CC BY
304
ТЕОРЕМЫ КОУЗА:
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ
ПРЕДПОСЫЛКИ1
А.Н. Олейник
Рассматриваются и классифицируются институциональные предпосылки, при которых могут выполняться «первая» и «вторая» версии теоремы Коуза. Специальное внимание уделяется проблемам стратегического торга между сторонами конфликта.
ВВЕДЕНИЕ
Данная статья написана в рамках дискуссии о теореме Коуза, начатой Р. Капелюш-никовым (Капелюшников, 2006) после выхода учебника по институциональной экономике для магистров под моей редакцией (Олейник, 2005а). Прежде чем продолжить ее, представляется необходимым четко сформулировать
1 Автор благодарен участникам заседаний семинаров «Теоретическая экономика» в Институте экономики РАН 18.12.2007, «Математическая экономика» и «Проблемы моделирования развития производственных систем» в Центральном экономико-математическом институте РАН 25.12.2007, и в особенности председательствовавшим на них академикам РАН В.И. Маевскому и В.М. Полтеровичу за плодотворную дискуссию и комментарии. Оставшиеся неточности целиком лежат на совести автора. Более развернутую версию данного текста можно найти в «Socioeconomics v the Coase theorem: продолжение слушаний (научный доклад)» (М.: Институт экономики, 2007) и в подготовленной на основе другой его части статье «Научная коммуникация на стыке парадигм: потенциал использования метаанализа на примере дискуссии о теореме Коуза» // Общественные науки и современность. 2008. № 2.
исходную позицию автора, развитию и обоснованию которой и посвящен данный текст. В учебнике и в моей первой реплике (Олейник, 2006) было подчеркнуто, что существует несколько трактовок теоремы Коуза. Та трактовка, на которую ссылается Р. Капелюшников (основное внимание в ней уделено трансакционным издержкам и спецификации прав собственности), является, во-первых, одной из нескольких и, во-вторых, описывает не общий, а частный случай взаимодействий, сопровождающихся внешними эффектами. В моей предыдущей статье частный характер рассматриваемого Коузом случая доказывался через указание на необходимость действия всех участвующих сторон в рамках рыночной подсистемы «сложного» общества и на то, что данный случай не включает все варианты соотношения получаемых ими экономических рент.
Иными словами, речь идет не об «опровержении», а об уточнении действительного места «трансакционной» трактовки теоремы Коуза в системе мультипарадигмального знания и экспликации условий, при которых она выполнятся. Эта задача сходна по своей постановке с той, которую решал Дж. Кейнс в отношении классической экономической теории. «Я собираюсь показать, что постулаты классической теории применимы только к специальному, а не общему случаю... Более того, характеристики частного случая, который классическая теория берет за основу, не совпадают с теми, которые мы наблюдаем в реальной жизни, что приводит к ошибочным и даже катастрофическим результатам при попытках ориентироваться на частный случай в практических действиях» (Keynes, 1936, р. 3).
В настоящей статье особое внимание будет уделено выявлению и описанию институциональных предпосылок как частного, так и общего случая (некоторые из них обычно имплицитно подразумеваются, но не фигурируют в обсуждениях явным образом, другие же и вовсе упускаются). Здесь стоит отметить складывающийся парадокс. С одной стороны, институциональная экономика, как
«старая» (Т. Веблена, Дж. Коммонса, Дж. Гэлбрейта), так и «новая» (Р. Коуза, Р. Познера, О. Уильямсона), нацелена на более точное описание предпосылок тех или иных моделей взаимодействий. Например, вклад «старого» институционализма в его укрепляющемся союзе с теорией системной динамики заключается как раз в спецификации исходных условий, которые закладываются в динамические модели, в том числе в модели исторически обусловленного развития - path- and pattern-dependent (Atkinson, 2004). С другой стороны, институциональные условия, при которых выполняется ключевая для «нового» инсти-туционализма теорема Коуза, остаются не до конца специфицированными, по крайней мере имплицитным образом.
Нижеследующее обсуждение организовано следующим образом. Сначала я рассмотрю частный случай нулевых транс-акционных издержек, предполагаемый в «первой» теореме Коуза, как ее призывает идентифицировать К. Менар (Менар, 2005, с. 116), и его институциональные предпосылки. При нулевых трансакционных издержках, согласно «первой теореме», «конечный результат (который максимизирует стоимость произведенного продукта), не зависит от правовой позиции [сторон обмена]» (Coase, 1960, р. 104). Затем, по мере ослабления «сильной» гипотезы о нулевых трансак-ционных издержках и о полноте доступной участникам торга информации, я перейду к вариациям теоремы Коуза. Конечной точкой в этой части анализа будет «вторая» теорема, согласно которой при высоких трансакцион-ных издержках правовая позиция влияет на конечный результат (Менар, 2005, с. 117) и поэтому при первоначальном распределении правомочий следует ориентироваться на то, кому они гипотетически попали бы в результате свободного обмена на функционирующем без издержек рынке. «Так как трансакции осуществляются с издержками, передача правомочий той стороне, которая бы приобрела их, способствует увеличению эффективности» (Posner, 1977, р. 36).
Если встать на позиции теории трансакционных издержек, то «первая» теорема Коуза выполняется, когда они равны нулю. Это гипотетическое условие, в частности, включает в себя обладание всеми участниками взаимодействия полнотой информации, ибо получение любой информации не требует затрат и усилий. Выражаясь словами Р. Капе-люшникова, «при нулевых трансакционных издержках они [участники взаимодействия] видели бы друг друга "насквозь", поскольку действовали бы в условиях совершенной информации. Иначе говоря, им было бы известно абсолютно все о функциях полезности, производственных функциях, функциях прибыли и т.д. друг друга» (Капелюшников, 2007, с. 21). Несколько слов об исходной ситуации - конфликтных взаимоотношениях между соседями, Фермером и Скотоводом, - которая начиная с Коуза (Соа8е, 1960, р. 97£б), используется для иллюстрации основной идеи теоремы. Бычки Скотовода периодически травят близлежащие посевы Фермера (т.е. скотоводство связано с негативными экстерналиями), делая актуальным вопрос о соотношении рент от двух видов экономической деятельности. Согласно «первой» теореме Коуза, стороны всегда придут к взаимовыгодному решению, попутно максимизируя стоимость совокупного продукта растениеводства и животноводства. В настоящее время основное внимание в дискуссиях переместилось на проблемы загрязнения окружающей среды и торговлю квотами на осуществление выбросов как вариант их разрешения (см., например, ^ееИеу, 2005, СИ. 7)). И здесь предполагается, что «квоты» в конечном счете найдут своего эффективного собственника - «грязное» производство, производящее наибольшую ренту (добавочный продукт).
Логично попытаться выяснить, существование каких институтов требуется для обеспечения равенства нулю трансакционных издержек и как отсутствие некоторых из них скажется на ходе торга между субъектом, производящим негативные внешние эффекты, и субъектом, страдающим от них.
1. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПОЛНОТЫ ИНФОРМАЦИИ
Нетрудно заметить, что задача обеспечения полноты информации делает невозможной защиту приватности (privacy) вовлеченным во взаимодействие субъектам. Все детали их хозяйственной деятельности, в том числе и те, которые можно было бы отнести к коммерческим секретам (trade secrets), должны быть открыты взорам контрагентов. К коммерческим секретам относят, например, технологии производства (наиболее абстрактным выражением которых является производственная функция), данные о вероятных рынках сбыта, стратегиях в отношении конкурентов и т.д. (Mount, Newman, 1985, p. 57-58). Альтернативой институту коммерческих секретов является институт патентов (Posner, 1977, p. 54, 121-122), однако патенты защищают от посторонних взоров лишь часть приватности, а их использование все равно противоречит принципу полноты информации.
Условие полноты информации достигается за счет нарушения приватности, производной от права собственности, которое интерпретируется как право на исключительный контроль над частью вещного мира, «огораживаемого» от остальных. За этой возведенной с помощью института права собственности «оградой» субъект уединяется и ведет себя так, как представляется нужным ему самому, а не прямым контрагентам и в целом окружающим. Более того, возведение «ограды» необходимо для различения и рационального просчета, с одной стороны, эффектов от собственной деятельности и, с другой - последствий внешних факторов, находящихся за пределами контроля субъекта. Такое различение создает предпосылки для бухгалтерского учета как основы современного предприятия (Weber, 1968, p. 93-96)2.
