CC BY
67
Филиндаш Л.В.
Традиции политической имиджелогии в русской культуре: риторика императорского портрета 2 половины XVIII века
Филиндаш Лариса Васильевна — кандидат философских наук, доцент, Государственный университет управления, Москва, РФ. E-mail: [email protected]
Аннотация
Ментально-когнитивный подход в формировании имиджа политика — это актуальная проблема политической лингвистики. Цель исследования — продемонстрировать на примере императорского портрета второй половины XVIII века некоторые аспекты политического дискурса: экстралингвистические, социокультурные, идеологические, перформанс-коммуникативные, семиотические.
Ключевые слова
Имагология, имиджелогия, имидж, образ, микрокосм, микротеос, антропоцентризм, теоцентризм, форма символической политики, имиджевые характеристики.
Проблемы взаимоотношения языка и мышления, слова и понятия, соотношения знания как концептуальной системы человека и его отражения в языковой картине мира в наше время становятся объектами изучения различных гуманитарных дисциплин.
Поиск языкового соответствия вербальных и невербальных средств выражения, то есть слова и знака, в нашем случае живописного образа, выводит, прежде всего, на «внешнюю лингвистику» Ф. де Соссюра1 с ее стремлением открыть нам, в чем заключаются знаки, какими законами они управляются, а также на имагологию, которая с середины XX века проявляет интерес к изучению образов этнически и культурно Другого.
Имагология2, относительно новое направление в филологии, связанное с исследованием проблемы лингвистического статуса образа, в нашем случае образа, имиджа политика, и напрямую связана с имиджелогией. Обращение к проблеме образа в публичной коммуникации обусловлено спецификой современной тенденции в теории
1 Фердинанд де Соссюр (1857-1913) в своем курсе общей лингвистики, впервые изданном усилиями его учеников Ш. Балли и А. Сеше в 1916 году, рассматривал язык как систему произвольных знаков и сравнивал его (язык) с любой другой знаковой системой, выражающей идеи. См.: Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики / пер. с французского А.М. Сутохина. М.: Едиториал УРСС, 2004.
2 В научной литературе используются также термины имагогика (в работах психологов), имиджелогия, имэджинология и др. Слово «имиджелогия» часто употребляется в узком смысле: для обозначения научной дисциплины, изучающей имидж — искусственно сконструированные образы. Говоря об имагологии, следует отметить, что С.К. Милославская предлагает русский вариант наименования имагологии — «образоведение». См.: Милославская С.К. Русский язык как иностранный в истории становления европейского образа России. М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2008. С. 29.
языка, которая актуализирует интегративную сущность образа, основанной на связи между образностью и различными сферами коммуникации.
Как известно, языковая картина мира любого народа формирует определенный тип отношений к духовным ценностям и тем самым задает нормы поведения человека в социуме. Русский язык, как и всякий другой язык, отражает через артефакты культуры свойственный этносу способ восприятия и концептуализации мира, что складывается в систему взглядов, коллективную философию.
Культурная информация выражается и передается с помощью текста, закрепленного материально в определенной знаковой системе3. К знаковым системам, способным выражать информацию, относят системы вербальные, то есть выражаемые в слове (естественные языки, с помощью которых человек общается с другими людьми) и невербальные, то есть несловесные, в том числе приписываемые области искусств и анализируемые в рамках искусствоведения.
Несловесный текст — явление языковое4, закодированное и зафиксированное в определенной семиотической системе, который строится по правилам того языка, в рамках которого он существует, например, в рамках музыки, архитектуры или живописи. Тексты различных языковых систем, существующих в сфере художественной культуры, переводят на словесный язык, как правило, специалисты — искусствоведы. Существенной проблемой перевода с одного языка на другой является отсутствие адекватных значений, помогающих точно воспринимать и интерпретировать полисемантическую область текста. Обычно при исследовании невербального текста переводится на словесный язык его вербализуемая часть, в то время как несловесная остается за рамками интерпретирования5.
Слова «имидж» и «образ» характеризуют основополагающие, ментальные особенности восприятия картины мира разных народов. Более того, конкретизируя
3 Черкашина Т.Т. Контекст реализации диалога как специальной формы речепорождающей культуротворческой деятельности // Вестник университета (ГУУ). Серия: Развитие отраслевого и регионального управления. 2008. № 6 (16). С. 221-224.
