CC BY
76
УДК 82.0 + 821.113.6 + 821.161.1 DOI: 10.21685/2072-3024-2017-1-11
К. Р. Андрейчук
ТРАНСФОРМАЦИЯ ХРИСТИАНСКИХ МОТИВОВ И ОБРАЗОВ В РОМАНАХ «ВАРАВВА» П. ЛАГЕРКВИСТА И «БЕСЫ» Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
Аннотация.
Актуальность и цели. Тема работы предельна нова, во-первых, в силу обращения к творчеству Пера Лагерквиста, шведского писателя, мало изученного в России, а во-вторых, в связи с решением компаративистской проблемы, которая в подобном ключе ни в шведском, ни в отечественном литературоведении еще не ставилась.
Материалы и методы. Автор работы опирается на исследования зарубежных и отечественных литературоведов, а также использует сравнительно-сопоставительный текстовый анализ произведений.
Результаты. В статье доказана типологическая общность мифологического содержания романов П. Лагерквиста «Варавва» и Ф. М. Достоевского «Бесы». Выявлены сходные символы и образы, берущие истоки в корпусе христианских текстов. Полученные результаты можно использовать при составлении курсов по шведской и русской литературе и теории литературы и спецкурсов по влиянию христианских текстов на мировую литературу.
Выводы. Оба романа («Варавва» П. Лагерквиста и «Бесы» Ф. М. Достоевского) построены на символике отношений между израненной Душой и человеческим «я». Это «я», с одной стороны, дерзающее и борющееся, а с другой -всегда злое и противящееся Божественному. В обоих романах переосмысляются христианские образы (Иисус Христос, Антихрист, Варавва). В романе Лагерквиста параллель с библейским контекстом более очевидна, встречаются также второстепенные персонажи, явно отсылающие к библейским героям.
Ключевые слова: Пер Лагерквист, «Варавва», Ф. М. Достоевский, «Бесы», христианство, символ.
K. R. Andreichuk
TRANSFORMATION OF CHRISTIAN MOTIVES AND CHARACTERS IN PAR LAGERKVIST'S "BARABBAS" AND F. M. DOSTOEVSKY'S "DEMONS"
Abstract.
Background. The subject of the work is utmost new, firstly, due to addressing to the works by Par Lagerkvist, a Swedish writer, poorly studied in Russia, and secondly, due to the decision of the comparativist problem, which has been raised earlier neither in Swedish nor in Russian studies of literature.
Materials and methods. The article relies on foreign and domestic treatises and applies the comparative approach to analyzing the texts.
Results. The article has proved typological commonality of mythological layers of Lagerkvist's "Barabbas" and Dostoevsky's "Demons". In the two novels there have been detected similar symbols and motives, originating from the Christian corpus of texts. The results can be used in courses on Swedish and Russian literatures and the literary theory, as well as in courses on the influence of Christian texts on the world literature.
Conclusions. Both novels ("Barabbas" by P. Lagerkvist and "Demons" by F. Dos-toyevsky) are built on the symbolism of the relationship between the wounded soul and the human ego. This ego is, on the one hand, brave and struggling, and on the other, always evil and opposed to the Divine. Both novels reinterpret Christian characters (Jesus Christ, Antichrist, Barabbas). The parallel with the Biblical context is more obvious in Lagerkvist's novel, where there are also secondary characters, clearly referring to the Biblical characters.
Key words: Par Lagerkvist, "Barabbas", F. M. Dostoyevsky, "Demons", Christianity, symbol.
Введение. Изученность творчества П. Лагерквиста в отечественном литературоведении
Классик шведской литературы ХХ в. Пер Лагерквист (1891-1974) был признан во всем мире за уникальный, крайне своеобразный стиль: язык Лагерквиста поражает своей ясностью и простотой, но при этом его произведения всегда многозначны, провоцируют читателя недосказанностью и иносказательностью.
Несмотря на значимость творчества Лагерквиста как для скандинавской, так и для всей европейской литературы, немногие российские исследователи занимались анализом его произведений. Основной массив отечественных работ приходится на 1970-1980-е гг. В это время появляется два диссертационных исследования, описывающих творчество Лагерквиста: «Основные тенденции развития шведского реалистического романа 1960-х гг.» К. Е. Му-радян 1978 г. [1], «Концепция человека в художественном творчестве и журналистике П. Лагерквиста, 1910-20-е гг.» Т. А. Чесноковой 1989 г. [2].
