Трансформация внешней политики Туркменистана при новом руководстве страны Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

А. Куртов,

востоковед ТРАНСФОРМАЦИЯ

ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ТУРКМЕНИСТАНА ПРИ НОВОМ РУКОВОДСТВЕ СТРАНЫ

Ни одно из постсоветских государств Центральной Азии не привлекает сегодня столько внимания, как Туркменистан. И дело не только в огромных природных богатствах недр этой страны и не только в весьма своеобразном характере политического режима Туркменистана, аналогов которому нет нигде более ни в регионе, ни в СНГ в целом. Туркменистан является уникальным государством и в силу особенностей проводимой его руководством внешней политики. Формально основу последней составляет так называ-емый позитивный нейтралитет. Полноценный анализ внешнеполитической практики Ашхабада практически отсутствует в современной научной литературе. На наш взгляд, именно особенности тоталитарного туркменского варианта правления мешали в прошлом и мешают сегодня объективно оценить сферу внешней политики Туркменистана. Обычно пишущие об этом государстве авторы тяготеют к двум крайностям.

Первая из них, менее распространенная, состоит в том, что некритически воспроизводятся сведения, в изобилии публикуемые пропагандистским аппаратом туркменских властей. Последние в силу особенностей тоталитарного политического режима, утвердившегося в Туркменистане, не только не допускают свободы мнений и информации, но и жестко насаждают в информационной сфере четкие пропагандистские клише. С их помощью окружение и первого президента страны - Сапармурата Ниязова, и нынешнего главы государства -Гурбангулы Бердымухамедова оправдывало проводимую ими политику и даже пыталось сделать ее предметом если не подражания, то зависти у других народов мира. Объективности ради следует отметить, что особых успехов в выполнении последней задачи не наблюдается.

Вторая крайность, намного более часто встречающаяся на практике, выражается в излишне эмоциональных и преимущественно политизированных оценках состояния дел в Туркменистане. Такому положению дел способствует доминирование в информационном потоке сообщений о Туркменистане европейских, североамериканских СМИ, а также СМИ постсоветских государств, что объясняется и их интересом к отдельным аспектам ситуации в Туркменистане, и

просто большей развитостью. При этом характер подходов, суждений и оценок этого блока информации, как правило, явно или неявно детерминирован своими интересами. Европейские и североамериканские авторы традиционно резко осуждают туркменское руководство за антидемократичность и отсутствие элементарных свобод человека. Причем при этом информацию чаще всего используют ту, которая представлена различными группами туркменской оппозиции в изгнании. Естественно, что такая информация для самих туркменских оппозиционных групп является одним из средств достижения их целей борьбы с нынешним режимом президента Туркменистана. В данном смысле эта информация зачастую бывает весьма тенденциозной.

Не всегда отличаются объективностью и СМИ постсоветских государств. Правда, их позиция часто мотивируется иными причинами: им выгодно акцентировать внимание на негативных моментах ситуации в Туркменистане, поскольку такой подход позволяет косвенно оправдывать прегрешения в их собственных странах. Обывателям приятно сознавать, что есть страна, где дела, по сообщениям СМИ, обстоят гораздо хуже, чем у них.

Объективности ради необходимо отметить, что такая ситуация сложилась прежде всего из-за информационной закрытости Туркменистана. Причем пока нет достаточно весомых оснований считать, что такая закрытость в ближайшем будущем будет кардинально ослаблена. Даже кончина президента Сапармурата Ниязова в декабре 2006 г. хотя и способствовала большей открытости Туркменистана, тем не менее выявила стремление властей этого государства сохранить прежний порядок «информационного занавеса». Выезд из республики лиц, подозреваемых в потенциальной нелояльности режиму, т.е. способных «развязать языки» за границей, по-прежнему затруднен. В Туркменистане реально существуют запреты и ограничения на свободную деятельность иностранных журналистов.

Поэтому все эти обстоятельства в известной мере затрудняют проведение объективного и полностью научно достоверного исследования ситуации в Туркменистане. Как нам представляется, обе отмеченные выше крайности дают все же не вполне адекватное представление о реальном положении вещей. Туркменистан в действительности не является «впечатляющим примером чудесного прогресса во всех областях жизни», как об этом неустанно заявляет туркменская официальная пропаганда. Но одновременно он не является и «провальным государством», на котором можно только «поставить крест», поскольку ничего, кроме очередных откровенных глупостей его правителя, там не происходит.

Выпадение Туркменистана из общего ряда трансформации постсоветских государств тем не менее не перечеркивает его развития, в том числе и очевидного прогресса в некоторых областях жизни. Оно лишь образует особый феномен, изучение которого может быть продуктивным только при условии избавления от чрезмерно политизированных подходов к анализу. Распад Союза, разумеется, не мог не отразиться на экономике республики. Ее экономика являлась частью единого народнохозяйственного комплекса, более того, в целом ряде аспектов Туркменистан был весьма сильно зависим от своих северных соседей. Современных промышленных предприятий республика имела очень мало, и ее хозяйство было ориентировано преимущественно на производство двух основных продуктов - добычу природного газа и выращивание хлопка. Причем оба продукта по большей части предназначались для вывоза за пределы республики через союзные структуры.

Отчасти это объяснялось географическим положением республики, а также особенностями ее новейшей истории. Туркменистан являлся периферийной - пограничной территорией Союза. Границы с Ираном и Афганистаном были тем железным занавесом, который жестко охранялся. Тому были свои причины. После гражданской войны и утверждения власти большевиков - актов, сопровождавшихся в ряде случаев серьезными эксцессами, часть населения Туркменистана, недовольная новыми порядками, эмигрировала в Иран и Афганистан и там участвовала в борьбе против Советов. Эта деятельность постепенно угасала и фактически сошла на нет после крушения надежд на поражение СССР во Второй мировой войне. Тем не менее Иран вплоть до исламской революции конца 70-х годов XX в. рассматривался в Москве как государство, идущее в фарватере антисоветской политики США. Естественно, что эти политические детерминанты препятствовали полноценному расширению контактов Туркменистана со своими южными соседями. Впрочем, объективности ради следует отметить, что на протяжении большей части XX в. ни Иран, ни Афганистан не были привлекательными экономическими партнерами. Газ и хлопок Туркменистана при двух последних шахах из династии Пехлеви не могли быть востребованы в Иране в силу полуколониального характера экономики этого государства. Самое же главное, что страны, расположенные южнее Туркменистана, по большей части обеспечены еще более дешевыми ресурсами углеводородного сырья (государства Персидского залива). Эти обстоятельства, на первый взгляд, должны были бы только усилить неблагоприятные последствия для экономики Туркменистана от крушения хозяйственных свя-

зей в результате ликвидации Союза. Однако этого не произошло. Несомненно, потери были немалые, но отнюдь не катастрофичные.

Недостаточная развитость экономики и низкий уровень жизни большей части населения Туркменистана при советской власти в известной степени даже сыграли положительную роль в кризисный период распада СССР. Они смягчили социальную напряженность. Когда в других странах СНГ в массовом порядке останавливалась работа промышленных предприятий, рвались цепочки хозяйственных связей, базировавшихся на плановой экономике и, как следствие этого, огромные массы населения лишались работы и заработка, Туркменистан был лишен этих кризисных явлений. Часть сельского населения, и раньше жившая в известной мере по укладу, близкому к патриархальному натуральному хозяйству, не подверглась тотальному обнищанию. Соответственно, никакой сколько-нибудь массовой политической активности в силу обострения социальной напряженности Туркменистан так и не узнал.

В советское время внутреннее потребление природного газа было незначительным - около 10 млрд. м , практически весь объем добычи либо шел на экспорт, либо использовался в качестве топлива на теплоэлектростанциях, причем 2/3 объемов электроэнергии также экспортировалось. Избыток природного газа и электроэнергии позволили руководству Туркменистана обеспечить население республики бесплатным пользованием природным газом, а также электроэнергией и водоснабжением. Тем самым население республики было лишено тех социальных трудностей - жизни без тепла и света, которые стали обыденным явлением для многих других регионов бывшего Союза.

Власти Туркменистана прекрасно понимали ценность «газового фактора», благодаря которому они не без оснований надеялись осуществить подъем и развитие национальной экономики. Поэтому основной задачей во внешней политике страны стало обеспечение получения высоких доходов от экспорта углеводородов Туркменистана. Принятой еще при первом президенте Туркменистана Программой развития Туркменистана до 2010 г. было предусмотрено, что общий объем инвестиций в нефтегазовую отрасль республики должен был составить 26,2 млрд. долл., или 51,7% от всего объема капиталовложений в народное хозяйство. При этом 23,3% инвестиций должны были составить собственные средства Туркменистана, 21,7 - зарубежные кредиты, а 55% - иностранные инвестиции.

Основная ставка при этом делалась на природный газ как на главное природное богатство республики. В отличие от соседнего

Казахстана нефть по объективным причинам не была главным приоритетом у туркменского правительства, но и о ней никогда в Ашхабаде не забывали. Туркменистан значительно уступает по объемам добываемой нефти своим соседям, как Казахстану, так и Азербайджану. Пока сотрудничество Туркменистана в сфере нефтедобычи с иностранными партнерами только набирает силу. Доля нефти, добываемой непосредственно государственным концерном «Туркмен-нефть», в несколько раз превышает нефтедобычу зарубежных нефтяных компаний. К последним относятся, в частности, узбекские компании, разрабатывающие пограничное туркмено-узбекское месторождение «Яшылдепе-Кокдумалак».

Интерес иностранных компаний к туркменской нефти обусловлен тем, что здесь нет тех специфических трудностей, которые существуют с экспортом газа. Основные запасы жидких углеводородов Туркменистана сосредоточены в прикаспийском Балканском велаяте и на шельфе Каспийского моря, т.е. добытая нефть сравнительно легко может быть экспортирована. На экспорт может быть поставлена и продукция расположенного по соседству Туркменбашинского комплекса НПЗ.

Уже в последний период жизни президента Ниязова Туркменистан стал активно пытаться привлечь крупных иностранных инвесторов для осуществления проектов по добыче и транспортировке углеводородных ресурсов. Для этого, в частности, упор Ашхабадом был сделан на рекламировании весомости углеводородных ресурсов страны. После их масштабной разведки уже в 2005 г. ресурсы углеводородного сырья Туркменистана оценивались Ашхабадом в 34,5 млрд. т нефтяного эквивалента. Правда, целый ряд экспертов приводили более острожные оценки. Доказанные запасы нефти в республике, по их мнению, составляют пока всего лишь 75 млн. т, а не 12 млрд. т, как утверждают руководители «Туркменнефтегаза». Однако бесспорным является и тот факт, что разведка на большей части территории республики (особенно на шельфе) только начиналась, и, возможно, подтвердятся именно надежды туркменских нефтяников. Доказанные же запасы туркменского газа (по версии Ашхабада) действительно значительны - 3 трлн. м3. Однако и здесь бесспорно, что на каспийском шельфе могут обнаружиться месторождения с запасами вчетверо превышающими этот показатель. Руководство же республики иногда называло цифру запасов в 50 трлн. м3 газа, но пока такие прогнозы не базируются на достаточно серьезных основаниях.

