CC BY
216
УДК 141.3
ТРАДИЦИЯ И ИСТОРИЧНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ
ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ М. ХАЙДЕГГЕРА
© 2014 И. В. Дёмин
канд. филос. наук, доцент каф. философии и истории e-mail: ilyadem83@yandex.ru
Самарский государственный аэрокосмический университет
В статье выявляется связь между феноменами традиции и историчности в контексте герменевтической философии М. Хайдеггера. Историчность интерпретируется как первичная, дотеоретическая соотнесённость человеческого существования с передаваемым традицией бытийным смыслом. Выявляется значение хайдеггеровского понимания традиции и историчности для современной постметафизической философии истории.
Ключевые слова: история, историчность, традиция, метафизика, Хайдеггер, метафизическая традиция, герменевтическая философия.
В истории западноевропейской философии можно выделить два крайних подхода к анализу феномена традиции: «традиционализм» и «историзм». Принцип историзма находит своё наиболее полное выражение в различных версиях неклассической философии истории (Х. Уайта, М. Фуко, А. Данто), возникших под влиянием так называемого «лингвистического поворота». Развенчание идеи Истории (как всемирно-исторического процесса) здесь проводится во имя принципа «универсальной историчности» (во имя историзации и «релятивизации» сущностей), а традиция растворяется в культуре и сводится к сугубо человеческому уровню существования. В традиционализме же, в частности у таких философов, как Р. Генон и Ю. Эвола, «десакрализация» Истории связывается с сакрализацией традиции, с открытием измерения изначальной, «примордиальной» Традиции и с вынесением её за пределы исторического и человеческого измерений существования.
В исследовательской литературе неоднократно отмечалось, что последовательное проведение принципа историзма чревато релятивизмом в историческом познании [Дёмин 2008]. Традиционализм же, имеющий свои истоки в немецком романтизме, в романтической критике философии Просвещения, по сути, представляет собой негативную реакцию на новоевропейскую философию и возврат к субстанциализму. В этой связи становится актуальным обращение к герменевтической философии, в которой преодолеваются крайности историзма и традиционализма в трактовке истории и в оценке феномена традиции. Речь идёт, прежде всего, о герменевтической феноменологии М. Хайдеггера.
В центре внимания Хайдеггера всегда находились философские темы, так или иначе связанные с вопросом о бытии, тогда как прикладные вопросы метафизики не имели для него самостоятельного значения и рассматривались лишь как частные случаи приложения основных метафизических принципов [Дугин 2010: 113].
Тот ракурс, в котором Хайдеггер рассматривает феномен традиции, нетипичен для социальной философии. «Усреднённое» понимание традиции, господствующее в современной социальной философии и философии культуры, сводится к тому, что традиция есть продолжающаяся (длящаяся) значимость чего-либо (моделей поведения и действия, образцов, ценностей, норм, смыслов) [Новая философская энциклопедия
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
2010: 87-88]. Хайдеггер же рассматривает феномен традиции в совершенно ином ракурсе - в контексте метафизики и её истории.
Хайдеггер, вслед за Гегелем, мыслит метафизику не как часть «духовной культуры», но, скорее, как её квинтэссенцию и истину. Следовательно, и история метафизики не рассматривается как часть «более общей» истории культуры. История метафизики не занимает в «общей» истории культуры свою нишу (наряду с историей искусства, историей науки, историей религии), она присутствует и (так или иначе) обнаруживает своё присутствие в любой истории. Метафизика «вездесуща», она пронизывает собой всю культуру, все её аспекты. В этой связи становится понятно, почему постмодернистская рефлексия, во многом инспирированная хайдеггеровским мышлением, ориентирована на отыскание и искоренение «следов» метафизики не только в области философского знания, но и в сфере искусства, религиозного опыта, в социальных практиках, в политике, в историописании и т.д. Ни одна из указанных областей в сферу приоритетного интереса самого Хайдеггера, впрочем, никогда не входила.
