CC BY-NC-ND
51
М.А. Гаганова
ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВА ЛАВРА И ГОСУДАРСТВЕННАЯ КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА
(1918-1941 гг.)
Статья посвящена судьбе историко-художественного наследия Трои-це-Сергиевой лавры - крупнейшего монастыря и духовного центра России. Автор анализирует законодательные акты и практические мероприятия советского правительства 1920-1940 гг., определившие статус Лавры как музея-заповедника.
Ключевые слова: Троице-Сергиева лавра, охрана памятников, музей-заповедник.
Архитектурный ансамбль (один из первых в нашей стране музеев-заповедников) в 1993 г. получил статус Всемирного наследия ЮНЕСКО1.
Советские власти с самого начала уделяли этому объекту особое внимание. Декрет СНК от 20 апреля 1920 г. за подписью В.И. Ленина имел характерное название: «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры»2. Этот документ хорошо известен исследователям законодательных инициатив советского государства в области культуры и церковной политики3. Значение ленинского декрета для определения судьбы имущественного комплекса монастыря (закрытого в ноябре 1919 г.) невозможно переоценить; он повлиял на всю последующую историю музея4.
Менее известен другой законодательный акт - Постановление СНК РСФСР № 42 от 1 февраля 1940 г. «О мероприятиях по улучшению состояния памятников Загорского музея»5. Именно этим документом музею был присвоен статус музея-заповедника республиканского значения. Анализ данного постановления6 представ-
© Гаганова М.А., 2013
ляет интерес в контексте восстановления государственной системы охраны памятников7.
На эволюцию и облик музея постоянно (как и в наши дни) влияли два фактора - государственно-церковные отношения и культурная политика. Противоречия между ними достигли конфликтной остроты в начальный период становления музея (1918 - начало 1920-х годов).
После Октября 1917 г. Троице-Сергиева лавра (далее - ТСЛ), как и большая часть церковных институтов, попала в непосредственное ведение Наркомюста (его Ликвидационного отдела) и одновременно - в ведение Музейного отдела Наркомпроса. Двойственность положения ТСЛ осложняла процесс национализации монастыря. Наркомюст добивался ликвидации монастыря и вывоза мощей Сергия Радонежского; противоборство двух ведомств закончилось в пользу Наркомпроса: после ленинского декрета продолжилась музеефикация всего комплекса Лавры8.
К этому моменту закончилась работа по приему национализированного имущества монастыря, которая была проведена Комиссией по охране памятников искусства и старины ТСЛ, образованной в конце 1918 г. В ее состав вошли И.Е. Бондаренко, П.А. Флоренский, Ю.А. Олсуфьев, Н.Д. Протасов, П.Н. Каптерев и другие. В короткие сроки комиссией было принято все самое ценное (упомянутое в монастырских описях), взяты под охрану библиотеки и архивы Духовного собора ТСЛ, Московской духовной академии, Вифанской семинарии. Были обследованы и взяты под контроль все памятники Сергиева Посада и его окрестностей. П.А. Флоренским была разработана концепция «живого музея» Лавры, органически соединившая все стороны прежней жизни монастыря9.
В результате сложились уникальные условия для функционирования монастыря-музея в полном соответствии с новым законодательством. Он был подчинен Наркомпросу, имел штат высококвалифицированных сотрудников, четкую концепцию развития, богатейшие коллекции. Одновременно здесь же проходили богослужения в храмах, переданных в ведение приходских советов, а монашеская община была оформлена как «трудовая артель» по охране Лавры. Точнее всего ситуацию передает строка официального документа (декабрь 1918 г.), сохранившегося в архиве:
Все сведения относительно Лавры можно получить только лишь от Всероссийской Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины, т. к. Лавра национализирована и подчиняется ей10.
