CC BY
53
УДК 82.01 / 09: 821.1611470.325]
ТРАДИЦИОНАЛИЗМ АВТОБИОГРАФИЙ ПРАВОСЛАВНЫХ СВЯТИТЕЛЕЙ В «СОБСТВЕННОРУЧНЫХ ЗАПИСКАХ...» ИОАСАФА (ГОРЛЕНКО) И «ДИАУРИШЕ» ДИМИТРИЯ РОСТОВСКОГО
В статье исследуется традиционалистское содержание и форма в автобиографиях православных святителей первой половины XVIII века, Иоасафа (Горленко), епископа Белгородского, и Димитрия Ростовского. Рассматриваемый материал представлен типологическим разновидностями жанра автобиографии - записками и дневником.
Ключевые слова: традиционалистское содержание и форма, автобиография, типологические разновидности, жанр.
А. И. Жиленков
Белгородский
государственный
национальный
исследовательский
университет
e-mail:
zhilenkov@bsu.edu.ru
Целью статьи является исследование традиционалистского содержания и формы в автобиографиях православных святителей первой половины XVIII века, Иоасафа (Горленко), епископа Белгородского и Обоянского (годы жизни - 1705 - 1754; на Белгородской кафедре с 1749 по 1754) и Димитрия, митрополита Ростовского и Ярославского (годы жизни - 1651 - 1709; на Ростовской кафедре с 1702 по 1709).
Введение в единый ряд имен и произведений святителя Иоасафа (Горленко) и Димитрия Ростовского объясняется величием их священнического подвига и историко-культурной значимостью их творческого наследия.
Рассматриваемый материал представлен типологическими разновидностями жанра автобиографии - «записками» и «диауришем» (дневником).
В XVIII в. продолжалась традиция древнерусской литературы создания произведений, посвященных описанию событий жизни их составителей. Традиция ведет начало от «Поучения» князя Владимира Мономаха (ок. 1117 г.).
В памятниках церковной традиции автобиографические элементы содержатся в рассказе Лазаря Муромского, основателя Успенского монастыря на острове Муч, записанном игуменом Успенского монастыря Феодосием в конце XIV века.
Автобиографическими записками - духовными завещаниями составителей открываются два монастырских устава - Устав Евфросина Псковского (XV в.) и Устав Герасима Болдинского (до 1554 г.). Предположительно между 1570 и 1595 гг. написана повесть игумена Мартирия о своем пустынножительстве и об основании им Зеленец-кого монастыря. Названные произведения предшествовали созданию автобиографических повествований XVII века: «Записки» основателя Троицкого скита на Анзер-ском острове Елеазара Анзерского (1676 - 1656) и автобиографических житий Аввакума (1672 - 1675) и Епифания (в 1667 - 1671 гг. составлена первая часть жития Епифа-ния; в 1673 - 1675 - вторая; около 1666 г. создана автобиографическая записка, предшествовавшая житию).
Таким образом, традиция составления автобиографии в древнерусской литературе существовала, развивалась по законам средневековой поэтики и в таком виде вошла в Новое время.
«Собственноручные записки о жизни своей епископа Иоасафа (Горленко), путешествие в свете сем грешника Иоасафа, игумена Мгарского» [1] - это довольно лапидарные записи по годам событий, связанных, прежде всего, с церковным служением автора.
Хронологический охват краткой автобиографии Иоасафа определяется первой записью о рождении в 1705 г. до «финального» 1746 г., когда записи обрываются. Пропустив рассказ о детстве, Иоасаф говорит об отроческом стремлении к монаше-
ству, которое осуществилось уже в 1725 г., когда будущий святитель «принял рясофор», стал иноком в Киево-Межигорском монастыре, а в 1727 г. он «принял мантию» в Братском монастыре. В следующем 1728 г. был «рукоположен в диаконы», а в 1729 г. определен «во учителя» при Киевском Братском училище и в этой должности пробыл три года, до 1732 года.
В череду назначений Иоасафа на церковные должности, происходивших почти ежегодно, вводятся и упоминания о творческой деятельности - 1732 года торжественное чтение собственной приветственной речи в виде «диалога» по поводу восшествия на престол Киевской епархии преосвященного Рафаила Заборовского, ставшего архиепископом Киевским.
