CC BY
9
Научная статья УДК 321.01
https://doi.org/10.24158/pep.2023.11.2
Трансформация социально-властных отношений в мире «постправды»:
деконструкция подлинности
Иван Николаевич Скрипкин1, Дмитрий Анатольевич Беляев2
''Липецкий казачий институт технологий и управления (филиал) Московского государственного университета технологий и управления имени К.Г. Разумовского (Первый казачий университет), Липецк, Россия, [email protected], https://orcid.org/0000-0003-4276-2081
2Липецкий государственный педагогический университет имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, Липецк, Россия, [email protected], https://orcid.org/0000-0002-8062-1039
Аннотация. В статье анализируются тенденции развития социально-властных отношений в современном мире. Эта тема в настоящее время волнует многих мыслителей: и в рамках философского дискурса, и в рамках социо-политологического анализа, имеющего прикладное значение для общественных отношений в политической сфере общества. Изучая современные социально-властные отношения, авторы используют преимущественно теоретические методы, такие как анализ, обобщение, моделирование, систематизацию и типологизацию. Источниками для анализа стали тексты выступлений политиков, статьи в интернет-изданиях, политические программы партий, видеосюжеты в различных СМИ. Характеризуя мир «постправды», авторы приходят к неутешительным прогнозам: подобные изменения антигуманистичны и могут привести к новому тоталитаризму, контуры которого уже прослеживаются в деятельности СМИ, способных создать любой мир, любую реальность. Человек при этом либо оторван от действительности, погружаясь в виртуальный мир, либо озабочен культурой потребления, позиционируя себя как модного и продвинутого юзера. Он может и не заметить, что уже живет в тоталитарном обществе.
Ключевые слова: постмодернизм, мир «постправды», современные международные отношения, влияние СМИ на общественное мнение, общество потребления Финансирование: инициативная работа.
Для цитирования: Скрипкин И.Н., Беляев Д.А. Трансформация социально-властных отношений в мире «постправды»: деконструкция подлинности // Общество: политика, экономика, право. 2023. № 11. С. 22-28. https://doi.org/10.24158/pep.2023.11.2.
Original article
Transformation of Social and Power Relations in the World of "Post-Truth": Deconstruction of Authenticity
Ivan N. Skripkin1, Dmitriy A. Belyaev2
1Lipetsk Cossack Institute of Technology and Management (Branch) of the Moscow State University of Technology and Management named after K.G. Razumovsky (First Cossack University), Lipetsk, Russia, [email protected], https://orcid.org/0000-0003-4276-2081 2Lipetsk State Pedagogical University named after P.P. Semyonov-Tyan-Shansky, Lipetsk, Russia, [email protected], https://orcid.org/0000-0002-8062-1039
Abstract. The article analyzes the trends in the development of social and power relations in the modern world. This topic is currently of concern to many thinkers: both within the framework of philosophical discourse, and within the framework of socio-political analysis, which has applied significance for public relations in the political sphere of society. Studying modern social and power relations, the authors use mainly theoretical methods, such as analysis, generalization, modeling, systematization and typologization. The sources for the analysis are texts of politicians' speeches, online publications, political programs of parties, and videos in various media. Characterizing the world of "post-truth", the authors come to discouraging forecasts: such changes are anti-humanistic and can lead to a new totalitarianism, the contours of which can already be traced in the activities of the media, which can create any world, any kind of reality. However, a person is either detached from reality, immersing himself in the virtual world, or is preoccupied with consumer culture, positioning himself as a fashionable and advanced user. In fact, he may not realize that he is already living in a totalitarian society.
Keywords: postmodernism, the world of "post-truth", modern international relations, the influence of mass media on public opinion, consumer society
© Скрипкин И.Н., Беляев Д.А., 2023
Funding: Independent work.
For citation: Skripkin, I.N. & Belyaev, D.A. (2023) Transformation of Social and Power Relations in the World of "Post-Truth": Deconstruction of Authenticity. Society: Politics, Economics, Law. (11), 22-28. Available from: doi:10.24158/pep.2023.11.2 (In Russian).
В научном и публицистическом дискурсе, начиная с 2007 г., когда прозвучала знаменитая речь Президента Российской Федерации на Мюнхенской конференции по безопасности1, настойчиво сохраняется мысль о трансформации сложившегося миропорядка, разложении, казалось бы, незыблемых институтов, таких как свобода предпринимательства, рыночные отношения, в целом буржуазное государство, которое в размышлениях второй половины XX столетия представлялось и правовым, и социальным, с обязательным функционированием институтов гражданского общества.