2 Принцип обязательного раскрытия отчетности касается лишь открытых публичных корпораций (о намерении Фермера и Скотовода из «первой» теоремы Коуза зарегистрировать свой бизнес в фор-
Стоит заметить, что такая интерпретация взаимосвязи между собственностью и приватностью - вполне в логике либеральной мысли, ее акцентирует, например, Р. Пайпс: «Понятие жизни, укрытой от посторонних взоров (privacy), целиком держится на представлении об имеющейся у нас возможности уйти, полностью или частично, в наш собственный мир... Где нет собственности, там не уважается право на уединение» (Пайпс, 2001, с. 105-106). Физическая ограда в виде забора между угодьями Фермера и Скотовода дополняется воображаемой, разделяющей сферы, в которых каждый из них обладает суверенитетом в принятии решений, и включающие требующуюся для его реализации информацию (не отсюда ли восприятие фирмы как «черного ящика», внутрь которого заглянуть нельзя, в рамках докоузианской неоклассической теории?). Иными словами, достижение полноты информации оказывается потенциально возможным за счет нарушения другого ключевого для «первой» теоремы условия, а именно четко специфицированных и защищенных прав собственности.
Сфера приватности является продуктом модернизации общества: разделение между приватной и публичной сферами возникает в западноевропейских странах в эпоху Средневековья в результате борьбы за освобождение индивида от тотальной власти ролевых предписаний (Хлопин, 1994). Поэтому исторически полнота информации характерна для традиционных, премодерных обществ. Возможно ли ее достижение в условиях модер-ности? Этого исключить нельзя, но только в весьма специфических институциональных условиях.
ме открытых публичных корпораций ничего не известно), а продолжающиеся по сей день трудности с его применением (как, например, в случае с Enron в 2001 г. и с WorldCom в 2002 г.) указывают на то, что отнюдь не все субъекты рассматривают его как «само собой разумеющийся».
Локальные повторяющиеся взаимодействия
Если Фермер и Скотовод хорошо знают друг друга и взаимодействуют в течение длительного периода времени, возможно - нескольких поколений, то понятие приватности в их отношениях становится весьма относительным: им известно о друг о друге многое, если не всё. Воображаемая ограда превращается в прозрачное стекло, за которым и живут старые соседи.
Длительные соседские отношения, впрочем, таят в себе серьезную опасность, заключающуюся в их эмоциональной окраске. Взаимная зависимость, как отмечает Н. Смелзер, порождает амбивалентность, которую легко определить по «противоречивому ощущению взаимного притягивания и отталкивания, любви и ненависти» ^шекег, 1998, р. 5). «Взаимное притягивание» облегчает переговоры и заключение сделок, а «взаимное отталкивание» делает их невозможными даже при осознании обеими сторонами выгод от потенциальной сделки. В условиях локальных повторяющихся взаимодействий рациональные соображения вступают в конфликт с эмоциями3. Тогда велик риск восприятия контрагента как раздражителя вне зависимости от того, насколько интересным может оказаться его потенциальное предложение. «Повышенная раздражительность сторон оказывается существенным препятствием к совершению сделок... Зачастую стороны [конфликта по поводу негативных эффектов] просто перестают разговаривать друг с другом» ^ат^югШ, 1999, р. 391). Примечательно, что данное наблюдение сделано не абстрактным образом, а на основе анализа ряда реальных конфликтов между соседями в США. В данном институциональном контексте полнота информации достижима, но при этом возникают осложнения на этапе ведения
3 Социоэкономика уделяет особое внимание соотношению различных детерминантов человеческого поведения, в частности ориентации на максимизацию полезности и эмоций (см. (Etzioni, 1988, р. 49ГГ)).
переговоров из-за излишне эмоционального восприятия сторон друг другом.
Правовой режим: правило ответственности
вместо правила собственности
Если трансакционные издержки рассматривать в качестве зависимой переменной, то их минимизация достигается, в частности, за счет ограничения (attenuation) прав собственности. Тем самым еще раз подчеркивается возможное противоречие между двумя ключевыми предпосылками «первой» теоремы. Особый правовой режим, а именно правило ответственности (liability rule), создает стимулы для добровольного раскрытия субъектом приватной информации, т.е. для ее переноса из сферы приватности в публичную сферу. По сравнению с правилом собственности (property rule), или «исключительным правилом использовать что-либо - применяемым по отношению к неограниченному кругу лиц» (Posner, 1977, р. 49), правило ответственности обязывает лишь возмещать нанесенный ущерб, не требуя при этом спрашивать у собственника разрешения на осуществление той или иной деятельности. Действуя на основе правила собственности, Фермер может запретить Скотоводу завести нового бычка, появление которого приведет к вытаптыванию посевов. Действуя на основе правила ответственности, он может рассчитывать лишь на получение компенсации за потраву, не в силах повлиять напрямую на решения Скотовода о размерах стада.
Правило ответственности стимулирует переговоры. Не будучи в силах запретить, положить конец негативным внешним эффектам волевым образом страдающая от них сторона инициирует переговоры и раскрывает часть приватной информации в качестве условия их успешного проведения. Сторона, являющаяся источником негативных внешних эффектов, ответственна за них, если понесенные в их результате издержки, помноженные на вероятность возникновения негативных эффек-
тов (например, вероятность потравы посевов Фермера бычками Скотовода), превышают издержки, необходимые для предотвращения внешних эффектов. Эта формула известна как формула Хэнда (the Hand formula, см. подробнее в Posner, 1977, р. 122ff). То есть, чтобы избежать ответственности, и эта сторона конфликта имеет стимулы к раскрытию приватной информации.
Данный вариант приближения к условиям полноты информации имплицитно предполагает третью сторону в сделке, а именно государство, которое устанавливает тот или иной правовой режим и следит за его соблюдением. В этом смысле описанные условия вряд ли можно назвать истинно «маршалли-анскими», при которых «сделки совершаются участниками обмена напрямую, лицом к лицу» (Капелюшников, 2007, c. 17).
Еще более существенным представляется ограничение суверенитета собственника в контроле над принадлежащим ему ресурсом. Параллельно с увеличением объема публичной информации за счет частной происходит и ослабление физического контроля над ресурсом - в результате лишения собственника права запрета деятельности, являющейся источником негативных внешних эффектов. Оказывается, что сделать воображаемую ограду в информационном пространстве более проницаемой без одновременного демонтажа части «физической» ограды не представляется возможным.
Право и экономика обходят данную проблему, рассматривая величину трансак-ционных издержек в качестве независимой переменной. «В ситуациях конфликтного использования ресурсов, когда трансакционные издержки высоки, наиболее эффективное использование ресурсов облегчается с помощью лишения собственников права запрета деятельности, являющейся источником вредных внешних эффектов, и наделение их правом на возмещение убытков. Когда трансакционные издержки низки, право запрета деятельности в общем случае должно быть защищено» (Posner, 1977, р. 51).
Центральный информационный орган
Наконец, полнота информации может быть обеспечена методами централизованного и систематического сбора приватной информации с последующим приданием ей публичного характера. Иными словами, речь идет об особой версии рыночного социализма или теории оптимального планирования и функционирования социалистической экономики, когда центральный плановый орган занят не столько расчетом вектора равновесных цен (см. подробнее (Oleinik, 2006, р. 629)), сколько «обобществлением» информации о функциях полезности, производственных функциях и функциях прибыли. Если любой субъект по запросу - бесплатно или за символическую сумму - может получить такую информацию о своих контрагентах, то тогда ключевая предпосылка «первой» теоремы действительно наличествует. Центральный информационный орган способствует тем самым достижению наиболее рационального использования ресурсов, не прибегая к планированию и при сохранении частной собственности (но не приватности). Стоит напомнить, что плановая экономика была одной из эксплицитных точек отсчета при написании Р. Коузом статьи «Природа фирмы» в самый разгар дискуссий о теоретической и практической (невозможности социалистической экономики (основные аргументы, озвученные в ходе дискуссии, обсуждаются в (Andreff, 1993, р. 36-48))4.
Идея центрального информационного органа не выглядит такой уж устаревшей и курьезной. Достаточно сослаться на стандарты банковской деятельности, выполнения которых в рамках борьбы с терроризмом требует Специальная группа по финансовым мерам (Financial Action Task Force - FATF), или
4 Его модель фирмы имеет характеристикой «планирование... которое весьма отлично от индивидуального планирования [как выбора между альтернативами и предусмотрительности]... и которое весьма сходно с тем, что обычно называется экономическим планированием» (Соа8е, 1937, р. 35).
на существенно расширившиеся в результате принятия в США USA PATRIOT Act в октябре 2001 г. возможности по сбору и централизованной обработке приватной информации. Так, USA PATRIOT Act предусматривает мониторинг интернет-трафика, неявных обысков с использованием чувствительной аппаратуры без физического проникновения в границы частной собственности (sneak and peak searches) и централизацию баз данных всех правоохранительных органов (Chang, 2002). А FATF фактически отменяет принцип банковской тайны и требует от финансовых институтов немедленной передачи «компетентным органам» информации о любых подозрительных трансакциях, особенно связанных с финансированием неприбыльных организаций как «особенно уязвимых» (FATF, 2001)5. Иными словами, необходимая для центрального информационного органа институциональная и техническая инфраструктура в некоторых странах уже имеется.
