CC BY
200
УДК 316
Берберова Карина Кеворковна
старший преподаватель кафедры экономики Донского государственного технического университета
ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ МАСКУЛИННЫХ КОНСТРУКТОВ: СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ
Berberova Karina Kevorkovna
Senior Lecturer of the Economics Department, Don State Technical University
TYPOLOGICAL SPECIFICS OF THE MASCULINE CONSTRUCTS: SOCIOCULTURAL ANALYSIS
Аннотация:
В статье представлен социокультурный анализ типологических характеристик конструкта маскулинности в историко-культурной перспективе. Выделены разные основания существующих типологий маскулинности: критерий распределения власти между полами (реальная и символическая); характер взаимодействия англоамериканского гендерного порядка и локальных гендерных систем в процессе колонизационных и глобализационных процессов.
Ключевые слова:
конструкты, модель маскулинности, гегемонная маскулинность, социокультурный анализ, гендерный порядок.
Summary:
The article carries out a sociocultural analysis of the typological characteristics of the masculinity construct in the historic and cultural context. The author distinguishes various foundations of the existing masculinity typologies, such as: criterion of power distribution between genders (real and symbolic); type of correlation between the Anglo-American gender order and the local gender systems in the process of colonization and globalization.
Keywords:
construct, masculinity model, hegemonic masculinity, sociocultural analysis, gender order.
Теоретические и эмпирические исследования мужчин и маскулинности становятся все более популярными в социальных науках в последние десятилетия. Мужские исследования в настоящее время являются отдельной областью анализа в социальных науках. Они сосредотачивают внимание как на анализе жизни мужчин как «мужского», изучении маскулинной природы повседневных практик, так и на исследовании правил функционирования организаций и социальных структур.
В гендерной литературе конструкт маскулинности определяется как социокультурный продукт, который имеет разные содержательные вариации и представляет собой набор значений и дискурсов, экспектаций и ценностей, ролей и стереотипов, практик и норм поведения, предписываемых мужчинам в каждом конкретном обществе. Маскулинности определяются коллективно и поддерживаются институционально и символически, возникают в процессе социального действия и активно производятся и воспроизводятся, отвечая на запрос определенного социального контекста.
Теоретико-методологическими принципами анализа маскулинности являются следующие позиции: а) идея множественности, плюралистичности маскулинности, вариативность содержательного наполнения в историческом и социокультурном измерении; б) иерархии и гегемония среди конструктов маскулинностей; в) маскулинность конструируется на взаимодействии и противопоставлении с феминностью и другими моделями маскулинности; г) институциональное и символико-коммуникативное воспроизводство и конструирование маскулинности.
Пожалуй, самый известный ученый в сфере так называемых «мужских исследований» Р. Коннелл сформулировал концепт гегемонной маскулинности, под которой он понимает «конфигурацию гендерной практики, которая воплощает приемлемый в настоящий момент ответ на вопрос о легитимности патриархата, гарантирующий (или считается, что гарантирует) доминирующее положение мужчин и подчинение женщин» [1]. Понятие гегемонии отражает суть мужского превосходства и выражается в сочетании авторитета и маскулинности, что, в свою очередь, предполагает не только практику взаимоотношений между полами, но и внутри полов (например, между мужчинами) [2].
По Коннеллу, гендерный порядок, который способствовал проявлению маскулинности в культурной форме и обозначил гегемонную форму маскулинности в Западной Европе, исторически сформировался к XVIII в. Это была маскулинность, преобладающая в жизни мужского дворянства, которое, в свою очередь, было политически господствующим классом в большинстве стран Европы и Северной Америки. Дворянская маскулинность с экономической точки зрения, основанная на землевладении, не уделяла внимание рациональным подходам. Она
не была индивидуализирована, а имела тесную связь с социальным происхождением человека и наследованием титула и поместья. Желание столкнуться с противником в потенциально летальном сражении стало «проверкой на прочность» маскулинности дворянской среды. Но данная особенность не была жестко обозначена, и по этому поводу проводились споры. История гегемонных форм европейской и американской маскулинности за последние двести лет, по Коннеллу, - это история смещения, раскола и переориентации дворянской маскулинности [3].
