CC BY
215
7.9. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА НЕАДЕКВАТНОГО ТОЛКОВАНИЯ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ НОРМ
Белоносов В.О., к.ю.н, доцент ученый секретарь Самарского юридического института ФСИН России
Перейти на Главное МЕНЮ
Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
Правовая норма содержит регламентацию уголовнопроцессуальных отношений в пределах определённых границ1. Особенности языкового выражения уголовнопроцессуальных норм свидетельствуют о том, что они не всегда правильно и точно совпадают со смыслом нормы.
По общему правилу смысл уголовно-процессуальной нормы и её языковое выражение обычно совпадают и в этом случае можно вести речь об адекватном (буквальном) толковании. Однако это бывает не всегда, из этого правила могут быть исключения. Порой словесное выражение уголовно-процессуальной нормы может быть больше заключённого в ней смысла, а смысл меньше, в этом случае речь идёт об ограничительном толковании. В другом случае языковое выражение уголовно-процессуальной нормы может быть меньше заключённого в неё смысла, а смысл больше, здесь следует говорить о распространительном толковании. Такие парадоксы возможны прежде всего в силу особенностей языкового выражения предписаний, а также логического несовпадения понятия и слова, смысла и предложения.
В советский период презюмировалось, что слово тождественно понятию, а правовые нормы адекватно отражают смысл юридического предписания. Небольшие возможные расхождения между содержанием нормы и её языковым оформлением (между смыслом и предложением) считались либо практически бесполезными для исследования, либо лишёнными смысла2. Любое отступление смысла от формальной определённости законодательного предписания считалось недопустимым и рассматривалось как нарушение принципа законности.
В юридической литературе нет однозначного мнения в вопросе о том, что следует считать объёмом толкования. По мнению разных авторов3 под объёмом толкования понимается несколько категорий. Во-первых, это текстуальная форма нормативных предписаний, которая выражается разнообразными понятиями: «словесная формулировка закона», «буквальный
1 Говоря о границах правовых норм, обычно употребляется термин «предел», что более правильно. Такое обозначение принято и в УПК РФ (см.: ст.ст. 252, 317, 360, 410, 461).
2 См., напр.: Голунский С.А., Строгович М.С. Теория государства и права. М., 1940. С. 265; Марчук В.П. О так называемом распространительном и ограничительном толковании советских уголовных законов // Социалистическая законность, толкование и применение советских законов: Материалы научной конференции. Киев, 1961. С. 26.
3 См., напр.: Алексеев С.С. Общая теория социалистического
права. Свердловск, 1965. С. 198; БрайнинЯ.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 237; Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. С. 434-435; Элькинд П.С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. М.,
1967. С. 132 и др.
смысл», «текстуальное выражение нормы», «словесное выражение», «буквальный текст», «буквальное выражение», «выводы, которые непосредственно вытекают из буквального текста» и т.п. Главное состоит в том, что все эти понятия имеют в виду одно и то же, а именно - внешнюю сторону нормативного предписания, его словесную оболочку.
Вторым объектом сравнения толкования по объёму является «действительная воля законодателя», «мысль законодателя», «подлинный смысл нормы», «действительный смысл» или просто «смысл»4. То есть имеется в виду такая совокупность юридических характеристик уголовно-процессуальной нормы, которая вытекает из комплексного использования всех приёмов толкования. Такое содержание нормы существует объективно, не зависит от интерпретационной деятельности и находит своё выражение в высказываниях интерпретаторов по поводу уголовно-
процессуальных норм и их критического осмысления.
В том случае, если полно и всесторонне использованы все приёмы толкования, достигнут убедительный и обоснованный результат, можно говорить о его правильности. Однако достижение правильного толкования является не простой задачей.
Поэтому под объёмом толкования следует понимать разницу между формальной определённостью нормы и результатом использования совокупности приёмов толкования. По сути дела противопоставляется языковый приём толкования со всеми иными приёмами. Результаты этого противопоставления могут указывать, что смысловой объём языкового толкования и всех иных приёмов толкования могут быть меньше или больше относительно друг друга. Если результаты языкового толкования больше результатов совокупности всех иных приёмов толкования (а последние меньше), то можно вести речь об ограничительном толковании, а если языкового толкования меньше результатов совокупности всех иных приёмов толкования (а последние больше), то мы имеем распространительное толкование.