В немецком языке имеется два термина для понятийной фиксации феномена традиции - «Uberlieferung» и «Tradition». Термин «Uberlieferung» на русский язык иногда переводят словом «предание», здесь отчётливо присутствует «процессуальный» или «событийный» аспект (предание как передача чего-либо).
В «Бытии и времени» термин «Uberlieferung» использован дважды в контексте рассмотрения основоустройства историчности, причём во втором случае речь идёт о «Uberlieferungsgeschichte» (истории предания или традиции) [Heidegger 2001: 386, 395]. Несколько чаще используется прилагательное, образованное от «Uberlieferung». Так, Хайдеггер пишет о «традиционных категориях и понятиях» (uberlieferten Kategorien und Begriffe [Там же: 21]), «традиционной онтологии» (uberlieferte Ontologie [Там же: 65]), «традиционном определении человека» (uberlieferte Definition des Menschen [Там же: 183]), «традиционной интерпретации» (uberlieferte Deutung [Там же: 444]).
Гораздо чаще и шире используется у Хайдеггера термин «Tradition» и образованное от него прилагательное - «traditionell». В «Бытии и времени» Хайдеггер пишет о «традиционной логике» (traditionellen Logik [Heidegger 2001: 4, 129]), «традиционном понятии времени» (traditionellen Zeitbegriff [Там же: 16, 235, 333]), «традиционном определении человека» (traditionelle Definition des Menschen [Там же: 197]), «традиционной онтологии» (traditionellen Ontologie [Там же: 22, 69, 99]), «традиционной антропологии» (traditionelle Anthropologie [Там же: 48]),
«традиционном толковании сущности истины» (traditionelle Auffassung des Wesens der Wahrheit [Там же: 214]) и т.д.
На основании приведённых примеров можно убедиться, что какого-то существенного терминологического различия между «Tradition» и «Uberlieferung» в «Бытии и времени» не прослеживается.
Термин «традиция», как правило, используется Хайдеггером в значении синонима «метафизики». Так, во всех приведённых примерах фиксируется традиционный (то есть укоренённый в метафизике, в метафизической традиции) смысл чего-либо (времени, человека, истины). Через деструкцию метафизической традиции и через диалог с ней Хайдеггер стремится приблизиться к более исходному смыслу (ursprunglichen Sinne) тех или иных феноменов. В этой связи необходимо отметить, что выражение «традиционная метафизика» (uberlieferte Metaphysik или traditionellen Metaphysik) представляет собой плеоназм и встречается у Хайдеггера крайне редко [Heidegger 1989: 202]. Строго говоря, метафизика может быть только «традиционной», метафизика - это и есть традиция.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
Дёмин И. В. Традиция и историчность в контексте герменевтической философии М. Хайдеггера
«Традиционное» (или «метафизическое») у Хайдеггера часто выступает в качестве синонима «расхожего» или «вульгарного» (vulgare) понимания. Так, Хайдеггер говорит о «расхожем понимании времени» (vulgare Zeitverstandnis), которое сложилось в метафизической, традиционной концепции времени (traditionellen
Zeitbegriff) [Heidegger 2001: 17-18]. В другом месте Хайдеггер пишет о «расхожей и традиционной концепции времени» (vulgaren und traditionellen Zeitbegriffes) [Там же: 333]. При этом подчёркивается, что расхожее метафизическое понимание времени (как внутривременности, Innerzeirigkeit) производно от исходной временности
(ursprUnglichen Zeitlichkeit), измерение которой эксплицируется в экзистенциальной аналитике Dasein. Однако между «традиционно-метафизическим» и «расхожим» пониманием полного тождества нет. Метафизика «вырождается» в «расхожее понимание» лишь в том случае, если отрывается от своего истока и первоисточника (Ursprung) и «забывает» о своём начале (Anfang).