Подведем первый промежуточный итог. Выполнение «первой» теоремы Коуза требует наличия специфических институциональных предпосылок: либо локализации и повторяющегося характера взаимодействий, либо замены правила собственности на правило ответственности, либо централизованного и систематического сбора приватной информации. Если по каким-то причинам, объектив-
5 Данная рекомендация успешно реализована в Российской Федерации с принятием 10.01.2006 г. поправок в Федеральный закон от 19.05.1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях», согласно которым существенно ужесточается контроль за получением и расходованием неправительственными организациями любых средств, получаемых из зарубежных источников. Статья 383 в новой редакции, к примеру, наделает орган, принимающий решения о государственной регистрации общественных объединений, правом «не чаще одного раза в год проводить проверки соответствия деятельности общественных объединений, в том числе по расходованию денежных средств и использованию иного имущества, их уставным целям».
ным или субъективным, эти условия не могут быть обеспечены, то тогда «сильная» гипотеза относительно равенства нулю трансакцион-ных издержек должна быть ослаблена.
2. ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В УСЛОВИЯХ НЕПОЛНОЙ ИНФОРМАЦИИ
Стороны конфликта, вызванного негативными внешними эффектами от использования ресурса, могут вести себя стратегически, вероятность чего особенно высока при невыполнении институциональных условий, описанных в части 1 данной статьи. «Стратегический ход позволяет игроку повлиять благоприятным для него образом на выбор другого игрока посредством изменения ожиданий последнего в отношении будущих действий первого» (Schelling, 1960, р. 160). Согласно этому утверждению стратегическое поведение предполагает манипуляцию ожиданиями, лишает их объективной основы и тем самым отдаляет игроков от условий полноты информации. Ведение переговоров в результате существенным образом затрудняется, но не по причине их излишней эмоциональной окраски, как в случае локальных взаимодействий, а из-за стремления сторон вести себя максимально рационально и извлечь максимум выгоды из неполной информированности контрагента. В условиях неполноты информации стремление вести себя рационально, вменяемое сторонам конфликта неоклассическими экономистами, превращается в оппортунизм, или «преследование собственных интересов с использованием обмана» (Williamson, 1985, р. 30).
Прежде чем перейти к анализу возникающих здесь проблем, сделаю два уточнения относительно параметров игры. Игры с ненулевой суммой (non-zero-sum games) наиболее адекватно отражают специфику ситуаций конфликтного использования ресурсов. С одной стороны, в них не предполагается идентич-
ности предпочтений участников в отношении возможных исходов, как в играх «сотрудничества» (pure collaboration games). С другой стороны, предпочтения участников игр с ненулевой суммой и не прямо противоположны, как в играх с нулевой суммой (zero-sum games). Игры с ненулевой суммой характеризуются «комбинацией конфликта и взаимной зависимости» (Schelling, 1960, р. 87). Действительно, кооперация обусловлена возможностью каждой из сторон улучшить свое положение за счет перераспределения правомочий. Конфликт же проистекает из возможности разделения возникающего в результате обмена излишка в разных пропорциях. Исходя из предпосылок неоклассической теории, при делении «пирога» каждая из сторон стремится получить наибольший «кусок», ибо «руководствуется собственными интересами... а не предпочтениями... контрагентов по сделке и не принятыми в обществе нормами, традициями и т.д.» (Автономов, 1997, с. 10).
Для моделирования торга по поводу разделения излишка наиболее адекватен аппарат некооперативных игр. Некооперативные игры определяются через невозможность заключения обязательных к исполнению соглашений (binding agreement) между участниками. «Фундаментальное различие между кооперативными и некооперативными играми состоит в том, что в первых допустимо заключать обязательные к исполнению соглашения, тогда как во вторых - нет» (Friedman, 1986, р. 148). Моделирование торга между Фермером и Скотоводом или другими конфликтующими соседями с помощью аппарата кооперативных игр означало бы формирование ими коалиции. Рассмотрение фирмы как коалиции и моделирование внутрифирменных взаимодействий в терминах кооперативных игр не вызывают разногласий (см., например, (Aoki, 1984)): здесь налицо наличие третьей стороны (собственника или менеджера), наделенной полномочиями по принуждению к исполнению соглашений и потому выполняющей квазисудебные функции (Williamson, 1991, p. 274). Никакой третьей стороны в конфлик-
те Фермера и Скотовода нет (они, напомню, пока взаимодействуют «лицом к лицу»), равно как ничего не известно и о неравном потенциале насилия, располагаемого ими (если бы потенциал насилия был неравным, это позволило бы рассматривать случай принуждения к исполнению условий соглашения одной из его сторон; см. классификацию типов обмена в (North, 1990, р. 34-35)).
Рассмотрим для начала ситуацию, сконструированную Р. Капелюшниковым в приложении 1 к его последней реплике (Капе-люшников, 2007, с. 43). Введя обозначения: Rj - рента Скотовода, R2 - рента Фермера, S -ущерб от потравы посевам Фермера, положим, что выполняются неравенства R1 > S > R2: Rj = 3, R2 = 1, S = 2. Действует правило ответственности. Скотовод выбирает между двумя альтернативами: либо заплатить Фермеру «взятку» a (R2 < а < S) за отказ от возделывания приграничного с пастбищем поля, либо воздержаться от ее уплаты. Легко показать, что оптимальный с экономической точки зрения результат, когда Скотовод платит взятку, а Фермер в обмен отказывается от возделывания прилегающего к пастбищу участка, достигается только если Скотовод ведет себя стратегически, а именно берет на себя обязательство (commitment) заплатить взятку и не требовать ее возвращения, «даже если никакой потравы не будет» (табл. 1). «Принятие обязательства означает предоставление права решить исход игры контрагенту, причем весьма приятным для него способом. Это значит отдать инициативу в чужие руки, при этом позаботившись о том, чтобы контрагент обязательно сделал выбор в пользу варианта, в котором заинтересована принимающая обязательство сторона» (Schelling, 1960, р. 37).
Если Скотовод не ведет себя стратегически, то оптимальное использование ресурсов не достигается (равновесием Нэша является пересечение стратегий «Не давать взятку» для Скотовода и «Возделывать участок» для Фермера), даже несмотря на полноту информации о ходах и предпочтениях игроков (иными словами, и Фермер, и Скотовод имеют перед
Таблица 1
Вариант торга между Скотоводом и Фермером,
R1 > 5 > R2
Фермер
Не возделывать участок Возделывать участок
Скотовод Дать взятку r1 - а, а R1 - 5, r2 [(r2 + а - s) + + (5 - а)]
Не давать взятку r1, 0 R1 - s, r2 [(r2 - s) + s] N
глазами табл. 1) и невзирая на игнорирование проблемного характера определения размеров взятки, т.е. пропорций, в которых Фермер и Скотовод делят излишек (об этом - ниже, в части 3 настоящей статьи). Возможность стратегического поведения (принятия обязательств, дачи обещаний, угроз) существенно расширяет набор вариантов поведения, отраженный в матрице игры, поэтому при наличии такой возможности полнота информации означает большее, чем просто знание полез-ностей, производственных функций и т.д. Будет ли контрагент вести себя стратегически или ограничится нестратегическим поведением? Для ответа на подобный вопрос превращение ограды в воображаемое стекло здесь не поможет, так как объективная функция вероятности выбора контрагентом того или иного варианта действий замещается субъективной. «Каждый игрок знает набор возможных исходов и субъективным образом оценивает их вероятность» (Friedman, 1986, р. 48).
Интересно, что в рассматриваемом случае экономически эффективное использование ресурсов достигается благодаря не полноте информации, а именно стратегическому поведению, ее затрудняющему. То есть решение находится ценой отказа от одного из заявленных Р. Капелюшниковым условий модели. Было бы ошибочным полагать, что стратегическое поведение всегда способствует достижению экономически оптимального использования ресурсов. Если игрок, ведущий
себя стратегически, рассчитывает на большее при неоптимальном распределении ресурсов, то его поведение будет способствовать не приближению к экономическому оптимуму, а удалению от него.
Сконструируем следующую условную ситуацию, сохраняя прежнее соотношение экономических рент (Я^ > > Я2). Она показывает, что эффект дохода обусловлен не только первоначальным распределением правомочий, но и стратегическим поведением сторон конфликта. Фермер рассматривает несколько вариантов аренды земли для расширения своих посевов (предположим, что арендная плата, а также плодородие во всех этих вариантах одинаковы). Один из участков расположен по соседству со Скотоводом, что создает угрозу для потравы посевов. Однако, пользуясь правилом ответственности, Фермер решает шантажировать Скотовода, вымогая у него взятку а за аренду не прилегающего к ранчо, а другого участка (табл. 2).
