Трактат vi 1-3 142-44| Плотина: критика или псевдокритика? Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Сер. 6. 2009. Вып. 1

А. С. Гагонин

ТРАКТАТ VI 1-3 |42—44| ПЛОТИНА: КРИТИКА ИЛИ ПСЕВДОКРИТИКА?

В 1995 г. Кристоф Горн1 обратил внимание на один странный факт: хотя свою трактовку сущности Плотин дает главным образом в трактате «О родах сущего» (У1.1-3), соответствующие тексты этого трактата очень редко анализировались2. Во многом опираясь на исследования Клауса Вурма3, наш автор, однако, отходит от них в оценке отношения Плотина к «Категориям». Если, с точки зрения Вурма, Плотин, безусловно, критикует Аристотеля4, то Горн предпочитает отказаться от противопоставления в этом вопросе Плотина Стагириту и, далее, Среднему Платонизму5. Свою позицию он подкрепляет очень любопытным положением, приведшим, в конечном итоге, к возникновению этой статьи: критика, якобы направленная у Дексиппа6 и Симпликия7 против плотиновой полемики с «Категориями», носит чисто апоретический характер8. Положение это любопытно не столько тем, что идет вразрез с современной трактовкой этих комментариев и даже не тем, что, вроде бы, противоречит некоторым пассажам из них, сколько тем, что опирается на Дексиппа, автора, которого в современной науке, по-видимому, еще очень и очень плохо знают.

Действительно, читая комментарий Дексиппа, сравнивая его, прежде всего, с комментариями Симпликия, Порфирия и в какой-то степени с прочими комментариями на «Категории»9, можно прийти к выводу, что Дексипп вовсе не защищает вслед за Порфи-рием Аристотеля от «атак» Плотина, но наоборот, показывает близость их систем. Далее эти выводы подтверждаются на материале комментария Симпликия и приводят к еще более интересным заключениям о том, что ни для Симпликия, ни, в его интерпретации, для Порфирия, ни даже для Ямвлиха сам Плотин в «Родах сущего» не полемизирует с Аристотелем. Все это может дать совсем уже неожиданное понимание не только комментаторов, но и самого Плотина или даже Аристотеля. И наконец, можно дойти до того крайнего вывода, что только такое понимание и способно дать удовлетворительное прочтение, например, Дексиппа, прочтение, которое на сегодняшний день, вроде бы, отсутствует. Но такое понимание диаметрально противоположно почти повсеместно принятой на сегодня «полемической» точке зрения: Плотин в У1.1-3, или, по крайней мере, в У1.1, занимает антиаристотелевскую позицию, в чем резко расходится со своим учеником Порфирием, который Аристотеля защищает, а Плотина опровергает; и в этом за Порфирием следуют последующие комментаторы «Категорий». В конечном итоге причину возникновения общепринятого на сегодня убеждения в столь глубоком расхождении между Плотином и Аристотелем-Порфирием, и должна раскрыть эта статья.

Причина появления всякой концепции может быть понята, только если есть определенность в том, кто ее выражает и с тем, как ее выражают. В этом отношении все ясно с современной точкой зрения на комментаторов и Плотина. Что касается неоплатонических комментариев, то полемическую точку зрения выражают, прежде всего, переводчики и авторы статей, затрагивающие главным образом те или иные аспекты комментария Симпликия10. Не существует не то чтобы хоть сколько-нибудь серьезного исследования такого отношения, но даже подробного современного интерпретирующего перевода Дексиппа, Симпликия11 или

© А. С. Гагонин, 2009

вообще кого-либо из комментаторов, т. е. до сих пор нет ни одной четкой формулировки понимания какого-либо из комментариев. И вообще, можно сказать, что исследование античных комментариев только начинается12, причем во многом благодаря усилиям Ричарда Сорабьи, последовательно реализующего инициативу по переводу комментариев в серии Ancient Commentators on Aristotle13. Но при всех своих достоинствах переводы этой серии выполняют конкретную, т. е. исключительно ознакомительную функцию: переводчики принципиально не вдаются в детали, их мнения носят сугубо личный характер и не предполагают серьезного документального подтверждения. Конечно, в самих текстах комментариев есть места, требующие «полемической» интерпретации, но при желании все такие пассажи можно свести к отдельно взятым фразам, допускающим и другие толкования, и даже показать, что полемическое понимание этих фраз не отвечает общему контексту. Разумеется, все это выходит далеко за рамки данной статьи. Здесь мы исходим только из того, что причины столь твердой точки зрения большинства современных ученых в отношении позиции комментаторов основываются не на нескольких двусмысленных фразах из текстов, но на чем-то другом.

На чем — догадаться несложно: «Полемисты» исходят из еще одной общераспространенной точки зрения, именно, из того, что комментаторы-неоплатоники только следуют за Порфирием, который полемизирует с критикой Аристотеля Плотином. Итак, перед нами уже другое communis opinio, т. е. что Плотин критикует «Категории» Аристотеля, а Порфи-рий их защищает. Действительно, эта позиция уже достаточно устоялась, у нее есть своя история, четкие формулировки и даже своя защита. Так вот, в настоящей статье нам хотелось бы показать, что, несмотря на все перечисленные преимущества, этот первичный фундамент столь же шаток, как и стоящее на нем убеждение в антиплотиновской позиции комментаторов по отношению к VI.1-3 в вопросах о «Категориях». Чтобы лучше продемонстрировать все это, мы рассмотрим историю вопроса, определимся с главными сторонниками полемической точки зрения и покажем, что их работы не содержат существенного, серьезного подтвержде-

о. * о.

ния полемической позиции ; далее мы попытаемся вскрыть причины возникновения такой точки зрения; и наконец укажем на негативные следствия, к которым она может привести, а также на самые общие ее недостатки. В общем, по сравнению с К. Горном, с мнения которого мы начали, путь наш пойдет в обратном направлении: не в том, что чисто апоретическую позицию Плотина подтверждают комментаторы, а в том, что понимание комментаторов буксует из-за просчетов в интерпретации трактата «О родах сущего». Рассмотрим эти просчеты.

Общепринятое на сегодня понимание трактата «О родах сущего», т. е. мнение, что Плотин серьезно расходится с Аристотелем в понимании критериев деления реальности, перешло к нам без особых изменений из XIX в. О том, как такое мнение формировалось, дает представление книга Райнера Тиля «„Категории" Аристотеля в античной комментаторской традиции»14. Поскольку знание этого процесса необходимо для конкретизации современного понимания плотиновой критики, полемика с которой служит концептуальным фоном настоящей статьи, пройдем некоторый путь вместе с этим автором.

Общее понимание трактата VI.1-3 Тиль соотносит с «главным спором» XIX в. касательно предмета «Категорий»15, который, впрочем, целиком и полностью повторяет полемику на ту же тему, занимавшую греческих экзегетов категорий начиная, по крайней

* Здесь важно особо подчеркнуть, что мы нисколько не пытаемся ставить под сомнение научную ценность рассмотренных работ по Плотину, и принципиальный разбор их совершенно не нужен для данной статьи. Все, что нам хотелось показать, — это что во всех перечисленных работах никак не доказывается антиаристотелевская позиция Плотина, и таким образом они не могут служить достаточным основанием для констатации такой позиции.

мере, с Андроника Родосского и продолжавшуюся в течение 1-11 вв. н. э.16 Речь идет о трех концепциях акопо^17, предложенных последовательно Адольфом Тренделенбургом18, Германом Боницем19 и Отто Апельтом20. Опираясь на ту или иную группу текстов Аристотеля, каждый из них резонно защищает один из трех возможных предметов «Категорий».

Тренделенбург (1846) считает, что предмет «Категорий» Аристотеля — это простые слова (ап^аТ фюvаí), которые составляют предложение или суждение. Стагирит ограничивается делением по принципу грамматического значения слова и выделяет десять основных типов, которые так или иначе можно свести к частям речи или членам предложения, которые, в свою очередь, способны выступать как логические термины. Назовем это лексической, или логико-грамматической, трактовкой «Категорий». В отличие от Тренделенбурга, Бониц (1853) и Апельт (1891) отталкиваются от положений Аристотеля, что категории — это роды сущего. Для Боница сущее и, таким образом, категории — это реальные вещи, предметы ^та), денотаты или референты с точки зрения современной семантики. Назовем такую трактовку онтологической, или предметной. Наконец, для Апельта сущее вообще и связка «есть» в частности, так сказать, пустотны; они целиком и полностью сводятся к значениям предикатов, которые присоединяют к субъектам, или, точнее, к мысленному содержанию Дощата) их, смыслу или понятию в современной семантике. Назовем такую трактовку психологической, или концептуальной.

Так вот, сообщает Тиль21, энергичные усилия Боница и убедительная критика им Тренделенбурга привели к преобладанию на протяжении почти всей второй половины XIX в. онтологической трактовки «Категорий». Именно в этой обстановке прочно закрепляются два преобладающих по сей день тезиса касательно отношения Плотина к «Категориям» и отношения Порфирия к позиции учителя по данному вопросу, т. е., что, во-первых, в книгах У1.1 и У1.3 Плотин полемизирует с понятыми им в том же самом онтологическом смысле «Категориями» и в книге У1.2 ставит на их место высшие роды сущего из «Софиста». И, во-вторых, что наперекор позиции Плотина его ученик Порфирий включает «Категории» в неоплатонический учебный процесс, и они становятся базовым пособием в лекциях неоплатоников22.

Такой взгляд на вещи мы видим уже у Тренделенбурга (1846). Не вдаваясь в подробности У1.1-3, он все же придерживается гораздо более благоприятного мнения о Плотине и Порфирии, чем последующие историки философии, например, Прантль (1855)23. Уже для Тренделенбурга анализ «Категорий» Плотином представляет собой полемику, но он, в отличие от некоторых его последователей, хорошо понимает, что в своей системе Плотин пытается совместить платоновские и аристотелевские положения. В этой связи уже для него предполагаемая критика Плотином категорий — проблема, поскольку такая критика противоречит общему желанию Плотина привести Платона и Аристотеля к согласию. Наконец, уже для Тренделенбурга Порфирий расходится с учителем в понимании «Категорий» и реабилитирует их. И, соответственно, Симпликий также опровергает Плотина.