Доминирующая, культурно господствующая, самая престижная в определенной среде маскулинность характеризует лишь тех мужчин, которые стоят на вершине гендерной иерархии, но ее признаки исторически изменчивы. В этом смысле высшие эшелоны государственного аппарата и армии могут считаться носителями гегемонных маскулинностей. Хотя набор этих признаков обычно приписывают конкретным индивидам, они являются коллективными, создаются и поддерживаются определенными социальными институтами [4].
Кроме того, Р. Коннелл утверждает, что стратегия реализации доминирующей маскулинности не единственная возможная для мужчин, - существуют и другие типы маскулинностей, относительно которых и осуществляется доминирование. Австралийский ученый-социолог рассматривает 4-ре модели маскулинности [5];
1) гегемонные;
2) субординированные (подчиненные);
3) компромиссные (сообщнические);
4) маргинализированные (альтернативные).
Субординированая, подчиненная маскулинность характеризует мужчин, стоящих внизу гендерной иерархии (например, гомосексуалистов). Сообщническая (complicitous) маскулинность обозначает совокупность свойств и практик, посредством которых к плодам гегемонной маскулинности приобщаются и те мужчины, которые не стоят на вершине мужской иерархии. И, наконец, маргинализированная маскулинность описывает статус мужчин, социальное положение которых зависит от их принятия и одобрения членами доминантной группы, например мужчины и мальчики из бедных семей или принадлежащие к этнически стигматизированным слоям - афроамериканцы, иммигранты и т.п.
Необходимо подчеркнуть, что понимание гендерной иерархии общества или конкретной социальной группы, сопряжено с изучением не отдельного типа маскулинности, а всей системы как целого. Разные маскулинности - это не столько разные типы мужчин, обладающих какими-то специфическими чертами, вроде силы или агрессивности, сколько разные типы социальных идентичностей, их гендерные параметры неразрывно связаны с социально-экономическими и культурными факторами. Соответственно взаимодействие разных маскулинностей в системе гендерного порядка может быть и отношениями власти, и отношениями производства, и отношениями катексиса (эмоциональной привязанности) [6]. Р. Коннелл также выделяет различные структурные компоненты, формирующие конструкты маскулинности: разделение труда, властные отношения, эмоциональные связи и символизация [7].
Исторически сложилось, что в западном обществе понятие доминирующей маскулинности основывалось на представлениях о мужчинах и женщинах как естественно различающихся группах; о белом мужчине (в Западной Европе и Северной Америке и других частях мира) как изначально превосходящем «небелого» мужчину, о мужчине, имеющем материальные ресурсы и особенно являющемся гражданином экономически развитого государства, как заслуживающем более высокого статуса и большей власти, чем тот, кто не имеет этого [8].
Маскулинность, прилагаемая к белому мужчине, принадлежащему к среднему классу и находящемуся в начале зрелого возраста, устанавливает стандарты для других мужчин. Социолог Эрвин Гофман писал, что в Америке существует лишь «один совершенный и не стыдящийся себя мужчина»: «молодой, женатый, белый горожанин, гетеросексуал с севера, протестант, отец, получивший образование в колледже, полностью занятый, хорошего телосложения, сильный и высокий, недавний обладатель спортивных достижений. Каждый американский мужчина стремится смотреть на мир с такой точки зрения. <...> Любой, кому не удается квалифицировать себя через какой-нибудь из этих признаков, вероятно, считает себя <...> недостойным, несовершенным, худшим» [9].
На материале эмпирических исследований, проведенных в последние годы в США, Майкл Киммел охарактеризовал современное содержание конструкта гегемонной маскулинности в следующем наборе девизов:
1) «мальчики не плачут»;
2) «лучше быть безрассудным, чем грустным»;
3) «принимай все как мужчина»;
4) «размер имеет значение»;
5) «не останавливайся, чтобы уточнить направление»;
6) «пай-мальчики приходят к финишу последними»;
7) «все зашибись»;
8) «дружба важнее баб» [10].