Принципиальное значение у Хайдеггера приобретает различение между традицией и её истоком, началом. Парадоксальность отношения между метафизикой (традицией) и её истоком заключается в том, что традиция, будучи по своей сути Пре-данием, пере-дачей бытийных смыслов (Seinssinnes), скрывает не только эти смыслы, но и сам факт их «передачи». «Традиция, - пишет Хайдеггер, - делает ближайшим образом и большей частью то, что она “передает” (Ubergibt), так мало доступным, что скорее скрывает (verdeckt) это. Она препоручает наследуемое самопонятности (Selbstverstandlichkeit) и заслоняет подступ (verlegt den Zugang) к исходным “источникам” (ursprUnglichen Quellen), откуда традиционные категории и понятия были почерпнуты» [Хайдеггер 1997: 21]. Таким образом, традиции свойственно предавать забвению своё собственное происхождение (Herkunft), скрывать и заслонять свой источник.
Сокрытие истоков и забвение происхождения не является лишь случайным упущением отдельных философов, принадлежавших к метафизической традиции, но коренится в самом существе метафизики. Эта парадоксальность отношения между метафизикой и её истоком предопределяет амбивалентное отношение Хайдеггера к метафизической традиции. Эту амбивалентность лучше всего можно
проиллюстрировать на примере следующих цитат.
В «Цолликоновских семинарах» Хайдеггер отмечает, что «для современной мысли важно возвращаться к традиции, а не становиться жертвой заблуждения, что можно, забыв историю, начать всё сначала» [Хайдеггер 2012: 72]. «Лишь обращаясь к традиции, можно прояснить вопросы и перестать толковать произвольно» [Там же]. Здесь важным представляется, во-первых, указание на конститутивное значение традиции для истолкования, а во-вторых, фактическое отождествление «традиции» и «истории».
В «Бытии и времени» акцент делается на другом - «негативном» - аспекте метафизической традиции: «Традиция выкорчевывает (entwurzelt) историчность присутствия с таким размахом, что оно движется уже только внутри интереса к многообразию возможных типов, направлений, точек зрения философствования в самых далеких и чуждых культурах и этим интересом пытается прикрыть свою беспочвенность (Bodenlosigkeit)» [Хайдеггер 1997: 21]. Традиция препятствует
позитивному возвращению (Ruckgang) к прошедшему и его продуктивному усвоению (Aneignung). Отсюда вытекает необходимость деструкции метафизической традиции (истории метафизики).
Значение метода деструкции в контексте хайдеггеровской фундаментальной онтологии неоднократно обсуждалось в исследовательской литературе [Бибихин 2009;
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
Краевская 2004] поэтому остановимся лишь на тех аспектах этой темы, которые непосредственно связаны с вопросом о традиции и историчности.
Необходимость деструкции как метода работы с метафизической традицией Хайдеггер обосновывает следующим образом: «Если для самого бытийного вопроса должна быть достигнута прозрачность своей ему истории, то требуется расшатывание (Auflockerung) окостеневшей традиции (verharteten Tradition) и отслоение наращённых ею сокрытий (Verdeckungen)» [Хайдеггер 1997: 22].
Деструкция не означает отрицания или разрушения традиции, скорее, она представляет собой её усвоение и позитивное присвоение (positive Aneignung). В.В. Бибихин подчёркивает, что целью хайдеггеровской «деструкции» является оживление традиции и её смыслов. Бибихин рассматривает деструкцию не только как специфический метод экзистенциальной аналитики Хайдеггера, но как сущностную черту философии как таковой: философия «должна дойти до оснований», она «не должна облегчать себе задачу, принимать на веру уже существующие постройки, раз они уже существуют» [Бибихин 2009: 106]. Деструкция нацелена на то, чтобы посмотреть, «что из выстроенного держится само, а что не держится, держится на так или иначе заинтересованном человеческом поддерживании» [Бибихин 2009: 106] (курсив Бибихина. - И.Д.).
Таким образом, метафизическая традиция, с одной стороны, препятствует возвращению к своему истоку или началу, но, с другой стороны, прийти (вернуться) к источнику (а в этом и заключается, по Хайдеггеру, задача философии) можно лишь через традицию, через её позитивное усвоение.
Вопрос о метафизической традиции теснейшим образом связан у Хайдеггера с вопросом об историчности Dasein.