Популяризации наследия Лагерквиста в России способствовали русскоязычные издания и переиздания его произведений. Различные аспекты творчества освещались в предисловиях к этим книгам, а также в журнальных статьях и рецензиях на иноязычные работы, посвященные творчеству П. Ла-герквиста. Наибольшую ценность из этого корпуса работ представляют статьи и предисловия В. П. Неустроева [3], С. Белокриницкой [4], А. М. Зверева [5; 6], А. А. Мацевича [7-10], К. Е. Мурадян [11; 12], Б. А. Ерхова [13]. Большим событием для открытия творчества Лагерквиста для русского читателя стало издание в 1997 г. двухтомного собрания сочинений писателя под редакцией А. А. Мацевича.
Из новейших исследований хочется отметить защищенную в 2008 г. диссертацию А. С. Полушкина «Жанр романа-антимифа в шведской литературе 1940-1960-х гг. (на материале произведений П. Лагерквиста и Э. Юнсо-на)» [14].
Пер Лагерквист: причины обращения к христианским символам и отношение к творчеству Ф. М. Достоевского
Причудливое сочетание внешней лаконичности и глубинной многозначности помогает Лагерквисту проникнуть в сущностные вопросы бытия, сложные проблемы добра и зла, волновавшие писателя на протяжении всего творчества. Именно вечным темам, проблемам жизни и смерти, борьбы света и тьмы, поиску абсолютного обоснования человеческой экзистенции посвящены все его произведения.
Еще в молодости Лагерквист принял свое предназначение «художника-мыслителя» [3, с. 218]. Для него с юности и на протяжении всей жизни художественное творчество не столько выполняло эстетические задачи, сколько выступало инструментом поиска исчезающей, ненаходимой истины о мире и бытии: "Konstnärligt gäller att komma bort frân det konstnärliga" [15, с. 37] (в пер. К. Е. Мурадян: «Искусство состоит в том, чтобы избежать искусственности» [16, с. 331, 332]).
Задавая в своих произведениях сложные, нерешаемые вопросы о бытии и человеке, Лагерквист не стремится найти на них окончательный ответ: путем написания книги, «диалога с самим собой» (по его собственному выражению) [17, с. 57], он лишь пытается искать истину - и этот поиск становится актом художественного творчества. Истина же, которую пытается обрести автор, чаще всего облечена в религиозные одежды, ее поиск в лучших произведениях Лагерквиста несет на себе отпечаток сакральности и становится поиском Бога. Религиозные искания Лагерквиста заставляют писателя обращаться к разным, подчас противоположным и противоречивым идеям и доктринам, выбирать между верой и неверием, приятием бытия и безвыходным отчаянием. Эту особенность уже в 1958 г. подметил младший современник писателя, литературовед и писатель Гуннар Бранделль: «... творчество (Лагерквиста. - К. А.) по преимуществу мрачное, его темперамент - дикий, с трудом сдерживаемый требованиями литературной формы; если он воспевает добро - значит, он знает больше нас и о его противоположности, о разрушительной силе, которая часто овладевает человеком. Он уважает веру, но не верит. И все же нигилизм никогда не становится его последним словом; парадоксальным образом рожденные в мучениях произведения придают силу тому, кто ищет смысл.» [18, с. 193].
Произведения Лагерквиста побуждают и читателя включиться в экзистенциальный, метафизический и религиозный поиск, задаться вопросами о собственном бытии.
Важность затронутых Лагерквистом вопросов и его мастерство писателя были отмечены мировым сообществом. В 1951 г. Пер Лагерквист получил Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «За художественную силу и абсолютную независимость суждений писателя, который искал ответы на вечные вопросы, стоящие перед человечеством».
Как писатель Лагерквист формировался в литературной среде, не только реабилитировавшей, но и сознательно активно использующей символы и мифы.
По собственному признанию писателя, в семье его родителей единственными книгами были Библия, сборник псалмов и сборник проповедей Арндта [16, с. 11]. Естественно, что для писателя, выросшего на таких книгах, неизбежно использование христианских символов, пусть и сильно измененных в связи с изменившимся мировоззрением «художника-философа».
