CC BY
05.6.2. ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ (ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ)
GENERAL HISTORY
УДК 94(47)2:336 ГРНТИ 03.29.00 EDN: EIQLTM
DOI: 10.33693/2658-4654-2024-6-4-54-63
взш
Территориальная структура российской банковской системы (конец 1980-х — начало 2020-х гг.)1 в контексте международного исторического опыта
©Никитин Леонид Витальевич12
1 Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет,
г. Челябинск, Российская Федерация
2Южно-Уральский государственный университет (НИУ),
г. Челябинск, Российская Федерация
e-mail: [email protected]
Аннотация. В статье на основе статистических данных и иной информации изучается развитие географических особенностей банковского бизнеса в РСФСР и постсоветской России от стартовых рыночных реформ 1987-1988 гг. до настоящего времени. Названная проблематика рассматривается в контексте аналогичных территориальных сдвигов в банковских системах ряда зарубежных стран. Отмечается, что вскоре после начала реформ в России произошел взрывной рост количества банков. Соответственно, примерно стой же скоростью увеличивалось и число городов, в которых располагались банковские штаб-квартиры. Однако уже с 1993-1995 гг. механизмы конкуренции развернули эти процессы в обратном направлении. Очень похожая смена тенденций наблюдалась тогда же и в ряде других постсоветских республик и стран бывшего СЭВ, совершавших переход к рыночной экономике. Но при этом в сравнительно небольших странах на протяжении 1990-2000-х гг. могло происходить полное возвращение функций управления банковским бизнесом в национальные столицы, тогда как в России, где тоже наблюдается выраженное усиление лидерских позиций Москвы, до настоящего времени все же сохраняются десятки городов с собственными кредитными корпорациями. Подобное географическое разнообразие и некоторые другие факторы дают основания сравнивать Россию уже не с соседями по бывшему социалистическому лагерю, а с США. Новый комплекс сопоставлений показывает, как принципиальную близость некоторых тенденций, так резкое различие между двумя странами по роли административно-территориального фактора.
Ключевые слова: банки, территориальное размещение, Россия, США, страны постсоциалистического пространства, сопоставления.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Никитин Л. В. Территориальная структура российской банковской системы (конец 1980-х — начало 2020-х гг.) в контексте международного исторического опыта //История и современное мировоззрение. 2024. Т. 6. № 4. С. 54-63. DOI: 10.33693/2658-4654-2024-6-4-54-63. EDN: EIQLTM
v J
1 Рассматривается как РСФСР в составе Советского Союза (на этапе 1987-1991 гг.), так и постсоветская РФ.
54 History and Modem Perspectives Vol. 6. No. 4. 2024 ISSN 2658-4654 (print)
ISSN 2713-2579 (online)
DOI: 10.33693/2658-4654-2024-6-4-54-63
Territorial Structure of the Russian Banking System (Late 1980s — Early 2020s) in the Context of International Historical Experience
©Leonid V. Nikitin12
^outh Ural State Humanitarian Pedagogical University, Chelyabinsk, Russian Federation 2South Ural State University (NRU), Chelyabinsk, Russian Federation e-mail: [email protected]
Abstract. The article, based on statistical data and other information, is focused on the development of the geographical features of the Russian banking business from the initial market reforms of 1987-1988 to the present day. The above-mentioned issues are considered in the context of similar territorial shifts in the banking systems of a number of foreign countries. It is noted that soon after the start of reforms in Russia, there was an explosive growth in the number of banks. Accordingly, the number of cities in which banking headguarters were located increased at approximately the same rate. However, already from 1993-1995, competition mechanisms reversed these trends. A very similar change in trends was observed at the same time in a number of other post-Soviet republics and former Comecon countries that were making the transition to a market economy. However, in relatively small countries, during the 1990s and 2000s, there could be a complete return of banking management functions to national capital cities, while in Russia (where Moscow also has strengthened its leadership position) there a re still dozens of cities with their own credit corporations. This geographic diversity and some other factors provide grounds for comparing Russia not with its neighbors in the former socialist camp, but with the United States. A new set of comparisons shows both the fundamental similarity of some trends and the sharp difference between the two countries in the role of the administrative-territorial factor.
Keywords: banks, territorial distribution, Russia, USA, post-socialist countries, comparisons.
r ----- ~~ -\
FOR CITATION: Nikitin L.V. Territorial Structure of the Russian Banking System (Late 1980s — Early 2020s) in the Context of International Historical Experience //HISTORY AND MODERN PERSPECTIVES. 2024. Vol. 6. № 4. P. 54-63. (in Russ.) DOI: 10.33693/2658-4654-2024-6-4-54-63. EDN: EIQLTM
V_/
ВВЕДЕНИЕ
Для экономики России, как и любой достаточно развитой страны, огромное значение имеет национальная банковская система, которая обеспечивает гибкое рыночное перераспределение средств между отраслями и выполняет множество других общественно полезных функций.
При этом обращает на себя внимание очень сложный исторический путь, пройденный отечественным банковским делом. Подъем частного предпринимательства в данной сфере, начавшийся в эпоху Великих реформ Александра Второго, сменился тотальной национализацией 1917-1918 гг. Относительная деловая свобода, вернувшаяся в 1921-1922 гг. в связи с переходом к нэпу, стала сворачиваться уже в конце того же десятилетия, после чего была окончательно перечеркнута кредитной реформой 1930-1932 гг. Затем более чем полвека в Советском Союзе действовал фактически единый кластер государственных банков (при небольших административных трансформациях на различных этапах) с центром управления в Москве.
Лишь реформы 1987-1988 гг., опиравшиеся, впрочем, на предшествующий опыт Китайской Народной Республики и некоторых других стран, открыли путь к возрождению в данной отрасли конкурентной среды при значительней доле частного капитала. Сложившаяся в дальнейшем система с сотнями (а некоторое время — тысячами) корпораций, разбросанными по различным регионам и городам, представляется очень важным и перспективным объектом для изучения по многим причинам, в том числе из-за возможности получать выводы о ее развитии на основе объективных статистических данных. Через эти же количественные подходы открываются еще более широкие исследовательские горизонты, связанные с проведением международных сопоставлений.
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Автор данной публикации видит свою задачу в том, чтобы пролить свет на три с половиной десятилетия непрерывного развития банковского бизнеса в позднесоветской
и постсоветской России в таком важном (и открытом для различных измерений) аспекте, как территориальная структура.
