CC BY
474
C. Riemer, F. Neubauer, Hg.: Sprache lehren -Sprache lernen, Regensburg, 2005. S. 261-274. (=Materialien Deutsch als Fremdsprache, Bd. 74).
Geertz, C. (1995): Dichte Beschreibung. Bemerkungen zu einer deutenden Theorie von Kultur. In: C. Geertz: Dichte Beschreibung. Beiträge zum Verstehen kultureller Systeme. Frankfurt (4. Aufl.), S. 7-43.
Grodzki, E. (2003): Using Lacuna Theory to Detect Cultural Differences in American and German Automotive Advertising. Frankfurt am Main (Kulturwissenschaftliche Werbeforschung).
Kluge, R.-D. (2000): Slavische Muttersprachler und das Studium der Slavistik (Russistik) in Deutschland. In: Bulletin der Deutschen Slavistik, H. 6, S. 15-18
Panasiuk, I. (2005): Kulturelle Aspekte der Übersetzung. Anwendung des ethnopsycholin-guistischen Lakunen-Modells auf die Analyse und Übersetzung literarischer Texte Reihe: Semiotik der Kultur / Semiotics of Culture. Bd. 3.
Panasiuk I./Schröder H. (Hg.) (2006): Lakunen-Theorie. Ethnopsycholinguistische Aspekte der Sprach- und Kulturforschung. Reihe: Semiotik der Kultur / Semiotics of Culture, Bd. 5.
Resnik, B. (2002): Bildungswille und Defizite von Absolventen aus Schulen der GUS-Staaten.
Aus: Meyer, Chr./Weil, G.: Aussiedler in der Berliner Schule — Chancen und Probleme. Dokumentation einer Fachtagung/ LISUM, Berliner Landesinstitut für Schule und Medien. Unterrichtsmaterialien und Handreichungen zu „Interkulturellen Erziehung". Berlin, S. 53-58.
Schuchalter, J. (2006): Literature, Translation and the Presence of Cultural Lacunae. In: Panasiuk I./Schröder H. (Hg.): Lakunen-Theorie. Ethnopsycholinguistische Aspekte der Sprach- und Kulturforschung. Reihe: Semiotik der Kultur/Semiotics of Culture, Bd. 5, S. 201-218.
Tarasov, E.F.,, Ufimceva N.V. (1999): Ethno-psycholinguistik. Eine neue Disziplin in Russland zur Erforschung kultureller Spezifika des Denkens und Sprechens. In: H. Hahn (Hg.): Kulturunterschiede. Interdisziplinäre Konzepte zu kollektiven Identitäten und Mentalitäten. Frankfurt a. M. (IKO-Verlag für interkulturelle Kommunikation) 1999. S. 185-198. (=SSIP Beiträge zur sozialwissenschaftlichen Analyse interkultureller Beziehungen. 3).
Thomas, A. (1996): Analyse der Handlungswirksamkeit von Kulturstandards. Aus: Thomas, A. (Hrsg.): Psychologie interkulturellen Handels. Göttingen, Bern, Toronto u.a. (Hogrefe), S. 107135.
И. Панасюк
ТЕОРИЯ ЛАКУН И ПРОБЛЕМА ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ ПЕРЕВОДА
Лакуны, перевод, этнопсихолингвистика, межкультурное общение
С опорой на модель лакун автор уточняет классификацию лакун применительно к переводческой деятельности. В статье показано, что лексические различия в текстах оригинала и перевода обусловлены различиями в характере концептов. Автор сопоставляет термины «концепт», «сема» и др, актуализируя проблему адекватности перевода в связи с инвариантностью значений слов в переводе. Подробно рассматриваются модификации аксиологических лакун.
1. Межкультурная специфика лексических значений с точки зрения российской этнопсихолингвистики
Процессу речевой деятельности в разных языковых сообществах присуща культурная специфика. Непосредственное восприятие объекта, вызывающее соответствующую реакцию в форме понятия, приводит к первичной категоризации (сегментации) внеязыковой действительности. На этом этапе возникают значения, совпадающие главным образом в различных
культурах. Настоящее порождение значений начинается лишь на этапе применения, использования объекта в познавательной деятельности, которая приводит к вторичной сегментации внеязыковой действительности. Лишь только на этапе вторичной категоризации становится заметной культурная специфика языков в их сравнении. Теория речевой деятельности является основой исследований порождения речи в различных культурных сообществах. На этой основе возникло и стало развиваться
этнопсихолингвистическое направление психолингвистики.
Задачей этнопсихолингвистики стало изучение влияния различных языков на познавательную деятельность их носителей, фактов различной категоризации действительности (неравномерность сегментации действительности в различных языках) и изучение влияния языка на поведение людей. Определение различий в текстопорож-дении послужило причиной использования в этнопсихолингвистических исследованиях понятия лакуны. Применение этого понятия в сфере этнопсихолингвистических исследований способствовало развитию теории лакун и возникновению её субстрата — модели лакун.
Основоположником теории лакун является Юрий Сорокин [1977], заслуга же в создании модели (таксономии) лакун принадлежит его ученице — Ирине Маркови-ной [1982]. В самой теории содержатся некоторые неточности, усложняющие как понимание феномена лакуны, так и его использование. Изначально поправку в трактовку межкультурных различий внесла Эр-тельт-Фит [1999], указав на различие между лакуной как отсутствием значения и знаком как значением при анализе «символ уб. лакуна» (8ушЬо1-/Ьакипеп-Лпа1уве, см. также [ЕЛек^еШ 2005]). В свою очередь, Донец [2001] предложил различать лакуну и специалию. Согласно Марковиной и Сорокину [1989: 96] лакуна определяется как сигнал наличия культурной специфики значения. В связи с применением модели лакун в переводе возникла потребность в уточнении классификации, а также в описании механизма возникновения определённых видов лакун, в частности абсолютных и относительных языковых лакун, полных и частичных речевых лакун. Семантическую характеристику компенсации в определении разновидности лакун следовало бы свести к вторичному семантическому признаку при определении полных речевых лакун, так как семантический признак компенсации (применение компенса-
ции как переводческой стратегии для заполнения лакун) не даёт возможности судить о семантическом характере лакуны в силу того, что феномен лакуны характеризуется потерей элементов значения исходной культуры (исходного языка). При определении лакуны речь идёт, в первую очередь, о потере сем исходной культуры или их несоответствии семам целевой культуры (целевого языка). Семантическая характеристика компенсации становится, таким образом, дополнительной семантической характеристикой полных речевых лакун, о чём речь пойдёт ниже.
Созданная Ириной Марковиной модель — шаг в развитии понимания языковых/речевых лакун, которые по своей семантической сущности являются не чем иным, как аксиологическими лакунами. Аксиологические лакуны занимают цет-ральное место в модели и в силу их семантического характера дают хорошую возможность для использования всей модели лакун при анализе текста на предперево-дческом этапе. Понимание абсолютных и относительных языковых лакун, полных и частичных речевых лакун, а также кон-фронтативных и контрастивных, эксплицитных и имплицитных лакун или их аксиологических характеристик модифицировано мною с учетом точек зрения Мар-ковиной и Эртельт-Фит. Аксиологические лакуны подразделяются согласно этой модификации (по семантическому признаку) на абсолютные /полные и относительные/ частичные (см. ниже схему 1).
2. Когнитивные основы межкультурных различий
Для описания механизма лакунизации необходимо выяснить причины лексических различий между языками и культурами. Основная причина состоит в различной когнитивной природе лексических различий в разных культурах и языках. И, тем самым, различий в характере концепта (т.н. когнитивной единицы культуры). Концепт Ю.С. Степанов [1997: 40] определяет как
Лакуны
субъектно-
психологи-
ческие
самоопределения
межкультурные
силлогические
фонетические
лексические
грамматические
стилистические
коммуникативно-деятельные
культурного пространства
культурно-эмотивные лакуны
юмора
перцептивные
фоновые
ментальные
жестовые
паралин-
гвисти-
ческие
рутины
поведенческие
эвалюативных стереотипов
поведенческие
понятийные
языковой системы
средств нахождения идентичности
придания идентичности
ролевые
статуса
языкового применения
разговорных стратегий
вступления контакт
письменных текстов и их понимания
национальных автостереотипов
национальных
гетеростерео-
типов
лакуны тем
культурного фонда
географические
этногра-этногра-
фи-ческие
мнестические
вертикального контекста
синхронного контекста
символики
художественной символики
социальной символики
аксиологические лакуны
этикета
в
«концентрат культуры в сознании человека». Концепт по Ейгеру [2006: 112] — это совокупность представлений, знаний, мыслей и чувств, логическим ядром которого является понятие. Лишь при появлении определённого слова, словосочетания или денотата (объекта) происходит актуализация концепта. Концепт шире в когнитивном плане, чем понятие. Понятие является ментальной рефлексией объектов (денотатов), причём концепт — не что иное, как дальнейшее контектстуальное развитие понятия, создающее основу для развития кон-нотативного слоя значения.
