CC BY
9
К 75-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
От редакции. В течение юбилейного для нашей Родины года журнал публиковал материалы сотрудников ИЕ РАН в рубрике «К 75-летию Великой Победы». Своими воспоминаниями о фронтовиках, служивших в различных подразделениях Советской Армии, поделились О.В. Буторина, Р.Н. Лункин, Е.А. Нарочницкая, Н.С. Плевако, О.Ю. Потемкина, С.М. Федоров, О.К. Шиманская. Р.О. Орестов. Вклад своих родных в победу над фашизмом на дипломатическом фронте и в сфере государственной безопасности осветили в своих эссе Е.В. Ананьева и В.Я. Швейцер. Роли дипломатии в формировании послевоенной системы безопасности посвящены (вне этой рубрики) статьи директора ИЕ РАН, члена-корр. РАН Ал.А. Громыко. Институт гордится тем, что его сотрудниками были Н.А. Ковальский, Б.М. Пичугин, К.К. Александров и другие, чьи биографии неотделимы от военного лихолетья. Об их судьбе на страницах журнала рассказали Р.О. Орестов, О.В. Буторина и Н.К. Арбатова. Юбилей Победы отметил в наших рядах и ветеран ВОВ, советник дирекции А.Ю. Боче-вер (10.08.1923 - 10.10.2020), в журнале опубликовано интервью с ним\ а также ряд воспоминаний. Все материалы, в том числе и не публиковавшиеся в журнале, были размещены на сайте ИЕ РАН в рубрике «75 лет Победы» (www.instituteofeurope.ru/ie-ras/75-let-pobedy). Ее наполнению способствовали наши коллеги: академик В.В. Журкин2, Ю.А. Борко, Ю.И. Ру-бинский, В.П. Журавель, Б.П. Гуселетов, Е.В. Дрожжина, В.С. Грибовский, М.В. Каргалова (15.10.1938 - 27.12.2020). «Вахта памяти» стала для Института естественным связующим звеном между теми, кто защищал Родину в тяжелые для страны годы, и их потомками, трудящимися сейчас на научном поприще.
Ратмир ОРЕСТОВ
ТИХИЕ ЗОРИ ЗИНАИДЫ ОРЕСТОВОЙ
Пишу о своей маме Зинаиде Сергеевне Орестовой (Тюриной). Она навсегда покинула нас всего два года назад в возрасте 94 лет. Как это часто случается у непредусмотрительных и самоуспокоенных детей, им кажется, что родители вечны. Вот и я не нашел времени, чтобы подробно расспросить маму о ее молодости, о том, как она пережила войну. Кое-что она все же успела рассказать, и это «кое-что» навсегда врезалось в мою память. Точно знаю одно: мама была единственным членом нашей семьи, которая по праву заслуживала поздравлений 9 мая и 23 февраля. Во время войны она с оружием в руках защищала Родину!
1 Со школьной скамьи на фронт. Интервью с советником дирекции ИЕ РАН А.Ю. Бочеве-ром. Современная Европа, 2020, № 2. С. 211-212.
2 Журкин В.В., Буторина О.В. В начале десятого (часть первая). Современная Европа. 2019. № 2. С. 5-17. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope320190512
© Орестов Ратмир Олегович - младший научный сотрудник Отдела социальных и политических исследований Института Европы РАН.
* * *
1972 год. Очереди у кинотеатров. Народ рвётся посмотреть только что вышедший на экраны фильм Станислава Ростоцкого «.. .А зори здесь тихие». Лично я смотрел картину раза четыре. Не только потому, что считаю «Зори» кинематографическим шедевром, но и потому что его сюжетная линия отчасти перекликается с военной судьбой моей матери. Та же артиллерийская батарея, те же юные девушки-зенитчицы ведут огонь по воздушным целям, отбивая атаки фашистской авиации. Хотя моей маме не пришлось вступать в кровавый бой с вражескими десантниками, как в фильме, в моих глазах она была героем. Начиналось героическое прошлое Зинаиды Сергеевны так же, как у большинства советских людей. Летом 1941 г. она и не гадала, что ждет ее впереди.