С 1737 г. в записях об очередных назначениях на должности появляется и настойчиво звучит тема «болезней», от коих Иоасаф не избавился до самой смерти, «болезновал в отчаянии живота», и эта же тема перемежается пространными рассказами о содержании сновидений, которые заполняют почти все погодные записи вплоть до последней записи от 4 апреля 1746 г., на которой автобиография обрывается.
Источником биографических сведений о Димитрии (Туптало), митрополите Ростовском и Ярославском являются «Диауриши»: «Дневные записки Святого Димитр1я Митрополита Ростовского, с собственноручной писанной им книги, к К1евопечерской КнигохранительницЬ принадлежащей, списанныя» [2], изданные в «Древней Российской Вивлиофике» в переводе Н. Н. Бантыша-Каменского с примечаниями Н. И. Новикова1.
В одном из первых примечаний Н. И. Новиков объясняет происхождение названия произведения «Диауриши» как слово польское, «дневные записки», заимствованное, в свою очередь, из латинского языка.
О времени начала ведения дневника известно из упоминания в них самим Димитрием: «1681 года, во втрникъ второй недЬли по ПасцЬ, с1я книга сооружися». В записи от 3 апреля 1689 года Димитрий объясняет цель ведения дневника: «Я за нужное разсудилъ въ сш мою памятную книжку включить то, что давно дЬлалось, для неза-бвешя мнЬ, имЬющему память уже слабую...».
В начале биографии традиционно вспоминаются Димитрием благочестивые родители, наречение именем, место рождения и то, что «Крещешемъ Святымъ про-свЬщенъ». Сразу же после этого три «погодные» записи, следующие одна за другой, повествуют об обретении священнического поприща: 1668 г. - «во иноческш образъ обличенъ»; 1669 г. - «во Д1акона поставленъ... въ КаневЬ»; 1675 г. - «во Священника поставленленъ... въ монастырь Густинскомъ».
Начиная с 1677 г. дневники почти полностью подчиняются теме внутрицерков-ной жизни: «свершалъ Литургш», «сказывалъ... проповЬди», непрестанно разъезжал для свершения своего долга по монастырям и церквам, был «на перенесении мощей», «был у чудотворного образа»...
С 1678 г. в дневники вводится переписка Димитрия. В круг адресатов и адресантов входят, конечно же, церковнослужители, например, св. отец Дзик, игумен Киевского Михайловского монастыря (письмо к монахам Слуцкого братства), виленский игумен Клементий Тризна (послание Димитрию), патриарх Московский и Всероссийский, письма к Феологу.
Жанровый состав эпистолярного наследия представлен собственно письмами, прошениями, грамотами, наставлениями святого Димитрия духовенству своей епархии. Содержание эпистол - это комментирование взаимоотношений с иерархами церкви, обращения к духовенству и пастве, размышления о своем поприще; большое внимание уделено выполнению подвижнической задачи - составлению и печатанию
1 «Диауриш» Димитрия Ростовского цитируется в статье по изданию «Древняя Россшская Вивлюфика. Издание второе. Часть XVII. - Москва, В Типографш Компанш Типографической, 1791. - С. 1 - 108.
годовых житий святых, чему было отдано много сил и времени, приводятся «повести» об обретении святых образов.
В тех же эпистолах упоминаются и чудесные видения: во сне привиделась пещера с мощами святых и во гробе почившая святая великомученица Варвара, чудесным образом ожившая и обращавшаяся к Димитрию с укором в ленности; было видение Димитрию святого мученика Ореста во время пребывания в Печерском монастыре и др.
Упоминаются в дневнике и различные происшествия, например, пожары, а также необычные природные явления: «ночью, въ БатуринЬ было трясеше земли», «затмЬше мЬсяца».
Особый тип многочисленных записей представлен «некрологами», статьями об умерших родственниках и священниках. За редким исключением они выполнены, как правило, лаконично, по определенной схеме, с использованием подобающих случаю этикетных формул.
В двух типах автобиографии обнаруживаются не только похожие структуры в виде «погодных» записей, но и общее «видение» авторами своей жизни сквозь призму средневековых книжных форм. Проявляется общность жанрового мышления, характерного именно для данной эпохи: их восприятие жизни явно традиционалистское и выражено в традиционалистском виде (прикладной характер, этикетность, формульный стиль книжного творчества).