Первыми художественными произведениями, прочитанными Лагеркви-стом, были произведения Стриндберга и шведских неоромантиков. Именно Стриндберг, как считает литературовед Ингрид Шёйер, вдохновил Лагерквиста на использование мифа в качестве материала для произведений [19, с. 25].
Другим писателем, высоко ценимым Лагерквистом, был Федор Михайлович Достоевский, которого Лагерквист ставил в один ряд со своим куми-
ром Стриндбергом: «...Те счастливцы, которые получают его <мастерство> в подарок, могут пользоваться им свободно и естественно. Например, Достоевский, Стриндберг (более всего)» [16, с. 37].
Пер Лагерквист и Ф. М. Достоевский: общность метода
Лагерквист и Достоевский сходным образом воспринимали свое творчество. Лагерквист в записной книжке 1928-1929 гг. так писал о творческом методе, к которому он стремился: «Реализм. Какое прекрасное и емкое понятие. Глубокое. <...> Есть какая-то великая истина, которая выше нашего понимания. Я всегда интуитивно стремился к ней.» [16, с. 331, 332]. Реализм для Лагерквиста - это то состояние, «когда ограниченность жизни отступает и мы можем ясным зрением созерцать вечное» [16, с. 331, 332].
Этот фрагмент выражает, на наш взгляд, понимание Лагерквистом того метода, который он разрабатывал и называл реализмом и который мы бы назвали символизмом, так как реальность для Лагерквиста - «Вечность», «Сущее», истина, невидимая на первый взгляд, «скрытая от нас нашими чувствами» [16, с. 331, 332], спрятанная за символами.
Достоевский тоже называл свой метод реализмом, однако из его записей ясно, что понимал он его совсем не так, как большинство его современников: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т.е. изображаю все глубины души человеческой» [20, с. 65]. Для определения своеобразия метода Достоевского исследователи даже вводили новую терминологию: «идеал-реализм» (Вячеслав Иванов), «экспериментальный» или «опытный реализм» (Д. Н. Овсянико-Куликовский) и, наконец, «фантастический реализм» (выражение самого Достоевского, впервые, однако, употребленное Фридрихом Ницше в отношении творчества Шекспира [21, с. 98-125]).
Таким образом, для обоих писателей реализм - это метод, возводящий читателя, по выражению Вячеслава Иванова, «a realibus ad realiora - от низшей действительности к реальности реальнейшей» [22, с. 437]. Вячеслав Иванов называет метод Достоевского «реалистическим символизмом», а роман «Бесы - «символической трагедией» [22, с. 437]. Можно сказать, что обоим романам присущи такие черты «фантастического реализма», как, во-первых, характерность экстремальных, романтико-мелодраматических ситуаций, во-вторых, частое нахождение персонажей в состоянии душевного помрачения, их балансирование на грани жизни и смерти, а также особое место снов и видений героев, которые зачастую и открывают доступ к «подлинной реальности».
Роман «Варавва» П. Лагерквиста
Роман «Варавва» ("Barabbas", 1950), первый в «Пенталогии Распятия», сыграл главную роль в решении Нобелевского комитета о присуждении Лагерквисту Нобелевской премии по литературе в 1951 г.
С 1950-х гг. форма легендарно-исторического повествования преобразуется в прозе Лагерквиста в жанр романа-мифа [22, с. 63]. В романе «Варав-ва» Пер Лагерквист впервые столь явно обращается к христианской тематике и художественно трансформирует христианские сюжеты. Безусловно, произведения на сходную тематику выходили из-под пера Пера Лагерквиста и раньше. В 1934 г. Лагерквист совершил поездку в Грецию и Палестину; свои
впечатления он изложил в сборнике эссе «Сжатый кулак» ("Den knutna näven", 1934). В эссе "Stridens land" («Земля борьбы» - перевод названия автора статьи) земля, по которой Иисус шел когда-то к Голгофе, сама становится символом борьбы. Иисус прошел по этой земле к Голгофе один раз, но, по Лагерквисту, его жертва вечна, но вечно и то, что ей противостоит: зло, насилие, смерть.
