CC BY
63
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 6. 2009. Вып. 1
Е. Э. Дробышева
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОБОСНОВАНИЯ КОНЦЕПТА «АРХИТЕКТОНИКА» В КУЛЬТУРФИЛОСОФСКОЙ ТРАДИЦИИ
1. Проблематизация темы. В проблемном корпусе философии культуры и культурологии можно выделить проблему морфологии культуры в самом широком смысле и проблему социодинамики культурных форм. По обоим направлениям исследования имеется достаточно большое количество работ, выполненных в различных дискурсах (социологическом, историческом, культурологическом, философском) и с применением самых разнообразных методик: дескриптивной, компаративистской, структурологической, герменевтической. Вопросы морфологии культурного пространства и динамики культурных процессов рассматриваются исследователями с той или иной степенью убедительности, с привлечением самого разнообразного эмпирического материала, что объясняется практически безграничностью проблемного поля и такими же масштабами интерпретаций.
Если же рассматривать культуру как сложноорганизованную суперсистему, логично попытаться исследовать оба эти аспекта бытия культуры и, соответственно, оба проблемных поля в их многогранной и многоуровневой взаимосвязи и использовать в данном дискурсе концепт архитектоники, соединяющий в себе два плана интересующего нас феномена, два вектора развития — функционально-динамический и структурно-морфологический — и выступающий обоснованием внутренней логики происходящих в культуре процессов.
Представляется, что «общим знаменателем» могут выступать некие общие элементы, а именно — ценности, пронизывающие как морфологические, так и динамические процессы, происходящие в культуре постоянно с большей или меньшей интенсивностью. Категория ценности в данном случае рассматривается в ее сущностном и динамическом аспектах, в том числе в дискурсе «ценность — антиценность», а также в амбивалентной ситуации структурирования и деструкции культурных форм и эпох.
Таким образом, концептуальным ядром исследования является идея о наличии органической архитектонической взаимосвязи между структурно-морфологическими и функционально-динамическими аспектами культурного пространства, где ценности выступают как «точки напряжения» в ценностно-смысловом континууме культуры, а траектория личности в культуре — как дрейф по этим точкам.
Данная работа имеет целью концептуализацию термина «архитектоника» в вышеуказанном парадигмальном ключе, поскольку нынешнее его употребление в философско-культурологических исследованиях является внутренне противоречивым и недостаточно проработанным. Представляется, что явно звучащий структурно-морфологический аспект должен быть усилен именно функционально-динамическим, поскольку только в развитии и способах функционирования различных элементов отражается системность культуры как объекта исследования.
2. Спектр применения концепта «архитектоника» в социогуманитаристике. Термин «архитектоника» изначально появился в архитектурной науке, и его словарное
© Е. Э. Дробышева , 2009
определение буквально звучит так: «архитектоника (от греч. агсЫ1ек1:ошкё — строительное искусство) — художественное выражение структурных закономерностей конструкции здания. Выявляется во взаимосвязи и взаиморасположении несущих и несомых частей, в ритмичном строе форм, делающем наглядными статические усилия конструкции. Отчасти проявляется и в пропорциях, цветовой палитре и т. п. В более широком смысле архитектоника — композиционное построение любого произведения искусства, обусловливающее соотношение его главных и второстепенных элементов».
Однако, как это зачастую случается, столь емкий и потенциальный в плане интерпретаций концепт был заимствован другими областями науки, в частности социогума-нитаристикой (филологией, философией, культурологией, психологией). Так, например, исследуют «архитектонику исповедального слова» и «архитектонические координаты Петербурга», «архитектонику успеха», «архитектонику смысла бытия», «архитектонику школы», «архитектонику организационного поведения», «архитектонику научной картины мира», «художественно-изобразительную архитектонику лирических произведений Цветаевой», «архитектонику инженерного текста», «архитектонику предметного мира», «архитектонику и поэтику лирической книги», «архитектонику лица», «архитектонику власти», «архитектонику костюма», «архитектонику философского мировоззрения», «архитектонику социального пространства», «архитектонику микроэкономики», «архитектонику делового письма», «архитектонику информационного пространства», «архитектонику культурного пространства Восточной Сибири», «архитектонику педагогической среды», «коммуникативную архитектонику урока», «архитектонику балета»1.
