CC BY
658
УДК 930.1 ББК 63.3(2)5
А.В. МАНЬКОВ
ТЕРРОРИЗМ В РОССИИ: ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ (вторая половина XIX - начало XX века)
Ключевые слова: терроризм, революционно-террористические организации, террористические акты, этапы терроризма, народники, ишутинцы, «Народная расправа», акты «внутреннего терроризма», народовольцы, партия социалистов-революционеров (ПСР), региональный терроризм.
В этом году исполнилось 100 лет со дня провозглашения большевистским правительством Советской России начала политики «красного террора». Этому событию предшествовала серия политических убийств, организованных партией социалистов-революционеров (эсеров). Терроризм в России не являлся детищем большевиков или эсеров. Когда начался организованный террор в России? Кто стоял у его истоков? Автор исследует генезис и особенности становления терроризма в нашей стране во второй половине XIX в., а также эволюцию его организационных форм в начале XX в. Он указывает на то, что первыми российскими террористами были участники ряда революционно-террористических обществ, стоявших на позициях революционного народничества. В статье основное внимание уделено истории появления террористической тактики в арсенале крупнейших народнических организаций России (ишутинцы, «Народная расправа», «Земля и воля» и «Народная воля») и наиболее значимым фактам их террористической практики. Отдельно раскрывается специфика террористической деятельности последователей народников - социалистов-революционеров начала XX в. Делается вывод о том, что в своем развитии российский революционный терроризм прошел несколько важных этапов.
История России богата многочисленными проявлениями политического принуждения, произвола и репрессий. Особое место в отечественной истории, по нашему мнению, занимает революционно-террористическое насилие. Очевидно, что терроризм в человеческом обществе возник не сегодня и не вчера. Более того современный уровень анализа, применяемый в исторических исследованиях, позволяет в настоящем утверждать, что «терроризм как социально-политическое явление далеко не молод» [10. С. 3].
Обратимся к некоторым их них. Отдельные авторы относят к терактам любое политическое убийство, тем самым отодвигая генезис терроризма к временам Античности. Так, российский исследователь проблемы терроризма Ю.С. Горбунов отмечал, что «проявления терроризма и истоки его современных течений можно найти на Древнем Востоке, в греческих и римских республиках» [6. С. 24-27]. Некоторые исследователи причисляют к терактам убийство Гая Юлия Цезаря в 44 г. до н.э. его политическими противниками из лагеря республиканцев, что, по всей видимости, очень дискуссионно [35. С. 33]. Каждый историк терроризма, видимо, не может не упомянуть о древнееврейской секте сикариев (кинжальщиков - от латинского «сика» - кинжал), которую некоторые наши эксперты, как, например, В.А. Вахрушев, относят к пионерам политического экстремизма и терроризма [3. С. 188]. Однако считать сикариев террористической организацией, пожалуй, будет не совсем справедливо, хотя бы по причине отсутствия у исследователей достаточного количества фактического материала. В то же время отечественному специалисту по проблеме политического насилия Н.А. Чернядьевой это не помешало заявить, что сикарии были «историческими предшественниками современного терроризма» [35. С. 36]. Она считает, что становление терроризма как са-
мостоятельного явления началось в Древнем мире [35. С. 36]. Говорить о си-кариях как одних из первых мировых террористах, по нашему мнению, было бы явно опрометчиво. В действиях сикариев мы усматриваем практику национально-освободительной борьбы и определенные элементы националистического экстремизма. Они, несомненно, использовали террористические методы в своей борьбе с коллаборантами на территории Южной Иудеи (Южная Палестина) в I в. н.э., но террористами, в нашем понимании, конечно же, сикарии не были. Впрочем, мы поддерживаем мнение Чернядьевой о том, что в Древнем мире складывались предпосылки и формировались «элементы терроризма» как социально-политического явления [35. С. 36].
Естественно, что такое крупное явление, как терроризм, являясь особой формой политического насилия, имеет давнюю историю [3]. Нам представляется справедливым, что его мировая история насчитывает не одно столетие, что мы уже отмечали ранее [20]. Гипотетически мы согласны с мнением о том, что терроризм был известен еще в древности. Однако мы считаем, что это насилие было тогда не социальным явлением, а представляло собой лишь разрозненные насильственные политические действия. Тем самым концептуально мы исходим из того, что понятие «терроризм» можно рассматривать как в узком, так и в широком смысле. В первом случае терроризм - это только метод (способ) политической борьбы, а во втором - сложное явление социально-политической жизни. Поэтому мы полагаем, что рассуждать о терроризме в далеком прошлом (Древний мир, Средневековье и т.п.) можно лишь с известной долей скептицизма. В этой связи полезным для дискурса может быть суждение другого отечественного исследователя терроризма О.В. Коноваловой о том, что «в античные и средневековые времена терроризм не носил, как правило, систематического характера, не нуждался в идеологическом оправдании...» [15. С. 70].
Значительно больший интерес, чем зарубежный опыт далекого и не очень прошлого, для исследователя терроризма, на наш взгляд, вызывает отечественная террористическая история. Так, известно, что в России еще декабристы (А.И. Якубович) замышляли убийство царя в момент планируемого ими выступления против монархии [33. С. 5]. Белорусский историк В.В. Сергеенкова считает, что к этому факту можно отнести «истоки терроризма», так как именно среди декабристов «впервые ... зародилась идея цареубийства как средства сделать общество более справедливым» [29. С. 311].
Мы убеждены, что терроризм не является случайным явлением в дальнейшей российской истории. Для его возникновения на российской почве было немало особенностей развития нашего Отечества и его социально-политических реалий. Например, в XIX в. эта особая форма политического насилия вошла в арсенал тактических средств оппозиционных партий и организаций. Терроризм осуществлялся, как правило, для разрешения внутренне присущих любому обществу социальных проблем [2, 19]. Это обстоятельство дает нам возможность говорить о революционно-террористическом насилии так же, как и о «оппозиционном» или «идеологическом» терроризме.
Актуальность нашего нового обращения к теме терроризма в первую очередь обусловлена реалиями нынешней России, в частности, наличием экстремистских планов в деятельности некоторых политиков, а также текущими задачами подготовки российских офицеров в условиях идущего на международной арене информационно-психологического противостояния между
рядом государств. На рубеже ХХ-ХХ1 вв. терроризм вновь стал объективной реальностью повседневной жизни нашей страны [31]. В ближайшем будущем активность международного терроризма, видимо, по-прежнему, будет высокой [24. С. 10-27]. Любое государство, столкнувшееся с проблемой терроризма, заинтересовано в эффективной борьбе с ним. Несомненно, что офицерам армии, правоохранительных органов и специальных служб необходимы теоретические знания о терроризме. Многолетняя боевая практика последнего времени на Северном Кавказе и в Сирийской Арабской Республике убеждает нас в том, что российский военнослужащий должен быть готов к противодействию различным проявлениям насилия в своей стране, а также борьбе против международного терроризма. Исходя из этих и других факторов постоянно растет необходимость дальнейшего проведения научных исследований терроризма, о чем мы уже неоднократно писали [18].
