CC BY
18Теория и история культуры
А. В. СВЯТОСЛАВСКИй
трансляция культурного опыта как основа формирования
концепции «всеединства» у л. п. карсавина
В статье рассмотрены некоторые аспекты культурогенеза в концепции «всеединства» выдающегося историка и философа Русского религиозного Возрождения Л. П. Карсавина.
Ключевые слова: философия истории, античность, Л. П. Карсавин, культурогенез, преемственность культуры.
Рассуждения Льва Платоновича Карсавина (1882-1952) о закономерностях исторического процесса как взаимодействия прошлого и будущего нашли отражение в фундаментальной работе «Философия истории», впервые увидевшей свет в берлинском издании 1923 года, на родине - лишь в 1993-м и с тех пор единожды переизданной в 2007 году [1]. Человек трагической судьбы, гармонично соединявший в себе талант историка и философа, Карсавин пал жертвой репрессий 1940-х годов. На наш взгляд, в целом наследие этого мыслителя до сих пор недооценено, не четко прорисовано на фоне трудов его коллег - философов Русского религиозного Возрождения XX века.
Л. П. Карсавин рассматривает вопрос о роли исторической коммуникации в свете своей концепции «всеединства». Прошлое физически присутствует в настоящем (та же материальная оболочка, которая присутствовала в определенные моменты прошедшего), но культурное значение прошлого формируется метафизически. Образно говоря, камни одухотворяет единство культуры прошлого и настоящего, без этого они совершенно бы потеряли свой смысл как памятники. «Историческое развитие, - пишет Карсавин, - в умаленности времени выражая порядок всевре-менности, совершается в одном направлении -от прошлого к будущему. Каждая последующая по времени культура может преображать в себе предшествующие, но <...> не наоборот: предшествующей последующие недоступны. Это не совсем так. - Поскольку в настоящем "переживает" себя, скажем, античная культура, настоящее является самою античностью. И если наша культура, "антикизируя", выражает в себе античное, то и античная в этом самом акте нашей культуры себя "модернизирует" и делает собою современность. Странное дело! - Никому и в голову не приходит, будто Венера Милосская в Лувре не есть та самая Венера, которая была и в древности. Но всякий почему-то предполагает, будто повторенное мною слово в слово и понятое мною доказательство Эвклида есть какое-то новое, какая-то копия настоящего. А принципиально нет различия между теоремою Эвклида и любым духовным моментом античности. И то, что в моем сознании он "обрастает" многим "европейским" или не познается целиком, ничем не отличается от того, что Венера Милосская поставлена в малопригодное для
античной богини помещение, а время похитило у нее руки. Античность реально, хотя и ущерблен-но, живет в настоящем, раскрывает в нем новые свои качествования, прежде неведомые. И тут нет ничего загадочного, ибо культура - всевремен-ное единство, не ограниченное временем и пространством своего расцвета» [2].
Карсавин ставит вопрос о правомочности подхода, в свете которого культура прошлого может рассматриваться как своего рода предвосхищение будущего: о двунаправленной коммуникации «прошлое - настоящее» и «настоящее -прошлое». Всякая культура взаимодействует не только с предшествующими и одновременными, а и с последующими, «живет не только в прошлом и "преимущественно своем" настоящем, а и в будущем. "Естественное" заключение сводится к тому, что в данный временный момент своего развития культура в индивидуализациях своих опознает прошлые и современные, не опознает будущих. Она, подобно индивидууму, "помнит", но не "предвосхищает". Однако и здесь, - подчеркивает философ, - я бы не решился утверждать абсолютную невозможность для данной культуры предвосхищать будущее. Если мы обратимся к исторической действительности, мы найдем в прошлых культурах явления и людей нашей, предвосхищения современности. И понятно, что, будучи связаны с восхождением от ограниченности культур к их всеединству, от временного бытия к всевременному, подобные "предвосхищения" сказываются преимущественно в области религиозного, философского и научного творчества. Так как всякая культура раскрывается преимущественно в определенный период времени, эти антиципации обычно кажутся современникам ничем не обоснованными "откровениями" или "фантазиями". Так, для античности в пору ее расцвета кажутся курьезами учения о центральности солнца, иррациональном числе, бесконечности и т. д.» [3].
По поводу античности напрашивается отдельный комментарий. Находившийся вместе с Л. П. Карсавиным в абезьском лагере в 1951-1952 годы А. А. Ванеев [4] записал некоторые мысли по поводу роли античной культуры в духовной истории человечества, высказанные философом в процессе работы над утраченной впоследствии и очень важной для самого автора рукописью «Об апогее человечества».