Официальные оценки туркменской стороной были озвучены в ноябре 2005 г. на международной конференции «Нефть и газ Туркме-

нистана». В соответствии с ними было отмечено, что нефтегазовый комплекс по-прежнему является приоритетной отраслью экономики Туркменистана. Положение дел в ней во многом определяет общую экономическую ситуацию в стране. Поэтому естественно, что бывший президент Туркменистана Ниязов и правительство страны уделяли первостепенное внимание вопросам комплексного технологического обновления нефтегазовой отрасли и оказывали в этом плане весомую поддержку отечественным предприятиям, направляя на эти цели огромные инвестиции.

Основная ставка в достижении намеченных рубежей правительством делалась на повышении эффективности геологоразведочных работ, открытии новых крупных месторождений нефти и газа, внедрении современных технологий, оборудования и сервисных услуг, существенном увеличении экономического потенциала отрасли за счет строительства новых объектов, развитии производственной и транспортной инфраструктуры, а также на взаимовыгодном сотрудничестве с зарубежными компаниями.

Огромный потенциал ресурсов углеводородного сырья Туркменистана распределен неравномерно как по территории суши, так и в туркменском секторе Каспийского моря. Тем не менее практически вся территория Туркменистана рассматривается как перспективная на нефть и газ. Перспективы недр оценены до глубины 7 км. Основными нефтегазоносными отложениями являются меловые и верхнеюрские -на востоке страны и неогеновые - на западе. В перспективе все активней в разведку и разработку будут включаться более глубоко залегающие отложения миоценового комплекса и мезозоя на западе страны; нижнесреднеюрские и глубоко залегающие отложения до карбоновых включительно - на востоке.

Ресурсы и запасы углеводородов Туркменистана выглядели в оценках туркменской стороны примерно так: начальные суммарные ресурсы - геологические ресурсы - 45,44 млрд. т условного топлива, извлекаемые ресурсы - 30,60 млрд. т условного топлива. Из недр Туркменистана по состоянию на 1 января 2005 г. было добыто 2 млрд. 488 млн. 466 тыс. т условного топлива. В специальной российской литературе чаще всего можно было встретить менее оптимистичные оценки потенциала углеводородов Туркменистана. По понятным причинам они касались прежде всего цифр по природному газу. Однако при этом стоит учитывать, что российская специальная литературы во многом «подыгрывала» позиции «Газпрома», которому выгодно утверждать, что Туркменистан не располагает такими запасами газа, на которые он тем не менее заключает экспортные контракты с

разными государствами. Тем самым читателя подводили к выводу, что для нероссийских покупателей туркменского газа его может просто не хватить.

С приходом к власти президента Бердымухамедова проблема отсутствия данных международного аудита стала тормозить планы нового руководства в сфере развития экономики. Партнеры Туркменистана все настойчивее стали добиваться установления ясности с запасами углеводородов республики. Поэтому в Ашхабаде были вынуждены отойти от прежней практики. Был издан указ президента Туркменистана, которым авторитетному международному консультанту - компании «Gaffney, Cline & Associates» (Великобритания) -было доверено проведение аудита ресурсов газа на месторождениях «Южный Йолотань-Осман» и «Яшлар», расположенных в Амударь-инском бассейне в восточной части Туркменистана. В середине октября 2008 г. британские специалисты предали гласности результаты их исследований.

Таким образом, со сменой главы государства в конце 2006 г. Ашхабад не изменил сколько-нибудь принципиально ни стратегию, ни тактику в нефтегазовой сфере. Он лишь немного подкорректировал их. По-прежнему власти Туркменистана заявляют об огромных запасах углеводородов.

В то же время новый президент Туркменистана способствовал принятию 20 августа 2008 г. нового закона «Об углеводородных ресурсах». Этот акт призван обеспечить более эффективное использование природных богатств страны. Данный акт регулирует правоотношения, возникающие при ведении работ, связанных с нефтегазовой отраслью на территории страны, включая туркменский сектор Каспийского моря. Закон призван создать необходимые правовые и экономические предпосылки для динамичного развития ТЭК и широкого международного сотрудничества в энергетической сфере, в том числе в области разведки и добычи углеводородного сырья, сервисного обслуживания предприятий нефтегазовой промышленности, стимулирования инвестиций, привлечения в отрасль передовых технологий, новейших научно-технических разработок.

Подводя промежуточные итоги нашего обращения к экономической сфере Туркменистана как базе, на развитии которой строится внешняя политика данного государства, отметим, что туркменское политическое руководство стремилось проводить в целом не такую уж неразумную политику, как об этом принято было писать в мировой прессе. Президент Ниязов, равно как и его преемник - президент Бердымухамедов, поставили перед собой цель модернизировать эко-

номику и последовательно шли по этому пути. Конечно, президент Ниязов делал это подчас отнюдь не рыночными, а тоталитарными средствами. Но если быть объективным, то подобным образом в истории поступали многие национальные лидеры.

Ниязов создал условия для дальнейшей модернизации Туркменистана. Он не разрушил экономику республики, а укрепил ее. В этом отношении Туркменистан выбрал во многом более разумный курс, чем ряд его соседей по СНГ, включая и Россию. Зачем во все возрастающих объемах «гнать на экспорт» сырую нефть и природный газ, если можно переработать их внутри республики и затем уже с гораздо большей выгодой торговать полученными вторичными продуктами переработки. Ведь цены на сырую нефть и на бензин с высоким октановым числом разнятся многократно в пользу последнего. Туркменское руководство поступило иначе: оно вложило огромные средства в модернизацию двух своих НПЗ, после чего они превратились в современные комплексы, способные выпускать широкий спектр продукции с высокой степенью добавочной стоимости.

В результате более 3/4 добываемой в Туркменистане нефти идет на переработку на собственные заводы. Не следует Ашхабад за своими более благополучными соседями и в другом отношении: в Туркменистане стараются не упускать из собственных рук процесс нефтедобычи. Пока иностранные компании добывают лишь менее четверти от общего объема туркменской нефти. Поэтому присущие многим постсоветским странам, и особенно региону Центральной Азии, настроения, суть которых состоит в том, что, имея такие богатства недр, можно просто лежать на белой кошме и попивать зеленый чай, а богатства будут прирастать трудом приглашенных иностранцев, для Туркменистана не характерны. Объективности ради следует отметить, что курс на переработку нефти в немалой степени объяснялся также и тем, что с советских времен из Туркменистана не было проложено ни одного экспортного нефтепровода.

Статус нейтрального государства: Сущность и причины появления. Ашхабад не устает повторять, что Туркменистан является уникальным государством не только в смысле богатства недр этой республики. Одним из «козырей» для него выступает принятая 12 декабря 1995 г. Резолюция Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций № 50/80А «Постоянный нейтралитет Туркменистана». По утверждению туркменской стороны, спонсорами этой резолюции выступили сразу 17 государств. За принятие этого документа проголосовали 185 государств. С тех пор день 12 декабря стал государственным праздником - Днем нейтралитета. В тексте резолю-

ции Туркменистан был провозглашен нейтральным государством, т.е. ООН признала и поддержала провозглашение Туркменистаном статуса постоянного нейтралитета. При этом резолюция содержала характерный для такого рода документов призыв к государствам - членам ООН уважать как этот статус Туркменистана, так и его независимость и территориальную целостность. Понятие «нейтралитет» стало одним из стержневых и в принятой в то же время «Концепции внешней политики Туркменистана как нейтрального государства».

Но по существу нейтралитет Туркменистана ничем особым от того, что мы привыкли понимать под этим институтом, не отличается. В обыденном понимании нейтральным является тот субъект, который не имеет и не проявляет своей особой заинтересованности в отношении каких-либо внешних для его персоны лиц, дел, событий. В международном праве нейтралитет, прежде всего, выражается в невмешательстве государства в чужие конфликты и неучастии его в военных блоках или союзах. Именно нейтральность как неучастие в военных коалициях и войнах в качестве союзника являлась сердцевиной этого понятия международной политики с древнейших времен.

Руководство Туркменистана отнюдь не спонтанно обозначило такой свой внешнеполитический курс. Вообще, те, кто внимательно мог наблюдать за действиями первого президента Туркменистана на протяжении длительного периода времени, отмечают, что он в течение нескольких лет после распада СССР вообще предпочитал молчать на бесчисленных встречах руководителей государств СНГ. Бывший главный редактор «Независимой газеты» В. Третьяков полагает, что такое поведение Сапармурата Ниязова было связано с тем, что последний никак не мог поверить в произошедшее в декабре 1991 г. Он боялся, что независимость пройдет, как страшный сон, что Союз восстановится, и тогда власти в Кремле припомнят всем «отступникам» из национальных республик их поведение в период «смуты». Но время шло, и всем стало очевидно, что возврата к прежним временам уже не будет. Вот тогда-то лидер Туркменистана и стал вести себя по-другому - как полноправный хозяин в своем государстве.

Но прежде он все-таки постарался обезопасить себя от любого серьезного вмешательства извне. Таковое могло исходить не столько со стороны международных институтов и организаций, сколько от некоторых ближайших соседей Туркменистана. Туркменистан граничит на суше с Казахстаном, Узбекистаном, Афганистаном и Ираном, а на море - с Азербайджаном, Ираном и Казахстаном. Впрочем, границы на Каспийском море в тот период были лишь теоретическими, так как правовой статус Каспия регулировался Соглашением о со-

трудничестве между Ираном и Советской Россией от 26 февраля 1921 г. и Договором о торговле и мореходстве между Ираном и СССР от 25 марта 1940 г. То есть в качестве границы фигурировала линия Астара-Гасан-Кули, разделявшая только иранский и бывший советский каспийский участки моря.

С Казахстаном у Ашхабада не было особых проблем, хотя исторически туркмены могли бы выдвинуть некоторые претензии, например на полуостров Мангышлак, который ранее (с XI в.) заселяли туркменские племена и который был передан в состав Казахстана в 1924 г. (некоторые полукочевые племена туркмен перекочевали даже на противоположный берег Каспия и сейчас живут в России - в Ставропольском крае). Ссориться с Назарбаевым у Ниязова резонов не было, туркмено-казахстанская граница проходит через крайне малонаселенные районы. К тому же исторически между казахами и туркменами не было особых трений. Иное дело - другие соседи Туркменистана. Если взглянуть на географическую карту республики, то сразу бросается в глаза, что основные населенные пункты расположены вдоль южных границ Туркменистана (предгорья Копетдага), вдоль его восточной границы - в районе Амударьи, а также на побережье Каспия.