Научным ответом на текущие вызовы времени служит современная стадия активного развития террорологической проблематики в нашем научном сообществе. Еще в начале 1990-х гг. на основе анализа последствий горбачевской перестройки и гласности, а также источников советского периода социолог В.В. Витюк подчеркнул, что современный терроризм имеет «непосредственных предтеч в лице крайне радикалистских направлений» различного толка в Европе, США и России [4. С. 43]. Он одним из первых в новой России открыто заявил о наличии терроризма в нашей стране: «Формы террористической практики. все шире входят в нашу повседневную действительность, становясь ее привычным, устойчивым признаком» [4. С. 42]. Не остались в стороне и отечественные историки. Начало процессу изучения исторических аспектов революционного терроризма было положено в работах К.В. Гусева [7, 8]. Повышенный научный интерес, на наш взгляд, представляют труды известных ученых О.В. Будницкого, Р.А. Городницкого и К.Н. Морозова [2, 9, 25]. Так, современный исследователь российского терроризма О.В. Будницкий считает «первой последовательно террористической организацией» России «Народную расправу» [2. С. 38]. История Боевой организации партии социалистов-революционеров (БО ПСР) является предметом замечательной монографии Р.А. Городницкого [7]. К.Н. Морозов проанализировал терроризм социалистов-революционеров (эсеров) в 1907-1914 гг. [25].
Тематика терроризма активно разрабатывается не только столичными специалистами, но и авторами из различных регионов страны с учетом местных особенностей террористической практики в прошлом. Среди них необходимо выделить известного воронежского историка О.Н. Квасова [12, 13], а также средневолжских ученых В.Н. Кузнецова, О.А. Сухову, В.И. Панову, Ф.Ш. Толочко и их работы, посвященные отдельным аспектам революционного насилия в регионах в начале XX в. [16, 26, 30]. История возникновения террористического насилия в России исследуется Е.К. Минеевой, А.В. Маньковым, Л.А. Шайпаком [18-20, 22, 23, 36]. Они, в частности, отмечают, что один из пиков российского терроризма пришелся на начало XX в., когда его главным исполнителем явилась партия социалистов-революционеров с ее террористической тактикой [22. С. 18]. Генезис революционного терроризма эсеров рассматривался А.В. Маньковым [21]. Терроризм партии социалистов-революционеров, организаций эсеров-максималистов и анархистов нашел свое отражение в работе А.Ф. Жукова [11]. Для широкого круга читателей, несомненно, будет полезна книга А.Ю. Щербакова «Терроризм. Война без
правил» [32]. Среди общедоступных источников особый интерес как для исследователя терроризма, так и для массового читателя имеет исторический справочник «Терроризм и террористы» [10].
Данная тема активно разрабатывается и в зарубежной историографии. Так, американский историк У. Лакер относит начало генезиса революционно-террористического направления в России к 1869 г. [2. С. 22]. Единую концепцию революционного терроризма в России предложил другой американский историк Н. Неймарк [2. С. 23]. Любая классификация, конечно, достаточно условна, но, несмотря на имеющиеся противоречия, отдельные положения его работы ценны при изучении истории российского терроризма [2. С. 23]. Так, Неймарк выделил три стадии террористического процесса в нашей стране:
1. 1861-1866 гг. Терроризм периода «Великих реформ» и радикализации студенчества.
2. 1877-1881 гг. Терроризм периода конфронтации между террористами-народниками и правительством.
3. 1904-1907 гг. Терроризм периода открытой схватки между террористами и полицией и войсками [2. С. 23].
В ряду наиболее интересных исследований следует выделить также работу еще одного американского историка А. Гейфман «Убий! Революционный террор в России. 1894-1917». Гейфман весьма справедливо считает, что «террор практиковали все революционные партии» [5]. Она утверждает, что «с апреля 1866 года, памятного внезапно прогремевшим выстрелом Дмитрия Каракозова, неудачно покушавшегося на жизнь Александра II... полвека российской истории было окрашено в кровавый цвет революционного терроризма» [5. С. 3].
Однако, несмотря на проведенные исследования, терроризм в настоящем, по нашему мнению, остается недостаточно изученным в историческом контексте явлением. Так, разнообразно трактуются авторами генезис и становление этого явления. Наши историки, за редким исключением, практически забыли о существовании «Молодой России», ишутинцев, «южных бунтарей», революционных народников, народовольцев и других оппозиционеров и их террористической деятельности, значительно больше уделяя внимания эсерам и их громким терактам начала прошлого века [7, 8, 17]. В связи с этим повышенное внимание исследователя, по-видимому, вызывает вопрос о периодизации терроризма в нашей стране или, по крайней мере, о выделении ряда «реперных точек» этого процесса, которые могли бы связать проходившие террористические акты с какими-то политическими или социальными процессами, имевшими место в стране. Несомненную важность, на наш взгляд, как для исследователя, так и практика противодействия терроризму представляет вопрос - какие этапы в своем развитии прошел российский терроризм? Значительный отпечаток на осмысление места революционного насилия в российской истории накладывает факт прошедшего в прошлом году 100-летия Великой русской революции 1917 г.
Акты революционного терроризма совершаются, как правило, революционно-террористическими организациями (субъектами терроризма). По-прежнему, роль этих структур при анализе терроризма недооценена. В то же время знание истории субъектов насилия важно для понимания этого феномена, в частности, в качестве критерия периодизации. Внутренние и внешние факторы существования терроризма определяют и формулируют цель работы. В статье будет проанализирована эволюция организационных форм терроризма в России второй половины XIX - начала XX в.
Мы уже писали о том, что в начале второй половины XIX в. в России собственно террористических организаций еще не существовало. Доминирующими формами проявления терроризма тогда были зарождение радикальных настроений, генезис идей политического насилия и обсуждение замыслов убийства дворян и монарха в рамках некоторых оппозиционных групп [19]. Однако постепенно планы цареубийства занимали особое место в идеологии оппозиционеров: убийство царя рассматривалось российскими радикалами, как правило, как начало революции и сигнал к активным действиям для народа.
«Пионером» отечественного радикализма необходимо считать «первого русского якобинца» П. Заичневского [28. С. 113]. На наш взгляд, весь спектр социально-политических взглядов Заичневского, его идеология и предлагаемая тактика борьбы еще требуют дополнительного осмысления специалистами. В то же время уже понятно, что написанная им в 1862 г. прокламация «Молодая Россия» явилась не только бланкистской программой революционного переворота, но и одним из ярчайших революционно-пропагандистских образцов в истории революционного движения, исходным документом российского революционного экстремизма и первым квазитеррористическим воззванием [28. С. 112]. Отдельно следует отметить, что в прокламации впервые в России убийство открыто признавалось нормальным средством достижения политических целей [32. С. 20]. Например, убийство «царя-освободителя» Заичневский, видимо, уже тогда считал одной из основных задач периода, что во многом определило впоследствии цели и характер террористической деятельности российских революционеров 1860-1880-х гг.
Заичневский называл себя якобинцем, а идеи революционеров Франции считал возможным с успехом применить в России. Он прожил всего 54 года (умер в 1896 г. в Смоленске) [28. С. 113]. Однако Заичневский явился родоначальником русского бланкизма и его смело можно назвать «дедушкой русской революции». В деятельности же кружка Заичневского - Аргиропуло дальше громких заявлений и радикальных призывов «революционное дело» не пошло -за маленькой группой московских студентов не было абсолютно никакой «реальной силы». Заичневский не использовал термин «террор» и, по нашему мнению, не являлся его ярым сторонником. В практике российских оппозиционеров его тогда еще просто не существовало. Ссылки юного радикала, которому не было и 20 лет от роду, на европейский террористический опыт, в частности французской революции, носили, скорее, демагогический характер. Несмотря на это, «Молодая Россия» - это предтеча будущих нечаевских прокламаций и нескончаемого потока воззваний и листовок, наводнивших Россию в конце XIX в. и особенно в начале XX в.