Манакин [2004: 23] определяет концепт как единицу этнокультурной информации, отражающую мир восприятия предметов и понятий, представленных в языке. Слова солнце и луна имеют, например, одиннако-вое лексическое значение в различных культурах, но отличаются, однако друг от друга концептами. Примером тому может послужить зарисовка узбекского писателя Т. Пулатова [1987: 109]: «Солнце по-русски — это совсем не то, что куёш по-узбекски, и уж совсем не то, что офтоб по-таджикски. Ведь узбек, живущий большую часть года под его палящими лучами, никогда не скажет ласкательно-уменьшительное «солнышко», так же, как и у русского нет ощущения того, что солнце может быть не только плодонесущим и землеобновляю-щим, но и враждебным. Зато к луне, этому ночному светилу, несущему прохладу и умиротворение, у узбека совсем иное отношение. Всё красивое и желанное он называет «луноликим», «луноподобным», да с такой интонацией, что для русского слуха это может показаться, по меньшей мере, вычурным». Манакин [2004: 24] упоминает слова Степанова, сказанные им на одной из конференций в качестве объяснения разницы между понятием и концептом: «...за понятие человек не пойдёт сражаться и проливать кровь, а за концепт — пойдёт, если говорить, например, о таких концептах, как родина, знамя отчизны и т. п.».
Из выше сказанного следует сделать вывод о том, что разница между понятием и
концептом выражается в разнице между денотативным и коннотативным значением. Большая часть лакун возникает именно на уровне коннотации, в культурной области словарного запаса, в основе которого лежат концептуальные структуры как единицы, определяющие культуру. Манакин [2004: 24] ссылается и на Лихачёва [1993: 9], который считает, «что концепт существует не для самого слова, а для его отдельного значения и является «своего рода алгебраическим выражением» значения, которым мы оперируем в своей письменной и устной речи...». Концепты как идеальные образования кодируются, согласно Мана-кину, в чувственно-образных представлениях, которые, организуясь в системы, образуют т.н. концептуальную картину мира. Каждое общество и каждая культура располагают специфическими константами, т. е. концептами, существующими, согласно Степанову [1997: 78], постоянно или по меньшей мере достаточно долго в одной культуре. Константы являются «постоянным принципом культуры». Благодаря им и различаются между собой языки и культуры. Вежбицкая [1997/2001: 35] подразумевает под концептами ключевые слова ("key words"), которые, по её мнению, являются особенно важными и значимыми словами, характерными для отдельно взятой культуры. Для русской культуры характерны, например, такие константы как тоска, душа, дружба, свобода, удаль, а немецкой Geist (дух), Ordnung (порядок), Angst (страх) и пр. Наряду с принципом ключевых слов (констант) Вежбицкая [2001: 33] обращет внимание ещё на два других принципа, которые позволяют охарактеризовать культуру как таковую. Это принцип культурного многообразия (различный культурный характер языкового запаса в разных языках) и принцип частотности (различная частота применения определённых слов в различных культурах). Эти принципы связаны со структурой концептуальных сфер определённых культур. Структуру концепта, которая одновременно является структурой лексического значения, можно изобразить при помощи следующей схемы:
з н а к
Е Н И E С Л О\В А
\коннотация
содержание понятия
концепт
t \
- \ \ коннотат(ы) \ - -
Границы концепта определяются соединением двух других концептов, которые в своём отношении друг к другу ограничивают своё когнитивное пространство. И если к двум концептам присоединяется третий концепт или понятие, то это ведёт к дальнейшему ограничению когнитивного пространства [Верещагин и Костомаров 1980: 15]. Такое ограничение концепта определяется, согласно Степанову [1997: 74], как значимость (valeur) лексического значения. Это не прямое, а относительное значение слова, его семантическое пространство в словарном поле, которое зависит от распределения существующих в рамках данного поля слов. Значимость лексического значения является не чем иным, как его смыслом, который в логике получил название интенсионала. Структура концепта характеризуется, таким образом, двумя измерениями — синтагматически по интен-сионалу (содержанию понятия) и парадигматически по экстенсионалу (объёму понятия), о чём речь будет идти ниже.
В полемике относительно определения понятия лакуны предпринимается попытка представить лакуну как разницу в значении, которая возникает в первую очередь вследствие изменения структуры значения в его когнитивной части и которая, в свою очередь, может повлечь за собой изменение знака. Лакуна в таком случае, в отличии от
употребления этого понятия в качестве лексического пробела в системных языковых парадигмах [ср. Стернин, Быкова 1998], определяется прежде всего как межкультурная разница в значении или сигнал её присутствия, возникающая при сравнении семиотических систем, кодов или субкодов.
Чтобы увидеть, как происходит изменение лексических значений, важно проследить, какие элементы словарной структуры подлежат изменению. Описание структуры лексического значения направлено на то, как и в каких понятиях представлена когнитивная часть структуры лексического значения и в какой языковой форме она выражена. Исходить, пожалуй, следует из двойственной природы языкового знака Фердинанда де Соссюра [de Saussure 1916/ 1996], в которой одна из двух его частей — сигнификат, является не чем иным, как понятием или концептом. Коммуникативная модель знака Чарльза Пирса [Charles Peirce 1903/1993: 64], состоящая из трёх частей, одна из которых (т.н. интерпретант) несёт в себе функции понятия или концепта, представляет возможность, согласно Никитину [1988: 20], различать виды значений — когнитивное (денотативное) и прагматическое (коннотативное) или денотативное (референтное) и сигнификативное (также коннотативное).
Коммуникативная молель знака Чарльза Пирса находит своё дальнейшее развитие в семантическом треугольнике Огдена и Ри-чардса (Ogden & Richards), в которой концепт занимает место интерпретанта. Понятию или концепту характерен объём и содержание, которые в логической семантике получили название экстенсионал и интен-сионал. Никитин [1988: 26-27, 50] различает при этом в рамках интенсионала также контенсионал, в основе которого лежит интесионал, ядро, неизменная содержательная часть значения. Оба понятия важны для объяснения контекстульного изменения структуры лексического значения, т. к. они находятся в обратно пропорциональном отношении друг к другу: словам с большим содержанием значения характерна меньшая дистрибуция, они могут быть реже заменены синонимом в контексте, в то времям как слова с более узким содержанием, в основном гиперонимы, располагают большей дистрибуцией. От этого зависит актуализация значения в контексте и механизм возникновения частичных речевых лакун, о чём речь пойдёт ниже.
Для описания процесса актуализации значения слова в контексте стоит использовать также структурно-семантические понятия семы, семемы, лексемы и классе-мы. Сема и семема являются синонимами понятия или концепта. Семы являются элементарными когнитивными единицами смысла, из которых складывается семема. Семема соответствует лексеме, лексичекой форме концепта или понятия, языковому знаку (слову). Лексемы организовываются в семантические поля, во главе которых стоят лексемы-гиперонимы.
Актуализация лексического значения протекает в рамках определённого контекста путём выбора и сопоставления подобных или одинаковых сем (классем) внутри семемы. «Сопоставляясь» с контекстом, семемы актуализируются путём содержательного соединения одинаковых сем. Таким образом, ограничивается их значение контекстом или происходит конкретизация
их значения в контексте. Путём подбора сем происходит актуализация или семанти-зация (употребление) лексемы в определённом контексте.
Семы одной семемы, чаще всего поддающиеся селекции, определяют способность лексемы сочетаться с другими лексемами, т.е. её валентность. В основе процесса селекции сем лежит принцип истины Фреге1. Сила валентности позволяет [В1е1^е 1994: 12] построить семантически истинные, правильные синтагматические отношения лексем относительно их принадлежности к классам слов. Валентность имеет, таким образом, импликативную или потенциальную природу. Коллокационные ряды представляют собой яркий пример актуализации лексического значения, самую высшую форму проявления контекстуальной семантизации лексического значения, в которой находит свою кульминацию валентность как синтагматический феномен и результат процесса селекции сем, основывающийся на принципе истины. Подвергающиеся селекции семы одной семемы находятся в сфере контенсионала концепта или понятия, в то время как построение «гравитационного поля» между лексемами (актуализация лексического значения) касается однозначно сферы импликации.
Процесс актуализации лексического значения является динамичной стороной процесса порождения значения, которая изменяется чаще, чем её статическая сторона. Структурные элементы (семы) лексического значения выступают в этой связи при описании механизма лакунизации в качест-
1 Принцип истины или ценность истины в качестве критерия значения предложения был определён ещё Фреге [1892: 33]: „Wir habe gesehen, dass zu einem Satz immer dann eine Bedeutung zu suchen ist, wenn es auf die Bedeutung der Bestandteile ankommt; und das ist immer dann und nur dann der Fall, wenn wir nach dem Wahrheitswerte fragen." („Мы убедились, что предложение сможет преобре-сти смысл только тогда, когда будут учтены значения его отдельных частей, и это произойдёт только тогда и лишь только тогда, когда мы зададимся вопросом о ценности истины" - перевод автора).