Традиция употребления этого термина в связи с рассмотрением культуры во всей полноте аспектов ее осмысления была заложена в философских концепциях М. М. Бахтина и С. С Аверинцева, глубоко и всесторонне развита в теории культуры М. С. Кагана, продолжена в трудах отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающих культуру в системном и/или синергетическом дискурсах. Именно системный подход позволяет нам вскрыть разнообразие и взаимообусловленность импульсов и механизмов функционирования культурного пространства, внутреннюю логику его динамических и морфологических процессов, что и выражается концептом архитектоника.
Так, М. М. Бахтин употребляет термин «архитектоника» в качестве ключевого понятия теории содержания и функционирования культуры как системы в целом и любой культурной области в частности. Бахтин настаивает на «конкретной систематичности каждого явления культуры, каждого отдельного культурного акта». Только эта систематичность, т. е. «непосредственная отнесенность и ориентированность в единстве культуры» структурирует явление не как «просто наличный, голый факт», а придает ему значимость, смысл, в результате чего явление становится как бы «некой монадой, отражающей в себе все и отражаемой во всем»2. Говоря о художественной форме как «форме содержания», Бахтин предлагает «понимать и изучать ее в двух направлениях: 1) изнутри чисто эстетического объекта, как архитектоническую форму, ценностно направленную на содержание (возможное событие), отнесенную к нему; 2) изнутри композиционного материального целого произведения: это изучение техники формы»3. Философ разрабатывает и применяет «методику эстетического анализа формы как архитектонической формы», поскольку форма, по его словам, слишком часто понимается только как «техника», причем это характерно и для формализма, и для психологизма в искусствоведении. Бахтин же предлагает рассмотрение формы именно в эстетическом плане, как художественно-значимого явления. Отсюда формулируется центральный вопрос этого дискурса: «как форма, будучи сплошь
осуществленной на материале, тем не менее, становится формой содержания, ценностно относится к нему, или, другими словами, как композиционная форма — организация материала — осуществляет форму архитектоническую: объединение и организацию познавательных и этических ценностей?»4.
Одним из условий возникновения и существования архитектонического единства Бахтин полагает наличие единства смыслового: «Целое называется механическим, если отдельные элементы соединены только в пространстве и времени внешнею связью, а не проникнуты внутренним единством смысла». Философ выделяет «три области человеческой культуры — науку, искусство и жизнь», которые «обретают единство только в личности, которая приобщает их к своему единству. Связь эта может стать механической, внешней, чаще всего так и бывает. Что же гарантирует внутреннюю связь элементов? Только единство ответственности»5. Общая формула основного эстетически продуктивного отношения к герою — «отношение напряженной вненаходимости автора всем моментам героя, пространственной, временной, ценностной и смысловой вненаходимости, позволяющей собрать всего героя и восполнить до целого»6. Говоря об особенностях бытийствования сферы художественного, автор подчеркивает: «Архитектоника мира художественного видения упорядочивает не только пространственные и временные моменты, но и чисто смысловые; форма бывает не только пространственной и временной, но и смысловой. <...> Пространственное, временное и смысловое целое в раздельности не существуют: как тело в искусстве всегда оживлено душой, так и душа не может быть воспринята помимо занятой ею ценностно-смысловой позиции, вне спецификации ее как характера, типа, положения и прочее»7.
Таким образом, концепт «архитектоника» в философской системе М. М. Бахтина напрямую связан с ценностным наполнением процессов, происходящих в культуре в целом и в «словесном творчестве» в частности. Ценностно-смысловые узлы напряжения являются структурирующими конструктивными составляющими культуры как системы.