В этой игре два равновесия по Нэшу (только Ы2 предполагает экономически оптимальное использование ресурсов), причем в обоих случаях Скотовод взятки не дает. Использование угрозы Фермером - вариант его стратегического поведения - способно изменить ситуацию и убедить Скотовода заплатить взятку. Действительно, если Фермер станет угрожать, что без взятки он точно арендует участок рядом с ранчо - даже в ущерб себе6, то в интересах Скотовода все же дать взятку. Если бы Остап Бендер действовал в условиях правила ответственности, а не социалистической законности, то он наверняка бы добавил подобную стратегию к своим 400 способам «сравнительно честного отъема денег».
Второй промежуточный итог касается последствий стратегического поведения. Допущение такого поведения ставит под вопрос однозначность исходов игры, а следовательно, и структуры производства. Кроме того,
6 «Угроза... относительно ухудшает положение игрока, если она не срабатывает» (8сЬеШ^, 1960, р. 123).
Таблица 2 Оппортунизм Фермера
Фермер
Арендовать участок рядом с ранчо Арендовать другой участок
Скотовод Дать взятку r1 - s [R1 - а - (S - а )], R2 [(R2 + а - s) + (S - а)] rj - а, r2 + а
Не давать взятку rj - s, r2 [r2 - s + s] n rj, R2 n2
стратегическое поведение является важным механизмом перераспределения дохода между сторонами конфликта.
3. ПРОБЛЕМЫ «РАЗБИВАНИЯ РАЗНИЦЫ»
В рассмотренных выше двух случаях размеры взятки а определялись достаточно грубым образом. Предполагалось, что при любом значении а, лежащем в интервале ]R2, Rj[, сделка будет совершена, ибо она улучшает положение обоих участников. Вопрос о факторах, влияющих на расположение а внутри данного интервала - ближе к верхней или нижней границе либо к середине, - специально не затрагивался. Однако, если не выходить за рамки допущения о максимизации прибыли/полезности, то совершение сделки по обмену правомочиями оказывается под угрозой из-за стремления каждого из контрагентов максимизировать свою долю в излишке. Иными словами, в модели торга по поводу доли в излишке (bargaining game) соотношение конфликтности и взаимной зависимости изменяется в пользу первой.
Разделение излишка между контрагентами в равной пропорции (а = R + R2)/2), на котором настаивает Р. Капелюшников, не только не следует из принципа максимизации прибыли/полезности, но и противоречит ему (см. под-
робнее (Олейник, 2006, с. 62-63)). На это противоречие указывает целый ряд комментаторов теоремы Коуза (в частности, П. Самуэльсон). Так, Д. Фарбер для снятия этого противоречия допускает, что сам Коуз в действительности делал ставку на врожденную склонность людей к кооперации. «Он (Коуз) исходит из того, что люди обладают врожденной склонностью к кооперации» (Farber, 1997, р. 424; см. также (Usher, 1998; Althammer, 1995)).
Таким образом, обсуждение проблем «разбиения разницы» неизбежно связано с учетом наиболее фундаментальных допущений, делаемых явным или неявным образом экономистами в отношении человеческого поведения. То, что стремление к максимизации прибыли/полезности делает обмен при определенных условиях неустойчивым и проблематичным, видимо, признавал еще А. Смит, вменяя людям врожденную «склонность к мене». Установка на совершение мены позволяет совершать сделки даже тогда, когда они не вполне отвечают принципу максимизации прибыли/полезности (т.е., когда индивид улучшает свое благосостояние, но не максимизирует его). Р. Познер более реалистичен и практичен: он предлагает «подталкивать» индивидов к совершению обмена тогда, когда перед ними открывается возможность максимизировать свою прибыль/полезность не посредством обмена на рынке, а, скажем, с помощью кражи. Он прагматично допускает, что вор вполне может оказаться более эффективным собственником ресурса и кража тем самым - более эффективным способом приближения к экономически оптимальному распределению ресурсов. Однако не надеясь на врожденную склонность к совершению мены, он предлагает сделать нерыночный способ перераспределения ресурсов (кражу) менее привлекательным с помощью увеличения связанных с ним издержек (например, увеличивая вероятность и строгость наказания). «Угон автомобиля может способствовать его более эффективному использованию - автомобиль может представлять большую ценность для вора, чем для собственника, в том смысле, что, будучи неспособным угнать его, вор был
бы заинтересован в его покупке. Но было бы экономически неправильным позволить обойти рыночный обмен таким способом» (Posner, 1977, р. 121).
Стремление к максимизации прибыли/ полезности однозначно предполагает обмен только в играх сотрудничества. Появление элементов конфликта в структуре игры требует либо корректировки целевой функции, вменяемой игрокам, либо введения дополнительных предпосылок. Иными словами, тезис о том, что «благодаря предпосылке собственного интереса всякое взаимодействие между экономическими субъектами принимает форму обмена» (Автономов, 1997, с. 11), представляется верным не в общем, а в частном случае взаимодействий.
Другой крайностью, точнее, рассмотрением другого частного случая, является описание взаимодействий исключительно в терминах игры с нулевой суммой, в которой конфликт полностью доминирует над взаимной зависимостью. По мнению Р. Капелюш-никова (Капелюшников, 2005, с. 28), понимание рыночных отношений как игры с нулевой суммой характерно для К. Поланьи. Оба подхода - и К. Поланьи, когда рыночные отношения рассматриваются как игра с нулевой суммой (см. также (Anderson, 2002)), и неоклассиков, когда рыночные отношения трактуются как игра сотрудничества: «в отличие от энергии, которую нельзя создать или уничтожить, благосостояние всех участников увеличивается в результате обмена» (Samuelson, Scott, 1966, р. 472), - имеют право на существование, если не забывать, что речь идет о частных случаях. Более общим же случаем представляется описание рынка в терминах игры с ненулевой суммой как комбинации конфликта и взаимной зависимости.
Пока рассуждения носят абстрактный характер и, как может показаться читателю, не так уж существенны для понимания поведения субъектов в реальных ситуациях. Согласно методологии позитивизма в модель могут быть заложены какие угодно допущения, ведь для ее фальсификации требуется оценить не их до-
стоверность, а корректность тех предсказаний в отношении действий в реальных ситуациях, которые можно получить на ее основе. М. Фридман говорит в этой связи о «невозможности судить о достоверности теории по ее предпосылкам». Сила неоклассической теории, продолжает он, заключается в том, что «при широком круге обстоятельств индивидуальные фирмы ведут себя так, как если бы они рационально стремились к максимизации ожидаемых доходов» (Friedman, 1953, р. 32, 34; выделено в оригинале). Иными словами, требуется организация экспериментов, условия которых близки к предпосылкам, заложенным в теорему Коуза. Способны ли участники экспериментов, проводимых в контролируемых условиях, совершать сделки по разделению излишка и если да, то в какой пропорции?
Прежде чем перейти к обсуждению результатов экспериментов, сделаю несколько ремарок методологического характера. Так, возникает резонный вопрос относительно распространенности обстоятельств, соответствующих предпосылкам модели. Наблюдаются ли обстоятельства, при которых люди ведут себя так, как ожидается от homo economicus, в «широком круге» реальных взаимодействий по поводу обмена правомочиями? Данный вопрос помогает обратить внимание на относительный характер границы между позитивным и нормативным анализом. Ведь если выясняется, что обстоятельства, соответствующие предпосылкам модели, в реальной жизни редки, возникает соблазн их «инженерии». Чтобы перенести теорему Коуза со страниц книг в тесноту подъездов или пригородов, может потребоваться выращивание «нового» человека - с помощью целенаправленного создания институтов, тому благоприятствующих. При наличии соответствующих институтов врожденные качества человека отходят на второй план - в результате «естественного отбора» выживут лишь те, кто интериоризирует предпосылки модели. Университетская среда, как и вообще школа, являет собой яркий пример социальной инженерии. П. Бурдье и Ж.-К. Пассерон называют процесс перевос-
питания человека в результате помещения в особые институциональные условия школы символическим насилием. «Любое педагогическое действие объективно является примером символического насилия, т.е. навязывания произвольно выбранной культуры посредством произвольного использования власти» (Воиг&еи, Ра88егоп, 1970, р. 19).
