CC BY
24
МАТЕРИАЛЫ ВСЕРОССИЙСКОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ «ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ МЕХАНИЗМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ»
В. Ю. Шпак
ТЕОРИЯ ПЕРЕКРЕСТНОГО ДАВЛЕНИЯ В КОНТЕКСТЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПРОТЕСТА
В статье анализируется теория перекрестного давления в контексте демографического протеста. Автор делает вывод о том, что на современном этапе развития общества протестное движение является гражданским, еще не трансформировавшимся в политические процессы.
Ключевые слова: теория перекрестного давления, демографический протест, демографическая безопасность, оппозиции, политический протест.
Проблема демографической безопасности имеет множество сторон, противоречий и других составляющих ее базовых характеристик, которые, во-первых, отражены в дихотомии «безопасность - опасность» и, во-вторых, эмпирически выражены в плюральности действий индивидуальных и коллективных субъектов, мотивированных в различных целедостижениях. Поэтому не существует и не может существовать дискурса, парадигмы или теории, которые бы теоретически описывали противоречивый демографический процесс отдельной страны или конкретной (в нашем случае - политической) сферы человеческого бытия и сознания в их верности, правильности или абсолютности. Человеческие компоненты любого свойства, в том числе и цели, вероятностны. Отсюда вытекает следствие их многоплановости, неоднозначности, которое описывается интеллектуальной мыслью своеобразно, и это своеобразие не может быть «загнано» в единственную и правильную теорию, якобы только и способную обобщенно, целостно и системно описать и представить конкретное явление общественной жизни.
В последнее десятилетие норвежскими учеными была осуществлена первая попытка теоретического синтеза, в которой зафиксированы такие, например, теоретико-методологические
положения, как «закон минимальных выигрышных коалиций», «дилемма заключенного», «гипотеза всеохватности», «всемирное движение к уподобленности» и другие.
Весьма интересна «теория перекрестного давления» или «О пересекающихся линиях конфликтов и участии в организациях» О. Кнутсе-на, в которой доказывается мысль об обострении/ослаблении политических конфликтов в зависимости от степени пересечения либо ослабления линий конфликта. Когда последние существуют параллельно, интенсивность конфликтов усиливается, а когда они пересекаются, интенсивность политических конфликтов уменьшается. О. Кнутсен подчеркивает: «Центральным элементом политологической гипотезы перекрестного давления является положение о том, что пересекающиеся линии конфликта и организационного членства содействуют политической умеренности и стабильности, в то время как совпадающие линии конфликта способствуют сильному политическому противостоянию и нестабильности» [ 1, с. 444].
Основываясь на теории Г. Алмонда о гетерогенных политических культурах в странах континентальной Европы, для которых характерно наличие политических субкультур, и гипотезе Б. Пауэлла о совпадающих членствах, О. Кнут-сен отмечает, что последние «объясняют более
полную причинную связь, касающуюся противоречия между пересекающимися и совпадающими переменными факторами» структуры совпадающей, а последствия перекрестной структуры ей противоположны. Отсюда следует один из выводов, имеющих отношение к предмету данной статьи: «В обществе могут существовать политические субкультуры, имеющие определенный набор демографических, культурных и оценочных характеристик, объединенных во вторичные общественные и политические организации, членство в которых открыто только для тех, кто отождествляет себя с этой субкультурой» [1, с. 445].