Таких расхождений в УПК РФ слишком много. Например, расширительно следует толковать все случаи, где указаны только подозреваемый и обвиняемый, но отсутствуют упоминания о подсудимом, осуждённом или оправданном. Такое положение следует из того, что перечисленные субъекты не просто однотипные, но в процессе расследования и судебного разбирательства переходят один в другой. Поэтому и правовой статус этих субъектов аналогичный. И несмотря на то, указаны ли эти субъекты в полном составе или частично в конкретных статьях, все они обладают аналогичными процессуальными правами.
Ст. 14 УПК РФ «Презумпция невиновности» по смыслу должна распространяться на подозреваемого, обвиняемого, подсудимого. Однако речь идёт только об обвиняемом (чч. 1, 3, 4) или о подозреваемом и обвиняемом (ч. 2)5. Защитник оказывает юридическую
4 См.: Алексеев С.С. Общая теория социалистического права. С. 198; Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. С. 434; Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР. М., 1962. С. 108.
5 В связи с этим в юридической литературе высказано мнение о том, что презумпция невиновности распространяется только на обвиняемого, а подозреваемому в этом праве отказано (см.: Печников Г.А. Вопросы презумпции невиновности и истины в уголовном процессе // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 2. С. 215). Такой вывод следует из того, что следователю предписывается работать в презумпции виновности подозревае-
помощь не только подозреваемому и обвиняемому (как это закреплено в ч. 1 ст. 49 УПК), но также подсудимому, осуждённому, а в некоторых случаях и оправданному.
То же можно сказать о чч. 2, 3 ст. 50, ч. 3 ст. 51, п. 1 ч. 1 ст. 53, п. 2 ч. 3 ст. 56, ч. 2 ст. 86 УПК РФ, где не указаны подсудимый, осуждённый, оправданный; в п. 4б ст. 5, ст.ст. 25, 27, 28, 77 УПК РФ не указан подсудимый; в ч. 3 ст. 364 УПК РФ не указан оправданный.
Положение ст. 90 УПК РФ о том, что действие преюдиции прекращается, если у суда возникают сомнения в истинности обстоятельств, установленных вступившим в законную силу приговором, следует распространить и на прокурора, следователя, дознавателя, так как эти субъекты также руководствуются принципом оценки доказательств по внутреннему убеждению и не могут игнорировать возникшие у них сомнения.
Во многих статьях процессуальные действия хотя и адресованы только следователю, тем не менее с полным основанием могут относиться и к дознавателю как лицу, имеющим право на проведение указанных действий. Это пп. 5, 7, 8 ст. 182, ч. 6 ст. 185, чч. 3-8 ст. 186, ст. ст. 187, 189, ч. 6 ст. 190, ст.ст. 191-193, 195, 197, 202, 205, 206, 208, 209, 213, 214 УПК РФ.
В ч. 5 ст. 425 УПК РФ не указан судья, хотя эти правила согласно ч. 6 ст. 425 УПК РФ распространяются и на подсудимого.
В п. 13 ч. 2 ст. 42 УПК РФ не указана надзорная инстанция.
В п. 14 ст. 5 УПК РФ не указан обвиняемый.
В некоторых ситуациях законодатель не перечисляет всех возможных случаев правоприменения, а ограничивается выражением «и другое», «или иное», как бы предполагая распространительное толкование. Если в юриспруденции считается, что под выражением «и т.п.» скрывается возможное развитие в будущем общественных отношений в сторону увеличения таких случаев, то в уголовном процессе такого нет.
Например, чтобы правильно понять предписание «органы дознания уполномочены осуществлять дознание и другие процессуальные полномочия» (п. 24 ст. 5 УПК РФ), необходимо обратиться к систематическому толкованию п. 2 ч. 2 ст. 40, ст. 157 УПК, где сказано, что на орган дознания возложена обязанность производства неотложных следственных действий, а также розыскных и оперативно-розыскных мер в соответствии со ч. 4 ст. 157 УПК.
Для правильного понимания положения «дознаватель уполномочен проводить следственные и иные процессуальные действия» (п. 1 ч. 3 ст. 41 УПК), необходимо обратиться к п. 32 ст. 5 УПК, которая говорит, что под процессуальными действиями понимаются следственное, судебное или иное действие, предусмотренное УПК, то есть любое действие в рамках уголовно-процессуального закона.