В то же время вскоре состоялось и рождение российского революционного терроризма. Кто совершил первую террористическую акцию? Мелкопоместный саратовский дворянин, бывший студент Казанского и Московского университетов Дмитрий Каракозов. И хотя его действие мы считаем одиночным актом политического насилия, оно вызревало в недрах организации ишутинцев. В этой одной из первых крупных московских революционных подпольных групп (1863-1866 гг.) были продолжены радикальные традиции «Молодой России» [19. С. 33]. Ишутинцы (организатор и руководитель кружка - уроженец г. Сер-добск Пензенской губернии московский студент Н.А. Ишутин) также создали свой филиал и в столице. Отношение ишутинцев к террору, в частности к цареубийству, не было однозначным - одновременно они и хотели, и боялись
этого, не зная, как поведут себя власть и общество. Однако ишутинцы, как мы считаем, первыми поставили на повестку дня вопрос об использовании террористических методов в отечественном революционном движении, а ее участники впервые совершили террористическую акцию.
К 1866 г. в составе общества была создана особо законспирированная группа «Ад», которая, по замыслу ее создателей, должна была совершать, в том числе, и теракты. Была ли эта загадочная структура задумана Ишутиным как террористическое формирование, мы, по-видимому, можем только предполагать. «Ад» не успел ничего организовать и провести. А может, это был только «идеологический проект»? Как бы там ни было, но 4 апреля 1866 г. член общества ишутинцев и двоюродный брат его руководителя Д. Каракозов неудачно стрелял в центре Петербурга в императора Александра II [10. С. 59]. Это событие и явилось первым террористическим актом в нашей стране. После этого действия организация была разгромлена, а ее члены, ожидаемо, репрессированы властями. Первый русский террорист был оперативно задержан на месте теракта и вскоре казнен по приговору суда, несмотря на свое явное психическое нездоровье. Если принимать во внимание характер организации, процесс подготовки теракта, а также личность самого исполнителя, «выстрел Каракозова» - это акт «предреволюционного терроризма» (индивидуальная активность), «пролог» терроризма как явления.
Наиболее значимой фигурой в истории российского терроризма конца 1860-х гг. оказался С.Г. Нечаев [2. С. 38]. Учитель и уроженец г. Иваново стал в короткие сроки «врагом империи № 1». В 1869 г. он организовал тайное общество «Народная расправа», для вербовки членов которой он применял обман и мистификацию. Нечаев собрал в Москве вместе остатки разбитых ишутинцев, разделил их на «пятёрки» и построил в иерархическом порядке, как в тайных обществах Западной Европы. Он первым сформулировал идею строгой конспирации. Так, нижестоящая «пятёрка» подчинялась вышестоящей, зная только одного её члена, который ею руководил. Нечаев требовал железной дисциплины, абсолютного подчинения рядовых членов «организатору» и крайней централизации кружков. Создаваемое им тайное общество должно было представлять собой некую революционную сеть. Нечаев разработал все документы будущей организации, находясь в Швейцарии, а в России заявил, что он агент женевского Революционного Комитета. Цель этого общества - разрушение самодержавного строя. Тактика подразумевала, в том числе, и террор.
Особо необходимо упомянуть о том, что Нечаев является автором «Катехизиса революционера» - негласного устава общества, написанного им в апреле-июле 1869 г. под влиянием идей Бакунина и Ткачева [2. С. 38]. Он считал, что Россия стоит на пороге социальной революции (датой ее начала он видел весну 1870 г.), в которой его организация будет играть основную роль. Русский философ Н. Бердяев писал, что Нечаев проповедовал «беспощадный террор» [1. С. 138]. Он назвал Нечаева «предшественником большевизма» [1. С. 139].
Нечаевская «Народная расправа» совершила одно убийство - 21 ноября 1869 г. Нечаев и члены центральной «пятерки» зверски убили участника организации студента И. Иванова, обвиненного Нечаевым от имени таинственного Революционного Комитета в предательстве [2. С. 43]. Это событие оказалось одним из немногих реальных дел этой организации. Общество вскоре было предсказуемо разгромлено полицией. В то же время «Народную рас-
праву» так же, как и ишутинцев, трудно считать подлинно террористической группой. Убийство Иванова вряд ли было классическим терактом, а о террористических помыслах своего лидера (например, план цареубийства), как показало следствие, члены общества практически ничего не знали. На практике Нечаев оказался экстремистом-одиночкой. Он считался идеологом революционного насилия, но во многом явился лишь импровизатором и фальсификатором революционной деятельности! На Нечаева, видимо, оказали влияние идеологи ишутинских «Организации» и группы «Ад», а также роман Чернышевского «Что делать?» с его «новым человеком» Рахметовым. Однако Рахметов из Нечаева не получился! Убив невинного человека, Нечаев бросил свою организацию и исчез за границей. В 1872 г. он был выдан швейцарскими властями русскому правительству, осужден на 20 лет каторги за убийство Иванова, замененной пожизненным заключением в Петропавловскую крепость, где и умер в одиночной камере в 1882 г.
«Нечаевщина» вызвала в глазах революционного сообщества и противников царизма стойкую аллергию к террору, поэтому переход к системному терроризму в России осуществлялся достаточно долго. Все началось в 1876 г. с покушений российских оппозиционеров на жизнь своих предателей и полицейских провокаторов («акты внутреннего терроризма»). Это было особое время становления терроризма в России, о котором редко пишут исследователи. Так, 11 июня 1876 г. группой народников из кружка «южных бунтарей» (Л. Дейч, В. Малинка, Я. Стефанович) в Одессе было совершено зверское покушение на жизнь другого народника Н.Е. Гориновича, который выжил, но на всю жизнь остался инвалидом и скрывал от людей свое обезображенное серной кислотой лицо [27. С. 137]. За несколько лет по всей стране, в основном на юге империи (Одесса, Киев, Харьков, Ростов-на-Дону), было проведено не менее 14 подобных «акций возмездия». Так, следующей такой «ликвидацией» явилось убийство 5 сентября 1876 г. Ф. Юрковским и Г. Попко в Одессе полицейского агента П. Тавлеева. Однако полностью оформленных террористических организаций в стране, по-прежнему, на наш взгляд, пока еще не было.
Когда же терроризм стал явлением социальной жизни, а не перечнем насильственных актов, совершенных отдельными группами экстремистов или полууголовниками, прикрывавшимися лозунгами справедливого возмездия? На наш взгляд, массовый терроризм в России появился не в Петербурге или Москве. Пионером организованного террористического движения стали не столицы империи, а Малороссия (Украина) и юг России. Южные губернии страны уже имели к тому времени сильные оппозиционные традиции. Центром террористического движения Малороссии, а следовательно, и всей России, стал Киев. Наиболее рьяные сторонники насильственных оппозиционных действий создали в феврале 1878 г. в Киеве Южный Исполнительный комитет русской Социально-революционной партии. Комитет возглавил уроженец Таганрога, сын генерала и бывший студент В.А. Осинский. Он одним из первых предвидел создание профессиональных структур террора, для которых «необходимы люди и средства». Главным мотивом их действий стала революционная месть. Комитет действовал в Киеве, Малороссии и Новороссии [28. С. 75-77]. Главными соратниками Осинского, мы считаем, были казак и бывший семинарист Г.А. Попко и сын черниговского помещика Д.А. Лизогуб. Цель комитета - боевые выступления. В его состав вошли около 10 человек. Осинский был главным организатором всех акций, а все остальные (за исключением Лизогуба), видимо, считались рядовыми боевиками.