4 Ф. де Соссюр считал, что язык — самая сложная и распространенная семиологическая система, при этом не созданную еще науку, изучающую знаки, называл «семиология». Ученый подчеркивал, что если другие науки связаны с лингвистикой лишь косвенно, через речь, то семиология должна описывать основные свойства знаков, в том числе и языковых. Американский ученый Ч.С. Пирс (1839-1914) предложил для новой науки другое название — «семиотика», которое было принято в наукознании.
5 О проблеме перевода знаковой системы иконописи см.: Филиндаш Л.В. Декодирование языка иконы: сакральный смысл невербального ряда // Проблемы управления в реальном секторе экономики: вызовы модернизации (Актуальные проблемы управления — 2012). Международная научно -практическая конференция. М.: Издательский дом ГУУ, 2012. Вып. 1. С. 151.
область применения этих понятий, можно утверждать, что они являются выражением творческой энергии коренных носителей и пользователей этих языковых концептов 6.
Имидж — английское слово, проникает в русскоязычную среду в постперестроечные 1980-1990-е годы, по образному выражению одного из исследователей, в лучах западного, закатного просвещения7. Семантически этот термин восходит к латинскому корню imago и чаще всего переводится как изображение, образ, подобие, тень, призрак8. Многие исследователи подчеркивают, что образ является родовым понятием по отношению к имиджу, поэтому данные термины часто используют как равнозначные.
В то же время существует другая точка зрения, основанная на ценностных установках христианской культуры, позволяющая рассматривать понятия «имидж» и «образ» с противоположных позиций. В контексте христианского мировоззрения латинское imago переводится в других значениях как «вид, видение, изваяние, картина, описание, подобие, призрак, привидение, сновидение, представление, понятие, идея, притча». Следовательно, обычный, довольно распространенный уже в русскоязычной литературе, перевод слова «имидж» русскими «образ» и «воображение» неприемлем. Этимологически корень раз (в огласовке — рез), означает «в-рез-ание», «про-рез-ание», прохождение границы между внутренними и внешними областями бытия человека. В этом смысле «образ» оказывается местом соединения внешнего и внутреннего миров. Однокоренные слова: вы-раз-ить, из-раз-ить (изразец), раз-раз-иться, по-раз-ить, с-раз-ить, за-раз-ить, при-раз-ить («очаровать, обаять, околдовать»), от-раз-ить, об-раз-ить, во-об-раз-ить, пре-об-раз-ить означают духовные импульсы движения изнутри вовне.
В отечественной науке слово «имидж» определяется как стереотипизированный образ конкретного объекта, существующий в массовом сознании9, что вполне соответствует западному гуманистическому учению о человеке — антропоцентризму, идеал которого — «прометеевский» тип личности, человек-микрокосмос, властелин мира, подчиняющий себе силы природы и общества.
Славянское понятие «образ» признает внешнее по отношению к человеку бытие как частичное произволение человека, сосредоточенного на внутреннем бытии.
6 Филиндаш Л.В. Святость, Софийность, Духовность как основы русской ментальности // Международный научно -исследовательский журнал. 2013. № 12-2 (19). С. 113-115.
7 МоторинА.В. Русский «образ», греческая «икона» и западный «имидж» // Икона и образ, иконичность и словесность: сборник статей / ред.-сост. В. Лепахин. М.: Просвещение, 1994.
8 Термин «имагология» также восходит к латинскому корню imago (изображение, образ, подобие, тень, призрак) и близок глаголам imitor, atus (подделывать, заменять).
9 Шепель В.М. Имиджелогия: секреты личного обаяния. М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1994. С. 8.
© Факультет государственного управления МГУ имени М.В.Ломоносова, 2014 266
В основе православного представления о человеке как венце творения и рабе Божием лежит теоцентризм, идеал которого — «мессианский» (иоаннический) тип личности, человек-микротеос10.
Несмотря на столкновение диаметрально противоположных философий «человека», рассматриваемых с точки зрения западного — рационалистического и восточного — мистического ориентиров, в отечественном гуманитарном знании складывается имиджелогия — современная наука о формировании профессионального имиджа, технологиях самопрезентации человека11.
Одной из наиболее актуальных проблем интересующей нас политической имиджелогии в области междисциплинарного гуманитарного знания считается проблема речевого поведения политического деятеля как средства формирования его благоприятного имиджа. Современная модель политического публичного выступления включает в себя не только речевые средства воздействия, но и экстралингвистические факторы. Кроме того, успех политика обусловлен высокой профессиональной культурой общения, знаниями в сфере межкультурных коммуникаций, соблюдением общепринятых нравственных требований: вежливости, корректности, тактичности, предупредительности, точности и других12.