Термин «историчность», как известно, был введён в философский оборот В. Дильтеем и первоначально фиксировал принципиальное отличие человека («духа», «культуры») от природного сущего, не имеющего истории. Впоследствии в различных версиях неклассической философии истории под «историчностью» стала пониматься историческая изменчивость всего, что так или иначе причастно «истории». Определяющей тенденцией развития неклассической философии истории XX в. стала историзация тех областей и аспектов бытия, которые в классической философии рассматривались как не- или сверх-исторические [Перов 2000]. Утвердившееся в философии истории XX в. понимание историчности однозначно связывает этот феномен со временем и временной изменчивостью.
Экзистенциальная аналитика Dasein М. Хайдеггера закладывает основания для принципиально иного понимания и осмысления феномена историчности. Определяющим в хайдеггеровской трактовке «историчности» выступает не изменчивость сущего во времени, но сущностная событийность человеческого существования и его изначальная соотнесённость с традицией.
Ключевую роль в хайдеггеровской аналитике Dasein играет различение исходной (экзистенциальной) историчности (Geschichtlichkeit des Daseins) и производной «миро-истории» (Welt-Geschichte). «Определение историчность, - отмечает Хайдеггер, -располагается до того, что именуют историей (мироисторическим событием). Историчность подразумевает бытийное устройство “события” присутствия как такового, на основе которого впервые возможно нечто подобное “мировой истории” и исторической принадлежности к мировой истории» [Хайдеггер 1997: 19-20].
«Историчность» у Хайдеггера означает, прежде всего, «событийность», этот термин указывает на способ бытия, присущий Dasein.
Согласно Хайдеггеру, Dasein всегда явно или неявно «есть своё прошлое». Но это «прошлое» не просто тянется вслед за человеком, Dasein есть своё прошлое «по
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
Дёмин И. В. Традиция и историчность в контексте герменевтической философии М. Хайдеггера
способу своего бытия» (Weise seines Seins). Это означает, что прошлое Dasein не просто наличествует «в настоящем» в форме следов или остатков («пережитков»), но всякий раз сбывается (geschieht) из будущего (Zukunft) [Heidegger 2001: 20].
О каком прошлом, однако, идёт речь? В контексте экзистенциальной аналитики временности Dasein Хайдеггер проводит чёткое различие между прошлым как прошедшим (Vergangen) и прошлым как бывшим (gewesen, Gewesenheit). Dasein всегда есть (экзистирует) как «своё бывшее», и оно, строго говоря, никогда не может быть «прошлым»: «“Пока” присутствие фактично экзистирует, оно никогда не прошлое, но зато всегда уже бывшее в смысле “я есмь-бывший”. И оно способно быть бывшим лишь пока оно есть <...>. Первичный экзистенциальный смысл фактичности лежит в бывшести» [Хайдеггер 1997: 328] (курсив Хайдеггера. - И.Д.).
Dasein никогда не может быть прошлым (прошедшим) не потому, что оно «вечно», но потому, что оно никогда не бывает наличным (vorhandene). Dasein не становится историчным, «попадая в историю» как бы «задним числом», через то, что его «больше нет». «Быть историчным» для Dasein вовсе не означает отсутствовать, то есть «уже не быть в наличии». Da-sein (При-сутствие) вообще не может от-сутствовать: не потому, что оно «вездесуще», но, опять же, потому, что оно никогда не существует по способу бытия-в-наличии (vorhanden sein). В отличие от внутримирного (innerweltlich) подручного и наличного сущего, Dasein с самого начала и «всегда» (покуда оно экзистирует) исторично, так как «история» есть структурный момент его темпорального бытия-в-мире.