ве межязыковых семантических величин (т.н. tertium comparationis) и позволяют определять абсолютные и относительные языковые лакуны. Процесс актуализации лексического значения является важным при определении полных и частичных речевых лакун. Актуализация значения едва ли возможна без раскрытия семной структуры семемы. Семантические процессы развития значения — парафраза, экспансия и конденсация — являются кроме того переводческими стратегиями.
Культурная сфера словарного запаса языка является сферой коннотации. Конно-тативный слой значений языка является, согласно Сорокину [1977: 123], сферой, в которой возникает большинство лакун. Коннотация, по Эко [1976/1991: 125], рассматривается в противопоставлении дено-тации. Обе величины лексического значения — денотация и коннотация — Эко определяет как культурные единицы. Коннотация — это контекстуальное явление, механизм возникновения которого Барт [БаНИев 1964/1981: 75] и Эко [1976/1991: 84] видят в переносе (сдвиге) денотативного значения в контекстуальную позицию. Такой перенос денотата происходит также в процессе актуализации значения слова, на которую Гудков [2001: 35] чётко указывает на примере решения скан- и кроссвордов. Она обусловливается конвенциональными факторами. В соответствии с этим Булдаков [1982: 8] рассматривает коннотацию как совокупность стилистических, экспрессивных, эмоциональных и аксиологических компонентов, характеризующих коннотативное значение.
Коннотация как неограниченный процесс порождения значения (неограниченный семиозис (Чарльз Пирс)), рассматривается в противопоставлении денотации, из которой коннотация начинает «захват» своего семиотического или когнитивного пространства и становится в этом случае денотацией, если не «продолжает» порождать значения. Коннотация является, таким образом, исходным пунктом семантическо-
го анализа лексического значения, т.к. сигнификативное значение, на основе которого происходит коннотативный сдвиг, содержит понятийную часть (денотацию). Обе величины семантического пространства лексического значения легко переходят друг в друга, постоянно взаимосвязаны друг с другом и могут различаться лишь контекстуально.
В основе коннотативного сдвига значения лежит также принцип образования экви-знака [Соттонг и Мюллер, «Äquizeichen», Sottong & Müller 1998: 57], контекстуально связанного знака, который возникает путём целенаправленного создания контекста, благодаря чему на знак накладываются новые семантические рамки. Знак получает, таким образом, новое контекстуальное значение, функционирующее в рамках контекста как самостоятельное значение. Коннотацией становится эквизнак лишь тогда, когда новое значение принимается и вводится в коммуникацию большинством членов языкового сообщества и закрепляется как лексическая единица в языковой системе или словарном запасе языка. Коннотативный сдвиг значения может быть показан на примере цикла смены табу эвфемизмом и эвфемизма табу Шрёдера [Tabu-Euphemismus-Zyklus, Schröder 1998: 173]. На переходе табуизированных коннотаций в эвфемистические, основывающиеся на применении стратегий ведения коммуникации на табуизированные темы, а также на семантическом изнашивании эвфемистических коннотаций и их переходе в табуизированные, можно проследить общий процесс языкового порождения значений, то, как развивается язык.
Коннотация определяется в лингвистической литературе как дополнительное значение, что в связи с вышеизложенным является весьма сомнительным. Исходя из полемики по данному вопросу коннотацию, стоит рассматривать как контекстуальное явление, располагающее собственной семантической независимостью.
По принципу образования коннотатив-ных единиц значения возникают виды асимметрии лексического значения — полисемия, омонимия, синонимия и энантио-семия, т.к. асимметрия лексического значения основывается на контекстуальном сдвиге базисного значения. Полисемия и омонимия отличаются друг от друга диахронически или этимологически. В случае полисемии речь идёт о разных семемах, связанных с одной лексемой, в то время как при омонимии лексемы, связанные одиннаковой звуковой формой, различаются этимологически. Синонимами являются слова, которые сходны либо в их понятийной, либо в концептуальной части. Энан-тиосемия — это вид развития противоположных значений в одном слове, которые возникают путём соединения, скрещивания или пересечения двух противоположных по значению семем в одной лексеме. Энан-тиосемия лексемы определяется только в контексте и является ярким примером, иллюстрирующим процесс актуализации лексического значения.
3. Место теории лакун в рамках теории перевода
Все представленные выше процессы порождения лексического значения играют важную роль в определении видов аксиологических лакун и описании механизма лакунизиции при сравнении языковых систем и контекстов. Потеря состава сем или контекстуальное несоответствие сем семемы исходной культуры в межязыковом сравнении характеризуют семантическую интенсивность лакуны. С целью точного описания механизма лакунизации и применения феномена лакуны в рамках теории перевода предоставляется возможность ещё раз вернуться к понятию эквивалентности.
Известный немецкий теоретик перевода Вольфрам Вильсс [Wolfram Wilss 1977: 157] высказал в этой связи мысль о том, что переводоведение ещё не успело «развить достаточно детальный инвентарь факторов для возможности измерения эквива-
лентности исходного и целевого текста и поставить на место гипостазированного понятия эквивалентности теоретически обоснованное и импирически защищённое понятие эквивалентности»2. Затронутая Вильссом проблема была однако решена в российской этнопсихолингвистике путём развития теории лакун, которая по сути является таксономией различий в значении, и как общая модель представляет собой детальный инвентарь факторов для анализа и перевода. Универсальность такого инструментария факторов заключается в том, что он может применяться при любом языковом и культурном сравнении.
Важнейшей характеристикой феномена эквивалентности является его аппроксимация, выражающаяся в семантической интенсивности лакуны. Роман Якобсон [1959: 233; 1978: 14] допускает в этой связи «эквивалентность при существовании различия» („equivalence in difference"), что, по его мнению, является кардинальной проблемой языка и центральной проблемой лингвистики („the cardinal problem of language and the pivotal concern of linguistics"). Аппроксимация является, таким образом, важнейшим признаком эквивалентности, существующим в форме семантической степени лакуны и выражающейся её семантической интенсивностью. Семантическая интенсивность лакуны или её семантическая величина определяют семантическую степень аппроксимации установленной эквивалентной связи, т.е. саму семантическую степень эквивалентности. В этом выражается дихотомическая связь между обоими явлениями. Исходя из этого, определение лакуны (исходный пункт семиозиса) является исходным пунктом построения эквивалентных отношений. Этот факт позво-
2 "Die Übersetzungswissenschaft hat es noch nicht geschafft, ein hinlänglich detailliertes Faktoreninventar für die Messbarkeit der Äquivalenz von ausgangs- und zielsprachlichem Text zu entwickeln und an die Stelle eines hypostasierten Äquivalenzbegriffes einen theoretisch explizierten, impirisch abgesicherten Äquivalenzbegriff zu setzen" - перевод автора статьи.
ляет нам судить о лакунарном характере феномена эквивалентности.
Лакуна является семантической величиной, по которой определяется вид эквивалентных отношений. Семантическая степень эквивалентности и семантическая величина лакуны находятся в обратно пропорциональном отношении друг к другу: чем больше семантическая интенсивность лакуны, тем меньше семантическая степень эквивалентности, и наоборот. Эквивалентность и лакуна связаны с изменением денотативной структуры лексического значения в межкультурном сравнении языков. Оба понятия — лакуна и эквивалентность — являются разными сторонами одной медали.
Неэквивалентные в денотативном плане единицы лексического значения могут в контексте оказаться адекватными. Проблематика адекватности является центральной проблемой перевода, т. к. она тесным образом связана с инвариантностью значения в переводе. Отношение адекватности к эквивалентности выражается в ориентации обоих сопровождающих процесс перевода масштабов (категорий) на процесс и на результат. Эквивалентность приводится всегда в соответствие с поставленными требованиями инвариантности, поскольку она подлежит ориентированному на процесс языковому изменению, в то время как адекватность является результатом сохранения инвариантности эквивалентных отношений между отдельными лексическими единицами [Швейцер 1988: 95].
В случае с адекватностью речь идёт об истине (Хорст Турк [Horst Turk 1988: 88]), правильности или соразмерности перевода. В эквивалентности Турк [Там же: 89] видит момент различия, причём различие должно рассматриваться как неоднородность. Эквивалентное употребление выражения является таковым, когда в нём ничего не меняется в отношении истинной величины.