Демографическая характеристика в контексте вторичной политической организации наиболее четко проявляется в национальной идентичности, в которой, как отмечает А. А. Галкин, происходит «разрыв в результате активизации этнических су-бидентичностей». В иммиграционных потоках он выделяет три типа реакции на интенсификацию межнациональных отношений: «благожелательная, нейтральная и нетерпимо-негативистская», в каждой из которых шкала интенсивности может быть сдержанной и радикальной [2, с. 15]. Формы этой реакции и ее интенсивность проявляются многообразно. Очень часто они основываются на изучении электоральных процессов и поведения избирателей, потому что они являются наиболее распространенным способом политического и иного изучения не только в западной научной и эмпирической литературе, но и в российской. Поэтому на ней концентрируются как объектно-предметные, так и организационные и результативные выводы, характеристики, что позволяет связать теорию перекрестных линий и перекрестного давления между собой и зафиксировать вывод: «Индивиды, подвергшиеся перекрестному давлению, проявляют тенденцию действовать следующим образом:
1) они теряют интерес к избирательной кампании;
2) их политическая убежденность или ее интенсивность снижается; 3) они воздерживаются от голосования; 4) если они все-таки голосуют, то решение о том, как голосовать, принимают в последний момент; 5) они стремятся ослабить свою партийную идентификацию; 6) они часто меняют свои политические взгляды» [3, с. 451-452].
Представляется, что данные характеристики вполне применимы к относительно новому для России, ее населению политическому протесту, который в содержательном аспекте несет в себе как перекрестное давление, так и демографическую компоненту. Поэтому обратим внимание на проблему протеста, еще не ставшую по-настоящему политической.
В современном словаре иностранных слов читаем: «Протест (от лат. торжественно заявлять, свидетельствовать) - решительное возражение против чего-либо, заявление о несогласии с чем-либо, о нежелании чего-либо» [4, с. 497].
Протест как явление российской политической действительности проявил себя в массовых, открытых и публичных формах относительно недавно. Этот новый вид политической практики первоначально выступил как разновидность диссидентского движения под общедемократическими лозунгами против экономического застоя и политической демагогии очередных партийных съездов. По преимуществу, он имел идеологическое содержание. Дорогу этому движению во второй половине 80-х гг. XX в. открыла высшая партийная элита политикой перестройки, лозунгами демократизации, гласности, плюрализма. Воодушевленная этими лозунгами интеллигенция в основном и стала главным участником политических событий того времени.
Во многих демократических странах определенные акции протестного характера не только узаконены, но и вполне вписываются в устоявшиеся нормы политического поведения. Пикеты, демонстрации, политические шествия, акции гражданского неповиновения вплоть до блокирования железнодорожных путей и автомагистралей составляют довольно распространенную политическую практику и воспринимаются властью и населением достаточно терпимо. Более того, подобные акции в этих странах рассматриваются как показатель зрелости гражданского общества, вполне допустимый способ защиты гражданских и социальных прав населения, ведущий к совершенствованию политической системы общества.
Следует отметить, что Конституция Российской Федерации также предоставляет гражданам России право на осуществление протеста. В ряде положений (ст. 23, 30, 31, 37, 45) это право закреплено не только в принципе, как возможность «защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законами», но и как право на выражение протеста в конкретных формах: митинги, демонстрации, шествия, пикетирование, забастовки.
Конвенциальное политическое поведение строится в соответствии с нормами права или традиции, которые регулируют участие людей в политике при данном режиме. Неконвенциаль-ное политическое поведение нарушает нормы и выражается в прямом коллективном действии, минуя систему представительства интересов,
оставаясь в то же время в рамках закона (подписание петиций и законные митинги, демонстрации и забастовки). Политический протест отличается от неконвенционального поведения тем, что эти акции не предусматриваются законами, но и не предполагают обращения к насилию (незаконные митинги, демонстрации и забастовки). Наконец, политическое действие, которое нарушает последнее условие, относится к политическому насилию (перекрытие уличного движения, захват производственных территорий или зданий органов власти с учетом провоцирующего на репрессии характера таких действий). То же относится и к такому понятию, как потенциал протеста. Его можно фиксировать в «мягкой» форме (потенциал «может быть»), предполагающей меньшую протестную готовность, и «жесткой» разновидности (потенциал «безусловно»), свидетельствующей о большей вероятности прибегнуть к протесту.