Исключительно широко должно толковаться выражение «иные обстоятельства» в ч. 2 ст. 61 УПК РФ. Говоря об иных обстоятельствах, дающих основание полагать о заинтересованности в исходе уголовного дела, следует принимать во внимание наличие не только реальной, но и возможной заинтересованности в виде знакомства, дружбы, симпатии, неприязни и т.д. Так же расширительно следует толковать и в п. 2 ч. 2 ст. 70 УПК РФ основания для отвода эксперта.
мого (см.: Печников Г.А. Правосудие и вопросы истины // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 4. С. 404).
Особенность толкования по объёму уголовнопроцессуальных норм заключается в том, что отдельные положения просто недопустимо понимать дословно без ущерба исказить их действительный смысл.
Например, нельзя дословно толковать уголовнопроцессуальные термины, получившие распространение в международном праве, «судебное преследование», «привлечение к судебной ответственности», «преследование в судебном порядке», «судебные меры преследования» в том смысле, что суд самостоятельно осуществляет уголовное преследование.
Также нельзя толковать адекватно (а следует распространительно) требование ст. 125 УПК РФ об основаниях обжалования в суд постановлений должностных лиц, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам граждан. Думается, что деление прав и свобод личности на конституционные и неконституционные условно6.
Также странно бы звучало положение ст. 125 УПК РФ без расширительного толкования о том, что «постановление... об отказе в возбуждении уголовного дела. может быть обжаловано в районный суд по месту проведения предварительного расследования». О каком расследовании может идти речь, если уголовное дело не возбуждалось? Это предписание надо понимать шире, как место расположения органа, отказавшего в возбуждении уголовного дела, а также место возможного предварительного расследования.
Хотя в юриспруденции действует правило, не позволяющее толковать употребляемые в законе слова как излишние, где каждое слово несёт определённый смысл, однако применительно к УПК РФ это правило имеет свою особенность. Порой в уголовно-
процессуальных нормах всё же встречается избыточное информирование, которое не имеет никакого процессуального значения.
Например, избыточное перечисление наблюдается в п. 3 ч. 2 ст. 42, п. 7 ч. 4 ст. 44, п. 4 ч. 2 ст. 54, п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ. Здесь употребляется выражение «себя самого, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников, круг которых определён п. 4 ст. 5 настоящего Кодекса», но формулировка «близкие родственники» поглощает понятие «своего супруга (свою супругу)» и делает это упоминание излишним.
Излишний характер имеет ч. 6 ст. 59 УПК РФ о сурдопереводчике, так как этот субъект является разновидностью переводчика. Такая конкретизация является излишней с логической точки зрения и ничего принципиально нового в ст. 59 УПК РФ не добавляет.
Употребление слов и оборотов, не несущих смысловой нагрузки, как и не употребление слов и оборотов, несущих необходимую смысловую нагрузку, относятся к дефектам законодательной техники и непосредственно связаны с пределами толкования.
Например, не нашло корректной регламентации в УПК РФ требование ч. 1 ст. 62 УПК РФ о недопустимости участия в производстве по уголовному делу при наличии оснований для отвода. Оно должно толковаться ограничительно применительно к защитнику. На него не должно распространяться правило об отводе при выявлении ряда обстоятельств, свидетельствующих о его заинтересованности. Наоборот, защитник может находиться в родственных или иных
6 См.: Алексеев С.Н. Надзор за соблюдением прав и свобод участников уголовного процесса в системе конституционных гарантий прав и свобод человека и гражданина и полномочий прокурора (досудебные стадии): Дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2002. С. 155-156.
близких отношениях со своим подзащитным, иметь личный интерес, основанный на финансовой заинтересованности. Эти обстоятельства не должны рассматриваться как основание для отвода в порядке ч. 1 ст. 62 УПК РФ. Правило оплаты услуг является основным для профессиональной деятельности адвоката, обосновывающим его личный интерес в исходе рассмотрения уголовного дела. Поэтому в подавляющем большинстве случаев это лицо заинтересованное.
Несмотря на то, что в УПК РФ имеется много исключений, довольно странно звучат те категоричные и безапелляционные нормативные предписания, которые сразу же опровергаются.
Например, категоричность формулировки ч. 3 ст. 356 УПК РФ о том, что жалоба или представление, поданные с пропуском срока, остаются без рассмотрения, опровергается следующей же статьёй, говорящей о порядке восстановления срока обжалования. Это заставляет воспринимать ч. 3 ст. 356 УПК РФ не адекватно, а только ограничительно, несмотря на то, что законодатель не выразил в тексте этой статьи никаких ограничений.