В историографическом плане исследование опирается на традицию изучения роли городов в качестве финансовых центров, сложившуюся еще с 1970-х гг.2 и уверенно развивающуюся в наши дни (напр.: [Лузанов, 2002: Саломатина, 2024: Cassis, 2010: Cassis, Wôjcik, 2018]).
Комплекс пространственных характеристик банковской системы РСФСР и РФ рассматривается с учетом хронологической динамики, а также сквозь призму сопоставлений с аналогичными параметрами банковских систем зарубежных стран, главным образом — Соединенных Штатов Америки. Выбор США в качестве особенно важного объекта для компаративного анализа объясняется относительным сходством между двумя странами в плане территориальных масштабов, огромного внутреннего разнообразия, федеративного устройства и даже, как ни удивительно, по некоторым разворотам в истории национального банковского дела в 1980-1990-е гг. Большое значение имеет и тот факт, что банковское пространство Соединенных Штатов неоднократно рассматривалось автором в серии предыдущих публикаций (напр.: [Никитин, 2017: Никитин, 2019]).
В основу настоящего исследования положены, прежде всего, статистические данные, которые для каждого
2 Braudel F. Civilisation matérielle, économie etcapitalisme, XVe-XVIIIe siècle V. 3. Le Temps du Monde. Paris: Armand Colin, 1979. 607 p. KindlebergerC.P. The Formation of Financial Centers: A Study in Comparative Economic History // Princeton Studies in International Finance. No. 36. Princeton: Princeton University, Department of Economics, 1974. 78 p.
отдельно взятого финансового института своих стран публикуют Банк России3 и Федеральная корпорация США по страхованию вкладов (ФКСВ)4.
В общей сложности в поле расчетов с теми или иными показателями были включены примерно 3,5 тыс. российских банков, а также 3,5 тыс. банков и свыше 2 тыс. банковских холдингов США. Дополнительные линии компаративного анализа опираются на данные по 1 тыс. крупнейших банков мира, которые ежегодно публикует британский журнал «The Banker»5, и на различные сводки статистического подразделения ООН6.
Поскольку особое внимание в статье уделяется комплексу международных сопоставлений, ориентировочная периодизация, в рамках которой изучается эволюция банковской географии России, в значительной мере построена на изменении места страны в мировой кредитно-финансовой системе (рис. 1). В этой связи события последовательно рассматриваются по трем большим периодам (1987-1998 гг., 1999-2013 гг., от 2014 г. до настоящего времени), что позволяет в пределах каждого из них увидеть свои трансграничные параллели, а затем, на основе исторических данных, более точно оценить нынешнее положение дел.
' Банк России. Информация о кредитных организациях // URL: https://
www.cbr.ru/banking_sector/credit. 4 Federal Deposit Insurance Corporation (FDIC). BankFind Suite: Find Institutions by Name and Locations // URL: https://banks.data.fdic.gov/ bankfind-suite/bankfind?cert=18113.
3 The Banker Database// URL: https://www.thebankerdatabase.com.
b United Nations Statistics Division. National Accounts // URL: https://
unstats.un.org/unsd/snaama/lndex.
Рис. 1. Доли Российской Федерации в глобальном ВВП и активах мировой банковской системы (1992-2022 гг.).
Расчеты автора на основе данных ООН (https://unstatsjm.org/unsd/snaama/index) и журнала « The Banker »
(https://www. thebankerdatabase. com). Fig. 1. Shares of the Russian Federation in global GDP and assets of the world banking system (1992-2022).
Author's calculations based on data ft'om the UN fhttps://unstats.un.org/unsd/snaama/Index) and « The Banker »(https://www. thebankerdatabase. com).
1987-1998 ГГ.: ФОРМИРОВАНИЕ И ПЕРВЫЕ ШАГИ НОВОЙ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ РСФСР — РФ
Стартовой точкой новой финансовой истории нашей страны можно считать 1987 г., на протяжении которого вместо прежней структуры госбанков была создана другая, с более выраженным отраслевым профилированием. Наряду с Госбанком СССР, она теперь включала в себя Внешэкономбанк, Сбербанк, Промстройбанк, Агропромбанк и Жилсоцбанк, часто именовавшиеся «спецбанками». Таким образом, был сделан очень важный шаг к созданию двухуровневой банковской системы.
По своей логике эта реформа во многом следовала за теми преобразованиями, которые были проведены в конце 1970-х — первой половине 1980-х гг. в КНР [Jiang, Yao, 2017: 17-18]. Еще более впечатляющим ориентиром в пределах социалистического мира выглядела Югославия, где очень давно, со второй половины 1950-х гг., национальная банковская система не только стала развиваться в русле относительно свободного предпринимательства, но и пошла по пути территориальной децентрализации [Ilic, 2022: 47-52]. Интерес вызывала и Венгрия, которая была своего рода «экспериментальной площадкой» для Советского Союза и других стран СЭВ. Это проявилось в том, что уже в 1982 г. Венгрия смогла войти в Международный валютный фонд [LeBor, 2013: 202-205], а затем, с некоторым опережением по отношению к большинству соседей, начала создавать современный банковский сектор.
Об особом внимании советских реформаторов горбачевского времени к опыту КНР, а также Югославии, Венгрии и ряда других стран позднее писал выдающийся финансист М. С. Зотов, являвшийся в 1988-1989 гг. руководителем Промстройбанка СССР [Зотов, 2004: 287-288].
Показательным выглядит и то, что высококвалифицированные аналитики из журнала «The Banker» впервые стали включать в свои регулярные наблюдения венгерские банки, тем самым признавая их полноценными рыночными институтами, с 1988 г., а китайские — с 1985 г. Что касается банков Югославии, то они присутствовали в таблицах «The Banker» с самого начала этого проекта в 1969-1970 гг.
Тем временем СССР стремительно выходил на новые рубежи реформирования и догонял в этом отношении названные
страны. На основании Закона о кооперации, принятого в мае
1988 г., впервые за много десятилетий было разрешено создание негосударственных банков. Этой возможностью вскоре воспользовались различные группы предпринимателей из Москвы, Ленинграда и ряда других городов. Теперь налоговые и иные преимущества, связанные с присутствием в местной экономике собственных банков, начинала получать не только столица. К концу 1988 г. в Советском Союзе было зарегистрировано около 40 новых банков с той или иной степенью автономии от госсектора (среди них 23 — в РСФСР), а к концу
1989 г. — уже свыше 220 банков (в том числе 130 в РСФСР)7.