Весомый вклад в становление «критической» точки зрения вносит Прантль (1855). Несмотря на все его агрессивные нападки на Плотина, именно его взгляды по существу определили характер всех последующих дискуссий относительно истории «Категорий» в аристотелизме и неоплатонизме. По существу он не добавляет ничего нового к тезисам Тренделенбурга. То, что Плотин объединяет платоновские и аристотелевские элементы, что он непоследователен в вопросе категорий, что Порфирий вопреки Плотину включает «Категории» в учебную программу неоплатоников — все это Прантль просто повторяет, но в острополемическом свете. Сам он добавляет только два пункта, которые в основе

своей дошли до наших дней. Во-первых, это высокая оценка Александра Афродисийского как систематического ученого, твердо стоящего на аристотелевой почве; и, во-вторых, это энергичная популяризация взгляда, что Плотин и вообще неоплатоники — эклектики, неспособные к систематическому мышлению. К этим двум пунктам, подмеченным Тилем24 нужно добавить третий, может быть, самый важный: по Прантлю многие положения Плотина кажутся просто набором глупостей несамостоятельного мыслителя25. Как будет показано ниже, такая трактовка неотделима от стандартного критического понимания трактата «О родах сущего». Запомним ее.

Вообще, стандартная точка зрения приобретает каноническое завершение в интерпретации Эдуарда Целлера (1852)26, взгляды которого определили все дальнейшее развитие этой проблематики: Плотин хотя бы частично принимает тезисы «Категорий» в отношении чувственного мира и отрицает их онтологическую значимость для умопостигаемого. Таким образом, открывается простор для обсуждения степени адаптации «Категорий» Плотином.

В этом ключе более категоричен Филипп Мерлан (1970): Плотин полностью принимает аристотелевскую схему деления на категории чувственного мира и полностью отрицает такое деление для умопостигаемого27. Наиболее резкую линию между Стагиритом и Плотином проводит Джон П. Антон (1976). Для него «критика Плотина распространяется шире: здесь отрицается не только применение категорий Аристотеля к умопостигаемому миру, но и применение их к миру чувственному»28.

Таковы в самом общем виде этапы развития общераспространенной сегодня точки зрения на позицию Плотина и Порфирия по отношению к «Категориям»: Плотин с теми или иными целями критикует их, а Порфирий их защищает. Однако на сегодняшний день существует еще одна, альтернативная точка зрения: в трактате «О родах сущего» сам Плотин не полемизирует с Аристотелем, а только приводит апории к «Категориям». Соответственно, и Порфирий вовсе не придерживается противоположного мнения на этот счет, а продолжает линию учителя. Первым шагом в этом направлении можно считать статью Стивена Стрэнджа «Плотин, Порфирий и неоплатоновская интерпретация „Категорий"»29(1987). Оставаясь на стандартной точке зрения по нашему вопросу, Стрэндж вносит одно важное уточнение. Несмотря на многочисленные текстологические доказательства, то положение, что Плотин критикует «Категории», а Порфирий вопреки учителю их защищает, значительно упрощает вопрос. Оно одновременно мешает правильному пониманию вклада Порфирия в развитие логики и метафизики и, кроме того, искажает наше видение важнейшей для неоплатонизма проблемы — отношения между Платоном и Аристотелем30. Согласно Стрэнджу, точки зрения Порфирия и Плотина на «Категории» гораздо ближе друг к другу, чем принято думать, и, в частности, понимание Порфирием категорий находится под очень сильным влиянием Плотина. Статья Стрэнджа обосновывает предложенные им тезисы.

Еще дальше в этом направлении идет К. Горн (1995). В контексте полемики с К. Вурмом (1973) он предельно сближает позиции Аристотеля, Плотина и Порфирия в отношении «Категорий» вообще и прежде всего — в отношении сущности чувственно воспринимаемого мира.

Наконец, предположение о конструктивной адаптации Плотином «Категорий» и близости к нему в этом вопросе Порфирия принимает предельно четкую формулировку в статье Франциска де Гааса «Расходились ли Плотин и Порфирий в отношении „Категорий"?»31 (2001). Плотин ни в коем случае не полемизирует с Аристотелем. Он наоборот, стремится показать, что учение Стагирита, и в частности «Категории», — необходимое условие или, по крайней мере, большое подспорье для понимания мысли Платона. Именно после

того как Плотин вместил «Категории» в рамки платоновского образа мыслей, Порфи-рий смог использовать перипатетическую традицию как средство для платонического истолкования «Категорий» и вообще как помощь в решении традиционных вопросов. Именно такой позицией Порфирия можно объяснить его верность десятичастному делению сущего и акцент на семантике, а не на онтологии. Развитие этих тезисов, считает де Гаас, начисто лишает убеждение в мнимом расхождении Плотина и Порфирия всей его силы32. В общем и целом, Плотин старается показать, что «Категории» не могут быть онтологический трактатом. Но чтобы правильно понять его, подчеркивает голландский ученый, нужно иметь в виду, что книга Плотина это не комментарий на «Категории». Совершенно другая цель у Порфирия, который во «Введении» и малом комментарии на «Категории» обращается к новичкам и готовит их к осознанному чтению текстов Стагирита33. Таким образом, «действуя в строгих рамках комментария, Порфирий детально излагает то, что неизбежно остается на заднем плане в тексте типа VI.1-3. В трактате „О родах сущего" на поверхности оказывается метафизика, за которой угадывается определенная интерпретация „Категорий", тогда как у Порфирия на поверхности лежит та же самая интерпретация и уже за ней угадывается та же самая метафизика, что у Плотина. При более тщательном сопоставлении учения Плотина и Порфирия становится видно, что Порфирий, возможно, занялся комментаторской деятельностью, потому что Плотин убедил его в том, какую важную роль способны сыграть „Категории" для платонизма при должной их интерпретации»34. Такой же точки зрения придерживается Райнер Тиль (2004): «т. о. если Плотин и не считает «Категории» надежным средством для правильного деления сущего, то вовсе не из-за какой-то критики, направленной против несовместимой с платонизмом онтологической системы, как это сейчас почти повсеместно принято думать. Скорее, философ знает путь для подходящей в его понимании интеграции этого сочинения в Платоновскую систему»35.

Теперь, четко представив две имеющиеся точки зрения на отношение Аристотель — Плотин — Порфирий в связи с «Категориями»: полемическую и согласующую, попытаемся еще больше уточнить традиционное понимание вопроса, и пусть лучшими характеристиками такого понимания будут его недостатки. Поскольку полемическую точку зрения мешают принять ее причина и ее следствия, разберемся сначала с причиной, а затем — со следствиями.

Чтобы понять причину сложившегося отношения к проблеме, определимся, кто именно такое отношение выражает. Кто формирует это communis opinio? Сегодня принято ссылаться на работы Рикардо Кьяраданны36, принципиально и наиболее аргументированно защищающего полемическую позицию, книгу Кристоса Евангелиу37 и статью Анри Доминика Саффрей38. Поскольку последние два источника сравнительно недавние, оценим их чуть позже. Сейчас же обратим внимание на другое.

«Хорошо известно, — писал в 1955 г. Э. Ллойд39, — что в VI эннеаде содержится яростная атака Плотина на „Категории" Аристотеля, и что благодаря его ученику Пор-фирию категории и предикабилии стали частью неоплатоновского и таким образом схоластического учебного плана.. .»40. Далее Ллойд в целом относит это «хорошо известно» к «полученным извне» филологическим и историческим данным и, наконец, критикуя недостатки такого внешнего подхода, прямо указывает на Прантля, предложив пересмотреть выводы, в общем-то, полезной книги немецкого ученого. Со знаменитой критики аристотелевской онтологии начинается VI эннеада также для Р. Кьярадонны41. Понять, кто для итальянского специалиста сделал эту критику знаменитой, можно из другой его работы. В книге «Субстанция, движение, аналогия» Кьярадонна дает краткий обзор истории

изучения трактата VI.1-3 в Новое время42. Эта история делится на два периода: период резкого неприятия и нежелания понять трактат «О родах сущего», когда "La confusione, l' aridità, l' esasperante oscurità di VI 1-3... ne sono state per lungo tempo le caratteristiche più note"43. Сюда относятся ученые середины XIX — начала XX в., например, Прантль, Целлер и Инге за исключением разве что Эд. Фон Гартмана44. С другой стороны, выделяется период конструктивного подхода к Плотину, для которого характерны все более и более успешные попытки отыскать в VI.1-3 рациональное зерно и объяснить его. Пионером этого дела оказывается Э. Ласк45, обнаруживший, в отличие от предшествующей традиции, в «Родах сущего» ценное философское содержание46. Далее этапы прогресса отмечают главным образом перевод VI.1-3 и предисловия к нему Э. Брейе47 и работы Х. Рюттена48, К. Вурма и Э. Ллойда49. Идея, что критика «Категорий» Аристотеля играет ведущую роль в философии «Родов сущего» и что Порфирий резко расходится с Плотином по данному вопросу, становится ключевой темой книги К. Евангелиу, «который тщательно исследовал исторический контекст и аргументацию VI.1-3, а также комментарий к этому трактату Порфирия»50. В общем, для Р. Кьярадонны communis opinio распространяют две группы текстов: старая, поверхностная, середины XIX — начала XX в. и новая, конструктивная, с общими характеристиками и представителями которых мы только что определились.

Добавим к ним еще одну группу текстов, не столь «заметную», но, возможно, гораздо более влиятельную. Отчасти об этом источнике говорит Р. Кьярадонна, упомянув перевод Э. Брейе. Речь идет о современных51 западных52 переводах трактата VI.1-353. Конечно, все они выполнены на высочайшем профессиональном уровне и представляют собой незаменимое пособие по изучению Плотина. И тем не менее, все они исходят из стандартной, полемической точки зрения. Насколько сознательно переводчики из нее исходят, скажем чуть позже. Сейчас же уточним одну черту, общую для всех трех групп современных текстов, и попытаемся показать, что именно эта черта и есть главнейшая помеха в понимании «Родов сущего».