В романе «Варавва», повествующем о разбойнике, который по воле случая был спасен вместо Христа, Лагерквист впервые поднимает вопрос о сути христианской веры, а также «рассказывает» (т.е. создает) судьбы тех персонажей, которые в Новом Завете являются второстепенными. В романе ставится много сложных вопросов о Боге, человеке, человеческой судьбе, однако Лагерквист, как и всегда, не дает прямых ответов ни на один из своих вопросов. Благодаря сложным символам, у читателя может появиться только еще больше уже собственных вопросов. Именно поэтому, по мнению исследователя Харальда Ризенфельда, роман породил множество порой противоположных толкований [23, с. 209]. Некоторые исследователи представляют себе главного героя Варавву как «просто человека», почти невероятным образом спасшегося от смерти, из-за чего судьба его переплелась с судьбами «героев веры», первых христиан и самого Христа [24; 25, с. 202]. Другие исследователи, напротив, полагают, что Варавва воплощает антагонистичную Христу силу смерти или по меньшей мере символизирует разрушительные, отрицающие любовь силы внутри человека [26, с. 185-193].
В Новом Завете дано только имя Вараввы, но не описаны его индивидуальные черты, которые создает уже сам Лагерквист. Сам выбор главного героя и темы определяет отправную точку характерных для Лагерквиста «вопросов без ответов» и, следовательно, всего повествования: как может повлиять на освобожденного то, что смерть другого стала для него спасением от смерти? И еще один вопрос, принципиальный для вопроса о вере или неверии самого Лагерквиста: кем был тот, кого распяли?
О Варраве как потенциальном герое своего произведения Лагерквист задумался как минимум в конце 40-х гг. XX в. Тогда он, судя по его записным книжкам, собирался написать пьесу с предположительным названием "Se människan!" («Вижу человека!» - перевод автора статьи). В пьесе Лагер-квист намеревался «показать историю человека и человечества» и для этого вывести на сцену многих известных персонажей, включая Христа, Сократа, Жанну д'Арк, а также дьявола в сопровождении «связанных с ним» персонажей, в частности Вараввы. Тогда же Лагерквист отмечает, что стоит написать отдельное прозаическое произведение с Вараввой в качестве главного героя [26, p. 56-57].
Варавва как литературный герой не имеет предшественников в шведской литературе. Тем не менее стоит вспомнить опубликованное в 1886 г. произведение Тура Хедберга "Judas, en passionshistoria" [27] («Иуда, история страстей» - перевод автора статьи). При некотором сходстве с романом Ла-герквиста (использование и в то же время трансформация сюжетов Нового Завета) следует отметить принципиальное отличие: у Хедберга повествование заканчивается сценой распятия, у Лагерквиста с этой сцены рассказ только начинается.
Повествование в романе Лагерквиста охватывает период времени от распятия Христа до распятия Вараввы (его распяли вместе с христианами,
ложно обвиненными императором Нероном в поджоге Рима; сам Варавва в отличие от христиан действительно участвовал в поджогах, поверив, что их начали христиане, и решив таким образом им «помочь»). Повествование между распятиями двух героев произведения - Христа и Вараввы - можно разделить на три основные части, три периода жизни Вараввы, три локации: 1) знакомство с христианством в Иерусалиме; 2) тяжелые работы в шахтах и рабство на Кипре, когда Варавва был скован одной цепью с христианином Сааком и благодаря нему много размышлял о христианстве, но потом отрекся от Христа под давлением прокуратора (не отрекшегося Саака распяли); 3) тайные собрания христиан в Риме, их жизнь в катакомбах.
Заглавным и основным героем романа является «Варавва», поэтому стоит рассмотреть, как Лагерквист изображает развитие его характера, в том числе при помощи параллелей и противопоставлений с другими персонажами.
Естественным представляется сравнить Варавву с Христом. Эти персонажи не являются абсолютными антиподами, как могло бы показаться на первый взгляд. В отношении Заячей Губы они в какой-то степени соперники: она любила их обоих. В то же время Заячья Губа противопоставлена толстой женщине, с которой как бы соперничает за любовь Вараввы. Это противопоставление - борьба хрупкого, «нездешнего», слабого и чистого со «здешним», «толстым», земным, живым. Толстая женщина на тех же основаниях противопоставлена еще одному герою - воскрешенному Христом человеку с потухшим взглядом (очевидно, библейскому Лазарю, хотя в романе Лагеркви-ста он, как и Петр, по имени не назван).
