CC BY
130
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ШОС И НАТО В РЕГИОНАЛЬНОЙ И ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ
Владимир ПЛАСТУН
доктор исторических наук, профессор кафедры востоковедения Новосибирского государственного университета (Новосибирск, Российская Федерация)
Большинство политологов согласны с тем, что центр наиболее значимых (может, и кардинально значимых) мировых событий неуклонно смещается в Центральную Азию. Наблюдая за последовательностью перемен, легко заметить, что точкой отсчета стал распад Советского Союза и появление в ЦА новых независимых государств. Можно было бы только приветствовать такой поворот событий, поскольку внешнему миру открылся доступ к нефтегазовым ресурсам региона, который при разумном и благожелательном подходе заинтересованных сторон способен обеспечить благосостояние как государств-собственников этих ресурсов, так и их потенциальных партнеров по бизнесу. Если же следовать хронологии событий, то сразу бросается в глаза неадекватность поведения на бизнес-площадке самых заинтересованных сторон. Ведь принципы делового сотрудничества предполагают наличие взаимопонимания, взаимных уступок и взаимной выгоды, а также — что очень желательно, но чрезвычайно трудно выполнить — отказ от привнесения политических и идеологических факторов при принятии решений. Произошло же нечто другое: «воодушевленный» распадом «империи зла» в лице СССР, западный мир, возглавляемый Соединенными Штатами Америки, решил воспользоваться благоприятной ситуацией в одностороннем порядке и в свою пользу.
В статье, опубликованной в известной американской газете «Крисчен сайенс монитор», член Комитета друзей по национальному законодательству X. Коббан еще раз напоминает, что интересы ведущих мировых держав тесно переплетены между собой. Например, изрядная часть долга США находится в руках Китая и Японии, Россия является поставщиком энергоносителей для европейских государств и вообще рынки, инвестиции,
производственные структуры уже давно переплелись в современном мире, выходя за линии государственных рубежей1.
Такое «нарушение» границ можно было бы только приветствовать, если их конечным результатом станет — хотя и не завтра — постепенное повышение жизненного уровня беднейших слоев населения нашей планеты, разрешение межнациональных, межрели-гиозных и этнических конфликтов, но главное — изменение однополюсного мира — экономической и политической гегемонии одного государства. К сожалению, в нынешних условиях не приходится говорить о конце «холодной войны» и установлении прочного фундамента для взаимопонимания.
Бывший в свое время первым заместителем министра иностранных дел СССР Г. Корниенко, называющий себя участником «холодной войны», писал по этому поводу: «... «[х]олод-ная война», не успев закончиться (вопреки словесным декларациям на этот счет), в одночасье прервалась (выделено Г. Корниенко. — В.П.), поскольку прекратил свое существование Советский Союз как один из субъектов и главный объект этой войны. Подобный оборот дела — далеко не то же самое, что упорядоченное окончание «холодной войны» с планомерным переводом международных отношений на новый, неконфронтационный уровень»2.
Другими словами, «упорядоченного» окончания «холодной войны» не получилось. Отгремели фанфары по случаю развала СССР, роспуска Организации Варшавского договора, распада лагеря социализма, ухода России из Вьетнама и Кубы. Практически сразу же США и Запад в целом приняли в отношении России и бывших республик Советского Союза «победно-патерналистский подход». На деле, считает Г. Корниенко, он означал стремление строить свои отношения с ними не как с равноправными членами мирового сообщества, а в зависимости от того, в какой мере они готовы перестраивать по западному образу и подобию свою внутреннюю жизнь и следовать в фарватере США во внешних делах. Такой подход продолжал доминировать и в первые годы XXI века, отзвуки его сказываются и сейчас, когда новая Россия пытается утвердить себя в качестве равноправного партнера в международной политике.