Причина этого проста: вслед за историками философии XIX в. современные ученые и переводчики по существу не учитывают данных комментариев на «Категории», прежде всего Симпликия и Дексиппа, которые только и могут помочь в разгадке VI.1-3. Или, точнее, полемическая позиция авторов всех трех групп текстов сформировалась без учета указанных комментариев, причем не учитывались эти комментарии не сознательно, а просто потому, что их не читали или читали поверхностно, как сборники цитат для собственных мнений. Очевидно, что комментарии не учитывали в XIX в.: в своих дискуссиях о предмете «Категорий» ни Тренделенбург, ни Бониц, ни Апельт даже не думают ссылаться на соответствующие пассажи у древних комментаторов54. В результате ряд текстов IV-V вв. н. э. оказывается гораздо информативнее, точнее и полнее, чем однобокие из-за незнания их положения, высказанные в XIX в.

К сожалению, в современной критической традиции ушли ненамного дальше. Р. Кьярадонна ставит в особую заслугу переводу и предисловиям Брейе то, что он опирается на античных экзегетов55. Но всякому, кто хотя бы сравнит ссылки французского переводчика на Симпликия и Дексиппа со ссылками Анри-Швицера56, станет ясно, что Брейе не учитывает едва ли не большую часть соответствий. И дело даже не в этом. Все, что он делает — это выбирает из текстов Дексиппа и Симпликия буквальные соответствия и либо указывает на них, либо так или иначе принимает их во внимание в своих комментариях. По той же схеме действуют В. Чиленто, Р. Бойтлер — В. Хардер и М. Иснарди Паренте. О сомнительном характере такого подхода можно задуматься, если серьезно отнестись к статье Поля Анри «Три устные апории Плотина»57. В ней один из лучших

издателей Плотина очень аргументированно проводит тот тезис, что апории в У1.1-3 — это не все апории, выдвинутые Плотином, что между ними вклиниваются апории из какого-то другого источника (который Анри связывает с т. н. Устным учением Плотина) и что именно на эти отсутствующие апории часто отвечают Дексипп и Симпликий58. В правильности такого тезиса убеждают тексты комментариев, конечно, всякие уточнения на этот счет выходят за рамки данного раздела, но факт остается фактом: простой учет буквальных соответствий между У1.1-3 и комментаторским материалом дает минимум пользы для понимания Плотина и никак не раскрывает секретов, таящихся в обеих группах текстов.

На самом деле не учитывают в полной мере комментаторов или не принимают их всерьез не только современные переводчики, но и авторы теоретических работ по «Родам сущего» вроде Х. Рюттена, Э. Ллойда, К. Вурма и К. Евангелиу. Докажем это. Рюттен, исследуя на 56 страницах текста (С. 57-113) пять плотиновских категорий (сущность, качество, количество, отношение и движение), на Симпликия, который этим же категориям посвящает 22559 страниц, ссылается 10 раз60. Причем первые пять сносок относятся к общим вопросам, предшествующим у Симпликия рассмотрению собственно категорий; а следующие пять сносок отсылают к разделу о сущности, т. е. на материал Симпликия, посвященный другим четырем категориям, вообще нет сносок. На Дексиппа, у которого также есть много чего интересного по поводу сущности и количества у Плотина, находим вообще только одну сноску61.

То же самое можно сказать о более содержательной книге Вурма. Ссылок на Симпликия здесь уже больше (всего — 40, причем 12 относятся к сущности и 19 — к качеству). Но уже сам подбор их показывает подчеркнуто пропедевтический характер книги Вурма: она не объясняет У1.1-3, а готовит к объяснению этого трактата. Действительно, из 12 сносок, посвященных сущности, 10 относятся к текстам Симпликия, толкующим, как правило, апории Плотина из первых двух параграфов трактата У1.1. Напомним в этой связи, что собственная позиция Плотина касательно чувственной сущности излагается в 9 параграфах (2-10) третьего трактата шестой эннеады (У1.3). То же самое касается «качества»: из 19 ссылок Вурма 8 относятся к вводному разделу о качестве у Симпликия, в котором вообще не говорится о Плотине, и 8 — к началу десятого параграфа первой книги шестой эннеады Плотина (У1.1.10), тогда как у Симпликия решаются апории из всех трех параграфов У1.1, т. е. 10-12, и часть апорий из У1.3.

Э. Ллойду, ищущему общие связи неоплатоновской и аристотелевской логики, также не до Симпликия и Дексиппа. В «Неоплатоновской логике» ссылки на этих авторов — самые редкие и неожиданные гости. В «Анатомии неоплатонизма» находим 18 ссылок на Симпликия, столь же хаотичных и бессистемных, как у Рюттена, без которых Ллойд также мог бы спокойно обойтись.

Особого внимания заслуживает работа Кристоса Евангелиу, в которой позиции Плотина и Порфирия сопоставляются специально, причем, с целью доказать их противоположные взгляды на «Категории». Эта книга может быть в какой-то мере полезна при работе над малым комментарием Порфирия, но она вряд ли будет надежным помощником в понимании текстов Плотина и взглядов на них Порфирия. Кажется, К. Евангелиу вообще не осознает того простого факта, что в комментарии Симпликия содержится масса материала из большого комментария «К Гедалию» Порфирия , т. е. материала, который только и содержит онтологичесие соответствия к онтологическому трактату У1. 1-3. По крайней мере, там, где заходит речь о комментарии Симпликия, ничего подобного у Евангелиу не говорится. Поэтому, взявшись оценивать взгляды Порфирия на У1.1-3, наш автор на протяжении всей книги сопоставляет никак несопоставимые вещи, именно — сложнейший трактат У1.1-3,

адресованный подготовленным ученикам, почти двадцать лет слушающим лекции по Аристотелю и обсуждающим комментарии на него, таким знатокам и почитателям философии Стагирита, как Амелий и Порфирий; и малый комментарий Порфирия, адресованный новичкам и вводящий в логико-семантическую проблематику, в котором Порфирий демонстративно отказывается вдаваться в онтологические вопросы62, и т. о. отказывается от какого бы то ни было обсуждения «Родов сущего». Евангелиу, вроде бы осознает это (...both the Plotinian rejection and Plotinian reduction of Aristotle's categories are completely absent from the Porphyrian commentary63), но считает, что здесь нет ничего удивительного: любимый ученик Плотина знает, сколь долгий путь прошел учитель от полного отрицания категорий к их частичному признанию для чувственного мира; и все же Порфирий отчасти не согласен с аргументацией Плотина; но спор с нею выходит за рамки логической тематики его диалога, и он предпочитает ограничиться противопоставлением принятых им десяти категорий пяти порфириевским; в общем и целом категории Плотина отражают стремление защитить учение Платона, а Порфирий оставляет все 10 категорий, т. к. нашел другой способ привести к согласию Платона и Аристотеля64. В связи с этой, предложенной К. Евангелиу, схемой следует повторить еще раз: ответы, или, по крайней мере, реакцию Порфирия на апории Плотина можно найти в комментариях Симпликия и Дексиппа. И если их там найти, то отпадает всякая необходимость выдумывать произвольные теории о непростых отношениях этих двух философов.

Вывод: общераспространенное на сегодняшний день противопоставление Аристотеля Плотину и Плотина Порфирию не отличается принципиально от стандартной позиции по тому же вопросу ученых XIX в. и даже является прямым ее продолжением. Поэтому в целом можно говорить об одном стандартном подходе, который сложился во многом в силу незнания античной комментаторской традиции и, соответственно, без учета ее данных.

Этот фактор очень и очень важен, и на сегодняшний день существуют, по крайней мере, два примера, доказывающих, что подобное невнимание к комментариям ведет к неизбежным историко-философским ошибкам. Один пример иллюстрирует последствия незнания комментаторского материала, второй — последствия неправильной его атрибуции. Вспомним их.

Именно из-за незнания комментаторского материала, считает Б. Д. Ларсен65, в середине XIX в. сложилось и прочно закрепилось превратное представление о Ямвлихе: Ямвлих — это компилятор66 и «представитель того декадентского периода в неоплатонизме, когда философствование рассыпается в схоластических нюансах и хитросплетениях, а на смену ему приходят безоглядная религиозность и мистицизм, изобилующие спекуляциями, главный интерес которых лежит в сфере иноземных религий и культа, причем особое внимание уделяется посвящениям и теургии, т. е. культовым актам, позволяющим влиять на высшие силы. Интеллектуальная жизнь греков, кажется, настолько отклоняется здесь от своего первоначального направления, что не может больше претендовать на наше внимание»67. «Классическое» изложение этой позиции, как и в случае с Плотином, формулирует Целлер. Так, после упреков в мистицизме и религиозных предрассудках читаем следующий его вердикт: "Als Philosophen können wir ihn (Ямвлиха) Porphyr nicht gleichstellen. Weder die Ueberreste seiner zahlreichen Schriften, noch die Nachrichten über seine Lehre rechtfertigen die masslose Bewunderung, mit der seine Nachfolger sich über ihn äussern"68. Сообщив эту точку зрения, Ларсен задается вопросом, каким образом Целлер пришел к таким выводам и почему он считает, что ключ к пониманию Ямвлиха дает особая, обозначенная им форма религиозности?69 Ответ дается тут же: совершенно ясно, что Целлер

не учитывает сочинения Ямвлиха, о которых сообщает только, что они не заслуживают того колоссального внимания, которое оказывали Ямвлиху впоследствии. Позиция Целлера целиком и полностью строится на «Жизнеописаниях софистов» Евнапия70.

Так возникают штампы, и такова их цена. Как мы видели, штамп, фиксирующий отношение Плотина к «Категориям» как две капли воды похож на этот. У них одна и та же не только причина возникновения (незнание первоисточника, т. е. комментариев Ямвлиха), но и имя законодателя моды, т. е. Эдуарда Целлера.