В конце 1877 г. «группа Попко, Лизогуба и Осинского» убила рабочего А. Никонова, обвиненного в сотрудничестве с охранкой, неудачно покушалась на жизнь товарища киевского прокурора М.М. Котляревского, а в мае 1878 г. убила жандармского офицера Г.Э. Гейкинга [10. С. 149]. На юге впервые в истории страны был совершен «успешный» теракт против крупного государственного сановника (покушение Каракозова на Александра II в 1866 г. было неудачным). 9 февраля 1879 г. Г.Д. Гольденберг смертельно ранил харьковского генерал-губернатора Д.Н. Кропоткина [10. С. 53]. После убийств Никонова и Гейкинга и покушения на Котляревского в Киеве распространялись прокламации с извещениями, подписанными от имени и с печатями комитета русской социально-революционной партии с изображением перекрещенных револьвера, топора и кинжала.
Террористические акции на Украине зимой-весной 1878 г. способствовали началу массового террора в стране продолжительностью целых 3 года. С 1878 г. терроризм становится атрибутом российского революционного движения. Оппозиционная часть российского населения постепенно брала террор на вооружение как средство борьбы за социальную справедливость. Украина продолжала оставаться в центре нового движения и после казни его местных лидеров (Осинский был казнен в мае 1879 г.).
Эти события послужили началом народнического этапа российского терроризма. Одним из других главных моментов в истории российского терроризма, по мнению О.В. Будницкого, стал теракт, совершенный представительницей старинного дворянского рода В.И. Засулич [2. С. 46]. 24 января 1878 г. она выстрелила в градоначальника Петербурга Ф.Ф. Трепова, при этом тяжело ранив его [10. С. 57]. Участник кружка «южных бунтарей» Вера Засулич для покушения на Трепова приехала в столицу из Киева, что подтверждает наше положение о том, что Киев на тот момент стал центром революционного движения в стране. Мотив акции - революционная месть [10. С. 57].
Однако, на наш взгляд, ключевыми событиями в истории исследуемого нами явления стали в этот период несколько событий (выстрел В. Засулич в петербургского обер-полицмейстера Трепова, убийства в столице народником С. Кравчинским шефа жандармов Мезенцева и малороссийским боевиком Г. Попко жандармского офицера Гейкинга в Киеве) [28. С. 71-75]. Вместе с тем, по нашему мнению, большое значение для становления террора имел также теракт, неудачно совершенный в центре Петербурга известным народником уроженцем г. Луга Петербургской губернии А. Соловьевым, против императора (2 апреля 1879 г.), а также его последствия для развития революционного насилия [10. С. 234-237]. Этот акт насилия в плане своей подготовки был чем-то похож на неудачное покушение Каракозова.
Что послужило основными причинами начала организованного терроризма в России? Одной из причин изменения тактики революционеров явились итоги «хождения в народ» разночинцев в 1870-е гг. Пропаганда народниками своих взглядов на селе ничего кроме разочарования им не принесла. Крестьяне оказались не готовы к восприятию даже умеренных оппозиционных идей. Кризис охватил теоретиков движения, но в арсенале народников было и свое «секретное оружие». Малороссия явилась одним из ведущих центров этого «хождения», там и началось насилие разочаровавшихся в крестьянах народников по отношению к представителям царских властей. Начало терро-
ристическому направлению в революционном движении, по мнению авторитетного советского историка М.Г. Седова, положили также необоснованно и бессмысленно жестокие приговоры, вынесенные участникам «хождения» в царских судах [28. С. 67].
Духовный, моральный и организационный кризисы привели к расколу и среди столичных «землевольцев». Летом 1879 г. в результате ожидаемого демарша ряда экстремистски настроенных лидеров «Земли и воли» в стране образовалась организация «Народная воля», которая в качестве крайней меры политической борьбы признавала возможным обратиться к террору. Постепенно начался народовольческий этап отечественного терроризма. В последующем народовольцы создали эффективную систему конспирации и осуществления террористических операций, позволявшую совершать теракты на территории всей европейской России против, в первую очередь, тщательно охраняемого императора. За два неполных года «Народная воля» организовала восемь покушений на жизнь Александра II [10. С. 3]. Хорошо известно, что император был убит народовольцами 1 марта 1881 г. на набережной Екатерининского канала (ныне канал Грибоедова) в Петербурге [8. С. 6]. Это событие стало самым громким революционно-террористическим действием за всю историю страны, хотя народовольцы и потерпели затем тяжелейшее стратегическое поражение.
Следующим этапом явился терроризм начала XX в. Первые террористы века, по мнению М.И. Леонова, были одиночками [17. С. 15]. Его начало было положено одиночным покушением П.В. Карповича на министра просвещения Н.П. Боголепова (14 февраля 1901 г.) [8. С. 60]. Вслед за выстрелом Карповича эсер Н. Лаговский неудачно стрелял в окно резиденции обер-прокурора синода Победоносцева [8. С. 56]. В январе 1902 г. акцизный чиновник В.В. Михалев-ский и в марте того же года бывшая курсистка Е.А. Алларт пытались убить московского обер-полицмейстера Д.Ф. Трепова поодиночке [17. С. 15]. Эти покушения были плохо подготовлены и оказались неудачными.
Наибольшего пика революционный терроризм в России достиг в первом десятилетии XX в., когда он был характерен для многих партий и политических организаций страны, в том числе и для ряда социалистических, стоящих на позициях неонародничества, таких как - общероссийская партия социалистов-революционеров (эсеров), армянские партии «Гнчак» и «Дашнакцутюн», Украинская партия социалистов-революционеров (УПСР), Революционная украинская партия и др. [11. С. 139].
Наиболее ярким продолжением терроризма народовольцев явился терроризм, проводившийся партией социалистов-революционеров [6. С. 8-9]. Партия была создана на рубеже прошлых веков (о ее образовании было объявлено в январе 1902 г.) [26. С. 194]. Обосновывая свою тактику, социалисты-революционеры (эсеры) заявили, что «толпа» бессильна против царской полиции и жандармерии, а с «неуловимыми» террористами они справиться не могут и что можно при помощи цепи террористических актов добиться свержения самодержавия, поднять народ на революцию [6. С. 8]. По мнению лидера партии В.М. Чернова, эсеровский террор был направлен против насилия государства [14. С. 121]. 2 апреля 1902 г. в Петербурге состоялся первый собственно партийный эсеровский теракт - покушение на министра внутренних дел Д.С. Сипягина. Убийство совершил студент Киевского университета Балмашев [9. С. 56]. Терроризм в России активизировался накануне и, осо-
бенно, в ходе революции 1905-1907 гг. Он в первую очередь был связан с деятельностью Боевой организации партии социалистов-революционеров, созданной провизором из г. Шавли (ныне г. Шяуляй Литовская Республика) Г.А. Гершуни [5. С. 130-133].
Необходимо подчеркнуть, что террористические организации были частью партии эсеров. Наиболее известной террористической структурой партии была ее Боевая организация, которая начала действовать осенью 1901 г. [9. С. 56]. В «Народной воле» одни и те же люди выступали в качестве как идеологов, так и террористов. Эсеры первыми привнесли в партийное структурирование принцип разделения труда, выделив из своего состава группу, единственной обязанностью которой являлась организация политических убийств. В то же время вопреки широко распространённому мнению, что террористическая деятельность партии эсеров осуществлялась прежде всего этим террористическим формированием, основная масса терактов была совершена боевыми структурами региональных и местных организаций ПСР. БО ПСР за все годы своего существования совершила всего 11 терактов (5% общего числа): до революции - 4, в революцию - 5, во второй половине 1907 г. - 2 [5. С. 130-133].