Затем свою роль сыграла быстро углублявшаяся дезинтеграция советского государства. Руководство некоторых союзных республик, включая Российскую Федерацию, проявляло склонность к еще более решительному реформированию. В июле 1990 г. Верховный Совет РСФСР утвердил, среди других принципиально важных инноваций, решение о праве территориальных подразделений Промстройбанка, Агропромбанка и Жилсоцбанка (на уровне не только областей, краев или автономных республик, но также городов и районов) выйти из подчинения Москве и стать самостоятельными финансовыми компаниями. Похожие решения принимались тогда и в других союзных республиках СССР, но именно в российском случае территориальная фрагментация оказалась особенно глубокой, а увеличение численности банков — лавинообразным (рис. 2).
В подобных феноменальных масштабах выросло и количество городов, а также иных населенных пунктов, обладавших теперь собственными банками. Эти тенденции, что хорошо видно на графике, практически не изменились и после такого исторического рубежа, как произошедший в декабре 1991 г. распад СССР.
7 Здесь и далее все количественные показатели в отношении отечественной банковской системы приводятся по результатам комплекса расчетов, проведенных автором на основе исходных данных Банка России (https://www.cbr.ru/banking_sector/credit), в отношении банковской системы США — на основе данных ФКСВ (https://banks. data.fdic.gov/bankfind-suite/bankfind?cert=18113), в отношении банковских систем других стран, если не указывается иной источник информации, — на основе данных журнала «The Banker» (https://www. thebankerdatabase.com).
Рис. 2. Российская Федерация: общее число банков и количество городов (населенных пунктов), обладавших собственными банками (1988-2023 гг.). Расчеты автора на основе данных Банка России (https://www.cbr.ru/banking_sector/credit). Fig. 2. Russian Federation: total number of banks and number of cities (settlements) that had their own banks (1988-2023).
The author's calculations based on data from the Bank of Russia (https://www.cbr.ru/banking_sector/credit).
Несмотря на сложившуюся уже с 1991-1992 гг. практику отзыва лицензий, банковская «популяция» продолжала расти и достигла высшей точки (более 2,4 тыс. единиц) в начале 1995 г. Похожей, хотя и несколько иной, оказалась хронология географических изменений: по этому показателю максимальное значение (около 530 городов и иных населенных пунктов) было пройдено в 1993 г. (рис. 2).
Очевидно, что в обоих случаях с 1993-1995 гг. стало проявляться воздействие одних и тех же рыночных механизмов. Законы конкуренции часто давали преимущество более крупным корпорациям, вытеснявшим или поглощавшим игроков меньшего масштаба. Через пять — семь лет после старта реформ эти объективные экономические процессы превзошли по свой силе прежнюю эйфорию, связанную с возможностью свободно создавать новые кредитные структуры. Сокращение числа банков (пусть и не совсем линейным образом) вело к сокращению числа населенных пунктов, в которых располагались банковские штаб-квартиры. На второй из названных процессов, обеспечивая его легкую асинхронность с первым, влияли, например, те довольно многочисленные случаи, когда банки не закрывались, а переезжали в более крупные и лучше подходящие для ведения бизнеса города.
Подобные трансформации происходили в 1990-е гг. и в ряде других стран постсоветского и постсоциалистического пространства. Впрочем, здесь просматриваются и более отдаленные аналогии. В широком трансграничном обзоре, представленном в книге американского историка и экономиста Р. Гроссмана [Grossman, 2010: 16-26], показано, что в ряде стран с давним и непрерывным развитием финансовых рынков сначала также наблюдалось увеличение численности действующих банков, которое после некоторого переломного момента сменялось противоположной тенденцией. Подобная нисходящая динамика, как можно увидеть по данным С.А. Салома-тиной [Саломатина, 2004: 199-202] и кафедры исторической информатики МГУ в отношении акционерных коммерческих банков8, стала формироваться с 1902-1903 гг. и в Российской империи. В итоге точки разворота могли существенно различаться по времени (так, для Канады это были 1870-е гг., что примерно на 50 лет отстояло от периода создания первых банков в Стране кленового листа, для Англии (рассматриваемой отдельно от всей Великобритании) — 1880-е гг., для Австралии — рубеж 1880-1890-х гг., для Российской империи и Японии — начало 1900-х гг., для Швеции — конец 1900-х гг., для США, Италии, Бельгии и Нидерландов — 1920-е гг., и т.д.), но в любом случае глубинная логика рынков с какого-то момента неизбежно начинала работать в сторону сокращения числа кредитных институтов.
Хотя Р. Гроссман не анализирует эти же явления в проекции на города, косвенные данные и фундаментальное родство процессов позволяют утверждать, что все названные страны в свое время пережили разворот и к сокращению географического разнообразия в национальном банковском деле. Таким образом, Россия 1980-1990-х гг. повторяла широко распространенную (или даже общемировую) закономерность. Отличие новейшего российского случая заключалось в том, что период численного расширения банковского сообщества оказался чрезвычайно бурным, но также и очень коротким.
Между тем банковская система РФ, проходившая через еще относительно ранние этапы своего развития, постепенно решала важные задачи, связанные, например, с подготовкой квалифицированных кадров, компьютеризацией, формированием узнаваемых брендов, созданием филиальных сетей,
3 Тематический электронный ресурс «Динамика экономического и социального развития России в XIX — начале XX вв.», раздел «Финансовые рынки и институты» (https://www.hist.msu.ru/Dynamics/12_fin.htm).
установлением корреспондентских связей. Просматривались и относительно устойчивые географические контуры: вслед за естественными лидерами в лице Москвы и Санкт-Петер-бурга, о себе в качестве заметных банковских узлов заявили Тверь, Тольятти, Уфа, Бкатеринбург, Челябинск, Кемерово и некоторые другие города.