Второй пример демонстрирует вредоносные последствия ошибки в прагматическом моменте, т. е. непонимании назначения комментария и его адресата. Так, на материалах комментария на «Золотые стихи» Гиерокла71, его же фрагментах о провидении и на материалах комментария Симпликия к учебнику Эпиктета72 Карл Прехтер73 приходит к далеко идущим выводам о том, что Симпликий писал свой комментарий еще «в рамках» Александрийской школы, до переезда в Афины; что данные Симпликия — это сильно упрощенная версия теории Гиерокла, и что во многом поэтому можно говорить о принципиальном различии двух школ неоплатонизма — Александрийской и Афинской. И все это — из-за одного только непонимания пропедевтического характера сочинения Симпликия, который, между прочим, становится очевидным после прочтения античных комментариев на «Категории». Так вот, Ильзетро Адо потребовалось написать целую книгу74, чтобы доказать обратное, именно — что комментарий Симпликия создавался, скорее всего, после переезда философа в Афины, и что никакого различия между двумя школами, которое Прехтер постулирует, сравнивая Гиерокла и Симпликия, не существует. Все дело заключается в том, что Симпликий пишет для новичков и возможно больше упрощает метафизический материал; однако, при тщательном сравнении его с комментариями Дамаския становится очевидной зависимость Симпликия от последнего, и таким образом подтверждается то, что комментарий к Эпиктету написан в «афинском формате». Но разве все это не напоминает «выводы» К. Евангелиу? Ведь он, сравнивая «Роды сущего» с малым комментарием Порфирия, также не учитывает их адресата, так сказать, «первоклассника» в одном случае и «десятиклассника» в другом, по сути, не учитывает их назначения75, и самое главное, нигде не упоминает об избыточном порфириевском материале, относящемся к VI.1-3, из совершенно другого источника, нежели малый комментарий Kata peysin Порфирия.

Разобравшись с причиной возникновения communis opinio, покажем слабости в аргументации и переводах его сторонников, и, в заключение, сообщим самые общие возражения против полемической позиции.

Слабость сторонников полемической позиции — это отчасти и причина их возможного заблуждения. Они не учитывают не только тексты комментаторов, но и по существу не обращают внимания на текст Плотина. Так, во всех приведенных выше работах текст Плотина играет отнюдь не первостепенную роль, и часто кажется, что цели, к которым стремятся современные авторы, очень далеки от стремления понять именно слова и мысли Плотина. Напомним в этой связи, что, к примеру, весь текст VI.1 — это как правило одни апории без какого бы то ни было их решения76. С другой стороны, именно этот текст признается главной критикой «Категорий» всеми защитниками ортодоксальной позиции. Наконец, в большинстве своем апории Плотина здесь как-то не вяжутся между собой, часто откровенно схоластичны, поверхностны или наивны. Казалось бы, сторонники полемической точки зрения в первую очередь должны были бы как-то объяснить все эти странности; попытаться связать апории между собой, показать ход мыслей Плотина и объяснить, в чем именно этот ход полемический. Что же мы видим на деле? Х. Рюттен зани-

мается тем, что вопреки Э. Ллойду демонстрирует тесную связь категорий в понимании их Плотином со стоическим лектон и доказательством номинализма Плотина. Поэтому скудные выдержки из философа он выбирает с единственной целью как-то поддержать свою позицию. Ллойд, упомянув в начале «Неоплатоновской логики» о VI.1-3, далее, кажется, вообще забывает про материал этого трактата. К. Вурм, озаглавив свою книгу "Substanz und Qualität", также прежде всего решает общую проблему субстанциальных качеств, или, скорее, излагает свою собственную позицию по этому вопросу. Для этого тексты Плотина, конечно же, не требуются, вот почему Вурм совершенно не обращается к главам, посвященным в VI.1-3 качеству. Впрочем, напомним еще раз, Вурм в подзаголовке к своей книге сам указывает на ее чисто пропедевтический характер (Ein Beitrag zur Interpretation der plotinischen Traktate VI 1, 2 und 3), и в этом отношении она действительно чрезвычайно важна и полезна. С. Стрэндж в диссертации, озаглавленной "Plotinus' treatise „On the Genera of Being": an historical and philosophical study", также, по преимуществу, занимается историческими и философскими исследованиями, а не объяснением текста. Поэтому все, на чем он подробно останавливается, — это первые три главы из VI.1, и затем вообще переходит к обсуждению трактата II.6 «О сущности и качестве». К. Евангелиу, как уже сообщалось, просто, без какого-либо намека на тексты, безоговорочно постулирует тот факт, что в VI.1 Плотин спорит с Аристотелем, хотя, определяя цель своей книги, сообщает, что "the goals of this study will be met by engaging in critical examination and close textual analysis of the relevant texts. They include: Aristotle's „Categories", Porphyry's extant Commentary on it, and Plotinus' „Enneads", especially VI.1-3"77.

С теми же трудностями сталкиваются переводчики текста Плотина. По крайней мере, к переводу именно этого текста в первую очередь можно применить слова Барри Флита о том, что до сих пор переводчики ограничиваются тем, что слепо переносят трудности с одного языка на другой78. На это указывает многое. Во-первых — обличения Плотина самими переводчиками, например, А. Х. Армстронгом: "Ancient philosophers are not in their best in polemic, and Plotinus and his Platonic and Peripatetic sources are no exceptions. Very much of the criticism is carping, superficial and tendentious, and there is very little attempt to understand the positions of Aristotle and the Stoics or to discover what they are really trying to do..."79. Во-вторых, часто очевидно нежелание разобраться в трудном тексте, т. е. посмотреть античные комментарии, отсюда — попытки вывести объяснение текста ex machim. В качестве примера можно привести отзыв Э. Брейе об аргументации Плотина в VI.3.3: "Mais les défauts de cette déduction sont si apparents que l'on se demande si l'on a bien ici affkire à un texte de Plotin ou à quelque maladroite interpolation"80. Наконец, и это, пожалуй, самое главное, до сих пор нет подробнейшего перевода текста VI.1-3 с исчерпывающим объяснением его логической структуры, с полноценной расстановкой смысловых аспектов, с точными обзорными схемами и объяснениями плана трактата. А ведь именно таким и должен быть полноценный интерпретирующий перевод Плотина сегодня. В случае с VI.1-3 до сих пор нет аналога образцовым в этом смысле переводам других трактатов Плотина, выполненных, например, П. Адо, Ф. Леру, Ж.-М. Нарбонном, Б. Флитом81. В этом смысле самым хорошим переводом «Родов сущего» на сегодня остается недавний (1994) труд М. Иснарди Паренте: она собрала, пожалуй, наибольшее количество релевантного материала, так сказать, проиндексировала чуть ли не каждую фразу, и ее перевод сегодня будет важнейшим помощником всякому, кто изучает трактат «О родах сущего». Но у этого труда остается один существенный недостаток — перевод и, главное, комментарий М. Иснарди Паренте не непрерывны, а дискретны, ее замечания ценны на уровне фразы, а не на уровне текста. В результате они не дают

и не могут дать целостной картины трактата, не вскрывают логической связи всех его частей, и таким образом не позволяют уверенно разобраться в тексте.

Наконец, приведем в самых общих чертах возражения, которые не может не вызвать полемическая точка зрения. Во-первых, если брать комментарии, то с формальной точки зрения невозможно доказать, что пассажи, относящиеся к Плотину у Симпликия и Дек-сиппа, направлены против Плотина, а не через Плотина, например, против Луция и Нико-страта. Во-вторых (пункт, на который сегодня, кажется, никто не обращает внимания), ко времени философствования Плотина существовала более чем двухсотлетняя (если отсчитывать, по крайней мере, от Андроника Родосского) научно-педагогическая традиция, относящая «Категории» к сфере логики и помещающая их в самое начало учебного процесса. Для такого знатока Аристотеля, как Плотин, для таких интеллектуалов, как его ^п^ютш, предмет «Категорий» должен был видеться простым школьным штампом, общим местом, каким бы спорным он ни казался82. И если двадцать лет спустя после начала своей философской деятельности и обсуждения на занятиях комментариев83 Плотину пришло в голову явить откровение относительно окопо^ «Категорий» (которому к тому же, по мысли А. Д. Саффрей84, суждено было разрушить этот кружок-семью верных Плотину гтафог), то он в трактате «О родах сущего» должен был прежде всего поднять, хоть как-то сформулировать этот вопрос. Но ведь тут нет ничего подобного: Плотин уходит в детали, не сказав ни слова о предмете «Категорий». Наконец, критическая интерпретация не учитывает связь между писательской деятельностью Плотина и его преподаванием. Если трактаты отражают хоть какую-то дискуссию, если в них должно быть хоть что-то от общего дела учителя и учеников, то почему в У1.1-3 нет ни малейшего намека на возражения Порфирия Плотину относительно цели трактата? А ведь эти возражения буквально наводняют комментарии Дексиппа и Симпликия, которые, между прочим, передают упреки Порфирия, слушателя Плотина, например, в том, что учитель по существу путает логику с онтологией. И аргумент этот, особенно поначалу, отвечает едва ли не на каждую вторую апорию Плотина.

Конечно, все эти возражения еще нужно подтверждать и раскрывать на текстах. Здесь они приводятся только как дополнение, фон, который необходимо иметь в виду. Надеемся, что с учетом этого фона все сказанное если не опровергнет существующий штамп об антиаристотелизме Плотина, то, по крайней мере, заставит задуматься о возможности его существования. И, может быть, это послужит первым шагом хотя бы к желанию разобраться, что же хотел, все-таки, сказать Плотин в трактате «О родах сущего».

1 Horn СЬ Plotin über Sein, Zahl und Einheit. Eine Stunde zu den systematischen Grundlagen der Enneaden. Stuttgart; Leipzig: B. G. Teubner, 1995.

2 Horn СЬ Plotin über Sein, Zahl und Einheit. Eine Stunde zu den systematischen Grundlagen der Enneaden. Stuttgart; Leipzig: B. G. Teubner, 1995. S. 30.

3 Wurm K. Substanz und Qualität. Ein Beitrag zur Interpretation der plotinischen Traktate VI 1, 2 und 3. Berlin; New York: de Gruyter, 1973.