Это был лишь эпизод в общей картине террористической тактики эсеров. В 1902-1904 гг. партия эсеров развила субъекты терроризма и расширила объекты терроризирования, а БО ПСР во главе с Е.Ф. Азефом совершила 4 теракта. Азеф возглавил деятельность по «центральному террору» - покушениям на высших чиновников Российской империи в 1903 г. после ареста Гершуни [10. С. 42]. Так, 15 июля 1904 г. бомбой, брошенной членом БО Е.С. Со-зоновым, был убит министр внутренних дел В.К. Плеве [9. С. 57]. В 1903 г. стали возникать первые партийные боевые дружины эсеров в регионах.
С началом революции 1905 г. партия эсеров, по данным известного историка К.В. Гусева, резко активизировала свою террористическую деятельность [9. С. 59-61]. Одним из крупнейших идеологов и организаторов террора в этот период стал Б.В. Савинков [7. С. 83]. В осуществлении политических убийств и покушений кроме БО ПСР начали принимать непосредственное участие и другие субъекты террористической деятельности. В ходе революции терроризм вышел за пределы столичных городов и принял общегосударственный масштаб и характер. В террористической тактике партии социалистов-революционеров активно участвовали несколько боевых отрядов, которые осуществляли операции в различных регионах России (Центр, Северо-Запад, Поволжье и др.). Центральный боевой отряд, а также боевые, или летучие, отряды (ЛБО) при областных комитетах и боевые дружины при самых крупных губернских комитетах, создавались и действовали под непосредственным партийным контролем.
В конце 1905 г. во многих российских регионах развернулся «региональный терроризм» эсеров [16, 23]. При этом эсеры широко использовали такие методы борьбы, как захваты оружия, нападения на полицию, экспроприации и собственно террористические акты против различных лиц.
В 1906-1907 гг. региональный терроризм достиг своего пика. Так, 21 сентября 1906 г. летучий отряд Поволжской области смертельно ранил симбирского губернатора К.С. Старынкевича [16].
Летом 1906 г. ЦК ПСР определил приоритетной целью своей террористической деятельности убийство российского премьер-министра П.А. Сто-
лыпина, который стал основным объектом террора Боевой организации партии. В это же время отколовшиеся от ПСР эсеры-максималисты создали собственные субъекты терроризма, которые рассматривались ими как непосредственно делающие революцию путём политических убийств и экспроприаций. «Крупные» теракты, по их мнению, должны были «привести к победе социальной революции» [11. С. 141]. Максималисты совершили самые кровавые теракта этого периода. Так, они определили своих бывших товарищей по партии в планах покушения на премьер-министра. «Ортодоксальным» эсерам так и не удалось совершить сколько-нибудь удачный теракт против Столыпина. Максималисты же 12 августа 1906 г. в Петербурге взорвали три бомбы на его даче. При этом погибло 27 человек и 33 человека были ранены [8. С. 29]. Однако максималисты потерпели неудачу: Столыпина на даче не было, а Боевая организация максималистов практически была разгромлена [8. С. 29].
Однако это «лишь фрагмент, хотя и один из самых ярких, в общей картине террористической деятельности революционеров». Свои террористические (боевые) группы, предназначенные для проведения разнообразных террористических операций, имели многочисленные анархистские организации, например «Боевая интернациональная группа анархистов-коммунистов» [11. С. 141-142]. Анархисты, на наш взгляд, очень своеобразно относились к партийному террору. Интересно, что они признавали теракты как средство «проявление чувства совести и самозащиты» [11. С. 142]. Большевики, несмотря на заявления своего лидера В.И. Ленина, также не остались в стороне от террористических способов противоборства с властью [11. С. 143]. Ленин отрицал использование террора в борьбе за социалистическую революцию, признавая целесообразным массовые формы вооруженного насилия в ходе революции [10. С. 129]. Все это очень красноречиво подтверждает оценки тех исследователей, которые считают, что в начале XX в. террор практиковали все революционные партии от Польши и Прибалтики до Закавказья и Сибири [5].
В 1907 г. в регионах, в частности в Поволжье, мощно развились экспроприации казенных и личных денег [16. С. 28]. С конца 1907 г. революционный терроризм эсеров постепенно прекращается. 1907 год стал «последним годом широкого применения эсерами тактики... террора» [8. С. 34]. Насилие становится редким и малозначительным, тактика оппозиционеров мельчает. В 1908 г. на I Лондонской общепартийной конференции Чернов, обобщая сведения с мест, констатировал, что «организация растаяла, улетучилась», партия удалилась от масс, множество членов партии уходят от работы, их эмиграция достигла «ужасающих размеров» [34. С. 125].
С начала 1908 гг. террор эсеров «медленно умирает» вместе с региональными и местными партийными структурами [9. С. 74]. В 1908 г. Азеф попытался подготовить цареубийство, что явилось «лебединой песней» БО ПСР [10. С. 42]. Террористические организации либо оперативно уничтожались полицией и жандармами, либо деградировали и самостоятельно распадались, как, например, воссозданный в 1909 г. за границей БО во главе с Б.В. Савинковым. Последним «громким терактом» досоветского периода стало убийство Д.Г. Богровым 1 сентября 1911 г. в Киеве Столыпина [3. С. 199]. Это террористическое действие, как и другие в этот период, на наш взгляд, носило очень сложный («особый») и неопределенный характер и имело мало общего с революционными целями, декларированными оппозиционерами [3. С. 199]. Есть весьма обоснованное мнение о том, что этот акт был спровоцирован жандармами [9. С. 74].
Истинный размах террористического насилия в империи того времени поистине впечатляет. Всего, по данным историка К.В. Гусева, с апреля 1902 г. по август 1911 г. было совершено 263 теракта [8. С. 6]. Только за период революции 1905-1907 гг. боевиками разных партий и организаций было убито и ранено около 4500 государственных служащих, «попутно» было убито 2180 и ранено 2530 частных лиц, а всего жертвами терактов стали около 17 тыс. человек [5. С. 31-32].
Таким образом, впервые в стране к террористической тактике обратились революционные организации второй половины XIX в. (ишутинцы, «Земля и воля» и др.). Они считали терроризм важнейшим средством достижения главной цели - изменения общества на новых, по их мнению, справедливых социально-экономических основах. История российского революционного терроризма, на наш взгляд, начинается с московского кружка ишутинцев. Автор считает, что, к тайному оппозиционному обществу ишутинцев, возникшему в Москве в 1863 г. из кружка, примыкавшего к «Земле и воле» Н.Г. Чернышевского, необходимо отнести истоки российского терроризма. Это была, по нашему мнению, очень серьезная организация, значение которой для исторической судьбы России нельзя недооценивать. Взять хотя бы тот факт, что данная группа действовала на протяжении более двух с половиной лет (1863-1866 гг.). В течение этих лет ишутинцы постоянно развивались, увеличивались размеры группы, эволюционировала их тактика. Небольшой московский революционный кружок вышел за пределы города и превратился в структуру национального масштаба. В какой-то степени ими была создана первая в стране революционная сеть. В то же время покушение на царя в апреле 1866 г. трудно определять как начало эпохи терроризма в стране.
Первым относительно последовательным представителем российского терроризма и его идеологом является Нечаев, который был «законченным экстремистом». Его «Катехизис революционера» (1869 г.) - первая российская квазитеррористическая программа и, пожалуй, первый откровенно экстремистский политический документ в стране. Единственное убийство, жестоко совершенное Нечаевым и его адептами 21 ноября 1869 г. («нечаевское дело»), носило, на наш взгляд, некий «сакральный (жертвенный)» характер и не имело четких признаков терроризирования власти и общества. С учетом характера обеих организаций (ишутинцев и нечаевцев), процесса подготовки ими терактов, личностей исполнителей - это, скорее, акты «предреволюционного терроризма» (индивидуальная активность), чем рождение нового социального явления. После «дела Нечаева» переход к системному революционному насилию в стране осуществлялся достаточно долго и непросто. Все началось с покушений оппозиционеров на жизнь собственных предателей и провокаторов.