Данный факт следует учитывать при интерпретации результатов экспериментов, ибо в подавляющем большинстве случаев их участниками являются студенты магистратуры. Как гласит известная шутка, экспериментальная экономика - это наука о поведении студентов старших курсов. Примечательно, что учебные программы, которые выполняют участники экспериментов, редко указываются при публикации результатов, а ведь без такой информации задача их интерпретации многократно усложняется (см. дискуссию об оценках вероятности различных событий, данных студентами, учебная программа которых включала или не включала продвинутый курс по теории вероятностей, в (КаЬпешап, Туегеку, 1982, р. 9193)). Я ранее специально останавливался на анализе институциональной среды, продуктом которой в некотором смысле являются студенты, участвовавшие в моих экспериментах (Олейник, 2006, с. 64). Интересно, что если и символическое насилие оказывается малоэффективным, то наиболее горячие сторонники той или иной теории могут пойти еще дальше и начать экспериментировать с психологическими техниками «перековки». Именно это, к слову, объясняет популярность фрейдизма и педологии (как науки о сознательной переделке человека) в Советской России 1920-х гг.: «Чего не удалось достичь на пути изменения экономических и политических структур, теперь вопреки марксизму пытались искать на пути психологических и педагогических экспериментов» (Эткинд, 1993, с. 219; см. также дискуссию о противоречиях «инженерии» гражданского общества в (Олейник, 2005б)).
В большинстве экспериментов субъекты оказываются способными заключать сделки по «разбиванию разницы», но при этом далеко не
всегда в пропорции 50 на 50. Так, Дж. Шогрен и С. Каск сообщают, что сделки по поводу обмена правомочиями при условии несовершенства механизмов принуждения к исполнению контрактов заключались в 58-94% экспериментов (Shogren, Kask, 1992). В более поздних экспериментах Дж. Шогрен фиксирует заключение сделок в 84% случаев (при этом только в 4% случаев наблюдалось разделение излишка в равной пропорции), а стимулирование эгоизма с помощью модификации условий игры, т.е. приближение к допущению о максимимизации прибыли/полезности, снижает процент успеха до 42 (Shogren, 1997; см. также (Binmore at al., 1998)). Иначе говоря, если теорема Коуза и выполняется в лабораторных условиях, то не потому, что участники эксперимента нацелены на максимизацию прибыли/полезности, а вопреки этому.
Примечательно, что такой вывод делают и авторы статьи, на которую мой оппонент ссылается в качестве примера эксперимента, организованного в полном соответствии с допущениями, лежащими в основе теоремы Коуза. Э. Хоффман и М. Спитзер однозначно относят существование «нацеленных на максимизацию прибыли производителей и на максимизацию ожидаемой полезности потребителей» к числу восьми основных допущений, эксплицитно или имплицитно подразумевающихся в теореме Коуза (Hoffman, Spitzer, 1982, p. 73). Однако цитируемые авторы признают результаты эксперимента противоречащими этому допущению: излишек был разделен участниками эксперимента, проинструктированными и простимулированными действовать в условиях, приближенных к взаимодействию Скотовода и Фермера, в равных пропорциях в 12 экспериментах из 12, проведенных при условии полной информации, и в 6 экспериментах из 8, проведенных в условиях неполной информации. «В той мере, в какой стремление участников эксперимента делиться указывает либо на то, что они не нацелены на максимизацию прибыли, либо не максимизируют взаимозависимые функции полезности, что противоречит одной
из аксиом теоремы Коуза, полученные результаты нельзя использовать для ее проверки» (Hoffman, Spitzer, 1982, p. 93).
Видимо, в неоклассической модели упускается ряд переменных, способных объяснить склонность людей «делиться». Одной из таких упущенных переменных могут быть моральные соображения: предложение считается приемлемым, если оно улучшает благосостояние игрока и соответствует некоему критерию справедливости. Последнее существенно: важно, чтобы игрок не чувствовал себя оболваненным. Соображения справедливости выходят на первый план в модели ультиматума (ultimatum game) как разновидности модели торга. Здесь один из игроков предлагает свою пропорцию деления излишка, и если контрагент ее не принимает, сделка срывается (взаимодействие происходит однократно). Экспериментальная проверка поведения в условиях модели ультиматума показывает, что оценка справедливости сделанного контрагентом предложения является решающим фактором, определяющим конечный исход (Hoffman at al., 1994; Guth at al., 1993); аналогичным образом интерпретируются результаты естественного эксперимента по поглощению - неудавшемуся - крупнейшего коммерческого банка Исландии (Baldursson, 2006). Рыночным критерием справедливости в игре по делению излишка можно признать такой исход, при котором требование дополнительного доллара без использования неэкономических ресурсов - принуждения, символического насилия, обаяния и т.д., обусловливает ожидаемые потери в результате возможного отказа, по размеру превышающие доллар (ср. Cooter, 1987, p. 459). Иными словами, справедлив такой исход, при котором ни одна из сторон не может улучшить своего положения, не прибегая к неэкономическим средствам. Было бы неправильным считать, что такой исход обязательно совпадает с делением излишка в равной пропорции: все зависит от условий конкретного взаимодействия, терпения игроков, их склонности к риску, объема располагаемых
каждым экономических ресурсов и т.д. Заметим, что здесь речь идет о рыночной морали, рыночных «критериях справедливости».
Одним из экономических факторов, способных повлиять на пропорции разделения излишка между участниками торга, является их статус как производителя или потребителя. Если до настоящего момента прибыль производителя и полезность потребителя в соответствии с неоклассическим подходом рассматривались как однопорядковые явления и перечислялись через запятую, то теперь попытаюсь указать на различия между ними, значимые для обсуждения теоремы Коуза. Как отмечалось в моей предыдущей реплике, коузианский торг обычно рассматривается в контексте отношений между производителями. Подобную точку зрения разделяет и ряд других экономистов. «Является общепризнанным, что теорема Коуза была предложена для анализа взаимной зависимости между двумя производителями, и ее перенесение на другие типы взаимодействий, даже внутри экономической сферы, вызывает вопросы» ((Vira, 1997, р. 772); см. также (Demsetz, 1988, р. 15; Buchanan, Stubblebine, 1962, р. 466)).
Уточню, какие именно вопросы могут возникнуть при перенесении модели торга между двумя производителями на торг между производителем и потребителем. Даже по мнению неоклассических интерпретаторов теоремы Коуза, торг существенно осложняется ввиду расхождения между «готовностью заплатить» (willingness to pay, WTP) и «готовностью принять плату» (willingness to accept, WTA). То есть экономический субъект i, в чьих руках находится правомочие, соглашается расстаться с ним за б0 льшую сумму, чем та, которую он сам готов был бы заплатить, если бы это правомочие пришлось выкупать у кого-то другого: WTAi > WTP. (Jacques, 1992; Hovenkamp, 1991). В роли покупателя экономический субъект оценивает правомочие иначе, чем в роли продавца. При этом общепринятого объяснения причин расхождения между WTA и WTP не существует. Некоторые авторы указывают на убывающую предельную полез-
ность дохода (Hovenkamp, 1991, р. 226)7, другие - на связь со склонностью к риску (см., например, Shefrin, Caldwell, 2001). В условиях отсутствия устойчивого консенсуса позволю себе несколько вольных интерпретаций указанного феномена. Так, он может быть интерпретирован как издержки изменения рутин. Действительно, реорганизация производства или потребления в результате продажи правомочия потребует изменения ряда рутин и привычек, что связано с издержками8. Производственные рутины под влиянием конкуренции меняются чаще рутин в организации потребления (в этом смысле потребитель консервативнее продавца-производителя), откуда необходимость большей «премии» для потребителя за отказ от сложившейся потребительской привычки, отражаемой в WTA .
г l consumer
С другой стороны, производитель имеет больше степеней свободы по сравнению с потребителем, что может влиять на соотношение WTA и WTP. Потребитель - при сохранении гипотезы о стабильности потребительских предпочтений, одного из элементов «жесткого ядра» неоклассики (см. (Eggertsson, 1990, р. 5)) - имеет ограниченные возможности изменять кривую своего спроса, от которой зависит величина потребительского излишка на определенное правомочие. Он имеет стимулы ее менять только в ответ на изменения цены правомочий-субститутов и комплементарных правомочий. Система стимулов же произво-
7 Замечу, что и при таком варианте объяснения расхождения между WTA и WTP ситуация потребителя будет отличаться от ситуации производителя, ибо в терминах убывающей предельной полезности дохода описывается потребительский выбор.
8 На основе анализа Т. Веблена можно пред-
положить следующую зависимость между характеристиками привычки и соотношением WTA и WTP: «Чем дольше происходил процесс привыкания, чем реже он прерывался и чем глубже привычка укоренена в предшествующих практиках организации жизни, тем сильнее будет влияние данной привычки»
(УеЫеп, 1934, р. 108). То есть чем сильнее привычка, тем больше расхождение между WTA и WTP.