4 «От дружественных Аристотелю платоников Плотин гл. образом отличается тем, что аристотелевская концепция ограниченности категорий чувственным миром, из которой Плотин первоначально исходит сам, оказывается для него порочной: взятые как „роды сущего" аристотелевские категории позволяют претендовать на постижения бытия таким, как оно есть. Между тем, поскольку для Плотина подлинная идея бытия ускользает от проходящей шаг за шагом мысли, он считает неприемлемым то, каким образом аристотелевские категории связывают сущее с речью». Plotin unterscheidet sich von den proaristotelischen

Platonikern wesentlich dadurch, daß er die auf die Sinnenwelt beschränkte Geltung der aristotelischen Kategorien, von der auch er ausgeht, als Vorwurf formuliert: Als "Genera des Seienden" erheben die aristotelishen Kategorien den Anschpruch, das Sein als das, was es ist, zu erfassen. Da sich jedoch nach der Ansicht Plotins die wahre Form des Seins einem Denken, das nacheinender alle Positionen durchgeht, entzieht, hält er die Art und Weise, in der die aristotelischen Kategorien das Sein zur Sprache bringen, für unangemessen (Wurm K. Substanz und Qualität. Ein Beitrag zur Interpretation der plotinischen Traktate VI 1, 2 und 3. Berlin; New York: de Gruyter, 1973. S. 3 и подробнее: S. 138-143).

5 Neben dem Verzicht auf eine vor|oiç-Siavoia-Antithese wird dazu die Annahme fallengelassen, Plotins Ansatz sei als Gegenposition zu Aristoteles — und damit auch zum Mittelplatonismus — aufzufassen (Horn Œ. Plotin über Sein, Zahl und Einheit. Eine Stunde zu den systematischen Grundlagen der Enneaden. Stuttgart; Leipzig: B. G. Teubner, 1995. S. 34).

6 Неоплатоник IV в. н. э (ум. ок. 330 н. э.), ученик Ямвлиха. О существовании его комментариев на другие трактаты Аристотеля ничего не известно. Незаконченный комментарий Дексиппа в вопросах — ответах вышел в серии "Commentaria in Aristotelem Graeca" (CAG), изданной Прусской Академией Наук в конце XIX — начале XX в.: Dexippus. In Aristotelis Categorias commentarium // CAG. IV, 2 / Ed. by A. Busse. Berlin, 1888. Существуют переводы на латинский язык: Hieronymus Scotus / Ed. by В. Feliciano. Venetia, 1546. На румынский: Noica C. Porfir, Dexip, Ammonius. Commentarii la Categoriile lui Aristotel. Bucarest, 1968. И на английский: On Aritotle Categories / Translated by J. Dillon. Duckworth; London, 1990. О Дексиппе см.: Boeft J. den. Dessipo // Enciclopedia di Filosofia. Vol. 2. Cols 391-2; Kroll W. Dexip-pos // RE. 1905. Т. 5. tals 293-4; Busse A. Der Historiker und der Philosoph Dexippus // Hermes. 1888. Т. 23. P. 402-409.

7 Философ-неоплатоник (ум. после 532 н. э.). Комментарии на «Категории»: Simplicii in Aristotelis Categorias commentarium // CAG. VIII / Ed. by C. Kalbfleisch. Berlin, 1907.

Переводы: — Simplicius. Commentaire sur les Catégories I: Introduction, première partie (P. 1-9,3 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffman (avec la collaboration de I. Et P. Hadot), Commentaire et notes à la traduction par I. Hadot, avec des appendices de P. Hadot et J.-P. Mahé. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990.

• Simplicius. Commentaire sur les Catégories III: Commentaire aux premier chapitre des Catégories (P. 21-40,13 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffman (avec la collaboration d'I. Hadot, P. Hadot et C. Luna), Commentaire et notes à la traduction par C. Luna. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990.

• Simplicius. Commentaire sur les Catégories d'Aristote. Chapitres 2-4 / Traduction de Ph. Hoffman avec la collaboration de I. Hadot et P. Hadot, Commentaire par C. Luna. Paris: Les Belles Lettres, 2001.

• Simplicius. On Aristotle Categories 1-4 / Translated by M. Chase. Duckworth; London, 2003.

• Simplicius. On Aristotle Categories 5-6 / Translated by F. A. J. de Haas and B. Fleet. Duckworth, London, 2001.

• Simplicius. On Aristotle's Categories 7-8 / Translated by B. Fleet. Ithaca; New York, 2002.

• Simplicius. On Aristotle Categories 9-15 / Translated by R. Gaskin, Duckworth; London, 2000. О нем: Simplikios // RE. 1927. Т. III A, 1 (Zweite Reihe). Col. 205; Hadot I. La vie et l'oeuvre de Simplicius d'apres des sources grecques et arabes // Hadot I. Simplicius sa vie, son oeuvre , sa survie. Actes du colloque international de Paris (28 sept. — 1er oct. 1985). Berlin; New York: de Gruyter, 1987. P. 3-39.

8 Daß es sich bei Plotins Kategorienbehandlung überaupt um eine Aristoteleskritik handelt, die mit einem Aufweis von Aporien operiert, ist seit Dexippos und insbesondere seit der Zurückweisung der plotinischen Position durch Simplikios immer wieder behauptet worden (Hadot I. La vie et l'oeuvre de Simplicius d'apres des sources grecques et arabes // Hadot I. Simplicius sa vie, son oeuvre , sa survie. Actes du colloque international de Paris (28 sept. — 1er oct. 1985). Berlin; New York: de Gruyter, 1987. P. 3-39).

9 Именно: Порфирия (около 234-309 н. э.), Боэция (480-524 н. э.), Симпликия (ум. после 532 н. э.); Аммония (435 — ум. 517-526), Филопона (VI в.), Олимпиодора (род. около 495-505), Давида (Элия) (VI в.). Издания и переводы:

Порфирий (малый комментарий в вопросах — ответах, Kata peysin): Porphyrii in Aristotelis Categorias expositio per interrogationem et responsionem // CAG IV.1 / Ed. A. Busse. Berlin, 1887.

Переводы: румынский (Noica C. Porfir, Dexip, Ammonius. Commentarii la Categoriile lui Aristotel. Bucarest, 1968). Англ.: Porphyry on Aristotle's Categories / Translated by S. K. Strange. Ithaca: New York, 1992.

Боэций: Boetii In Categorias Aristotelis libri IV // Patrologia Latina. Т. 64.

Аммоний: Ammonius. In Aristotelis Categorias Commentarius. CAG IV 4, ed. A. Busse, Berlin 1895.

Ammonius, Les Attributions (Catégories). Le texte aristotélicien et les prolégomènes d'Hermias / Trad. Y. Pelletier. Bellarmin; Montréal. Paris: Les Belles Lettres, 1983.

Филопон: Philoponus. In Aristotelis Categorias commentarium // CAG XIII 1 / Ed. Busse. Berlin, 1898.

Олимпиодор: Olimpiodori Prolegomena et in Categorias commentarium // CAG XII 1 / Ed. Busse. Berlin, 1902.

Давид (Элий): Eliae In Porphyrii Isagogen et Aristotelis Categorias commentaria // CAG XVIII / Ed. Busse. Berlin, 1900.

Этот не вполне хронологический порядок перечисления комментаторов не случаен. Он, так сказать, смысло-хронологический. Здесь все комментаторы делятся на две группы (вслед за, например: К. Луна: Simplicius. Commentaire sur les Catégories III: Commentaire aux premier chapitre des Catégories (P. 21-40,13 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffman (avec la collaboration d'I. Hadot, P. Hadot et C. Luna), Commentaire et notes à la traduction par C. Luna. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990. P. 127-146 и К. Луна: Simplicius. Commentaire sur les Catégories d'Aristote. Chapitres 2-4 / Traduction de Ph. Hoffman avec la collaboration de I. Hadot et P. Hadot, Commentaire par C. Luna. Paris: Les Belles Lettres, 2001. P. 301-307): «Порфириевскую», представители которой опираются на материалы Порфирия (собственно Порфирий, Боэций, (Дексипп) и Симпликий), и «Александрийскую», представители которой все относятся к Александрийской школе неоплатонизма и опираются на какой-то другой источник, предположительно, на лекции или несохранившийся комментарий к «Категориям» Прокла (см. К. Луна: Simplicius. Commentaire sur les Catégories III: Commentaire aux premier chapitre des Catégories (P. 21-40,13 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffman (avec la collaboration d'I. Hadot, P. Hadot et C. Luna), Commentaire et notes à la traduction par C. Luna. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990. P. 127). Об александрийской экзегезе «Категорий» см., например: Prolégomènes à la philosophie de Platon texte établi par L. G. Westerink et traduit par J. Trouillard avec la collaboration de A. Ph. Segonds. Paris: Les Belles Lettres, 1990. P. X-XLII и англ. версию: Westerink L. G. The Alexandrian commentators and the introductions to their commentaries // Aristotle Transformed, the ancient commentators and their influence / Ed. by R. Sorabji. Duckworth; London, 1990 (далее — АТ), P. 325-348. Библиографию ко всем позднеантичным комментаторам на «Категории» см.: АТ. P. 485-424. О близости комментария на «Кат» Боэция к Порфирию см.: Bidez J. Boèce et Porphyre // Revue belge de philologie et d'histoire. 1923. 2. P. 189-201 (комм. Боэция можно квалифицировать как плагиат с малого комм. Порф.); Shiel J. Boethius' commentaries on Aristotle // AT. P. 349-372 (инициатива Боэция сводится к упрощению тонких мыслей Порфирия и пространным парафразам Аристотеля: АТ. P. 351); и Ebbesen S. Boethius as an Aristotelian commentator // AT. P. 373-392. (Боэций не просто переписывает Порфирия, но и местами демонстрирует собственное серьезное понимание Аристотеля, отличное от порфириев-ского, например: АТ. P. 378. Здесь в отношении самостоятельности Боэция можно задаться вопросом, насколько он при этом свободен от влияния Аммония). Об отношении Боэций — Аммоний см.: Courcelle P. Les lettres Grecques en Occident de Macrobe a Cassiodore. Paris, 1943. P. 264-278 с ценными текстологическими параллелями на P. 270 сл.). Во всяком случае, коль скоро малый комментарий Kata peysin Порфирия необходим для полноценного понимания Дексиппа, и этот комментарий Порфирия часто

очень сложен, комментарий Боэция, гораздо более простой и по-своему полный, также заслуживает самого пристального внимания.