В результате, гегемонную маскулинность обычно характеризуют гетеросексуальность, экономическая независимость, способность содержать свою семью, физическая сила, рациональное мышление, умение подавлять свои эмоции, доминирование над женщинами и другими мужчинами, внимание к своим сексуальным «победам», и самое главное, - отсутствие характеристик, относящихся к сфере женственного. Нормы доминирующей маскулинности ориентированы на такие ценности, как смелость, агрессивность, бравада, твердость тела и духа [11].
Решающим фактором институциональной поддержки конструкций реальности, воссоздающих этот тип маскулинности, являются «гомосоциальные сообщества, внутренняя солидарность которых способствует подкреплению и воспроизводству чувства нормальности и в отношении индивидуальных представлений, и в отношении индивидуальных практик» [12]. Гомосоциальные сообщества ориентируют на взаимодействие, в первую очередь, со «своими» - похожими, гомогенными. В них мужчины объединены общими взглядами на жизнь, одинаковыми потребностями.
Кроме того, при конструировании маскулинности в качестве оппозиции выступают женщины. В этом, как считает И. Кон, проявляется принципиальная противоречивость канона маскулинности: мужчина определяет себя и культура определяет мужчину через оппозицию к женщине [13]. Иными словами, то, что признается приемлемым для женщин, неприемлемо для мужчин. Как указывает М. Киммел, «мужчины конструируют свои идеи по поводу того, что означает быть мужчиной, в постоянном соотношении с определениями женственности. Быть мужчиной означает быть непохожим на женщину» [14].
Таким образом, доминирующая маскулинность конструируется не только в соотношении с женственностью, но и существующими в обществе другими ее типами. Исследовав исторически сложившиеся в западной культуре образы маскулинности у молодых рыцарей, ученых и ремесленников, Рут Каррас заключает, что во всех трех группах конституирующим признаком мужской идентичности были отношения не с женщинами, а с другими мужчинами. Необходимое условие притязаний на мужской статус - превосходство и доминирование над другими мужчинами. Однако этого можно было добиться по-разному. Если в рыцарском и придворном обществе молодой человек достигал высокого статуса и доказывал свою маскулинность воинскими подвигами и любовными успехами у женщин, то духовные лица и ученые (которые тоже принадлежали к духовному сословию) демонстрировали свое превосходство над другими мужчинами, побеждая их в интеллектуальных диспутах, самообладании и мудрости [15].
Р. Коннелл выделяет далее компромиссную (соучаствующую) маскулинность (complicit masculinity) - это модель поведения тех мужчин, которые не прилагают усилий, чтобы занять гегемонную позицию из-за недостатка сил или желания. Через соучаствующую маскулинность они занимают подчиненную, вспомогательную роль, но при этом пользуются преимуществами в этой иерархической системе.
Согласно американским теоретикам Джудит Батлер, Ив Кософски-Седжвик, Дэвиду Сав-рану, «гегемонная маскулинность» представляет собой форму социальных отношений, в которой белый гетеросексуальный мужчина, обладающий собственностью, выступает как доминирующий субъект, субординируя женщин, гомосексуальных мужчин, инвалидов и представителей иной расы. В дискурсивных стратегиях власти расовое, телесное или сексуальное меньшинство изображается как угрожающее нормативному большинству, персонифицируя страхи общественного по отношению к культурным «незнакомцам», к закрытым субкультурам и альтернативным ценностям [16].
Поэтому те модели маскулинности, которые формируются в гей-сообществах или среди инвалидов относят в исследовательской литературе к субординированным типам маскулинности.