При построении эквивалентных отношений речь идёт, согласно Турку [Там же: 90], о равенстве системных величин элементов значения, под чем подразумевается также контекстуальное употребление переводимого элемента значения. Такое по-
строение эквивалентных отношений происходит не путём замены, а посредством отсылки к чему-то третьему, что для обоих высказываний и лексических значений является неоднородным, но всё же с ним связанным. Это третье является одинаковым представлением, вызываемым заменяемыми элементами значения. При этом речь идёт [Соссюр 1996: 42] о соразмерности существующих в языке сочетаний: «Ищем ли мы смысл латинского слова arbor или слова, которым латинский язык выражает представление "дерево", то становится ясным, что нам являются соразмернами только те отношения, существующие в этом языке, и мы исключаем любое другое отношение, к которому можно было бы также прийти»3. Де Соссюр говорит, таким образом, о значимости слова в системе языка, под чем подразумевается способность слова создавать контекстуальные образования с другими словами системы. Такое системное сочетание слова можно назвать его контекстуальной значимостью. Равнозначность контекстуальных значимостей, определяющих значение слова, зиждется на tertium comparationis, инвариантности содержания. Для построения эквивалентных отношений необходимо провести [Турк 1988: 99] три операции сравнения: установление локализации двух сравниваемых языковых знаков в системе и сопоставимость этих значимостей через tertium comparationis.
Адекватность перевода достигается путём построения эквивалентных отношений, достижением равнозначности значимостей и отнесением их к третьему, т.е. сохранением инвариантности. Решения, принимаемые при построении эквивалентных отношений, направлены либо на содержание, либо на форму, либо на прагматику высказывания, под чем следует понимать требования инвариантности. Говоря об адекватности, Турк имеет ввиду «идеальное представление оптимального приближения одинаково на всех уровнях переводимого тек-
3 Перевод с немецкого автора статьи.
ста, не прибегая к дифференциации решений между ними»4. Адекватность возникает в данном определении как общее абстрактное понятие, применяемое только при оценке всего текста. С моей точки зрения, адекватность как категориальная рамка перевода и анализа перевода (ein katego-rialer Rahmen der Übersetzung und der Übersetzungsanalyse), [там же] должна применяться при оценке любого отношения эквивалентности, т. к. адекватность отдельных эквивалентных отношений приводит к адекватности всего текста. Адекватность является результатом, оценкой построенных эквивалентных отношений, согласно которой принимаются решения об их построении, т.е. принимаются решения о применении определённых переводческих стратегий. Адекватностью и неадекватностью определяется значимость сравниваемых языковых знаков через представления, вызываемые ими. Поэтому адекватность, в отличии от эквивалентности, является ориентированной как на процесс, так и на результат, в то время как эквивалентность ориентируется только на процесс, а поэтому является категорией, находящейся в подчинении у адекватности. Эквивалентность является процессом, который происходит в рамках языковой системы и направлен на изменение структуры значения в переводе, зависящей от места (локализации) этого значения в данной системе. Эквивалентными являются значения с одинаковой денотативной структурой. Денотативная структура может в разных языках изменяться контекстуально, т. е. чтобы достичь такой же значимости, такой же позиции в системе целевого языка, прибегают к изменению денотативной структуры значения исходного языка, основывающемся на принципе адекватности. Решающим при определении денотативной структуры значения является его отношение к денотату через понятие или концепт. Эквивалент-
„Idealvorstellung einer optimalen Annäherung gleichermaßen auf allen Ebenen des zu übersetzenden Textes, ohne dass zwischen ihnen in der Entscheidung differenziert wird" — перевод автора статьи.
ными являются arbor и дерево только потому, что они совпадают по значению на уровне содержания. Их можно назвать также адекватными, так как они являются одинаковыми или равнозначными по своей прагматике, что затрагивает сферу контекста. Принятие адекватного решения при построении эквивалентных отношений обусловлено мотивированностью. Адекватное решение — всегда мотивированное решение. Адекватными, но всё же не эквивалентными являются, например, слова Grünschnabel (*зелёный клюв) и молокосос, т. к. у них разная денотативная структура значения, но одиннаковая контекстуальная значимость. Эквивалентное отношение является в данном случае адекватным, несмотря на тот факт, что в его основе лежит полная компенсированная речевая лакуна, так как оба слова одинаковы или равнозначны в их tertium comparationis, т.е. они имеют одинаковый или равнозначный кон-нотативный (прагматический) эффект и одинаковую контекстуальную значимость в обоих языках. Эквивалентным отношением можно назвать процесс адекватной (мотивированной) замены лексических значений, происходящей путём применения переводческих стратегий.
Построение отношений эквивалентности должно происходить при условии сохранения требований инвариантности, под чем Йегер [Jäger 1965: 242; 1973: 60; 1975: 87] подразумевает функциональную или коммуникативную значимость переводимого высказывания. В этой связи следует упомянуть понятия функциональной или коммуникативной эквивалентности Йегера, которую можно охарактеризовать как инвариантность перевода. Расскрытие инвариантного содержания происходит путём установления языковых функций, а также структуры денотативного значения, в которой языковые функции играют доминирующую роль. Оба аспекта, по Швейцеру [1973: 68], называются функциональными доминантами. Категориальные рамки оценки перевода — эквивалентность, инвариантность и адекватность — составляют суть процесса перевода.
Турк [1988: 2] упоминает в этой связи ещё одну категорию оценки перевода — сочетаемость (Korrespondenz) — под чем он подразумевает симметричное отношение между значениями без отнесения к tertium comparationis. В этом случае речь не идёт о передаче смыслов и содержаний, а о передаче языковой формы. Значимость перевода не измеряется сообщением в языке перевода, а передачей звуковых форм исходного языка, т.е. исключительно мета-языковая функция языка выходит в переводе на первый план. Турк [1988: 98] ведёт речь о новой семантической системе, на-
Заклятые смехом
Велимир Хлебников
О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи! Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно, О, засмейтесь усмеяльно! О рассмешищ надсмеяльных — смех усмейных смехачей! Смейво, смейво, Усмей, осмей, смешики, сме-шики,
Смеюнчики, смеюнчики, О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи!
Отношения сочетаемости не базируется на наличии аксиологических лакун, т.к. межя-зыковому изменению подлежит только лишь одна часть структуры лексического значения, его языковая форма. Языковая форма вызывает определённые ассоциации, которые в тексте представляют скрытый семантический уровень. Когнитивную часть каждого лексического значения в отдельности трудно определить. Сочетаемость звуковых форм основывается на адекватности передачи прагматики скрытого семантического уровня.
пример, концепции т.н. языка мира и звёзд русского футуриста Велимира Хлебникова, который выходит за рамки языка как средства понимания. Язык в данной концепции понимается как отражение универсальных закономерностей всеобщего космоса, как «элемент во всеохватывающей системе отношений». Перевод сочетающихся («корреспондирующихся») языковых элементов можно проиллюстрировать на примере двух переводов стихотворения Велимира Хлебникова «Заклятые смехом» на немецкий язык:
Beschwörung mit Lachen
Nachdichtung: Roland Erb
O, lacht los, ihr Lacholde! O, lacht auf, ihr Lacholde! Dass mit Gelächtern sie lachen, dass lachhaft sie la-chandern,
O, lautlach lacht auf! O, der loslachenden Hohnlacher — verlachend Lacholde Gelach!
O, loslach dich auslach Lache hohnlachender Lacher! Lacheson, lacheson, Umlach und oblach, Lachlüster, Lachlüster, Lachlister, Lachlister O, lacht los, ihr Lacholde! O, lacht auf, ihr Lacholde!
4. Модификация аксиологических лакун
Важную функцию в процессе перевода выполняет семантически-когнитивный механизм лакунизации. Определение контекстуальных различий в значении облегчает переводчику поиск эквивалента. Модель лакун может оказать большую помощь при установлении требований инвариантности. Лакуны являются по Эртель-Фит [Ertelt-Vieth 2005: 86] исходными пунктами семи-озиса, коммуникационного процесса, заключающегося в понимании значений. Переводчик исходит в анализе текста из раз-
beschwörung lachen
Nachdichtung: Franz Mon
o lacht auf ihr lachhälse o lacht los ihr lachhälse was lachen die mit lacherei was lächern die lächerlich o lacht los verlächerlich o der überlächerlichen lachlöcher — lachen der verlächerten lachhälse lachland lachland verlach belache lachmacher lachmacher lachlocker lachlocker o lacht auf ihr lachhälse o lacht los ihr lachhälse
личий в значении и пытается согласно требованиям инвариантности построить эквивалентные отношения между отдельными лексическими единицами значения. Модель лакун является в данном анализе некой опорой, позволяющей трактовать значения чужого языка. Построение отношения эквивалентности происходит путём применения определённой переводческой стратегии.
Аксиологические лакуны характеризуют те виды отношений эквивалентности, которые подразделяются по шкале от полной эквивалентности через частичную до нулевой эквивалентности. Гак [1998: 9] различает в данной ситуации три типа языковой эквивалентности:
a. Moноэквивалентность (соответствие определённой лексической единицы одного языка исключительно одной лексической единице другого языка).
b. Полиэквивалентность (одной лексис-ческой единице одного языка соответствует ряд лексических единиц другого языка, при переводе которых необходимо проводить выбор существующих эквивалентов, т.е. вариантов перевода). Эта разновидность эквивалентности называется вариантностью. В её основе лежит относительная языковая лакуна, а также частичная речевая лакуна и
c. Безэквивалентность (одна лексическая единица сравнивается с определяющим другого языка, которое в этом языке не имеет соответствующей языковой формы). Безэквивалентность возникает в первую очередь по причине отсутствия самого определяющего, т. е. понятия или концепта. В основе безэквивалент-ности лежит абсолютная языковая лакуна.