Проводимое Хайдеггером различение между прошлым (прошедшим, Vergangen) и бывшим (сбывшимся, свершившимся, Gewesen) является ключом к пониманию феномена традиции в контексте герменевтической философии. «Содержанием» традиции является не прошлое, но бывшее, то, что не просто прошло и «ушло в историю», но подлинно сбылось. В «Цолликоновских семинарах» Хайдеггер подчёркивает, что традиция - это не просто «сохранение» (или удержание в памяти) всего, что было в прошлом, традиция - это, прежде всего, «бытие-затронутым всей той традицией, в которой находится Da-sein» [Хайдеггер 2012: 298]. В отличие от прошлого, которое наличествует (или может наличествовать) в настоящем в форме остатков или «пережитков», бывшее не просто наличествует, но сбывается в бытии Dasein. Именно «бывшее» составляет собственное содержание традиции, оно рассматривается Хайдеггером как всё ещё «сущностно сбывающееся (das Wesende)» и «определяющее настоящее и будущее» [Хайдеггер 2012: 299].
Под «традицией», как уже отмечалось, Хайдеггер понимает по преимуществу (если не исключительно) метафизическую традицию, а стержнем метафизики является вопрос о бытии (Seinsfrage). Поэтому содержанием традиции, то есть «передаваемым», выступают бытийные смыслы, смыслы бытия (Seinssinnes). То, с чем так или иначе всякий раз соотнесено Dasein, есть бытийный смысл. Сама традиция в контексте герменевтической феноменологии Хайдеггера представляет собой традицию понимания (смыслов) бытия.
Существенное значение для осмысления феномена традиции в контексте герменевтической философии имеет проводимое Хайдеггером различение первичного и вторичного отношения Dasein к традиции.
Согласно Хайдеггеру, бытию Dasein изначально принадлежит понимание (смысла) бытия или «бытийная понятность» (Seinsverstandnis) [Хайдеггер 1997: 5]. Этот тезис является, пожалуй, наиболее фундаментальной презумпцией всей хайдеггеровской философии. «Бытийная понятность» лежит в основании первичного, то есть дотеоретического, доонтологического самоистолкования Dasein (vorontologischen Selbstauslegung des Daseins), которое, в свою очередь, определяется традицией или
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
«наследием» (Erbe): «Присутствие во всяком своем способе быть, а потому также с принадлежащей к нему бытийной понятливостью (Seinsverstandnis), вросло в наследуемое толкование присутствия и выросло в нем» [Хайдеггер 1997: 20]. Эту изначальную соотнесённость Dasein с Традицией Хайдеггер называет «начальной» или «стихийной» историчностью (elementare Geschichtlichkeit) [Heidegger 2001: 20].
«Начальная» историчность, над которой как бы надстраивается всякое наше отношение к прошлому, может оставаться незаметной, а может, напротив, осознанно культивироваться. «Открытие традиции и размыкание того, что она “передает” и как она передает, может быть взято как самостоятельная задача. Присутствие вводит себя так в бытийный способ историографического спрашивания и исследования» [Хайдеггер 1997: 20]. При этом Хайдеггер подчёркивает, что открытие традиции и того, что она передаёт (её содержания) вовсе не является первичным модусом отношения к традиции. Открытие традиции, «культивирование» традиции, а равно и её ниспровержение и отрицание, возможны лишь на почве изначальной событийной соотнесённости человеческого существования с традицией, с теми смыслами, которые она содержит в себе и которые передаёт.
Сам факт открытия традиции и размыкания её «содержания» Хайдеггер фиксирует с помощью термина «Historizitat». Бибихин переводит «Historizitat» как «историографичность» [Хайдеггер 1997: 20]. В «Бытии и времени» Хайдеггер неоднократно подчёркивает, что «историография» и «историографичность» возможны лишь на почве изначальной историчности (Geschichtlichkeit): «Неимение
историографии никак не свидетельство против историчности присутствия, но как дефективный модус (defizienter Modus) этого бытийного устройства свидетельство за. Неисториографичной (unhistorisch) эпоха может быть лишь потому что она “историческая” (“geschichtlich”)» [Хайдеггер 1997: 20].
Соотношение между «событийной» историей (Geschichte) и историографией (Historie), между «историчностью» и «историографичностью», несомненно, является основным вопросом всякой философии истории [Дёмин 2011]. Постановка и решение этого вопроса в герменевтической феноменологии Хайдеггера во многом определяет пути развития и перспективы современной постметафизической философии истории.