Это был период резкого ослабления позиций бывшего «главного противника», то есть СССР. Российская Федерация только обрела юридический статус, а с точки зрения государственной мощи фактически напоминала собой сраженного тяжелым недугом человека. Бывшие советские республики занимались в основном дележом внезапно свалившейся на их головы независимости и, не скупясь, раздавали щедрые обещания прибывшим «на торги» западноевропейским и американским партнерам. Этим государствам, не имевшим «пробивного» опыта в мире «свободного предпринимательства», пришлось очень трудно, поскольку любая сделка оговаривалась политическими условиями, в основу которых закладывалось обязательство «раздружиться» с Россией.
На первых порах казалось, что после решения стратегической задачи по устранению главного политического конкурента реализация планов по «привязке» новых суверенных государств к западному рынку на западных же и американских условиях не будет вызывать особых затруднений. Тем не менее резкий рост спроса на углеводороды обострил экономическое соперничество, грозившее перерасти в противостояние. Террористический акт 11 сентября 2001 года в США сыграл свою зловещую роль, подтолкнув Белый дом к фактической оккупации Афганистана, а затем и Ирака, где под лозунгом борьбы с терроризмом и экстремизмом до сих продолжаются боевые действия, в которые втянуты 36 государств — членов НАТО и их союзников.
1 См.: Christian Science Monitor, 23 August 2008.
2 Корниенко Г.М. «Холодная война». Свидетельство ее участника. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. С. 413.
В такой непростой обстановке, складывавшейся в мире в середине 1990-х годов, зародилась Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), создававшаяся на базе «Шанхайской пятерки» — структуры для решения проблем региональной безопасности. В декларации встречи, состоявшейся в Шанхае в июне 2006 года, подчеркивалось, что успешное развитие ШОС имеет крайне большое значение для поиска мировым сообществом новой, неконфронтационной модели межгосударственных отношений, которая бы исключала мышление времен «холодной войны» и стояла над идеологическими различиями.
Появление и организационное становление ШОС поначалу не вызывало на Западе особой озабоченности: одни обозреватели считали ее чем-то вроде дискуссионного клуба, другие — оценивали действия основателей структуры как попытку России и Китая расширить свое влияние в Центральной Азии. Правда, у некоторых вызывало опасение то, что шесть объединившихся евроазиатских и азиатских государств по численности населения превосходят и Европу, и США. Но особых треволнений по большому счету никто, кроме «узких специалистов» по антироссийской пропаганде, не высказывал. Трезвые политики прекрасно понимали, что попытки представить ШОС как «антизападный и антиамериканский блок обречены на провал, поскольку это противоречит коренным интересам государств-участников, заинтересованных в сотрудничестве с Западом по многим направлениям»3.
Накануне саммита ШОС в Душанбе (август 2008 г.) некоторые эксперты высказывали мнение, что при условии тесного сотрудничества между РФ и КНР ШОС окажется в состоянии противодействовать влиянию США в Центральной Азии. Китай и Россия получили бы также своего рода «аккредитацию в исламском мире в случае вхождения в ШОС Ирана и Пакистана, что является важным фактором в их продолжающихся поисках энергетических ресурсов и усилиях в борьбе с исламистским экстремизмом в их собственных странах»4.
Но одновременно отмечается и неспособность ШОС обрести мощь, достаточную для глобального влияния на мировые процессы, что обусловлено полемикой между Россией и Китаем. Суть их разногласий, говорится в одной из статей, заключается в том, что «у них очень разные взгляды на подход к оценке энергетического кризиса, так как эти страны сталкиваются с разными проблемами: РФ — крупный импортер нефти, КНР — дорогостоящий ее экспортер»5.
Основные документы Шанхайской организации сотрудничества свидетельствуют, что коренные интересы ее стран-участниц направлены на объединение усилий в поддержании стабильности в регионе путем создания надежной системы региональной безопасности.
■ ШОС намерена, во-первых, противостоять принявшей долгосрочный характер угрозе распространения экстремизма и терроризма в Центральной Азии. Эта угроза во многих случаях принимает исламистскую окраску и, как показывает опыт, способна оказывать серьезное влияние на радикализацию общественного сознания в странах региона, испытывающих воздействие со стороны конфликтных зон в соседних государствах.