В последней четверти XIX в. терроризм из действий одиночек трансформируется в целое направление со своей идеологией и структурами. Терроризм становится политическим по своему содержанию. Тактику терроризма продолжили новая «Земля и воля» (1878-1879 гг.) и некоторые другие народнические группы 1870-х гг. С весны 1879 г. начинается переход оппозиционеров «Земли и воли» от анархистского аполитизма к признанию необходимости политической борьбы. Особое значение имел теракт, неудачно совершенный Соловьевым против императора, и его последствия. Это был народнический этап российского терроризма (1878-1879 гг.). Первой террористической организацией России был Южный Исполнительный комитета Русской социально-революционной партии. В дальнейшем знаменитая организация
«Народная воля» устроила настоящую «охоту» на императора (провела 8 покушений), создав народовольческий этап терроризма (1879-1884 гг.).
В XX в. «террористическое наследие» российских народников и народовольцев, а также богатый заграничный террористический опыт в 1902-1911 гг. активно использовала партия социалистов-революционеров. Терроризм стал специфической особенностью эсеровской тактики, унаследованной ими, в первую очередь, от народовольцев. Субъекты революционного терроризма эсеров были многочисленны и разнообразны. В ПСР действовали БО при ЦК партии, летучие боевые отряды при областных организациях и боевые дружины в губернских и городских структурах. Это был уже революционный терроризм эсеров. В ходе революции особое развитие получил так называемый «местный террор», который мы определяем как региональный терроризм. Пик эсеровского терроризма приходится на годы Первой русской революции (в центре страны - 1905 г., по регионам - летом-осенью 1906 г.). 1907 г. стал последним годом активного террора революционеров.
В 1908 г. начинается значительный спад террористического насилия партии эсеров, который продолжался несколько лет (1908-1911 гг.). Мы считаем, что в этот период оформляется «постреволюционный терроризм», характеризующийся завершением морального разложения террористических организаций и деградации этики терроризма как одного из средств социально-политической борьбы. В обстановке глубокого кризиса всех социально-революционных сил России идет новый этап революционного терроризма с редкими, практически единичными террористическими актами, распадом или уничтожением некогда активных боевых структур. После обнародования обстоятельств «дела Азефа» (1909 г.) происходит окончательная дискредитация террора как тактики оппозиции не только у самих эсеров, но и целом в российском общественном сознании. Последние партийные теракты были совершены эсерами в 1911 г.
В заключение отметим, что терроризм является многоплановым социальным феноменом. Россия встретилась с терроризмом довольно давно. В нашей стране он имеет богатое прошлое и является социально-историческим явлением. Так, в 2016 г. исполнилось 150 лет со дня совершения первого теракта в нашей стране. По нашему мнению, революционный терроризм в большинстве случаев его проявления был порожден многочисленными внутренними социально-политическими и экономическими причинами.
Однако революционный терроризм в России по своему внутреннему содержанию (цели, характер и т.п.) и масштабу в разные годы существенно отличался. Это позволяет нам говорить о том, что он прошел в своем развитии несколько исторических этапов: предреволюционный терроризм, внутренний терроризм оппозиционеров, народнический терроризм, народовольческий терроризм, эсеровский терроризм, постреволюционный терроризм.
С другой стороны, история российского терроризма показывает, что в организационном плане акты революционного насилия могут совершаться как отдельными личностями, так и малыми группами или крупными объединениями боевиков с разной степенью действенности и эффективности. В практике терроризма мы наблюдаем развитие его организационных форм - от одиночных к групповым и массовым: от террористов-одиночек (Каракозов, Засулич, Соловьев и др.) к небольшому формированию в Малороссии (Южный Исполнительный комитет Русской социально-революционной партии), от
универсалов из Исполнительного комитета «Народной воли» до специализированных подразделений ПСР различного уровня. Особо следует отметить, что «Народная воля» для проведения терактов привлекала отдельных членов организации, в то время как эсеры создали для этого специальную организационную структуру. Они первые в революционном движении организовали отдельную террористическую группу - БО ПСР, которая была относительно самостоятельна, но в целом действовала в рамках самой партии, а затем создали специализированную террористическую сеть (БО ПСР, летучие боевые отряды, боевые дружины). Эволюция субъектов терроризма, а также сопутствующее ей изменение объектов терроризирования позволяет говорить о наличии трех периодов российского революционного терроризма (февраль 1878 - январь 1879 гг., лето 1879- весна 1881 гг., 1902-1911 гг.).
Революционный терроризм является значимым фактом отечественной истории, и поэтому, как всякое крупное явление, неоднозначен и разнообразен. Сегодня терроризм - это крайняя форма проявления политического экстремизма. Одна из основных задач нашего государства в сфере безопасности в настоящем и будущем - не допустить повторения кровавого политического насилия прошлого в современной истории Отечества, для чего следует продолжить научное осмысление роли оппозиционного насилия в жизни общества и решительно исключить терроризм из социально-политической практики Российской Федерации.
Литература
1. Бердяев Н.А. Русская идея // О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М.: Наука, 1990. С. 43-271.
2. Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX - начало XX в.). М.: РОССПЭН, 2000. 399 с.
3. Вахрушев В.А. Исторические аспекты терроризма // Вестник академии военных наук. 2011. № 2 (35). С. 187-196.
4. Витюк В.В. Терроризм постперестроечной эпохи // Социологические исследования. 1993. № 7. С. 42-50.
5. Гейфман А. Убий! Революционный террор в России. 1894-1917. М.: КРОНПРЕСС, 1997.
448 с.
6. Горбунов Ю.С. Терроризм и правовое регулирование противодействия ему. М.: Молодая гвардия, 2008. 467 с.
7. Городницкий Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 19011911 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 239 с.
8. Гусев К.В. Рыцари террора. М.: Луч, 1992. 144 с.
9. Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М.: Мысль, 1975. 383 с.
10. Жаринов К.В. Терроризм и террористы: Исторический справочник / под общ. ред. А.Е. Тараса. Минск: Харвест, 1999. 606 с.
11. Жуков А.Ф. Индивидуальный террор в тактике мелкобуржуазных партий в первой российской революции // Непролетарские партии России в трех революциях: сб. ст. М.: Наука, 1989. С. 138-144.
12. Квасов О.Н. Революционный терроризм в Центральном Черноземье в начале XX века (1901-1911). Воронеж: ВГУ, 2005.
13. Квасов О.Н. Террористическая деятельность революционеров Центрального Черноземья, 1901-1911 годы // Вопросы истории. 2005. № 8.
14. Коновалова О., Федорова В. В.М. Чернов: от терроризма к пацифизму. Эволюция мировоззрения и реалии Советской России // Российская история. 2016. № 1. С. 116-130.
15. Коновалова О.В. Особенности терроризма в России: исторические аспекты // Вестник Сибирского юридического института МВД России. 2010. № 3 (7). С. 69-73.
16. Кузнецов В.Н. Революционный террор и акты экспроприации в Поволжье в начале XX века // Вопросы истории. 2010. № 12. С. 24-38.
17. Леонов М.И. Начало эсеровского террора // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2017. № 2(40). С. 14-26.