Идеал доминирующей маскулинности успешно феминизирует субординационную гомосексуальную мужественность, пишет А. Терешкинас, одновременно демонизируя ее. Гомосексуальная форма маскулинности противостоит основополагающему компоненту гегемонной мужественности. Кроме того, гомосексуализм связывается с феминизацией мужчин, а также гомосексуальная форма сексуального удовольствия считается субверсионной. Гомосексуальные мужчины активно сталкиваются с конфликтами из-за своей сексуальной направленности, социального статуса мужчины и своего отношения с женщинами и гетеросексуальными мужчинами [17].
Поэтому в гей-освободительном движении, по мнению Р. Коннелла, проявился наиболее радикальный, по-настоящему революционный вызов гегемонной маскулинности. Лозунг: «каждый мужчина нормальной ориентации - “мишень” для гей-освободительного движения!» в шутливой манере намекает на либертарианство и указывает на невозможность искоренения при-
теснения гомосексуалистов, если рядом сосуществует гетеросексуализм. Отталкиваясь от фрейдистских идей, некоторые теоретики гомосексуализма считают, что подавление гомосексуального влечения среди мужчин нормальной ориентации являлось ключом к их проявлениям авторитаризма и насилия [18].
Маргинализированная (альтернативная) маскулинность, как уже отмечалось, характеризует статус мужчин, социальное положение которых зависит от их принятия и одобрения членами доминантной группы, например, мужчины из бедных социальных групп, принадлежащие к этническим меньшинствам или являющиеся представителями не европеоидной расы и т.п.
М. Месснер в работе «Маскулинность и профессиональный спорт» [19] приводит данные, что черные мужчины имеют самую меньшую продолжительность жизни среди всех групп в США. Уровень безработицы среди них более чем в два раза превышает ее уровень среди белых мужчин. Приблизительно каждый четвертый мужчина в возрасте между двадцатью и двадцатью девятью находится в заключении; черные получают более длительные сроки заключения, чем белые, совершившие те же преступления. Самоубийство стоит на третьем месте среди основных причин смерти молодых черных мужчин. На этом фоне Месснером анализируются попытки совершения афроамериканцами профессиональной карьеры в спорте. Автор приходит к выводу, что в стремлении разделить плоды господствующей маскулинности часто их приводит в тупик маргинального положения в рамках иерархии межмужского доминирования. Попадая в спорт им, как правило, отводятся малопрестижные места в группе риска, где они нещадно эксплуатируют свои физические возможности и, полностью исчерпав себя, оказываются вышвырнутыми из спорта, не имея профессиональных навыков для конкуренции на рынке труда.
И даже в случае успешной социальной карьеры афроамериканца мужчины из высших социальных групп, восхищаясь имиджем и положением преуспевающего спортсмена, тем не менее, могут снисходительно относиться к нему. Их собственные спортивные успехи в молодости послужили сплочению с другими мужчинами для достижения статуса, который недоступен женщинам, а решение отказаться от спортивной карьеры значимо в укреплении их статуса относительно других мужчин.
Историчность маскулинности проявляется в изменениях, вносимых в ее структуру в ходе исторических процессов. Под влиянием культурных и экономических факторов и технологического развития общества меняются социальные практики мужчин и женщин, что приводит к изменению гендерных практик. Л.Н. Надолинская, в этой связи, выделяет три социокультурных конструкта в зависимости от этапа развитии общества [20]:
1) патриархат (традиционное общество, в нем превалировали патриархальные стереотипы и конструкты и, соответствующая им доминантная модель маскулинности;
2) переходный период с разложением патриархальной традиции и возникновением фемининного стереотипа в культуре, здесь функционирует подчиненный тип маскулинности;
3) современный социокультурный конструкт, в котором происходит, с одной стороны, смешение стереотипов и гендерных идентификационных сценариев, что ведет к формированию негативного эклектического стереотипа в отношениях между полами, а с другой - формированию позитивного партнерского стереотипа. Это модель несостоявшейся маскулинности.
Данные социокультурные конструкты, по мнению Надолинской, реализовывались в разной последовательности и с разной степенью влияния одновременно.