Под теплым июньским солнцем во дворе одной из школ в районе Киевского вокзала бывшие десятиклассники оживленно обсуждали, как сложится их жизнь в будущем - близком и более далеком. Так и напрашиваются тут строки из Маяковского: «У меня растут года, будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься?» Одни подбирали фабрику или завод, другие решали продолжить учебу в ремесленном училище, а кто-то думал замахнуться на поступление в вуз. Среди толпы школьников скромно держала себя стройная девчушка с большими карими глазами и толстыми темно-русыми косами, завитыми в два «кренделя» за ушами. Зиночка Тюрина активно участвовала в разговорах выпускников, и многие прислушивались к ее мнению - она, отличница, всегда слыла среди сверстников рассудительной и благоразумной.
Бурные мечтательные дискуссии резко смолкли вскоре после 12.00, когда из висевших на столбах репродукторов и домашних радиоточек прозвучал голос наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. Заключительные слова речи: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!», - заставили всех - и молодых, и взрослых - в полном молчании задуматься о том, что намеченные планы нежданно рухнули. Большинство людей, рассказывала мама, тогда не особо паниковали; они не сомневались, что Красная армия быстро соберется с силами и выдворит супостата с родной земли.
Уже утром следующего дня выпускники - парни все как один толпились у дверей райвоенкомата, требуя отправить их на фронт, - они боялись, что война закончится без их участия. Девочки смотрели на мобилизованных одноклассников с гордостью. Это позже они узнают, что из призывников первых дней Великой Отечественной почти никто не вернулся домой.
Вопрос о службе в армии поднимался и дома у Зинаиды. В черном от старости деревянном доме на Брянской улице, почти в центре столицы, собрались все жильцы - родители Сергей и Фёкла Тюрины, их младшая дочь Тамара (она еще училась в начальной школе), некоторые соседи. Вариант ухода на фронт был быстро отметен. В СССР женщины мобилизации не подлежали, а о добровольном призыве в армию никто и говорить
не хотел. Что ей делать на передовой, когда и дома дел невпроворот. Отец и мать работают, а на кого оставить хозяйство? Да и младшая сестренка требует внимания. Короче говоря, Зина приготовилась быть хозяйкой в доме.
С каждым днем все чувствовали, что обстановка накаляется. Вражеские полчища рвутся к столице, и, казалось, никто не может их остановить. В июле 41-го начались массированные авианалеты люфтваффе на столицу.
Первый авианалет
В ночь на 22 июля около 21.00 наблюдательные посты на рубеже Рославль - Смоленск передали информацию о наличии в воздухе большой группы вражеских самолетов. Уже через час стало ясно, что на Москву движется более 200 тяжелых бомбардировщиков на высотах от 3 до 7 км, несколькими эшелонами с интервалами в 35-40 минут. В 22.07 в Москве была впервые объявлена боевая воздушная тревога. В городе завыли сирены. Москвичи услышали по громкоговорителям четкий, спокойный голос диктора Всесоюзного радио Александра Уколычева, который трижды повторил: «Граждане, воздушная тревога!». На ближайшие два с лишним года эти слова стали символом постоянного ужаса, который вкрался в жизни москвичей и жителей многих других советских городов.
В 22.29 сотни прожекторов осветили головные самолеты первого вражеского эшелона, и последовал приказ командования силами ПВО Москвы на ведение огня всеми имеющимися средствами. В воздух была поднята истребительная авиация, зенитные батареи открыли заградительный огонь. Стрельба велась по той части пространства, где только ожидалось появление самолетов. Расчет делался на то, что далеко не каждый экипаж вражеского бомбардировщика решится следовать по заданному курсу, если видит на своем пути сплошную огненную стену разрывов. Заградительный огонь заставлял экипажи немецких самолетов уходить с боевого курса и бесприцельно освобождаться от бомбового груза. Лишь одиночные самолеты прорывались через сплошную огневую зону.
Первый налет был успешно отражен. Всего несколько самолетов успели сбросить бомбы на город. В результате бомбёжек 130 человек были убиты, 241 тяжело ранен, разрушено 37 зданий, возникло 1166 очагов пожара, повреждено 2 водовода, отдельные участки газовой и электросети, разбито до 100 км пристанционных железнодорожных путей и 19 вагонов с грузом. Несколько бомб упало на территорию Кремля, но они не нанесли существенных повреждений. Потери люфтваффе составили 22 самолета (12 на счету летчиков-истребителей и 10 на счету зенитчиков).