В структуре имиджа политика эксперты выделяют такие характеристики, как персональные, социальные, символические. К персональным характеристикам специалисты относят физические, психические, профессиональные и деловые качества, при этом особенное значение имеет привлекательная наружность. Социальные характеристики обозначают, прежде всего, статус политика, его официальную позицию. Символические характеристики имиджа ориентированы на демонстрацию определенной идеологии или идеи. При этом следует помнить, что манифестация приверженности политика какой-либо идее может привести к неразрешимым противоречиям в процессе общения с представителями другой идеологии и создать конфликтную ситуацию. Обращение к традиции, общепринятым, устойчивым, закрепленным, например, в изобразительном искусстве, формулам общения
10 Филиндаш Л.В. Исихазм в духовной жизни Византии // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2006. № 4. С. 49.
11 Морозова А.В., Черкашина Т.Т. Соотношение традиционной методики русского языка, лингводидактики и антропоцентрической лингвистики: лингвориторический подход к обучению иностранных бакалавров // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Вопросы образования: языки и специальность. 2012. № 4. С. 13-16.
12 Тартынских В.В. О языке средств массовой информации // Русская словесность. 2013. № 2. С. 70.
рекомендуется рассматривать как способ взаимопонимания, взаимного соглашения, разрешения кризиса.
Все это позволяет обратиться к традиционной форме символической политики, каковым является, например, императорский портрет второй половины XVIII века. Он эффективно аккумулирует средства презентации государства, власти, идеологии эпохи Просвещения, содержание которой раскрывается в образе главного политического деятеля России того времени — императрицы Екатерины II.
Среди императорских портретов особое место, как символ государственной власти, занимал «коронационный» портрет, который предполагал изображение правителя с атрибутами власти, использовал устойчивые пластические формулы и претендовал на такое же сакральное постоянство, как и сама церемония коронации. К неизменяемым пластическим формулам относятся изобразительные приемы: величественный силуэт фигуры, уподобляемый незыблемой пирамиде, царственная недвижность модели, тяжеловесное одеяние с мантией, корона, скипетр и держава как атрибуты самодержавия, колонны как знак стабильности правления, драпировки, подобные театральной завесе, открывающие зрителям чудесное явление, ступенька пьедестала, у основания которого находятся подданные.
«Похвала» государственности выражалась языком разных видов искусства, взаимодействующих в едином панегирическом пространстве: литературы, живописи, скульптуры, театра.
Время правления императрицы Анны Иоанновны прославлялось в одах В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, М.В. Ломоносова и портретах Луи Каравака. Елизавета Петровна восхвалялась усилиями М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, Луи Каравака, И.Я. Вишнякова, Луи Токе, Георга Каспара Преппера и других художников и поэтов. Для Екатерины II писали оды М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, М.М. Херасков. Заботу императрицы о создании своего привлекательного «имиджа» демонстрируют живописные портреты как иностранных художников — Г.-Х. Гроота, П. Ротари, В. Эриксена, И.-Б. Лампи, А. Рослина, С. Торелли, так и отечественных мастеров — И.П. Антропова, И.П. Аргунова, Ф.С. Рокотова, Д.Г. Левицкого, В.Л. Боровиковского, скульптура Ф.И. Шубина.
Стоит напомнить, что во время правления императрицы было написано огромное количество портретов — известно более 500 иконографий.
Императрица Екатерина II как главный политический деятель России второй половины XVIn века осуществляла задачи духовного преобразования русского общества и превращения России в европейскую державу. Немка по происхождению, она демонстрировала свою идейную приверженность русскому началу в своих многочисленных портретах. Ее можно считать идеальным, с точки зрения имиджелогии, политиком, заботящимся о благопристойном, достойном воплощении всех составляющих своего имиджа.
«Если царствовать, — писал А.С. Пушкин, — значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали»13.
Рисунок 1. И.-Б. Лампи Рисунок 2. А. Рослин Рисунок 3.
В.Л. Боровиковский
Портреты Екатерины II
Екатерина была придирчивым, требовательным заказчиком. Величавость и благородство образа она почитала важнейшими характеристиками в портретном изображении. Например, в портрете А. Рослина она увидела себя «с физиономией пошлой, как у шведской кухарки» (см. Рисунок 2). В преклонном возрасте ее не устраивали морщины, изображенные на портретах (И. -Б. Лампи, 1793) в соответствии с натурой, придающие ей слишком серьезный и злой вид. Она заставила профессора живописи И.-Б. Лампи переписать портрет в соответствии с ее требованиями (см. Рисунок 1). Не понравилось шестидесятипятилетней Екатерине и полотно
13 Пушкин А.С. Заметки по русской истории XVIII века // А.С. Пушкин. Собрание сочинений. Золотой том. М., 1993. С. 679.