Однако деятельность комиссии противоречила планам исполкома Сергиево-Посадского совдепа, которому при активной поддержке Наркомюста в ноябре 1919 г. удалось добиться ликвидации Лавры как монастыря. В январе 1920 г. комиссия по охране Лавры была расформирована, и вопрос о дальнейшей судьбе монастыря и музея решался на уровне Совнаркома и ВЦИК. В итоге с мая 1920 г. во всех храмах Лавры богослужения прекратились, а ее помещения были поделены между Наркомпросом и местным исполкомом11.
Летом 1920 г. был сформирован новый состав комиссии по охране Лавры. В нее вошли местные художники В.Ф. Мей, В.И. Хрустачев, В.И. Соколов, а позже - В.Д. Дервиз и А.Н. Свирин. До 1925 г. продолжалась работа этой комиссии по практической организации на той же территории Сергиевского историко-художественного музея.
До конца 1920-х годов активная научно-исследовательская работа музея по анализу коллекций Лавры сочеталась с разносторонним экспозиционным творчеством. Появилось около трех десятков публикаций12, коллекции стали доступны посетителям и научной общественности13. Начались уникальные реставрационные работы памятников древнерусской живописи и шитья. Среди основных объектов реставрации были иконы мастеров рублевского круга из иконостаса Троицкого собора, а также древние иконы и лицевое шитье ризницы14.
Отдельные положения концепции музея (хотя уже не «живого», без храмового действа) были реализованы в его экспозиционной практике 1920-х гг.15 К 1925 г. музей располагал 47 экспозиционными залами, включая два филиала - в Вифанском монастыре и Гефсиманском скиту. В качестве экспозиционных помещений за музеем были закреплены два собора - Троицкий, предназначенный для осмотра древнерусской живописи, и Успенский - для осмотра фресок. Половина экспозиций знакомила посетителей с многообразными коллекциями Лавры: шитьем и тканями, произведениями прикладного искусства, книжными миниатюрами, иконами, фресками. Вторая часть экспозиций была посвящена историческим интерьерам бывшего монастыря, в том числе архитектурному комплексу Троице-Сергиевой лавры XV-XVIII вв., с особенностями которого знакомил отдел ее иконографии (от живописных изображений монастыря до деревянной игрушки-модели Лавры)16. В середине 1920-х гг. успехи коллектива были признаны Наркомпросом, городскими властями, отмечены в официальной печати17.
Созданная к 1928 г. система экспозиций была направлена на всестороннее выявление особенностей историко-культурного феномена Лавры. Так называемый средовой подход наиболее отчетливо проявился в экспозиции «Показательная живописная мастерская» (представляющей процесс создания иконы) и в организации «отдела звона», посвященного музыкальной культуре Лавры. Эта попытка сохранения нематериальных форм наследия Лавры органично вытекала из идеи «живого музея» П.А. Флоренского и вполне соответствовала современным музеологическим взглядам18.
Однако осмысление многогранного феномена Лавры требовало присутствия в экспозиционной структуре общеисторической тематики. К весне 1928 г. был разработан развернутый план экспозиции Вводного кабинета, призванной раскрыть историю возникновения монастыря, роста его политического и религиозного влияния. Впоследствии при всех трансформациях экспозиционной структуры Музея в ней неизменно присутствовала тема исторического контекста существования Лавры.
Однако в 1929 г. на волне идеологического наступления на Церковь произошла полная смена кадрового состава музея, а затем его реорганизация и перепрофилирование. Было сфабриковано «Дело антисоветской группы черносотенных элементов в г. Серги-еве Московской области»; к нему были привлечены многие лица, так или иначе связанные с музеем19.
Последующий период - 1930-е гг. - фактически не был затронут историографией20. В последние годы осуществлены первые подходы к его осмыслению по преимуществу посредством фактологической реконструкции событий музейной истории21.