Петербургский философ М. С. Уваров посвятил целое исследование «архитектонике исповедального слова». Автор детально анализирует как саму архитектонику исповедального слова, так и роль данной культурной формы в архитектонике европейско-христианской культуры и ее исторические трансформации от Августина до Ж. Ж. Руссо и современности. Автор подмечает особенность архитектоники исповедального слова в истории европейской культуры — ее сопряжение со спецификой антиномических вопросов в философско-религиозном дискурсе (жизнь — смерть, вечное — временное, земное — небесное) и в менее очевидных случаях (дилеммы исповедь — покаяние, исповедь — проповедь)8.
И. И. Докучаев в ряде своих работ обращается к категории «архитектоника культуры» и рассматривает культурную динамику как процесс смыслообразования. Он выделяет «три наиболее общих вида смыслов вещи: архитектонический, практический и символический. Архитектонический смысл — это элементарный результат ее (вещи) восприятия, содержащий информацию о ее чувственно воспринимаемых характеристиках, таких как цвет, звук, теплота, плотность. Архитектонический смысл может быть результатом исключительно духовного преобразования вещи, однако это обстоятельство не снимает устойчивости подобного преобразования, его технологичности. Практический смысл — это социально-культурная функция вещи, которая всегда связана с материальным преобразованием вещи, а символический смысл может быть результатом как материального, так и духовного преобразования. Он всегда накладывается на архитектонический смысл, как бы дополняет его в результате нового социокультурного осмысления или преобразования вещи, а иногда дополняет и практический смысл»9.
Иногда интересующий нас концепт употребляется, на наш взгляд, недостаточно корректно. Так, в исследовании архитектоники успеха в культуре Н. В. Розенберг рассматривает ее как сумму «достижений в значимой деятельности, социального статуса, авторитета, престижа, влияния, почета, известности, признания»10, что в содержательном аспекте вызывает некоторую неудовлетворенность. Здесь само употребление концепта «архитектоника» выполняет «фасадную» функцию, т. к. в тексте совершенно отсутствует его раскрытие. Сам же подход вполне ясен: упор делается на проблему динамики культурной среды и роль успеха как сложноорганизованного феномена культурной деятельности, который «в значительной степени определяет средовое самочувствие и зависит от него»11. Деятельностный подход в данной работе сочетается с ценностным, что также конгруэнтно нашему видению проблемы архитектоники.
Убедительно выглядит данный концепт в работе Р. М. Ганиева «Архитектоника философско-культурологического мировоззрения», в которой архитектоника трактуется через категории целостности и саморазвития. Своей задачей автор видит «выявление базисных структур мышления, ответственных за сохранение и передачу культурного опыта, изучение факторов, расшатывающих саму систему философских идей», «разработку методологии, связанной с исследованием „картографии" океана философских, социально-политических и культурологических высказываний, группирующихся вокруг таких фундаментальных идей, как „справедливость", „свобода", „совесть", „любовь"». Совершенно справедливо автор подчеркивает невозможность охватить действительность логической системой понятий и стремление философии к обнаружению «системы инвариантов», каковая и прослеживается в рамках теории архитектонического устройства той или иной системы, в данном случае — системы социогуманитарного знания. Таким образом, под «архитектоникой философского и культурологического мировоззрения» автор понимает «совокупность таких культурных инвариантов или идей, которые можно рассматривать как силы созидающие и формообразующие. Эти идеи связывают коллективные „события" в единое целое, включающее прошлое, настоящее и будущее». По его мнению, «на роль активной силы в архитектонике философского и культурологического мировоззрения может претендовать „трансцендентальный субъект", играющий роль генератора культуры». Р. М. Ганиев цитирует Л. Витгенштейна, утверждая, что «структура наших мыслей изоморфна структуре высказываний об этих мыслях», и приходит к выводу: «в этих словах можно увидеть проявление трансцендентального метода, согласно которому строение объекта, по поводу которого выстраивается знание, непосредственно зависит от самого способа мышления, которое созидает данный объект»12. Думается, что этот вывод корректен и в дискурсе ценностного обоснования культурной архитектоники. Концепция автора основывается на базисных категориях целостности (системности), саморазвития (динамики), инвариантности, структураторности (генераторности), что вполне применимо как к вопросу архитектоники мировоззрения, так и к проблематике архитетоники культуры в целом и корреспондирует с нашей теорией.