дителя такова, что он постоянно стремится к уменьшению издержек производства, т.е. к изменению своей кривой предложения и в конечном счете увеличению излишка производителя. Если данное утверждение верно, то отсюда следовало бы, что9
WTA,
consumer
WTA
WTPr
ф-
producer
consumer
WTP
producer
Возвращаясь к обсуждению результатов эмпирических тестов, стоит подчеркнуть, что только в одном исследовании обсуждаются естественные, нелабораторные эксперименты, приближающиеся по своим условиям к торгу между Фермером и Скотоводом. Ни в одном из 20 проанализированных У Форнсуортом случаев из американской судебной практики по искам в связи с неудобствами, причиняемыми соседями (nuisance cases; здесь и дым, и шум, и неприятные запахи и даже сточные воды), стороны не предприняли какие-либо попыток вступить в торг по поводу правомочий. И это при том, что трансакционные издержки по оценке автора во всех случаях невысоки. В связи с дискуссией об «инженерии» условий, еще более подходящих для выполнения теоремы Коуза, цитируемый автор замечает: «Если оказывается, что стороны не вступают в торг при низких трансакционных издержках, то тогда возникают сомнения по поводу амбициозных проектов по использованию закона для стимулирования торга при высоких трансакционных издержках» (Farnsworth, 1999, р. 422).
В некотором смысле опыт российской приватизации тоже может рассматриваться в качестве естественного эксперимента по проверке теоремы Коуза. Ссылки на теорему активно использовались при обсуждении альтернативных стратегий приватизации в
9 Не исключено, что феномен жесткости заработной платы в денежном выражении (money wage), играющий важную роль в теории Дж. Кейнса, тоже связан с обсуждаемым различием позиций производителя и потребителя (Keynes, 1936, Ch. 19).
начале 1990-х гг.10. Примечательно, что лица, непосредственно участвовавшие в разработке программы приватизации как передачи собственности в руки менеджмента предприятий, скептически относились к возможности коузианского торга на первом этапе приватизации из-за опасности использования неэкономических (административных) ресурсов, высоких трансакционных издержек и отсутствия инфраструктуры для защиты и обмена прав собственности. Однако они верили в возможность рыночного перераспределения правомочий от менеджеров к внешним, «эффективным» акционерам на втором этапе приватизации. «Следующий этап заключается в обеспечении эффективного корпоративного управления посредством перераспределения прав на осуществление контроля от менеджеров к внешним акционерам, обладающим правом на получение дохода» ((Воуско а! а1., 1995, р. 65); см. также обсуждение результатов первого и второго этапов российской приватизации в (Андрефф, 2005а, 2005б)). Как представляется, роль неэкономических ресурсов оказалась при этом недооцененной, что проявилось, в частности, в ходе изменения главным образом неэкономическими методами структуры собственности НК ЮКОС.
4. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ, ВОЗНИКАЮЩИХ ПРИ ПОПЫТКЕ «РАЗБИТЬ РАЗНИЦУ»
Подведу третий промежуточный итог в форме перечисления возможных решений проблем, связанных со стратегическим торгом по поводу «разбиения разницы».
Во-первых, как было показано мною ранее на примере ситуации, когда 5 > Я1 > Я2
(Олейник, 2006, с. 62-63), процесс торга можно облегчить, изменяя форму организации обмена. Так, введение в игру аукциониста, особенно если аукцион проводится в открытой форме, создает стимулы для выявления предпочтений контрагентов и сокращает тем самым возможности для стратегического поведения. Аукционист представляется «мягкой» формой существования центрального информационного офиса, идея которого обсуждалась в части 1 настоящей статьи. Действительно, его положение на пересечении информационных потоков позволяет аккумулировать информацию, для получения которой в иных случаях потребовалось бы применение административных и специальных средств (ср. дискуссию о преимуществах, которые дает нахождение на пересечении информационных потоков, в (Williamson, 1975, р. 47-52))11.
Аукционист выполняет функции медиатора в ситуациях конфликтного использования ресурсов, т.е. у него нет никаких полномочий на принуждение к исполнению соглашений. Если такие полномочия появляются, то медиатор превращается либо в советника (councilor), либо в арбитра (arbiter). Решения советника (В. Данилов назвывает его «оракулом», см. (Данилов, 2008)) не обязательны для выполнения сторонами конфликта. Они вольны сами определять, реали-зовывать ли решения, предложенные в ходе согласительной процедуры. Арбитр, напротив, обладает полномочиями по воплощению принятых решений в жизнь (Le Roy, 1993, р. 89). Отсутствие механизмов принуждения к исполнению взятых на себя сторонами конфликта обязательств в международных отношениях (Hsiung, 2004) и в политике в целом ((Acemoglu, 2003); ср. тезис о невозможности принудить к исполнению только коррупционных политических сделок, сформулирован-
10 Ср.: «Рынок заработает, как только будут разграничены права собственности и появится возможность для заключения сделок по обмену ими по взаимоприемлемым ценам» (Капелюшников, 1993, с. 21).
11 Интересно осмыслить с этой точки зрения практику аукционов по проведению государственных закупок в России. В их ходе может выявляться информация, необходимая для расчета производственных функций и функций прибыли участников.
ный в (Boycko at al., 1995, р. 52)) отмечается рядом авторов в качестве фактора, делающего теорему Коуза неприменимой в этих сферах, несмотря на продолжающиеся попытки сформулировать «политическую» теорему Коуза.
Материальным воплощением третьей стороны сделки в реальной жизни чаще всего выступает государство в лице различных его представителей, прежде всего судей. В предельном случае именно от их мнения и предпочтений зависят не только пропорции распределения излишка, но и распределение ресурсов, что и утверждается во «второй» теореме Коуза.
Во-вторых, полномочия по определению пропорции раздела излишка и по принуждению к ее применению на практике могут находиться и в руках одной из сторон конфликта, но это будет означать отказ от допущения либо о незначимости насилия в экономической сфере, либо о равенстве потенциала насилия (см. обзор публикаций Дж. Умбека [John Umbeck] о временах «Золотой лихорадки» в Калифорнии, когда все ее население обладало примерно одинаковым потенциалом насилия в (Eggertsson, 1990, р. 290-293)). Вопросы власти и насилия обычно игнорируются в неоклассической теории (ср. (Дементьев, 2006)). Поэтому не удивительно, что попытку помещения теоремы Коуза в контекст властных отношений, предпринятую мною (Олейник, 2006, с. 68-69), мой оппонент по всей вероятности классифицировал как пример «рассмотрения тех или иных частных проблем» (Капелюшников, 2007, с. 4).
В-третьих, решить проблему торга можно за счет отказа от допущения о нацеленности экономических субъектов на максимизацию прибыли или полезности и от попыток создать с помощью методов «институциональной инженерии» таких условий, при которых они будут вынуждены вести себя так, как предписывает неоклассическая теория. В частности, излишек может быть разделен на основе одного из нерынохных критериев справедливости (например, поровну вне зависимости от конкретных условий сделки - признавая равные права контрагентов как членов одного и того же поли-
тического сообщества). Взаимодействие тогда превращается из одномерного - сделки исключительно внутри рынка как фукнциональной подсистемы сложного общества - в многомерное. Но такое решение проблемы торга потребует смены парадигмы, поэтому оно будет рассмотрено подробнее в отдельной статье.
Предложенный анализ не стоит истолковывать как неявным образом сформулированное предложение сохранить существующее положение вещей в решении конфликтов, вызванных негативными внешними эффектами. Полностью избежать их можно, лишь переехав из ситуации вынужденного сожительства городов и пригородных зон в малонаселенную местность, предпочтительно на берегу океа-на12. Без переговоров и поиска компромисса такие конфликты вполне могут закончиться и трагически, особенно если стороны обладают неравным потенциалом насилия13. Вопрос в том, является ли теорема Коуза универсальным языком для ведения таких переговоров и подспорьем в нахождении устраивающего все стороны результата. Она может выполняться при наличии весьма специфических институциональных предпосылок (но это множество не является пустым), а некоторые ее решения -такие, как обращение к нерыночным критери-
12 Впрочем, как показывает процесс Ball v Jorgenson (Farnsworth, 1999, р. 388-390), и это не гарантирует отсутствия конфликтов: в данном случае в судебное разбирательство оказались вовлечены две семьи, переехавшие в относительно малонаселенный Южный Орегон как раз в поиске уединения и минимизации нежелательных контактов с другими людьми.
13 В криминальных сводках без труда можно найти примеры убийств, совершенных на почве конфликтов между соседями. Вот лишь несколько из них. При попытке взломать дверь, чтобы заставить соседей приглушить громко звучавшую среди ночи музыку (на звонки они не отвечали), убит мужчина (г. Новокузнецк Кемеровской области, март 2007 г.). Мужчина, систематически слушавший громкую музыку несмотря на просьбы и неоднократные побои соседа, оказался в конечном счете убит последним (г. Северодвинск Архангельской области, сентябрь 2005 г.).