Мир, который жил в «фукуямовской эйфории» победы либеральной демократии над тоталитарной советской моделью, не был готов к тому, что модель буржуазного государства также начнет распадаться, как неожиданно для всех рухнул Советский Союз, а лидер новой России Б.Н. Ельцин, выступая в американском парламенте в 1992 г., будет говорить: «Боже, храни Америку». И лишь затем добавит: «И Россию»2.
Казалось, модель либеральной демократии будет только развиваться. Ведь кто же будет сомневаться в либеральных ценностях, сформулированных в ходе борьбы так называемого третьего сословия за равноправие в период первых буржуазных революций. Убеждения аббата Сий-еса, Т. Гоббса, Ш.Л. Монтескье, отцов-основателей США закладывали модель социально-властных отношений, что называется, на века, создавая устойчивую политическую систему, основанную на разделении и периодической сменяемости власти, системе сдержек и противовесов, вовлечении широкого круга лиц в управление государством. В сопоставлении с тоталитарными моделями фашистского, нацистского и большевистского государства буржуазное государство представлялось общечеловеческим, а не национальным, классовым или иным, разделенным на какие-то враждующие между собой группы. Все противоречия должны были решаться в этой модели через дискуссии, право должно было быть единственным механизмом разрешения споров. Мир еще не знал о системе, «основанной на правилах», создаваемых определенным узким кругом государств, точнее, элит этих государств, подстраиваться под которые должны все остальные. Хотя сами теоретики эпохи Просвещения поддерживали колониальную политику своих государств, тем не менее они считали, что внутри обществ отношения между людьми должны быть правовыми, а тирания государства - исключена.
Повторимся, в этой эйфории, казалось, был упущен момент, когда буржуазное государство с демократией большинства начало превращаться в тоталитарное государство тирании меньшинства, активно пропагандирующего очень непонятные для многих мультикультурные и сверхтолерантные ценности. Причем меньшинство должно было быть «социально ущербным» по какому-либо признаку: полу, расе, религии, сексуальной ориентации. Исход такого перерождения еще не ясен. Сложным является также прогнозирование того, что придет ему на смену.
Между тем, отдельные мыслители эпохи постмодерна увидели начало разложения буржуазного общества и, соответственно, государства еще в эпоху его расцвета. Так, например, в начале 1970-х гг. выходит в свет работа Ж. Бодрийяра «Общество потребления», которая буквально взорвала интеллектуальный мир (Baudrillard, 1970). Многие мыслители уже тогда стали догадываться, что общество, в котором главной ценностью становится предмет, а не человек, постепенно превратится в сообщество индивидов, мало чем связанных друг с другом. Постепенно нарастает оторванность человека от общества, происходит дегуманизация его как политического субъекта. Все эти процессы не могли не сказаться на социально-властных отношениях. В конечном счете они вызвали перерождение буржуазного государства из демократии большинства в тиранию меньшинства, сохранив при этом власть капитала в обществе и рыночные отношения.
Произошедшие в середине XX столетия изменения вначале были прочувствованы, а затем уже осмыслены мыслителями прошлого и настоящего. Для них все чаще стал использоваться термин «постмодерн». Приставка «пост-» стала обозначать современность как таковую. Хотя все же семантическое ее значение - скорее, закат какого-то процесса. Пост- - значит после чего-то. Постмодерн - после модерна, постправда - после правды. Постиндустриальное - после индустриального. После - значит сохраняются определенные институты какого-то времени, но они
1 Выступление и дискуссия на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности [Электронный ресурс] // Президент России. 2007. URL: http://special.kremlin.ru/events/president/transcripts/24034 (дата обращения: 14.09.2023).
2 Сенсационное выступление Бориса Ельцина в конгрессе США в 1992 году [Электронный ресурс] // Рутуб. URL: https://rutube.ru/video/746f866fe25b5a2204961badb7296860/ (дата обращения: 14.09.2023).
уже трансформируются, изживают себя, все строго в соответствии с законами диалектики. Мир постмодерна стал объектом для изучения многих наук, но прежде всего философского знания (Кравченко, 2021: 109-110).