18. Маньков А.В. Революционный терроризм в России конца XIX - начала XX веков (к вопросу об актуальности научной проблемы) // XXI век: человек, общество, наука: сб. науч. статей / под общ. ред. О.Ю. Ефремова; Военная академия связи, Санкт-Петербургский университет МВД России. СПб: Астерион, 2008. Вып. 6. С. 78-85.
19. Маньков А.В., Минеева Е.К. Российский революционный терроризм // Вопросы истории. 2017. № 7. С. 67-76.
20. Маньков А.В. К вопросу об истории терроризма: истоки, становление и эволюция в России // Вестник Чувашского университета. 2017. № 2. С. 93-98.
21. Маньков А.В. Революционный терроризм партии эсеров: возникновение и периодизация // История в подробностях. 2012. № 12 (30). С. 64-71.
22. Маньков А.В., Волков А.П., Шайпак Л.А. Революционный терроризм и государственный террор: опыт и уроки первой российской революции (к 110-ти летию революции 1905-1907 гг.) // Вестник Екатерининского института. 2017. № 1(37). С. 15-19.
23. Минеева Е.К., Шайпак Л.А., Маньков А.В. Жандармские документы о симбирских социалистах-революционерах (период революции 1905-1907 гг.) // Право и образование. 2015. № 7. С. 158-167.
24. Международный терроризм - главная угроза XXI века / А.Л. Кременчуцкий, Е.Я. Дворя-нов, В.Ф. Волков. СПб.: ВАС, 2005.
25. Морозов К.Н. Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 624 с.
26. Панова В.И, Толочко Ф.Ш. Жандармские документы о Симбирских социалистах-революционерах (период революции 1905-1907 гг.) // Симбирский вестник: Историко-краеведческий сборник. Ульяновск, 1996. Вып. III. С. 113-125.
27. Пелевин Ю.А. Южные бунтари и «Чигиринский заговор» // Российская история. 2014. № 1. С. 130-150.
28. Седов М.Г. Героический период революционного народничества. М., 1966. 364 с.
29. Сергеенкова В.В. Проблема терроризма в теории и практике российского революционного движения // Працы псторычнага факультэта БДУ. Минск: бДу, 2009.
30. Сухова О.А. Революционный терроризм в России конца XIX - начала XX века: историография, методология, факты // Исторический вестник. 2012. Т. 2(149), декабрь. С. 136-174.
31. Тихонов А. Против террора - всем обществом // Красная Звезда. 2009. № 83(25326), 13-19 мая. С. 8-9.
32. Щербаков А.Ю. Терроризм. Война без правил. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2013. 464 с.
33. Федотова В.Г. Терроризм: от старого к новому // Философские науки. 2003. № 2. С. 5-25.
34. Чернов В.М. Перед бурей: Воспоминания. Мемуары. Минск: Харвест, 2004. 416 с.
35. Чернядьева Н.А. Был ли терроризм в Древнем мире? К вопросу о предпосылках и факторах становления современного терроризма // Вестник Пермского университета. Сер. Юридические науки. 2013. № 2(20). С. 32-39.
36. MankovA.V., Mineeva E.K., MineevA.I., Shaypak L.A. Revolutionary terrorism: tactics, organizations and practice. Bylye gody, 2016, vol. 42, iss. 4, pp. 1321-1327.
МАНЬКОВ АНДРЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ - старший преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Военная академия связи имени Маршала Советского Союза С.М. Буденного, Россия, Санкт-Петербург (63donetsk@mail.ru).
A. MANKOV
TERRORISM IN RUSSIA: HISTORICAL ASPECTS (second half of XIX - beginning of XX centuries)
Key words: terrorism, revolutionary terrorist organizations, terrorist acts, stages of terrorism, populists, «Ishutinians», «People's Retribution», acts of internal terrorism, members of «Narodnaya Volya», the Socialist Revolutionary Party, regional terrorism.
This year marks the 100th anniversary of proclaiming the beginning of "red terror" by the Bolshevik government of the Soviet Russia. This event was preceded by a series of political murders organized by the Party of Socialist-Revolutionaries (SRs). Terrorism was not the invention of the Bolsheviks or the SRs. When did organized terror in Russia begin? Who was its originator? The author explores the genesis and peculiarities of terrorism evolve-
ment in our country in the second half of the 19th century and the evolution of its organizational forms at the beginning of the 20th century. He points out that the first Russian terrorists were a number of revolutionary-terrorist societies which held the views of revolutionary populism. The article's main attention is paid to the history of terrorist practice in the inventory of the largest Russian populist organizations («Ishutinians», «People's Retribution», "Land and Freedom" and "Narodnaya Volya") and the most significant facts of their terrorist practice. The specifics of the terrorist activities of the narodniks' successors - the Socialist-Revolutionaries at the beginning of the 20th century are examined separately. It is concluded that in its development, Russian revolutionary terrorism passed several stages.
References
1. Berdyaev N.A. Russkaya ideya [Russian idea]. In: O Rossii i russkoi filosofskoi kul'ture: Filosofy russkogo posleoktyabr'skogo zarubezh'ya [About Russia and Russian philosophical culture: Philosophers of the Russian post-October abroad]. Moscow, Nauka Publ., 1990, pp. 43-271.
2. Budnitskii O.V. Terrorizm v rossiiskom osvoboditel'nom dvizhenii: ideologiya, etika, psikho-logiya (vtoraya polovina XIX - nachalo XX v.) [Terrorism in the Russian liberation movement: ideology, ethics, psychology (the second half of XIX - the beginning of XX century)]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2000, 399 p.
3. Vakhrushev V.A. Istoricheskie aspekty terrorizma [Historical aspects of terrorism]. Vestnik akademii voennykh nauk, 2011, no. 2 (35), pp. 187-196.
4. Vityuk V.V. Terrorizm postperestroechnoi epokhi [Terrorism of the post-perestroika era]. Sotsiologicheskie issledovaniya, 1993, no. 7, pp. 42-50.
5. Geifman A. Ubii! Revolyutsionnyi terror v Rossii. 1894-1917 [Kill! Revolutionary terror in Russia. 1894-1917]. Moscow, KRONPRESS Publ., 1997, 448 p.
6. Gorbunov Yu.S. Terrorizm i pravovoe regulirovanie protivodeistviya emu [Terrorism and legal regulation of counteraction to It]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ., 2008, 467 p.
7. Gorodnitskii R.A. Boevaya organizatsiya partii sotsialistov-revolyutsionerov v 1901-1911 gg. [Combat organization of the party of socialists-revolutionaries in 1901-1911]. Moscow, ROSSPEN Publ., 1998, 239 p.
8. Gusev K.V. Rytsari terror [Knights of terror]. Moscow, Luch Publ., 1992, 144 p.
9. Gusev K.V. Partiya eserov: ot melkoburzhuaznogo revolyutsionarizma k kontrrevolyutsii [Party of socialist-revolutionaries: from petty-bourgeois revolutionism to counter-revolution]. Moscow, Mysl' Publ., 1975, 383 p.
10. Zharinov K.V. Terrorizm i terroristy: Istoricheskii spravochnik [Terrorism and terrorists: Historical reference book]. Minsk, Kharvest Publ., 1999, 606 p.
11. Zhukov A.F. Individual'nyi terror v taktike melkoburzhuaznykh partii v pervoi rossiiskoi revo-lyutsii [Individual terror in the tactics of the petty-bourgeois parties in the first Russian revolution]. Neproletarskie partii Rossii v trekh revolyutsiyakh: sb. st. [The non-proletarian parties of Russia in three revolutions: collection of articles]. Moscow, Nauka Publ., 1989, pp. 138-144.