ям справедливости, - в свою очередь порождают новые проблемы, такие как достижение согласия в выборе нерыночного критерия.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: КЛАССИФИКАЦИЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ПРЕДПОСЫЛОК РАЗЛИЧНЫХ ВЕРСИЙ ТЕОРЕМЫ КОУЗА
На основе предложенной интерпретации теоремы Коуза можно предложить следующую классификацию институциональных условий, требующихся для выполнения ее различных версий (табл. 3). При перечислении условий использованы операторы Буля (Boolean operators) для указания на их возможные конфигурации или противоречия между ними. Так, «первая» теорема выполняется при одновременном выполнении условий A, B и С: A AND B AND C.
Жирным шрифтом в таблице выделено государство и его различные органы. Это сделано для того, чтобы подчеркнуть, насколько зависит выполнение теорем Коуза, включая «первую», от их деятельности. Спектр функций, которые может выполнять в этой связи государство, широк: от «невидимой» руки аукциониста и судьи до близких к известным по утопиям (включая научные) и антиутопиям центрального информационного и центрального планового органов. Если теорема Коуза и работает на практике, то это является результатом не спонтанной эволюции, а происходит благодаря наличию весьма жестких условий, некоторые из которых «творимы» государством. Пожалуй, за исключением случая локальных взаимодействий, - а еще К. Поланьи отмечал факт возникновения локальных рынков вне связи с государственным вмешательством (Polanyi, 1995, р. 91-98), - государство присутствует во всех остальных конфигурациях институциональных предпосылок.
Центральный в этой связи вопрос: при каких условиях представители реального го-
сударства будут выполнять возложенные на них функции и способствовать коузианскому торгу либо напрямую, либо опосредствованно (беря на себя бремя выявления «эффективного собственника») - требует отдельного рассмотрения. Представляется, что, как и в случае с рыночными моделями социализма, проблема стимулов серьезно недооценивается: «Имеют ли бюрократы стимулы к реализации на практике рецептов, заготовленных сторонниками рыночного социализма?» (Stiglitz, 1994, р. 15).
Получается, что для создания институциональных предпосылок для «запуска» коу-зианского торга, да и вообще рынка в более широком понимании, требуется сначала создать институциональные предпосылки для стимулирования представителей государства к действиям в этом направлении. Ситуация сродни той, что в теории общественного выбора сравнивается с «дурной бесконечностью»: для принятия конституции требуется сначала выработать некие правила, служащие руководством в этом процессе, эти правила тоже требуют «правил для принятия правил» и т.д. (см. (Нуреев, 2005, с. 42-43; Ostrom, 1990, р. 50-53)). Впрочем, возможный выход (и дополнительная проблема одновременно) из нее заключается в том, что создание стимулов и ограничений для представителей государства зависит прежде всего от граждан. То есть нам самим сначала необходимо понять, какой ориентир избрать для «инженерии» и нужно ли вообще ею заниматься, а уже на основе такого понимания постараться подтолкнуть представителей государства действовать в нужном направлении.
Литература
Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. СПб.: Экономическая школа, 1998.
Андрефф В. Постсоветская приватизация в свете теоремы Коуза: трансакционные издержки и управленческие затраты // Институцио-
Таблица 3
Предпосылки выполнения теорем Коуза и институциональная среда, в которой они достижимы
Допущения Институциональная среда
Локальные взаимодействия [AJ
OR
Нулевые трансакцион-ные издержки [A] Правило ответственности [A2], а, значит, суды и другие государственные органы, его устанавливающие FALSE [B]
OR
Центральный информационный орган [A3] FALSE [B]
сз S AND
а о о н « Ö и Полностью спец- Судебная система, а в более широком смысле - государство в целом, так как его основная функция часто определяется экономистами как установление и защита прав собственности (North, 1981, р. 94, 147; Eggertsson, 1990, р. 59-61) [BJ
о и ифицированные и защищенные права собственности [B] AND
Статичная экономика [B2], в которой не возникает коллизий по поводу установления прав собственности на новые ресурсы (ср. конфликты вокруг прав собственности на материалы, доступные в интернете, в частности, на сайтах, подобных YouTube.com)
AND
Стороны конфликта находятся в рыночном измерении [C] Рынок как автномное пространство деятельности [CJ, что, в свою очередь, предполагает государство в качестве гаранта автономии пространств деятельности (Walzer, 1992)
[C] [CJ
AND
Неравная склонность сторон к риску [DJ (чтобы убедиться, достаточно размышлять от обратного: при равной склонности к риску даже «гипотетический» торг зайдет в тупик)
AND
Равенство готовности заплатить (WTP) и готовности принять плату (WTA) [D2]
Ö S AND
& О О Неравный потенциал насилия сторон [D3]
3 Стратегическое поведение ограничено [D] OR
о н ffl Наличие третьей стороны: советника, арбитра или судьи [D4]. Роль такой третьей стороны могут выполнять представители государства
OR
Центральный плановый офис, способный выполнять функции по «оптимальному планированию» торга [D5]
OR
Наличие нескольких автономных пространств деятельности, а не только рынка [E] FALSE [C])
нальная экономика: Учебник / Под общ. ред. А.Н. Олейника. М.: ИНФРА-М, 2005а.
Андрефф В. Российская приватизация на переломе: некоторые нерешенные вопросы трансакци-онных издержек и управленческих затрат в постсоветских экономиках // Институциональная экономика: Учебник / Под общ. ред. А.Н. Олейника. М.: ИНФРА-М, 2005б.
Дементьев В.В. Проблема власти и экономический анализ // Постсоветсткий институционализм -2006: Власть и бизнес / Под ред. Р.М. Нуреева. Ростов-н/Д: Наука-Пресс, 2006.
Данилов В.И. Теорема Коуза (взгляд математика) // Экономическая наука современной России. 2008. № 1 (40).
Капелюшников Р.И. Деконструируя Поланьи (заметки на полях «Великой трансформации») // Препринт WP6/2005/02. М.: ГУ ВШЭ, 2005.
Капелюшников Р.И. И еще раз - о теореме Коуза (критические заметки) // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2006. Т. 4. № 3. С. 41-54.
Капелюшников Р.И. Новая атака на теорему Коуза // Препринт WP3/2007/01. М.: ГУ ВШЭ, 2007.
Капелюшников Р.И. Р. Коуз, или сотворение рынков // США: экономика, политика, идеология. 1993. № 1. С. 15-24.
Менар К. Экономика трансакционных издержек: от теоремы Коуза до эмпирических Институциональная экономика: Учебник / Под общ. ред. А.Н. Олейника. М.: ИНФРА-М, 2005.
Нуреев Р.М. Эволюция институциональной теории и ее структура // Институциональная экономика: учебник / Под общ. ред. А.Н. Олейника. М.: ИНФРА-М, 2005.
Олейник А.Н. (под общ. ред.) Институциональная экономика: Учебник. М.: ИНФРА-М, 2005а.
Олейник А.Н. Нужны ли гражданские технологии? (Об акцентах в экономическом анализе гражданского общества) // Вопросы экономики. 2005б. № 7.
Олейник А.Н. О трудностях сосуществования: границы решения проблем нежелательного соседства в свете теоремы Коуза // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2006. Т. 4. № 3. С. 54-70.
Пайпс P. Собственность и свобода. M.: Mосковская школа политических исследований, 2001.
Хлопин A.Д. Феномен «двоемыслия»: Запад и Россия {особенности ролевого поведения) // Общественные науки и современность. 1994. № 3. С. 49-60.
Эткинд A. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб.: Mедуза, 1993.
Acemoglu D. Why Not a Political Coase Theorem? Social Conflict, Commitment, and Politics // Journal of Comparative Economics. 2003. Vol. 31. № 4. Р. 620-652.
Althammer W. Bargaining and the Coase Theorem // Jahrbucher für Nationalokonomie and Statistik. 1995. Vol. 214. № 6. Р. 641-662.
Anderson E.T. Sharing the Wealth: When Should Firms Treat Customers as Partners? // Management Science. 2002. Vol. 48. № 8. Р. 955-971.
Andreff W. La crise des économies socialistes: la rupture d'un système. Grenoble: Presses Universitaires de Grenoble, 1993.
Aoki M. The Co-operative Theory of the Firm. L., N.Y.: Clarendon Press of Oxford University Press, 1984.
Atkinson G. Common ground for institutional economics and system dynamics modeling // System Dynamic Review. 2004. Vol. 20. № 4 {Winter). Р. 275-286.
Baldursson F.M. Rent-seeking and Fairness: the Case of Reykjavik Savings Bank // International Review of Law and Economics. 2006. Vol. 26. № 1. Р. 123-142.
Binmore K., Proulx C., Samuleson L., Swierzbinski J. Hard Bargains and Lost Opportunities // Economic Journal. 1998. Vol. 108. № 450. Р. 1279-1298.