Дальнейшее развитие событий на основании современных исследований можно представить так. В ответ на жесткие требования Политпросвета вести антирелигиозную агитацию и пропаганду, уже в 1929 г. в структуре музея (ставшего «краеведческим») появился отдел «Культ Сергия и религиозная эксплуатация», а также антирелигиозный и историко-революционный отделы. Власти предъявили практически невыполнимое требование - придать исключительно антирелигиозный характер всему музею, используя при этом древние художественные коллекции. Над музеем нависла угроза вывоза сокровищ Лавры в центральные хранилища, так как оставлять их «мертвым грузом» представлялось властям непрактичным. Коллектив фактически оказался вынужденным доказывать, что «антирелигиозный музей здесь может быть». В соответствии с этой задачей разрабатывались новые экспозицион-
ные проекты использования уникальных историко-художествен-ных коллекций монастыря, чтобы оправдать их хранение в составе краеведческого музея.
Однако «грандиозной» реконструкции музея осуществлено не было - хотя бы потому, что в ситуации кадрового разгрома реализовать столь масштабный замысел было некому. В результате удалось выиграть время, вопрос о вывозе коллекций потерял остроту, и через несколько лет музей смог возродиться в прежнем историко-художественном статусе.
В первой половине 1930-х гг. «экспозиционный» облик музея складывался из элементов прошлого и современности. К первым относились Ризница и историко-бытовой комплекс Митрополичьих покоев, ко вторым - экспозиция в большом зале Трапезной палаты бывшей Лавры: здесь разместились отделы социалистического строительства, сельского хозяйства, флоры и фауны Загорского края, учебные кабинеты и лаборатории. Краеведческую базу музея составили экспонаты «Музея края» и «Кустарного музея», находившихся в 1920-е гг. на территории бывшего монастыря. Реорганизация заложила основы новой области комплектования музея - предметов традиционных промыслов и современного декоративно-прикладного искусства.
В дальнейшем Загорский музей развивался в соответствии с определенным для него историко-краеведческим и антирелигиозным профилем. В 1936 г. он перешел в ведение Московского областного управления по делам искусств при Мособлисполкоме. И все же в августе 1937 г. музей был закрыт для посетителей (видимо, как не справившийся с основной идеологической задачей). В 1939 г. он был передан в ведение Управления по делам искусств при СНК РСФСР и, наконец, Постановлением СНК РСФСР за № 42 от 1.02.1940 г. объявлен музеем-заповедником республиканского значения. Была определена 30-метровая охранная зона вокруг музея, для проведения ремонтно-восстановительных работ был создан специальный стройучасток под руководством главного архитектора музея И.В. Трофимова.
Ремонтно-восстановительные работы всколыхнули целый комплекс проблем, связанных с эксплуатацией зданий разного назначения на территории бывшей Лавры. За годы, прошедшие после выхода ленинского декрета, рядом с монастырем вырос густонаселенный город. Администрация музея была вынуждена самостоятельно решать огромный круг административно-хозяйственных и правовых проблем по выселению с его территории посторонних
лиц и учреждений. Архитектурная реставрация потребовала серьезных архивных изысканий по истории ансамбля монастыря. В составе музея появились новые отделы - архитектурный и военно-исторический. Для размещения последнего предполагалось использовать часть крепостных сооружений монастыря - участок стены и башню. Только начавшаяся война отсрочила реализацию этих планов.
Постепенно менялись организационные основы жизнедеятельности самого музея, определялись его научно-исследовательские приоритеты, общее «экспозиционное» лицо, содержание просветительской деятельности и т. д. Созданный в этот период комплексный план экспозиционного использования главных жемчужин монастырского ансамбля напоминал проект далекого 1917 г. по музейному преобразованию Московского Кремля22.
В историческую экспозицию Загорского музея были введены новые художественные экспонаты, в перспективе предусматривались отдельные темы по истории развития русского искусства. Разрабатывались проекты самостоятельного искусствоведческого отдела, отдела народного творчества. Интерес к подлинным памятникам эпохи, к фондовому потенциалу музея стимулировал исследовательскую работу; началась полная инвентаризация художественных коллекций.