12. Kvasov O.N. Revolyutsionnyi terrorizm v Tsentral'nom Chernozem'e v nachale XX veka (1901-1911) [Revolutionary terrorism In the Central black earth region in the early XX century (19011911)]. Voronezh, 2005.
13. Kvasov O.N. Terroristicheskaya deyatel'nost' revolyutsionerov Tsentral'nogo Chernozem'ya, 1901-1911 gody [Terrorist activity of revolutionaries Of the Central Chernozem region, 1901-1911]. Voprosy istorii, 2005, no. 8.
14. Konovalova O., Fedorova V. V.M. Chernov: ot terrorizma k patsifizmu. Evolyutsiya mirovoz-zreniya i realii Sovetskoi Rossii [Chernov: from terrorism to pacifism. Evolution of worldview and realities of Soviet Russia]. Rossiiskaya istoriya, 2016, no. 1, pp. 116-130.
15. Konovalova O.V. Osobennosti terrorizma v Rossii: istoricheskie aspekty [Peculiarities of terrorism in Russia: historical aspects]. Vestnik Sibirskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii, 2010, no. 3(7), pp. 69-73.
16. Kuznetsov V.N. Revolyutsionnyi terror i akty ekspropriatsii v Povolzh'e v nachale XX veka [Revolutionary terror and acts of expropriation in the Volga region in the early XX century]. Voprosy istorii, 2010, no. 12, pp. 24-38.
17. Leonov M.I. Nachalo eserovskogo terrora [The Beginning of the revolutionary terror]. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedenii. Povolzhskii region. Gumanitarnye nauki, 2017, no. 2(40), pp. 14-26.
18. Mankov A.V. Revolyutsionnyi terrorizm v Rossii kontsa XIX- nachala XX vekov (k voprosu ob aktual'nosti nauchnoi problemy) [Revolutionary terrorism in Russia of the late XIX-early XX centuries (on the relevance of scientific problems)]. In: Efremov O.Yu., ed. XXI vek: chelovek, obshchestvo, nauka: sb. nauch. st. St. Petersburg, Asterion Publ., 2008, iss. 6, pp. 78-85.
19. Mankov A.V., Mineeva E.K. Rossiiskii revolyutsionnyi terrorizm [Russian revolutionary terrorism]. Voprosy istorii, 2017, no. 7, pp. 67-76.
20. Mankov A.V. K voprosu ob istorii terrorizma: istoki, stanovlenie i evolyutsiya v Rossii [To the question about the history of terrorism: sources, formation and evolution in Russia]. Vestnik Chuvashskogo universiteta, 2017, no. 2, pp. 93-98.
21. Mankov A.V. Revolyutsionnyi terrorizm partii eserov: vozniknovenie i periodizatsiya [Revolutionary terrorism of the socialist revolutionary party: the origin and periodization]. Istoriya v podrobnostyakh, 2012, no. 12(30), pp. 64-71.
22. Mankov A.V., Volkov A.P., Shaipak L.A. Revolyutsionnyi terrorizm i gosudarstvennyi terror: opyt i uroki pervoi rossiiskoi revolyutsii (k 110-ti letiyu revolyutsii 1905-1907 gg.) [Revolutionary terrorism and state terror: the experience and lessons of the first Russian revolution (to the 110-th anniversary of the revolution of 1905-1907)]. Vestnik Ekaterininskogo institute, 2017, no. 1(37), pp. 15-19.
23. Mineeva E.K., Shaipak L.A., Mankov A.V. Zhandarmskie dokumenty o simbirskikh sotsialistakh-revolyutsionerakh (period revolyutsii 1905-1907 gg.) [Gendarme documents on Simbirsk socialists-revolutionaries (the period of the revolution of 1905-1907)]. Pravo i obrazovanie, 2015, no. 7, pp. 158-167.
24. Kremenchutskii A.L., Dvoryanov E.Ya., Volkov V.F. Mezhdunarodnyi terrorizm - glavnaya ugroza XXI veka [International terrorism - main threat of the XXI century]. St. Petersburg, 2005.
25. Morozov K.N. Partiya sotsialistov-revolyutsionerov v 1907-1914 gg. [Party of socialist revolutionaries in 1907-1914]. Moscow, ROSSPEN Publ., 1998, 624 p.
26. Panova V.I, Tolochko F.Sh. Zhandarmskie dokumenty o Simbirskikh sotsialistakh-revolyutsio-nerakh (period revolyutsii 1905-1907 gg.) [The Gendarmerie documents about the socialists-revolutionaries of Simbirsk (the period of the revolution of 1905-1907)]. In: Simbirskii vestnik: Istoriko-kraevedcheskii sbornik [Simbirsk Bulletin: Historical and local lore collection]. Ulyanovsk, 1996, iss. III, pp. 113-125.
27. Pelevin Yu.A. Yuzhnye buntari i «Chigirinskii zagovor» [Southern rebels and "Chigirin conspiracy"]. Rossiiskaya istoriya, 2014, no. 1, pp. 130-150.
28. Sedov M.G. Geroicheskii period revolyutsionnogo narodnichestva [Heroic period of revolutionary populism]. Moscow, 1966, 364 p.
29. Sergeenkova V.V. Problema terrorizma v teorii i praktike rossiiskogo revolyutsionnogo dvizheniya [The Problem of terrorism in the theory and practice of the Russian revolutionary movement]. In: Pratsy gistorychnaga fakul'teta BDU [Proceedings of the faculty of history of BSU]. Minsk, 2009.
30. Sukhova O.A. Revolyutsionnyi terrorizm v Rossii kontsa XIX - nachala XX veka: istoriogra-fiya, metodologiya, fakty [Revolutionary terrorism in Russia of the late XIX-early XX century: historiography, methodology, facts]. Istoricheskii vestnik, 2012, vol. 2(149), Dec., pp. 136-174.
31. Tikhonov A. Protiv terrora - vsem obshchestvom [Against terror - all society]. Krasnaya Zvezda, 2009, no. 83(25326), May 13-19, pp. 8-9.
32. Shcherbakov A.Yu. Terrorizm. Voina bez pravil [Terrorism. War without rules]. Moscow, OLMA Media Grupp Publ., 2013, 464 p.
33. Fedotova V.G. Terrorizm: ot starogo k novomu [Terrorism: from the old to the new]. Filosofskie nauki, 2003, no. 2, pp. 5-25.
34. Chernov V.M. Pered burei: Vospominaniya. Memuary [Before the storm: Memories. Memoir]. Minsk, Kharvest Publ., 2004, 416 p.
35. Chernyad'eva N.A. Byl li terrorizm v Drevnem mire? K voprosu o predposylkakh i faktorakh stanovleniya sovremennogo terrorizma [Was there terrorism in the Ancient world? On the background and factors of the formation of modern terrorism]. Vestnik Permskogo universiteta. Ser. Yuridicheskie nauki, 2013, no. 2(20), pp. 32-39.
36. Mankov A.V., Mineeva E.K., Mineev A.I., Shaypak L.A. Revolutionary terrorism: tactics, organizations and practice. Bylye gody, 2016, vol. 42, iss. 4, pp. 1321-1327.
MANKOV ANDREI - Senior Lecturer, Department of Humanities and Social and Economic Disciplines, Military Academy of Communications named after S.M. Budenny, Russia, Saint Petersburg (63donetsk@mail.ru).
Формат цитирования: Маньков А.В. Терроризм в России: исторические аспекты (вторая половина XIX - начало XX века) // Вестник Чувашского университета. - 2018. - № 4. - С. 84-100.