Это изживание зафиксировали многие исследователи. Приведем некоторые идеи, которые нам кажутся актуальными в настоящем дискурсе.
З. Бауман заметил, что «для постсовременности характерна тенденция к замене контроля государства контролем потребителя, испытывающего при этом все соблазны консьюмеризма; характерна необходимость жить в мире, полном двусмысленностей и неопределенности» ^uman, 1997: 12). Более того, мы можем добавить, что расширение прав потребителя вовсе не означает укрепления институтов демократии и гражданского общества. Уже в новом тысячелетии стали видны признаки новой своеобразной сегрегации - на тех, кто может себе позволит «быть в тренде» (новые богатые), и на тех, кто не может (новые бедные). При этом культура общества потребления привела к тому, что нынешние поколения стали обкрадывать будущие, поскольку значительная часть общества стала жить в долг (Freelon, Wells, 2020: 148-150). Страх всеобщего обнищания стал заметен только после мирового кризиса 2008 г., приведшего мир к новым глобальным политическим катаклизмам, проявившимся в увеличении количества «цветных революций», глобальном противостоянии России и Запада и развязывании новой мировой войны, которая называется «специальная военная операция».
Ю. Хабермас высказал интересный тезис о том, что мир модерна - это мир аполлонисти-ческой культуры, мир разума и свободы. Мир постмодерна - это мир дионисийской культуры, экспрессии. Это время порождает и соответствующих политиков. В этом смысле мыслитель неслучайно указывает на то, что путь в постмодерн проложен Ф. Ницше (Хабермас, 2003: 57-58). Более того, сам концепт «постправда», по его мнению, имплицитно содержится в философии немецкого мыслителя и теоретически.
В последние десятилетия термин «постправда» описывает новое состояние общественного сознания, где люди отказываются от фактов и объективности в пользу эмоций и субъективизма. Согласно этому концепту, истинность больше не является самоцелью, но важно, чтобы факты соответствовали ценностям и интересам.
Ф. Ницше представлял в своей философии идею, что истина не является абсолютной и объективной, а формируется каждым человеком на основе его индивидуальных жизненных практик и опыта (Ницше, 1998). Моральные ценности и традиции, по мнению философа, не являются объективными и необходимыми, а, скорее, выражают личные желания и предпочтения. Основной задачей человека, по Ф. Ницше, является построение своего личного нравственного мира, который отражает его собственные ценности и убеждения (Ницше, 1998). Одной из важных концепций, вытекающих из идей мыслителя, является теория «постправды», которая считает истину не столько фактом, сколько результатом социального конструктивизма и интересов. Эта теория представляет собой попытку создать новую форму общественного сознания, основанную не на объективной истине, а на ее коллективной версии, которая соответствует целям и интересам группы.
Соответственно, можно сказать, что философия Ф. Ницше оказала значительное влияние на теорию «постправды», представляющей собой новый тип социального конструктивизма, который основывается на идеях индивидуализма и субъективизма и отрицает объективность истины. Она пытается создать новую форму общественного сознания, основанную не на фактах, а на коллективной версии истины, которая лучше соответствует целям и интересам группы.
Кроме того, мир дионисийской культуры, который опять же отсылает нас к философии Ницше, - это мир эмоций. При этом самосознание активных субъектов мировой политики как бы раздваивается - нужно думать не только о том, как обыграть своих конкурентов (что было свойственно политикам прошлого), но и о том, как при этом понравиться своим избирателям, зачастую апеллируя к их иррациональным и даже низменным желаниям. При этом поведение политиков становится все более комичным (например, очень «веселое поведение» Б. Обамы на похоронах Н. Манделлы, или «бег вприпрыжку королевы Елизаветы за Д. Трампом). Но это нравится избирателям. По сути политика, которая и ранее имела черты игры, все более стала напоминать шоу. Это стало приводить к тому, что в начале XXI в. политики все реже стали восприниматься как национальные лидеры. В этой связи для всего мира неким идеалом стал Президент Российской Федерации В.В. Путин, который менее подвержен конъюнктурным переменам в связи с застойностью политических процессов внутри страны, отсутствием сильной оппозиции, которая может заставить власть «заигрывать» с народом.