■ Во-вторых, в ряд неотложных задач по обеспечению как региональной, так и национальной безопасности каждого государства ШОС входит и вопрос о приня-
3 Лукин А. Шанхайская организация сотрудничества: что дальше? // Полит. Ру, 10 октября 2008.
4 Castillo A.C. SCO: Rise of NATO East? [ http://www.isn.ethz.ch/isn/Current-Affairs/Security-Watch/Detail/ ?ots591=4888CAAOB3DB-1461-98B9-E20E7B9C13D4&lng=en&id=90108].
5 Ibidem.
тии жестких мер по борьбе с наркобизнесом. Центральная Азия находится фактически на перекрестке мировых маршрутов наркотрафика, что также способствует незаконному сбыту оружия, чем занимаются эмиссары исламистских террористических организаций.
■ В-третьих, ШОС разрабатывает стратегию и тактику по изучению и выработке мер для создания атмосферы стабильности в конфликтных ситуациях, возникающих в ЦА и вызванных «главным образом, конкуренцией мировых сил за влияние в регионе»6.
В ЦА действуют представители таких международных структур, как ООН, ЕС, ОДКБ, ШОС, НАТО и т.п., которые отчасти выполняют функции по разработке мер региональной безопасности. Однозначно положительно оценить их усилия в этой сфере достаточно трудно не только потому, что на их результативности сказывается разобщенность и несогласованность, вызванные политическими, идеологическими и экономическими разногласиями. Каждая из этих структур выделяется собственным подходом к решению в сущности одинаковых проблем, что объясняется целями, заложенными основателями при создании соответствующих союзов и объединений. НАТО — военно-политическая организация, цель — защита свободы и демократии. Основные цели, декларируемые ЕС: введение европейского гражданства; обеспечение свободы, безопасности и законности; содействие экономическому и социальному прогрессу; укрепление роли Европы в мире. ШОС заявила, что ее цели — укрепление взаимного доверия и добрососедства между странами-участницами; содействие их эффективному сотрудничеству в политической, торгово-экономической, научно-технической и культурной сферах; совместное обеспечение и поддержание мира, безопасности и стабильности в регионе; продвижение к созданию демократического, справедливого и рационального нового международного политического и экономического порядка.
Если исходить из содержания документов каждой структуры, создается впечатление, что любая из них пример беззаветного служения самым благородным целям. Это — на первый взгляд. А фактически НАТО, возглавляемая Соединенными Штатами Америки, во-первых, предпочитает военизированный подход к решению проблем (в первую очередь своих собственных). Во-вторых, подавляющее большинство (!) стран-членов ЕС одновременно являются членами НАТО. И хотя Европа расположена на довольно значительном расстоянии от Центральной Азии, это не служит для членов Альянса препятствием для переброски своих воинских контингентов туда, где, по мнению его руководства, возникает угроза западной демократии.
Свои интересы в ЦА Вашингтон прикрывает весьма привлекательно, формулируя их как постоянную поддержку демократических институтов, местных НПО и независимых СМИ. Однако последние события показывают, что меры по «демократизации» все более сочетаются с бесцеремонным расширением разностороннего американского присутствия. По сути, это практика совершенствования методов установления мирового господства, реализуемая комплексным планированием военно-политической и экономической стратегии и осуществляемая при помощи всякого рода «неправительственных организаций».
Несмотря на существенные изменения, происходящие в нашем быстро трансформирующемся мире, руководство НАТО по-прежнему убеждено (и пытается убедить других) в том, что Альянс безальтернативен в мировой политике, что только он является действенным инструментом внедрения «демократических ценностей» далеко за пределами
6 Мадиев Е. Перспективы взаимодействия стран ШОС в сфере безопасности // Институт мировой экономики и политики [http://www.iwep.kz/index.php?option=com_content&task=view&id=1823&Itemid=44].
зоны своей ответственности, в частности в ЦА. Реализация подобных однополярных взглядов чревата непредсказуемыми последствиями.