Выступая производным фактором политического развития, политический протест предстает перед исследователем как весьма сложное, многомерное явление политической жизни. Можно выделить как минимум следующие его качественные измерения, характеристики.
Во-первых, политический протест может существовать в виде внутреннего состояния неприятия политическим субъектом господствующих в обществе политических отношений или политической системы в целом.
Политический протест как внутреннее состояние личности или массы, конечно, трудно зафиксировать привычными методами опроса, анкетирования, социологического измерения. Однако на этом основании считать данный феномен не существующим было бы грубейшей ошибкой. В политической практике успех того или иного политического предприятия в решающей степени зависит от внутреннего состояния принятия его массой, от созревшей готовности поддержать его действием или непротивлением.
Во-вторых, политический протест - это определенная форма выражения несогласия, сопротивления, неприятия господствующего политического курса, т. е. то, что чаще всего выражается определенной акцией, действием, поступком протестного характера. Арсенал подобных действий не только велик, но и неисчерпаем. Можно говорить о массовых и индивидуальных формах политического протеста, о мирных и немирных, организованных и стихийных, прямых и демонстративных, обычных и нетрадиционных политических акциях протестного характера.
Кроме того, само протестное поведение может значительно разнообразиться в зависимости от целого ряда причин, приобретая ту или иную форму и состояние. В частности, в политической науке существуют такие понятия, как «протест-ная активность» и «протестный потенциал». Первое из них характеризуется степенью охвата граждан различными формами протеста, а также динамикой развития протестного поведения. Второе - склонностью граждан участвовать в про-тестных акциях при определенных условиях.
Наконец, в-третьих, политический протест -явление политики, атрибут политического, представляющий собой противодействующие силы, движения, тенденции, идущие вразрез с основным течением политической жизни. Это свое-другое конкретного политического курса. Как таковой политический протест присутствует в любой системе политических отношений, сопровождает развитие любого политического режима и в принципе неустраним из политической сферы.
Таким образом, политический протест выражает сложный, противоречивый, вихреобразный, нелинейный характер политического развития. Вне политического протеста в той или иной форме политическое развитие как реальный процесс не существует. В то же время всякое изменение форм и методов проводимой политики неизбежно влияет на особенности существования и проявления состояний политического протеста.
При этом хотелось бы отметить два существенных положения. Первое из них касается признания того, что изначальная двойственность человеческой природы всегда генерировала протест. Второе положение сформулировал С. М. Липсет: «Политические процессы с трудом поддаются изучению, если они не рассматриваются как особые случаи более общих психологических и социологических отношений».
Российское общество созрело для протеста. Это показали события на Манежной, Болотной площадях, проспекте Сахарова, в регионах. Но еще до этих событий ряд социологов прогнозировали «надвигающуюся грозу». Правда, никто из них не предсказывал такую активность и массовость протест-ных акций граждан, организаций и т. д. Так, еще в апреле 2009 г. сотрудник ВЦИОМа О. Каменчук отмечала, что формы протеста у нас главным образом пассивные - сбор подписей под петициями и т. п. Однако в этом же году социолог Е. Баш-кирова предсказывала повышение уровня про-тестного поведения населения. Возглавляемая ею социологическая компания регулярно занимается исследованием, мониторингом протестных
настроений. Он в России по сравнению с Европой невысок и составляет 20 %. Но заметно больше различий между вербально выраженными желаниями и реальными действиями. Это соотношение составляет два к одному. Пессимизм есть наша национальная традиция, и его причина состоит в условиях и качестве жизни.
Фонд «Общественное мнение» в 2010 г. проводил исследование, которое позволило разделить все российское общество на шесть типологических групп исходя из суммарного объема ресурсов, которыми они располагают. Ресурсы состояли из 10 показателей, описывающих возрастной, экономический, профессиональный, культурный и территориальный статус десяти тысяч человек, принявших участие в опросе. Большинство населения (54,2 %) составляют представители низкоресурсных и практически безресурсных групп, способных к работе граждан, 22 и 25 % которых в январе 2010 г. были готовы «реально выходить на площадь и бить морду», в то время как в целом по стране этот процент составлял 20 % россиян.