В.Л. Боровиковского (см. Рисунок 3), на котором она представлена, по ее мнению, в образе «казанской помещицы». Официальность, торжественность, представительность, величественность и в то же время миловидность, снисходительная милость — вот те характеристики, которые, видимо, могли удовлетворить вкус императрицы, которая заботилась о самопрезентации, о создании морального авторитета и безусловного превосходства ее личности в глазах народа подвластного ей царства.
Рассуждая о других, кроме привлекательной наружности, персональных характеристиках Екатерины II, стоит отметить ее коммуникативные, волевые, лидерские, организаторские способности. Она стремилась ввести при русском дворе «вежливость, приличные манеры и пристойное поведение», способствовала распространению просвещения и «смягчению нравов»14.
Австрийский дипломат князь де Линь называл императрицу «Екатериной Великим», Вольтер — «блестящей звездой Севера». Французский посол граф де Сегюр отмечал: «Екатерина отличалась огромными дарованиями и тонким умом... Честолюбие ее было беспредельно, но она умела направлять его к благоразумным целям»15.
Опираясь на идеалы просветительства, гуманизма, рационализма, Екатерина формировала новые идеологические и политические принципы, ведущие к преобразованию русского общества, утверждению позиций человека гражданского и нравственного долга, превращению России в цивилизованную европейскую державу. Екатерина была успешным политиком: расширила границы Российской империи, вышла к Черному морю, присоединила Крым и Северный Кавказ. Особый, блистательный ореол ее правлению перед глазами всего мира придавал имидж просвещенной монархини, созданный во многом благодаря усилиям ее подданных: Г.Р. Державина, Н.А. Львова, Д.Г. Левицкого. Императрица успешно играла роль философа-мудреца на троне, восприемника просветительных идей Вольтера, Монтескье и Дидро, уделяя большое внимание развитию искусств и наук и способствуя распространению идей просвещения и классицизма.
Классицизм, господствующий стиль второй половины ХУШ века, провозглашал задачу просвещения зрителя на общепринятых примерах истории, при этом выдвигал основные идеи — умножение героизма, воспитание идеалов служения государству и любви к отечеству, воспевание благородства и добродетели героя.
14 Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. М.: Мысль, 1989. Т. 5. С. 6.
15 Россия XVIII века глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1989. С. 318.
Академия художеств, как центр обучения русских художников и распространения новых идей классицизма, утверждала высоким жанром историческую живопись, при этом особым статусом наделяла жанр парадного портрета, так как именно парадный и особенно императорский портрет был способен запечатлеть важнейшие для своего времени государственные идеи.
Среди репрезентативных изображений императрицы особое место занимает портрет-картина Д.Г. Левицкого «Екатерина II — законодательница в храме богини Правосудия» (см. Рисунки 4, 5). Это большой парадный портрет императрицы в рост, с колоннами, уходящими в небо, красными импозантными драпировками, жертвенником и статуей богини правосудия, видом на море с кораблем на заднем плане. В то же время это аллегорическая композиция, в которой модель характеризуется с помощью «говорящих» жестов и предметов. Екатерина II в лавровом венце и антикизированном платье в виде жрицы сжигает маковые цветы на алтаре у подножия статуи Фемиды, у ног императрицы — книги, на которых сидит орел.
Рисунок 4. ГРМ, 1783 Рисунок 5. ГТГ, 1780-е годы
Д.Г. Левицкий. Екатерина II — законодательница в храме богини Правосудия
Все предметы имеют иносказательное значение: статуя античной богини правосудия Фемиды, книги, орел, платье и венок императрицы, лента ордена святого Владимира, корабль, наконец, жертвенник и мак.
Аллегорическую программу этого портрета разработал литератор и архитектор
Н.А. Львов. Поэтический аналог создал Г.Р. Державин в оде «Видение Мурзы»16, в
которой отражены идеальные философские представления о роли просвещенного монарха.
Виденье я узрел чудесно: Сошла со облаков жена, — Сошла — и жрицей очутилась Или богиней предо мной.
Простертой на алтарь рукою На жертвенном она жару Сжигая маки благовонны, Служила вышню божеству. Орел полунощный, огромный, Сопутник молний торжеству, Геройской провозвестник славы, Сидя пред ней на груде книг, Священны блюл ее уставы...