Вопрос о соотношении истории (традиции) и историографии становится центральным в работе Г.-Г. Гадамера «Истина и метод»: «В начале всякой исторической герменевтики должно стоять поэтому снятие абстрактной противоположности между традицией и исторической наукой, между историей и знанием о ней» [Гадамер 1988: 309-310] (курсив Гадамера. - И.Д.). Под «традицией» у Гадамера, как правило, понимается какая-либо частная социокультурная традиция, а не метафизика как квинтэссенция западной культуры. В философской герменевтике Гадамера на первый план выходит вопрос о традиции как традиции истолкования (интерпретации), тогда как Хайдеггера интересует связь феномена традиции с экзистенциальной конституцией Dasein. Тем не менее, в «Истине и методе» Гадамер опирается на то решение проблемы соотношения «историчности» и
«историографичности», которое было предложено Хайдеггером в «Бытии и времени» [Лаврухин 2007].
Преемственность по отношению к хайдеггеровской герменевтической философии отчётливо проявляется в тезисе Гадамера о том, что «не история принадлежит нам, а мы принадлежим истории» [Гадамер 1988: 303]. Этот тезис означает, что человек всегда уже укоренён в какой-то традиции, которая обнаруживает себя в качестве горизонта его понимающего бытия и его познания. История не находится в нашем распоряжении, и мы не можем писать и переписывать историю по своему произволу, всякое наше обращение к прошлому обусловлено историей,
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
Дёмин И. В. Традиция и историчность в контексте герменевтической философии М. Хайдеггера
укоренено в традиции. В этом смысле даже «забвение прошлого», характерное для отдельных эпох и исторических ситуаций, должно интерпретироваться как специфический модус соотнесённости с традицией.
В контексте метафизической традиции «историография» (в смысле
историографического размыкания и освоения истории, historische Erschliefiung von Geschichte), с одной стороны, открывает, а с другой стороны, наоборот, заслоняет и скрывает подлинную событийную историю так, что возникает иллюзия, будто историческое становится историческим только через историографическую
тематизацию и объективацию (historische Thematisierung) [Heidegger 2001: 392-393].
Жёсткое противопоставление «событийной» истории (Geschichte) и
историографии как историографической тематизации (historische Thematisierung), характерное, в частности, для работ Н. З. Брюсовой [Брюсова 2006], на наш взгляд, является существенным упрощением хайдеггеровской мысли. Дело в том, что в контексте хайдеггеровской экзистенциальной аналитики истории как традиции всегда и сущностным образом принадлежит «понятность» (Verstandlichkeit) или
«истолкованность» (Ausgelegtheit). Это означает, что мы не имеем «непосредственного» опыта истории, опыта «прошлого». То, с чем мы всякий раз имеем дело, - это история, так или иначе всегда уже истолкованная. «История <...>, - пишет Хайдеггер, - сама по себе как само-передающая существует всегда в принадлежащей ей истолкованности (Ausgelegtheit), которая сама опять же имеет свою историю (eigene Geschichte), так что историография (Historie) большей частью пробивается к самому присутствовавшему только через историю традиции (Uberlieferungsgeschichte)» [Хайдеггер 1997: 395].
«Историография» поэтому представляет собой не столько «дефективный» (несобственный, неаутентичный, uneigentliche) модус историчности, сколько форму изначальной открытости (разомкнутости, Erschlossenheit) истории или традиции [Дёмин 2012].
Трактовка «историчности» как изначальной событийной (то есть сбывающейся) соотнесённости человека с традицией понимания бытия или «бытийным смыслом» позволяет избежать антиномии «субъективного - объективного» в философском осмыслении истории.