Южные и восточные границы расселения туркменских племен всегда были проблемными. Персы даже в начале XX в. еще совершали грабительские набеги на туркменские земли, входившие в тот период уже в состав Российской империи, с целью захвата рабов. Туркмено-афганская граница в этом отношении была более спокойной: по обе ее стороны в основном жили этнически родственные племена. Район же Амударьи был примечателен тем, что здесь разграничительная линия исторически была проведена большевиками так, что это, при желании, могло быть поставлено под сомнение с исторической точки зрения как туркменами, так и узбеками. Несмотря на все исторические изыскания первого президента страны Ниязова, изложенные, в частности, в его книге «Рухнама», несколько последних веков своей истории на самом деле туркмены попадали в зависимость от соседних оседлых узбекских государственных образований (прежде всего Хивинского ханства). Кроме этого события гражданской войны 1992 г. в Таджикистане не могли не вызывать в Ашхабаде вполне обоснованной тревоги. Ведь специалистам хорошо известно, что Эмомали Рахмонов пришел к власти во многом «на узбекских штыках». Этническим узбекам Таджикистана были обещаны материальные блага, в том числе автомашины, после победы над частями Народного фронта - противниками Рахмонова. И это узбекское опол-

чение, буквально обутое в калоши, как раз и брало Душанбе. В Туркменистане же узбеки, расселенные компактно вдоль Амуда-рьи, составляют второй по численности этнос. Поэтому Ниязов не мог не учитывать возможности того, что этот фактор кто-то захочет использовать. В известной степени чутье Ниязову не изменило: по крайней мере, как показало дальнейшее развитие событий, Узбекистан имел некоторое отношение к попытке организации покушения на жизнь Ниязова в ноябре 2002 г.

В результате Ниязов вел себя как хитрый восточный политик, заключая союзы поочередно с теми, кто мог помочь гарантировать его власть от внешних угроз. С Ираном Ашхабад развил вообще сверхдипломатическую активность. В первые годы независимости число встреч двух президентов - Ирана и Туркменистана - достигало порой 18 за один год (!). Разумеется, главной темой на них были вопросы экономического сотрудничества, но через них Ашхабад решал и получение содействия со стороны Тегерана в чисто политических проблемах. Резко возрос товарооборот двух стран, начали осуществляться проекты по строительству железнодорожных магистралей (Теджен-Серахс-Мешхед), газопроводов (Корпедже-Курт-Куи). Однако Иран, хотя и являлся крупным региональным государством, в силу известных событий после исламской революции оказался сам в положении, когда не мог свободно действовать на международной арене. Иными словами, дружба с Ираном не могла полностью гарантировать Ашхабад от тех напастей, о которых шла речь выше.

В таких условиях Ниязов расчетливо поддерживал и развивал отношения с Москвой. Еще 31 июля 1992 г. в Москве два президента заключили Соглашение об урегулировании вопросов правопреемства в отношении внешнего государственного долга и активов бывшего СССР. Примечательно, что по итогам взаимозачетов по состоянию на 4 декабря 1991 г. Россия, как правопреемница СССР, оказалась должна Туркменистану 380 млн. долл., но Ниязов не стал настаивать на быстром возвращении этой суммы. В декабре 1993 г. состоялся памятный официальный визит президента Российской Федерации Бориса Ельцина в Ашхабад, в ходе которого были заключены соглашения о статусе дислоцированных в Туркменистане воинских частей России, о совместной охране государственной границы, а также оказавшееся в центре внимания в 2003 г. соглашение о двойном гражданстве. По отношению к СНГ Ниязов всегда занимал позицию, характерную скорее для стороннего наблюдателя: более половины принимаемых документов в рамках этой организации Туркменистан просто не подписывал. Президент Туркменистана объяснял это сле-

дующим образом: «...На наш взгляд, отношения в рамках СНГ должны строиться на основе максимального учета позиций каждого государства, носить не жестко координирующий, а консультативный характер». В 2005 г. Туркменистан на саммите СНГ в Казани заявил об изменении своего юридического статуса в СНГ - с постоянного члена на ассоциированного. В то же время Туркменистан отнюдь не отказывался от членства во многих международных организациях.

В этом смысле не прямо, но все же опосредованно, статус нейтрального государства Туркменистан также получил, опасаясь скорее косвенных последствий, чем прямых событий, связанных с «правом войны», возможности негативного воздействия на ситуацию в Туркменистане со стороны внешних сил. Ярким доказательством этого служит отказ Туркменистана от участия в так называемом «Ташкентском договоре» - Договоре о коллективной безопасности стран Содружества Независимых Государств, который был подписан 15 мая 1992 г. В тот период в это объединение вошли все центральноазиат-ские государства, кроме Туркменистана. Узбекистан вышел из этого договора позднее, отказавшись подписать протокол о его продлении на следующий срок. (Затем Узбекистан вернулся в ОДКБ.)

К середине 90-х годов президент Ниязов понял, что сложились благоприятные условия для того, чтобы расширить круг гарантов его суверенной власти и поменять сам механизм этих гарантий. Туркменские дипломаты стали вести переговоры о желательности принятия нейтрального статуса Туркменистана с ФРГ, Францией, Индонезией, Индией, КНР, Египтом. Всего такие переговоры состоялись с 39 государствами мира. О своем стремлении стать нейтральным государством Туркменистан заявил на 3-й встрече глав государств Организации экономического сотрудничества в Исламабаде в марте 1995 г., что было отражено в ее итоговой декларации. Затем это же было сделано 20 октября того же года на конференции «Движения неприсоединения» в Картахене (Колумбия), в которой приняли участие 114 стран. С другой стороны, на конкретных примерах своих соседей Ниязов увидел, что развитые страны Запада не станут вмешиваться во внутренние дела центральноазиатских республик, даже если власть там совершает деяния, идущие вразрез с правами человека и демократией. Расстрел студенческой демонстрации в Ташкенте 16 января 1992 г., преследование узбекской оппозиции, равно как и разгон парламента Казахстана в марте 1995 г. прошли для глав этих государств без каких-либо серьезных последствий.

Нейтральный статус прежде всего означает, что Туркменистан полностью свободен в вопросах политики безопасности, он не при-

соединился и не намерен, судя по заявлениям руководства страны, присоединяться к какому-либо военному или оборонительному блоку либо альянсу, а также не имеет и не намерен иметь на своей территории военных баз и военных частей других иностранных государств. Первый президент Туркменистана отмечал также, что его страна не имеет территориальных претензий ни к одному государству мира и что ни одна страна не имеет претензий к Туркменистану.

Тем не менее с научной точки зрения, мы должны четко различать наши подходы к анализу феномена туркменского нейтралитета. Как инструмент в отношениях с другими государствами нейтралитет Туркменистана априори нельзя подвергать критике, как это зачастую делают некоторые политические противники Ниязова, принадлежащие к оппозиции. Суверенная страна вправе определять, какой статус для себя она избирает. Весьма критически следует относиться также и к появлявшимся в разное время утверждениям о якобы имеющихся незаконных контактах между руководством Туркменистана и режимом талибов в Афганистане. Хочу напомнить, что в отличие от ситуации с режимом Саддама Хусейна в Ираке в отношении движения «Талибан» не было принято каких-либо санкций ООН. Развивать же отношения со своими непосредственными соседями - это задача любого государства, особенно когда это касается экономических и торговых отношений. При морализаторстве на тему оценок талибов необходимо также помнить, что это движение было взращено отнюдь не при помощи Ашхабада, а совсем других внешнеполитических игроков. На самом деле, как раз на Туркменистан талибы нападать не собирались. В столице Туркменистана - Ашхабаде - проводились даже международные форумы ООН по Афганистану (21-22 января 1997 г.). Обвинения в адрес туркменских властей в участии в контрабанде афганских наркотиков также требуют серьезных доказательств. Факта транзита их через территорию Туркменистана еще недостаточно, а свидетельства некоторых бывших чиновников туркменского правительства, перешедших ныне в оппозицию, нуждаются в проверке.

После начала операции США в Афганистане Ашхабад в отличие от соседей по региону Центральной Азии не пошел на пересмотр краеугольных принципов своей внешнеполитической доктрины и не пустил на свою территорию силы антиталибской коалиции. Но и в стороне не остался. Через территорию Туркменистана в Афганистан идут поставки гуманитарных грузов: продуктов питания, одежды и пр. Называть такую позицию выражением каких-то особых симпатий

к талибам (равно как и антиамериканизмом), как нам представляется, нет оснований.

Внешняя политика президента Бердымухамедова. На Востоке, как известно, не очень любят торопливых. Конечно, после прихода к власти в Ашхабаде президента Бердымухамедова произошли определенные изменения в туркменской внешней политике. Однако никоим образом речь здесь не идет о какой-то революции, кардинальном повороте на 180° базового внешнеполитического вектора Ашхабада, либо о чем-то подобном. Такого рода кульбитов от президента Бердымухамедова могли ожидать разве что совершенно далекие от центральноазиатских реалий субъекты. Те же, кто действительно погружен в анализ хитросплетений «восточной» политики, лишены подобных иллюзий. Матрицы, с успехом применяемые в Европе, оказываются по большей части малопродуктивными для осознания процессов, происходящих в Туркменистане.

Рискнем высказать при этом не очень популярную мысль. Туркменская модель, сложившаяся при Ниязове и модифицированная при Бердымухамедове, при всей своей причудливости и явной дико-ватости для просвещенного европейского взгляда на самом деле не была исключительно только плодом извращенного деспотического сознания автократического лидера нации. Если бы эта точка зрения была истинной, то тогда действительно от властей Ашхабада можно было бы ожидать резких перемен в их внешнеполитическом курсе. Но дело-то как раз в том, что и властная модель в целом, и ее внешнеполитическая компонента на самом деле внутренне вполне логично построены, подчинены определенным целям и отстроены отнюдь не по наитию или исключительно только чьему-то капризу.

Модель тоталитарной модернизации, избранная руководством Туркменистана, имеет свою логику. И логика эта во многом не менее рациональна, чем логика действий властей в парламентских республиках Европы. Может показаться, что, высказывая подобные суждения, автор стремится выступать неким адвокатом туркменского режима. На самом деле это не так. Но объективности ради нельзя не заметить, что внешняя политика современного туркменского руководства по-своему весьма расчетлива, продуманна и в этом смысле рациональна в рамках утвердившейся в этой республике тоталитарной модели. На совещании президента Бердымухамедова с дипломатическим корпусом 20 марта 2008 г. было отмечено, что в Туркменистане разработаны основные направления реализации внешнеполитической стратегии страны на период 2008-2012 гг. В своей внешней политике Ашхабад шаг за шагом выстраивает ту систему взаимоотношений с

другими субъектами международной жизни, которую он считает выгодной для себя, исходя из доминирующих ныне в Туркменистане представлений. Поэтому мы должны отделять наш анализ динамики внешней политики Туркменистана от оценочных суждений относительно далеко не всем привлекательной модели туркменского тоталитаризма. Признание положительной динамики, имеющихся успехов в начинаниях туркменских властей никоим образом не означает полной солидарности исследователя со всем, что творится в Туркменистане.