При этом институты демократии стали ослабевать: избиратель все реже стал делать осознанный выбор, а все чаще под влиянием той или иной избирательной технологии. Иррациональность электората разрывает связь между программой кандидата и его предвыборной кампанией. В связи с этим норвежский политолог С. Ринген справедливо замечает, что «демократическая
цепочка управления, благодаря которой правительство находилось под контролем избирателей, разорвалась» (Ринген, 2004). Это ведет к апробации и активизации прямых форм демократического волеизъявления, массовым протестам. В результате вступление в XXI век ознаменовалось целой волной цветных революций. США, которые инициировали этот процесс, теперь испытывают тот же эффект накатывания волны протеста уже внутри своей страны. Но если в других странах участники антиправительственных акций представлялись Америкой как борцы за свободу, то на собственной территории аналогичные действия граждан воспринимаются ею как внутренний терроризм. Подобные двойные стандарты вполне в «духе постмодерна», где черное можно вполне выдать за белое, и наоборот.
Мир постмодерна и в международной политике рождает симулякры, примером которых являются бездоказательные обвинения в адрес России в деле Скрипалей и Навального. Фразой постмодерна стала «highly likely». Оказалось, что достаточно предположить, чтобы обвинить другую сторону в том, что она не совершала. Это стало возможным ввиду безраздельного господства одной страны в мире. И хотя в атмосфере западопоклонства И.А. Гобозов, вслед за Ф. Фу-куямой, заявил о торжестве однополярного мира во главе с США как о нормальной системе, а двуполярный мир назвал некой аномалией, которая быстро прекратила свое существование (Гобозов, 1998: 34), мы видим, что гегемонизм ведет к потере семантики терминов, действий, отношений. Стоит только США называть белое черным, и все будут так делать. И очень редко находится некто, обладающий достаточной независимой субъектностью, чтобы оспаривать это. Он тут же становится изгоем. Его обвиняют в нарушении прав человека, притеснении какой-то группы людей. Если этот кто-то не обладает неким запасом вооружений, то на его территории происходит цветная революция и/или вторжение сил США и/или НАТО под предлогом защиты прав меньшинства. Что это, как не новый тоталитаризм в международных отношениях?
Английский политический философ Дэвид Маклеллан начинает свое исследование со следующего утверждения: «Идеология - наиболее смутная концепция в социальных науках» (McLellan, 1995). С этим стоит согласиться. Но ее роль непомерно возросла в XX столетии, что позволило говорить об идиократическом мире и геополитическом противостоянии двух сверхдержав как о борьбе идеологий (Kaun et al., 2016: 5). После победы одной из них ее роль в мире только возросла. Гегемония США стала базироваться на определенных идеях, которая стала «продавливаться» повсеместно.
Помимо демократии, рынка, прав и свобод, такими ценностями стали мультикультурализм, толерантность к инаковости. При этом защита прав меньшинств приобрела некие формы шизофрении, когда в угоду ценностям мультикультурализма стала переписываться история, в принципе, нарушаются законы логики. Поэтому абсурдно видеть актеров представителей африканской расы, играющих роль английских аристократов XIV-XVI столетий. Или, например, чернокожая русалочка очень удивила бы Г. Андерсена. При этом политические элиты США, Запада в целом активно используют СМИ для продвижения новых ценностей.
М. Фуко отметил, что в политическом процессе есть свои закономерности и коды вето (Фуко, 2016). Но и они трансформируются под влиянием процессов информатизации. Например, в конце XX в. появились понятия «гибридная война» и «информационная война» (Allcott, Gentzkow, 2017: 217-220). От классических они отличаются тем, что в них победитель уже заранее определен. Так, войну в Персидском заливе Бодрийяр называл «не-войной», а медийно-экономической машине-рией, где от самой войны было лишь название (Бодрийяр, 2016).
Особым пространством формирования мемориальной пост-правды стали исторические видеоигры (Беляева и др., 2022 а). Они конструируют весьма тенденциозный и идеологически ангажированный семантический контур, в котором укореняются новые исторические мифы. Под видом развлекательного виртуального действа осуществляется целенаправленная, америкоцен-тричная политика изменения памяти, внедряющая в сознание молодого поколения новую матрицу исторической пост-правды (Беляева и др., 2022 б). Более того, даже отечественные разработчики видеоигр, к сожалению, эксплуатируют антисоветские концепты Запада, дискредитирующие прошлое нашей страны (Беляева, Копаница, 2023).