Сопоставление идеи замысла портрета, поэтической оды и ее воплощения в знаковой системе живописного языка приводит к ассоциативному осмыслению красноречивых поз и жестов. Их характеристика направлена на выполнение задач ораторского искусства, речевого воздействия, создающего благоприятный имидж политика. Не случайно многие исследователи подчеркивают панегерический или «одический» язык живописи портрета.
В композиции рассматриваемого портрета преобладает ситуация длительного позирования и двойного предстояния: зрителя перед моделью и модели перед алтарем и статуей богини Фемиды. Если в мимике лица подчеркивается отстраненность, дистанция, недосягаемая статусность, богоподобность изображенной личности, что проявляется в «светской», нарочито сдержанной улыбке, взгляде карих глаз, обращенных к зрителю сверху вниз, то возвышенный иносказательный язык жестов, наоборот, усиливает коммуникацию, подчеркивает момент общения со зрителем. Обе руки даны в положении возвышенно эпического высказывания, слегка отверстые, что согласно тексту иконологической части «Избранных эмблем и символов» означает красноречие17.
16 Державин Г.Р. Стихотворения. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1958. С. 36-40.
17 Карев А.А. Портреты Лосенко. О средствах характеристики модели в эпоху классицизма // Русский классицизм второй половины XVIII — начала XIX века / отв. ред. Г.Г. Поспелов. М.: Изобразительное искусство, 1994. С. 95.
Не случайно представители эпохи классицизма определяли жест как «красноречие тела», называли его немой речью, при этом выделяли естественные, которыми пользуются при разговоре, и искусственные, или «установленные», которые близки к эмблеме. В современной литературе жест характеризуется как «лаконичное значимое телодвижение (например, рук), в котором передается определенное состояние человека, отношение его к окружающему, информация, сообщаемая собеседнику»18. «Жест — это искусство из искусств. Это выявление внутреннего "я" путем внешнего "я", это есть самоизваяние, при том вечно изменяющееся, как в себе самом, так и в своем отношении к окружающему: человек — центр, каждый — своего космоса; всякое его движение влечет перестановку всех отношений; рука есть начало бесконечного радиуса, конец которого касается невидимой и, вероятно, несуществующей окружности мироздания»19.
Данное определение как нельзя полно иллюстрирует современное понимание имиджа в контексте с учением о человеке как микрокосмоса, центра мироздания. Напомним, что западная антропология связана с персономикой в отличие от христианского учения о личности. Термин «персона», введенный на Западе, понимается греками как маска, латинянами как личина. Это приводит к определению персоны как публичного лица, которое отличается от христианского понятия внутреннего человека20. Напомним, что в различии западной ренессансной и восточной христианской антропологий и заключается полярное расхождение в интерпретации имиджа и образа.
Возвращаясь к проблеме интерпретации жеста, особенно глубоко разработанной в искусстве театра, обратимся к высказыванию выдающегося французского актера и режиссера Жана-Луи Барро: «Подобно тому, как язык зиждется на трех главных членах предложения: подлежащем, сказуемом и дополнении, так и в человеческом теле от природы заложены три главных начала: поза, жест и указание... Жест обладает свойством делать тайное явным»21.
В потрете «Екатерина II — законодательница в храме богини Правосудия» эмблематичность указующего жеста левой руки бросается в глаза: рука с развернутой вверх кистью почти «декларативно» обращена к жертвеннику с маками. При этом
18 Карев А.А. Указ. соч. С. 94.
19 Волконский С.М. Человек на сцене. СПб.: Аполлон, 1912. С. 16.
20 Филиндаш Л.В. Исихазм и его влияние на византийскую и русскую живопись XIV-XV веков: автореф. дис.... канд. филос. наук. М., 2006. С. 15; Ее же. Исихазм в духовной жизни Византии.
21 Барро Ж.-Л. Размышления о театре. М.: Изд-во иностр. лит., 1963. С. 96-98.
© Факультет государственного управления МГУ имени М.В.Ломоносова, 2014 273
корпус, слегка разворачиваясь вправо в сторону зрителя, активно выдвигается вперед, что обозначает деятельное начало портретируемой. Фиксирование головы, повернутой почти в фас к зрителю, взгляд глаз, направленных чуть влево от центральной оси фигуры в сочетании с контрапостным положением плеч, вносит в торжественно-героизированный образ акцент устойчивой равновесности в рамках гармонического и целостного единства. Жесты расставленных в стороны рук изображенной монархини словно повторяют форму весов — атрибута правосудия Фемиды. Тем самым Д.Г. Левицкий метафорически уподобляет государыню, которая сама издает и соблюдает законы, богине Справедливости и Правосудия.