"Культурная жизнь Юга России" № 3 (41), 2011
Ванеев пишет буквально следующее: «Работа историка, говорил Карсавин, как и всякого исследователя, всегда направляется, осознанно или несознательно, некоторой исходной идеей, взятой как нечто самоочевидное и самодостоверное, т. е., в конечном счете, идеей метафизической. Эта идея определяет осмысление материала, но не должна искажать его состав, его свободу быть тем, что он есть. Если мы занимаемся конкретной историей, первейшая задача - возможно более полная и точная констатация фактов, что только и дает основания для общих выводов. Тем более удивительно, что именно исторический взгляд на развитие человечества, охватывая очень широкую, но все же обозримую совокупность фактов, приводит к выводу, что апогей человечества, его наибольший расцвет и наибольшее раскрытие его жизненных и творческих сил - приходится на время начала Римской Империи, т. е. на время жизни Христа. На первый взгляд эта мысль может показаться сомнительной. Мы привыкли видеть вершину развития человечества в новых формах социального устройства и в небывалых успехах современной прикладной науки и техники. Это верно. Но верно и то, что современный человек анемичнее людей эллинистического и римского времени. Развитие человечества идет сразу по многим линиям, и каждая из них в свое время кульминирует, причем не один раз, а несколько, одноразовой является лишь ее наивысшая кульминация, ее апогей, которому предшествует и за которым следуют другие кульминации той же линии. Это очень хорошо видно, если посмотреть на развитие отдельных сторон искусства или материальной культуры. В середине двадцатого века мы, несомненно, переживаем кульминацию естественных наук и всей связанной с ними прикладной техники и производства. Мы переживаем апогей в развитии важных направлений материальной культуры. Возможно даже, что главный кульминационный пик еще впереди. Но вот вопрос: наблюдается ли одновременно кульминация в развитии других важных сторон жизни людей? Таких, как религия, этика, культура мысли, словесность, искусства и др.? Обращаясь теперь назад к началу нашей эры, мы видим, что за исторически короткое время в два-три столетия сходятся один за другим кульминационные пики в развитии наиболее существенных сторон человеческой жизни. Религиозные интересы достигают такого напряжения, которое никогда более в истории не повторялось. Философская мысль, отличаясь необычайной живостью, достигнув кульминации в работах Платона, вторично кульминирует в неоплатонизме и параллельно у отцов Церкви. Рим реализует идеал мировой империи полнее, чем это когда-либо удавалось. В области этики выработан идеал человеческой жизни, с одной стороны, у стоиков, с другой - у христиан. Культура слова оставляет образцы, которые столетиями служат для подражания. Добавьте еще памятники зодчества и скульптуры, которыми мы и теперь не устаем восхищаться. Каждое из этих достижений примечательно само по себе. Но еще более примечательно то, что все они явились почти рядом, как
бы толпой, подобно волхвам, принесшим дары родившемуся в мир Христу. Вот почему этот недолгий период истории может быть назван апогеем человечества» [5].
Мысль о том, что развитие промышленной цивилизации не явилось залогом роста духовной культуры и, по крайней мере, социальной стабильности, стала достаточно расхожей среди современников Карсавина, ученых, осуществлявших отказ от евроцентричной картины мира в пользу культурного релятивизма (П. А. Сорокин, О. Шпенглер, А. Тойнби и др.). Однако суждения об античном мире естественным образом содержат в себе некую амбивалентность. С одной стороны, эта культура - колыбель будущей европейской цивилизации со всеми ее успехами от Возрождения до благ эпохи информационного общества. С другой стороны, в противоположность классической Греции, Рим выступает символом нравственной деградации, он жертва центробежных деструктивных процессов, взорвавших эту культуру изнутри. Поэтому, оценивая эпоху Римской Империи, приходится уточнять, на чем делается акцент: на процессах распада; на зародившихся в недрах античности ростках христианства, позднее поднявшего духовную культуру на совершенно новый уровень; на достижениях науки и искусства, которые позволяют считать античность колыбелью европейской цивилизации.
С точки зрения циклических теорий цивилиза-ционного процесса угасание одного означает рождение другого. Боговоплощение, земная жизнь Спасителя и Крестная жертва имели место в конкретных общественно-исторических условиях. На это обращает внимание Тойнби: «Надломы и распады цивилизаций могут оказаться ступеньками к высшему развитию в религиозной сфере, - отмечает он, - сама христианская Церковь родилась из духовных мук, явившихся последствием краха греко-римской цивилизации» [6].
Таким образом, высказанное мнение о высокой роли античности не противоречит взглядам Карсавина как последовательного христианского мыслителя. Весьма остро ставит проблему девальвации духовных ценностей в эпоху модернизации, которая именно себя позиционировала своего рода апогеем развития человечества, еще один старший современник Карсавина - русский мыслитель Николай Федоров. Само слово «цивилизация» он последовательно заключает в кавычки, подчеркивая тем самым мнимое величие провозглашаемых ценностей: «Если же, несмотря на принципиальную и практическую враждебность или равнодушие к прошлому, - пишет Н. Ф. Федоров, - эта "цивилизация" все-таки создала свою палеонтологию и столь многое сделала в области археологии, если она настойчиво отыскивает памятники прошлого и бережно хранит и исследует их, то это она делает в противоречие со своими утилитарно-промышленными основами; глубина же этого противоречия доказывает, что даже новоязыческий гуманизм и животноподобный натурализм не в силах совсем истребить в роде человеческом Сына человеческого» [7]. Действительно,
в эпоху модернизации стал остро ощутим раскол между устремленностью технической цивилизации в будущее (теории технологического детерминизма ставят во главу угла именно технологии как движущий фактор эволюции) и приверженностью христианской культуры определенному периоду в прошлом (земная жизнь Христа как Откровение).