Впрочем, отрасль переживала тогда и огромные трудности. На ее работе отражались такие факторы, как относительная слабость национальной валюты, высокие темпы инфляции, избыточная зависимость банков от фондового рынка, и при этом — обоснованные сомнения в надежности правительственных облигаций и многих других ценных бумаг. С 1992-1993 гг. показатели российских банков стали отражаться в транснациональном мониторинге журнала «The Banker», после чего доля страны в общемировых активах данной отрасли немного увеличилась, но все же оставалась небольшой. Тогда же, в условиях крайне непростого рыночного транзита, продолжал сокращаться вклад России в глобальный ВВП (рис. 1).
Все эти обстоятельства позволяют с некоторой долей упрощения говорить о едином историческом периоде, завершающей точкой которого стал знаменитый дефолт в августе 1998 г.
1999-2013 ГГ.: ВОССТАНОВЛЕНИЕ И ПОДЪЕМ
«Идеальный шторм», обрушившийся на экономику России в конце лета и начале осени 1998 г., многие жители страны воспринимали как явный сигнал о полном провале того курса, который проводился на протяжении всего предыдущего периода. Несомненно, что для критического восприятия сложившихся реалий имелись очень серьезные основания. Вместе с тем для более полного учета различных обстоятельств уместно вспомнить, что «Великий дефолт» в России был частью огромной кризисной волны, которая возникла еще в 1997 г. на рынках юго-восточной Азии. Впрочем, в контексте данного исследования интерес вызывают не столько причины, сколько последствия тех событий.
Произошедшее в 1998 г. обвальное падение курса рубля, при всем драматизме, быстро улучшило основные позиции России в международной торговле, стимулируя экспорт и ограничивая импорт, а последнее обстоятельство было благоприятным для внутреннего производства. С 1999 г. экономика страны стала быстро расти, получив несколько позже существенную поддержку от повышения мировых цен на нефть, газ и другие товары, важные для российского экспорта.
Вместе с тем одна лишь девальвация рубля не могла бы стать причиной уверенного разворота без другого фактора — построенных до 1998-1999 гг. ключевых институтов рыночной экономики, в том числе и в банковском секторе. В новых, резко изменившихся условиях эти институты стали работать намного эффективнее.
В последующие годы произошло существенное усиление международных позиций и российской экономики в целом, и национального банковского сектора. Правда, этот подъем был прерван глобальным кризисом 2008-2009 гг., но затем возобновился с новой силой и продолжался еще несколько лет. Все эти обстоятельства позволяют в отношении изучаемой отрасли говорить об общей восходящей тенденции, сохранявшейся почти полтора десятилетия (рис. 1).
Бе результаты выглядели впечатляющими. Доля России в мировых банковских активах выросла с 0,05% в 1999 г. до 1,12% в 2013 г. В ранговом отношении это означало взлет с 50-го на 17-е место. Если в первой хронологической точке по не совсем полным, но все же выразительным данным « The Banker» соседями России в единой глобальной таблице были
Чехия и Марокко, то во второй точке — уже такие заметные финансовые величины, как Бразилия, Индия и Тайвань.
Как же менялась в условиях этого подъема территориальная структура российского банковского бизнеса?
Первое, что обращает на себя внимание, — это продолжение корпоративной и географической консолидации. Банки становились все крупнее, и при этом, конечно, сокращалось их количество, а вслед за ним — географический разброс штаб-квартир (рис. 2). Эта тенденция продолжала проявлять свой универсальный характер и применительно к разным странам, и к резко различавшимся периодам в банковской истории одной страны.
Столь же естественной и неизбежной была растущая концентрация кредитно-финансовых сил в Москве. Столица, поделившаяся на старте реформ (в 1988-1990 гг.) функциями банковского управления с другими городами, в последующие годы стала уверенно брать реванш. Доля Москвы в численном составе российских банков, сократившая к 1991 г. до минимальной отметки 15%, затем быстро восстановилась и по итогам 1990-х гг. составила 46%. Наконец, с 2003 г. этот показатель вошел в довольно узкий диапазон 48-52%, и затем его почти никогда не покидал. При более точном и информативном подсчете уже не по количеству банков, а по их активам доля Москвы в первой половине 2000-х гг. составляла 84-85%. После того, как в 2005 г. московский Внешторгбанк (современный ВТБ), занимающий второе место в стране по величине активов, получил новую регистрацию в Санкт-Петербурге, показатели столицы сдвинулись в диапазон 76-80%. Следует, однако, следует иметь в виду, что Москва в значительной мере осталась реальным центром управления ВТБ. Таким образом, только что приведенные данные можно считать несколько заниженными.
При возвращении к теме международных сопоставлений следует заметить, что подобная картина — быстрое появление штаб-квартир во множестве городов и почти столь же быстрое стягивание обратно в столицу — являлась типичной для многих стран бывшего соцлагеря, осуществивших переход к рыночной экономике. Различались лишь итоговые уровни рецентрализации. Для сравнительно небольших стран (если там вообще успевали появиться новые банки за пределами одного доминирующего города) естественным результатом становился абсолютный триумф столицы.
Одним из примеров подобного рода является Чехия, где в 1992 г. центрами управления банков были 11 городов, на пике в 1994 г. — 13 городов, в 2000 г. — четыре города, а после 2008 г. в этой роли выступала одна лишь Прага [ЗисЬасек, 2012: 89]. Аналогичным образом, только с более высокой скоростью, произошло «возвращение в Минск» всего банковского сообщества Белоруссии. Несколько иначе складывалась ситуация в странах с другими масштабами экономики и наличием определенного потенциала для сохранения нестоличных финансовых узлов — например, в Польше и, конечно, в России. Если в первом случае новый «триумф Варшавы» все же оставил место и в 2000-е гг. для единичных банковских центров (прежде всего, для Катовице), то во втором случае при аналогичном «триумфе Москвы» даже к концу рассматриваемого периода число банков с собственными городами оставалось трехзначным (рис. 2).
Столь значительная пространственная диверсификация, сохранявшаяся в России, дает основания для того, чтобы отойти от сопоставлений по линии стран с переходной экономикой и обратить теперь внимание на гигантское банковское поле Соединенных Штатов. При всех огромных различиях между двумя историческими траекториями, банковские системы России и США к концу XX в. неожиданно оказались
похожими друг на друга, как минимум, в одном институциональном аспекте, имевшем существенное значение.