Необходимо отметить, что в 1940-е гг. в музейную практику вернулась реставрация, причем не только памятников древнерусской иконописи и шитья, но и монументальной живописи: начались пробные расчистки стенописи Троицкого и Успенского соборов23.
Таким образом, опыт создания музея в стенах Троице-Серги-евой лавры можно считать уникальным. Он ярко демонстрирует эволюцию отношения государства к своему историческому наследию. Коллекции Лавры стали основой различных музейных проектов, отражающих понимание ценности этого наследия в разное время.
Идеальный проект «живого музея», созданный еще в конце 1910-х годов, вдохновил ценителей русской старины на создание историко-художественного и бытового музея. Его можно считать наиболее полным выражением «первого в истории человечества опыта музеефикации такого количества культурно-исторических ценностей»24. Некоторые авторы называли его гордостью СССР и «лучшим детищем революции»25. Наконец, ансамбль Троице-Сергиевой лавры стал одной из первых попыток государства ре-
абилитировать свое национальное достояние. Таким образом, в довоенный период «музейной» истории Троице-Сергиевой лавры ее феномен продолжал существовать почти исключительно в архитектурных и художественных памятниках.
Примечания
1 World Heritage List: Architectural Ensemble of the Trinity Sergius Lavra in Sergiev
Posad // Официальный сайт UNESKO. URL: http://whc.unesco.org/en/list/657 (дата обращения: 10.11.2012).
2 Декреты советской власти. М., 1976. Т. 8. С. 56-58.
3 См., напр.: Луначарский А.В. Об атеизме и религии: Сб. док-тов. М.: Мысль, 1972.
С. 451; Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела (XVIII-XX). М.: НИИК, 1991. Ч. 1. С. 114; Музееведческая мысль в России XVIII-XX вв.: Сб. док-тов и мат-лов. М.: Этерна, 2010. С. 878.
4 Маясова Н.А. Воспоминания. 1940-1950-е гг. // Сергиев Посад. Взгляд сквозь
века. Сергиев Посад, 2009. С. 218-219.
5 Хронологическое собрание законов, указов Президиума Верховного Совета и
постановлений Правительства РСФСР. М.: Госюриздат, 1958. Т. 3. 19401947 гг. С. 9.
6 Культура в нормативных актах Советской власти. М.: Юстицинформ, 2011. Т. 4.
1930-1937; Т. 5. 1938-1960.
7 О данной проблематике см.: Равикович Д.А. Охрана памятников истории и куль-
туры в РСФСР (1917-1967) // Труды НИИ музееведения и охраны памятников истории и культуры. М., 1970. Вып. 22. С. 3-121; Полякова М.А. Охрана культурного наследия России. М.: Дрофа, 2005. С. 66-73, 152-155.
8 Гаганова М.А. Судьба мощей преподобного Сергия (события 1919-1921 гг.) //
Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России: Материалы III Междунар. конф. 25-27 сентября 2002 г. Сергиев Посад, 2004. С. 84-94; Андроник (Трубачев), игумен. Закрытие Троице-Сергиевой лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918-1946 гг. М.: Издательский совет Русской Православной Церкви, 2008. 432 с.
9 См.: Флоренский П., Каптерев П. Проект музея Троице-Сергиевой Лавры //
Флоренский П.А., свящ. Статьи и исследования но истории и философии искусства и археологии. М.: Мысль, 2000. С. 52-55.
10 ЦГАМО. Ф. 2609. Он. 1. Д. 2. Л. 40.
11 Публикации документов но проблеме см.: Следственное дело Патриарха Тихона: Сб. док-тов но материалам Центрального архива ФСБ РФ. М.: Памятники
исторической мысли, 2000. С. 534-647; Андроник (Трубачев), игумен. Указ. соч. С. 38-284.
12 См.: Издания Сергиево-Посадского историко-художественного музея-заповедника (1920-2009) / Сост. В.В. Мареева, С.А. Иванова // Сергиев Посад. Взгляд сквозь века. С. 303-305.
