CC BY
47
УДК 80
О. Н. Буцкая
кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного факультета по обучению иностранных граждан МГЛУ; e-maiL: [email protected]
ТОПОНИМЫ-ЛОГОЭПИСТЕМЫ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ РЕЧЕУПОТРЕБЛЕНИИ
Статья посвящена исследованию топонимов-логоэпистем, элементов современного речевого пространства, которые осмысляются на стыке языка и культуры. Понимание текстов, содержащих данные лингвокультурологические единицы, возможно при наличии у речевой личности широкого спектра как лингвистических, так и историко-культурных национально детерминированных знаний. В статье также рассматриваются разнообразные способы включения топонимов-логоэпистем в текст.
Ключевые слова: топоним; логоэпистема; лингвокультурология; речевое пространство; языковая личность; способ включения; текст.
Butskaya O. N.
PhD (Philology), Assistant Professor, Department of Russian as a Secondary Language, Moscow State Linguistic University: e-mail: [email protected]
TOPONYMS-LOGOEPISTEMES IN MODERN RUSSIAN USE OF SPEECH
The articLe is devoted to the anaLysis of toponyms-Logoepistemes, eLements of modern speech, that are conceptualized at the interface of language and culture. Extensive linguistic and historical-cultural nationaHy predetermined knowledge makes it possibLe for a Language personaLity to understand texts containing such Linguistic and cuLturaL units. The articLe aLso considers different methods of incorporating toponyms-Logoepistemes into the text.
Key words: toponym; logoepisteme; cultural linguistics; language personality; method of incorporation; text.
1. Топоним-логоэпистема как яркий элемент лингвокультурного пространства
Географические названия, или топонимы, являются важной составной частью лексической системы языка. Они представляют собой одну из наиболее ранних форм отражения географической действительности в сознании человека. Географические названия не связаны с географическим объектом напрямую, связь между топонимом и обозначаемым объектом сложна, опосредована. Значение топонима,
как и каждого слова, - отношение не к самому обозначаемому объекту, а к его образу в нашем сознании. То есть между географическим названием и географическим объектом стоит человек. Отсюда вытекает необходимость изучения топонимов в когнитивно-прагматическом аспекте, который предполагает взгляд на топонимы с позиции человеческого сознания, учитывает связь речемыслительной активности с фондом языкового и неязыкового сознания, с прагматическими установками.
Обращение к когнитивно-прагматическому аспекту языка дает возможность синхронического изучения топонимов в плане реального контекста ситуации. Это позволяет рассмотреть фактическое современное восприятие географического названия членами конкретного языкового коллектива, функционирование названия в сознании личности.
Топоним уже при своем возникновении запрограммирован на многоплановое восприятие, развертывание и конденсацию. Под воздействием языковых единиц в сознании языковой / речевой личности происходит «оживление» имеющихся у него знаний, представлений и впечатлений, а также накопление новых. Глубокое исследование топонимического материала представлено в работе В. В. Молчанов-ского [Молчановский 1984]. По сути, данная работа есть дальнейшее развитие лингвострановедческой теории слова относительно топонимической лексики. Автор выдвигает гипотезу, заключающуюся в том, что географические названия не ограничиваются называнием объекта, но, имея сложную структуру значения, содержат компонент, являющийся главным вместилищем национально-культурной информации.
Семантика топонима, по определению Е. Л. Березович, - расширяющийся конус наших знаний об объекте, она неисчерпаема. Что значит для нас, скажем, слово Волга? Река в центральной части России? Да, но это лишь энциклопедическое значение топонима. Фоновые же знания представителя нашего лингвокультурного сообщества относительно данного географического имени необъятны. [Кожина, Лекомцева 2004] определяют топоним Волга как интегрирующую русскую нацию духовную константу со всеми многообразными ассоциативно-понятийными приращениями в определенном контекстуально-речевом окружении. Авторы статьи на основе многочисленных примеров из литературы, фольклора и изобразительного
искусства выявляют историко-культурную и эстетическую природу ментально «географического» знака отечественной действительности - реки Волги. Исследователи делают вывод: «В произведениях художественной литературы и изобразительного искусства явление гидронимии превращается в многосмысловой знак - емкий образ. Река Волга символизирует мощь и красоту самой России» [Кожина, Лекомцева 2004, с. 33]. На наш взгляд, данные выводы распространяются и на сферы бытового общения, публицистические и научно-популярные произведения.