Возвращаясь к карсавинской концепции куль-турогенеза как порождения новых культур на месте прежних, отметим: философ делает различие между жизнью культуры «в себе» и «в других культурах», где она «живет как бы фрагментарно, индивидуализуясь в отдельных качествованиях, в отдельных индивидуумах, редко - в коллективной индивидуальности <...> актуализируется преимущественно теми своими качествования-ми, которые наиболее близки пронизываемым ею культурам. Ибо мы должны допустить некоторое иерархическое соотношение культур, объясняющее отчасти и их хронологический и пространственный порядок» [8]. Отсюда можно сделать вывод о том, что, условно говоря, все живет во всем. А это и есть главное положение карсавин-ской философии «всеединства».
То, как прошлое в виде тех или иных культурных форм может прорастать в настоящем, нетрудно проследить на примере истории отечественной культуры. В 1990-х годах И. В. Кондаковым предложена теория культуры как совокупности социокультурных парадигм, выстраиваемых на основе определенных культурных фреймов, которые, «будучи культурно-исторически, конвенционально обусловленной формой организации знаний о мире, одновременно и объективны, поскольку формируют мировоззрение и управляют поведением людей извне, так сказать, "от имени" культуры, к которой они исторически принадлежат, т. е. коллективного национального опыта, и субъективны, так как люди сами договариваются о том, что считать в данной ситуации наиболее существенным или нормативным в познании и поведении» [9]. Так, если взять столь высоко ценимую Карсавиным античность, окажется, что «античная» парадигма постоянно и живо присутствует в русской культуре, но в отдельные периоды истории переходит из латентного в эксплицитное состояние (это легко увидеть на примере искусства классицизма). Востребованное в петровское время и затем расцветшее в эпоху русского Просвещения, искусство классицизма затем проявит себя вновь (под видом неоклассики эпохи модерна), а затем и «большого стиля» (когда воз-
никнет необходимость в масштабном выражении пафоса гражданственности, в приоритете высоких общественных идеалов над интимным миром личности). Более того, античные формы прочно «прописались» в строго определенных видах и жанрах (монументальная скульптура, некрополь), сохраняя при этом определенный налет элитарности: для прочтения такого рода культурных текстов требуется знание определенных культурных кодов, не присущих массовой культуре. Подобное положение может отчасти служить подтверждением карсавинской мысли об античности как апогее. Причастность «античной» культуре с ХУШ столетия и по сей день ассоциируется с принадлежностью тех, кто порождает и прочитывает эти тексты, к наиболее образованной и развитой части общества.
Итак, культура - единый организм, метафизический по своей сути, - есть выражение всеединства, единства человека и Творца, осуществляемое благодаря объединяющему ходу времени, в котором ничто не теряется и не исчезает бесследно. Одни культуры прорастают в других. При этом выделяется своего рода апогей культурно-цивилизационного процесса, пришедшийся на один из этапов античности, совпавший с земной жизнью Христа, когда человечество оказалось подготовлено к восприятию Слова Божия. Таковы основные выводы Карсавина в аспекте поднятой нами темы.
Литература и примечания
1. Карсавин Л. П. Философия истории. М., 2007.
2. Там же. С. 237-238.
3. Там же. С. 238.
4. Ванеев Анатолий Анатольевич (19221985) - внук одного из основателей «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» Анатолия Александровича Ванеева, православный философ, последователь Л. Карсавина, в годы заключения постоянный его собеседник.
5. Ванеев А. А. Два года в Абези: В память о Л. П. Карсавине // Наше наследие. 1990. № 4. С. 82.
6. Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории / пер. с англ. М., 2003. С. 413.
7. Федоров Н. Ф. Сочинения. М., 1994. С. 246.
8. Карсавин Л. П. Философия истории ... С. 239.
9. Кондаков И. В. Культура России: Русская культура: краткий очерк истории и теории. М., 2000. С. 23.
A. V. SVYATOSLAVSKYI. TRANSMISSE of CuLTuRAL experience
as the basis of l. p karsavin's conception of «universality»
Some aspects of cultural genesis in the conception of «universality» developed by the eminent historian and philosopher of the Russian religious Renaissance L. P. Karsavin are considered in the article.
Key words: philosophy of history, antiquity, L. P. Karsavin, cultural genesis, continuity of culture.