Еще на ранних этапах становления США как суверенного государства там сложилась практика почти полного запрета на открытие банковских филиалов за пределами одного населенного пункта. Постепенно подобные барьеры стали устраняться внутри некоторых штатов, но и после этого еще очень долго оставалось невозможным развитие филиальных сетей более высокого, то есть межштатного, уровня. Некоторые сдвиги в этом отношении наметились лишь в 1980-е гг., и, наконец, в 1994 г. был принят специальный федеральный закон (полностью вступивший в силу еще через три года), по которому становилось возможным фактически беспрепятственное открытие филиалов по всей стране [Никитин, 2019: 190-192].
В таких условиях долгожданным шансом на стремительное расширение бизнеса попытались воспользоваться многие американские банки, но при этом важными стартовыми преимуществами обладали те из них, которые базировались, во-первых, в достаточно крупных штатах, и, во-вторых, в штатах, где уже давно сложилась внутренняя « филиальная свобода». Идеальным вариантом было, конечно, сочетание двух названных характеристик, что наблюдалось, например, в Огайо и Северной Каролине. В этих и некоторых других штатах еще до реформ 1980-1990-х гг. сформировались достаточно сильные финансовые группы, которые стали очень быстро продвигаться на новые территории сразу после упомянутого изменения законодательной базы. В результате, вслед за признанными столицами банковского дела, Нью-Йорком и Сан-Франциско, к вершинам успеха в этой отрасли потянулись и другие города — например, Бирмингем в Алабаме, Кливленд и Колумбус в Огайо, а также, а также, во главе этого списка, Шарлотт в Северной Каролине. Со второй половины 1990-х гг. и далее, как минимум, до завершения «Великой рецессии» 2008-2009 гг., наиболее успешные корпорации из старых и новых центров обеспечивали очень интенсивное переформатирование банковской географии США.
Примерно на этих же исторических этапах административно-территориальное устройство сыграло существенную роль в эволюции национального банковского пространства и в России. Ранее упомянутое дробление советских спецбанков, которое имело место еще на рубеже 1980-1990-х гг., очень часто проходило по границам областей, краев и автономных республик. В распоряжении новых банков, зарегистрированных, соответственно, в областных, краевых или республиканских центрах, почти автоматически оказывались значительные филиальные сети, составленные на основе исходно существовавших подчиненных структур (городского и районного уровня) в рамках определенного спецбанка. Иными словами, эта ситуация на коротком историческом интервале напоминала то, что наблюдалось в США перед принятием отмеченного закона 1994 г.
Затем некоторые из региональных российских банков начали протягивать свои филиальные сети и в другие субъекты Федерации. По вполне естественной аналогии с американскими реалиями, главными претендентами на успех были достаточно крупные финансовые корпорации, оказавшиеся такими благодаря большим размерам (по численности населения и объему экономики) своих базовых регионов. (При этом в России, в отличие от США, изначально не было юридических преград для открытия филиалов, и в этом отношении стартовые условия для многих территорий выглядели приблизительно равными.)
Фундамент в виде мощной экономики опорных регионов помог добиться больших и устойчивых результатов, прежде всего, таким финансовым узлам, как Казань и Екатеринбург,
а также центрам следующего ряда (Краснодару, Самаре, Челябинску, Тюмени, Новосибирску и др.). Были, впрочем, и проигравшие. В частности, Уфа, демонстрировавшая отличные результаты в 1990-е — начале 2000-х гг., очень быстро лишилась прежнего значения после произошедшего в 2005 г. переезда флагманского банка «УралСиб» в Москву. Не смогли в существенной степени реализовать свой банковский потенциал и такие крупные города, как, например, Воронеж, Волгоград, Омск и Красноярск.
Но в любом случае по итогам в целом благоприятного периода 1999-2013 гг. Россия по территориальной структуре своего банковского сектора, даже при ярко выраженном доминировании Москвы, имела некоторое сходство уже не с другими постсоветскими республиками или странами бывшего СЭВ, а, скорее, с огромным и неоднородным пространством США.
В частности, за близкой хронологией выхода американских и российских банков за пределы своих опорных штатов и субъектов Федерации последовала схожая динамика по возвышению или падению новых финансовых центров.
ОТ 2014 Г. ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ: ОТСТУПЛЕНИЕ И НОВАЯ СТАБИЛИЗАЦИЯ. ИТОГОВЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Важным историческим рубежом, если по-прежнему ориентироваться на изменение места России в мировой банковской системе, следует считать 2014 г. Именно в этот момент завершилась длительная восходящая тенденция, ранее преобладавшая на протяжении почти полутора десятилетий. Некоторую роль в подготовке данного перелома сыграла сложившаяся тогда новая геополитическая реальность, но, очевидно, более прямым и мощным фактором стало падение мировых цен на нефть, произошедшее осенью 2014 г.
За 2014-2015 гг. доля России в глобальных банковских активах сократилась с 1,12% до 0,73%, что соответствовало уровням рубежа 2000-2010-х гг. Однако на смену резко падающей траектории очень быстро пришла другая линия, близкая к горизонтальной (рис. 1).
Конечно, в такой динамичной среде ситуация может стремительно и почти непредсказуемо меняться, но по итогам второй половины 2010-х гг. и начала нынешнего десятилетия есть основания говорить о довольно выраженной стабилизации. В настоящее время долевой показатель России составляет около 0,8%, что в иерархическом отношении обеспечивает сравнительно высокие позиции на границе второго и третьего десятков. На мировом банковском пространстве Россия по-прежнему сопоставима с такой значительной величиной, как Бразилия.
Продолжающийся мониторинг территориальных параметров показывает, что и в новых условиях сохранились две давние тенденции — сокращение общего количества действующих банков и, как почти прямое следствие, уменьшение географического разброса их штаб-квартир (рис. 2). Оба эти процесса не только продолжились, но даже несколько ускорились после того, как с 2013 г. новое руководство Центробанка стало, при необходимости, более решительно отзывать банковские лицензии.
К настоящему времени в России действуют немногим более 300 банков (около 13% по отношению к максимальной численности, достигнутой в 1995 г.), которые базируются примерно в 80 городах (15% от рекордных значений 1993 г.)9.
9 Расчеты автора на основе данных Банка России (https://www.cbr.ru/ banking_sector/credit).
На Москву приходится примерно половина из всего численного состава этих корпораций, а также от 76% до 94% их активов (в зависимости от того, как трактовать расположение штаб-квартир некоторых банков), что, конечно, позволяет говорить об очень высокой степени доминирования столицы. Впрочем, даже эти огромные показатели уступают доле Москвы, например, в страховом бизнесе [Фейгин, 2024].
