CC BY
115
В концепциях многих ученых-правоведов сущность права интерпретируется как воля (экономически и политически господствующего класса, большинства населения, всего народа, великой личности, Бога и т.д.). Трактовка права как воли подвергалась критике еще в дореволюционной юридической литературе, продолжает критиковаться и в настоящее время. Однако она имеет глубокие исторические корни. Это обусловлено тем, что волевой акт укоренен в структуре личности, обладает характером духовного явления и выражает долженствование. В силу этого существует связь волевого компонента с моральным, ценностным. Представляется, что воля есть духовный акт, на основе которого подтверждается определенная ценность. Подобная воля всегда связывается со свободой, т.е. с возможностью выбора из множества такого мотива, который не противоречит жизненным потребностям человека.
В отличие от философии, с социологических позиций воля - это веление (воление), желание, превращенное в повеление, т.е. перевод из состояния «так надо» в состояние «я так хочу». С этих позиций воля выступает элементом власти, который означает способность человека оказывать конкретное влияние на деятельность, поведение людей на основе каких-либо средств - авторитета, насилия и т.д.
На основе вышеизложенного можно сделать вывод о том, что двигательной силой всякого сознательного действия - безразлично, индивидуального или общественного, - является воля. В данном случае воля представляется реализатором потребности, интереса, цели, установки, ценности, выступающих пассивными формами сознания, в то время как воля, проявленная в праве, выступает активной практической силой. Данный вопрос в значительной степени был разработан Г.В.Ф. Гегелем отмечавшим: «В то время как интеллект старается лишь брать мир, каков он есть, воля, напротив, стремится к тому, чтобы теперь только сделать мир тем, что он должен быть» [1, с. 67].
В этой связи приведем главные признаки воли: процесс превращения субъективности в объективность; сочетание научного знания и «практической» деятельности; эффективность психики, осуществляющаяся в предмете; целенаправленность регулирования действий в перестройке действительности. Исходя из этого Гегель заключает, что право, свобода, справедливость реальны только как воля. С данных позиций право квалифицируется всеми теми же чертами, что и воля, а именно процессом превращения потребностей, интересов, целей, ценностей, мотивов, установок в реальную действительность (правопорядок). В силу этого право не только отражает бытие, но и перестраивает его в соответствии со своими целями.
Однако ряд авторов обращают внимание и на другие характеристики воли. Так, И. Ильин пишет: «...Она (воля), взятая сама по себе, есть сила формальная и духовно безразличная. Воля есть способность выбирать и решать, но верного критерия выбора и предпочтения она не имеет. Она есть способность "держаться" и "нести бремя", но ведения того, во имя чего она несет свое бремя, ей не дано...» [2, с. 232]. Вне истинных ценностей, абсолютно-морального содержания воля, облаченная в правовые одежды, трансформируется в монстра, способного на ступени общества породить произвол, террор, геноцид и поставить под вопрос само бытие человеческой цивилизации. Отсюда вытекает необходимость выявления сущностной характеристики права, рассмотрения ее связи с абсолютными ценностями.
В этой связи следует отметить, что Ж.-Ж. Руссо первенство в исследовании сущности права отдает «общей воле». Но в его учении общая воля тождественна воле большинства, с чем трудно согласиться, т.к. «общая воля» Руссо не может избежать противоречий с индивидуальной свободой, правами, частными интересами и частной инициативой человека.
При этом П.И. Новгородцев, не соглашаясь с трактовкой права и комментируя работу Ж. -Ж. Руссо «Об общественном договоре», указывает, что общее мнение, как и общую волю, автор мыслит не в виде колеблющегося результата, возникающего из конфликта и борьбы частных мнений и воль, а в виде неизменного элемента, общего для всех частных воль и неизменно присущего каждой из них.
Развивая свою позицию по данному вопросу, Р.З. Лившиц утверждает, что единая воля народа -это еще иллюзия, и предлагает раскрыть и закрепить в законе волю большинства [3, с. 53]. Современные исследователи доказывают, что всеобщая воля не представляет собой механическое
сложение индивидуальных воль, а является итогом их согласования, сочетания достигнутого социального компромисса многообразных специфических интересов.
Вместе с тем общая воля не решает всех проблемных аспектов вопроса о сущности права. В этой связи Б. Де Жувеналь отмечает, что «общая воля» есть основа для разведения законов, которые все больше уклоняются не только от божественного, но также и человеческого разума. По его мнению, закон, выражающий волю народа, - иллюзия [4, с. 267].
Представляется, что если право - это вечная истина и если оно наличествует необходимо, то оно не может иметь свое последнее основание в воле. В таком случае право было бы только случайной историей, состоящей из произвольных постановлений и предположений.