«Прочтение» сложной аллегорической программы живописного портрета с помощью изучения знаков невербального ряда оказалось возможным благодаря закрепленным классицизмом пластическим формулам. «Говорящий» язык экстралингвистики как средство характеристики модели наиболее ярко разработан в творчестве русских художников второй половины XVIII века. Это аллегорическая насыщенность композиции, условно-идеальная трактовка образа, выверенность форм, безупречность линий, отточенность поз и жестов, строгий отбор аксессуаров и атрибутики.
Обратим внимание, что ассоциативное осмысление атрибутов позволяет вычленить символические характеристики имиджа Екатерины II.
Прежде всего, Екатерина II представлена как мудрый дальновидный политик. Корабль — это символ России как морской державы, ставшей в полной мере таковою именно при Екатерине. В то же время для православных это символ церкви, ведущей своих окормленных к спасению — соединению с Богом, получению благодати, обожению: не случайно Екатерина, демонстрируя свою приверженность русскому началу, изображена как государыня, чтущая традиции подвластной ей страны, с лентой ордена св. Владимира — крестителя Руси.
Кроме того, Екатерина II уподобляется и жрице, и богине одновременно. Она в роли жрицы находится в храме перед алтарем в антикизированном наряде с лавровым венком на голове. Над алтарем — статуя богини Правосудия Фемиды с весами в руке и без повязки на глазах. Белый цвет одежды, статуарность позы портретируемой, метафорическое уподобление расположения рук форме весов, пространственная близость модели и статуи, отсутствие повязки на глазах Фемиды как знак
коммуникативного сакрального контакта — все это усиливает символику подобия модели богине.
Развивая мысль о символических характеристиках Екатерины II, заметим, что императрица как «мать Отечества» жертвует своим сном ради блага подданных. Ее поза и жест указующей руки на жертвенник, где сжигаются цветы мака, наполнены условно-риторической, театрализованной патетикой22.
Наконец, как просвещенная монархиня она демонстрирует свой книжный труд — написанный ею «Наказ», свод российских законов, попираемый орлом. Орел — знак подтверждения мудрости государыни, гарант успеха и эффективности ее внешней и внутренней политики.
Резюмируя вышеизложенное, отметим, что императорский портрет второй половины XVIII века как форма символической политики представляет многие аспекты политического дискурса: экстралингвистические, социокультурные, идеологические, перформанс-коммуникативные, семиотические и другие.
Имагология как наука, первоначально формирующаяся на основе исследований в области сравнительного литературоведения, имеет выход на имиджелогию, а также позволяет обратиться к сравнительному анализу языка разных видов искусства. XXI век отличает глобальный билингвизм и полилингвизм. Языковая культура является неотъемлемой и существенной частью культуры человека в целом. Поскольку современные научные теории ставят своей целью сформировать некую модель восприятия культуры мира, то логично предположить, что лингвокультурологическое направление имагологии способно такую опору предоставить. От артефакта / объекта культуры (в данном случае — портрет политика — государыни России), посредством которого формируется ойконос / образ национальной культуры, к более обобщенному некоему гештальту / образу, раскрывающему мировоззренческие, духовные основы этноса.
Список литературы:
1. Гаврин В.В. Иносказание в портретной живописи России второй половины XVIII века: дис.... канд. искусствоведения. М., 2002.
2. Гуревич П.С. Имиджелогия, СПб.: Питер, 2004.
22 8 августа 1767 года Уложенная комиссия решила присвоить императрице почетный титул «Премудрой и Великой и Матери Отечества». Императрица отклонила предложенный полный титул, согласившись на «Матерь Отечества».
3. Карев А.А. Классицизм в русской живописи. М.: Белый город, 2003.
4. Карев А.А. Портреты Лосенко. О средствах характеристики модели в эпоху классицизма // Русский классицизм второй половины XVIII — начала XIX века / отв. ред. Г.Г. Поспелов. М.: Изобразительное искусство, 1994. С. 93-100.
5. Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. М., 2006.
6. Лазуренко Е.Ю., СаломатинаМ.С., Стернин И.А. Профессиональная коммуникативная личность. Воронеж: Истоки, 2007. URL: http://steminia.ru/files/757/4 I zbrannye nauchnye publikacii/Kommunikativnoe povedenie narodov mira/Professionalnaj a kommunikativnaja lichnost 2007.pdf (11.08.2014).
7. Мечин В.С. Политический имидж. СПб.: Питер, 2002.
8. Милославская С.К. Русский язык как иностранный в истории становления европейского образа России. М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2008.