При правлении президента Бердымухамедова можно выделить несколько значимых моментов во внешней политике Туркменистана.

Во-первых, стал наблюдаться устойчивый рост числа дипломатических контактов туркменского руководства. Например, по официальной информации МИД Туркменистана эту республику только за 2008 г. посетили 422 иностранные делегации, т.е. более одной в расчете на каждый день. Сам по себе этот факт имеет большое значение, поскольку он свидетельствует о том, что никакой дипломатической изоляции Туркменистана как ответной меры со стороны мирового сообщества в ответ как на явные нарушения прав человека в этой стране, так и на авторитарную политическую практику, на что надеются оппозиционные туркменские группы в эмиграции, не происходит. Более того, в Ашхабад зачастили представители именно тех стран, которые традиционно относятся к демократическому лагерю. Никогда ранее столица Туркменистана не видела такого большого числа представителей государств Европейского союза. При этом нельзя не отметить, что в определенной степени изменился и качественный состав иностранных делегаций, посещающих Туркменистан. Если на протяжении многих лет правления Сапармурата Ниязова подконтрольные власти СМИ навязывали населению мнение о внимании мирового сообщества к Туркменистану в том числе и тем, что подробно освещали визиты в Ашхабад чиновников далеко не самого высокого ранга, а то и просто представителей бизнес-структур, то при Бердымухамедове делегации, возглавляемые главами иностранных государств и правительств, действительно чаще становились гостями туркменской земли. Так, за 2008 г. Туркменистан с визитами посетили 14 делегаций, возглавляемые лицами на высшем и высоком уровнях. Они представляли совершенно разные регионы планеты: Объединенные Арабские Эмираты, Российскую Федерацию, Республику Хорватия, Иорданское Хашимитское Королевство, Китайскую Народную Республику, Латвийскую Республику, Азербайджанскую Республику, Турецкую Республику, Республику Болгария, Венгерскую Республику, Республику Корея, Республику Литва, Малайзию.

Туркменистан посетили: делегации Индии во главе с вице-президентом этой страны, 28 делегаций различных зарубежных стран во главе с вице-премьерами и министрами, а также десять делегаций на уровне министров иностранных дел.

Во-вторых, существенно возросла и «дипломатическая мобильность» как главы туркменского государства, так и властного механизма в целом. Бердымухамедов окончательно, как нам представляется, отошел от традиции, свойственной в этом отношении его предшественнику - президенту Ниязову, который предпочитал принимать иностранных гостей у себя на родине, а не совершать визиты в другие страны, стремясь тем самым лишний раз подчеркнуть собственную значимость (и даже, наверное, в его понимании - величие) и независимость от кого бы то ни было со стороны. Новый президент Туркменистана все активнее стал практиковать собственные визиты, в том числе не только официальные, примером чего стало посещение Олимпиады в Пекине. Нельзя не отметить также и того, что многократно возросли визиты туркменских делегаций разного уровня во внешний мир, в том числе на мероприятия, непосредственно не связанные с туркменской внешней политикой.

В-третьих, внешнеполитическая деятельность Ашхабада стала постепенно приобретать традиционную для этой сферы отношений устойчивость и своеобразный «позитивный» консерватизм. Под последним автор понимает следование сложившимся в мировой дипломатической практике правилам ведения внешней политики. Например, несомненным приоритетом для любой нормальной страны является укрепление отношений с ее ближайшими соседями - с теми, с кем имеется общая граница. Туркменистан при новом президенте сумел значительно продвинуться по пути улучшения своих отношений с каждой из соседних стран. Особенно примечательным стало улучшение отношений между Туркменистаном и Азербайджаном. В 2008 г. было открыто посольство Туркменистана в Баку. В том же году еще одно новое посольство Ашхабад открыл в Саудовской Аравии. Новые послы Туркменистана были назначены в Литве, Египте, Швейцарии, Израиле, Италии и на Кубе.

В этом же ключе следует оценивать и возросшую активность Туркменистана по налаживанию сотрудничества с ведущими международными организациями. Ашхабад стремится заявить о себе на мировой арене какими-то дипломатическими инициативами, например инициируя принятие 19 декабря 2008 г. резолюции «Надежный и стабильный транзит энергоносителей и его роль в обеспечении устойчивого развития и международного сотрудничества», за которую прого-

лосовали делегаты Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Параллельно Туркменистан продолжил контакты по линии размещенного в Ашхабаде в декабре 2007 г. регионального Центра превентивной дипломатии ООН для Центральной Азии, что с чисто формальной точки зрения можно также расценить как победу туркменской дипломатии. Президент Бердымухамедов гораздо более благосклонно стал относиться к участию своей республики в СНГ, посещал саммиты этой организации и даже заявил, что видит «...в СНГ эффективный механизм межгосударственного сотрудничества». Отдельно следует отметить, что в СМИ Туркменистана стали появляться материалы, освещающие новости о событиях в зарубежных странах, чего ранее не было. В июне 2008 г. в Ашхабаде открылся новый центр обучения иностранным языкам. В том же месяце в Туркменистане были введены новые паспорта с биометрическими данными для выезда граждан за рубеж. Стали отмечаться специальные памятные даты, учрежденные международными организациями.

В 2009 г. продолжилось развитие новых тенденций во внешнеполитическом курсе Ашхабада, которые были заложены в предшествующие годы. Если ранее власти многих стран мира, можно сказать, «присматривались» к новой политике президента Бердымухамедова, следствием чего было большое число визитов политических деятелей в Ашхабад, то 2009 год стал знаменателен тем, что акценты в международных контактах стали явно смещаться с политики на экономику. Существенно выросло число визитов представителей бизнес-кругов, а также количество экономических форумов и выставок, проводимых как в Туркменистане, так и туркменской стороной в других странах. Сам же президент Туркменистана за 2009 г. совершил 15 зарубежных визитов.

Принятая 21 января 2009 г. новая Военная доктрина Туркменистана носит сугубо оборонительный характер. В данном документе постулируются неприсоединение Туркменистана к военным союзам и блокам, неразмещение на территории республики иностранных военных баз, отказ от приобретения, производства, распространения и транзита через национальные границы ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения. В то же время было записано, что Туркменистан будет обеспечивать свою военную безопасность всей совокупностью имеющегося в его распоряжении военного потенциала, но при приоритете политико-дипломатических и иных мирных средств.

В марте 2009 г. президент Бердымухамедов, приняв участие в саммите глав государств и правительств стран - членов Организации

экономического сотрудничества в Тегеране, выступил на нем с инициативой изменения статуса своего государства в этой организации на ассоциированное членство. Мотивировка была той же, что и в 2005 г. по отношению к членству в СНГ (конституционный статус Туркменистана). По мнению главы туркменского государства, ассоциированное членство позволит Ашхабаду самостоятельно принимать решение об участии в тех или иных проектах. Тем самым надежды многих политиков и экспертов на изменение отношения властей Туркменистана относительно их полноценного участия в международных структурах с обязывающим членством не оправдались. Тем не менее это не означает дипломатической автаркии, поскольку Туркменистан является членом свыше 40 международных организаций, а дипломатические отношения поддерживает со 128 государствами мира. Ашхабад присоединился к 109 международным многосторонним конвенциям и договорам. Только в 2009 г. Ашхабад присоединился к десяти подобным документам. К полной закрытости страны по варианту Албании времен Энвера Ходжи или Северной Кореи периода Ким Ир Сена руководство Туркменистана явно не стремится. Наоборот, в 2009 г. был открыт ряд новых международных аэропортов в регионах (в Туркменбаши и Мары). В августе в Ашхабаде была подписана рамочная Программа ООН по содействию развитию Туркменистана на период 2010-2015 гг. (ЮНДАФ). Программа охватывает ряд сфер, включая образование, здравоохранение, экологию, социальную сферу.

В 2009 г. наметился некоторый прогресс в сфере, которая ранее не только не выступала значимым приоритетом в международных контактах Ашхабада, но даже намеренно находилась в зоне особых запретов на любое публичное обсуждение. Это сфера прав человека. Конечно, в условиях явно недемократического политического режима, существующего в Туркменистане, трудно было бы ожидать каких-то революционных преобразований в данной сфере. Тем не менее президент Бердымухамедов, взяв курс на большую открытость своей страны миру, не мог игнорировать сферу прав человека. Поэтому туркменские власти прибегли к традиционной практике аналогичных по характеру режимов. Внутри страны само наличие каких-либо негативных проблем в сфере прав человека не признается, а ситуацию в данной сфере официальная пропаганда представляет в «розовом цвете». Но в отношениях с международными структурами Ашхабад не применяет ныне стратегии «глухой обороны», он идет на контакт с теми структурами, которые не пытаются оказывать откровенного давления на туркменские власти, побуждая их к радикальным изме-

нениям. Например, с официальными структурами ООН Ашхабад контактирует по ряду направлений, связанных с правами человека. Власти ратифицируют отдельные акты ООН в данной области, готовят и представляют обзоры и национальные доклады для сессий Совета по правам человека ООН, проводят специальные семинары.

Российский вектор Ашхабада. В страноведческом аспекте руководство Туркменистана продолжило развитие своих контактов прежде всего со своими главными внешнеполитическими партнерами. Вопреки распространенной в мировом общественном мнении версии, обладающий статусом нейтрального государства Туркменистан де-факто рассматривает своим самым главным партнером во внешнем мире Россию, а не какую-то иную страну. При этом руководство Туркменистана избегает четко и недвусмысленно публично фиксировать данный факт в каких-либо знаковых документах.

Данное обстоятельство не только в экспертной и журналистской среде, но и в стане политиков и дипломатов породило несколько искаженное восприятие ситуации. Так, большое распространение получили надежды на возможность кардинального изменения внешней политики Ашхабада. Сразу после смерти Сапармурата Ниязова многим казалось, что при новом туркменском руководстве Россию как главного исторического партнера Туркменистана оттеснят на второй, а может быть, и третий план страны Запада и Китай. Действительно, интенсивность визитов в Ашхабад со стороны «геополитических конкурентов» Москвы резко возросла. И тем не менее многочисленные факты говорят об обратном: российский вектор пока еще остается, пожалуй, самым приоритетным для Ашхабада. Более того, диалог между Москвой и Ашхабадом во многих отношениях стал и более продуктивным, и, несомненно, существенно более взаимовыгодным. Прежде всего отметим, что выросла не только его интенсивность, главное состоит в другом: за последний период был принят ряд стратегических соглашений. Так, Россией, Туркменистаном и Казахстаном было подписано соглашение о строительстве нового Прикаспийского газопровода, а с участием данных стран и Узбекистана - также соглашение по реконструкции существующей газотранспортной системы «Средняя Азия-Центр», предусматривающее создание новых мощностей по транспортировке среднеазиатского «голубого топлива» в Россию.