Обнаруженные позднее советской контрразведкой свидетельства немецких летчиков красноречиво говорят о том, что ни в их рядах, ни в ставке Гитлера никак не ожидали такого мощного отпора. Фюрер и его окружение, вдохновленные успехами своей авиации в других государствах Европы, рассчитывали за короткое время превратить Москву в руины.
Выйдя из подвала, который в ту ночь служил бомбоубежищем, увидев в небе дым от разрывов и пожаров, Зина Тюрина, а одновременно с ней и оставшиеся в Москве 2,5 млн жителей осознали, какое великое бедствие ворвалось в их жизни, надолго превратив их существование в борьбу за выживание.
Крепость по имени Москва
По маминым рассказам, осенью 1941 г. были сформированы трудовые отряды, костяк которых составляли комсомольцы, в их числе и она (членство в ВЛКСМ и актив-
ная жизненная позиция еще не раз наложат отпечаток на ее судьбу). Ежедневно они выезжали на окраины города, где круглосуточно, в любую погоду шли земляные и строительные работы. На подмосковных рубежах и в самой Москве было создано 325 км противотанковых рвов и прочих заграждений, 256 км противопехотных препятствий, до 3700 огневых точек, поставлено 37500 металлических ежей, создано лесных завалов общей протяженностью 1050 км. Это было результатом самоотверженного труда 250 тыс. простых граждан Москвы, для которых на долгие месяцы оружием стали кирки и лопаты. Военных строителей не хватало - они были нужны фронту. Учитывая печальные уроки, извлеченные из малой эффективности созданных еще до войны средств обороны на западе страны, командование Красной армии взяло на вооружение новую тактику. Возводимые руками москвичей сооружения были не разрозненными оборонительными рубежами и укрепрайонами; формировалась единая, консолидированная система защиты, получившая название Московская зона обороны. Принимая во внимание, что подавляющее большинство военнообязанных мужчин уже сражались на фронтах, нетрудно понять, кто образовывал основу трудовой армии Москвы. 75% новоиспеченных строителей составляли женщины. Практически все остальные - мужчины пожилого возраста и подростки.
Война с «зажигалками»
Зинаида возвращалась домой с земляных работ затемно. Уличное освещение было отключено, окна учреждений и жилых домов плотно зашторены, фары редких автомобилей наполовину закрашены синей краской. Жутковатое ощущение создавали заклеенные крест на крест бумагой стекла зданий - чтобы не пораниться осколками в случае взрыва. К тому же некоторые здания и даже кварталы было вообще не узнать, даже днём: действовала тщательно продуманная система маскировки.
Натертые о грубый черенок лопаты руки саднило, сводило мышцы. Утомленные тяжелыми нагрузками, с непривычки гудели ноги. Однако трудовой день Зины на этом не заканчивался. Дисциплинированная и ответственная комсомолка, превозмогая усталость, она поднималась на крышу расположенного недалеко высокого здания, где уже ждали другие товарищи-сверстники. Начиналась боевая смена подразделения местной гражданской ПВО. Дело в том, что фашистские ВВС начинали авианалеты с атаки легких бомбардировщиков, сбрасывающих зажигательные бомбы. Разгоревшиеся из-за них пожары должны были служить ориентирами для более тяжелых самолетов. Задачей же более 5 тыс. членов ВЛКСМ, мобилизованных Московским горкомом партии в состав полка противопожарной обороны, было вовремя перехватывать рассыпающиеся искрами «зажигалки» на крышах и во дворах домов и тушить их песком. Иногда, в ночи, когда не было бомбежек, смены проходили спокойно, но каждый раз бойцы местной ПВО с радостью встречали тихие московские зори, равнозначные для них команде «Отбой воздушной тревоги!».
Вот уже весна 1942-го. В результате серии сокрушительных операций Красной армии немецкие войска, чуть ли не в бинокли рассматривавшие башни Кремля, были отброшены от стен Москвы на 100-250 км. Дышать горожанам стало легче, хотя время для эйфории ещё не пришло. Враг по-прежнему был силен, имел немалые ресурсы и сохранял способность наносить жестокие удары. Авианалеты на столицу стали реже, но не прекратились. Ослаблять бдительность пока было нельзя.