Ст. 241 УПК РФ даёт исчерпывающие основания для проведения закрытого судебного разбирательства, тем не менее, ч. 2 ст. 448 УПК РФ добавляет к этим основаниям ещё одно - рассмотрение в закрытом судебном заседании представления прокурора о возбуждении уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц. А до 4 июля 2003 г. законодательство также предусматривало разрешение судом в закрытом заседании вопросов, связанных с исполнением приговора суда иностранного государства7.
Формулировка уголовно-процессуальных норм даёт основание полагать, что законодатель не избежал двусмысленных некорректных формулировок, подлежащих толкованию по объёму.
Например, целесообразно ограничительно толковать понятие «применение меры пресечения» в формулировке «процессуальные действия, осуществляемые с момента принятия решения об избрании меры пресечения до её отмены или изменения» (п. 29 ст. 5 УПК РФ). В указанный промежуток времени могут проводиться и такие процессуальные действия, которые не являются применением мер пресечения (например, следственные действия). Поэтому под мерами пресечения надо понимать не любые процессуальные действия, а лишь те, которые позволяют устанавливать ограничения, влияющие на свободный выбор поведения.
Хотя законодатель и наделяет отдельных субъектов уголовно-процессуальными полномочиями, однако из функционального толкования можно сделать вывод, что эти субъекты не смогут полноценно выполнять эти обязанности, а поэтому от них невозможно требовать качественного исполнения возложенных обязанностей. Видимо такая регламентация является попыткой выбрать из двух зол меньшее, такие случаи являются исключением, однако они могут стать объектом пристального внимания стороны защиты в состязательном уголовном процессе.
Например, возложение обязанности возбуждения уголовного дела и выполнения неотложных следственных действий на капитанов судов, руководителей геологоразведочных партий и зимовок, глав дипломатических представительств (ч. 4 ст. 146 УПК). Эти
7 Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ ст. 473 УПК РФ утратила силу.
нормативные положения таят в себе настолько глубокие противоречия по сравнению с общим порядком производства, что не могут не толковаться ограничительно.
Неточность уголовно-процессуальной регламентации может проявляться в использовании терминов, предполагающих альтернативу действий, чего на самом деле не должно быть.
Например, в ч. 6 ст. 164 УПК РФ говорится о том, что технические средства могут применяться для обнаружения, фиксации и изъятия следов преступления и вещественных доказательств. Формулировка «могут применяться» указывает на факультативность обозначаемого действия. На практике этого быть не должно. Следователь обязан предпринять все возможные меры для обнаружения, фиксации и изъятия следов преступления. Поэтому указанное словосочетание надо толковать ограничительно и безальтернативно, то есть как «должны применяться».
То же самое и в ч. 7 ст. 164 УПК РФ о праве привлечения к участию в следственном действии должностного лица органа, осуществляющего оперативнорозыскную деятельность. Из смысла этого предписания, а также многочисленных ведомственных инструкций следует, что в ряде случаев это является не правом, а обязанностью следователя.
Неточность уголовно-процессуальной регламентации проявляется и в том, что используемые термины не совсем полно отражают суть нормативных предписаний, обусловливая применение толкования по объёму.
Буквальное толкование ч. 3 ст. 15 УПК наводит на мысль, будто суд, создавая необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав, обеспечивая состязательность сторон, не проявляет активность в своих действиях. Но это не так. Систематическое толкование этой статьи с рядом других опровергает это предположение. Об инициативе суда речь идёт в ч. 4 ст. 275 УПК о допросе подсудимого, в чч. 1, 4 ст. 283 УПК о производстве судебной экспертизы, в ч. 1 ст. 429 УПК об удалении несовершеннолетнего подсудимого из зала судебного заседания, в ч. 5 ст. 445 УПК о прекращении, изменении или продлении применения принудительных мер медицинского характера. Поэтому требование ст. 15 УПК о состязательности сторон следует понимать шире, как не исключающее активность самого суда в состязательном процессе.
Понятие «органы уголовного преследования» (п. 55 ст. 5, гл. 3 УПК РФ) в буквальном смысле предполагает, будто они преследуют и осуществляют исключительно обвинительную функцию, собирая доказательства вины. Такой вывод можно сделать из смыслового содержания термина «преследование», которое предполагает наличие только отрицательных последствий для того, которого преследуют. Но применительно к уголовному процессу это не совсем так. Органы уголовного преследования должны расследовать дела всесторонне, полно и объективно (о чём говорится в ч. 4 ст. 152, ч. 2 ст. 154 УПК), а значит должны собирать не только обвинительные, но также оправдательные и смягчающие вину доказательства. Поэтому термин «преследование» как предполагающий односторонний подход должен толковаться шире, как «расследова-
ние». Об этом говорится и в юридической литературе8, где отмечается, что именно такое толкование устраняет односторонне-обвинительный акцент в деятельности этих органов.