С точки зрения типологии биографизма автобиографические сочинения святителей относятся к средневековому типу, который обусловлен религиозным мировоззрением (по содержанию) и нормативностью, точнее, каноничностью (по форме). Видение своей жизни и «выстраивание» ее в произведениях авторами условно может быть определено - «по вертикали»: «Бог - Человек». Это отличает средневековый тип биографизма от типа биографизма Нового времени, насыщенного секуляризированным содержанием и ненормативным по форме. Условно определяя видение автором себя и запечатляя это видение в произведении, можно воспользоваться аналогией -«по горизонтали»: «Человек - Человек».
Изложенный материал автобиографий, естественно, осмысливается авторами традиционно. Традиционализм мышления проявляется и в отборе жизненных событий (ранний выбор поприща, служба священником, болезни, сновидения, пророчества), в самом принципе их выстраивания в сюжете, и в видении жизни как «путешествия» «грешника».
Форма, в которой преподносятся автобиографии, ассоциируется, прежде всего, с летописями и житием. Это не только устойчивые, но и универсальные формы, способные выразить как традиционное содержание, так и проявлять гибкость во взаимодействии с новыми жанрами.
В «Записках...» Иоасафа и «Диаурише» Димитрия использован летописный «погодный» принцип композиции, наиболее характерный его внешний признак -краткость изложения. В летописное повествование погодная запись вводитсся традиционными формулами: «В годе 1729, в месяце августе последних числ...» (у Иоасафа); «1668 шля 9, на Святого Священномученика Панкрат1я..» (у Димитрия).
Летописные «погодные» записи сформировали особую сферу повествования -единичных фактов, важных для летописца, заслуживающих упоминания, но не требующих подробного изложения в форме развернутого рассказа - регистрация смерти того или иного священника, основание церкви, стихийное бедствие, явления природы. «Автобиографические летописания» святителей именно на этом и сосредоточены, в отличие от летописей не затрагивают политических событий.
«Записки.» Иоасафа отличаются «документализмом» - краткостью и точностью регистрации фактов, характерной «протокольностью» изложения, фактографич-ностью (безэмоциональное указание даты события, года, числа, месяца, места.).
«Диауришу» Димитрия свойственна пространность изложения, стремление подняться над элементарной регистрацией события, дать ему моральную оценку, ссылаясь на божественную волю.
С летописным повествованием сочинения святителей сближаются особым историческим мышлением, которое предполагает основную категорию, в аспекте которой могли и должны были рассматриваться события, категорией «времени». Ряд фактов (исторических, политических) просто выпадает из реального причинно-следственного контекста. «Прошлое» и «настоящее» распадаются на ряд фактов, соединяет которые только «время». Когда события представляют собой простой ряд единичных фактов, то каждый элемент этого ряда принимает форму фрагмента.
Очевидно, что композиция автобиографии выстраивается в соответствии с летописным «погодным» принципом и основной категорией «времени».
Время автобиографий святителей при этом обладает рядом характеристик, важнейшие из которых «способность изменяться» и «интенсивность». Ритм времени у Иоасафа ускоряется и интенсифицируется к финалу записок. События фиксируются уже не по годам, а по месяцам и дням, первоначальная размеренность сменяется динамичным финалом. Кроме того, время насыщается драматичностью, так как с 1737 года Иоасафа преследуют изнурительно тяжело протекающие болезни. Автор весьма подробно описывает причины, условия заболеваний и их течение. Болезни сопровождаются непременно сновидениями с явлениями святых, Божьей матери и пророчествами.
В жанре, описывающем жизнь человека, время становится «биографическим». Закономерная тенденция летописца внести упорядоченность в поток фактов, закрепив их к определенной единице времени, в биографии обуславливается еще и «человеческим фактором»; в центре автобиографии оказывается собственная жизнь автора.
Как правило, летописи включали биографии князей, святых, и эти биографии выдерживались, как правило, в агиографическом плане, то есть приобретали житийный характер.