Что касается социальных сетей, то события в США показали как их мощь, так и антидемократичность, позволяющую блокировать сообщения неугодных лиц, включая сообщения президента Трампа. Кстати, это, наверно, прецедент, позволяющий однозначно говорить о манипулировании сознанием через соцсети (Bennett, Livingston, 2018).
Разработанные технологии цветных революций позволяют недемократическим путем приходить к власти радикальным силам. Это дезавуирует один из постулатов демократии - власть должна передаваться посредством выборов.
В результате в начале XXI столетия выявились и стали реализовываться контуры новой модели социально-властных отношений. Об этом мы уже говорили (Скрипкин, 2022). Каковы эти контуры?
Во-первых, идеалы демократии стали подменяться тиранией меньшинства. Поскольку провозглашается принцип социального равенства и благополучия, группы меньшинств формируются не по экономическому, а по иным критериям. Это и пол, и раса, и сексуальная ориентация. При этом инаковость провозглашается новой нормой, а традиция становится пережитком.
Во-вторых, власть отрывается от общества, концентрируется в руках элит, которые обладают материальным богатством. Избирательный процесс виртуализируют, заменяя осознанный выбор на сформированный под влиянием определенных технологий. Й. Мунк справедливо отметил, что основной метод воздействия СМИ на людей - стереотипирование (Mounk, 2018: 59-63). Он основан на создании иллюзий, мифов, стандартов поведения, которые призваны вызывать определенную реакцию в форме страха, симпатии, любви, ненависти и т.д.
В-третьих, влияние СМИ настолько огромно, что населению можно внушить вообще что угодно. Людьми стало проще управлять. Сам этот процесс связан не с сокрытием, а с формированием любой правды. Все, что много раз повторено с экрана телевизора, становится правдой. Новости - это не отражение реальности, а ее формирование. Это принципы мира «постправды», феномен которого все чаще становится предметом изучения исследователей (Костырев, 2021; Макурова, 2020; Чугров, 2017). Ученые пишут о том, как ложь постепенно разъедает массовое сознание, делая его податливым для восприятия любой навязанной извне реальности. Именно поэтому война в мире «постправды» - это, прежде всего, гибридное, информационное противостояние, в котором победителем окажется тот, кого назовут СМИ.
Демократические институты не просто изменяются, они теряют связь с обществом, ориентируясь на некий виртуальный имидж, который подвержен конъюнктурным трансформациям. Отсутствие определенной стабильности, порядка уже начинает раздражать респектабельное европейское и американское общество. К власти во многих странах приходят ультраправые. Ситуация очень сильно напоминает Италию 20-х гг. и Германию 30-х гг. прошлого столетия. В то время все закончилось диктатурой однопартийных режимов Муссолини и Гитлера, в конечном счете - Второй мировой войной. Не хотелось бы, чтобы в XXI в. мир скатился к новому тоталитаризму и новому глобальному конфликту, который человечество вряд ли переживет.
Институты правового государства, гражданского общества или вырождаются, или трансформируются - такой не очень оптимистичный вывод можно сделать.
Итак, мы выяснили, что традиционная модель социально-властных отношений в настоящее время меняется. В будущем, хотя об этом можно говорить только, конечно же, в предположительном свете, мир ждет новый тоталитаризм. Будет ли он «левым» - с идеями социальной справедливости и равенства или «правым» - ориентированным на сохранение порядка и стабильности, пока не ясно. Но сам факт разрушения институтов правового государства, радикализация настроений в массах, использование социальных сетей для проведения несанкционированных акций -все это свидетельствует о том, что нарастает состояние турбулентности, и, чтобы прийти в равновесие, систему надо упорядочить. Сделать это возможно только силовыми способами. Использование тех же сетей пока малоэффективно, поскольку сами по себе они работают только как передатчик информации. Причем любой. А передавать информацию могут разные силы.
Мир постмодерна - это мир не эклектики, а трансформации привычных институтов. Остается только надеяться, что происходящие изменения, а об их результатах мы сможем узнать только лет через 20, смогут привести не к разрушению современных ценностей, а к их переосмыслению и построению нового, более гуманного общества.
Список источников:
Беляева У.П., Гревцева Е.В., Типунова А.С. Сюжеты публичной истории в видеоигровых нарративах // Современные исследования социальных проблем. 2022 а. Т. 14, № 2-2. C. 92-96.
