CC BY
70Терроризм как явление реальное и новостное: особенности работы СМИ (к постановке проблемы)
Жученко Виктория Сергеевна — аналитик Национального центра информационного противодействия терроризму и экстремизму в образовательной среде и сети Интернет, аспирант Южного федерального университета, г. Ростов-на-Дону
Чурилов Сергей Анатольевич — директор Национального центра информационного противодействия терроризму и экстремизму в образовательной среде и сети Интернет
Терроризм - одна из главных международ ных угроз XXI века С распространением ин тернет коммуникаций, развитием других видов связи и передачи информации, к сожа лению, усилилась роль средств массовой ин формации в воздействии терроризма на мае совое сознание. Американский аналитик Брюс Хоффман пишет что «предназначение терак та - передать определённое послание» [1], и с этой точки зрения СМИ определённо играют ключевую роль.
Вслед за Г. Маккормиком, современные исследователи всё чаще обращают внимание на проблему, которую отметил в свое время ещё русский анархист Павел Турчини-нов, заявляя, что «динамит помогает борцам за свободу совершать более масштабные акции, а пресса - делать их более громкими» [2]. Вли-
яние СМИ на терроризм, безусловно, должно изучаться, однако, слабоизученной остается другая, не менее важная проблема - способность СМИ трансформировать в общественном сознании само представление о явлении терроризма. Другими словами, важно не только «как» обществу транслируют терроризм, но и «что» под ним подразумевают.
В изучении данной проблемы большую роль играют количественные данные. Так, международной группой экспертов под эгидой Института экономики и мира Сиднейского университета в Австралии разработан индекс терроризма (Global Terrorism Index) для оценивания уровня террористической угрозы в разных странах мира. В составленный в 2018 году
рейтинг было включено 163 страны, которые охватывают 99,7% населения мира. Согласно списку, самый высокий рейтинг у Ирака (9.75), Афганистана (9,39), Нигерии (8,66), Сирии (8,32) и Пакистана (8,18). США занимают 20 место, Великобритания -28, Франция - 30 [3].
К похожим выводам приходят и в других исследованиях, проведённых уже, например, в Мэрилендском университете (США). Ученые проанализировали свыше 113 тысяч террористических атак по всему миру, с 1970 по 2012 годы, и создали базу данных Global Terrorism Database.
Было выявлено, что наиболее подверженной нападениям является Колумбия, а на 10% стран мира приходится 75% террористических атак. Интересен и другой вывод: большинство атак совершаются не международными террористическими организациями, а гражданами стран, в которых произошел теракт [4].
В то же самое время, если проследить повестку европейских и российских СМИ, в большей степени освещаются террористические акты, произошедшие в европейских странах или в Северной Америке. 18 января 2019 года в Ко-
лумбии в Боготе произошел теракт в школе полиции, погиб 21 человек. Если в российском медиапространстве о взрыве сообщили такие ведущие СМИ, как «РИА Новости», «ТАСС», «Российская газета», REGNUM, и писали о ходе расследования и судьбе жертв вплоть до 21 января, то в Великобритании происшествию не было уделено особого внимания. The Guardian сообщила о теракте в разделе новостей Американских континентов, a The Washington Post пропустила данную новость. Похожая ситуация сложилась и во французских изданиях: если Le Figaro информировала о произошедшем теракте, причем неоднократно, то другая ведущая газета Le Monde не сочла его достаточным для публикации информационным поводом.
Показательно и то, что, например, запрос «теракты в Афганистане» «в поисковой системе Яндекс на 14 февраля 2019 года выдает 13 миллионов результатов, «теракты в Ираке» -14 миллионов результатов, в Сирии -19 миллионов, во Франции - 21 миллион результатов, в Германии - 29 миллионов, в США - 35 миллионов, в России - 58 миллионов.
Говоря о том, как именно СМИ сегодня освещают террористические акты, стоит отметить, что наблюдается поворот в сторону более профессиональной журналистики. Сегодня сложно представить себе ситуацию, которая
произошла в 2002 году при захвате террористами театрального центра на Дубровке в Москве, когда перемещения спецназа и милиции транслировались по телеканалам. После этого теракта в 2003 году VII съездом Союза журналистов России были одобрены «Этические принципы профессионального поведения журналистов, освещающих акты терроризма и контртеррористические операции». Индустриальным комитетом СМИ принята «Антитеррористическая конвенция», а в 2005 году руководителями телеканалов Первого канала, России, НТВ, ТВЦ, СТС, REN TV подписана Хар тия телевещателей против насилия и жестокости.
Согласно вышеперечисленным документам, журналисты и репортеры обязались не предоставлять террористам возможность выхода в прямой эфир, сообщать правоохранительным органам о фактах получения информации о готовящихся терактах, избегать прямых контактов с террористами, не допускать монтажа фото- и видеоматериалов, который может исказить представление читателей и телезрителей о реальных событиях, избегать идентификации родственников и друзей лиц, пострадавших от теракта, без их согласия и т.д.