В нашем понимании, подобный знак, символ, информационная свертка текста, национально детерминированная и хорошо известная «среднестатистическому» представителю того или иного лингвокуль-турного сообщества, есть логоэпистема.
Совершенно очевидно, что не всякое географическое наименование обладает статусом логоэпистемы. Топоним-логоэпистема - это знаковое имя, за которым стоит определенного рода информация, определенный когнитивный смысл.
Разработка основ теории логоэпистемологии и самого термина «логоэпистема» принадлежит Н. Д. Бурвиковой и В. Г. Костомарову. Создание особого термина «логоэпистема» было обусловлено стремлением авторов проанализировать и упорядочить процессы, характеризующие русский язык на современном этапе. Наиболее яркое явление на данный момент - карнавализация русского языка, связанная с карнавализацией окружающей действительности в переломный, кризисный, период в жизни российского общества. Ученые - создатели теории логоэпистем отмечают: «Использование современного русского литературного языка стало нестандартным. Стремясь соответствовать, причем как можно быстрее, процессам развития российского общества, язык стал меняться аномально ускоренными темпами. Опровергаются и ссылаются в запасники идеологические формулы, происходят оценочные замены понятий ... Текст становится многомерным, многопространственным, часто состоит целиком из ино-контекстных или видоизмененных цитат, характеризуясь наслоением смыслов и предполагая активное соучастие получателя информации в их расшифровке, задавая горизонтально ассоциативный маршрут нового вертикального контекста, новой смысловой парадигмы . Так или иначе коммуникация на современный манер требует от ее участников большого количества историко-культурных знаний и навыков
облекать эти знания в слово и воспринимать их в слове» [Бурвико-ва, Костомаров 2003, с. 42]. Таким образом, категории, используемые в парадигме нового научного лингвокультурологического знания, должны иметь стыковочный характер и требовать осмысления на двух уровнях - на уровне языка и на уровне культуры.
Логоэпистема определяется как языковое выражение закрепленного общественной памятью следа отражения действительности в сознании носителей языка в результате создания и постижения духовных ценностей отечественной и мировой культур. Логоэпистемы служат символами действий, фактов и мифов, эмблемами привычек и ритуалов, составляют материализацию национальной духовности, исторической памяти, костяк этнокультурной ментальности. В то же время они, как ментальная составляющая жизни отдельного человека и всего этноса в его истории, в его «национальной идее», иррациональны и субъективны. Ученые называют логоэпистемы символами чего-то стоящего за ними, сигналами, заставляющими вспомнить некоторое фоновое знание, некоторый текст. Сама же логоэпистема представляется тогда эмблемой, сверткой символики текста, единицей описания текста в лингвокультурном аспекте. Смысл логоэпистэм, отмечают исследователи, в том, что они позволяют ярко, образно, с опорой на исторический опыт народа и что немаловажно - кратко, одним намеком, «свернуто» выразить мысль и чувство. Разумеется - в общении с себе подобными, т. е. владеющими тем же или, по крайней мере, сходным набором логоэпистем.
Топонимы, обладающие статусом логоэпистемы, представляют собой также символ, некую информационную свертку, несут определенный когнитивный смысл, компрессивно и экспрессивно передают содержание текста.