Сразу же после избрания на пост президента Г. Бердымуха-медова десятки делегаций из стран Европейского союза неизменно в ходе своих встреч и переговоров с туркменскими руководителями пытались склонить последних к переориентации газовых потоков

Туркменистана с северного (российского) направления на западное, предполагающее строительство трубопроводов, идущих в Европу, минуя территорию России. Из чисто экономических эти проекты превратились в политические, что только усиливало отчаянную дипломатическую борьбу. Проект «Набукко», рассчитанный на поставки азербайджанского и центральноазиатского газа в Европу через территорию Турции и Балканских стран, буквально фетишизировался. Усилиями пропаганды он приобрел черты мессианской спасительной затеи, совершенно несоразмерной той роли, которую он мог бы сыграть в энергообеспечении Европы. А поскольку одним из кардинальных вопросов был и остается вопрос о нахождении необходимой ресурсной базы для заполнения этого трубопровода газом, то Туркменистан получал здесь уникальную возможность извлекать выгоду от многократно усилившейся борьбы за так называемые «туркменские ресурсы "голубого топлива"».

Сторонники прокладки трубопровода «Набукко» предпринимали титанические усилия для привлечения Туркменистана к данному проекту. Власти Ашхабада в этом отношении проявили изрядную восточную хитрость: они не отказывались от предложений поставлять туркменский газ в проектируемую трубу. Более того, время от времени президент Бердымухамедов даже давал расплывчатые обещания выделить в неопределенном будущем порядка 10 млрд. м3 туркменского газа для поставок в Европу по западному маршруту. Было очевидно, что, наблюдая за обостряющейся конкурентной борьбой претендентов на газовые ресурсы Туркменистана, Ашхабад выжидал все более и более выгодных для себя предложений от сторон, участвующих в этой схватке.

Тем не менее прошедший период показал, что конкурентам России так и не удалось склонить чашу весов в свою пользу. Пусть и с некоторым опозданием, но именно северное направление поставок туркменского газа в Россию не только было подтверждено в качестве стратегического, что предусматривалось еще соглашением от апреля 2003 г., но именно это направление получало дополнительное развитие как по мощности трубопроводных артерий, так и по их маршрутам. Помимо традиционного региона, выступающего ресурсной базой газовых поставок в Россию, - юго-востока Туркменистана, стали оформляться в качестве второй такой базы запад Туркменистана -регион Прикаспия, а в перспективе и морские участки шельфа Каспийского моря. Последнее обстоятельство, как нам представляется, имеет большое значение.

Если за ресурсную базу юго-востока Туркменистана продолжают бороться Россия и Китай, а остальные игроки - Иран, Афганистан, Пакистан и Индия безнадежно отстали, то за ресурсную базу Западного Туркменистана продолжают бороться Россия, Иран, Азербайджан и государства Запада (ЕС и США). Но и в этой конкурентной борьбе за Западный Туркменистан пока преимущественные шансы на победу имеет Россия. Именно она сумела убедить туркменские власти в больших преимуществах от развития отношений между Ашхабадом и Москвой. Неслучайно, что президент Туркменистана именно эти вопросы обсуждал в ходе своих встреч с руководителями России во время неформального саммита СНГ в Москве в феврале 2008 г.

В итоге уже много лет продолжается реализация долгосрочного соглашения по поставкам туркменского природного газа в Россию, заключенного 10 апреля 2003 г. на 25-летний период. Несмотря на все усилия заинтересованных субъектов, ОАО «Газпром» пока было и остается главным стратегическим партнером Туркменистана в газовой отрасли, хотя с 2010 г. ему активно «дышит в затылок» Китай. В подтверждение этого вывода приведем ряд доказательств. Туркменистан в отличие от некоторых других партнеров России по СНГ в настоящее время не инициирует прекращения действия прежних двусторонних соглашений. Договор о дружбе и сотрудничестве между Россией и Туркменистаном от 23 апреля 2002 г., наоборот, наполняется конкретным содержанием. После того как в декабре 2007 г. в Ашхабаде прошел Российско-туркменский экономический форум, в котором приняли участие представители деловых кругов и торгово-промышленных палат из 17 регионов Российской Федерации, произошло то, что мы вправе охарактеризовать как естественную диверсификацию экономических контактов на двустороннем туркмено-российском уровне. В контакты с Туркменистаном втянуты 59 субъектов Российской Федерации. В феврале 2008 г. в Москве был образован Российско-туркменский деловой совет из бизнес-кругов двух стран. Отметим при этом, что такое развитие событий является не только следствием активизации российской внешней политики в отношении Туркменистана, но и реализацией тех экономических реформ, которые инициировал президент Бердымухамедов, реформ, предусматривающих попытку преобразовать традиционные и развить новые сферы народного хозяйства республики. Очевидно, что одним из партнеров Туркменистана на этом поприще становится Москва.

Одновременно Россия интенсивно прорабатывает и другие направления сотрудничества с Туркменистаном. Российская авиа-

компания 8-7 (Сибирь) стала осуществлять регулярные авиарейсы из Москвы в Ашхабад. Свыше полумиллиона граждан Туркменистана пользуются услугами российской компании мобильной связи МТС. Руководство данной компании планирует потратить на развитие сети мобильной связи в Туркменистане еще свыше 150 млн. долл. Российские энергетики из Санкт-Петербурга осуществляют реконструкцию Марыйской станции, оснащая ее новым оборудованием. Только в 2008 г. были заключены многомиллионные контракты между российскими компаниями ОАО «Трубная металлургическая компания», ОАО «Стройнефтегаз», ООО «Итера», Астраханским судостроительным заводом и туркменской стороной. На середину 2008 г. в Туркменистане действовали 113 предприятий с участием российского капитала и реализовывались 116 проектов и контактов с участием компаний из России.

Россия по-прежнему остается на первом месте в списке торговых партнеров Туркменистана. Товарооборот между нашими странами уже в 2008 г. впервые за период после распада СССР превысил 5 млрд. долл., т.е. оказался даже существенно выше того, что имеет Москва со многими государствами, входящими в ЕврАзЭС, где действуют особые торговые и таможенные преференции. Учитывая, что темпы роста этого товарооборота весьма высокие - увеличение примерно на треть в 2007 и 2008 гг., - то нетрудно прогнозировать, что он будет расти и впредь, как только будут преодолены последствия мирового финансового кризиса. Ведь продуктивные контакты сегодня развиваются не только на федеральном, но и региональном уровне. Ашхабад стали посещать делегации субъектов Российской Федерации, в частности Астраханской области и Республики Татарстан. 45 июля 2008 г. состоялся визит российской делегации по главе с президентом Медведевым в Туркменистан. В свою очередь президент Туркменистана побывал в Казани. Среди обсуждавшихся вопросов были не только относящиеся к сфере топливно-энергетического сотрудничества. Ашхабад проявлял высокую заинтересованность в налаживании производственной кооперации в различных областях. Бердымухамедов особо отмечал возможности взаимодействия в транспортной сфере, в частности в рамках проекта так называемого транспортного коридора «Север-Юг». В итоге было подписано соглашение о поставке в Туркменистан огромной партии большегрузных автомобилей КамАЗ. Это можно расценить как серьезный прорыв, поскольку за долгие годы до этого Туркменистан, осуществляющий большую программу строительства различных сооружений, закупал строительную технику в основном в Японии.

Существенное увеличение цены приобретаемого российским «Газпромом» туркменского природного газа по контрактам, подписанным в конце 2008 г., обернулось для Ашхабада внушительным ростом прибыли. Только в январе 2009 г., т.е. в самый разгар мирового финансово-экономического кризиса, внешнеторговый оборот республики подскочил по сравнению с аналогичным периодом прошлого года сразу на 72,3%, а объем экспорта в 3,2 раза превысил объем импорта (ранее превышение составляло 2 раза).

В ходе государственного визита президента Туркменистана в Российскую Федерацию в 2009 г. были подписаны: соглашение между генеральными прокуратурами двух государств; соглашение о сотрудничестве министерств внутренних дел двух стран; меморандум о взаимопонимании между министерствами сельского хозяйства двух стран; межправительственное соглашение об организации прямого международного железнодорожно-паромного сообщения через порты Туркменбаши, Астраханского воднотранспортного узла и Махачкалы; межправительственное соглашение о поощрении и защите инвестиций; межправительственное соглашение о взаимном признании документов государственного образца об образовании; межправительственное соглашение о сотрудничестве в области аттестации научных и научно-педагогических кадров; межведомственное соглашение о сотрудничестве пограничных служб. Кроме этого, была достигнута договоренность о долевом участии России в проекте строительства транснациональной железнодорожной магистрали Иран-Туркменистан-Казахстан.

Тем не менее за прекраснодушными официальными репортажами о данном визите оказались скрыты те разногласия в подходах к двустороннему сотрудничеству, которые также обсуждались в ходе состоявшихся переговоров в Москве и по которым сторонам так и не удалось достичь компромисса. Это касалось главным образом топливно-энергетического сектора. Выше мы привели те цифровые параметры доходов Ашхабада от повышения цены на поставляемый в Россию туркменский природный газ. По всей видимости, Ашхабад рассчитывал на увеличение этих доходов.

Однако Россия в этом отношении занимала иную позицию. Дело в том, что ко времени государственного визита туркменского лидера ситуация на рынке газа и прежде всего на европейском рынке газа кардинальным образом изменилась. В условиях мирового финансово-экономического кризиса произошло существенное сокращение потребления природного газа. Многие производственные мощности перешли на неполный цикл работы, другие предприятия и бытовой

сектор вынуждены были перейти к режиму жесткой экономии ресурсов, в том числе сократив потребление энергии. Особенно существенно эта тенденция проявилась в Украине - стране, куда как раз и шел закупаемый российским «Газпромом» туркменский природный газ. Власти Украины добились от Москвы новых условий газовых контрактов, которые предусматривали иные по сравнению с ранее действующими условия поставок: их объемы сокращались почти вдвое. Кроме того, «Газпром» фактически пошел на неприменение выгодной для него нормы «бери-или-плати», зафиксированной уже в новых подписанных контрактах. Но даже при этом оплата за произведенные поставки практически каждый месяц 2009 г. висела буквально «на волоске». А по итогам 2009 г. оказалось, что Украина закупила всего 37,8 млрд. м3.