Беляева У.П., Копаница В.Ю. Концепт-образ Советского Союза в видеоигре «Atomic Heart»: альтернативно-историческая реконструкция // Современные исследования социальных проблем. 2023. Т. 15, № 1-3. C. 29-34.
Беляева У.П., Фролова Е.С., Типунова А.С. Инфосфера публичной истории в современных экранных медиа: социально-философский анализ // Современные исследования социальных проблем. 2022 б. Т. 14, № 1 -2. C. 47-51.
Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было. М., 2016. 224 с.
Гобозов И.А. Философия политики. М., 1998. 154 с.
Костырев А.Г. Постполитика в сетях постправды // Полис. Политические исследования. 2021. № 2. С. 64-75. https://doi.org/10.17976/jpps/2021.02.05.
Кравченко К.А. Философия постмодернизма: новые попытки осмысления // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Философия. № 3 (41). 2021. С. 108-112.
Макурова Д.А. Дезинформация в масс-медиа в эпоху пост-правды // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Лингвистика. 2020. Т. 17, № 2. С. 65-69. https://doi.org/10.14529/ling200212.
Ницше Ф. Сочинения : в 2 т. М., 1998. Т. 1. 829 с.
Ринген С. Демократия: куда теперь? // Логос. 2004. № 2 (42). С. 41-54.
Скрипкин И.Н. Специфика коммуникационного взаимодействия участников политического процесса в мире «постправды» // Человек. Общество. Наука. 2022. Т. 3, № 3. С. 94-103. https://doi.org/10.53015/2686-8172_2022_3_3_94.
Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 2016. 383 с.
Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003. 416 с.
Чугров С.В. Post-truth: трансформация политической реальности или саморазрушение либеральной демократии? // Полис. Политические исследования. 2017. № 2. С. 42-59. https://doi.org/10.17976/jpps/2017.02.04.
Allcott H., Gentzkow M. Social Media and Fake News in the 2016 Election // Journal of Economic Perspectives. 2017. Vol. 31, iss. 2. P. 211-236. https://doi.org/10.1257/jep.31.2.211.
Baudrillard J. La Société de Consummation. Denoë, 1970. 321 p. (на фр. яз.)
Bauman Z. Postmodernity and Its Discontents. Cambridge, 1997. 232 p.
Bennett W.L., Livingston S. The Disinformation Order: Disruptive Communication and the Decline of Democratic Institutions // European Journal of Communication. 2018. Vol. 33, iss. 2. P. 122-139. https://doi.org/10.1177/0267323118760317.
Freelon D., Wells Ch. Disinformation as Political Communication // Political Communication. 2020. Vol. 37, iss. 2. P. 145156. https://doi.org/10.1080/10584609.2020.1723755.
Kaun A., Kyriakidou M., Uldam J. Political Agency at the Digital Crossroads? // Media and Communication. 2016. Vol. 4, iss. 4. P. 1-7. https://doi.org/10.17645/mac.v4i4.690.
McLellan D. Ideology. Buckingham, 1995. 111 p.
Mounk Y. The People vs. Democracy: Why Our Freedom Is in Danger and How to Save It. Cambridge, 2018. 400 p. https://doi.org/10.4159/9780674984776.
References:
Allcott, H. & Gentzkow, M. (2017) Social Media and Fake News in the 2016 Election. Journal of Economic Perspectives. 31 (2), 211-236. Available from: doi:10.1257/jep.31.2.211.
Baudrillard, J. (1970) La Société de consummation. Denoë. 321 p. (In French)
Bauman, Z. (1997) Postmodernity and Its Discontents. Cambridge. 232 p.
Belyaeva, U. P. & Kopanitsa, V. Y. (2023) The Concept Image of the Soviet Union in the Video Game "Atomic Heart": An Alternative Historical Reconstruction. Modern Studies of Social Problems. 15 (1-3), 29-34. (In Russian).
Belyaeva, U. P., Frolova, E. S. & Tipunova, A. S. (2022) The Infosphere of Public History in Contemporary Screen Media: A Socio-Philosophical Analysis. Modern Studies of Social Problems. 14 (1-2), 47-51. (In Russian).
Belyaeva, U. P., Grevtseva, E. V. & Tipunova, A. S. (2022) Public History Plots in Video Game Narratives. Modern Studies of Social Issues. 14 (2-2), 92-96. (In Russian).