В соответствии с Гаком, Манакин [2004: 123] различает три типа отношений между сравниваемыми словами разных языков: полное соотвествие или эквивалентность, частичное соответствие с двумя видами — включение и пересечение семантических объёмов значения и несовпадение или ис-
ключение. Манакин [2004: 128] видит эквивалентность только в тех видах, которые подтверждают полное соответствие объёма денотативного значения сравниваемых лексических единиц. Одновременно он ведёт речь о степени эквивалентности. Под этим он подразумевает степень соответствия семантических признаков (сем) в структуре их лексического значения, которая определяет семантическую близость контрастирующих слов [2004: 126]. Степень семантической близости или степень эквивалентности, о чём говорилось выше, определяется степенью содержательной разницы (семантической интенсивностью лакуны). Семантическая близость связана с семантической разницей и находится по отношению к последней, как указано выше, в обратно пропорциональной зависимости: чем семантически ближе друг к другу сравниваемые лексические единицы, тем меньше семантическая разница между ними и наоборот. Поэтому важно провести семантическую границу отношения эквивалентности, которая проходит там, где сравниваемые лексические единицы различаются по их структуре.
Семантическая граница отношения эквивалентности является не чем иным, как семантической интенсивностью лакуны, которая указывает на аппроксимативный характер эквивалентности. Поэтому об эквивалентности стоит говорить не только в случае полного соответствия (полной эквивалентности), но и также в случае частичного соответствия, частичной эквивалентности (вариантности). Семантическая степень эквивалентности и семантическая интенсивность лакуны проявляются в данном случае сильнее всего. Случай с несоотвест-виями говорит сам за себя. Здесь речь идёт о присутствии абсолютной лакуны.
При описании механизма образования аксиологических лакун выявились некоторые подвиды существующих видов аксиологических лакун: абсолютные языковые лакуны подразделились на денотативные и сигнификативные языковые лакуны.
В переводе рассказа Льва Толстого «Каза- при помощи траслитерации, парафразы ки» содержится большое количество лакун, или объяснения в форме примечания: элиминирование которых осуществляется
С. 15 S. 209
Только узкая, сажений в триста, полоса Nur ein schmaler, vielleicht dreihundert Sashen breiter плодородной земли составляет владение Streifen dieses waldreichen, fruchtbaren Gebiets stellt den казаков. Grundbesitz der Kosaken dar.
С. 15 S.209
В старину большая часть этих станиц In den alten Zeiten lagen die meisten dieser Stanizen un-были на самом берегу; но Терек, каждый mittelbar am Fluss, doch der Terek, der sein Bett von Jahr год отклоняясь к северу от гор, подмывал zu Jahr von den Bergen weg weiter nach Norden verlagert, их, и теперь видны только густо зарос- hat sie unterspült, und jetzt sieht man dort nur noch dicht шие старые городища, сады, груши, лычи von Gestrüpp überwuchertes Gemäuer, Gärten, Birnbäume, и раины, переплетённые ежевичником и Dattelpalmen und Pyramidenpappeln, deren Laub vom одичавшим виноградником. Brombeer- und verwilderten Weinranken durchzogen ist.
C. 16 S.210
Собственно русский мужик для казака Im Grunde seines Herzens hält der Kosak die einfachen есть какое-то чуждое, дикое и презрен- Russen für fremdartige, rohe und verächtliche Geschöpfe, ное существо, которого образчик он ви- da er sie nur gelegentlich als herumziehende Hausierer und дал в заходящих торгашах и переселен- ukrainische Umsiedler, die von den Kosaken geringschätzig цах малороссиянах, которых казаки пре- [...] bezeichnet werden, zu Gesicht bekommen hat. зренно называли шаповалами. С. 20 S. 215
«Радуйся, чортова девка, — кричит мать, „Zieh doch die Tschuwjaken* aus, du Teufelsmädel!" rief
— чувяки-то все истоптала.» ihr die Mutter zu. „Hast sie schon ganz schiefgetreten..."
* Tschuwjaken — Schuhe (Anm. d. Verfass.)
Из глиняной трубы избушки скоро по- Nach einer Weile stieg aus dem Lehmschornstein der дымается дым кизяка, молоко переделы- Kammer der Rauch des brennenden Kuhmistes auf: die вается в каймык. Milch wurde zu Kaimak verarbeitet.
С. 23 S. 220
Только лошадь дежурного оседланная Nur das Pferd des Diensthabenden war gesattelt und stapfte ходила в треноге по тёрнам около леса, и mit Fesseln an den Beinen am Waldrand im Dornengebüsch только леса, и только часовой казак был umher, und nur der auf Posten stehende Kosak hatte eine в черкеске, с ружьём и в шапке. Tscherkeska an und war mit Säbel und Gewähr ausgerüstet.
С. 25 S. 222
На нём был оборванный подоткнутый Er trug einen zerschlissenen Rock, dessen lange Schöße er
зипун, на ногах обвязанные верёвками по hochgeschlagen hatte, dazu über den Fußlappen mit Bind-
онучам оленьи портки* и растрёпанная faden zusammengehaltene Schuhe aus rohem Hirschleder
белая шапочка. За спиной он нёс через und eine zerbeulte weiße Mütze. Über der einen Schulter
одно плечо кобылку** и мешок с куроч- hing ein Kobylka* und ein Beutel mit einem Hühnchen und
кой и копчиком для приманки ястреба;... einem jungen Rotfußfalken als Köder für Habichte...
*Ein Leinenschild, dient zum Heranschleichen von Fasanen * Обувь из невыделанной кожи, надеваемая '
только разоченной
** Орудие для того, чтоб подкрадываться под
фазанов
C. 28 S. 226
— Нынче пилав сделаем: ты поди зареж „Da wollen wir uns Pilaw machen. Geh jetzt, schlachte ihn да ощипи. und rupfe ihn auch gleich."
C. 33 S.234
— Молчи, чорт! — стиснув зубы, про- „Sei still, du Tölpel!" zischte ihn Lukaschka an. ,Abreken шептал на него Лука. — Абреки! kommen!"
— Заходи, сказал Оленин. — Вот и чи- „Komm herein," forderte Olenin auf. „Dann trinken wir zu-хирю выпьем. sammen ein Gläschen."
С. 47 S.253
— Барин велел чихирю купить; налейте, „Mein Herr schickt mich zu euch, um etwas Tschichir zu добряшки. kaufen; seid bitte so gut und füllt mir welchen ein."
С.92 S. 315
Ванюша раздувал голенищем самовар на Wanjuscha fachte auf der Veranda, einen Stiefelschaft крыльце хаты. schwenkend, die Kohlen im Samowar an.
С. 52 S. 259
— Ну, смола, чорт тебя принёс с кордо- „Der Teufel hat dich vom Kordon hergeführt, du auf-ну! — приговаривала Устенька и, отвер- dringlicher Kerl" rief Ustenka und prustete, sich von ihm нувшись от него, снова фыркнула со abwendend, aufs neue los.
смеха.
Приедет ко мне какой кунак, водкой пья- Besuchte mich ein Freund, dann konnte er sich bei mir ного напою, ублажу, с собой спать поло- einen Rausch antrinken, ich machte es ihm behaglich, nahm жу, а к нему поеду, подарок, пешкеш ihm mit in mein Bett, und wenn ich zu ihm ritt, brachte ich свезу. ihm ein Geschenk, irgendein Präsent, mit.
С. S. 276
— Хочешь быть молодцом, так будь „Wenn du ein forscher Kerl sein willst, musst du dich wie джигит, а не мужик... ein Dschigit benehmen..."
С.128 S. 364
— Разве господа на мамуках женятся? „Geht es denn an, dass ein Herr wie du ein einfaches Ko-Иди! sakenmädchen heiratet? Mach mir nichts vor!"
Большинство транслитерированных названий пищи не объяснены в немецком переводе: каймык — Kaimak, пилав — Pilaw, чихирь — Tschichir. В некоторых местах наблюдается отказ от передачи реалии в переводе: пешкеш — irgendein Geschenk, чихирь — ein Gläschen, казаки презренно называли шаповалами — von den Kosaken geringschätzig [...] bezeichnet werden. Абсолютная денотативная языковая лакуна становится в контексте полной речевой лакуной. Абсолютная культурная этнографическая лакуна возникает при переводе русской реалии Ванюша раздувал голенищем самовар на крыльце хаты. — Wanjuscha fachte auf der Veranda, einen Stiefelschaft schwenkend, die Kohlen im Samowar an. В тексте немецкого перевода русская реалия раздувать голенищем самовар объясняется следующим образом: einen Stiefelschaft schwenkend.