9. МорозоваА.В., Черкашина Т.Т. Соотношение традиционной методики русского языка, лингводидактики и антропоцентрической лингвистики: лингвориторический подход к обучению иностранных бакалавров // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Вопросы образования: языки и специальность. 2012. № 4. С. 13-16.
10. Моторин А.В. Русский «образ», греческая «икона» и западный «имидж» // Икона и образ, иконичность и словесность: сборник статей / ред.-сост. В. Лепахин. М.: Просвещение, 1994.
11. Панасюк А.Ю. Имиджелогия. СПб.: Питер, 2004.
12. Почепцов Г.Г. Имидж политика. М.: Просвещение, 2000.
13. РожковаЕ.А. Имидж и социальные роли политика: дис.... канд. социол. наук. М., 2006.
14. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики / пер. с французского А.М. Сутохина. М.: Едиториал УРСС, 2004.
15. Тартынских В.В. О языке средств массовой информации // Русская словесность. 2013. № 2. С. 70-74.
16. Филиндаш Л.В. Визуальная риторика как средство коммуникации // Говорящая личность в современном информационном обществе: образ оратора, образ автора, образ публициста: межвузовский сборник научных трудов. Астрахань: АГУ, Издательский дом «Астраханский университет», 2013.
17. Филиндаш Л.В. Декодирование языка иконы: сакральный смысл невербального ряда // Проблемы управления в реальном секторе экономики: вызовы модернизации (Актуальные проблемы управления — 2012). Международная научно-практическая конференция. М.: Издательский дом ГУУ, 2012. Вып. 1. С. 151-155.
18. Филиндаш Л.В. Исихазм в духовной жизни Византии // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2006. № 4. С. 49-53.
19. Филиндаш Л.В. Риторика императорского портрета // Риторика в современной России: традиции и новые задачи. Материалы XVIII Международной научно-практической конференции (30 января — 1 февраля 2014 г.). Ярославль: Канцлер Ярославль, 2014. С. 83-87.
20. Филиндаш Л.В. Святость, Софийность, Духовность как основы русской ментальности // Международный научно-исследовательский журнал. 2013. № 12-2 (19). С.113-115.
21. Черкашина Т. Т. Контекст реализации диалога как специальной формы речепорождающей культуротворческой деятельности // Вестник университета (ГУУ). Серия: Развитие отраслевого и регионального управления. 2008. № 6 (16). С. 221-224.
22. Черкашина Т.Т. Психолингвистические модели интерпретации: текстуально -диалогический характер речемыслительной деятельности // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. 2010. Вып. 2. С. 527-536.
23. Черкашина Т.Т. Становление коммуникативного лидера: лингвопрагматический аспект // Государственная служба. 2008. № 4 (54). С. 108-113.
24. Шаляпин Ф.И. Маска и душа. М.: Вагриус, 1997.
25. Шепель В.М. Имиджелогия: секреты личного обаяния. М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1994.
Filindash L. V.
Russian Political Science Tradition: Rhetorics of Imperial Portrait in the Second Half of the XVIII Century
Filindash, Larisa V. — Ph.D., Associate Professor, State University of Management, Moscow, Russian Federation. E-mail: [email protected]
Annotation
The mental-cognitive approach to the formation of image in modern politics is an urgent problem of political linguistics. The purpose of the article is to demonstrate, on the example of Imperial portrait of the second half of the XVIII century some aspects of the political discourse: extra-linguistic, socio-cultural, ideological, performance and communication, semiotics.
Keywords
Imagology, image studies, image, microcosm, microtee, anthropocentrism, theocentrism, symbolic politics, image characteristics.
References:
1. Gavrin V.V. Inoskazanie v portretnoi zhivopisi Rossii vtoroi poloviny XVIII veka : dis.... kand. iskusstvovedeniia. Moscow, 2002.
2. Gurevich P.S. Imidzhelogiia. St. Petersburg: Piter, 2004.
3. Karev A.A. Klassitsizm v russkoi zhivopisi. Moscow: Belyi gorod, 2003.
4. Karev A.A. Portrety Losenko. O sredstvakh kharakteristiki modeli v epokhu klassitsizma. Russkii klassitsizm vtoroi poloviny XVIII — nachala XIX veka / otv. red. G.G. Pospelov. Moscow: Izobrazitel'noe iskusstvo, 1994. Pp. 93-100.