В банковской отрасли преобладание столицы сдерживают, не давая ему стать абсолютным, прежде всего такие города, как Санкт-Петербург, Казань и Екатеринбург. Можно также отметить произошедшее в начале 2020-х гг. возвращение на высокие позиции (после некоторого отступления в предшествующий период) Ростова-на-Дону, Челябинска и Новосибирска. С другой стороны, в середине 2010-х гг. свое прежнее значение для отрасли потерял ранее очень заметный Ханты-Мансийск: это произошло после того, как местный «Ханты-Мансийский банк» был поглощен московским финансовым конгломератом «Открытие». Так или иначе, даже при гигантской концентрации кредитных ресурсов в Москве, Россия все же сохраняет статистически значимое количество других узлов банковского управления, и это дает основания для корректного проведения некоторых итоговых сопоставлений с США.
Прежде всего, следует оценить не только степень доминирования крупнейших финансовых центров, то есть Москвы и Нью-Йорка, но и выявить (причем в динамике) общий уровень неоднородности национальных банковских пространств, на первом из которых сегодня остаются десятки, а на втором — многие сотни населенных пунктов с собственными банками или банковскими холдингами. Одним из универсальных инструментов для решения подобной задачи является среднеквадратическое отклонение (СКО), которое широко используется, в том числе и в социальных науках, как способ оценить меру разброса индивидуальных значений в каком-либо числовом ряду (в данном случае, очевидно, такими значениями были суммарные активы местных банковских корпораций, зарегистрированных в том или ином городе).
В обеих странах по итогам расчетов был зафиксирован мощный рост СКО: например, между 2000 г. и 2023 г. его значения увеличились в 2,98 раза в США и в 6,13 раза в России10. Таким образом, применительно и к американскому, и тем более к российскому пространству можно говорить о системном усилении неравенства между городами по их банковским показателям. Правда, подобное расслоение приостанавливалось или даже уступало место обратному процессу в кризисные моменты (особенно в 2008-2009 гг.), но на достаточно длительных интервалах общий рост межгородских разрывов не вызывает сомнения.
После констатации нарастающего расслоения необходимо все же подчеркнуть, что данный феномен не обязательно означает появление строго замкнутой группы постоянно доминирующих городов. Для России неизбежным выглядит лишь лидерство Москвы и Санкт-Петербурга, четко обозначившееся с момента формирования новой банковской системы на рубеже 1980-1990-х гг. и, конечно, сохраняющееся в настоящее время.
В США уверенное преобладание Нью-Йорка, сложившееся еще в первой половине XIX столетия, в дальнейшем также никогда не ставилось под вопрос, в том числе и в условиях системного реформирования отрасли в 1980-1990-е гг. Зато все последующие ранговые позиции, начиная с третьей в России
10 Расчеты автора на основе данных Банка России (URL: https://www. cbr.ru/banking_sector/credit) и Федеральной корпорации США по страхованию вкладов (https://banks.data.fdic.gov/bankfind-suite/ bankfind?cert= 18113).
и второй в США, вполне могли стать потенциальными целями в осознанной или неосознанной конкурентной борьбе.
Различные иерархические сдвиги стали более частыми тогда, когда две банковские системы пришли в движение при относительно похожих обстоятельствах. Как уже упоминалось, в России с 1990-х гг. некоторые нестоличные финансовые группы (во многих случаях это были те из них, которые возникли на базе территориальных структур советских спецбанков и уверенно опирались на экономику своих регионов) стали продвигаться в другие субъекты Федерации, а в США на протяжении 1980-1990-х гг. в несколько этапов был отменен запрет на межштатные банковские сети.
Теперь у целого ряда российских и американских банков появилась возможность вести бизнес с новым географическим размахом. В этих условиях некоторые города, например Казань в России и Шарлотт в США, очень быстро стали узлами управления для огромных филиальных сетей и возвысились в национальных иерархиях банковских центров (вытесняя, разумеется, менее успешных конкурентов). Как показывает специальная серия унифицированных измерений, наиболее активные ранговые перестановки в США пришлись на 1998 и 2008 гг., а в России — на 1999 г. Затем, после завершения бурных перемен 1990-2000-х гг., обе системы вернулись в относительно спокойное состояние, хотя и на этом этапе пережили умеренные всплески ранговой мобильности: в России на протяжении 2014-2016 гг., а в США в 2019 и 2021 гг.
В любом случае и сегодня тот малый сегмент управления российским банковским бизнесом, который не контролируют Москва и Санкт-Петербург и, аналогично, значительно больший сегмент американского банковского бизнеса, который не контролируются из Нью-Йорка, остаются пространствами относительно свободной конкуренции с отрытыми путями для вхождения новых городов в национальные финансовые элиты.
Следующая тенденция на российском банковском пространстве, для которой также просматривается аналогия за океаном, заключается в постепенном ослаблении зависимости кредитно-финансового веса городов от их общеэкономического и демографического фундамента. Перед реформами 1980-1990-х гг. в США и на раннем этапе реформ (то есть в конце 1980-х — первой половине 1990-х гг.) в России подобная зависимость была очень сильной, что легко объясняется неоднократно упомянутыми структурными особенностями отрасли: для американских банков — невозможностью работать за пределами своих штатов, для российских банков — широко распространенной практикой их создания на базе территориальных сегментов позднесоветской кредитной системы. Последовавший затем выход некоторых банков на широкие географические просторы привел к ослаблению изначальной связи, поскольку в силу различных дополнительных обстоятельств успеха могли добиться финансовые компании из сравнительно небольших городов, а потенциальные конкуренты из крупнейших по населению центров, наоборот, иногда оказывались в числе аутсайдеров.
Эти сдвиги в обобщенном виде отражает такой стандартный математический инструмент, как линейный коэффициент корреляции. Для 200 включенных в исследование городов США в паре показателей «численность населения — активы местных банковских холдингов» фиксируется ослабление корреляционной связи от значения 0,83 в 1980 г. до 0,73 в 2023 г. Для России, однако, из аналогичной по количеству городов серии измерений необходимо исключить Москву и Санкт-Петербург: их колоссальное доминирование, в отличие от умеренного преобладания Нью-Йорка в Соединенных Штатах, фактически не позволяет реализоваться ожидаемым статистическим закономерностям. Зато расчеты.