Абсолютные сигнификативные языковые лакуны или понятийные лакуны, согласно Сорокину [1977: 122] и Никитину [1988: 47], являются, напротив, такими различиями в значении, которые возникают вследствие отсутствия концепта или понятия, причём денотативная ситуация или присутствует, или её можно реконструировать. Немецкий концепт Termin отсутствует в русской культуре, но может быть объяснён или реконструирован. Такая реконструкция происходит на основе наличия этой денотативной ситуации в целевой культуре, что даёт возможность его описания (парафразы) без контекста. При переводе происходит поиск вариантов в рамках контекста: Ich habe heute einen Termin beim Zahnarzt — У меня сегодня приём у зубного врача. Перенос значения происходит от немецкого Termin к русскому понятию приём. В контексте возникает полная компенсированная речевая лакуна на коннота-
тивном уровне значения. Этот пример иллюстрирует довольно чётко разницу между понятием и концептом. Концепт Termin относится к особенностям немецкой культуры и немецкого менталитета, в то время как понятие приём (Empfang) является в обеих культурах нейтральным. При переводе лексемы glimpse происходит сдвиг в значении между двумя понятиями — glim-
pse в английском и Gestalt немецком языках. Оба лексических значения являются в обеих культурах нейтральными. В контексте возникает частичная речевая лакуна. Благодаря контекстуальной реконструкции в форме экспликации происходит элиминирование абсолютной сигнификативной языковой лакуны в тексте рассказа Льва Толстого:
С. 19 S. 215
Старик казак с засученными штанами и Der alte Kosak, der mit aufgekrempelten Hosen, das Hemd
раскрытою седою грудью, возвращаясь с über der graubehaarten Brust offen, vom Fischfang zurück-
рыбной ловли, несёт через плечо в санет- lehnte und über der Schulter eine Stange mit einem Flecht-
ке ещё бьющихся серебристых шамаек и, korb trug, der mit noch zappelnden Fischen gefüllt war,
Относительные языковые лакуны
подразделяются на относительные языковые лакуны включения и относительные языковые лакуны гетеронимии. Относительные языковые лакуны включения подразделяются, в свою очередь, на относительные языковые лакуна дивергенции и конвергенции. Под дивергенцией следу-
ет понимать несколько эквивалентных отношений. Они возникают, когда одному слову исходного языка соответствуют один или несколько эквивалентов целевого языка. Коллер [Koller 2004: 230] говорит о дивергенции как соответствии один-ко-многим (eins-zu-viel-Entsprechung):
, женатый morfar
verheiratet / Großvater /
замужем farfar
Konfekte конфеты,^— Pralinen ^ Bonbons
масло
Butter — butter
Öl — oil
Конвергенция является в принципе обратным явлением эквивалентного отношения. В данном случает сочетаются несколько слов исходного языка с одним эк-
вивалентом целевого языка. Такое отношение можно назвать соответствием многие-к-одному (viel-zu-eins-Entsprechung):
Blume. Blüte
цветок
собака
пёс
Hund
учитель преподаватель
Lehrer
Относительная языковая лакуна гетеро-нимии возникает тогда, когда пересекаются сравниваемые лексические значения, причём каждое из значений выявляет сферу, которая не покрывается сферой других
значений. Этот вид эквивалентного соответствия охватывает пары лексико-семанти-ческих эквивалентов сравниваемых языков, которые характеризуют разные, но всё же по их когнитивной функции похожие дено-
таты. Такое эквивалентное отношение Кол-лер [2001: 236] называет соответствием один-к-части (eins-zu-Teil-Entsprechung):
Geist/mind/spirit/esprit, Freund/freind/друг.
Случай межязыковой омонимии определяется как квазиотносительная языковая лакуна. Такая относительная языковая лакуна имеет семасиологический характер, т.е. чтобы определить значение лексической единицы этого типа, необходимо исходить
из знака и направляться в сторону концепта. Этот особый случай относительной языковой лакуны называется квазиотносительной языковой лакуной, т.к. при переводе часто выбираются похожие языковые формы в качестве эквивалентных, но имеющих разные значения. Некоторые виды межязыковой омонимии — это и виды дивергенции и конвергенции, что превращает их в настоящие относительные языковые лакуны.
Referent''
. референт
докладчик
komisch
комичный
' странный
В данном примере речь идёт о квазиотносительной языковой лакуне дивергенции.
Полные речевые лакуны подразделяются согласно их способу элиминирования на компенсированные и некомпенсированные (настоящие) полные речевые лакуны. В случае с компенсированной полной речевой лакуной речь идёт о полном различии в значении на контекстуальном уровне. Семантический потенциал исходного языка, несмотря на применение компенсации как стратегии её элиминирования, остаётся для реципиента целевой культуры скрытым (латентным). В немецком переводе рассказа Л.Толстого «Казаки» зафиксировано большое количество полных компенсированных речевых лакун, возникших из-за передачи в переводе диалекта тереских казаков, который, в свою очередь, является интракультурной лакуной в рамках русской культуры и поэтому
— Вишь, чорт какой! — сказал он, хмурясь и бросая наземь чеченский зипун. — Хошь бы зипун хороший был, а то байгуш.
С. 38
Один казак купил зипун за монету. За кинжал дал другой два ведра.
С. 42
Чего пришёл? Каку надо болячку? Скоблёное твоё рыло!
остаётся скрытым для немецкого читателя. Такой внутрикультурный языковой слой может быть представлен в виде тематической пасмы изотопий (также по [Thiel/Tho-me 1988: 306]), которая состоит из различных рядов (цепей) изотопий. Такой ряд или цепь изотопий возникает путём повторения и связи обоих тематических слов на основе общих тематических импликативных сем в сфере контенсионала семемы. Такие цепи изотопий, образующие в совокупности целую тематическую пасму изотопий, которая в рассказе Л. Толстого является языком казаков, можно обнаружить во всем тексте. Перевод внутрикультурного слоя — это и «перевод» полных речевых лакун, лежащих в основе эквивалентных отношений всей парадигмы текста. Компенсация её происходит таким образом, что все диалектизмы получают в немецком переводе единую общеязыковую форму:
S. 239
„So ein Halunke!" brummte er und warf wütend den Rock des Tschetschenen hin. „Wenn's wenigstens ein guter Rock wäre, aber so ein Fetzen..."
S. 240
Ein Kosak erwarb den Rock für einen Rubel. Für den Dolch gab ein anderer zwei Eimer Branntwein. S. 247
„Wozu bist du gekommen? Was hast du hier zu suchen mit deiner geschabten Schnauze?.."
С. 45
— В лесу три курочки замордовал, — ответил старик,..
С. 50
— Что, скурёхи, песен не играете? — крикнул он на девок.
— Что красавицы, заснули? — сказал Назарка.
— Мы с кордона помолить* пришли. Вот Лу-кашку помолили.
* помолить на казачьем языке значит за вином поздравить кого-нибудь и пожелать счастья; вообще употребляется в смысле выпить.
С. 45
— Э, да ты, я вижу, молодец! Мы с тобой кунаки будем, — сказал дядя Ерошка.
— Что зазастил-то, чорт! — вдруг крикнула девка. — Подал бы графин-то.
С. 51
— Ну, смола! — запищала девка. — Бабе скажу!
— И впрям Назарка правду баит... С. 54
— Нянюшка Марьянка! А, нянюшка! Мамука ужинать зовёт, — прокричал, подбегая к казачкам, маленький брат Марьяны.
— Сейчас приду, — отвечала девка, — ты иди, батюшка, иди один; сейчас приду.
С. 56
Он рассказал про старое житьё казаков, про своего батюшку Широкого, ... Рассказал про своё времечко и своего няню* Гирчика,...
* Няней называется в прямом смысле всегда старшая сестра, а в переносном «няней» называется друг
С. 62
... он усмехнулся, толкнул раз босою пяткою, ещё раз, и сделал выходку.
С. 20
Визжат козачата, гоняющие кубари на улицах везде, где вышло ровное место.
... и только слышится из плети её голос, нежно уговаривающий буйволицу: «Не постоит! Эка ты! Ну тебя, ну, матушка!..» Вскоре приходит девка с старухой из закуты в избушку,
S. 250
„Im Wald habe ich drei Stück abgeknallt," antwortete der Alte,... S. 256
„Warum singt ihr nicht, ihr Weiberpack?" rief er den Mädchen zu.
„Nun, ihr Schönen, seid ihr eingeschlafen?" wandte sich Nasarka an die Mädchen. „Wir sind vom Kordon gekommen, um uns einen guten Tag zu machen. Wir haben auf Lukaschkas Wohl getrunken."