Еще один вариант исторической эволюции моделей маскулинности предлагает Барбара Клементс. Она приводит список моделей мужественности, последовательно господствовавших в Европе в течение последних тысячелетий: военно-гражданская модель античной Греции; патриархальная иудео-христианская модель; феодальная модель, основанная на кодексе чести и покровительстве и, наконец, протестантская модель буржуазной рациональности [21].
Безусловно, описанными типологическими характеристиками конструкт маскулинности не ограничивается. В исследовательской литературе представлены и другие классификационные схемы маскулинности. Особый интерес представляют модели маскулинности, сформировавшиеся и функционирующие в российском социокультурном пространстве, что является предметом для дальнейшего изучения данной проблемы.
Ссылки:
1. Костерина И.В. Конструкты и практики маскулинности в провинциальном городе: габитус «нормальных пацанов» // Журнал социологии и социальной антропологии. 2008. Т. 11. № 4. С. 125.
2. Мещеркина Е. Бытие мужского сознания: опыт реконструкции маскулинной идентичности среднего и рабочего класса // О муже(^ственности: сб. ст. / под ред. С. Ушакина. М., 2002. С. 271.
3. Коннелл Р. Перспективы: маскулинность в современной мировой истории // Теория и общество. Специальный выпуск: Маскулинность (Октябрь, 1993). Т. 22. № 5. С. 606-608.
4. Там же. С. 854.
5. См.: Коннелл Р. Перспективы: маскулинность в современной мировой истории // Теория и общество. Специальный выпуск: Маскулинность (Октябрь, 1993). Т. 22. № 5; Кон И.С. Мужчина в меняющемся мире. М., 2009; Ильиных С.А. Множественная маскулинность // Социологические исследования. 2011. № 7.
6. Кон И.С. Мужчина в меняющемся мире. М., 2009. С. 93.
7. Коннелл Р. Маскулинности и глобализация // Введение в гендерные исследования. Ч. II. Хрестоматия. Харьков; СПб., 2001. С. 859-860.
8. Шерон Б. Теоретизируя маскулинности: современные тенденции в социальных науках // Гендерные исследования. 2006. № 14. С. 6.
9. Киммел М. Маскулинность как гомофобия: страх, стыд и молчание в конструировании гендерной идентичности // Гендерные исследования. 2006. № 14. С. 36.
10. См.: Киммел М. Маскулинность как гомофобия: страх, стыд и молчание в конструировании гендерной идентичности // Гендерные исследования. 2006. № 14; Kimmel М. Guyland: The Perilous World Where Boys Become Men. N.Y., 2008.
11. Терешкинас А. Между доминирующими и субординационными формами мужественности: мужчины, их тело и сексуальность в современной Литве // Гендерные исследования. 2004. № 11. С. 188.
12. Мещеркина Е.Ю. Социологическая концептуализация маскулинности // Социологические исследования. 2002. № 11. С. 16.
13. Кон И.С. Указ. соч.
14. Киммел М. Гендерное общество / пер. с англ. М., 2006. С. 150.
15. Кон И.С. Указ. соч. С. 86.
16. Суковатая В. Другое тело: инвалид, урод и конструкции дизабилити в современной культурной критике // Неприкосновенный запас. 2012. № 3 (83). URL: http://magazines.russ.rU/nz/2012/3/s7.html (дата обращения: 01.12.2013).
17. Терешкинас А. Указ. соч. С. 198.
18. Коннелл Р. Перспективы: маскулинность ... С. 616.
19. Месснер М. Маскулинность и профессиональный спорт // Антология гендерной теории. Минск, 2000. С. 218-223.
20. Надолинская Л.Н. Конструирование гендерного дискурса и стратегии гендерного партнерства (Теоретические представления и реалии современной России): автореф. ... д-ра филос. наук. Ростов н/Д., 2008. С. 18-19.
21. Ушакин С. Познавая в сравнении: о евростандартах, мужчинах и истории // Поле пола. Вильнюс; М., 2007. С. 236.