В оригинальном исследовании, посвященном архитектонике социального пространства, Т. И. Черняева опирается на толкование архитектоники как изначального принципа, первоначала создания, апеллируя при этом к исходным значениям архп — начало, первоначало, власть и тектюу — строитель. Соответственно и целью автор ставит определение общего плана построения социального пространства как системы социальных различий и идентификаций. Архитектоника социального пространства в работе представлена как «ромб, вершины которого символизируют четыре концептуальные момента: анализ основных
социологических концепций пространства, вытекающий из понимания социально-пространственной архитектоники в терминах конструирования различий и описания тела как инструментального основания различения; методологический анализ социального пространства города, поскольку трансформации многовековых практик пространственного закрепления тела наиболее отчетливо проявляются в изменении структуры и динамики поселения; традиционные формы пространственной мобильности — путешествия, туризм, миграции, т. к. они меняют конфигурацию социальной среды; системы социальной идентификации, конфигурация идентичностей, тенденции и столкновения интересов отдельных людей, социальных групп и институтов»13.
Архитектоника русской культуры стала объектом исследования И. В. Кондакова. Автор решает серьезную задачу — «соединить в рамках единой логики национальной культуры составляющие ее культурные феномены — качественно различные и разрозненные, разновременные, обладающие различной смысловой значимостью, разной степенью объективности и обобщенности; показать внутреннюю взаимосвязь между статикой культуры (феноменологической системностью) и ее динамикой (социокультурным развитием); представить национальную культуру в виде динамической модели — сложно структурированного, иерархизированного и непрерывно развивающегося (самоорганизующегося) ценностно-смыслового единства, различно оцениваемого и проблематизируемого разными ее субъектами в различном историческом контексте, — осмысленного в данном исследовании как архитектоника»14.
3. Проблема «вертикали» и «горизонтали» в измерении культурного пространства. Один из возможных способов интерпретации архитектоники, максимально приближенный к источному значению, — через использование концептов «вертикаль» и «горизонталь». В концепции А. А. Оганова и И. Г. Хангельдиевой вертикаль символизирует собой энергию движения вперед, творческий прорыв в неведомое, новое и неординарное, самобытное и оригинальное, которое подчас не осознается таковым современниками и бывает непонятно в силу стереотипности, традиционализма мышления, сложившихся видовых предпочтений и оценочных норм. Развитие культуры в вертикальном измерении олицетворяет бесконечность, перспективы и авангардное начало. В триаде «отрицание — сомнение — утверждение» (согласно формуле Н. Бора) вертикаль начинает превращаться в горизонтальную плоскость в момент укоренения новой культурной формы в сознании массовой аудитории, когда она становится узнаваемой. Вертикаль и горизонталь в культуре — стороны двуединого процесса. Вертикаль — открытие новых форм, «езда в незнаемое», квинтэссенция творчески-продуктивного начала. Горизонталь — процесс постепенного освоения этого нового, превращения его в достояние многих, узнаваемая форма культуры, основанная на продуцировании известного. Вторая трактовка соотношения вертикали и горизонтали в культуре, которую приводят в своем труде А. А. Оганов и И. Г. Хангельдиева, такова: вертикаль в ней символизирует процесс временного развертывания культуры, ее исторический характер, принцип преемственности, переход предшествующих культурных форм или их элементов в новые культурные образования. Горизонталь в этом случае может осмысливаться как пространственное развитие культуры, синхронное сосуществование различных локальных и национальных ее форм, их взаимодействие и взаимообогащение15.