В таких условиях российская сторона в новых объективных условиях, которые диктовал рынок, вынуждена была обратиться к Туркменистану с предложением либо сократить объемы закупаемого природного газа, либо существенно в соответствии с новой европейской конъюнктурой цен снизить цену на экспортный туркменский газ. Обсуждались и различные комбинации этих двух предложений. Подобный подход нельзя было интерпретировать, как желание Москвы переложить на туркменскую сторону убытки, поскольку Россия также в новых условиях была вынуждена существенно сокращать собственную добычу «голубого топлива» на своих месторождениях. Сохранять прежний порядок закупок по объемам и цене было просто невозможно по бизнес-соображениям. Ведь по итогам 2009 г. Россия перестала быть мировым лидером по добыче газа, уступив пальму первенства США.

Причем следует подчеркнуть, что основной недобор газа со стороны европейских потребителей в 2009 г. по сравнению с предыдущим годом пришелся как раз на первое полугодие. Нельзя не признать, что высокие цены на газ сыграли с «Газпромом» плохую шутку. Часто некоторые европейские потребители предпочитали использовать газ из своих подземных хранилищ, чем закупать его по дорогой цене у «Газпрома». «Газпрому» стало просто невыгодно перепродавать туркменский газ на европейских рынках. Нельзя не отметить, что с 2009 г. не только Туркменистан, но и Казахстан с Узбекистаном перешли на новые условия поставок природного газа «Газпрому», привязав его стоимость к среднеевропейским ценам. Однако весьма важным обстоятельством было то, что контракт «Газпрома» с Ашхабадом предусматривал фиксацию единой цены поставок газа на весь год, а аналогичные договоренности с Астаной и

Ташкентом содержали положение о ежеквартальной корректировке цены.

Конечно, налицо был серьезный просчет «Газпрома», который, согласившись на фиксацию цены на целый год, тем самым рассчитывал неплохо заработать, поскольку в конце 2008 г. его аналитики прогнозировали стремительный рост цен на газ в Европе в среднем до 500 долл. за 1 тыс. м3. На деле же произошло обратное: падение как цен, так и спроса на «голубое топливо».

Но туркменская сторона не пожелала считаться с доводами Москвы, настаивая на исполнении прежних обязательств. Более того, в ходе обсуждения проекта строительства так называемого Прикаспийского газопровода из Западного Туркменистана через Казахстан в Россию Ашхабад стал настаивать и на том, чтобы именно российская сторона взяла бы на себя финансирование своеобразной перемычки -трубопровода «Восток-Запад», который предполагал прокладку трубы из восточных регионов Туркменистана - зоны основной добычи «голубого топлива», к его прикаспийским регионам, где имеющихся запасов природного газа было явно недостаточно для заполнения Прикаспийского газопровода. При этом Ашхабад отказывался включать в текст будущего соглашения пункт, содержащий обязательства туркменской стороны не использовать поставляемый по трубе «Восток-Запад» природный газ в иных целях, за исключением наполнения трубы Прикаспийского газопровода. Это обстоятельство для Москвы было неприемлемо, поскольку существовал риск, что после оплаты российской стороной из своего кармана строительства трубы «Восток-Запад» в будущем Ашхабад мог бы изменить данным ранее обещаниям и перенаправить полученные объемы газа либо в южном направлении - в Иран по трубопроводу «Корпедже-Курт-Куи», либо в западном направлении по Транскаспийскому трубопроводу в направлении Азербайджана и далее в Европу, вариант которого активно лоббировался конкурентами России.

Согласованной позиции выработать не удалось, и поэтому сразу по возвращении в Ашхабад президент Бердымухамедов отдал распоряжение объявить международный тендер на проектирование и строительство ставшего предметом раздоров газопровода «Восток-Запад». Еще через день в Ашхабад прибыла китайская делегация нефтегазовой корпорации СКРС для переговоров по ускорению сооружения газопровода в Китай. Вряд ли это было простым совпадением. Не договорившись с Москвой, власти Ашхабада стали демонстративно форсировать свои связи с другими партнерами. А в туркменской прессе стали появляться статьи с критикой идеи созда-

ния любых наднациональных органов стран - экспортеров газа, что, по всей видимости, должно было стимулировать интерес к Туркменистану в условиях, когда большинство других стран - экспортеров «голубого топлива» как раз налаживали сотрудничество в рамках подобных структур.

В середине апреля правительство Туркменистана подписало Меморандум о долгосрочном сотрудничестве с германским акционерным обществом «RWE». Это был скрытый намек Москве, что туркменская сторона может искать и находить иных партнеров по сотрудничеству. Дело в том, что подписанный документ среди прочего допускал немецкую компанию к участию в проекте по разработке и добыче углеводородов на туркменском шельфе Каспийского моря (на 23-м лицензионном блоке). Также стороны договорились начать переговоры «о заключении долгосрочного контракта по реализации туркменского природного газа на границе Туркменистана для дальнейшей его транспортировки на мировые энергетические рынки».

Тем не менее публично ни туркменская, ни российская стороны не демонстрировали свои расхождения. В начале апреля в Туркменистане открылись Дни культуры Российской Федерации. 10 апреля в Ашхабаде прошло заседание Совета министров иностранных дел СНГ, и президент Туркменистана провел встречу с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым. Между тем 9 апреля на магистральном газопроводе «Средняя Азия-Центр» произошел взрыв, сообщений о котором в туркменской прессе ни в этот период, ни позднее не было. Обстоятельства этого взрыва до конца неясны, поэтому версий можно строить много. Но в любом случае поставки туркменского газа были приостановлены не только на период восстановительных работ на трубопроводе, но и на более длительный срок.

Визит в Ашхабад заместителя главы российского правительства Игоря Сечина, пытавшегося разрядить ситуацию, связанную с аварией и прекращением поставок, не дал результатов. Несколькими днями позднее в Ашхабаде была проведена международная конференция «Надежный и стабильный транзит энергоносителей и его роль в обеспечении устойчивого развития и международного сотрудничества». Уже сам по себе этот факт свидетельствовал о том, что туркменские власти стали активно осваивать новые формы в своей внешней политике. Причем осваивать достаточно успешно, поскольку на конференцию прибыло много высокопоставленных гостей, в том числе руководителей ряда международных организаций. Было очевидно, что Туркменистан и Россия ведут скрытые от посторонних глаз активные переговоры. Ашхабад не был настроен на резкое осложнение отно-

шений с Москвой. Поэтому в рамках визита делегации Республики Татарстан он пошел на заключение контракта с компанией «КамАЗ» на покупку сразу 400 автомобилей на общую сумму почти 22 млн. долл. Кроме того, из Татарстана в республику осуществлялись поставки вертолетов с Казанского вертолетного завода. Ашхабад также заключил контракт на строительство танкеров тоннажем 7 тыс. т с российским акционерным обществом «Завод Красное Сормово».

В сентябре 2009 г. туркменский и российский лидеры встретились дважды: сначала на саммите глав Прикаспийских государств в казахстанском городе Актау, а затем в Туркменбаши, где завершался этап международного авторалли «Шелковый путь-2009». На последней встрече было подписано соглашение с российской газовой компанией «Итера», которую допустили к освоению морского блока 21 туркменского сектора Каспийского моря. Российской компании будет выдана лицензия на разведочные работы сроком на шесть лет. При обнаружении промышленных запасов углеводородов на договорной территории оператор имеет право подать заявку на получение лицензии на их промышленную добычу сроком на 20 лет с возможностью ее продления еще на пять лет. Пока на блоке 21 в результате ранее проведенных сейсмических исследований были обнаружены перспективные структуры, среди которых наиболее крупной является «Западный Эрдекли»: 158 млн. т нефти и 62 млрд. м3 природного газа. По предварительной оценке инвестиции в данный проект могут составить около 1 млрд. долл.

Ашхабад посещали и делегации российских регионов (Астраханской, Свердловской областей, Республики Татарстан и Санкт-Петербурга). Но лишь в конце ноября наметились наконец признаки сближения позиций Москвы и Ашхабада. Состоялся рабочий визит президента Бердымухамедова в Москву. Впрочем, туркменские власти опять сделали паузу, выждали момент, когда 14 декабря был запущен Трансазиатский газопровод в Китай, и только после этого пошли на заключение соглашений с Россией, для чего потребовался рабочий визит российского лидера в Ашхабад в последней декаде декабря 2009 г. Было достигнуто соглашение о возобновлении поставок туркменского газа в Россию в объеме до 30 млрд. м3. Этим «Газпром» по договоренности с туркменской стороной внес изменение в подписанный еще в апреле 2003 г. долгосрочный договор о поставках туркменского газа в Россию. Подписанный новый контракт между ООО «Газпромэкспорт» и ГК «Туркменгаз» предусматривает, что поставки топлива будут осуществляться «на основе формулы цены, которая полностью соответствует условиям европейского газового рынка».

Впрочем, что понималось под данной формулировкой, стороны традиционно не уточнили. Стоимость газа должна была на сей раз рассчитываться ежеквартально. По сообщениям СМИ, цена на туркменский газ в первом квартале 2009 г. была зафиксирована на уровне 195 долл. за 1 тыс. м3. Сами поставки газа возобновились только 9 января 2010 г.

Несмотря на серьезный газовый конфликт с Россией, в целом по итогам года российско-туркменские отношения сохранили позитивную динамику. Россия осталась основным торговым партнером Туркменистана. Взаимный товарооборот даже без учета газовых поставок в 2009 г. составил 1,247 млн. долл., темпы роста товарооборота - 24,4% (без учета поставок газа). Но в сфере двусторонних взаимоотношений по поставкам природного газа действительно произошел обвал. Если в предшествующий период (2007-2008) «Газпром» закупал примерно по 42 млрд. м3 туркменского газа, то в 2009 г. он импортировал всего 9,5 млрд. м3, тогда как контрактом был предусмотрен объем поставок в 41 млрд.

Отношения Туркменистана с Азербайджаном. Другим также весьма значимым фактором во внешней политике Ашхабада стала нормализация отношений со своим ближайшим соседом - Азербайджаном. Автор этих строк не склонен разделять весьма распространенного и одновременно примитивного мнения о том, что Сапарму-рат Ниязов, слывший взбалмошным и болезненно тщеславным диктатором, в свое время рассорился с Гейдаром Алиевым из-за личной неприязни. Эта версия на руку тем, кто упрощает истинную подоплеку современных конфликтов между государствами и одновременно преувеличивает добродетели современных правителей.