В XVIII ст. биографизм заявляет о себе традиционалистски - агиографическим «обозначением» биографии. Литература активно пользуется потенциалом жанра жития, примером может служить первый в России историко-биографический очерк «Житие Квинта Горация Флакка», созданный в 1742 г. А. Д. Кантемиром. И даже через пятьдесят лет, в 1789 г., А. Н. Радищев создает беллетризированное «Житие Федора Васильевича Ушакова».
Автобиографии святителей сближаются с житийным каноном и в идейном, и в символико-богословском, и в стилистическом уровнях произведения.
Следование канону на стилистическом уровне выражается в использовании определенных поэтических средств, важнейшим из которых является агиографическая топика (loci communes); на идейном и символико-богословском уровне ориентация на канон находит отражение в принципе уподобления (imitation) и следовании сакральным образцам.
Во внутрижанровой агиографической типологии автобиографии Иоасафа и Димитрия оказываются наиболее близкими каноническим «житиям святителей», основное содержание которых сводится к повествованию о подвижнической жизни св. иерархов - церковному и общественному служению. Это отнюдь не обязательно свидетельствует о создании собственных житий (по аналогии с аввакумомским житием), но лишь указывает на традиционализм художественного мышления.
Отступлением от житийного канона в автобиографиях можно было бы считать рассказ от первого лица, а не от третьего, отсутствие композиционной трехчастной нормы - вступления, собственно жития и заключения, в котором обязательно присутствует похвала святому.
Рассматриваемые автобиографии демонстрируют парадоксальную ситуацию -наличие внутри жанра противоборствующих тенденций, детерминированных различными методами - летописным, агиографическим и биографическим.
Летописный метод нацелен на регистрацию единичных фактов, в то время как агиографический метод стремится к созданию обобщенного образа святого и отбору иллюстраций его святости, при этом биография повествует о жизни реального человека, жизни, наполненной динамикой и напряжением, житие же лишает героя роста, движения, становления характера; святой статичен, освобожден от всего частного, случайного. По определению И. П. Еремина, «житие не столько отражает действительность, сколько планомерно и настойчиво навязывает ей свой абстрактный идеал человека, часто умозрительный» [3, с. 15].
Традиционалистский характер автобиографий проявляется в следовании литературному этикету, предполагающему создание ситуаций в произведении по этикетным требованиям. «Литературный этикет и выработанные им литературные каноны -наиболее типичная средневековая условно-нормативная связь содержания с формой» [4, с. 81]. «Дело, следовательно, не только в том, что определенные выражения и определенный стиль изложения подбираются к соответствующим ситуациям, но и в том, что самые эти ситуации создаются писателем именно таким, какие необходимы по этикетным требованиям.» [4, с. 84]. Этикет словесный детерминирован этикетом поведения, который, в свою очередь, этикетом миропорядка. «Все вместе сливается в единую нормативную систему, стоящую над автором и не отличающуюся внутренней целостностью, поскольку она определяется извне - предметом изображения, а не внутренними требованиями литературного произведения» [4, с. 90].
Специфика проявления литературного этикета в автобиографиях церковных деятелей заключается в том, что в церковной сфере литературный этикет был более необходим и сохранялся дольше, чем в светской части литературы, в которой прежде всего и совершалось разрушение литературного этикета, начавшееся с XVI в., а к XVIII в. система литературного этикета была частично заменена другой системой.
Автобиографии подчиняются этикетным нормам, канонически закрепленным в летописании и агиографии. В рамках автобиографии они находятся в противоречивом единстве.
Летописный этикет требует «погодных записей», регистрации событий факт за фактом, сопровождения моральной оценкой, ссылками на божественную волю.
Летопись давала биографу образец изложения событий и в погодном виде, и в виде летописных рассказов, свидетельствовала о закономерной тенденции внести порядок в поток подлежащих обзору фактов, прикрепив каждый из них к определенной единице времени.
Характерная для эпохи система летоисчисления - от сотворения мира в автобиографиях трансформировалась в специфическую церемониальную форму: «Родился, по сказке родителей своих, в год 1705, месяца сентемврия, дня 8, наречен в святом крещении Иоакимом», - у Иоасафа; «Во грЬсЬхъ роди мя мати моя 1651 года, мЬсяца декабря, и наречено бысть ми имя Даншлъ: въ тотъ часъ была Воеводиня Радзвилова, и Крещешемъ Святымъ просвЬщенъ», - у Димитрия.