Каждый четвертый гражданин России - пенсионер. В данной группе уровень протестных настроений низкий, хотя они живут плохо, но по состоянию возраста, здоровья и тому подобного они не могут «выйти на площадь». Поэтому более всего настроены протестовать сегодня люди, способные к труду с низким и очень низким уровнем комплекса ресурсов. Каждый третий из них готов присоединиться к протестам. Людей подталкивает к протестам озабоченность проблемами жизни. Так, для безресурсной группы главные проблемы - ЖКХ и низкая заработная плата.
Общий вывод данного исследования таков: во всех социальных слоях России уровень неприятия действительности растет. Это выражается в том, что разрыв между запросом и возможностью его удовлетворения составлял в целом по стране 2,5-3 раза.
По данным социологов (2009 г.), 51 % россиян тратят на еду от 50 до 70 % собственного бюджета. Далее - одежда и обувь, наконец - отдых и лечение, на что фактически остаются (если остаются) «копейки». Отсюда мирное протестное голосование на выборах, которое особенно огорчало власть, ее собственными усилиями трансформировалось в гораздо более опасные формы несогласия гражданского населения. Если события на Манежной площади можно было считать беспорядками либо провокациями, то Болотная сразу стала символом несогласия.
На проспекте Сахарова протестная акция насчитывала более ста тысяч человек. Ведущие научные социологические организации страны -Левада-центр и ВЦИОМ опросили 791 и 600 участников митингов, соответственно. Большинство из них составляли высокообразованные мужчины, занятые преимущественно в коммерческой сфере и добившиеся, по собственной оценке, среднего или хорошего уровня материального положения.
Результаты опросов этих организаций оказались похожими, и социологи выделили пять ключевых признаков митингующих. Первый из них фиксировал участие в выборах в Государственную Думу 4 декабря 2011 г. с такими результатами: Яблоко - 38 %, КПРФ - 19 %, Справедливая Россия - 12 %.
За Единую Россию, по данным ВЦИОМа, отдали голоса 3 %, а Левады-центра - 1 %. Вторая причина, мотивировавшая выйти людей на митинги, состояла не только в несогласии с официальными результатами выборов в Думу, но и с ощущением нечестных выборов. Так, по данным независимых исследователей, не обнаружили больше 33 % голосов, поданных за Единую Россию. Левада-центр фиксировал и вторую побудительную причину протеста - «накопившееся недовольство положением дел в стране, политикой власти» (отметили 73 % опрошенных).
В-третьих, объединяющей и направляющей силой протестующих стал Интернет (социальные сети, сетевые журналы, газеты и информационные порталы). Пятая часть опрошенных информацию о митингах черпала из сообщений телевидения.
В-четвертых, самыми популярными лозунгами на митинге были: «За свободные, честные и справедливые выборы!», «Долой Путина!» и «За новые выборы!» (ВЦИОМ). Большинство респондентов Левада-центра поддержали также требование об отставке главы ЦИК, о роспуске избирательных комиссий и формировании новых, наказании всех виновных в фальсификациях, о принятии нового, демократического законодательства о партиях и выборах и освобождении политзаключенных, в том числе Ходорковского и Лебедева.
В-пятых, три четверти участников опросов заявили об участии в следующих митингах и массовых протестах.
Левада-центр на четвертый день после московского митинга провел опрос в 45 регионах страны, и оказалось, что требование обоих опрошенных групп во многом совпали. Но 54 % (абсолютное большинство) согласились с утверждением: «Правящая бюрократия извратила сам смысл вы-
боров в России и сделала их процедурой, обеспечивающей ее сохранение у власти» [ 5].