Чрезвычайно интересно сопоставить отношения Вараввы и Христа с их отцами - земным и небесным. Варавва не знал своих родителей, и никто другой не знал, кто был его отцом, даже сам его отец Елиаху, главарь разбойников, когда-то захвативших в плен моавитянку - будущую мать Вараввы, «вдоволь натешившихся ею», а потом продавших в иерусалимский бордель. Елиаху почему-то всегда ненавидел Варавву и однажды попытался его убить. Однако более молодой Варавва сбросил своего отца в пропасть, после чего сам стал главарем разбойников. В схватке он получил шрам на лице на всю жизнь. Эту деталь можно посчитать зеркалом раны Христа, распятого по воле любящего Отца. Шрам Вараввы краснеет, когда тот отдаляется от христианства, и становится менее заметным, когда тот приближается к вере.
Важной в метаниях и пути между верой и безверием Вараввы является фигура Саака - распятого мученика, при жизни почти приблизившего Варра-ву к вере. Его смерть вызвала в Варавве такое же чувство вины, как смерти Христа и Заячей Губы.
Символические аналогии в романах «Варавва» П. Лагерквиста и «Бесы» Ф. М. Достоевского
Несмотря на внешнюю несхожесть сюжетов, в романах «Варавва» и «Бесы» присутствуют аналогии на уроне символов, христианских образов и мотивов, а также свойств и отношений главных героев - Вараввы и Заячьей Губы (у Пера Лагерквиста) и Николая Ставрогина и Хромоножки (у Ф. М. Достоевского).
Образы Вараввы и Ставрогина содержат в себе явную отсылку на образ Христа (Варавва в начале романа едва избежал распятия, а в конце был рас-
пят вместе с христианами; фамилия Ставрогин происходит от греческого слова «крест»). Однако у Пера Лагерквиста сам Христос тоже выведен как персонаж романа и поэтому аналогия более заметна, Варавва у Лагерквиста -«кривое зеркало» по отношению к Христу. У Достоевского же Ставрогин не зеркало, а злая пародия на Христа или даже на Антихриста, тем более что изображен он «демоническим» красавцем. Внешность Вараввы, наоборот, грубая, подчеркнуто «приниженно-человеческая».
На лице Вараввы - шрам, а в символическом мире Лагерквиста шрамы - символы увечья души (по мнению А. С. Полушкина, в поздних романах Лагерквиста «уродство. расценивается с позиции. идеально красивого тела, полноты которого не могут достичь "ущербные герои". <...> Это "ущербное тело в ущербном мире". <....> Увечный - не только жертва агрессии мира, но и его законное порождение, единственное адекватное воплощение современного человека, искалеченного войной, утратой религиозных и гуманистических ценностей» [28, с. 221]). Варавва со своим шрамом - действительно моральный калека: он хочет, но не может поверить в Бога, и чем больше он отдаляется от веры, чем больше сближается со своими прежними друзьями-разбойниками, тем ярче становится его шрам.
Ставрогин не имеет никаких физических уродств, но в его моральном увечье не остается сомнений (и в итоге его ждет конец Иуды). Как пишет К. А. Степанян, «разорвав - из безумной гордыни - свои связи с Богом, представляя собой "ум, оставшийся на себя одного" [20, с. 186], что, по Достоевскому, будет одним из признаков апокалиптического зверя. <.> Ставрогин сам страдает от своей пустоты.». Варавва тоже испытывает внутреннюю пустоту (несколько раз в романе его лицо названо «опустошенным»).
Эту пустоту герои пытаются заполнить по-разному: один старается изменить устройство общества, другой - поверить в Бога, оба - исправить зло, причиненное героиням романов, олицетворяющим Душу, Вечную Женственность, несправедливо обиженным и страдающим (Варавва - пытаясь понять веру Заячьей Губы, а потом убив бросившего в нее камень книжника; Став-рогин - открыто объявив о своей женитьбе). Заячья Губа и Хромоножка имеют много общего: их физические недостатки не результат отхода от Бога, а символ жестокости мира, его агрессии по отношению к беззащитным; обеих их называют в романе по прозвищу, данному из-за физического недостатка (у Лагерквиста настоящее имя Заячьей Губы даже не указано), обе представлены в той или иной степени безумицами - читай: провидицами, юродивыми. Еще любопытнее то, что обе они, хоть и принадлежали когда-то каждая своему «злому Христу», не принадлежат ему на самом деле (да и не могут принадлежать, по логике романов, как не может подлинный свет оказаться в руках зла, в руках человека, душа которого всегда имеет и темные стороны). Обе они помнят об «идеальном возлюбленном»: Заячья Губа, возлюбив Христа, свидетельствует о нем и умирает за него; Хромоножка, увидев после разлуки Ставрогина, пугается и взывает к настоящему, «светлому князю».