проведенные после вычета двух названных доминант, вновь дают возможность наблюдать воздействие рыночных механизмов с участием в них десятков конкурирующих центров.
В результате в России такой же коэффициент падает с 0,69 в 1999 г. (это одна из самых ранних дат, для которых в нужном объеме доступны исходные данные) до 0,24 в настоящее время. (Вернувшись к США и также проведя, для воссоздания полной картины, дополнительные расчеты с аналитическим исключением из них Нью-Йорка, можно вновь увидеть резкое снижение коэффициента — от уровня 0,59 в 1980 г. до 0,17 в 2023 г.) Под влиянием ряда факторов две страны демонстрируют некоторые различия по конкретным значениям корреляции и по скорости процессов, но магистральные линии выглядят идентичными11. И в российских, и в американских городах местный банковский бизнес постепенно приобрел своего рода автономию и стал меньше зависеть от их размеров.
Наконец, следует обратить внимание на еще одну важную характеристику банковских пространств, по которой Россия и США, наоборот, мало похожи друг на друга.
У отмечавшегося в различных контекстах доминирования Москвы есть своеобразная проекция на российские регионы. В большинстве субъектов Федерации, если они обладают собственными банками, крупнейшим (а очень часто и единственным) узлом местного кредитно-финансового бизнеса является административный центр.
По состоянию на 2023 г. наблюдалось только пять исключений: Псковская область (где ведущим и в данном случае единственным банковским центром являются Великие Луки), Тверская область (Торжок), Кемеровская область (Новокузнецк), Иркутская область (Братск) и Ханты-Ман-сийский автономный округ (Сургут). Соответственно, на десятках других территорий в качестве бесспорных лидеров банковского дела выступают краевые, областные или республиканские столицы. Важно подчеркнуть, что подобная картина сложилась достаточно давно — как минимум, с середины 1990-х гг. — и была изначально связана с высокой ролью административно-территориального фактора в формировании новых российских банков.
Между тем в США ситуация является почти противоположной. Там, наоборот, проще перечислить те относительно редкие штаты, в которых их столицы одновременно являются основными банковскими узлами. Таких случаев, по данным на 2023 г., насчитывалось девять: Айова (Де-Мойн), Аризона (Финикс), Гавайи (Гонолулу), Западная Виргиния (Чарлстон), Колорадо (Денвер), Массачусетс (Бостон), Нью-Гэмпшир (Конкорд), Оклахома (Оклахома-Сити) и Род-Айленд (Провиденс). Соответственно, в 41 штате главным носителем банковских функций являлся тот или иной нестоличный город. Подобный контраст можно объяснить тем, что в США пропорция между частной инициативой и административным влиянием, как источниками подъема банковских корпораций, была заметно смещена в сторону первого из них. В отношении России, где, конечно, тоже действовали оба фактора, есть основания говорить о смещении в противоположную сторону.
В целом же, период, начавшийся в 2014 г., стал для российского банковского сообщества временем как частичной потери прежних мировых позиций, так и дальнейшей стабилизации на новых (но также довольно высоких) уровнях. Отрасль,
11 Расчеты автора на основе данных Росстата (http://www.gks.ru/wps/ wcm/connect/rosstat_ma¡n/rosstat/ ги/ь1а^ь1кь/рори1а1юп/с1ето§гарИу), Банка России (https://www.cbr.ru/banking_sector/credit), Бюро переписи населения США (http://www.census.gov/popest/data) и Федеральной корпорации США по страхованию вкладов (https://banks.data.fdic.gov/ Ьапк^пс1-ьш1е/Ьапк^пс1?сег1=18113).
уже давно преодолевшая ранние этапы становления и роста, но сохранившая при этом значительное географическое разнообразие, именно на этом этапе дала основание провести ряд сравнений с гигантской банковской системой США.
Историческую значимость этих и иных параллелей и различий можно с более высокой точностью оценить при взгляде не только на завершающий период, но и на всю продолжающуюся уже почти четыре десятилетия линию развития новой банковской системы России.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Реформы 1987-1988 гг. (опиравшиеся, в частности, на имевшийся опыт Китая и Югославии) открыли путь для создания в РСФСР, а затем и в постсоветской России двухуровневой банковской системы со значительной долей частного капитала, что представляется естественным и необходимым для современной развитой страны. Важным следствием этих перемен стал уход от абсолютной территориальной монополизации кредитно-финансового дела, характерной для предыдущего времени.
В первые годы после начала преобразований в России очень быстро увеличивалось количество городов и иных населенных пунктов, в которых находились банковские штаб-квартиры. Однако законы рыночной конкуренции, вызвавшие стартовую эйфорию, вскоре привели и к обратному развороту. Уже с 1993 г. объективные преимущества, которыми обладали в качестве центров ведения бизнеса Москва, Санкт-Петербург и другие крупные города, стали сокращать
территориальную распыленность в этой отрасли. Аналогичная динамика наблюдалась и в других странах постсоветского и постсоциалистического пространства. Но в отличие от них Россия, с ее огромными масштабами национального хозяйства и уникальным внутренним разнообразием, не пришла к полной рецентрализации, а сохранила значительное количество действующих банковских узлов.
Это обстоятельство, к которому добавляется длительный подъем отечественной банковской системы в 2000-е — начале 2010-х гг., дает основания выбрать в качестве объекта для сравнений уже не соседние страны с переходной экономикой, а США. Комплекс проведенных статистических исследований показал существенную степень сходства банковских пространств России и Соединенных Штатов по нарастающему расслоению между городами (в сочетании открытой возможностью для новых центров продвигаться на относительно высокие ступени в составе финансовой элиты), а также по ослаблению связи между банковским весом городов и их демографическим и общеэкономическим фундаментом. Вместе с тем две рассматриваемые страны резко различаются по степени концентрации активов в крупнейших банковских центрах, а также по роли административно-территориального фактора.
В заключение следует еще раз подчеркнуть, что каждый город, являющийся важным узлом управления в банковском бизнесе, получает существенные преимущества (прежде всего, в плане создания квалифицированных рабочих мест и дополнительного притока налогов), и в этой связи важной задачей представляется дальнейший мониторинг событий и процессов в данной сфере.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Зотов М.С Я банкир: от Сталина до Путина. IVL: РУСАКИ, 2004.472 с.