В 90-е годы прошлого века при Гейдаре Алиеве и Сапармурате Ниязове трения между двумя странами касались широкого спектра проблем, а вовсе не только спора об одном-единственном месторождении на Каспии, как пытаются представить это сегодня. Азербайджан лишь с начала нынешнего века стал потихоньку выходить из экономического кризиса. А в середине 90-х годов власти в Баку едва успевали гасить многочисленные мятежи то сторонников свергнутого президента Эльчибея, то самозваных полевых командиров ОПОНа. Далеко не все было нормально и в отношениях Баку с соседними республиками. Например, тогда Азербайджан не экспортировал, как сегодня, природный газ, а импортировал его, в том числе и из Туркменистана. Именно в те годы возникла проблема задолженности Азербайджана за поставки туркменского газа. 13 лет она как заноза мешала взаимоотношениям двух стран. И только в 2008 г. стороны

пошли на компромисс. Азербайджан признал факт этих долгов и согласился на выплату в размере чуть выше 48 млн. долл. Ашхабад же не стал настаивать на возмещении штрафов и пени по данной задолженности.

Урегулирование проблемы долгов должно было стать необходимым условием для решения гораздо более масштабных вопросов. Очевидно, что целями Баку было согласие Ашхабада на подключение его к так называемому Транскаспийскому магистральному газопроводу, который, в свою очередь, должен был стать частью продвигаемого ЕС проекта «Набукко». Но существенного прогресса на этом пути достичь не удалось. Не в последнюю очередь в силу того, что в очередной раз споткнулись на проблематике спорных месторождений на Каспийском море. Дело в том, что при Гейдаре Алиеве в 1995 г. принимается новая Конституция Азербайджана, п. 2 ст. 11 которой объявлял составной частью территории данного государства весь так называемый азербайджанский сектор Каспийского моря. При этом границы этого сектора не были зафиксированы в принятой в международном праве форме.

Тогда власти в Баку просто явочным порядком постарались «застолбить» свои выгоды, благо у них имелись большие, чем у Туркменистана, «стартовые возможности». Так уж сложилось исторически, что в Советском Союзе морская добыча нефти на Каспии осуществлялась преимущественно в акватории, расположенной вблизи Азербайджана, и силами нефтяников этой республики. Нефть на суше издревле добывали и в Азербайджане, и в Туркменистане, благо часто она залегала на небольших глубинах, и чтобы до нее добраться просто рыли колодцы. Когда в 80-х годах XIX в. на каспийском побережье Туркменистана стали бурить промышленным способом первую скважину, то нефть из нее пошла с глубины всего 37 м.

Спорными между Туркменистаном и Азербайджаном являлись не одно месторождение «Кяпаз» (в туркменском варианте названия -«Сердар»), а как минимум еще три. Именно так заявляли в 90-е годы лидеры и Азербайджана, и Туркменистана. Обе конфликтующие стороны представляли в качестве доказательств карты, изготовленные для хозяйственных нужд в период СССР. Карты эти имели разночтения, поскольку министерства нефтегазовой промышленности обеих союзных республик и не помышляли о том, что изготовленные ими схемы кто-то будет использовать в политических целях. По мнению президента Ниязова, согласно этим схемам, спорное месторождение «Чираг» (советский вариант названия - «Каверочкин», по имени знаменитого нефтяника, который был первопроходцем в морской добыче

на Каспии) было расположено в 132 км от туркменского берега и в 148 км - от азербайджанского. Другое месторождение - «Азери» (советский вариант названия - «Имени 26 Бакинских комиссаров») находилось в 118 км от туркменского берега и в 160 км от азербайджанского. Месторождение же «Кяпаз» (советский вариант названия -«Промежуточное») находилось в 104 км от туркменского и в 184 км от азербайджанского берега. Поэтому президент Ниязов тогда рассматривал «Азери» и «Кяпаз» как месторождения, расположенные целиком в секторе моря, который должен отойти Туркменистану, а месторождение «Чираг» попадало в него частично.

Ситуация осложнялось тем, что и Баку, и Ашхабад активно пытались втянуть в этот спор внешние силы, в том числе и Россию, причем не в качестве арбитров, а в качестве своих союзников де-факто. В 1995 г. российский «ЛУКОЙЛ» подписал с Министерством нефти и газа Туркменистана договор о разведке и разработке месторождения «Кяпаз». Однако позднее ответный удар нанесли азербайджанские власти. Им удалось переманить россиян. 4 июля 1997 г. азербайджанская сторона подписала в Москве контракт с российскими компаниями на разработку структуры «Кяпаз». В итоге разразился острый дипломатический конфликт. В июле 1997 г. МИД Туркменистана выступил с резким заявлением, в котором выдвигалось требование аннулировать новое соглашение. Одновременно Ашхабад провел переговоры с Ираном и Пакистаном по закупкам сторожевых катеров для береговой охраны. А президент Туркменистана вылетел в Москву, где добился от Ельцина аннулирования заключенного российскими компаниями соглашения. Российская сторона даже принесла Ашхабаду свои извинения. Президент Туркменистана тогда не раз подчеркивал, что хотя месторождение «Промежуточное» было выявлено еще в 1959 г. азербайджанскими геологами, а буровые работы на нем начались только в 1986 г., не кто иной, как сам президент Азербайджана Гейдар Алиев, находясь с визитом в Ашхабаде в мае 1997 г., заявлял, что у его страны нет никаких претензий на «Кяпаз», а переговоры азербайджанцы будут вести только по месторождениям «Азери» и «Чираг». Поэтому не сумасбродство Ниязова было причиной конфликта. Он как раз стоял на страже национальных интересов Туркменистана.

Так или иначе, но Ильхам Алиев и Гурбангулы Бердымухаме-дов нашли в себе волю не следовать слепо прежним путем. 20 мая 2008 г. в столице Азербайджана побывал с визитом президент Туркменистана. В столице Азербайджана туркменского лидера пригласили в Бакинский государственный университет, где состоялась торже-

ственная церемония присвоения ему звания почетного доктора Бакинского государственного университета «за выдающийся вклад в укрепление туркмено-азербайджанских отношений, развитие науки и образования». Президенту Туркменистана были вручены соответствующий диплом и мантия.

Такие акции раньше практиковали украинцы в отношении Ния-зова. Они приезжали в Ашхабад и привозили президенту Туркменистана ордена Украины, надеясь взамен получать туркменский газ по дешёвке. Ниязов, кстати, при всем своем тщеславии, на это редко покупался. Бердымухамедов пока тоже не купился. Никаких действительно значимых соглашений по принципиальным вопросам во время визита в Баку так и не было подписано. Заключили лишь несколько второстепенных двусторонних документов, в числе которых межправительственные соглашения о международных комбинированных грузовых перевозках, о сотрудничестве в области молодежной политики и спорта, о международном автомобильном сообщении, о сотрудничестве в области стандартизации, метрологии, сертификации и аккредитации.

Не привел к существенным прорывам в отношении Транскаспийского трубопровода и официальный визит президента Азербайджана в Ашхабад в ноябре 2008 г. Тем не менее отношения двух соседних стран избавились от части прежних фобий, и теперь можно ожидать их дальнейшего развития. Свидетельством этому стали двусторонние мероприятия, в частности прошедший в июне 2008 г. Туркмено-азербайджанский экономический форум в Ашхабаде и туркмено-азербайджанская конференция в Баку в сентябре 2008 г. Азербайджан вышел на шестое место в списке основных торговых партнеров Туркменистана.

Но в 2009 г. власти Ашхабада, вопреки прогнозам ряда экспертов, вернулись к своей прежней позиции в споре по разграничению акватории и дна Каспийского моря, который существует у республики с соседним Азербайджаном. Со ссылками на международную Конвенцию о континентальном шельфе 1958 г. и Конвенцию по морскому праву 1982 г. МИД Туркменистана летом 2009 г. подтвердил, что будет настаивать на разграничении дна и недр Каспийского моря с Азербайджаном «без учета влияния полуострова Апшерон и острова Жилой», которые, по мнению Ашхабада, являются теми «особыми обстоятельствами», что оговорены упомянутыми конвенциями и могут быть исключены при определении прохождения срединной линии, разделяющей границы секторов Азербайджана и Туркменистана. Тем самым этот давний конфликт остается пока неразрешенным.

Стали оформляться и отношения между Туркменистаном и Таджикистаном. Заработала двусторонняя межправительственная комиссия. Правда, обещанные Ашхабадом поставки электроэнергии и природного газа Таджикистану так и не удалось полностью выполнить не в последнюю очередь из-за позиции того же Узбекистана, находившегося по целому ряду вопросов в острой конфронтации с Душанбе. Тем не менее в тяжелый период зимних холодов были осуществлены поставки дизельного топлива.

Узбекский вектор. Позитивная динамика наблюдалась и в отношениях с другим соседом Туркменистана - Узбекистаном. В начале 2008 г. в Ашхабаде прошли заседания туркмено-узбекской комиссии по торгово-экономическому, научно-техниче-скому и культурному сотрудничеству и Национальная выставка «Республика Узбекистан». В марте того же года состоялся государственный визит президента Туркменистана в соседнюю страну. После охлаждения отношений между соседями, вызванными событиями, связанными с покушением на президента Ниязова в 2002 г., Ашхабад и Ташкент постепенно укрепляют торговые связи, прирост которых достигает 50% в год. Хотя плотность экономических контактов по-прежнему невелика: так, в Туркменистане зарегистрировано всего десять предприятий с участием узбекского капитала.

Нельзя забывать, что узбекский вектор внешней политики Ашхабада в период президентства Ниязова не мог похвастаться значимыми достижениями. Для этого был ряд причин. Прежде всего отметим, что в постсоветской Центральной Азии у Узбекистана сложилась неоднозначная репутация. Это самое крупное по демографическому потенциалу государство воспринималось рядом бывших союзных республик как источник определенных потенциальных рисков для их национальных интересов. Туркменистан не был исключением, хотя объективности ради надо упомянуть, что в туркменской политической элите и в массе населения данной республики подобные настроения имели куда меньшее распространение, чем в случае Таджикистана или Киргизии. В силу исторических причин этнические узбеки составляют внушительные диаспоры во всех сопредельных с Узбекистаном странах. В Туркменистане это второй по численности после туркмен этнос. Их относительно компактное расселение в районах правобережья Амударьи, т.е. в регионе, примыкающем к туркмено-узбекской границе, не могло не создавать определенных проблем. Поскольку в прошлом двух соседних народов можно легко найти примеры далеко не добрососедского поведения по отношению друг к другу и учитывая, что в начальный период обретения незави-

симости все национальные элиты Центральной Азии обосновывали свою государственность, активно используя националистические по своей сути постулаты, этот фактор в политической сфере вынуждал Ашхабад накладывать жесткие ограничения и на деятельность узбекской общины внутри страны, и на ее контакты с Узбекистаном.