Заключение
Оба романа («Варавва» П. Лагерквиста и «Бесы» Ф. М. Достоевского) построены на символике отношений между израненной Душой и человеческим «я». Это «я», с одной стороны, дерзающее и борющееся, а с другой -
всегда злое и противящееся Божественному. В обоих романах переосмысляются христианские образы (Иисус Христос, Антихрист, Варавва). В романе
Лагерквиста параллель с библейским контекстом более очевидна, встречаются также второстепенные персонажи, явно отсылающие к библейским героям.
Библиографический список
1. Мурадян, К. Е. Основные тенденции развития шведского реалистического романа 1960-х гг. : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Мурадян К. Е. - М., 1979.
2. Чеснокова, Т. А. Концепция человека в художественном творчестве и журналистике Пера Лагерквиста (1910-20-е гг.) : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Чеснокова Т. А. - М., 1988.
3. Неустроев, В. П. Литературные очерки и портреты / В. П. Неустроев. - М. : МГУ, 1983.
4. Белокриницкая, С. Встреча с требовательным гостем / С. Белокриницкая // В мире гость / П. Лагерквист. - М. : Молодая гвардия, 1972. - C. 5-10.
5. Зверев, А. М. Дворец на острие иглы / А. М. Зверев // Дворец на острие иглы. Из художественного опыта XX века / А. М. Зверев. - М. : Советский писатель, 1989. - С. 370-408.
6. Зверев, А. М. Пилигрим в море / А. М. Зверев // Новый мир. - 1998. - № 5. -С. 248-252. - Рец. на кн.: Лагерквист, П. Сочинения : в 2 т. / П. Лагерквист. -Харьков, 1997.
7. Мацевич, А. А. Лагерквист, Пер Фабиан / А. А. Мацевич // Энциклопедический словарь экспрессионизма / под ред. П. М. Топер. - М. : ИМЛИ РАН, 2008. -С. 311-313.
8. Мацевич, А. А. Миф о человеке Пера Лагерквиста / А. А. Мацевич // Сочинения : в 2 т. / П. Лагерквист. - Харьков : Фолио, 1997. - Т. 1. - С. 5-25.
9. Мацевич, А. А. Мифотворец ХХ века / А. А. Мацевич // Войны Карла XII /
B. фон Хейденстам. Улыбка вечности / П. Лагерквист. - М. : Панорама, 1999. -
C. 447-449.
10. Мацевич, А. А. Основные тенденции в развитии современного шведского романа / А. А. Мацевич // Вопросы зарубежной литературы. - Пермь, 1972. -С. 86, 87.
11. Мурадян, К. Е. «Ясным зрением созерцать вечное.» / К. Е. Мурадян // Вопросы литературы. - 1982. - № 11. - C. 107, 108.
12. Мурадян, К. Некоторые идейные и художественные особенности мифологической эпопеи П. Лагерквиста / К. Мурадян // Скандинавский сборник. - Таллин, 1979. - Вып. 24. - C. 157-166.
13. Ерхов, Б. А. Пер Лагерквист / Б. А. Ерхов // Скандинавия: лит. панорама / сост. Л. Горлина, Ю. Яхнина. - М., 1989. - Вып. 1. - С. 617, 618.
14. Полушкин, А. С. Жанр романа-антимифа в шведской литературе 19401960-х гг. (на материале произведений П. Лагерквиста и Э. Юнсона) : дис. ... канд. филол. наук / Полушкин А. С. - Челябинск, 2008.
15. Lagerkvist, P. Antecknat. Ur efterlâmnade dagbocker och anteckningar. Urval och redigering av Elin Lagerkvist / P. Lagerkvist. - Stockholm : Bonnier, 1977.
16. Лагерквист, П. Наброски (1906-1974) / П. Лагерквист ; пер. со швед. К. Е. Му-радян // Писатели Скандинавии о литературе / сост. и коммент. К. Е. Мурадян. -М. : Радуга, 1982. - С. 330-339.