Как это ни удивительно, но ряд положений УПК РФ вызывает сомнение, ибо провоцирует должностных лиц на проведение непредусмотренных законом процессуальных действий.
Вызывает сомнение и, по крайней мере, требует ограничительного толкования п. 5 ч. 1 ст. 198 УПК РФ о праве подозреваемого, обвиняемого, защитника присутствовать при производстве судебной экспертизы и давать объяснения эксперту. Дача объяснений при производстве экспертизы - это не предусмотренный законом гибрид экспертизы и допроса. Было бы более разумно любые объяснения получать после проведения экспертизы, при допросе.
При возложении процессуальных обязанностей, в УПК РФ порой употребляются такие обороты, которые хотя прямо и не указывают на проведение определённых действий, но их подразумевают, чем повышают актуальность толкования по объёму.
Например, распространительно следует толковать действия органов предварительного преследования, обязанных не просто указывать свои процессуальные решения (ст. ст. 148, 213, 220, 225 УПК РФ), но и мотивировать их9. На это указывает и в п. 13 Пленума Верховного суда РФ в своём постановлении от 5 марта 2004 г.10.
Чрезмерная сжатость (компактность) терминов и оборотов также вызывает необходимость толковать их по объёму. Например, распространительно следует толковать ч. 3 ст. 432 УПК РФ о том, что пребывание несовершеннолетнего осуждённого в специализированном учреждении для несовершеннолетних может быть прекращено досрочно, если отпадёт необходимость в дальнейшем применении к нему данной меры. Очевидно, что речь идёт о достижениях в исправлении несовершеннолетнего, его поведении, о позитивном формировании его личности, фиксируемых сотрудниками того учреждения. На основании этого администрацией принимается решение о возможности досрочного прекращения пребывания данного несовершеннолетнего в режиме закрытого воспитательного учреждения. В соответствии с требованиями ст. 432 УПК РФ администрация учреждения предлагает несовершеннолетнему подать ходатайство в суд о решении данного вопроса. Как и во всех подобных случаях, ходатайство направляется вместе с необходимыми материалами в суд. Таким образом, формулировка ч. 3 ст. 432 УПК РФ сжата и для её правильного понимания требуется расширительное толкование.
Учитывая, что формулирование юридических нормативных предписаний является непростым делом, а уголовно-процессуальные отношения по своей сути многогранны и многоаспектны , важно определить в
8 Более подробно см.: Печников Г.А. Правосудие и вопросы истины // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 4. С. 403.
9 Более подробно см.: Савельев К.А. Обеспечение права обвиняемого на защиту при окончании предварительного расследования: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2003. С. 14-15; Шманатова В.Е. Публичное начало как основа уголовного преследования в уголовном процессе Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2004. С. 159-163; Шуваткин А.В. Обвинительное заключение и обвинительный акт в современном уголовном процессе России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2003. С. 13-15.
10 БВС РФ. 2004. № 5. С. 2-7.
количественных показателях, насколько буквально следует понимать требования уголовно-
процессуальных норм и насколько распространены случаи ограничительного и распространительного толкования.
Всё сказанное позволяет утверждать, что подавляющее большинство уголовно-процессуальных норм понимается буквально и не нуждается в толковании по объёму, так как заложенный в них смысл удачно совпадает со словесной оболочкой нормативных предписаний. Вместе с тем рассмотренные примеры толкования по объёму позволяют констатировать, что 61 статья (12, 7 %) должны пониматься не дословно тому, как сформулированы уголовно-процессуальные требования. Из них 48 статей (10,06 %) должны толковаться распространительно, 13 статей (2,7 %) должны толковаться ограничительно.
Тот факт, что 12,7 % уголовно-процессуальных норм должны толковаться не буквально, свидетельствует о существенном распространении толкования по объёму. Обращает на себя внимание, что распространительное толкование встречается в 3,7 раза больше ограничительного. Видимо эта особенность уголовнопроцессуального законодательства проявляется в том, что однотипные действия легче распространить на аналогичные ситуации, нежели сократить смысл того, что записано в законе.