10 Относительно переводчиков см. сн. 7 и сн. 6, мы имеем в виду, прежде всего, всех англоязычных переводчиков Симпликия (кроме Ф. де Гааса) и Дексиппа, которые высказывают свое отношение к нашей проблематике в своих предисловиях и время от времени — в примечаниях. Относительно позиции авторов статей см., например: Hoffman P. Les catédories "où" et "quand" chez Aristote et Simplicius // Concepts et catégories dans la pencée antique. Etudes publiées sous la direction de P. Aubenque. Paris: Vrin, 1980 (далее — ССРА), P. 217-245, например, P. 220: Les commentaries de Jamblique et de Simpl. réagissent contre celui de Plotin... или Vamvoukakis N. Les catégories aristotéliciennes d'action et de passion vues par Simplicius // CCPA. P. 253-270, где автор, кажется, избегает определять отношение Симпликия к Плотину; или Luna C. La relation chez Simplicius // Hadot I. La vie et l'oeuvre de Simplicius d'apres des sources grecques et arabes // Hadot I. Simplicius sa vie, son oeuvre , sa survie. Actes du colloque international de Paris (28 sept. — 1er oct. 1985). Berlin; New York: de Gruyter, 1987. P. 113-147, где, несмотря на подтверждение плотиновой критики аристотелевского отношения (P. 122), вроде бы, получается, что Симпликий стоит на одной с Плотином позиции касательно природы отношения (P. 116).

11 Разумеется, необходимо учитывать образцовое французское издание комментария Симпликия, в рамках которого пока что вышли 3 части: 1-я, 3-я и 4-я (см. сн. 7: Simplicius. Commentaire sur les Catégories I: Introduction, première partie (P. 1-9,3 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffmann (avec la collaboration de I. Et P. Hadot), Commentaire et notes à la traduction par I. Hadot, avec des appendices de P. Hadot et J.-P. Mahé. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990; Simplicius. Commentaire sur les Catégories III: Commentaire aux premier chapitre des Catégories (P. 21-40,13 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffman (avec la collaboration d'I. Hadot, P. Hadot et C. Luna), Commentaire et notes à la traduction par C. Luna. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990 и Simplicius. Commentaire sur les Catégories d'Aris-tote. Chapitres 2-4 / Traduction de Ph. Hoffman avec la collaboration de I. Hadot et P. Hadot, Commentaire par C. Luna. Paris: Les Belles Lettres, 2001), где для нас особо важна 4-я часть (Simplicius. Commentaire sur les Catégories d'Aristote. Chapitres 2-4 / Traduction de Ph. Hoffman avec la collaboration de I. Hadot et P. Hadot, Commentaire par C. Luna. Paris: Les Belles Lettres, 2001 с пер. Ф. Хоффмана и, главное, подробнейшей интерпретацией Кончетты Луны), где говорится о комментировании Симпликием 2-4 глав «Категорий» с массой ценнейших замечаний также о комментариях Дексиппа. Но в отношении Плотина, а также — моментов из Дексиппа и Симпликия, к Плотину относящихся, К. Луна останавливается на самом главном: трактат VI.1-3 формально начинается с обсуждения главы 5 «Категорий», т. е. с раздела о сущности, т. е. франц. издание доводится как раз до этого момента. Вообще же К. Луна придерживается общепринятой полемической точки зрения, но, к сожалению, рамки 4-й части не дали ей аргументированно и последовательно изложить свою позицию. И потом очень показательно, что ее интерпретация текстов Дексиппа и Симпликия часто спорна именно в моментах, когда от этой интерпретации зависит жизнеспособность принятой К. Луной точки зрения.

12 Точнее, начало серьезного подхода к комментариям следует отнести к их публикации в CAG, т. к. именно эта программа позволила осуществить все ценнейшие интерпретирующие переводы Аристотеля в ХХ в., например, переводы В. Д. Росса, во многом опиравшегося на комментарии Александра Афродисийского. Инициатива Ричарда Сорабьи знаменует, скорее, начало полномасштабного освоения комментаторского наследия. Тем самым, кстати, подтверждается один из тезисов этой статьи о том, что переводы формируют общее мнение о том или ином произведении, возможно, больше, чем углубленное его изучение.

13 См. статью R. Sorabji "The Commentators", которая печатается в приложении каждого издания этой серии (т. е., например, во всех англоязычных переводах, приведенных в сносках 6, 7 и 9), и главу "The importance of the commentaries" из статьи: Sorabji R. The ancient commentators on Aristotle // AT. P. 24 сл.

14 ThielR. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004.

15 ThielR. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 176.

16 Thiel R. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 12-17. О понимании позднеантичными комментаторами предмета, oxonoç, «Категорий» и главных дискуссиях между ними на этот счет см. прежде всего: Hoffmann Ph. Catégories et langage selon Simplicius — La question du "skopos" du traité aristotélicien des "Catégories" // Hadot I. La vie et l'oeuvre de Simplicius d'apres des sources grecques et arabes // Hadot I. Simplicius sa vie, son oeuvre , sa survie. Actes du colloque international de Paris (28 sept. — 1er oct. 1985). Berlin; New York: de Gruyter, 1987. P. 61-90.

17 Об истории немецких исследований в сфере предмета «Категорий» в середине — конце XIX в. см. прежде всего: Aristoteles. Kategorien / übersetzt und erläutert von K. Oehler, Berlin Akademie-Verlag, 1984. S. 56-81.

18 TrendelenburgA., Geschichte der Kategorienlehre. Zwei Abhandlungen. Berlin, 1846. S. 18-33.

19 BonitzH. Über die Kategorien des Aristoteles // Sb. Der Kaiserl. Akad. d. Wiss., Phil.-hist. Kl. 10. 1853. S. 594-623.

20 Apelt O. Die Kategorienlehre des Aristoteles // Beiträge zur Geschichte der griechischen Philosophie. Leipzig, 1891. P. 106-131.

21 ThielR. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 176.

22 ThielR. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 177.

23 Prantl C. Geschichte der Logik im Abendlande. Leipzig, 1855. Bd I.

24 ThielR. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 178-179.

25 "Die Polemik Plotins gegen die peripatetischen Kategorien ist um so läppischer, da er selbst wieder aristotelische Anschauungen zu Grunde legt. Jene Kategorientafel aber, welche Plotinus aufstellt, blieb auch geschichtlich ohne alle weitere Wirkung, denn bereits der Schüler desselben, Porphyrius, lenkte wieder in die peripatetische Lehre zuruck", Prantl C. Geschichte der Logik im Abendlande. Leipzig, 1855. Bd I. S. 613 сл. (цит. по: Thiel R. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 179, сн.10, выделено нами — А. Г.).

26 Zeller E. Die Philosophie der Griechen in ihrer geschichtlichen Entwicklung. III, ii: Die nacharistotelische Philosophie, 2. Leipzig, 1852 (1-е издание).

27 The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy / Ed. By A. H. Armstrong. I. Cambridge, 1970. Ch. 2. The Old Academy, H "The problem of dialectic and of categories". P. 38.

28Anton J. P. Plotinus' Approach to Categorical Theory // The Significance of Neoplatonism / Hrsg. R. Baine Harris. Norfolk, 1976. P. 87.

29 Strange S. K. Plotinus, Porphyry, and the Neoplatonic interpretation of the "Categories" // ANRV. 1987. II 36. 2. P. 955-974. Весьма примечательно, что С. Стрэндж — автор первого более-менее серьезного исследования трактата Плотина «О родах сущего», диссертации: Strange S. K. Plotinus' treatise "On the Genera of Being": a historical and philosophical study / The University of Texas at Austin, 1981 и данные его статьи — это обобщенные выводы из его диссертации применительно к проблематике отношения Аристотель — Плотин — Порфирий. К сожалению, сама диссертация Стрэнджа для этой статьи не столь полезна: в ней сравнительно немного текстологического материала, совсем не используются комментарии, и вообще автор сосредоточен на решении теоретических вопросов, впрочем, очень важных и необходимых для полноценного понимания трактата Плотина, вроде определения понятия «категории» у Плотина, логической структуры чувственной сущности и т. д. Особая ценность этой работы состоит в том, что для решения логико-онтологических вопросов, связанных с Плотином, автор приспосабливает теоретические разработки Энтони Ллойда (о котором речь пойдет чуть ниже) или, скорее, раскрывает мощь содержащегося в них научно-методологического потенциала, взятого применительно к сложнейшим вопросам, относящимся, в частности, к трактату 6.1-3.

30 Strange S. K. Plotinus, Porphyry, and the Neoplatonic interpretation of the "Categories" // ANRV. 1987. II 36. 2. P. 956.

31 Haas F. A. J. de. Did Plotinus and Porphyry Disagree on Aristotle's Categories? // Phronesis. 2001. XLVI. P. 492-526.

32 Haas F. A. J. de. Did Plotinus and Porphyry Disagree on Aristotle's Categories? // Phronesis. 2001. XLVI. P. 492.

33 Haas F. A. J. de. Did Plotinus and Porphyry Disagree on Aristotle's Categories? // Phronesis. 2001. XLVI. P. 498-499.

34 Haas F. A. J. de. Did Plotinus and Porphyry Disagree on Aristotle's Categories? // Phronesis. 2001. XLVI. P. 500.

35 Wenn Plotin also die Kategorienschrift als probates Mittel zu einer der Sache gerechten Einteilung des Seienden ablehnt, so liegt darin nicht eine Kritik an einer mit dem Platonismus unvereinbaren ontologischen Konzeption, wie noch immer fast durchweg angenommen wird; vielmehr weist Plotin den Weg zu einer in seinem Sinne sachgerechten Integration der Schrift in das platonische System" (ThielR. Aristoteles' Kategorienschrift in ihrer antiken Kommentierung. Mohr Siebeck, 2004. P. 7).