17. Malmstrom, G. The Hidden God / G. Malmstrom // Scandinavica : an International Journal of Scandinavian Studies. Supplement. Special Issue devoted to the Work of P. Lagerkvist. - 1971. - P. 57-67.
18. Brandell, G. Svensk litteratur 1900-1950. Realism och symbolism / G. Brandell. -Stockholm : Ornkrona Fyens Stiftsbogtryckeri, 1958.
19. Schoier, I. Som i Aftonland. Studier kring temata, motiv och metod i Par Lagerkvists sista diktsamling / I. Schoier. - Stockholm : GOTAB, 1981.
20. Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений : в 30 т. / Ф. М. Достоевский. - Л. : Наука, 1972-1990. - Т. 27.
21. Захаров, В. Н. Концепция фантастического в эстетике Достоевского / В. Н. Захаров // Художественный образ и историческое сознание. - Петрозаводск, 1974.
22. Иванов, В. Собрание сочинений : в 4 т. / В. Иванов ; под ред. Д. В. Иванова, О. Дешарт. - Брюссель : FOYER ORIENTAL CHRÉTIEN, 1987. - Т. 4.
23. Riesenfeld, H. Barabbas och Nya Testamenten / H. Riesenfeld // Synpunkter pâ Par Lagerkvist / red. av Gunnar Tidestrom. - Stockholm : Aldus : Bonnier, 1966. -S. 209-224.
24. Ahlenius, H. Barabbas, vâr like / H. Ahlenius // Synpunkter pâ Par Lagerkvist / red. av Gunnar Tidestrom. - Stockholm : Aldus : Bonnier, 1966. - S. 202-208.
25. Mjoberg, J. Livsproblemet hos Lagerkvist / J. Mjoberg. - Stockholm : Bonnier, 1951.
26. Scobbie, I. The Origins and Development of Lagerkvist's "Barabbas" / I. Scobbie // Scandinavian Studies. - 1983. - Vol. 55, № 1. - P. 55-66.
27. Hedberg, T. Judas, en passionshistoria / T. Hedberg. - Stockholm, 1886.
28. Полушкин, А. С. Мотив уродства/увечья как катализатор агрессии мира по отношению к человеку в шведском романе-антимифе 50-60-х годов XX в. / А. С. Полушкин // Речевая агрессия в современной культуре : сб. науч. тр. / под общ. ред. М. В. Загидуллиной. - Челябинск : Челяб. гос. ун-т, 2005. - С. 217-223.
References
1. Muradyan K. E. Osnovnye tendentsii razvitiya shvedskogo realisticheskogo romana 1960-kh gg.: avtoref. dis. kand. filol. nauk [Main development trends of the Swedish novel of 1960s: author's abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Moscow, 1979.
2. Chesnokova T. A. Kontseptsiya cheloveka v khudozhestvennom tvorchestve i zhurnalis-tike Pera Lagerkvista (1910-20-e gg.): avtoref. dis. kand. filol. nauk [The conception of the person in fiction and journalist works by Par Lagerkvist (1910-20s): author's abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Moscow, 1988.
3. Neustroev V. P. Literaturnye ocherki iportrety [Literary essays and portraits]. Moscow: MGU, 1983.
4. Belokrinitskaya S. V mire gost' [A guest in the world]. Moscow: Molodaya gvardiya, 1972, pp. 5-10.
5. Zverev A. M. Dvorets na ostrie igly. Iz khudozhestvennogo opyta XX veka [A palace on a needle point. From the art experience of the XX century]. Moscow: Sovetskiy pisatel', 1989, pp. 370-408.
6. Zverev A. M. Novyy mir [A new world]. 1998, no. 5, pp. 248-252. Kharkov, 1997.
7. Matsevich A. A. Entsiklopedicheskiy slovar' ekspressionizma [Encyclopedic dictionary of expressionism]. Moscow: IMLI RAN, 2008, pp. 311-313.
8. Matsevich A. A. Sochineniya P. Lagerkvista: v 2 t. [P. Lagerkvist's works: in 2 volumes]. Kharkov: Folio, 1997, vol. 1, pp. 5-25.
9. Matsevich A. A. Voyny Karla XII. V. fon Kheydenstam. Ulybka vechnosti. P. Lagerkvist [The Charles Men. V. von Heidenstam. The Eternal Smile. P. Lagerkvist]. Moscow: Panorama, 1999, pp. 447-449.