S. 250
„Ei, du bist ein ganzer Mann, wie ich sehe! Wir müssen gut Freund werden," sagte Onkel Jeroschka. „Was stehst du mir im Licht, du Tölpel!" fuhr ihn plötzlich das Mädchen an. „Gib lieber die Karaffe her!" S. 259
„Lass mich, du frecher Kerl", kreischte das Mädchen. Ich sag's deiner Frau!" „Nasarka redet die reine Wahrheit..."
S. 262
,.Schwesterchen, Marjanka! He, Schwesterchen! Die Mutter ruft zum Abendbrot", schrie Maijankas kleiner Bruder, der auf die Kosakinnen zugelaufen kam. „Ich komme gleich", antwortete das Mädchen. „Geh schon, mein Lieber, geh schon voraus, ich komme gleich nach." S. 265
Er erzählte von der Lebensweise der Kosaken in früheren Zeiten und von seinem Vater, den man den Breiten genannt hatte, ... Er erzählte aus seinem eigenen Leben und von seinem guten Freund Girtschik,... S. 273
... er schmunzelte, stampfte ein paarmal mit den bloßen Hacken auf den Fußboden und stellte sich in Positur wie zu einem Angriff. S. 215
Kleine Kosakenjungen ließen an jeder ebenen Stelle, die sie auf der Straße entdeckten, ihre Kreisel tanzen und kreischten vor Vergnügen. ...hörte man nur noch ihre Stimme aus den Verschlägen herüberklingen, wenn sie der Büffelkuh gut zuredete: ,Na, halt doch endlich still! So ein Querkopf! Lass mich doch, lass mich, meine Gute!" Bald darauf traten Mutter und Tochter aus dem Stall und gingen in die Milchkammer*; * Milchkammer ist bei den Kosaken ein niedriger, kühler Schuppen, wo die Milchprodukte gekocht und aufbewahrt werden.
С. 23
«... и несмотря на то, что дня два тому назад прибегал* от полкового командира казак с цы-дулкой**, в которой значилось, что, по полученным через лазутчиков сведениям, партия в восемь человек намерена переправиться через Терек, ...
* прибегал значит на казачьем наречии приезжал верхом.
**цыдулкой назывался циркуляр, рассылаемый по постам.
С. 23
Только лошадь дежурного оседланная ходила в треноге по тёрнам около леса, и только леса, и только часовой казак был в черкеске, ружьё и шапке.
С. 24
Широкая черкеска была кое-где порвана, шапка была заломлена назад по-чеченски, ноговицы опущены ниже колен.
С. 26
— Право, дядя, ты посиди*, — подтвердил Назарка, посмеиваясь.
* посидеть — значить караулить зверя
С. 26
Иляска как локнет *...
* локнет — выстрелит на казачьем языке
С. 27
— О! — сказал Лукашка замолкая, — где петуха-то взял? Должно мой пружок*...
* Силки; которые ставят для ловки фазанов.
С. 30
— Спаси тебя Христос, — ответил старик: — карга за канавой в котлубани* будет, — прибавил он. — Я посижу, а ты ступай.
* Котлубанью называется яма, иногда просто лужа, в которой мажется кабан, натирая себе «калчан», толстую хрящевую шкуру.
С. 31
Лукашка вскинул выше бурку и один пошёл назад по берегу, быстро подглядывая то налево на стену камышей, то на Терек, бурливший подле под берегом. С. 34
— Эна! Я тебе говорю, другие будут, верно тебе говорю, — сказал он тихо и стал осматривать ружьё.
S. 219
... und obwohl vor zwei Tagen ein Kosak mit einem Rundschreiben des Regimentskommandeurs angesprengt gekommen war, in dem es hieß, dass laut Ermittlungen der Kundschafter eine achtköpfige Bande den Terek zu überqueren beabsichtigte.
S. 220
Nur das Pferd des Diensthabenden war gesattelt und stapfte mit Fesseln an den Beinen am Waldrand im Dornengebüsch umher, und nur der auf Posten stehende Kosak hatte eine Tscherkeska an und war mit Säbel und Gewähr ausgerüstet. S. 221
Die weite Tscherkeska wies hier und da Risse auf, die Mütze war auf Tschetschenenart in den Nacken geschoben und die Gamaschen ließen die Knie frei.
S. 223
„Du kannst es mir glauben, Onkel!" versicherte Na-sarka mit einem verschmitzten Lächeln. „Leg dich doch mal auf die Lauer!" S. 224
... aber Iljaska ballerte los. S. 225
„Sieh mal an!" sagte Lukaschka mit seinem Gesang innehaltend. „Wo hast Du denn her? Wohl aus einer von meinen Schlingen?"
S. 226
„Gott hüte dich," erwiderte der Alte. „Der Keiler wird hinter dem Graben im Morast stecken. Ich werde hier sitzen bleiben, und du geh jetzt zurück."
S. 230
Lukaschka zog seinen Umhang höher und blickte, während er am Ufer entlang zurückging, bald aufmerksam nach links, auf die Wand von Schilf, bald auf den Terek, der rechts von ihm rauschte. S. 234
„Potztausend! Pass auf, es kommen noch mehr, sag ich dir," flüsterte er Lukaschka zu und prüfte sein Gewehr.
Общая макротематическая пасма изото-пий распадается на следующие микротематические цепи изотопий:
1. локальные названия одежды: бурш — der Umhang, ноговицы — die Gamaschen, зипун — der Rock, байгуш — der Fetzen;
2. локальные названия денег: за три монета —für drei Rubel:
3. локальный язык: — Эна! — „Potztausend!", Иляска как локнет... — aber Iljaska ballerte los, посиди — Leg dich doch mal auf die Lauer!, «Не постоит! Эка ты! Ну тебя, ну, матушка!..» — „Na, halt doch endlich still! So ein Querkopf! Lass mich doch, lass mich, meine Gute!", сделал выходку — stellte sich in Positur wie zu einem Angriff, правду баит
— redet die reine Wahrheit, — Что за-застил-то, чорт! — „ Was stehst du mir im Licht, du Tölpel!", Мы с кордона помолить пришли. Вот Лукашку помоли-ли. — Wir sind vom Kordon gekommen, um uns einen guten Tag zu machen. Wir haben auf Lukaschkas Wohl getrunken, Каку надо болячку? — Was hast du hier zu suchen..., замордовал — abgeknallt, прибегал — angesprengt gekommen war.
4. названия отношений родства и дружбы: кунаки — gut Freund, Бабе скажу! — Ich sag's deiner Frau!, нянюшка — Schwesterchen, мамука — die Mutter, батюшка
— mein Lieber, der Vater, своего няню — von seinem guten Freund;
5. охота и рыболовство: карга — der Keiler, за канавой в котлубани — im Morast, пружок — der Schlingen, серебристых шамаек — mit noch zappelnden Fischen;
6. названия деревенских потроек: из закуты в избушку — aus dem Stall und gingen in die Milchkammer;
7. ругательства: скурёхи — Weiberpack, ну, смола! — du frecher Kerl!;
8. военные названия: цыдулш — Rundschreiben, партия — Bande.
Важным признаком частичной речевой лакуны является отношения гиперонима-гипонима при межкультурном сравнении языков. Поэтому частичные речевые лакуны подразделяются на частичные речевые лакуны генерализации (сдвиг значения в рамках одного семантического поля от гипонима к гиперониму) и конкретизации (сдвиг значения от гиперонима к гипониму). Частичная лакуна генерализации может также быть лакуной конвергации, если гипероним находится к гипониму в отношении конвергации. Сфера относительных языковых и частичных речевых лакун является сферой эквивалентных отношений, в которой сильнее всего проявляется их аппроксимативный характер. Возникновение частичной речевой лакуны генерализации можно проследить в следующем отрывке текста из рассказа «Казаки»:
— То-то подлая душа, Мосев-то. С. 6
— Но что за охота ехать на Кавказ и юнкером я бы полтинника не взял.
Мосев и то хотел его обидеть.
С. 43
На новой квартире всё устроилось. Хозяева перешли в тёплую, юнкеру за три монета в месяц отдали холодную хату.
„Ein gemeiner Kerl, dieser Mossew!" S. 196
«Aber welch ein Einfall von ihm, in den Kaukasus zu gehen, und noch dazu als Fahnenjunker! Ich täte es nicht einmal für viel Geld.» „Mossew wollte ihn ja übervorteilen."
S. 248
Im neuen Quartier war bald alles eingerichtet. Die Wirtsleute bezogen das Winterhaus, und dem Junker wurde für drei Rubel monatlich das nichtheizbare Sommerhaus überlassen.
Модификация аксиологических лакун представлена на нижеследующей схеме.
мсшогичгсш лакуны
аксиологические лакуны конфронтирующих языковых систем
Sprachlakunen
аксиологические лакуны конфронтирующих контекстов Redelakunen
111 1
аксиологические характеристики семантической интенсивности лакуны
В заключение следует подчеркнуть, что применение модели лакун в анализе и переводе литературных текстов повышает продуктивность процесса перевода. Теория и модель лакун предоставляют возможность прогнозирования потенциальных межкультурных различий. При построении
эквивалентных отношений между лексическими единицами переводчик не напрямую исходит из поиска эквивалентов, что зачастую приводит к переводческим ошибкам, а начинает анализ значений с развития способности видеть, понимать и определять существующие межкультурные различия.