13 См., напр.: Никольский В. Русский ювелир XV в. // Среди коллекционеров. 1922. № 4. С. 16-20; Георгиевский В.Т. Охрана памятников древнерусского шитья и низания // Среди коллекционеров. 1922. № 5-6. С. 88-90; Conway W.M. Art treasures in Soviet Russia. London, 1925. С. 91-102; Айналов Д.В. Миниатюры древнейших русских рукописей в музее Троицкой Лавры и на ее выставке // Краткий отчет о деятельности Общества древней письменности и искусства за 1917-1923 гг. Л., 1925. С. 11-35.
14 Грабарь И. Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставраци-
онных работ 1918-1925 гг. // Вопросы реставрации. Сб. ЦГРМ. Вып. 1. М., 1926. С. 7-112; Александрова-Дольник Т. Шитье московской мастерской XVI в. // Там же. С. 113-136 и др.
15 Гаганова М.А. Об особенностях представления художественного наследия
Троице-Сергиевой Лавры в музейных экспозициях 1920-1930-х гг. (на материалах фотоархива Сергиево-Посадского музея-заповедника) // Троице-Се-ргиева Лавра в истории, культуре и духовной жизни России: Тезисы докладов VIII Междунар. конф. 3-5 октября 2012 г. Сергиев Посад, 2012. С. 11-13.
16 Свирин А.Н. Сергиевский историко-художественный музей. Троицкая Лавра (Путеводитель). М.; Л., 1925. 92 с.; Он же. Государственный историко-художест-венный и бытовой музей в г. Сергиеве (б. Троицкая Лавра). К 10 годовщине Октября. Сергиев, 1927. 11 с.
17 Эфрос А. Музейное дело в Советской республике // Советская культура: Итоги
и перспективы. М., 1924. С. 249, 252, 258.
18 Каулен М.Е. Музеи-храмы и музеи-монастыри в первое десятилетие советской
власти. М., 2001. С. 33-38, 141, 143.
19 См., напр.: Половинкин С. «Гнездо черносотенцев под Москвой» (сергиевопосад-ское дело 1928 года) // Россия XXI. 2004. № 6. С. 144-175.
20 Клитина Е.Н. К истории создания коллекции Загорского музея // Доклады на
конф., посвящ. 100-летию со дня рождения В.И. Ленина (декабрь 1969 г.). Загорск, 1970. С. 20-21. Долгое время содержавшаяся здесь сжатая характеристика «музейных 1930-х» оставалась основой для последующих редких обращений к данной теме.
21 Николаева С.В. Музейное строительство // Сергиев Посад. Взгляд сквозь века.
С. 182-233; Смирнова Т.В. (в соавторстве). Музей-заповедник: идеальный проект и реальность истории // Российская провинция: среда, культура, социум. Очерки истории города Сергиева Посада. Конец XVIII-XX в. М., 2011. С. 423-465.
22 Клейн Р., Ланговой А., Кузнецов И., Грабарь И., Вишневский Е. Проект приспо-
собления здания Московского Кремля под Кремлевский музейный город. 17.06.1917 г. // Музейное дело. Музееведение России в первой трети XX в. / Сб. науч. трудов Музея революции. Вып. 24. М., 1997. С. 76-87.
23 Трофимов И.В. Памятники архитектуры Троице-Сергиевой Лавры. Исследования и реставрация. М: Госстройиздат, 1961. С. 51, 80.
24 Каулен М.Е. Указ. соч. С. 141.
25 См., напр.: Корнилов П. Издания по изучению Сергиевского государственного историко-художественного музея (бывшая Троице-Сергиева Лавра) // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Вып. 4. Казань, 1927. Т. XXXIII. Цит. по: Кызласова И.Л. О подвиге жизни и научном наследии Ю.А. Олсуфьева (1878-1938) // VII Грабаревские чтения: доклады, сообщения, тезисы. М.: Сканрус, 2010. С. 101.