Повестка в военкомат
Фашистов гнали на Запад. Их преследовали советские войска, уходившие все дальше от Москвы. Военное командование понимало, что ослаблять оборону столицы было недопустимо, поэтому принимали энергичные меры для пополнения оборонительных сил, в том числе за счет скрытых резервов.
Жизнь Зинаиды с июня 1941 до весны 1942 г. протекала непросто, требуя применения всех имеющихся сил. Однако этой изматывающей рутине пришел неожиданный конец. Дальнейшую судьбу Зины решил документ, да непростой - постановление Госкомитета обороны СССР от 25 марта 1942 г. за подписью И. Сталина. В начале апреля в дом Тюриных пришла повестка на имя старшей дочери. Зачем вызывают Зину, все только гадали. Даже если речь идет о военной службе, то о какой «женской» специальности? Радистка, медсестра, штабной работник - мало ли! Все прояснилось 4 апреля, когда вызванные в Свердловский РВК выстроились во дворе и заслушали то самое судьбоносное постановление. В нем шла речь о том, что ГКО обязал ЦК ВЛКСМ «мобилизовать к 10 апреля 1942 года в войска противовоздушной обороны территории страны 100000 девушек-комсомолок в возрасте 19-25 лет, из них 40% с полным средним образованием и остальные с образованием не ниже 5-7 классов» для замены мужчин-красноармейцев. Зенитная артиллерия! «Ничего себе, «женская» специальность!» - промелькнуло в голове у растерянной Зины. Кое у кого из призывниц по поводу происходящего возникли было недоумения.
Мол, женщин же у нас не призывают! В постановлении и речи не идет о добровольном призыве. Военком, видимо, готовый к такому повороту, легко парировал: «Товарищи комсомолки, скажите -вы Родину защищать хотите?» Дальнейшая процедура оформления прошла без помех. Не успев и глазом моргнуть, наша отличница с русыми косами и строгим характером из жительницы Брянской улицы г. Москвы 8.04.1942 г. превратилась в «прибористку 1744 зенап 53 зенад особой Московской Армии ПВО». Нетрудно понять, что военные аббревиатуры расшифровываются как зенитно-артиллерийский полк и такая же дивизия. После полутора месяцев обучения Зина заняла позицию «номера ПУАЗО (прибор управления артиллерийским зенитным огнем)» на батарее 85мм зенитного орудия. Располагалась Зинина батарея где-то в районе Филей, но за городской чертой. Уже в 90-х годах мы вместе с мамой объехали почти все Фили на машине, но узнать место, где прошли три года ее военной службы, она так и не смогла.
Зенитные премудрости
Что такое крупнокалиберная зенитка, я откуда-то немного знаю (наверное, из кинохроники), но вот как выглядел в годы войны ПУАЗО, на котором работала (вернее, воевала) мама, не имею представления. До сих пор знаю только, что задача прибориста состояла в том, чтобы засечь воздушную цель, определить с максимальной точностью вы-
соту и скорость полета, его траекторию (направление), учесть силу и направление ветра, другие малопонятные данные (азимут, упреждение, угол места.). Устанавливается время от выстрела до взрыва снаряда. Вся эта информация передается по проводам на принимающую аппаратуру на одном или нескольких орудиях. Происходит прицеливание и, наконец, раздается залп. От точности установленных данных зависит меткость стрельбы, поэтому все бойцы орудийного расчета внимательно и с тревогой всматриваются в далекую (порой километров семь) точку на небосводе, где прожектора высвечивают похожий на муху силуэт бомбардировщика. Через считанные секунды вокруг вражеской «мухи» появляются вспышки и дымовые облачка. Если работа прибористов выполнена добросовестно, то воздушная машина загорается и неуклюже сворачивает с курса в сторону земли. Попадание!
На вопрос, насколько трудно было освоить все эти технические премудрости, мама лишь пожимала плечами: «Если есть голова на плечах, то не так уж сложно». То, что голова на плечах у Зинаиды Сергеевны была в молодости и оставалась до последних дней жизни, позволило ей быстро стать одной из наиболее квалифицированных «наводчиц» в части. Примерно через год на ее погонах появилась первая лычка - рядовую Тюрину произвели в ефрейторы.