Исследуя «архитектонические координаты Петербурга»16, М. С. Уваров говорит об их «существовании как бы в двух плоскостях. С одной стороны, это обычный горизонтальный срез, в котором запечатлена повседневная жизнь и где шествует хронотоп реальной истории. С другой стороны, это измерение вертикальное, пространство полета, заключенное меж
„двух Градов" — небесным и земным. Это измерение, конечно, не обязательно должно быть строго вертикальным в пространственном смысле. В случае Петербурга ирреальность „Града Божьего" и фантастичность „града земного" уживаются в непредсказуемом и почти непередаваемом словами духовном диалоге, а еще — в особом способе существования артефактов. Петербург предстает как полифоническая система зеркал. Здесь возникает особое метафизическое ощущение Города, вряд ли описываемое классическими пространственно-временными координатами». Архитектоника петербургской культуры проявляется и «на уровне синтеза многообразных событий культурной жизни — будь то архитектура или городская скульптура, музыка или театр, смена современных политических реалий или же лейтмотив „города трех революций"». Автор говорит о Городе как об архитектоническом пространстве, имеющем «задачу сохранения внутреннего состояния свободы и целостности», что приводит нас к пониманию системности города как феномена культуры и к проблеме ценностного обоснования происходящих в этом социокультурном пространстве процессов.
Если же не брать особую мистическую ситуацию с архитектоникой (неотделимой от поэтики) Петербурга, а попытаться обобщить наше представление об устройстве условного культурного пространства в системном ключе и в дискурсе «горизонталь — вертикаль», можно предположить, что горизонтальным аспектом развития культуры как системы выступают все же динамические процессы во временном развертывании, а вертикальным — сложнейшая матрица отношений взаимообуславливающих друг друга (как структурирующих, так и наоборот) субкультурных образований.
4. Обоснование концепта «архитектоника» как соотношения структурно-морфологических и динамических аспектов бытия культуры. Один из срезов проблемы архитектонического устройства культуры — ее морфология. В этом дискурсе рассматриваются проблемы формирования и функционирования различных субкультурных и контркультурных образований, светского и религиозного культурных типов, соотношения культур: массовой, элитарной и народной, мужской и женской и даже «дневной и ночной»17. Однако в статике эти культурные феномены во всей полноте рассмотреть невозможно, поэтому к проблеме морфологии логично присоединяется проблема динамики культурных форм, их комбинация и обнаруживает свое концептуальное единство в теории «архитектоники культуры». В этом проблемном поле работали многие зарубежные и отечественные мыслители, однако роль и место ценностей в архитектоническом устройстве культуры как системы исследованы не были.
Уже упомянутые исследователи А. А. Оганов и И. Г. Хангельдиева не используют термин «архитектоника», но их концепция культуры совпадает с нашим видением обусловленности внутренней логики морфологических и динамических процессов в культуре в их взаимосвязи ценностной составляющей18. Авторы исследования оперируют термином «полифонизм культуры» в качестве культурологической категории, служащей для характеристики культуры как сложного, многослойного явления, представляющего собой органическое единство различных по уровню и качеству самостоятельных культурных образований, самобытных и оригинальных по форме и содержанию. Современную культуру они рассматривают как «этажи небоскреба», где сосуществуют параллельно разнородные национальные культуры, внутри которых могут наличествовать субкультуры, авангардные культуры, пережитки прошлых культурных традиций и маргинальные образования.