Предложенная трактовка историчности и её связи с феноменом традиции не является единственно возможной. В. И. Молчанов в своей интерпретации связывает «историчность» не столько со временем, сколько с (экзистенциальным) пространством. Он отмечает, что дилемма, сформулированная Хайдеггером (что есть история: «взаимосвязь движения изменяющихся объектов» или «свободнопарящая
последовательность переживаний “субъектов”»? [Хайдеггер 1997: 338]), не может быть разрешена на основе временности [Молчанов 2012: 234]. Молчанов полагает, что «историчность» как основание истории нужно скорее искать не в экзистенциальной временности и не в объективном времени, но в «пространственности мира человеческих действий и телесности, а также в пространственности внешнего и внутреннего опыта» [Молчанов 2012: 228-228]. Отсюда следует необходимость «признать пространство универсальным феноменом, который не только служит посредником между объективным и субъективным, в данном случае, между историей как наукой и историей как деятельностью, но и составляет существо как объективной, так и субъективной и интерсубъективной связи» [Молчанов 2012: 234].
Оставляя в стороне вопрос о том, насколько такая трактовка историчности действительно преодолевает дилемму «объективизма и субъективизма» в понимании истории, отметим, что здесь оставляется без внимания феномен традиции и изначальной соотнесённости человеческого Dasein с традицией, то есть тот аспект
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
хайдеггеровской философской герменевтики, который связан с деструкцией метафизики.
Таким образом, в контексте герменевтической философии Хайдеггера традиция предстаёт как метафизическая традиция, содержанием которой выступает сбывшееся или свершившееся событие понимания бытия, сложившийся и устоявшийся смысл бытия. «Историчность» же в своём исходном значении представляет собой всегда уже имеющуюся, первичную, дотеоретическую соотнесённость человеческого существования с передаваемым традицией бытийным смыслом.
Библиографический список
Бибихин В. В. Ранний Хайдеггер: материалы к семинару. М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2009. 536 с.
Брюсова Н. З. «Лесные тропы» бытия. Феноменология истории Мартина Хайдеггера // Вопросы философии. 2006. № 11. С. 155-163.
Гадамер Г.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988. 704 с.
Дёмин И. В. Проблема истинности исторического знания в нарративной философии истории // Вестник Самарского государственного университета. Гуманитарная серия. 2008. № 1. С. 3-10.
Дёмин И. В. Собственная и несобственная историчность сущего как самостоятельная онтологическая проблема // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «Гуманитарные науки и образование». 2011. Вып. 7. С. 136-142.
Дёмин И. В. Философия истории как региональная онтология. Самара: Самар. гуманит. акад., 2012. 202 с.
Дугин А. Г. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала. М.: Академ. Проект; Фонд «Мир», 2010. 389 с.
Краевская О. А. Время и онтология: две исследовательские программы Хайдеггера // Вестник ТГПУ. 2004. Вып. 2(39). Серия: «Гуманитарные науки». С. 39-47.
Лаврухин А. В. М. Хайдеггер в интерпретациях Х.-Г. Гадамера: комментарий переводчика // Гадамер Х.-Г. Пути Хайдеггера: исследования позднего творчества. 2-е изд. Минск: Пропилеи, 2007. С. 225-236.
Молчанов В. И. Деструкция времени и пространство истории. Критический анализ хайдеггеровского понятия историчности // История философии и социокультурный контекст - II: материалы междунар. конф. / отв. ред. Т. А. Шиян. М.: РГГУ, 2012. С. 225-235.
Новая философская энциклопедия: в 4 т. 2-е изд., испр. и допол. Т. 4. М.: Мысль, 2010. 736 с.
Перов Ю. В. Историчность и историческая реальность. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. 144 с.
Хайдеггер М. Цолликоновские семинары / пер. с нем. И. Глуховой. Вильнюс: ЕГУ, 2012. 406 с.
ХайдеггерМ. Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997.
452 с.
Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии / пер. с нем. А. Г. Чернякова. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 2001. 446 с.
Heidegger M. Die Grundprobleme der Phanomenologie (Sommersemester 1927). Frankfurt a.M.: Vittorio Klostermann. 2. Auflage 1989. 474 S.
HeideggerM. Sein und Zeit. Tubingen, 2001. 445 S.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 2 (30)