Это позволяет взглянуть на процесс перевода из другой перспективы: определение вида лакуны становится исходным пунктом построения эквивалентных отношений, т.к. согласно Эртельт-Фиит [2005: 86] лакуны являются исходными пунктами семиозиса. Модель лакун является таким образом инструментом для семантического измерения эквивалентности, на отстутствие которого в переводоведении обращал внимание Фольфрам Вильсс [1977: 157].
Литература:
Булдаков В.А. Стилистически сниженная фразеология и методы её идентификации: на материале современного немецкого языка. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Калинин, 1982.
Вежбицкая Анна. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А.Д. Шмелёва. М., 2001.
Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингво-страноведческая теория слова. М., 1980.
Донец П.Н. Основы общей теории межкультурной коммуникации. Харьков: Штрих, 2001.
Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998.
Гудков Д.Б. Семантическое пространство и способы актуализации значений (на примере кросс- и сканвордов) // Политический дискурс в России 5. У полидискурсной карты России. Попытка политико-эстетическо-дискурсного оправдания эпохи. Материалы постоянно действующего семинара, 22 апреля 2001 г. М. 2001, с. 33-38.
Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общей редакцией Е.С. Кубряковой. М., 1996.
Лихачёв Д. С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. Серия литературы и язык. 1993, №. 1.
Манакин В.Н. Сопоставительная лексикология. Киев: Знание, 2004.
Марковина И.Ю. Влияние лингвистических и экстралингвистических факторов на понимание текста. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1982.
Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Национально-специфическое в межкультурной коммуникации. // Текст как явление культуры. Ан-типов Г.А., Донских О.А., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Новосибирск, 1989, с. 71-184.
Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М., 1988.
Сорокин Ю.А. Метод установления лакун как один из способов выявления специфики локульных культур // Леонтьев A.A.; Сорокин Ю.А.; Тарасов Е.Ф. Национально-культурная специфика речевого поведения (Академия наук СССР. Институт языкознания). М.: Наука, 1977, с. 120-136.
Степанов Ю.С. Констаты. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.
Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание. Формирование и функционирование Сб. ст. / Уфимцева Н.В. (отв. ред.). М., 1998.
Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. О га-зетно-информационном и военно-публицистическом переводе. М., 1973.
Швейцер А.Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты / Отв. ред. член-корр. АН СССР ВН. Ярцева. М.: Наука, 1988.
Толстой Л.Н. Казаки. Кавказская повесть. Государственное издательство художественной литературы. М., 1952.
Якобсон, Роман. О лингвистических аспектах перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978, с. 16-24.
Barthes, Roland (1964/1981): Elemente der Semiologie. Aus dem Französischen von Eva Moldenhauer. Frankfurt am Main: Syndikat, 2. Auflage.
Chlebnikow, Welimir: Ziehn wir mit Netzen die blinde Menschheit. Gedichte. Verlag Volk und Welt Berlin, 1984
Dietze, Joachim (1994): Texterschließung: Lexikalische Semantik und Wissensrepräsentation. K.G. Saur. München - New Providence - London - Paris.
Eco, Umberto (1976/1991): Semiotik: Entwurf einer Theorie der Zeichen. Übersetzt von Günther Memmert. Wilhelm Fink Verlag.
Ejger, Heinrich; Panasiuk, Igor (2006): Laku-nen und Konzepte: Zur Frage der Determinierung interkultureller Unterschiede In: Igor Panasiuk, Hartmut Schröder (Hrsg.): Lakunen-Theorie: Eth-nopsycholinguistische Aspekte der Sprach- und
Kulturforschung. Semiotik der Kultur. LIT Verlag Münster, S. 112-118.
Ertelt-Vieth, Astrid (1999): Kulturen modellieren aus empirisch-induktiver Sicht? Zum Potential zweier Ansätze: Kulturstandards und Lakunen. In: Heinz Hahn (Hrsg.) Kulturunterschiede. Interdisziplinäre Konzepte zu kollektiven Identitäten und Mentalität. Beiträge zur sozialwissenschaftlichen Analyse interkultureller Beziehungen. Band 3. IKO — Verlag für Internationale Kommunikation.
Ertelt-Vieth, Astrid (2005): Interkulturelle Kommunikation und kultureller Wandel. Eine empirische Studie zum russisch-deutschen Schüleraustausch. Giessener Beiträge zur Fremdsprachendidaktik. Gunter Narr Verlag Tübingen
Frege, G. (1892): Über Sinn und Bedeutung. In: Zeitschrift für Philosophie und philosophische Kritik, N. F. 100, 25-50 — Reprinted in: (1969): Funktion, Begriff, Bedeutung. Göttingen: Vanden-hoeck & Ruprecht, S. 40-65.
Jakobson, Roman (1959): On Linguistic Aspects of Translation. In: Browers, R. (Ed.): On Translation. Cambridge/Mass.: Hervard University Press, S. 232-239.
Jakobson, Roman (1960): Linguistics and Poetics. In: Stephen Rudy (Ed.): Selected Writings. Poetry of Grammar and Grammar of Poetry. Mounton Publishers. The Hague, Paris, New York 1981, S. 18-51.
Jäger, Gert (1965): Invariante und Entsprechungstypen bei der Translation. In: Fremdsprachen. Zeitschrift für Dolmetscher, Übersetzer und Sprachkundige. 4/1965.
Jäger, Gert (1973): Kommunikative und funktionelle Äquivalenz. In: Rainer Eckert, Rudolf Große, Albrecht Neubert, Rudolf Rüzicka (Hrsg.): Linguistische Arbeits Berichte 7. Beiträge zur Übersetzungswissenschaft. Leipzig, S. 60-74.
Jäger, Gert (1975): Translation und Translationslinguistik. VEB Max Niemeyer Verlag Halle (Saale).
Kade, Otto (1971): Das Problem der Übersetzbarkeit aus der Sicht der marxistisch-leninistischen Erkenntnistheorie. In: Linguistische Arbeitsberichte (Leipzig), 4, S. 13-28.
Panasiuk, Igor (2005): Kulturelle Aspekte der Übersetzung. Anwendung des ethnopsycho-
linguistischen Lakunen-Modells auf die Analyse und Übersetzung literarischer Texte. Semiotik der Kultur, LIT Verlag Münster.
Peirce, Charles Sanders (1903/1993): Phänomen und Logik der Zeichen. Herausgegeben und übersetzt von Helmut Pape. Suhrkamp Taschenbuch Wissenschaft 425.
Saus sur e de, Ferdinand (1916): Grundfragen der allgemeinen Sprachwissenschaft. In: Hoffmann, Ludger (Hrsg.), Sprachwissenschaft. Ein Reader. Walter de Gruyter. Berlin - New York 1996, S.32-50.
Schröder, Hartmut (1998): Semiotisch-rheto-rische Aspekte von Sprachtabus. In: Eckhard Höfner, Hartmut Schröder, Roland Wittmann (Hrsg.): Valami más. Beiträge des Finnisch-Ungarischen Kultursemiotischen Symposiums „Zeichenhafte Aspekte der Veränderung" (25.-28. 11.1998 Berlin - Frankfürt (Oder) - Slubice). Peter Lang: Europäischer Verlag der Wissenschaften 2002, S. 169-187
Sottong, Hermann; Müller, Michael (1998): Zwischen Sender und Empfänger. Eine Einführung in die Semiotik der Kommunikationsgesellschaft. Erich Schmidt Verlag
Thiel, Gisela; Thome, Gisela (1988): Isoto-piekonzept, Informationsstruktur und Fachsprache. Untersuchung an wissenschaftsjournalistischen Texten. In: Reiner Arntz (Hrsg.): Textlinguistik und Fachsprache. Akten des Internationalen übersetzungswissenschaftlichen AILA-Symposiums Hildesheim, 13-16. April 1987, S. 299-331. Специфическое в межкультурной коммуникации. Глава III // Антипов ГА.; Донских O.A.; Мар-ковина И.Ю.; Сорокин ЮА.
Tolstoi, Lew: Polikuschka. Aus dem Russischen übersetzt von Hermann Asemissen 1983.
Turk, Horst (1988): Adäquatheit, Äquivalenz, Korrespondenz. Der kategoriale Rahmen der Übersetzungsanalyse. In: Reiner Arntz (Hrsg.): Textlinguistik und Fachsprache. Akten des Internationalen übersetzungswissenschaftlichen AILA-Symposiums Hildesheim, 13. - 16. April 1987, S. 87-99.
Wilss, Wolfram (1977): Übersetzungswissenschaft. Probleme und Methoden. Ernst Klett Stuttgart.