Высокая активность США и НАТО в регионе преследует также цель закрепить в нем свое военное присутствие, чему способствуют многочисленные программы и соглашения в дву- и многостороннем форматах, призванные «привязать» государства региона к политике Альянса, который стремится контролировать их транспортно-транзитный потенциал. Настойчиво ставится вопрос о возможности использовать НАТО в качестве инструмента энергетической безопасности.
Исследователи отмечают: присутствие вооруженных сил НАТО в ЦА можно рассматривать и как своего рода опорную базу для контроля над соседствующими с регионом странами7, якобы представляющими определенную опасность для интересов Запада. Налицо стремление НАТО стать ключевым геополитическим и военным игроком в ЦА с использованием уже созданной основы (механизм сотрудничества через программу «Партнерство ради мира», договорно-правовая база отношений со странами ЦА, военно-политическое взаимодействие).
ШОС не объявляет себя (и не является) военно-политической организацией. За ней также не числится «грехов» в смысле «продвижения демократии» путем военного вмешательства во внутренние дела других государств (в отличие от НАТО). По инициативе США армии Альянса только за последние почти 10 лет принимают участие в акциях по насаждению «нового мирового порядка» при помощи оружия в Афганистане и Ираке под предлогом борьбы с терроризмом.
При этом ШОС четко определяет себя как региональную структуру, которая, естественно, готова сотрудничать и в глобальном масштабе, но без намека на применение военной силы, то есть речь идет о многостороннем сотрудничестве в сферах экономики и культуры. Что касается неоднократных попыток доказать адекватность намерений и функций ШОС и ОДКБ, то примеров тому привести еще не удавалось. Как отмечал в одном из интервью профессор Кыргызско-Российского славянского университета А. Князев, эти организации «весьма разнящихся форматов. ОДКБ — организация военно-политического характера, и слово «военного» в этой конструкции является несущим. ШОС — политический альянс, который к тому же пока еще не определился со своей миссией, со своим мандатом, и процесс этого определения, учитывая участие Китая с его интересами, не будет быстрым»8.
Приведенное мнение, кстати, не следует рассматривать как суждение представителя хотя и весьма компетентного в проблемах центральноазиатской политики, но вроде бы «приближенного» к промосковским кругам СНГ. Например, в 2007 году схожее мнение в своем интервью с корреспондентом информационного агентства «Фергана. Ру» высказал старший аналитик Академии обороны Великобритании, специалист по России и Центральной Азии Генри Платер-Зиберк9. «Я не думаю, — сказал он, — что ШОС собирается стать военным блоком, такой угрозы нет, потому что два самых мощных члена — Китай и Россия — не ощущают потребности в его создании, они не настолько доверяют друг другу. ШОС могла бы стать торговым партнером Европейского союза, хотя это будет очень сложный процесс, поскольку каждый член обеих организаций имеет собственные экономические и политические интересы. Я думаю, что представление о ШОС как о «конкуренте НАТО», как можно об этом прочесть, например, в газете «Таймс» от 6 августа, по меньшей мере, ошибочно»10.
7 Об этом применительно к Казахстану см.: Шаймергенов Т. Проблемы и перспективы реализации центральноазиатской стратегии НАТО: роль Казахстана // Центральная Азия и Кавказ, 2008, № 2 (56).
8 См.: [http://www.np.kz/index.php?newsid=1830], 5 октября 2008.
9 В послесловии к интервью говорится, что оно не отражает официальную политику правительства или Министерства обороны Великобритании, что, впрочем, обычная практика коллег по НАТО.
10 Полный текст интервью см.: [http://www.fergana.ra/artide.php?id=5286], 14 августа 2007.