10. Matsevich A. A. Voprosy zarubezhnoy literatury [Question of foreign literature]. Perm, 1972, pp. 86, 87.
11. Muradyan K. E. Voprosy literatury [Questions of literature]. 1982, no. 11, pp. 107, 108.
12. Muradyan K. Skandinavskiy sbornik [The Scandinavian collection]. Tallin, 1979, iss. 24, pp. 157-166.
13. Erkhov B. A. Skandinaviya: lit. panorama [Scandinavia: literary panorama]. Moscow, 1989, iss. 1, pp. 617, 618.
14. Polushkin A. S. Zhanr romana-antimifa v shvedskoy literature 1940-1960-kh gg. (na materiale proizvedeniy P. Lagerkvista i E. Yunsona): dis. kand. filol. nauk [The anti-myth novel in Swedish literature of 1940-1960s (on the basis of works by P. Lagerkvist and E. Johnson): dissertation to apply for the degree of the candidate of philological sciences]. Chelyabinsk, 2008.
15. Lagerkvist P. Antecknat. Ur efterlämnade dagböcker och anteckningar. Urval och redi-gering av Elin Lagerkvist [The noted. From the left diaries and notes. Selected and edited by Elin Lagerkvist]. Stockholm: Bonnier, 1977.
16. Lagerkvist P. Pisateli Skandinavii o literature [Scandinavian writers on literature]. Moscow: Raduga, 1982, pp. 330-339.
17. Malmström G. Scandinavica: an International Journal of Scandinavian Studies. Supplement. Special Issue devoted to the Work of P. Lagerkvist. 1971, pp. 57-67.
18. Brandell G. Svensk litteratur 1900-1950. Realism och symbolism [Swedish literature of 1900-1950. Realism and symbolism]. Stockholm: Örnkrona Fyens Stiftsbogtryckeri, 1958.
19. Schöier I. Som i Aftonland. Studier kring temata, motiv och metod i Pär Lagerkvists sista diktsamling [In the Evening Land. Thematic research, motives and methods of the last poetic collection of Par Lagerkvist]. Stockholm: GOTAB, 1981.
20. Dostoevskiy F. M. Polnoe sobranie sochineniy: v 30 t. [Ultimate collection: in 30 volumes]. Leningrad: Nauka, 1972-1990, vol. 27.
21. Zakharov V. N. Khudozhestvennyy obraz i istoricheskoe soznanie [Artistic image and historical consciousness]. Petrozavodsk, 1974.
22. Ivanov V. Sobranie sochineniy: v 4 t. [Collected works: in 4 volumes]. Bryussel: FOYER ORIENTAL CHRÉTIEN, 1987, vol. 4.
23. Riesenfeld H. Synpunkter pa Pär Lagerkvist [Comments on Par LAgerkvist]. Stockholm: Aldus: Bonnier, 1966, pp. 209-224.
24. Ahlenius H. Synpunkter pa Pär Lagerkvist [Comments on Par Lagerkvist]. Stockholm: Aldus: Bonnier, 1966, pp. 202-208.
25. Mjöberg J. Livsproblemet hos Lagerkvist [Live problems of Lagerkvist]. Stockholm: Bonnier, 1951.
26. Scobbie I. Scandinavian Studies. 1983, vol. 55, no. 1, pp. 55-66.
27. Hedberg T. Judas, en passionshistoria [Judas, in the history of passions]. Stockholm, 1886.
28. Polushkin A. S. Rechevaya agressiya v sovremennoy kul'ture: sb. nauch. tr. [Speech aggression in modern culture: collected works]. Chelyabinsk: Chelyab. gos. un-t, 2005, pp. 217-223.
Андрейчук Ксения Руслановна аспирант, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова (Россия, г. Москва, Ленинские горы, 1)
E-mail: enantiosemia@yandex.ru
Andreichuk Kseniia Ruslanovna
Postgraduate student, Lomonosov State University of Moscow (1 Leninskie gory street, Moscow, Russia)
УДК 82.0 + 821.113.6 + 821.161.1 Андрейчук, К. Р.
Трансформация христианских мотивов и образов в романах «Варавва» П. Лагерквиста и «Бесы» Ф. М. Достоевского / К. Р. Андрейчук // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2017. - № 1 (41). - С. 103-112. DOI: 10.21685/2072-3024-2017-1-11