36 Прежде всего: ChiaradonnaR. L'interpretazione della sostanza aristotelica in Porfirio // Elenchos. 1996. XVII. P. 55-94; Chiaradonna R. OYSIA EH OYK OYSIfiN. Forma e sostanza sensibile in Plotino (Enn. VI 3 {44}, 4-8) // Documenti e studi sulla tradizione filosofica medievale. 1999. X. P. 25-57; ChiaradonnaR. Sostanza, movimento, analogia. Plotino critico di Aristotele. Napoli: Bibliopolis, 2002. Во всех этих работах Р. Кьяра-донна отстаивает полемическую позицию на большом количестве текстологического материала. Поэтому, учитывая, что аргументация этого автора очень важна для понимания Плотина и комментаторов и в то же время часто, вроде бы, небезгрешна, спор с ней выходит за рамки нашей статьи, хотя и должен быть проведен в другом месте. Напомним: задача настоящей работы — показать, что современная полемическая точка зрения на отношение Плотин — Аристотель — Порфирий возникла во многом из-за незнания комментариев. И уж совершенно точно она не возникла в ходе дискуссий о нюансах плотиновских апорий в «Родах сущего» или по мере освоения относящегося к ним материала из Симпликия и Дексиппа, на чем местами подробно останавливается Кьярадонна.

37 Evangeliou Ch. Aristotle's Categories and Porphyry. Leiden; New York; Kobenhavn; Köln; Brill, 1988.

38 Saffrey H. D. Pourquoi Porphyre a-t-il édite Plotin? // Porphyre. La vie de Plotin, II: Études d' introduction, texte grec et traduction française ; commentaire, notes complémentaires, bibliographie. Paris: Vrin, 1992. P. 31-64.

39 Lloyd A. C. Neoplatonic Logic and Aristotelian Logic // Phronesis. I (1955-1956). P. 58-72, 146-60.

40 Lloyd A. C. Neoplatonic Logic and Aristotelian Logic // Phronesis. I (1955-1956). P. 58.

41 Chiaradonna R. L'interpretazione della sostanza aristotelica in Porfirio // Elenchos. 1996. XVII. P. 55.

42 Chiaradonna R. L'interpretazione della sostanza aristotelica in Porfirio // Elenchos. 1996. XVII. P. 15-40.

43 Chiaradonna R. L'interpretazione della sostanza aristotelica in Porfirio // Elenchos. 1996. XVII. P. 17.

44 Hartmann E. von. Geschichte der Metaphysik. I. Leipzig, 1899. P. 106-76, особенно P. 108-35, где содержатся «гораздо более тонкие и проницательные» наблюдения относительно категорий чувственного мира (Chiaradonna R. Sostanza, movimento, analogia. Plotino critico di Aristotele. Napoli: Bibliopolis, 2002. P. 17. Note 8).

45 Lask E. Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre. Eine Studie über den Herrschaftsbereich der logischen Form. Tübingen, 1911.

46 Chiaradonna R. Sostanza, movimento, analogia. Plotino critico di Aristotele. Napoli: Bibliopolis, 2002. P. 19.

47 Plotin. Ennéades texte ét. et trad. par E. Bréhier. Paris: Les Belles Lettres, 1938. Vol. VI, 1re partie (далее этот источник будет цит. по 5-му изданию 1992 г.).

48 Rutten C. Les Catégories du monde sensible dans les Ennéades de Plotin. Paris: Les belles Lettres, 1961.

49 Помимо «Неопл. лог.» см. гл. образом: Lloyd A. C. The Anatomy of Neoplatonism. Oxford, 1990.

50 Chiaradonna R. Sostanza, movimento, analogia. Plotino critico di Aristotele. Napoli: Bibliopolis, 2002. P. 29.

51 Напомним о существовании замечательного перевода Фичино М. Plotini opera omnia, graeco in lat. I translatа a M. Ficino. Parisi, 1896. M. Фичино также придерживается критической позиции (это ясно из его подзаголовков и собственно интерпретации в: Ficino M. Plotini Opera. Latina interpretation. Florentiae, 1492), что, впрочем, не противоречит принятому здесь тезису о возникновении общераспространенной точки зрения в XIX в. Ведь в этой статье речь идет об истории возникновения точной формулировки критической позиции в современном ее варианте. Никто из упомянутых выше сторонников полемического подхода не возводит его к М. Фичино, и в первую очередь, Р. Кьярадонна; все начинают со второй половины XIX в.

52 Кажется, до сих пор нет перевода VI.1-3 на русский язык. А. Ф. Лосев переводил отдельные главы из VI.2. Т. н. «перевод с древнегреческого» Т. Г. Сидаша (Плотин. Шестая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2005) на самом деле представляет собой скорее своеобразную работу с английским переводом Армстронга. Часто Т. Г. Сидаш, кажется, следует именно за структурой английского предложения, то и дело воспроизводя парафразы Армстронга. Так что Ю. А. Шичалин, предполагая здесь борьбу с древнегреческим языком (Плотин. Трактаты 1-11 II ГЛК. М., 2007. С. 62, сн. 16), по-видимому, ошибается: здесь борются, скорее, с английским и русским языками. Отсюда — такие «переводческие решения» как: «... способность к кулачному бою... не относится к человеку — как качественно определенному человеку, но она принадлежит человеку как разумному (выделено нами — А. Г.) Oîov | tcuktik| Sùva^iç ob roú ävöpwnoi) | âvOpwnoç äÄa то loyiKÓv (6.1.17-18 у Арм.)» (Плотин. Шестая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2005. С. 31), или «Прогулка. принадлежит ногам.» (Плотин. Шестая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2005. С. 48), или «.возможно, слышание есть не претерпевание, и вообще — не чувственное восприятие. (Плотин. Шестая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2005. С. 51), т. е. ^ ob nàSoç то äKoCcai obS' ôlwç то a'ia0ávea0ai. (VI.1.46-47), т. е. Now hearing is not a passive affection, nor is sence-perception in general. (Армстронг, С. 77), или «.если понимать „двустопность" не как „нечто двустопное", но как „двустопное вообще".» (Там же, С. 192, ср. его же перевод второй эннеады: Плотин. Вторая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2004), «...двустопность и ЧЕТЫРЕХСТОПНОСТЬ (выделено нами — А. Г.). не различают саму сущность, но оказываются всего лишь качествами», с. 258), или «... и если ты положишь иное ухо в промежутке между (источником звука и первым ухом), слово и звук достигнут и его; лучше сказать, ухо придет к слову...» (Плотин. Шестая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2005. С. 298), или «.так же и световидный глаз. говорит, что то, что лежит ниже цвета, есть тьма.» (Плотин. Вторая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 189), и т. д. Таким образом, весь перевод в целом оказывается совершеннейшей абракадаброй от первого до последнего слова. Добавим сюда художества самого Т. Г. Сидаша в его непомерных (Плотин. Шестая Эннеада. Научное издание I изд. О. Абышко. СПб., 2005. С. 368-474) послесловиях: «Земля. у Аристотеля — отстойник для всего живого в космосе.» (С. 389), «.книга проф. И. И. Соколова дала мне возможность избежать бряцанья образованностью.» (С. 385), «Понятно, что св. Василию. можно было отступать только в область сознания пренотальных матриц.» (С. 378), «.для Аристотеля не было никакой формальной логики.» (С. 429), «.слишком велик в этих моих словах гегельянский акцент.» (С. 439), «в том, что Душа есть Бог, я, в отличие от Варлаама Калабрийского, не сомневаюсь.» (С. 381) и т. д. Учтем, наконец, корявый перевод с английского примечаний Армстронга, причем — не всех), отсутствие индексации строк греческого текста и последовательную вместо параллельной печать исходного текста и перевода — и мы получим достаточное представление об этом новом русском Плотине.

53 Помимо перевода Брейе, мы рассматривали прежде всего переводы с интерпретацией текста; речь здесь идет о следующих работах:

Plotino. Enneadi. Prima versione integrale e commentario critico di V. Cilento. Bari, 1949. Vol. III. 2 (пояснения к тексту P. 109-165).

Plotins Schriften / übers. v. R. Harder. Leipzig, 1930-37; Neubearbeitung v. R. Beutler u. W. Theiler. Hamburg, 1956-71 (Относительно трактата 42-44 см.: IV a, Die Schriften 39-45 der chronologischen Reihenfolge. Text und Übersetzung; IV b. Anmerkungen, 1967).

Plotinus. The Enneads / Ed., transl. by A. H. Armstrong (The Loeb Classical Library): In 7 vols. London; Cambridge, 1966-1988 (Относительно трактата 6. 1-3 см. Vol. VI, 1988).

Plotino. Enneadi VI,1-3 / a cura di M. Isnardi Parente. Napoli: ed. Loffredo, 1994.

Plotin. Traités 42-44. Sur les genres de l'etre, I, II et III. Presentés, traduits et annotés par Luc Brisson. Sous la direction de Luc Brisson et Jean-François Pradeau/Flammarion. Paris, 2008.

54 Скорее всего этот изъян был чувствителен также для немецкой науки, и таким образом сыграл важнейшую позитивную роль — возможно, именно живой интерес ко вскрытым в ходе дискуссий о предмете «Категорий» проблемам и стал главным стимулом к эпохальному изданию CAG.

55 Chiaradonna R. Sostanza, movimento, analogia. Plotino critico di Aristotele. Napoli: Bibliopolis, 2002. P. 21.

56 Plotini Opera / Ed. P. Henry et H.-R. Schwyzer, ed. maior. Leuven; Paris; Leiden: Desclée de Brouwer; Brill, 1973. Vol. III. Enn. VI.

57 Henry P. Trois apories orales de Plotin sur les Categories d'Aristote // Zetesis, Melanges de strycker. Anvers, 1973. P. 234-265.