«Полифонизм культуры», по мнению авторов, следует отличать от «мозаичности культуры», т. к. «полифонизм акцентирует момент относительно самостоятельных
культурных ценностей, находящихся в вертикальном соотношении, наслаивающихся друг на друга»19. «Мозаичная культура» — термин, появившийся в ХХ в. для характеристики особенностей культуры информационного типа. Один из авторов термина А. Моль делает вывод о том, что в ХХ в. принцип иерархического (строго соподчиненного) построения культуры из единого гуманитарного корня, с устойчивой шкалой ценностей сменяется принципом случайности, из которого и вырастает новый тип — «мозаичная культура»: «Мы будем называть эту культуру „мозаичной", потому что она представляется по сути своей случайной, сложенной из множества соприкасающихся, но не образующих конструкции фрагментов. Эта культура есть итог ежедневно воздействующего на нас непрерывного потока случайных сведений»20. Сторонником теории мозаичности современной культуры является и канадский культуролог М. Маклюэн, считающий такой тип культуры базирующимся на ценности потребления. Ведущий петербургский культуролог С. И. Иконникова в исследовании, посвященном проблемам глобализации, также говорит о мозаичных субкультурах, приватных потребностях, которые вытесняют общественные интересы (ценности), и отмечает, что этот процесс обостряет проблему культурной идентификации личности21.
Таким образом, концепты «мозаичность культуры», «полифонизм культуры» и «архитектоника культуры» соотносятся друг с другом, позволяя обнаружить тонкие исследовательские нюансы глобальной проблемы онтологии культуры.
5. Концепт «архитектоника» в синергетической теории культуры. В концепции философии и истории культуры, разработанной одним из основоположников отечественной культурологической мысли М. С. Каганом, концепт «архитектоника культуры» занимает центральное место. Будучи сторонником синергетического подхода, философ рассматривал культуру как самоорганизующуюся систему, имеющую свою внутреннюю логику развития и соответствующую структурную парадигму (архитектонику)22. Архитектонику культуры он методологически рассматривал как «сопряжение синхронического разреза системы, который обеспечивается ее структурно-морфологическим анализом и разрезом диахроническим». М. С. Каган разводит системно-структурный и синергетический подходы в гуманитаристике, полагая, что первый явно ограничен в своих познавательных возможностях, а последний предоставляет исследователю неизмеримо более широкий простор, поскольку «скрещивает структурные и функциональные плоскости исследования», а также исторический анализ, что в отношении культуры как сверхсложной самоорганизующейся системы является абсолютно необходимым23.
Автор подчеркивает, что исторический аспект системного исследования важен именно в силу возможности выявления закономерностей изменений, происходящих в системе с течением времени. Закономерности выражаются в динамике взаимоотношений подсистем и элементов системы (ценностей и знаний) и в хроноструктуре изучаемого процесса. Именно синергетика обратилась к изучению закономерностей процессов развития сверхсложных самоуправляющихся систем и процессов их самоорганизации, в том числе дезорганизации и реорганизации. М. С. Каган полагает, что взаимоотношения порядка и хаоса, нелинейный характер развития, значение случайностей в бифуркационных состояниях системы и роль аттрактора в этих ситуациях при выборе оптимальной траектории преодоления хаоса и выхода на новый уровень самоорганизации системы характеризуют все процессы саморазвития сложных и сверхсложных, диссипативных систем, а значит, относятся и к развитию общества и культуры. Однако простое перенесение методологии синергетики, возникшей в естественнонаучной среде, на гуманитарную почву было бы
некорректным. В вышеуказанных трудах М. С. Каган привел синергетическую парадигму в соответствие со сложной структурой антропосоциокультурных систем.