Другой группой причин стали тенденции в экономической сфере. Оба государства отвергли вариант реформ по образцу так называемой «шоковой терапии». Узбекистан проводил откровенно протекционистскую политику, стараясь сохранить контроль государства над хозяйственным комплексом республики и не допустить негативных моментов при внедрении элементов «свободной игры рынка». К этому его побуждал все тот же демографический фактор: население активно увеличивалось, а рабочие места не удавалось создавать такими же темпами. Туркменистан, не обладавший таким индустриальным потенциалом, как соседний Узбекистан, в меньшей степени был заинтересован в защите отечественного производителя. Но по ряду позиций туркменский рынок также нуждался в протекционистских мерах, но уже по ограничению неконтролируемого экспорта некоторых товаров. Ведь туркменская власть в экономической сфере также не приняла теории «свободной игры рынка». В частности, была установлена система государственного ценового патронирования над группой социально значимых товаров. Ряд продуктов питания, электроэнергия, природный газ для бытовых нужд, автомобильный бензин распределялись среди населения либо со значительными скидками по цене, либо бесплатно (при соблюдении ограничений по количеству). Данные продукты естественно могли поэтому стать предметами получения материальной выгоды в случае их контрабандного вывоза из Туркменистана в Узбекистан. И этим активно пользовалось население приграничных районов. Например, автомобильный бензин переправляли через границу, просто перенося на своих плечах канистры с топливом. Официальные власти поэтому были заинтересованы в ограничении подобной практики путем установления дополнительных запретов и барьеров в отношениях своего населения с Узбекистаном.

Наконец, хотя по характеру политического режима системы Туркменистана и Узбекистана во многом схожи, это не исключало настороженности между лидерами двух государств. Например, в 2002 г. между Ашхабадом и Ташкентом произошло резкое охлаждение отношений, а в средствах массовой информации стали появляться материалы чуть ли не о грядущем военном конфликте двух соседних стран, сопоставляться военные потенциалы государств. Поводом к

такому повороту стало покушение на жизнь президента Ниязова, осуществленное группой заговорщиков, имевших, как показало следствие, какое-то отношение к дипломатической миссии Узбекистана в Ашхабаде.

В любом случае, при новом президенте Туркменистана все эти моменты разногласий между двумя государствами в значительной степени потеряли свою остроту. Официальный Ташкент никак не проявлял своих намерений использовать узбекскую диаспору Туркменистана в своих интересах. Более того, даже политика насаждения отдельных этнократических элементов в повседневную жизнь этой диаспоры со стороны туркменских властей (например, требования к ученикам средних учебных заведений посещать занятия исключительно в туркменских национальных костюмах) не вызывала протестов властей Узбекистана. По нашему мнению, заслуг властей Ашхабада в этом не было. Наверняка в Ташкенте сочли за благо не ссориться со своими соседями «по всем фронтам», предпочитая в одних и тех же ситуациях действовать разными методами: в отношении Киргизии и Таджикистана - с одним подходом, Туркменистана и Казахстана - с другим. В том числе, исходя из аналогичных соображений, без особых трудностей была отрегулирована проблема пограничного размежевания Туркменистана и Узбекистана. Водная проблематика также не стала предметом раздора, хотя развернутое в Туркменистане строительство гигантских ирригационных сооружений обостряло региональный по своему характеру кризис с нехваткой воды, как и планы строительства ГЭС в верховьях Амударьи и Сыр-дарьи. Со временем потеряла свою остроту и проблема контрабанды, после того как в Туркменистане были резко повышены цены на автомобильный бензин. Негативные риски же перемещения товаров частными лицами из Туркменистана в Узбекистан были куда меньшими, чем из Киргизии в Узбекистан. Ведь в постсоветский период киргизы попытались стать чуть ли не основными торговцами товаров из Китая в регионе, тогда как для туркмен сохранялись введенные государством административные ограничения не только на выезд за границу, но даже на перемещение внутри Туркменистана.

Так или иначе, но все это способствовало налаживанию связей между Ашхабадом и Ташкентом. При президенте Бердымухамедове сотрудничество с Узбекистаном поднялось на новый качественный уровень, что не могло бы произойти без определенного политического доверия между лидерами двух государств и без расчетов на получение взаимной экономической выгоды. Руководители Туркменистана и Узбекистана подписали ряд соглашений, позволяющих

расширить двусторонние экономические связи и создать новые рынки для сбыта продукции своих национальных производителей. В перспективе же было намечено подготовить документ о свободной торговле.

Возможно, не будь взаимной заинтересованности Ашхабада и Ташкента в использовании транзитного потенциала друг друга (узбекской территории для поставок туркменского природного газа по трубопроводу в сторону Китая, а туркменской - для поставок аграрной и промышленной продукции Узбекистана на рынки Ближнего и Среднего Востока и Европы), то подобного сближения бы не произошло. Однако в любом случае данная тенденция может получить положительную оценку. Более того, с нашей точки зрения, можно говорить даже и о том, что в регионе Центральной Азии происходит попытка создать пока полностью неинституционализированные, но уже оформленные на уровне двусторонних отношений центры экономического взаимодействия. И одним из таких центров является тандем Туркменистана и Узбекистана. Вряд ли этот тандем будет прочным, а тем паче - более конкурентно успешным, чем ЕврАзЭС или Таможенный союз, куда входит Казахстан. Тем не менее одним из мотивов сближения Ашхабада и Ташкента наверняка являлась попытка властей Узбекистана после приостановки своего членства в ЕврАзЭС найти новые каналы регионального экономического взаимодействия.

* * *

После прихода во власть президента Бердымухамедова Туркменистан подвергся проверке на прочность. Испытанием для него стал мировой финансовый кризис, начавший свое «победное» шествие по планете в самом конце лета 2008 г. Надо отметить, что Туркменистан не оказался в числе аутсайдеров. Правда, произошло это по большей части отнюдь не благодаря какой-то прозорливой политике властей, продуманным правительственным программам. Просто благоприятно сказались сразу несколько факторов.

Во-первых, Туркменистан, избравший в постсоветский период модель тоталитарной модернизации, в экономической сфере не допустил глубокого развития действительно рыночных отношений, с имманентно присущей такой системе свободой предпринимательства. Государственный патернализм в финансово-экономической области, при котором даже проекты и сметы на строительство отдельных жилых домов утверждались лично главой государства, осложняли либо блокировали саму возможность вовлечения туркменских бизнес-

структур в полноценный мировой оборот финансовых инструментов. Получение кредитов в иностранных банках, приобретение акций различных зарубежных фондов и компаний, продвижение на биржах собственных «голубых фишек», свобода валютных операций, включая и присущий им спекулятивный момент, - все эти и подобные им меры не были в чести у туркменского руководства. Но именно в силу такой архаично-консервативной политики ветры мирового финансового кризиса не смогли серьезно поколебать экономические устои Туркменистана.

Во-вторых, фактором, действовавшим в том же направлении, являлось обстоятельство, что экономическая модель Туркменистана базируется на доминантной роли природного газа - основного экспортного товара этой республики. Туркменистан не выступает сколько-нибудь значимым производителем и экспортером на мировой рынок ни металлов, ни нефти, ни зерна, ни автомобилей, - т.е. той группы товаров, спрос и цены на которые стали резко падать осенью 2008 г. В итоге он избежал и потерь от изменения мировой конъюнктуры. Спрос же на природный газ Туркменистана как раз только возрастал, конкуренция за него все более и более ожесточалась. Весь 2008 г. фактически прошел также под знаком повышения цен на природный газ. Ашхабад увеличил отпускные цены на него и в отношении России, и в отношении Ирана, а также добился согласия, хотя и недостаточно внятного и детализированного, от Китая в отношении цен на будущие поставки в эту страну. А в условиях, когда на европейском рынке цены на природный газ снижались со значительным опозданием по сравнению с ценами на сырую нефть, это обстоятельство давало Ашхабаду возможность иметь в 2008 г. неплохую финансовую опору в виде поступлений от экспорта газа. Более того, воспользовавшись новым курсом России на увеличение цен на поставляемый в страны СНГ, и прежде всего на Украину, газ, Туркменистан вместе с Казахстаном и Узбекистаном сумел добиться от России перехода с 2009 г. на новую формулу ценообразования на экспортируемый центрально-азиатский природный газ, что реально означало стремительный в несколько раз рост этой цены (на начало 2008 г. согласованная цена на поставки туркменского газа российскому «Газпрому» составляла 130 долл. за 1 тыс. м3). В итоге в 2008 г. наблюдался существенный рост внешней торговли Туркменистана: внешнеторговый оборот республики достиг 17,6 млрд. долл. Хотя уже в 2009 г. Ашхабаду не удалось сохранить благоприятное для себя действие высоких цен на экспортируемый природный газ, внешнеполитическое положение Туркменистана от этого не пострадало.

Сфера внешней политики Туркменистана после смены главы этого государства в самом конце 2006 г. развивается весьма динамично. В январе 2009 г. была принята новая Военная доктрина Туркменистана. В данном документе отмечалось, что Туркменистан является миролюбивым государством, у которого нет споров ни с одним другим государством. Республика продолжала оставаться объектом внимания со стороны большинства мировых центров влияния благодаря богатствам своих недр. Грамотно пользуясь этим обстоятельством, туркменское руководство сумело не только избежать экономических трудностей из-за газового конфликта с российским «Газпромом», приведшего к длительной приостановке поставок природного газа, но и запустить сразу два новых магистральных газопровода: в Китай и Иран.

«Внешние связи стран Прикаспия в условиях глобального кризиса и интересы России»,

М., 2010 г., с. 52-87.

Дина Малышева, доктор политических наук ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ В СВЕТЕ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ «ПЕРЕЗАГРУЗКИ»

Объявленная в феврале 2009 г. «перезагрузка» российско-американских отношений, последовавшие вслед за тем шаги, направленные на восстановление взаимного доверия, на привнесение в эти отношения духа сотрудничества, несомненно, значимые для внешней политики России события. Неудивительно, что тема «перезагрузки» получила в научных публикациях, а также в дискуссиях, которые велись и продолжают вестись в экспертном сообществе, многочисленные истолкования, как позитивного, так и критического свойства. Данная статья не ставит целью провести анализ собственно российско-американских отношений в контексте их объявленной «перезагрузки». Предмет нашего внимания - развивающиеся на ее фоне, а также и в контексте операции США/НАТО в Афганистане, политические и международные процессы в постсоветских республиках Центральной Азии (ЦА) с участием в них России. Тем не менее смысл и содержание «перезагрузки» обозначить тоже важно.

К нормализации отношений с Россией («перезагрузке») администрация Обамы пришла в силу ряда обстоятельств. Во-первых, без диалога двух крупнейших ядерных держав трудно