Наиболее резко против подобных взглядов высказывался Н. Бердяев. «И почти чудовищно, -заявляет он, - как люди могли дойти до такого состояния сознания, что в мнении и воле большинства увидели источник и критерий правды и истины» [5, с. 160].
С нашей точки зрения, весьма интересную идею высказывает В. Соловьев. «Духовные силы: воля, разум, чувство, - пишет он, - имеют значение лишь как способы или средства осуществления некого содержания, а не сами составляют это содержание». В другом месте своей работы он указывает: «Говорят: какая надобность в объективном определении воли, т.е. в определении безусловного предмета - достаточно, чтобы воля была добрая. Но чем же определяется доброе качество воли, как не ее соответствием с тем, что признается объективно-желательным или признается само по себе благом?» [6, с. 31]. В. Соловьев подчеркивает, что это касается категории «воля» на любом уровне -индивидуальном, групповом, общественном.
В литературе по философии права в середине XX в. дискутировался вопрос о «местонахождении права», т.е. о той первоначальной среде, которая выступает носительницей права. По этому вопросу высказывались самые разные мнения. Представители правового эмоционализма утверждали, что такой средой является сфера эмоциональной жизни, сторонники интеллектуального интуитивизма считали, что правовые факты суть факты разума, а согласно мнению Ф. Дана, правовая связь формируется из «логических необходимостей». С его точки зрения, правовой разум находится ближе к математическому мышлению, чем к чувству, поскольку в основание идеи права заложены некоторые математические представления «равенства» и «пропорциональности». Ф. Дан пишет: «Наказание есть воздаяние на основе логического закона противоречия» [7, 8. 13]. Безусловно, интеллектуальный аспект гораздо больше присущ праву, чем нравственности. Но нельзя думать, что одним логическим и математическим разумом можно «дойти» до идеи права. Однако, на наш взгляд, не разум и не чувства (как и не воля) не могут быть первоначальной правовой средой. Поэтому мы солидарны с имперсоналистической теорией А. Тренделенбурга, которая «враждебна всем воззрениям, выводящим право из воли лица или из совокупности воль отдельных лиц».
Вместе с тем воля должна соответствовать тому, что выступает благом или ценностью и для индивидуума, и для группы, и для общества. Подобное благо - это вечные общечеловеческие ценности. Что касается воли, то она является лишь способом, орудием перехода некой субстанции в право. Следует подчеркнуть, что подобной субстанцией права выступает свобода. Безусловно, существуют и иные ценности, определяющие природу и содержание права. К их числу относятся: справедливость, равенство, гуманизм. Представляется, что именно эти моральные ценности отражаются и осваиваются правом, через выявление их природы можно раскрыть глубинный уровень сущности правовой реальности. Указанные категории составляют конкретную ценностную структуру, соотносятся друг с другом.
По нашему мнению, свобода есть субстанция правового пространства, правового поля, его существо. Однако данное пространство структурируется вмешательством справедливости и равенства. При этом справедливость разделяет пространство на ступени, воздавая должное качественной определенности каждого явления, предмета; она создает, таким образом, иерархическое устройство пространства правовой свободы. На каждой ступени действует начало равенства, справедливость отмеряет одинаковые объемы свободы субъектам внутри правового пространства. Вместе с тем ценность равенства проявляется при усвоении права как всеобщей всесторонней нормативной формы. На наш взгляд, на духовном уровне право является системой, открытой для
отражения моральных ценностей, которые приобретают характер нравственно-правовых. Это ценности, интегрируемые правом, опосредованные им.
В этой связи важно отметить, что М. Вертгеймер описал явление «несепарабельности». Так, он пишет: «Существуют связи, при которых то, что происходит в целом, не выводится из элементов, существующих якобы из отдельных кусков, связанных потом вместе, а, напротив, то, что проявляется в отдельной части этого целого, определяется внутренним структурным звеном всего этого целого» [8, с. 86]. Отсюда следует, что понимание целого не складывается из понимания отдельных компонентов, а определяется характером целого. Поэтому целое всегда наличествует и обусловливает природу выделяемых компонентов. С таких позиций феномен права представлен как целое, отдельные компоненты которого несут в себе черты принадлежности к целому, цельности, и именно в силу этой принадлежности рассматриваемые в отдельности компоненты (уровни) права имеют конкретные свойства. Вместе с тем указанные явления внутренне одинаковы, обладают одним и тем же объективным сущностным правовым качеством, представленным в бытии права. Таким образом, многообразные правовые феномены - это формы выражения определенной субстанции, равноценные модусы сущности права. Исходя из данного подхода B.C. Нерсесянц делает вывод о том, что «различие этих правовых форм носит функциональный, а не сущностный характер» [9, с. 49-50].