Организаторы митингов либо не пожелали, либо оказались не способны наращивать давление на власть в ответ на невыполнение требований протестующих. В. Пастухов высказал ряд интересных и полезных для будущей практики протестного движения суждений. Приведем только некоторые из них. Он считает, что произошедшее массовое проявление людской активности лучше всего назвать «сопротивлением», попыткой организовать «революцию» при отсутствии революционной ситуации. Протесты имели как повод, так и причину. Поводом стала фальсификация результатов выборов в Госдуму 4 декабря 2011 г. Но до этого все выборы и другие «демократические мероприятия» тоже были сфальсифицированными. Однако не отмечено ни одного массового протеста, т. к. народ привык к фальсификациям. Значит, дело не в выборах. «В России пока еще не настолько доверяют демократическим институтам, чтобы выходить на улицу только из-за ущемления своих политических прав. Нужно нечто более глубокое, чем политика». Оно есть социальная несправедливость, полицейский произвол, ненависть к казнокрадам, криминальная власть и т. д. Всякие, хотя и важные, проекты, платформы сегодня мало кого волнуют и не мотивируют на протестные движения, поскольку народ убедился в их бесполезности. «Люди пришли на Болотную площадь и проспект Сахарова как на выпускной бал демократии, а оказалось, что это всего лишь утренник по случаю окончания начальной политической школы». А, как известно, начальная школа дает только начальное образование, да и то некачественное. Тем самым уже в ней следует заложить этический императив -стремление «жить по правде». Большая часть народа пока не чувствует этой правды ни на стороне власти, ни на стороне оппозиции и поэтому не вмешивается в их борьбу [6]. Без осознания данного и других этических императивов выходить на пространство уличной и иной политики - значит обрекать себя на неудачу.
Л. Гудков из Левада-центра в августе 2011 г. отмечал, что только 12 % россиян считают, что люди у власти ведут страну правильным путем. Больше половины опрошенных уверены, что они озабочены лишь собственным благополучием. Поэтому недовольство властью постоянно усиливалось. Отсюда в предвыборной кампании главным следствием нарастания негативных мнений о власти оказывается ощущение отсутствия
выбора, нежелание участвовать в выборах и поиск форм протестного голосования.
Известный политолог Л. Ф. Шевцова отмечает, что гражданские лидеры, несомненно, расширили базу протеста за счет, прежде всего, аполитичных слоев и внесли в сам процесс морально-этическое измерение. Но новое протестное движение нуждается в политизации как инструментов, так и лидерства. Ведь речь идет уже не о влиянии на власть, а о смене власти. Без перехода к стратегии трансформации системы на основе новых принципов Россию не вывести из тупика, в котором она оказалась. Нужна радикализация повестки дня, а не протеста. Если все сведется к борьбе «технологий протеста» с «технологией удержания власти», то в этом столкновении у нового протеста нет шансов. Победит держатель более мощного ресурса, пока, конечно, он еще способен его удержать. Из всех сегментов оппозиции именно либералы наименее готовы и способны на диалог с остальной Россией [7].
Оппозиция в России раздроблена на великое множество мелких групп, у каждой из которых имеются собственные идеологические приоритеты, свои микролидеры с непомерными амбициями. Оппозиционный митинг 6 мая 2012 г. показал, что вести речь о резком снижении численности участников протеста преждевременно. Власть чувствует скрытое желание лидеров оппозиции радикализировать протест. Пытаясь предотвратить такую радикализацию, она ужесточает контрмеры, которые способствуют еще большей радикализации. В результате в лозунгах протестующих все меньше требований политической реформы и все больше антипутинской риторики.
М. Дмитриев верно отмечает: «Протестная составляющая недовольства ослаблена во всех слоях общества. Готовность к публичным протестам не сошла на нет, но присутствует в латентной форме. В целом уровень агрессии респондентов понижен. Они не проявляют склонности к обострению общественных конфликтов и к открытой политической конфронтации» [8].