Данные меры способствовали переходу СМИ в сфе-
ре освещения террористических актов на качественно новый уровень. Однако стоит отметить и тот факт, что спустя время некоторые пункты принятых документов стали забываться журналистами. Например, запрет отождествления терроризма с какой-либо конкретной религией, расой или национальностью. Наблюдается тенденция придания террористу «типичного» образа. Этот вопрос исследовал в 2014 году к.ф.н., доцент кафедры периодической печати Уральского федерального университета В.М. Амиров. Он проанализировал материалы таких СМИ, как «Известия», «Независимая газета», «Комсомольская правда» и «Аргументы и факты» различных периодов, освещающих вопросы терроризма, и пришел к выводу, что совре-
менные печатные СМИ активно указывают на религиозно-этническую подоплёку [5]. В частности, если рассматривать теракты в Беслане, Каспийске и в Москве (на Дубровке), то по отношению к террористам использовались следующие топонимы: террористы, боевики,вооружённые бандиты. Освещая теракты в Волгограде в 2013 году, журналисты употребляли следующие выражения: «все погибшие являются русскими и православными», «уроженец Узбекистана»; «шахидка, уроженка Дагестана»; «дагестанская бандгруппа», «внешность у меня откровенно славянская, максимум скандинавская, и это только играло мне на руку — на террориста я никак не смахивал».
Говоря о субъективности СМИ, стоит отметить и другую проблему - причисление
к терроризму преступлений, которые носят иной характер. Разношерстность в формулировках журналистов в этом вопросе очень часто объясняется неоднозначностью трактовок правоохранительными и государственными органами. Ярким примером является массовое убийство в Мюнхене 22 июля 2016 года. Полиция, прокуратура и Министерство внутренних дел Баварии расценили преступление как амок, в то время как Федеральное управление юстиции Германии назвало произошедшее терактом.
В России к данному вопросу более последовательное и категоричное отношение, но возни кают и сложности. Например, массовое у бий ство в Керченском политехническом колледже изначально рассматривалось как теракт, поз же было переквалифицировано в «убийство двух и более лиц общеопасным способом».
Подобные инциденты наглядно демонстрируют и различие подачи информации официальными и неофициальными или оппозиционными СМИ. В частности, кандидат исторических наук МГУ Д.Ю. Базаркина, изучая коммуникационный эффект терроризма, на примере терактов в Мадриде 11 марта 2004 года отмечает сложную ситуацию, в которую было поставлено испанское правительство. Принимая во внимание, что теракт произошел накануне парламентских выборов, она
выделяет активность оппозиционных СМИ в качестве дополнительного фактора, осложняющего кризисную коммуникацию властей [7, с. 140]. Создание атмосферы неопределённости в обозначении виновников теракта спровоцировало ещё большую панику среди населения, вылившуюся в массовые демонстрации, обвиняющие правительство во лжи.
Таким образом, СМИ не просто транслируют и освещают ситуацию, но и задают направление формирования общественного мнения, и, зачастую, не только в сторону его полного неприятия. Террористический акт преподносится как явление не только политическое, но и национальное, религиозное. Однако закон гласит: «терроризм - идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий» [6]. Это свидетельствует о том, что несмотря на поворот в сторону более профессионального и ответственного освещения тематики терроризма, проблемы в сфере разграничения терроризма как реального явления и информационного повода всё ещё существуют.
Проанализировав вышеупомянутые материалы, можно говорить о том, что в глобальном плане, при освещении ведущими СМИ тематики терроризма, иногда наблюдается искажение масштабов и смещение общего вектора трансляции в сторону Европы и американских континентов. В качественном плане, среди российских СМИ происходит, с одной стороны, уход от непрофессиональных тактик освещения террористических актов журналистами, с другой - наблюдается формирование «типичного» образа террориста, которому присущи национальные и религиозные характеристики.
Литература:
1. Хоффман Б. Терроризм - взгляд изнутри. М.: У-Фактория, 2003.264 с.
2. McCormick G.H. Terrorist decision making // Department of Defense Analysis, Naval Postgraduate School, Monterey, 2003.
3. Institute for Economics and Peace. Global Terrorism Index 2018: Measuring the impact of terrorism, Sydney, November 2018.
4. Understanding Terrorism and the Terrorist Threat / Coursera. University of Maryland, College Park. 2018.
5. Амиров В.М. Новые тенденции в освещении актов терроризма российскими печатными СМИ Ц Политическая лингвистика. 2014. С. 128-130.
6. Федеральный закон № 35 «О противодействии терроризму» от 06.03.2006 // Российская газета. 10.03.2006.
7. Базаркина Д.Ю. Коммуникационный эффект терроризма на примере терактов в Мадриде И марта 2004 года // Государственное управление. Электронный вестник. 2014. № 43. С. 135 -152.