Bourdieu P., Passeron J.-C. La reproduction: Eléments pour une théorie du système d'enseignement. Paris: Ed. de Minuit, 1970.
Boycko M., Shleifer A., Vishny R. Privatizing Russia. Cambridge, MA and London: The MIT Press, 1995.
Buchanan J.M., Stubblebine W.C. Externality // Economica {New Series). 1962. Vol. 29. № 1 {November). Р. 371-84.
Chang N. The USA PATRIOT Act: What's So Patriotic About Trampling on the Bill of Rights? // Homeland Security and Terrorism: Readings and Interpretations / Ed. by R. Howard, J. Forest,
J. Moore. N.Y.: the McGraw-Hill Companies, Inc., 2006. P. 369-383.
Coase R.H. The Nature of the Firm // The Firm, the Market and the Law / R. Coase, Chicago and London: the University of Chicago Press, 1988 (1937). P. 33-56.
Coase R.H. The Problem of Social Cost // The Firm, the Market and the Law / R. Coase, Chicago and London: the University of Chicago Press, 1988 (1960). P. 95-156.
Cooter R.D. Coase Theorem // The New Palgrave: A Dictionary of Economics / ed. by Eatwell J., Mil-gate M., Newman P., London: Macmillan, 1987. Vol. 1. P. 457-460.
Demsetz H. Ownership, Control and the Firm. Oxford and N.Y.: Basil Blackwell, 1988. Vol. 1: «The Organization of Economic Activity».
Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions: Principles of Neoinstitutional Economics. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
Etzioni A. The Moral Dimension: Towards a New Economics. N.Y., L.: the Free Press, 1988.
Farber D. Parody Lost Pragmatism Regained: The Ironic History of the Coase Theorem // Virginia Law Review. 1997. Vol. 83. No. 2. P. 397-428.
Farnsworth W. Do Parties to Nuisance Cases Bargain After Judgment? A Glimpse Inside the Cathedral // The University of Chicago Law Review. 1999. Vol. 66. № 2 (Spring), P. 373-436.
Financial Action Task Force. 9 Special Recommendations on Terrorist Financing // http://www.fatf-gafi.org/ document/9/0,2340,en_32250379_32236920_34 032073_1_1_1_1,00.html
Friedman J.W. Game Theory with Applications to Economics. New York and Oxford: Oxford University Press, 1986.
Friedman M. The Methodology of Positive Economics // Readings in Microeconomics / ed. by W. Breit, H. Hochman. New York: Holt Rinehart and Winston, 1968 (1953). P. 23-47.
Gechev R. Sustainable Development: Economic Aspects. Indianapolis, Indiana, 2005.
Guth W., Ockenfels P., Wendel M. Efficiency by Trust and Fairness - Multiperiod Ultimatum Bargaining Experiments with an Increasing Cake' // International Journal of Game Theory. 1993. Vol. 22. № 1. P. 51-73.
Hoffman E., McCabe K., Shachat K., Smith V. Preferences, Property Rights and Anonymity in Bargaining Games // Games and Economic Behavior. 1994. Vol. 7. № 3. P. 346-380.
Hoffman E., Spitzer M.L. The Coase Theorem: Some Experimental Results // Journal of Law and Economics. 1992. Vol. 23. № 1 (April). P. 73-98.
Hovenkamp H. Legal Policy and the Endowment Effect // Journal of Legal Studies. 1991. Vol. 20. № 2. P. 225-247.
Hsiung B. Coase Theorem and the Taiwan Strait Conflict // Kyklos. 2004. Vol. 57. № 4. P. 505-517.
Jacques S. The Endowment Effect and the Coase Theorem // American Journal of Agricultural Economics. 1992. Vol. 74. № 5. P. 1316-1323.
Kahneman D., Tversky A. Judgment of and by Representativeness // Judgment Under Uncertainty: Heuristics and Biases / Ed. by D. Kahneman, P. Slovic, A. Tversky. Cambridge and N.Y.: Cambridge University Press, 1982. P. 84-100.
Keynes J.M. The General Theory of Employment, Interest and Money. L.: Macmillan and Co., 1936.
Le Roy E. Conciliation // Dictionnaire encyclopédique de théorie et de sociologie du droit / Ed. by A.-J. Arnaud. Paris: L.G.D.J., 1993. P. 89.
Mount E., Newman W.B. Top Secret / Trade Secret. N.Y. and L.: Neal-Schuman Publishers, 1985.
North D.C. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
North D. C. Structure and Change in Economic History. N.Y.: W & W Norton, 1981.
Oleinik A. Socialism // International Encyclopedia of Economic Sociology / Ed. by J. Beckert, M. Zafi-rovsky. L. and N.Y.: Routledge, 2006. P. 627-631.
Ostrom E. Governing the Commons: The Evolution of Institutions for Collective Actions. Cambridge and N.Y.: Cambridge University Press, 1990.
Polanyi K. La Grande Transformation: aux origines politiques et économiques de notre temps. Paris: Gallimard, 1995 (1944).
Posner R.A. Economic Analysis of Law. Boston, Mass. and Toronto: Little, Brown and Co., 1977. 2nd edition.
Samuelson P., Scott A. Economics: An Introductory Analysis. Toronto: McGraw-Hill Co. of Canada, 1966.
Shefrin H., Caldwell D. Determinants of the Magnitude of Willingness to Accept Relative to Willingness to Pay // Journal of Behavioral Decision Making. 2001. Vol. 14. № 2. P. 87-105.
Schelling T.S. The Strategy of Conflict. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1960.
Shogren J.F. Self-interest and equity in a bargaining tournament with non-linear payoffs // Journal of Economic Behavior and Organization. 1997. Vol. 32. № 3. P. 383-394.
Shogren J.F., Kask S.B. Exploring the Boundaries of the Coase Theorem - Efficiency and Rationality Given Imperfect Contract Enforcement // Economic Letters. 1992. Vol. 39. № 2. P. 155-161.
Smelser N.J. The Rational and the Ambivalent in the Social Sciences // American Sociological Review. 1998. Vol. 63. № 1 (February). P. 1-16.
Stiglitz J.E. Whither Socialism? Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1994.
Usher D. The Coase Theorem is Tautological, Incoherent or Wrong // Economic Letters. 1998. Vol. 61. № 1. P. 3-11.
Veblen T. The Theory of the Leisure Class: An Economic Study of Institutions. N.Y.: The Modern Library, 1934 (1899).
Vira B. The Political Coase Theorem: Identifying Differences Between Neoclassical and Critical Institu-tionalism // Journal of Economic Issues. 1997. Vol. 31. № 3. P. 761-779.
WalzerM. Spheres of Justice: A Defense of Pluralism and Equality. N.Y.: Basic Books, 1983.
Weber M. Economy and Society: An Outline of Interpretative Sociology / Ed. by G. Roth, C. Wittich. New York: Bedminster Press Inc., 1968 (1922).
Williamson O.E. Comparative Economic Organization: The Analysis of Discrete Structural Alternatives // Administrative Science Quarterly. 1991. Vol. 36, P. 269-296.
Williamson O.E. Markets and Hierarchies: Analysis and Implications. A Study in the Economics of Internal Organization. N.Y.: the Free Press, 1975.
Williamson O.E. The Economic Institutions of Capitalism: Firms, Markets, Relational Contracting. L. and N.Y.: Macmillan and the Free Press, 1985.
Рукопись поступила в редакцию 11.04.2008 г.
ПРИЗРАК ТЕОРЕМЫ КОУЗА В.И. Данилов
В заметке делается попытка очистить тезис Коуза от несущественных деталей и показать, что даже в таком препарированном виде он далек от того, чтобы считаться обоснованным или верным.
Как сообщает Познер (Posner, 1995), статья Коуза (Coase, 1960), в которой эта теорема (или точнее - тезис) впервые увидела свет, является наиболее часто цитируемой в экономической науке. Отношение к этой теореме крайне неоднозначное: в среде специалистов нет согласия ни относительно ее формулировки, ни относительно ее обоснованности. Она объявлялась и глубокой, и тривиальной, и тавтологичной, и ошибочной, и революционной, и порочной (de Меза, 1998). Сам Коуз не формулировал ее как теорему (статус теоремы придал ей Стиглер спустя 6 лет) и не доказывал, поэтому каждый был волен формулировать ее в меру своего (не)понимания. Но когда кто-то пытается ее сформулировать, она (по выражению Кутера (Cooter, 1987)), становится либо ложной, либо тавтологичной.
Вот в этой несколько необычной ситуации нам и предстоит разобраться. Для этого нам нужно, во-первых, вычленить ядро тезиса, откинув различные второстепенные детали, а во-вторых, понять, насколько оправдано это ядро.
ФОРМУЛИРОВКА ТЕОРЕМЫ
В исходной формулировке речь идет о деятельности двух или нескольких агентов,