2. Пузанов А.Н. География банковской деятельности. М.: МАКС Пресс, 2002. 252 с.
3. НикитинЛ.В. Продолжение Уолл-стрит: Нью-Йорк и другие банковские столицы США на рубеже XX-XXI веков. Челябинск: ЮУрГГПУ, 2019. 545 с
4. Никитин Л.В. Найти свой путь в постиндустриальном мире: традиционные промышленные центры США и России в национальных банковских системах (1980-2010-е гг.) // Вестник Удмуртского университета. Социология. Политология. Международные отношения. 2017. Т. 1. № 3. С. 327-337.
5. Саломатина С.А. Коммерческие банки в России: динамика и структура операций, 1864-1917 гг. М.: РОССПЭН, 2004.304 с.
6. Саломатина С.А. Региональные финансовые центры Российской империи во второй половине XIX — начале XX века //Уральский исторический вестник. 2024. № 2 (83). С. 82-92.
7. фейгин В.Е. География страхового бизнеса в России: изменения за период 2005-2023 гг. // Российский экономический интер-нет-журнал. 2024. № 3.
8. Cassis Y. Capitals of Capital. The Rise and Fall of International Financial Centres. 1780-2009. New York: Cambridge University Press, 2010.408 p.
9. Cassis Y„ WojcikD. (eds.) International Financial Centres after the Global Financial Crisis and Brexit, Oxford: Oxford University Press, 2018.268 p.
10. Grossman R.S. Unsettled Account: The Evolution of Banking in the Industrialized World since 1800. Princeton: Princeton University Press, 2010.408 p.
/ /. Hie S. Socialist Banking: The Continuous Evolution of the Banking Sector in Yugoslavia (1944/45-1991/92) // Anali Pravnog fakulteta u Beogradu. 2022. Vol. 70. No. 1. P. 33-74.
12. Jiang C„ Yao S. Chinese Banking Reform: From the Pre-WTO Period to Financial Crisis and Beyond. London: Palgrave Macmillan,2017.331 p.
13. LeBorA. Tower of Basel: The Shadowy History of the Secret Bank that Runs the World. New York: Public Affairs, 2013.360 p.
14. Suchdcek J. The Changing Geography of Czech Banking // European Journal of Social Sciences. 2012. Vol. 28. No. 1. P. 79-91.
REFERENCES:
I. Zotov MS. I am a Banker: from Stalin to Putin. Moscow: RUSAKI, 2004. 472 p.
2 LuzanovA.N. Geography of Banking. Moscow: MAKS Press, 2002.252 p.
3. Nikitin L.V. The Greater Wall Street: New York City and Other Banking Metropolises of the USA in the Late 20th and Early 21st Centuries. Chelyabinsk: SUSHPU Publ., 2019.545 p.
4. Nikitin L.V. Finding a Way in the Post-Industrial World: Traditional Industrial Centres of the USA and Russia in the National Banking Systems (1980s — 2010s) // Bulletin of the Udmurt University. Sociology. Political Science. International Relations. 2017. Vol. 1. No 3. P. 327-337.
5. Sabmatina S.A. Commercial Banks in Russia: Dynamics and Structure of Operations, 1864-1917. Moscow: ROSSPEN, 2004.304 p.
6. Sabmatina S.A. Regional Financial Centers of the Russian Empire in the Second Half of the 19th Century and the Early 20th Century // Ural Historical Journal. 2024. No. 2 (83). P. 82-92.
7. Feigin V.E. Geography of the Insurance Business in Russia: Changes for the Period of 2005-2023 // Russian Economic Internet Journal. 2024. No. 3.
8. Cassis Y Capitals of Capital. The Rise and Fall of International Financial Centres. 1780-2009. New York: Cambridge University Press, 2010.408 p.
9. Cassis Y„ WojcikD. (eds.) International Financial Centres after the Global Financial Crisis and Brexit, Oxford: Oxford University Press, 2018.268 p.
10. Grossman R.S. Unsettled Account: The Evolution of Banking in the Industrialized World since 1800. Princeton: Princeton University Press, 2010.408 p.
II. Hie S. Socialist Banking: The Continuous Evolution of the Banking Sector in Yugoslavia (1944/45-1991/92) // Anali Pravnog fakulteta u Beogradu. 2022. Vol. 70. No. 1. P. 33-74.
12. Jiang C, Yao S. Chinese Banking Reform: From the Pre-WTO Period to Financial Crisis and Beyond. London: Palgrave Macmillan, 2017.331 p.
13. LeBorA. Tower of Basel: The Shadowy History of the Secret Bank that Runs the World. New York: Public Affairs, 2013.360 p.
14. Suchdcek J. The Changing Geography of Czech Banking // European Journal of Social Sciences. 2012. Vol. 28. No. 1. P. 79-91.
Статья проверена программой «Антиплагиат». Оригинальность — 88,86%.
Рецензент: Берсенев В. П., доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник; Институт экономики Уральского отделения Российской академии наук.
Статья поступила в редакцию 13.10.2024, принята к публикации 03.12.2024 The article was received on 13.10.2024, accepted for publication 03.12.2024
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Никитин Леонид Витальевич, доктор исторических наук, доцент. профессор кафедры всеобщей истории; Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет; г. Челябинск. Российская Федерация; доцент кафедры международных отношений, политологии и регионоведения; Южно-Уральский государственный университет (НИУ); г. Челябинск. Российская Федерация. SPIN-код: 8942-9460. AuthorlD: 140568. ORCID: 0000-0002-7404-8782. ScopusID: 57210433574. ResearcherlD: ABF-1076-2021. e-mail: [email protected]
ABOUT THEAUTHOR
Leonid I." Nikitin, Dr. Sci. (Hist.). Associate Professor. Professor of the Department of World History; South Ural State Humanitarian Pedagogical University; Chelyabinsk. Russian Federation; Associate Professor of the Department of International Relations. Political Science and Regional Studies; South Ural State University (NRU); Chelyabinsk. Russian Federation. SPIN-code: 8942-9460. ÀuthorlD: 140568. ORCID: 0000-0002-7404-8782. ScopusID: 57210433574. ResearcherlD: ABF-1076-2021. e-mail: [email protected]