Продукты для дома
Из родного дома стали поступать тревожные известия. С продуктами стало плохо, и Зинаида решила помогать в меру сил. Артиллеристам выдавали улучшенные продовольственные пайки, и ей удалось передать весточку домой, назначив место и время встреч. Совсем неплохим подспорьем для семьи были тушенка, сушеная колбаса, супы и каши из концентратов, селедка, брынза, хлеб, сахар, галеты, чай. Особенным успехом пользовался яичный порошок. Все это выдавалось в разных сочетаниях в зависимости от наличия на складе. Мама говорила, что ей вполне хватало еды, которую готовили на камбузе. Надо оговориться, что «индивидуальный рацион питания» выдавался бойцам не просто так, а только когда приготовить горячую пищу или доставить ее солдатам не представлялось возможным.
Какая жизнь на войне?
Мама не любила вспоминать военные будни, отвечая на наш с братом вопрос: «Как вам там жилось?», - словами: «Как можно жить на войне! Ничего там хорошего не было». Очевидно, что за такой немногословностью и некоторой раздраженностью стояло нежелание через рассказы повторно переживать тревоги, тяготы, лишения, неудобства, страдания -физические и моральные, выпавшие на долю её и ещё многих хрупких 20-летних девушек, которые этого совсем не заслуживали.
Особенно тяжело, по маминым словам, давалась караульная служба. Зима, мороз под 40°, ветер, метель. Часовой (в данном случае, часовая) вынужден в зимней экипировке, неся на плече тяжелую заряженную винтовку с примкнутым штыком, часами вышагивать установленную дистанцию возле охраняемого объекта. Единственным приятным моментом для часового было время (если оно попадало на его смену), когда солнце начинало освещать горизонт. В эти минуты небо окрашивала розовая заря, а непогода покорно затихала; вокруг становилось тихо, а на душе - спокойно. Но вот очередное ночное дежурство. Вокруг не видать ни зги, а надо следить за обстановкой вокруг батареи и прилегающего участка. В основном это работа монотонная, распола-
гающая ко сну. Как раз одна из таких ситуаций чуть было не обернулась для Зины роковой. Зимой 1943-го под свист метели и леденящего ветра у нее начали слипаться глаза. Она задремала, а проще говоря, заснула на ходу. Спать на боевом посту, да еще в карауле!!! В военное время это светит трибуналом с вытекающими плачевными последствиями.
Это сейчас мы понимаем, что другого нельзя было ждать от девчушки, утомленной всем, что на нее свалилось. Конечно, силы отказали. Конечно, заснула. Можно только представить, что ей в этот момент снилось. Лето, каникулы, она не в грубой униформе цвета хаки, а в легком ситцевом платьице и босоножках наслаждается солнечным теплом в московском парке. Её зовут: «Зина! Зина!». Нет, это не дружеский голос - метель звенит в ушах. Она снова на посту в темную зимнюю ночь. Но что-то не так. Прямо на нее через снежную пелену энергично движется мужская фигура в шинели. Девушка судорожно вспоминает, что делать в таких случаях. «Стой! Кто идет? Пароль!» - выпалила Зина сразу все, что вспомнила. Фигура и не подумала остановиться. Девушка скинула с плеча винтовку. «Стой, стрелять буду!» - выкрикнула положенное по Уставу предупреждение. И передернула затвор. Ещё секунда-две и раздастся выстрел - в воздух, в цель, уже было безразлично. В это мгновение сквозь завесу снега показалось лицо «нарушителя» - лейтенанта с соседней батареи. То ли не услышал окрика из-за вьюги, то ли был навеселе. Выяснять отношения с молодым офицером не было ни сил, ни желания. Разошлись миром. Только впредь наша зенитчица старалась как следует высыпаться перед ночными дежурствами.
Мирные залпы
5 августа 1943 года Зина и ее однополчане узнали, что у смертоносных зениток, которыми они били врага, могут быть и мирные функции. Утром того дня в расположение части прибыла вереница грузовиков-тягачей, которые увезли большинство орудий. На вопросы удивленных бойцов никто толком не отвечал. «Ждите вечера», - было единственным пояснением. Уже далеко после отбоя, в полночь ночную тишину разорвали знакомые орудийные залпы. Все повскакивали с коек и, выбежав на улицу, увидели над Москвой зарево орудийных выстрелов. С интервалами в 30 секунд 100 зениток и 24 горных пушки произвели 12 залпов. Оказалось, на большее за короткое время не удалось найти холостых снарядов, но приказ Верховного главнокомандующего (а это была инициатива Сталина) надо было выполнять. Первым в истории Великой Отечественной войны салютом были отмечены освобождение Орла и Белгорода. Это был сравнительно скромный почин. Вскоре, 23 августа 1943 года в ознаменование освобождения Харькова Москва салютовала уже 20 залпами из 224 орудий. Шумовой эффект пушек стали усиливать сначала стрельбой из пулеметов трассирующими пулями и лучами прожекторов, а потом ракетным фейерверком.