«Ну а в наших локальных московских конфликтах - разве не женщина источник всех ватерлоо...» (МК, 22.03.03). Топоним употреблен в значении бесславных кровавых сражений, ассоциации связаны с именем Наполеона, проигравшего эту битву. Вспомним знаменитую крылатую фразу: «У каждого Наполеона есть свое Ватерлоо». В обоих случаях оним «Ватерлоо» - символ, эмблема, единица описания текста, т. е. логоэпистема. «Достали! Если ты симпатичная блондинка, то должна петь "люби меня по-чукотски", если рокерша -с сигаретой и в камуфляже, если из Свердловска - продолжательница славных традиций» (из интервью рок-певицы, МК, 14.06.02).
Несмотря на общее ироничное сниженное дискурсивное окружение, в примере прослеживается та же мысль: провинциальный топоним Свердловск символизирует русские традиции, русские истоки, сосредоточенные в провинции и отсутствующие в столице.
В процессе коммуникации человек говорящий, или речевая личность, являясь носителем определенных знаний и представлений, актуализирует тот или иной элемент семантики слова, обусловленный конкретной речевой ситуацией. Важно отметить, что человеческое сознание всегда этнически обусловлено, так как в основе восприятия и понимания мира лежит своя система значений, стереотипов, символов, когнитивных схем каждой лингвокультурной общности. Люди, относящиеся к разным культурам, по-разному воспринимают мир. Следовательно, чтобы стать членом того или иного общества, «необходимо усвоить, присвоить опыт, накопленный членами данного общества, достижения (духовной и материальной) культуры, научиться пользоваться объективными материальными предметами, созданными в процессе развития человечества. Иными словами, чтобы стать членом того или иного национально-лингвокультурного сообщества, необходимо «присвоить» сознание этого сообщества, то есть систему значений» [Красных 1998, с. 33]. При этом основным средством получения культурной информации в процессе усвоения и присвоения опыта является язык.
Отметим, что наряду с проблемой изучения языка здесь встает проблема культурной компетенции, и вопрос о том, что из массива русской культуры должно предлагаться представителю другого лингвокультурного сообщества, изучающему русский язык. Д. Б. Гудков в работе «Межкультурная коммуникация: проблемы обучения» отмечает, что различные исследователи обращали внимание на необходимость сконцентрироваться прежде всего на тех особенностях «общего знания русских», которые отличают его от аналогичных феноменов в других лингвокультурных сообществах [Гудков 2000]. Успешное овладение языком подразумевает овладение определенными ментально-культурными схемами и знание их символов, ярлыков (цитат, имен, дат, жестов, сокращений и т. п.). «Этот набор, собственный у каждой национальной культуры, детерминирует языковые значения, особенности общения, смысл текстов и специфику дискурса определенного лингвокультурного сообщества» [там же, с. 34]. Набор указанных сведений формирует знания и представления речевой личности о том или ином явлении.
Что мы называем знаниями и представлениями? Знания, по мнению ряда ученых, - это та информация, которой обычно обучают в школе: математические правила, физические и химические законы, географические сведения, точная информация о событиях [Красных 1998; Гудков 2002]. Это определенный набор сведений. Знания имеют необходимым условием максимально возможную объективность, адекватность, истинность.
Представления включают в себя собственно представления, образы и понятия, а также связанные с ними оценки и коннотации, т. е. по сути представления субъективны. Таким образом, «объективные» знания противопоставлены «субъективным» представлениям. Знания - это коллективное достояние, представления же могут быть как коллективными, так и индивидуальными. Различия между индивидуальными и коллективными представлениями могут быть существенными. Например, каково коллективное представление о таком «культурном предмете» в контексте русской культуры, как Санкт-Петербург? «Культурная столица», «Мекка искусств», «Северная Венеция» и тому подобные определения свидетельствуют о том, какой комплекс представлений стоит за данным географическим именем. Однако индивидуальные представления какой-либо языковой личности могут не совпадать с коллективными. Кто-либо может воспринимать Санкт-Петербург как серый, мрачный, неуютный город. Тем не менее, если, например, я назову некий город или некое место маленьким Петербургом, любой представитель русского лингвокультурного сообщества воспримет это высказывание, опираясь, в первую очередь, на коллективные представления о данном географическом имени.