Мы допускаем, что возможно в некоторых случаях рассмотренные дефекты УПК могут быть преодолены не при помощи распространительного толкования, а при помощи аналогии закона. Однако разница между распространительным толкованием и аналогией закона заключается главным образом в том, предполагал ли законодатель возможность распространения данного уголовно-процессуального регулирования на сходные случаи или нет11.
Приведённые цифры о необходимости толкования уголовно-процессуальных норм по объёму свидетельствуют о том, что этот уровень не стабилен, а изменяется в связи с состоянием уголовно-процессуального законодательства. Проведённые подобные исследования в 2005-2006 годах1 свидетельствуют о том, что эти цифры были выше. А именно, 94 уголовнопроцессуальные статьи (19, 8 %) нуждались в толковании по объёму, в том числе 60 статей (12, 6 %) в распространительном толковании, 34 статьи (7,2 %) в ограничительном толковании. Однако внесённые в УПК в 2007 году изменения позволили сократить эти цифры. В частности, более адекватно стали толковаться положения о том, что следователь, дознаватель возбуждают уголовное дело, а отсюда и момент возбуждения уголовного дела. Устранялись недостатки законодательства, критиковавшиеся в юридической литературе.
Несмотря на это уровень неадекватного толкования уголовно-процессуальных норм продолжает оставаться немалым. Слово и смысл не тождественны друг другу, их следует понимать условно, сообразуясь с принципами уголовного процесса, требованиями других норм, специфическими особенностями уголовнопроцессуального регулирования и статуса отдельных субъектов - всем тем, что формирует понятие «здравый смысл». Такая условность может подразумевать возможность как ограничительного, так и распростра-
11 См.: Белоносов В.О., Горожанин А.В. Аналогия в уголовном процессе России. Самара, 2000. С. 91-94.
12 См.: Белоносов В.О. Проблемы толкования норм уголовнопроцессуального права России. Самара, 2006. С. 162.
нительного толкования. Поэтому как бы ни были сформулированы уголовно-процессуальные нормы, они должны толковаться в соответствии со всеми имеющимися особенностями регулирования, которые непосредственно влияют на пределы такого толкования.
Из изложенного следует ряд выводов.
Пределы толкования уголовно-процессуальных норм представляют собой такие границы, в которых заключён их смысл. Эти границы не всегда точно соответствуют их языковому оформлению (а поэтому и логической конструкции нормативных предписаний), что повышает использование в правоприменении толкования по объёму.
Пределы толкования отражают несоответствие между языковым приёмом и всеми иными приёмами толкования уголовно-процессуальных норм относительно друг друга. В зависимости от этого соотношения различают адекватное, распространительное и ограничительное толкование.
Распространительному и ограничительному толкованию подлежат в совокупности около 13 % уголовнопроцессуальных норм. Распространительное толкование встречается в 3,7 раза чаще ограничительного, в чём проявляется специфика уголовнопроцессуального регулирования. Несмотря на то, что распространённость толкования по объёму имеет тенденцию к сокращению, тем не менее она продолжает оставаться существенной.
К общим причинам толкования уголовнопроцессуальных норм по объёму могут быть отнесены:
1) неполное соответствие сфер применения (гипотезы) и нормирования (диспозиции);
2) недопустимость дословного понимания ряда формулировок уголовно-процессуальных статей;
3) логическая неполнота уголовно-
процессуальных предписаний;
4) чрезмерная сжатость терминологии.
К специфическим причинам относятся:
1) некорректность регламентации отдельных полномочий субъектов в условиях многогранности и мно-гоаспектности уголовно-процессуальных отношений;
2) усреднённо-обобщённый характер классификаций, который не всегда правильно отражает особенности уголовно-процессуального статуса субъектов;
3) умолчание в тексте о распространении аналогичных полномочий на других субъектов;
4) высокая степень определённости уголовнопроцессуальных отношений, которая плохо согласуется с выражениями «и другие», «или иное» и придаёт тексту уголовно-процессуальных норм бессодержательный, малоинформативный, а порой и сомнительный характер;
5) избыточное информирование, не имеющее процессуального значения;
6) практика безапелляционных запретов с последующей регламентацией исключений из этих запретов;
7) практика ограниченных исключений с последующим расширением списка этих исключений;
8) формулирование альтернативного поведения там, где его быть не должно;
9) использование терминов, не отражающих правильно суть уголовно-процессуального предписания;
10) использование терминов, требующих проведение, не одного, а ряда последовательных действий.