По мнению Н. Неновского, в праве присутствует два уровня бытия: абстрактно-общее, в основном идеальное (сознание, правовые нормы в качестве образцов поведения) и конкретно-практическое (поведение людей, общественные отношения; правовые нормы, ставшие нормами социального субъекта) [10, с. 20]. При этом С.С. Алексеев выделяет следующие уровни правовой реальности: 1) позитивное право (субъективное и объективное); 2) правосознание, структура и система правового регулирования; 3) естественное право; 4) права человека [11, с. 26, 29, 75]. С его точки зрения, последние не имеют юридического значения. Согласно Алексееву, права человека закреплены в правовых юридических актах: Всеобщей декларации прав человека, международных пактах о правах человека и др.
С.С. Алексеев приводит перечень основных форм проявления права: идеи, нормы и правоотношения, судебная практика. Все указанные выше уровни бытия права, его элементы, проявления служат моделью, основанием которой выступает представление о праве как ценностном регуляторе, пронизанном морально-правовыми ценностями на всех ступенях бытия и призванном воплощать и охранять данные ценности.
Необходимо отметить, что позитивное право - это своеобразное «правовая плоть», с которой прежде всего сталкивается человек, из-за чего основная часть людей представляет этот уровень выражения права и начальным, и конечным - самодостаточным, непроизводным, ничем не детерминируемым либо обусловленным экономическими потребностями. В действительности же позитивное право немыслимо без естественного права, как тело невозможно без души. Постижение души требует интеллектуальных усилий и интуиции. Поэтому за «правовой плотью» скрываются рациональные (интеллектуальные), психологические (чувственные), волевые элементы, которые и создают своеобразие правосознания индивидуального и коллективного. В этой связи следует отметить, что правовые идеи, принципы, доктрины, цели, чувства, эмоции, ценностные установки и ориентации, общественные притязания есть проявление «души права». Представляется, что естественное право выступает важным компонентом правового сознания, а также результатом осознания высших мировоззренческих ценностей. При этом индивид не становится орудием для воплощения высших ценностей. Высшие ценности - возможные условия для сбережения человека как субъекта цивилизации и культуры. Поэтому недопустимо сводить естественное право к правовому сознанию, как и разводить эти понятия, т.к. они соотносятся как часть и целое.
Ряд исследователей полагают, что именно естественное право придает правовому явлению духовное, гуманное содержание, здесь происходит основная борьба идей, мотивов, страстей, результаты которой воплощаются в позитивном праве. Однако в действительности истоки правового феномена права простираются выше, в духовное измерение человеческого существования. Необходимо иметь в виду, что духовное измерение права содержит в себе морально-правовые ценности, поскольку именно дух права является животворящим для правосознания (в том числе и для
естественного права), законов, правоотношений. В этом плане Н. Лосский подчеркивает, что действительное бытие наличествует на базе идеально-сверхъестественного и сверхвременного, бытие укоренено в нем [12, с. 407]. И. Ильин, исследуя дух при рассмотрении природы правосознания, пишет: «Духовным называется такое состояние души, которое является восприятием и осуществлением верховной, объективной ценности» [2, с. 309].
Данные идеи близки нашей концепции. Представляется, что естественное право есть реализованное социумом восприятие высших общечеловеческих ценностей - свободы, справедливости, равенства. Свое исходное осуществление эти ценности находят в морали, осознаваемой как действительность, апеллирующая к абсолютам. При этом на духовно-аксилогической ступени право соотносится с ценностями свободы, справедливости, равенства, выраженными в праве на уровне, минимально необходимом и достаточном для того, чтобы индивид воспринимал себя как целостного человека, обретающего жизненный смысл не в праве, а с помощью права.
Литература
1. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.
2. Ильин И.О. О сущности правосознания // Сочинения: В 10 т. М., 1993. Т. 3, 4.
3. Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994.
4. Журвеналь Б. Власть. Естественная история в ее развитии. Лондон-Нью-Йорк, 1947.
5. Бердяев Н. Философия неравенства. М., 1991.
6. Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве // Сочинения: В 2 т . М., 1985. Т. 2.
7. Dahn F. Die Vernunft im Recht. 1879.
8. Вертгеймер М.О. О гештальтпсихологии: Хрестоматия по истории психологии. М., 1990.
9. Нерсесянц B.C. Философия права. М., 1991.
10. Неновски Н. Право и ценность. М., 1987.
11. Алексеев С.С. Теория права. М., 1994.
12. Лосский Н. Бог и мировое зло. М., 1994.