Г. Платер-Зиберк обратил внимание еще на один аспект отношений государств Центральной Азии, входящих в ШОС, с ЕС и НАТО. Вернее, на весьма важную составляющую этих отношений в связи со сложившейся в регионе обстановкой. ШОС действует, так сказать, на своей территории, то есть на географически значимом для ее региональных интересов пространстве. Но сюда же «подтянулись» структуры НАТО и ЕС, находящиеся за тысячи километров от ЦА. (В принципе это понятно: запах нефти везде одинаков.) ШОС предоставила статус наблюдателей Афганистану, Монголии, Ирану, Пакистану и Индии. Некоторые из них уже ставят вопрос о полноправном членстве, а это в условиях, когда сама ШОС еще не определилась со своей миссией, со своим мандатом, может вызвать определенные трудности при принятии решений. Г. Пла-тер-Зиберк говорит об этом прямо: «Если в ШОС вступят Индия и Пакистан, то Организация получит и их проблему в Кашмире, которая ей не нужна. И если бы ШОС была готова к принятию новых членов, то, вероятно, потребовала бы от Индии и Пакистана разобраться в своих проблемах, прежде чем они будут приняты как полноправные члены».
Считаю этот замечание аналитика вполне резонным, особенно если учесть другое его высказывание. Так, он сказал, что «очень удивился бы, если бы Шанхайская организация сотрудничества приняла в свои ряды Иран как полноправного члена. Ответная реакция в Европе и США была бы отрицательной. Повторю: это одна из проблем, в которых ШОС не нуждается».
Никто и не утверждает, что ситуацию с иранской ядерной программой, проблему тлеющей конфронтации между Индией и Пакистаном по кашмирской теме и другие вопросы можно решить за короткий срок. Руководство ШОС внимательно и всесторонне обсуждало эти непростые проблемы, стараясь полностью учитывать мнения как своих партнеров, так и оппонентов и откровенных недоброжелателей, естественно исходя при этом из Хартии ШОС, утвержденной в 2002 году. В ее статье 1 подчеркивается, что одна из главных целей деятельности Организации — совместное противодействие терроризму, сепаратизму и экстремизму во всех их проявлениях, борьба с незаконным оборотом наркотиков и оружия, другими видами транснациональной преступной деятельности, а также незаконной миграцией. Это положение могло бы послужить основанием для первых шагов в налаживании сотрудничества между ШОС и НАТО хотя бы в Афганистане, где контингент Международных сил содействия безопасности (МССБ), сформированный почти целиком из воинских подразделений Альянса, уже свыше семи лет не в состоянии добиться ни стабильности, ни безопасности.
Выступая 18 сентября 2008 года на Первом форуме Европейского союза и государств Центральной Азии по вопросам безопасности, проходившем в Париже, Генеральный секретарь ШОС Б. Нургалиев заявил: «Государства — члены ШОС готовы к тесному взаимодействию с международными региональными организациями и другими заинтересованными странами с целью создания широкой партнерской сети по противодействию наркоугрозе». Он напомнил, что на встрече глав государств ШОС в Душанбе предлагалось начать практическую подготовку к созыву под эгидой ШОС специальной конференции по Афганистану для обсуждения вопросов совместного противодействия терроризму, незаконному обороту наркотиков и организованной преступности. В выступлениях глав ряда государств ШОС подчеркивалось, что к участию в планируемой конференции по Афганистану необходимо привлечь (наряду с ООН, ОБСЕ, ОДКБ, НАТО) и Европейский союз.
Представители ШОС ведут переговоры по обозначенному кругу вопросов со всеми заинтересованными сторонами. Что касается сотрудничества ШОС и НАТО в связи с ситуацией в Афганистане, то, как нам представляется, здесь возникают наибольшие трудности. Политический обозреватель РИА «Новости» П. Гончаров констати-
рует: «Без особого шума в эти непростые для отношений Россия — НАТО дни вопрос сотрудничества Москвы с Альянсом по Афганистану снялся с повестки дня. То есть никто не будет прекращать военный транзит в Афганистан через территорию России (практически единственная реальная сфера, где мы работаем вместе). Другое дело, что утихли разговоры о сотрудничестве ОДКБ (Организация договора о коллективной безопасности) с НАТО по Афганистану. Вопрос остается подвешенным»11. Обозреватель уверен, что «появление ОДКБ непосредственно в Афганистане абсолютно исключено. Сегодня, по крайней мере». С этим мнением нельзя не согласиться. По крайней мере, уже потому, что П. Гончаров предусмотрительно употребил выражения «непосредственно [в Афганистане]» и «сегодня». Действительно, продолжает П. Гончаров, в каком формате и в каком статусе ОДКБ могла бы предложить свой вклад в дело стабилизации обстановки в этой стране? Нельзя же всерьез рассматривать (даже гипотетически), что подразделения этой военно-политической организации присоединятся к действиям МССБ, возглавляемым командованием НАТО. На данном этапе возможности сотрудничества ОДКБ и НАТО крайне ограничены, поскольку ни та, ни другая сторона не выработала (да и вряд ли приступала к выработке) подходов, позволяющих действовать совместно, с учетом интересов не только НАТО и ОДКБ, но и самого Афганистана.