58 Здесь необходимо уточнить, что тезис Поля Анри о связи вставных апорий из комментариев Дексиппа и Симпликия с Устным учением Плотина не принимает большинство современных ученых, и прежде всего, коллега Анри по изданию Плотина, Ганс-Рудольф Швицер (Schwyzer H.-R. Plotinos // RE. Suppl. 1978. T. XV). Но даже не поддерживая однозначно правоту Анри именно в отношении Устного учения, кажется, необходимо признать тот факт, что у Дексиппа и Симпликия содержится материал, который только и может связать вроде бы несвязанные между собой апории Плотина, например в VI.1, и что именно Анри обращает внимание на такие связки. Безусловно, этот вопрос очень сложен и решаться должен в ходе подробнейшего анализа текстологического материала. Но проблема состоит в том, что сторонники полемической точки зрения этого вопроса вообще вроде бы и не замечают, например, у Кьярадонны об Анри в двух цитированных работах, кажется, нет ни слова.

59 Симпликий: сущность — С. 75-120; количество — С. 120-155; отношение — С. 155-206; качество — С. 206-294; движение — С. 334-340. А с учетом раздела «действие-претерпевание», С. 295-334, и все 265 страниц.

60 Rutten C. Les Catégories du monde sensible dans les Ennéades de Plotin. Paris: Les belles Lettres, 1961. P. 137.

61 Rutten C. Les Catégories du monde sensible dans les Ennéades de Plotin. Paris: Les belles Lettres, 1961. P. 57.

62 См., например: Porphyrii in Aristotelis Categorias expositio per interrogationem et responsionem // CAG IV.1 / Ed. A. Busse. Berlin, 1887. P. 75, 24-29 'E. Aià ri ovv та pv xaGoXou éçn? xaG' vnoKei^évov \éje<i&ai, та Sè ffu^ßsßnKÖTa èv vnoKti^évoM thai; Ti jàp ßouXrrai то та ylv l^aSai §&vai аг, та Sè аи^г^кота ävai; ßa$v; è loyo; xai /¿¡iÇivv ту; try; êî-еш;' on jàp та ^èv аи^г^кота èorlv йапгр ка! ai oûaiai, та Sè koBoXov n \éytçQai oûk éariv èv vn&p^ti, àÂà fitypi êntvoiaç Хёугта, ovx îçri ту; tûv âmyopévav l^iaç yvâvat. таЪта pkv ovv И примечание к этому С. Стрэнджа (Porphyry on Aristotle's Categories / Translated by S. K. Strange. Ithaca; New York, 1992. P. 58. Note 95): "Here, as at Isagoge 1,9-14, Porphyry explicitly refuses to discuss the "deep" (bathus, cf. Isag. 1,13-14)

issues about the ontological status of universals, since he is writing an introductory work. On the introductory character of Categories, cf. 56,28-9; 134,28-9, and 141,11".

63 Evangeliou Ch. Aristotle's Categories and Porphyry. Leiden; New York; Kobenhavn; Köln; Brill, 1988. P. 167.

64 Evangeliou Ch. Aristotle's Categories and Porphyry. Leiden; New York; Kobenhavn; Köln; Brill, 1988. P. 167.

65 Larsen B. D. Jamblique de Chalcis Exégète et philosophe. Aarhus, 1972.

66 Larsen B. D. Jamblique de Chalcis Exégète et philosophe. Aarhus, 1972. P. 17-19.

67 Larsen B. D. Jamblique de Chalcis Exégète et philosophe. Aarhus, 1972. P. 20-21.

68 Phil. d. Gr. III 2, 2, 5e ed. P. 738 (Цит. по: Larsen B. D. Jamblique de Chalcis Exégète et philosophe. Aarhus, 1972. P. 21).

69 Larsen B. D. Jamblique de Chalcis Exégète et philosophe. Aarhus, 1972. P. 22.

70 Eunapius. Vitae sophisticorum / ed. I. Giangrande. Romae, 1956. В частности, Ларсен указывает на следующие пассажи: 5, 1, 4 и 6; 5, 1, 12 сл; 5, 2, 8 сл. и т. д.

71 Неоплатоник, живший в начале V в. н. э. Его комментарий на «Золотые Стихи» (изд. Hierocli In aureum pythagoreorum carmen commentaries / Ed. F. W. Köhler. Stuttgart; Teubner, 1974) вместе с комментарием Симпликия на «Энхиридион» Эпиктета был в позднем неоплатонизме этической пропедевтикой к философии вообще — обе книги читались даже до «Ведения» Порфирия, т. е. трактата, вводящего в логику и философию Аристотеля (см.: Simplicius. Commentaire sur les Catégories I: Introduction, première partie (P. 1-9,3 Kalbfleisch) / Traduction de Ph. Hoffman (avec la collaboration de I. Et P. Hadot), Commentaire et notes à la traduction par I. Hadot, avec des appendices de P. Hadot et J.-P. Mahé. Leiden; New York; Kobenhaven; Köln, 1990. P. 94 сл. и HadotI. Le problème du néoplatonisme alexandrin. Hiéroclès et Simplicius. Paris, 1978. P. 147-164 и прежде всего P. 160-164. О нем см.: Praechter K. Hierocles // RE. T. VIII. 2. Col. 1479-1487, подробно о его учении: Hadot I. Studies on the neoplatonist Hierocles / transl. from the French by M. Chase, Philadelfia, 2004 и о его учении в сравнении c учением Симпликия: Hadot I. Le problème du néoplatonisme alexandrin. Hiéroclès et Simplicius. Paris, 1978.

72 Эпиктет (ок. 50 г. н. э. — ок. 130 г. н. э.), философ-стоик. Лучшее издание комментария Симпликия на его учебник и о самом этом комментарии см.: Simplicius. Commentaire sur le Manuel d'Épictète / Introduction et édition critique du texte grec par I. Hadot, Brill, 1995 и еще Simplicius. Commentaire sur le manuel d'Épictète tome I chapitres I-XXIX / texte établi et traduit par I. Hadot. Paris: les Belles Lettres, 2001.

73 См.: Praechter K. Hierocles // RE. T. VIII. 2. Col. 1479-1487 и Praechter K. Simplikios // RE. T. III A, 1. Col. 206.

74 Т. е. «Проблема александрийского неоплатонизма».

75 Речь идет о том самом случае, о котором предупреждает И. Адо (Hadot I. Le problème du néoplatonisme alexandrin. Hiéroclès et Simplicius. Paris, 1978. P. 190): "Les philosophes modernes, mis à part peut-être Nietzsche, se soucient rarement du niveau de leurs lecteurs, précisément parce que l'écrit imprimé s'adresse à une masse de lecteurs anonyms. Et les historiens modernes de la philosophie ont trop souvent tendance à projeter cette situation dans l'Antiquité. Mais, en fait, le philosophe antique écrit toujours en liaison étroite avec son enseignement oral, dans le cadre d'une école et d'un auditoire précis. La finalité de son écrit influe considérablement sur le contenu et la forme de ses affirmations".

76 Важнейший фактор, на который, кажется, никто из полемистов не обращает внимания, и, наверное, по праву: ведь его надо как-то объяснять, в противном случае он один может разрушить всю устоявшуюся систему.

77 Evangeliou Ch. Aristotle's Categories and Porphyry. Leiden; New York; Keibenhavn; Köln; Brill, 1988. P. 11.

78 "There is also a number of translations of the Enneads; but much of Plotinus' thought is obscure, and translation often does no more than shift an obscurity from one language to another. What is lacking is detailed

elucidation of the text". Plotinus. Ennead III.6 On the Impassivity of the Bodiless / with translation and Commentary by B. Fleet. Oxford: Clarendon Press, 1995. p. xxi.

79 Разве это не отзвук уничижительных тирад Прехтера? Plotinus. The Enneads / Ed., transl. by A. H. Armstrong (The Loeb Classical Library): In 7 vols. London; Cambridge, 1966-1988 (Относительно трактата 6. 1-3 см. Vol. VI, 1988). P. 7.

80 Plotin. Ennéades, texte ét. et trad. par E. Bréhier. Paris: Les Belles Lettres, 1992. vol. VI, 1re partie. P. 45-46.

81 Представление о библиографии современных интерпретирующих комментариев Плотина, вышедших до 1995 г., можно получить, например, из списка, приведенного Ю. А. Шичалиным в: Шичалин Ю. А. Истории античного платонизма. М., 2000. С. 391-393. Полную информацию о сегодняшнем положении дел можно собрать на справочных сайтах крупных электронных магазинов, и в первую очередь — на сайте парижского издательства Cerf: http://www. editionsducerf. fr

82 Об уровне знаний близких учеников Плотина, общей духовной основе, цементирующей эту школу, см.: Goulet-Cazé. M.-O. L'arrière-plan scolaire de la Vie de Plotin // PVP I. 1982. P. 229-327 и прежде всего главу "L'école de Plotin". P. 231-257, об оппозиции — акроатаС: C. 233-241.

83 О том, что в основе обучения неоплатоников вообще и кружка Плотина в частности лежала экзегеза текстов см.: Goulet-Cazé. M.-O. L'arrière-plan scolaire de la Vie de Plotin // PVP I. 1982. Гл. "Plotin, professeur de philosophie". P 257-280 , особенно P. 262 сл.

84 Который на самом деле только драматизирует фантастическую историю, придуманную, вероятно, К. Евангелиу (Evangeliou Ch. Aristotle's Categories and Porphyry. Brill; Leiden; New York; Kobenhavn; Köln. 1988. P. 3-5). Гипотеза А. Д. Саффрей уже справедливо критиковалась (например: Goulet R. Variations romanesques sur la mélancolie de Porphyre // Hermes. 1982. 110. P. 443-457; Bodéûs R. Plotin a-t-il empêché Porphyre de mourir de mélancolie? // Hermes. 2001. 129. P. 567-571; Porphyre. Commentaire aux Catégories d'Aristote. Edition critique, traduction, introduction et notes par Richard Bodéûs. Paris: Vrin, 2008). Очень жаль, что до сих пор эти произвольные «романтические вариации» служат едва ли не фундаментом для ученых, придерживающихся «полемической» позиции.