5. Karnegi D. Kak zavoevyvat' druzei i okazyvat' vliianie na liudei. Moscow, 2006.
6. Lazurenko E.Iu., Salomatina M.S., Sternin I.A. Professional'naia kommunikativnaia lichnost'. Voronezh: Istoki, 2007. URL: http://sterninia.ru/files/757/4 Izbrannye nauchnye publikacii/Kommunikativnoe povedenie
narodov mira/Professionalnaja kommunikativnaia lichnost 2007.pdf (11.08.2014).
7. Mechin V.S. Politicheskii imidzh. St. Petersburg: Piter, 2002.
8. Miloslavskaia S.K. Russkii iazyk kak inostrannyi v istorii stanovleniia evropeiskogo obraza Rossii. Moscow: Gosudarstvennyi institut russkogo iazyka im. A.S. Pushkina, 2008.
9. Morozova A.V., Cherkashina T.T. Sootnoshenie traditsionnoi metodiki russkogo iazyka, lingvodidaktiki i antropotsentricheskoi lingvistiki: lingvoritoricheskii podkhod k obucheniiu inostrannykh bakalavrov. Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia: Voprosy obrazovaniia: iazyki i spetsial 'nost ', 2012, 4, pp. 13-16.
10. Motorin A.V. Russkii «obraz», grecheskaia «ikona» i zapadnyi «imidzh». Ikona i obraz, ikonichnost' i slovesnost': sbornik statei / red.-sost. V. Lepakhin. Moscow: Prosveshchenie, 1994.
11. Panasiuk A.Iu. Imidzhelogiia. St. Petersburg: Piter, 2004.
12. Pocheptsov G.G. Imidzhpolitika. Moscow: Prosveshchenie, 2000.
13. Rozhkova E.A. Imidzh i sotsial 'nye roli politika : dis.... kand. sotsiol. nauk. Moscow, 2006.
14. Sossiur F. de. Kurs obshchei lingvistiki / per. s frantsuzskogo A.M. Sutokhina. Moscow: Editorial URSS, 2004.
15. Tartynskikh V.V. O iazyke sredstv massovoi informatsii. Russkaia slovesnost ', 2013, 2, pp. 70-74.
16. Filindash L. V. Vizual'naia ritorika kak sredstvo kommunikatsii. Govoriashchaia lichnost' v sovremennom informatsionnom obshchestve: obraz oratora, obraz avtora, obrazpublitsista: mezhvuzovskii sbornik nauchnykh trudov. Astrakhan': AGU, Izdatel'skii dom «Astrakhanskii universitet», 2013.
17. Filindash L.V. Dekodirovanie iazyka ikony: sakral'nyi smysl neverbal'nogo riada. Problemy upravleniia v real'nom sektore ekonomiki: vyzovy modernizatsii (Aktual'nye problemy upravleniia — 2012). Mezhdunarodnaia nauchno-prakticheskaia konferentsiia. Moscow: Izdatel'skii dom GUU, 2012. Vyp. 1. Pp. 151-155.
18. Filindash L.V. Isikhazm v dukhovnoi zhizni Vizantii. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul 'tury i iskusstv, 2006, 4, pp. 49-53.
19. Filindash L.V. Ritorika imperatorskogo portreta. Ritorika v sovremennoi Rossii: traditsii i novye zadachi. Materialy XVIII Mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii (30 ianvaria — 1 fevralia 2014 g.). Iaroslavl': Kantsler Iaroslavl', 2014. Pp. 83-87.
20. Filindash L.V. Sviatost', Sofiinost', Dukhovnost' kak osnovy russkoi mental'nosti. Mezhdunarodnyi nauchno-issledovatel'skii zhurnal, 2013, 12-2 (19), pp. 113-115.
21. Cherkashina T.T. Kontekst realizatsii dialoga kak spetsial'noi formy recheporozhdaiushchei kul'turotvorcheskoi deiatel'nosti. Vestnik universiteta (GUU). Seriia: Razvitie otraslevogo i regional'nogo upravleniia, 2008, 6 (16), pp. 221-224.
22. Cherkashina T.T. Psikholingvisticheskie modeli interpretatsii: tekstual'no-dialogicheskii kharakter rechemyslitel'noi deiatel'nosti. Izvestiia TulGU. Gumanitarnye nauki, 2010, vyp. 2, pp. 527-536.
23. Cherkashina T.T. Stanovlenie kommunikativnogo lidera: lingvopragmaticheskii aspect. Gosudarstvennaia sluzhba, 2008, 4 (54), pp. 108-113.
24. Shaliapin F.I. Maska i dusha. Moscow: Vagrius, 1997.
25. Shepel' V.M. Imidzhelogiia: sekrety lichnogo obaianiia. Moscow: Kul'tura i sport, IuNITI, 1994.