По всей видимости, сложность и деликатность положения понимают и в Москве, которая лишь предложила создать рабочую группу при Совете министров иностранных дел ОДКБ по вопросам постконфликтного обустройства Афганистана. В нее должны войти национальные координаторы, представляющие страны — члены данной организации, но не известно, что конкретно они смогут координировать в отношении страны, находящейся в состоянии вооруженного конфликта и в присутствии МССБ, которые действуют по мандату Совета Безопасности ООН.
Работать, очевидно, более перспективно в направлении подготовки совместных мероприятий именно в сфере постконфликтного устройства Афганистана, используя опыт центральноазиатских партнеров России по ШОС и ОДКБ, которые, по выражению П. Гончарова, «осваивают афганскую экономическую ниву. исключительно на двусторонней основе». Например, Казахстан и Кыргызстан одинаково успешно развивают свои отношения с Афганистаном как в экономике, так и по линии сотрудничества в сфере безопасности. В этом смысле России, очевидно, целесообразно, изучив опыт коллег по СНГ и ШОС и не откладывая дела в долгий ящик, подумать о подготовке собственных предложений Афганистану, не дожидаясь пока это сделает НАТО через своих представителей в НПО стран региона, с которыми Альянс ныне предпочитает двусторонний формат отношений. За этими шагами просматривается намерение добиться фрагментации ЦА посредством выявления и поддержки субъекта с прозападной ориентацией и противопоставления его странам с пророссийскими приоритетами. Такая дипломатия предоставляет НАТО возможность осуществлять принцип «разделяй и властвуй», используя в этих целях имеющиеся между странами региона противоречия.
Для Москвы с ее многолетним опытом работы в Афганистане сейчас есть на что опереться и что предложить Кабулу. Наряду с экономикой и торговлей следует обратить внимание на возобновление военно-технического сотрудничества. Взаимовыгодные контакты в этой сфере можно установить, не затрагивая, естественно, участки, где прочно утвердилась НАТО. В любом случае в сложившейся обстановке в регионе уместно и выгодно идти по пути двусторонних договоренностей (как, кстати, предлагает и афганская сторона), не упуская подходящих возможностей для диалога с НАТО и ЕС, хотя, повто-
11 Гончаров П. Без особого шума. Москва и НАТО продолжают сотрудничать по Афганистану [http:// www.centrasia.ru/newsA.php?st=1220420580], 3 сентября 2008.
рюсь, члены Евросоюза — за редким исключением — также члены Североатлантического альянса.
На этом фоне, говоря об отношениях с ЕС, необходимо сделать кое-какие поправки. Первый заместитель руководителя Комитета по международным делам Госдумы Российской Федерации Ю. Квицинский относительно недавно отметил: «После кризиса Европа начинает действовать более самостоятельно, что вполне резонно. Ведь именно Америка породила этот кризис и положительным примером для Европы служить не может. Вместе с тем не следует забывать, продолжает он, — что стратегические цели государств — членов ЕС остаются прежними»12. Поэтому Россия — и как независимое государство, и как член ШОС — должна вести самостоятельную политику, координируя свои действия со странами-партнерами.
12 Литературная газета, 15—21 октября 2008, № 42. С. 2.