Bennett, W. L. & Livingston, S. (2018) The Disinformation Order: Disruptive Communication and the Decline of Democratic Institutions. European Journal of Communication. 33 (2), 122-139. Available from: doi:10.1177/0267323118760317.
Bodriiyar, Zh. (2016) Dukh terrorizma. Voiny v zalive ne bylo [The spirit of terrorism. There was no war in the gulf]. Moscow. 224 р. (In Russian).
Chugrov, S. V. (2017) Post-Truth: Transformation of Political Reality or Self-Destruction of Liberal Democracy? Polis. Political Studies. (2), 42-59. Available from: doi:10.17976/jpps/2017.02.04. (In Russian).
Freelon, D. & Wells, Ch. 2020. Disinformation as Political Communication. Political Communication. 37 (2), 145-156. Available from: doi :10.1080/10584609.2020.1723755.
Fuko, M. (2016) Nadzirat' i nakazyvat'. Rozhdenie tyur'my [To supervise and punish. The birth of the prison]. Moscow. 383 р. (In Russian).
Gobozov, I. A. (1998) Filosofiya politiki [Philosophy of politics]. Moscow. 154 р. (In Russian).
Kaun, A., Kyriakidou, M. & Uldam, J. (2016) Political Agency at the Digital Crossroads? Media and Communication. 4 (4), 1-7. Available from: doi:10.17645/mac.v4i4.690.
Khabermas, Yu. (2003) Filosofskii diskurs o moderne [Philosophical discourse on modernity]. Moscow. 416 p. (In Russian).
Kostyrev, A. G. (2021) Post-Politics in the Nets of Post-Truth. Polis. Political Studies. (2), 64-75. Available from: doi:10.17976/jpps/2021.02.05. (In Russian).
Kravchenko, K. A. (2021) The Philosophy of Postmodernism: New Attempts at Understanding. Proceedings of Voronezh State University. Series: Philosophy. (3 (41)), 108-112. (In Russian).
Makurova, D. A. (2020) Disinformation in Mass-Media in the Post-Truth Era. Bulletin of the South Ural State University. Series: Linguistics. 17 (2), 65-69. Available from: doi:10.14529/ling200212. (In Russian).
McLellan, D. (1995) Ideology. Buckingham. 111 p.
Mounk, Y. (2018) The People vs. Democracy: Why Our Freedom Is in Danger and How to Save It. Cambridge. 400 p. Available from: doi:10.4159/9780674984776.
Nitsshe, F. (1998) Sochineniya [Essays]. Vol. 1. Moscow. 829 р. (In Russian).
Ringen, S. (2004) Demokratiya: kuda teper? [Democracy: where to now?]. Logos. (2 (42)), 41-54. (In Russian).
Skripkin, I. N. (2022) The Specifics of the Communication Interaction of Participants in the Political Process in the World of "Post-Truth". Chelovek. Obshchestvo. Nauka. 3 (3), 94-103. Available from: doi:10.53015/2686-8172_2022_3_3_94. (In Russian).
Информация об авторах И.Н. Скрипкин - кандидат педагогических наук, доцент кафедры социально-экономических наук Липецкого казачьего института технологий и управления (филиал) Московского государственного университета технологий и управления имени К.Г. Разумовского (Первый казачий университет), Липецк, Россия.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=708177
Д.А. Беляев - доктор философских наук, профессор кафедры философии, политологии и теологии Липецкого государственного педагогического университета имени П.П. Семенова-Тян-Шанского, Липецк, Россия.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=642702
Вклад авторов:
все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Конфликт интересов:
авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors I.N. Skripkin - PhD in Pedagogy, Associate Professor, Department of Social and Economic Sciences, Lipetsk Cossack Institute of Technology and Management (Branch) of the Moscow State University of Technology and Management named after K.G. Razumovsky (First Cossack University), Lipetsk, Russia.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=708177
D.A. Belyaev - D.Phil., Professor, Department of Philosophy, Political Science and Theology, Lipetsk State Pedagogical University named after P.P. Semyonov-Tyan-Shansky, Lipetsk, Russia. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=642702
Contribution of the authors:
The authors contributed equally to this article.
Conflicts of interests:
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 03.08.2023; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 31.08.2023; Принята к публикации / Accepted for publication 22.11.2023.
Авторами окончательный вариант рукописи одобрен.