Не настаивая на синергетической парадигме как единственно возможной при рассмотрении нашей темы, отметим некоторые концептуальные узлы теории Кагана: внегене-тический и тем более немеханический характер детерминации процессов развития антропосоциокультурных систем приводит к тому, что выбор людьми оптимальной траектории из ряда возможных в состоянии хаоса является в той или иной мере осознанным решением (ценностный вектор — всегда результат выбора); синергетический подход опровергает традиционное пренебрежение науки к случайности, дополняя отношение «закономерность — случайность» отношением «необходимость — свобода»; введение в программу социокультурной синергетики исследования свободы как фактора, специфического для развития культуры и общества, влечет за собой необходимость переосмысления роли личности в истории, индивида, вырвавшегося из подчинения безликим силам традиционных форм мышления и поведения, обретшего право на самостоятельное построение иерархии своих ценностей, на творческое самоопределение своего миросозерцания и поведения (имеется в виду нововременная свободная личность и созидаемый ею личностно-креативный тип культуры, в котором история движется нелинейно, т. к. каждое поколение, реализуя свободу выбора индивидами конкретных форм мышления, ценностного сознания и поведения, радикально отличает себя от предшествующих поколений, тогда время Истории становится чем-то существенно отличным от времени индивидуального бытия); каждый подлинно человеческий акт материальной практики является опредмечиванием идеального проекта созидаемого предмета, т. е. целенаправлен, ценностно осмыслен и духовно ориентирован; к социокультурным процессам применим принцип не нелинейного, а многолинейного развития; историческая форма бытия системы (в данном случае культуры) предполагает прежде всего закономерность ее изменений, их внутреннюю ценностную мотивированность; особенностью исторического движения является саморазвитие — изменение, порождаемое имманентными системе движущими силами, ибо если изменение может происходить под влиянием и внутренних, и внешних причин, то развитие есть следствие одной только внутренней детерминации процесса24.
Таким образом, синергетика трактует историю культуры как «саморазвитие слож-ноорганизованной системы в динамичной природной и социальной среде и, соответственно, ищет движущие силы этого процесса в нем самом»; культура рассматривается как «сознательно-целенаправленная в соответствии с предваряющим практическое действие идеальным проектом, то есть она — ценностно-ориентирована»25.
6. Некоторые итоги. Идея наличия некоей «архитектоники культуры» феноменологически не очевидна, поскольку такое предположение требует сопоставления идеи архитектоники (теоретического допущения) с некоей самостоятельно сущей реальностью культуры вопреки феноменологическим редукциям. Однако феномен теоретизирования (создания подобных идей) был радикально упущен самой феноменологией (так, она в принципе не способна озаботиться, например, вопросом о смысле жизни). Поэтому мы будем употреблять концепт «архитектоника», не требуя от него полной референциальной соотнесенности с «реально сущим телом культуры».
«Архитектоника» предполагает некую упорядоченность, которая рационально постижима и воспроизводима в реально сущем теле культуры, если ее идея подкреплена достаточным материальным ресурсом. В то же время этот концепт не следует строгим требованиям формализма и структурализма, т. е. не претендует на создание
некой априорной этики и эстетики и не очерчивает какую-то неизменную структуру, которой во все века подчиняется «тело культуры». Под архитектоникой мы понимаем некую универсальную форму человеческого бытия в культуре, «механизм» культуры. Причем не как некий трансцендентальный механизм, заложенный в «тождественной природе» культуры и все более раскрывающий себя себе самому в истории, а скорее как судьбу культуры, как ту игру, которую она намеревается сыграть, не зная наперед ее исхода и пытаясь всякий раз определить, насколько положенные в основание игры правила способны воссоздать или породить некую картину мира. И именно ценности выступают таковыми правилами игры.