Заслуженная награда
Борьба с летящими на Москву фашистскими самолетами продолжалась. Немцы проверяли бдительность советской ПВО, вели разведку. Это стало обыденной практикой. Лишь один необычный инцидент стал апофеозом военной службы Зинаиды Тюриной.
25 августа 44-го вечером наблюдательные службы на подступах к Москве засекли самолет, летящий в сторону столицы. Целью полета могла быть и разведка, и бомбардировка. Весь расчет батареи по тревоге занял боевые позиции. Уже заряженные орудия
замерли в ожидании команды ПУАЗО. В тот день ефрейтор Тюрина была старшим номером и отвечала за действия всей команды прибористов. Девушки сработали слаженно и четко. Раздался залп! Как всегда, несколько секунд прошли в ожидании результата. Вот уже вспышки разрывов, и за черной «мухой» самолета потянулся серый дымок, он накренился и с нарастающим воем стал падать. Все произошло очень быстро, и самолет упал недалеко, у соседней рощи. Персонал батареи, забыв все правила и инструкции, ринулся к месту падения вражеской машины.
Двухмоторный «Юнкерс-88», многоцелевой самолет, лежал в огне и дыму, разорванный на несколько частей. Естественно, рассчитывали увидеть и погибший экипаж - обычно 3-4 человека. Но тут зенитчиков ждал сюрприз: рядом с пилотами, одетыми в стандартное лётное обмундирование, лежали тела людей, облаченных в яркие мундиры с широкими лампасами и расшитыми золотом петлицами, украшенные орденами и железными крестами. Зенитчики замерли в изумлении, но тут подоспела бригада особистов, которые, как водится, пригрозили артиллеристам жуткими карами за нарушение дисциплины и отправили их обратно на позиции.
Узнать подробности происшедшего удалось лишь через несколько дней. Командир части огласил перед строем приказ, согласно которому за отличное выполнение боевых обязанностей старший номер ПУАЗО ефрейтор Тюрина и командир орудийного расчета лейтенант, имени которого мама не помнила, награждались медалями «За боевые заслуги». Оказалось, что на борту сбитого «Юнкерса» находились крупные чины германской армии и ВВС с важными документами. Куда и зачем они летели, награжденным знать, видимо, не полагалось.
Мама с волнением вспоминает день вручения ей правительственной награды. «У меня перед глазами все было как в тумане. Помню, что нас привезли на автобусе к зданию Центрального театра Красной армии, того самого, в форме звезды, - рассказывала Зинаида Сергеевна. - Народу собралось очень много, все в парадной форме. С каждой минутой я с растущим ужасом понимала, что среди награждаемых я - единственная женщина. Когда в микрофон назвали мое имя, я попыталась парадным шагом промаршировать до президиума, где с медалью в руках меня ждал какой-то генерал. Получилось ли это у меня, не уверена - так дрожали колени. «Служу Советскому Союзу!» я прокричала громко, но будто во сне».
Вскоре за боевой медалью последовало и продвижение по службе. Зинаида Тюрина
закончила войну в мае 1945 года в звании младшего сержанта.
* * *
Я уже писал, что вспоминать войну мама не любила. Но это для окружающих, а для себя, уверен, были моменты, вспоминая которые, у неё щемило сердце. Память о ребятах-одноклассниках, которые ушли и не вернулись. Удовлетворение от каждой потушенной «зажигалки». Счастливые глаза матери, принимающей такие нужные семье продукты. Сутолока и торжественная помпа армейского театра. Наконец, умиротворение от тихо розовеющего неба над утренней Москвой - тогда, на крыше высотного дома и на позиции возле зенитной батареи. Над Москвой, которой она помогла выстоять.