2. Способы включения топонимов в текст
Топонимы - логоэпистемы, функционирующие в русском речевом пространстве, включаются в текст с помощью дополнительных лексических средств. Среди наиболее употребляемых мы выделили следующие:
1) порядковое числительное второй (второй Брюссель; За вторым Буденновском второй Хасавюрт; Вот вам и второе Косово! Не дайте устроить здесь вторую Чечню, мы без колебаний устроим им вторую Хиросиму; Завтра может произойти второй Чернобыль);
2) местоимения: свой (свои «пятые авеню» и свои «гарлемы»; свой Гарлем и Чайна - таун; у каждого Наполеона есть свое Ватерлоо); наш (посмотрите налево, это наш Арбат; наш Чикаго); тот же (те же Буденновск и Первомайское; тот же Урюпинск); такой (такие Эвересты коробок!); весь (источник всех Ватерлоо);
3) прилагательные, среди которых наиболее частотны: местный (местный Майдан; грузовик был изъят местной Лубянкой; на Рамбле, местной Тверской); новый (новый Сион; новый Вавилон, новая Мекка; новая Хиросима); российский (российский Стоунхендж, российский Версаль; российская Северная Венеция); маленький (маленький Чикаго, маленький Париж), а также разнообразные единичные прилагательные (музыкальные монбланы; современный Вавилон; туристские Мекки; тамошний Бродвей; птичье Эльдорадо; внештатные Абхазии; всемирный Чернобыль; камбоджийский Беслан);
4) эпитеты (сущий Чикаго; голубая Мекка; священный абсолютный Тамбов; этакий большой Гондурас; гордый Ирак).
Указанием на символичность, знаковость может служить графическое оформление топонима:
1) написание со строчной буквы, что свидетельствует о деони-мизации топонима (абхазии, эвересты, монбланы, эльдорадо, мекка);
2) заключение топонима в кавычки (слово «Ирак» в поисковиках Всемирной сети нынче вне конкуренции; перенос бракосочетания принца Уэльского, конечно, не «Ходынка»; свои «пятые авеню» и свои «гарлемы»; вглядывался в «камчатку»; когда звучат слова «Гарвард», «Сорбонна», «Кембридж», мы думаем о высочайшем качестве образования).
Показателем символичности служит также трансформация грамматической формы топонима. Привычное употребление топонима в форме единственного числа (типичный морфологический признак топонима как уникального, единичного явления) вытесняется его функционированием в форме множественного числа. Данное явление указывает на процесс деонимизации топонима (их дети . учатся в англиях, швейцариях, америках; покорять эвересты в своей жизни нужно . легко; курорт удобно расположен по отношению ко всем туристским меккам; внештатные абхазии; источник всех ватерлоо).
Обратим внимание на тот факт, что часто совмещаются сразу несколько способов введения топонимов в текст. Например,
использование формы множественного числа сочетается, как правило, с написанием топонима со строчной буквы; местоимения часто сочетаются с прилагательными, эпитетами. Приведенные нами примеры наглядно демонстрируют указанное совмещение способов введения топонимов в текст.
Использование разных способов введения топонимов в текст в сочетании друг с другом создает большую образность, усиливает экспрессивную, символическую функцию топонимов.
Интересно использование топонимов в составе перифраз, дающих отсылку к той или иной логоэпистеме. Данные выражения, или перифразы, являются наиболее сложными в плане «узнавания» логоэ-пистем, которые не даются в тексте в исходном виде, а лишь «угадываются» в нем. Именно в подобных случаях наиболее ярко проявляется многомерность, многопространственность текста. Для расшифровки такого текста читателю необходимо иметь большой объем историко-культурных знаний. В этой связи становится понятно, почему текст такого рода (многомерный, нелинейный) представляет особую трудность для инофона, у которого может не оказаться достаточного объема историко-культурных знаний для расшифровки текста.