В пределах погодных записей церемониально регистрируется смерть того или иного митрополита, игумена («Яннуар1я 19 дня съ четверга на пятницу предъ полуночью преставися братъ !ерод1аконъ !осифъ, постриженецъ Отца Гугуревича: вЬчная ему память!», «Тогожь мЬсяца 12 дня, въ ночи затмЬше мЬсяца было; и отецъ !аковъ Оло-нецкш въ Печерскомъ монастырь преставися. ВЬчная память» Онъ мнЬ отказалъ книгу Hortum Paftorum, т.е. Садъ ПроповЬдническш»), основание церкви, стихийные бедствия, явления природы. Но если Иоасаф, как летописец, оперирует главным образом, погодным видом записи, будучи нацелен на точную и короткую регистрацию определенного факта в протокольном, стилистически аморфном виде, то Димитрий, как правило, использует летописный рассказ, который также документален, фактографичен, но более пространен, детализирован, дополнен речами действующих лиц повествования, иногда целиком состоит из речей и обширных монологов, пространных эпистол («1688 годъ. Март, 15 изъ монастыря Святителя Христова Николая Крупицкаго Бату-
ринского, писалъ я въ Москву къ Патр1арху слЬдующее письмо. «Бож1ею милост1ю Великому Господину святЬйшему и ВсеблаженнЬйшему Отцу Киръ Iоакиму, патр1арху царствующего града Москвы и всея Россш и СЬверныхъ странъ Отцемъ Отцуи Пасты-ремъ Пастырю, моему же изряднЬйшему Архипастырю, премилостивому отцу и величайшему благодЬтелю смиренную мою до лица земли предъ стопы ногъ скланяючи главу, нижайшеетворю поклонеше», «Вашего Святительства, Отца Отцемъ и Пастыря Пастуремъ, Господина Отца, рхипастыря и благодЬтеля моего величайшего, нижайшш рабъ, смиренный Игуменъ Димитр1й»), выполненных в обычных этикетных правилах.
В сложном единстве с «летописным этикетом» находится агиографический этикет. Этикет составителя жития проявляется в автобиографиях в том, что, описывая свою жизнь, автор стремился увидеть ее так, как надлежит проживать и вести себя святым. Автор вкладывает в свои уста выражение простоты и благочестия, описывает свою покорность Божьей воле, то есть личностное восприятие в рассказе о собственной жизни должно соответствовать общепринятым представлениям о святости, соотноситься с житийным каноном святителя.
В церемониальном виде выдержаны рассказы о рождении, непременно у благочестивых родителей, раннем осознании духовного призвания и выборе монашеского поприща, наречении иноческим именем, «принятии мантии», «рукоположении в диаконы», «рукоположении во священники», «посвящении во игумена».
Этикет предусматривает выражение незаинтересованности святителя в карьерном продвижении, потому типичны «оправдательные формулы»: «аще и по крайнему моему нежеланию, божию же смотрению преданный, и по архипастырской не отрицающий» (Иоасаф), «Сего дня сподобилъ васъ господь Богъ Игуменства» или «Взы-дохъ на престолъ мой въ Ростовъ, Господнемъ изволешемъ» (Димирий).
Церемониальны отъезды с непременной мотивацией поездки, слезные прощания с братией «с плачем и жалостию. с обеих сторон.» и возвращение из поездок, «приехал и начал жить с Богом на послушании наместническом».