1 См. об этом: Уваров М. С. Архитектоника исповедального слова. СПб., 1998; Уваров М. С. Поэтика Петербурга // Общественное признание философии. М., 2006. С. 540-561; КонашковаА. М. Методологические основания феноменологической онтологии: архитектоника смысла бытия: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Екатеринбург, 2007; Хальнов С. Ю. Архитектоника успеха. Приемы манипулирования окружающими. СПб., 2006; Риттеммайер К. Архитектоника школы. Калуга, 1998; Красовский Ю. Д. Архитектоника организационного поведения. М., 2003; Михайловский В. Н. Научная картина мира: архитектоника, модели, информатизация. СПб., 1993; Чекалина Н. Г. Художественно-изобразительная архитектоника лирических произведений Цветаевой. Волгоград, 1998; Авдеева И. Б. Архитектоника инженерного текста как объект описания подъязыка специальности и как объект обучения ему. М., 1997; Кондаков И. В. Архитектоника русской культуры. М., 1998; Розенберг Н. В. Архитектоника успеха в культуре. Тамбов, 2001; Норенков С. В. Архитектоника предметного мира. Новгород, 1991; Мирошникова О. В. Лирическая книга: архитектоника и поэтика. Омск, 2002; Переверзев В. А. Архитектоника лица. Волгоград, 1994; Трын-кин В. В. Архитектоника власти, или О том, как избежать государственной близорукости. Н. Новгород, 1993; Бредник Т. О. Архитектоника костюма. Ростов н/Д., 2004; Ганиев Р. М. Архитектоника философского мировоззрения: теоретико-множественное представление. Уфа, 2003; Черняева Т. И. Архитектоника социального пространства. Саратов, 2004; Мурат Е. П. Смешанная архитектоника микроэкономики. Ростов н/Д., 2002; РадченкоВ. В. Архитектоника делового письма. Пятигорск, 2005; КумановаА. А. Архитектоника информационного пространства: идеальный план. Шумен, 2005; ЛяпкинаГ. Ф. Архитектоника культурного пространства Восточной Сибири конца 17 — начала 20 вв. СПб., 2006; ВеряеваЮ. А. Коммуникативная архитектоника урока. Барнаул, 2008; Лебедева Г. Д. Балет: семантика и архитектоника. СПб., 2007.
2 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 211.
3 Бахтин М. М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Эстетическое самосознание русской культуры: 20-е годы ХХ в.: Антология / сост. Г. А. Белая. М., 2003. С. 222.
4 Бахтин М. М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Эстетическое самосознание русской культуры: 20-е годы ХХ в.: Антология / сост. Г. А. Белая. М., 2003. С. 222.
5 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 7.
6 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 15.
7 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 121.
8 Уваров М. С. Архитектоника исповедального слова. СПб., 1998. С. 14-79.
9 Докучаев И. И. Культура в системе бытия // Человек, общество и культура: проблемы исторического развития. Материалы научно-практической конференции. Комсомольск-на-Амуре, 2005. С. 7.
10 РозенбергН. В. Архитектоника успеха в культуре: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Тамбов, 2001. С. 7.
11 РозенбергН. В. Архитектоника успеха в культуре: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Тамбов, 2001. С. 3.
12 ГаниевР. М. Архитектоника философско-культурологического мировоззрения: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Уфа, 2004. С. 3-10.
13 Черняева Т. И. Архитектоника социального пространства. Саратов, 2004. С. 5-6.
14 Кондаков И. В. Архитектоника русской культуры: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. М., 1998. С. 4-5.
15 Оганов А. А., Хангельдиева И. Г. Теория культуры: учеб. пособие для вузов. М. С, 2001. С. 36-38.
16 Уваров М. С. Поэтика Петербурга // Общественное признание философии. М., 2006. С. 540-550.
17 Пивоев В. М. Философия культуры: учеб. пособие. СПб., 2001. 352 с.
18 Оганов А. А., Хангельдиева И. Г. Теория культуры: учеб. пособие для вузов. М., 2001.
19 Оганов А. А., Хангельдиева И. Г. Теория культуры: учеб. пособие для вузов. М., 2001. С. 34.
20 Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973. С. 321.
21 Иконникова С. И. Антропологический вектор глобализации, вызовы и ответы // Общественное признание философии. М., 2006. С. 439-443.
22 См. об этом: Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996; Каган М. С. Человеческая деятельность. СПб., 1985; Каган М. С. Ведение в историю мировой культуры. СПб, 2003.
23 Каган М. С. Ведение в историю мировой культуры. СПб., 2003. С. 57.
24 Каган М. С. Ведение в историю мировой культуры. СПб., 2003. С. 60-70.
25 Каган М. С. Ведение в историю мировой культуры. СПб., 2003. С. 72.