Итак, рассмотрим ряд характерных примеров функционирования топонимов в перифразах.
«Врагу не сдается наш гордый Ирак» (Изв., 29.03.13). Текст является перифразой знаменитой песенной цитаты врагу не сдается наш гордый «Варяг». Статья повествует об освободительном движении в Ираке против американской оккупации. Перифраза данной лого-эпистемы искажает ее патетический характер, снижая ее пафос и придавая, как нам кажется, ироничную окраску высказыванию в целом. Так, видимо, автор статьи выражает собственную оценку событиям в Ираке. Вообще, ярко выраженная авторская позиция - типичный признак современного газетного стиля.
«Если мы будем правильно объяснять (то есть говорить о том, что все национальности равны, и мы должны учиться жить мирно), то будет меньше того кошмара, который есть сейчас. А если неправильно, то будет Нальчик, сначала Нальчик-с-пальчик, а потом неизвестно, до каких размеров разрастется» (из интервью с режиссером мультфильма «Гора самоцветов», НТВ, 24.10.05). Топоним «Нальчик» в тексте эксплицирует информацию о попытке террористов захватить стратегически важные пункты в Нальчике осенью 2005
года. Топоним «Нальчик» здесь обладает логоэпистемологическими характеристиками и употребляется как символическое, обобщенное наименование вооруженного конфликта вообще. Представляет большой интерес новообразование Нальчик-с-пальчик, образованное на базе логоэпистемы мальчик-с-пальчик. Авторский замысел подобной трансформации очевиден: попытка вооруженного захвата власти в Нальчике была быстро пресечена, последствия конфликта оказались, к счастью, невелики. Таким образом, локальный, небольшой, без существенных последствий конфликт образно иллюстрируется отсылкой к логоэпистеме мальчик-с-пальчик (маленький человечек). Схожая звуковая оболочка (мальчик - Нальчик) делает возможной подобную трансформацию.
Особо выделим ситуации функционирования топонимов в перифразах логоэпистем, содержащих ненормативную, или бранную, лексику. Употребление топонимов вместо инвективной лексики делает их своего рода эвфемизмами. Причем сохраняется экспрессивность фразы (выражения, содержащие нелитературную лексику, всегда повышенно экспрессивны)
«Вся Москва в полном Хопре» (Изв., 29.10.12). Топоним «Хопер» функционирует в тексте, образованном на базе логоэпистемы быть в полном . Однако сам текст никакой сниженной коннотации не содержит, а лишь рассказывает об урюпинцах и об урюпинском землячестве в Москве (город Урюпинск расположен на реке Хопер). С помощью отсылки к нелитературному высказыванию автор добивается экспрессивности текста и, как следствие, внимания читателя. Фонетические ассоциации в Хопре - в ... позволяют узнать логоэпистему.
Проблема правильного толкования топонимов-логоэпистем в современном речеупотреблении и способности вступать в полноценный процесс коммуникации особенно актуальна в ходе обучения русскому языку иностранных учащихся и формированию у них лингвокультур-ной компетенции.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Березович Е. Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2000. 532 с. БурвиковаН. Д. [и др.]. Национально-культурные единицы общения в современном коммуникативном пространстве: лингвометодический аспект: сб. докл. «От слова к делу». X Конгресс МАПРЯЛ / Н. Д. Бурвикова,
В. Г. Костомаров, Ю. Е. Прохоров. М. : Гос. ИРЯП, 2003. С. 40-46.
Гудков Д. Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обучения. М. : Изд-во Моск. ун-та, 2000. 120 с.
Кожина Т. Н., Лекомцева Н. В. Волга как прецедентный знак русской культуры // Ономастика Поволжья. М. : Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2004. С. 21-34.
Красных В. В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация). М. : Диалог - МГУ, 1998. 352 с.
Молчановский В. В. Лингвострановедческий потенциал топонимической лексики русского языка и его учебно-лексикографическая интерпретация: дис. ... канд. пед. наук. М., 1984. 201 с.