Этикетным правилам благочестия подчиняются сны, видения («В той болезни октября с 26 против 27 сон видел такой: видился святитель Христов Афанасий, иже в Мгаре, ходящий близ своей раки в своем архиерейском одеянии.», «В 1741 году, в месяце марте.. виделось мало уснувши мне, в день быть в сослужении панихиды некоторой с преосвященным Рафаилом в церкви святой Софии Киевской.», «В 1742 году, септемврия 10 дня. под городом Тулою, на ночлеге, видел сон такой: показалось, в церкви святыя Софии кафедральной Киевской.») - у Иоасафа; («1685 годъ. Августа 10 въ понедЬльникъ услышавъ я благовЬстъ къ заутрени. не поспЬлъ къ началу, но проспалъ. Въ с1е время видЬлъ слЬдующее видЬше: казалось, будто поручена была мнЬ въ смотреше нЬкоторая пещера, въ коей Святые почивали мощи») - у Димитрия), молитвословия («МЬсяца !юня (1684 годъ). Святая дЬво Варваро! БлагодЬтельнице моя! Умоли Бога о грЬсЬхъ моихъ. умолю, ибо молишься по Римски. (Думаю, что с1е мнЬ сказано для того, что я весьма лЬнивъ къ молитвЬ, и уподобляяся въ случаЬ Рим-лянамъ, у коихъ весьма кратко молитвослов1е, такъ какъ и у меня краткая и рЬдкая молитва)», - у Димитрия), повествования об обретении икон и образов святых О1700 годъ. Декабрь 16, изъ великой церкви Печерской, изъ великого олтаря, присланъ ко мнЬ на благословеше образъ ресвятыя Богородицы Московскш . О семъ образЬ таковая повЬсть» - у Димитрия), протекания болезней («апреля 4 дня, упал на ноги и даже до последних дней маия не вставал с ложа», «Августа 16-го крепко заболел, с какою болезнию боролся доже до месяца генваря 1738 года, и уже близ исходе обретался; Божею же наказующею милостию паки здравием помилован, однако не первым, но всегда в слабости и от тех времен час от часу к исхождению шествую сию многопечалную жития моего стезю, до воле Бога, подкрепляющего мя», «болезновал в отчаянии живота. Бог же милостив ещ дал жить хвале своей святой» (Иоасаф)).
Озабочен автор биографии и подысканием этикетного образца для подражания в библейском прошлом (у Димитрия дается ссылка на Вергилия: «1707 годъ. Декабрь
28. зналъ бы, я нынЬ развЬ со Стихотворцемъ скажу: «Были мы Трояне, была Троя и знаменитая Тевкровъ слава, и пр. теперь остался только прахъ, и нЬтъ кораблямъ пристанища»).
В сложное взаимодействие с летописным и агиографическим этикетом вступает явление нового характера, такое, как биографизм, который нацелен на проявление личностно-индивидуального начала и способствующего разрушению средневековой условно-нормативной связи содержания с формой. В XVIII в. этикетный обряд существует, но он отрывается от ситуации, его требующей. Его правила уже соблюдаются не к месту, и не в тех случаях, когда они нужны. По мысли Д. С. Лихачева, этикет перестает быть в это время жизненно необходимой для феодализма формой идеологического принуждения и становится явлением оформления государственного быта. Разрушение литературного этикета за счет появления биографизма происходит посред-ствам оживления церемониальной стороны сочинений реально наблюдаемыми подробностями, столкновением развития этикета с развитием склонности конкретизации изложения в прямой речи и, наконец, за счет подновления этикетных формул.
Все-таки при всех внутренних противоречиях автобиографии православных святителей являют яркий пример новаторского осмысления автобиографического жанра в новых социокультурных условиях XVIII столетия.
Список литературы
1. Литературные памятники Белгородчины. Антология - Белгород: Белгородская областная типография, 2008. - 564 с.
2. Дневные записки Святого Дими^я Митрополита Ростовского, с собственноручной писанной им книги, к Юевопечерской КнигохранительницЬ принадлежащей, списанныя» // Древняя Россшская Вивлюфика. Издание второе. Часть XVII. - Москва, В Типографш Ком-паши Типографической, 1791. - С. 1 - 108.
3. Еремин И. П. Лекции по древней русской литературе. - Л.: Изд-во Ленинград. ун-та, 1968. - 208 с.
4. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. - СПб.: Алетейя, 1997. - 508 с.
TRADITIONALISM IN AUTOBIOGRAPHIES OF ORTHODOX PRELATES IN «THE NOTES» BY IOASAF (GORLENKO) AND «THE DIARY» BY DIMITRY ROSTOVSKIY
The article describes the traditionalist content and form in the autobiography of orthodox prelates of the first half of the XVIII century by Ioas-af (Gorlenko), Bishop of Belgorod, and by Dimitry Rostovskiy. The paper presents the typological variety of genre of autobiography notes and diary.
A. I. Zhilenkov
Belgorod National Research University
e-mail:
zhilenkov@bsu.edu.ru
Keywords: traditionalist content and form , autobiography, typological variety, genre.