Данный вывод подтверждает положение об инерционности и консервативности политических представлений, которые не сразу реагируют на экономическую, социальную ситуацию.
Но если власть опять отстает в своей реакции на настроения в обществе, то люди, и не только в больших городах, снова выйдут на улицу. Ведь две трети российского населения (67 %) живут в селе и малых городах. Это очень бедное население.
Протестное движение, в основном социаль-
ное по своему характеру, охватило многие регионы России. Так, например, шахтеры небольшого города Зверево Ростовской области более двух месяцев искали встречи с мэром А. Чумаковым, чтобы обсудить проблему высоких тарифов ЖКХ. Встреча не состоялась, и они отправились на пикет в Ростов-на-Дону.
Главным лозунгом акции протеста стал призыв к губернатору области соблюдать законы, решить проблему ЖКХ и льгот горнякам-пенсионерам (кстати, при пенсии в 8-9 тыс. руб. они приобретают уголь для собственного пользования по цене 7,5 тыс. руб. за тонну). С инициативной группой протестующих встретились представители министров ЖКХ и энергетики Ростовской области, но никакого результата эта встреча не имела. Шахтеры решили проводить в Ростове ежедневные пикеты, а в случае неудовлетворения их требований отправиться в Москву.
Известный польский политик и политолог Адам Михник предлагает следующим образом соединить политический протест с социальным: «Во-первых, поучиться понимать социальные протесты. И именно как дело прав человека. И если где-то что-то случается, каких-то людей обижают, а у них в одиночку не получается добиться справедливости, надо туда делегировать интеллектуалов. Во-вторых, должна быть
совместная цель. И нужно сказать людям: эта цель - достоинство всех» [9].
Таким образом, протестное движение является гражданским, и оно еще не стало политическим, не трансформировалось в политические процессы. Для этого необходимы истинно политические лидеры, многие условия и факторы объективного и субъективного характера.
Литература
1. Теория и методы в современной политической науке. М., 2009.
2. Галкин А. А. Объективные вызовы и национальная идентичность: тенденции и проблемы // Полития. 2013. № 1.
3. Теория и методы в современной политической науке. М., 2009.
4. Современный словарь иностранных слов. СПб., 1994.
5. Ильичев Г. Декабристы - 2011. Социологи измерили качество протестного движения // Новая газета. 2012. 11 января.
6. Пастухов В. Поколение сопротивления // Новая газета. 2012. 21 марта.
7. Новая газета. 2012. 4 апреля.
8. Новая газета. 2012. 25 мая.
9. Новая газета. 2012. 29 июня.
А. И. Овчинников, С. П. Федоренко
ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ И ЮРИДИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ ЕЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
В статье рассматриваются политические и правовые проблемы обеспечения демографической безопасности России посредством формирования действенных и эффективных юридических механизмов ее обеспечения. Оценивается современная демографическая ситуация в стране, анализируется специфика отечественных источников демографического кризиса. Предлагаются юридические механизмы формирования системы демографической безопасности.
Ключевые слова: население, демографическая безопасность, статистические данные, национальные интересы, юридические механизмы защиты демографической безопасности.
Демографическая проблема в нашей стране множество различных подходов - от культуро-
никогда за всю ее историю не стояла так остро, логических до медицинских, объясняющих при-
как сейчас. «Начиная с 90-х гг. XX в. и по на- чины этой проблемы, вносится немало предло-
стоящее время в России отмечается убыль насе- жений по ее локализации и преодолению. Она
ления; его численность сокращалась примерно имеет и политико-правовое измерение, хотя это
на 800 тыс. чел. в год, причем в отдельные годы звучит отчасти парадоксально, т. к. инстинкт вос-
величина естественной убыли населения прибли- производства считается одним из наиболее силь-
жалась к 1 млн чел. в год» [ 1, с. 86]. Существует ных в физиологии человека.
