CC BY
113
ТЕОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2014. № 1. С. 132-135. УДК 2
Е.В. Кузьмина
ТЕОЛОГИЯ И ГЕРМЕНЕВТИКА: М.Д. МУРЕТОВ
Статья посвящена истории российской богословской (теологической) науки и герменевтики. Российский библеист М.Д. Муретов показывает пример сравнительно-теологического исследования на примере сопоставления трех текстов: «Пира» Платона, «Песни песней» царя Соломона и Послания коринфянам святого апостола Павла.
Ключевые слова: теология, герменевтика, теизм, язычество, иудейство, христианство, эрос, агапа.
Отечественная наука о религии продолжает оставаться «полем для битвы» между основными участниками, такими как религиоведение, православное богословие в лице конфессиональных вузов, семинарий и духовных академий, и тем, что мы назвали «университетская теология». Все исследователи религии стремятся обосновать свою позицию исторически и теоретически, проследить преемственность школы и приоритет собственного подхода.
Мы вновь вынуждены обратиться к историко-научным построениям российских авторов для того, чтобы переосмыслить «начало» духовно-академического и университетского изучения религии в России в XIX в. Хотя, как кажется, отечественная наука (науки) о религии уже имеет достаточный возраст и опыт для внутреннего развития, без постоянного соотнесения-соответствия мировой науке (наукам) о религии. Тем не менее полемический настрой некоторых современных религиоведов, да и некоторых современных богословов, обнаруживает скрытую неуверенность в собственной позиции, стремление «оправдаться перед историей».
Полагая, что в ближайшее время «мирной договоренности» борцов за «объективное знание о религии» ожидать не приходится, попробуем посмотреть на историю под определенным, «университетским» углом зрения. «Университетской теологии» как посреднице приходиться оправдываться с обеих сторон, поэтому она в высшей степени заинтересована в конструктивном диалоге.
Мы продолжаем настаивать на том факте, что успехи и российского богословия, и университетской гуманитаристики, и русской философии начала XX в. не состоялись без их междисциплинарного сотрудничества. Неслучайно, что авторы, подобные Вл. Соловьеву, С.Н. Трубецкому, П. Флоренскому, именуются и богословами, и философами. У священника Н.Р. Антонова мы встречаем словосочетание «светское богословие» [1]. Термин «светский» применительно к теологическому образованию у многих сегодня вызывает усмешку (хотя образовательный стандарт второго поколения его использует). До 1917 г. церковно-государственные отношения в сфере религии и образования были иными, соответственно, и «светскость» богословия мыслилась иначе. «Внутренне» поликонфессиональная теология в университетской среде может рассматриваться как «светская», т. е. соответствующая наличному государственному законодательству о религии и образовании, при том, что нормативно-правовая база всё еще «формируется».
Исходный тезис для наших размышлений - взаимоотношение философии и богословия в духовных академиях, прежде всего в Московской с ее «школой верующего разума». Но не о российском теизме начала XX в. сейчас пойдет речь. То, что он существовал в качестве методологической стратегии, являлось для нас предметом научного исследования с точки зрения «историографической» [2]. Теперь же «теистическое» взаимодействие представителей гуманитарной науки, философии и конфессионально-
© Е.В. Кузьмина, 2014
го богословия необходимо нам для актуализации «университетской теологии», ведь «образ» теологии в современном российском университете продолжает уточняться.
Согласно названию своей монографии, Н.Ю. Сухова концентрирует внимание на реформах и различных проектах реформ XIX - начала XX в., состоявшихся и нет. Знакомство с таким объемом архивных и иных источников вынуждает согласиться с автором: система духовного образования складывалась «сверху». Как кажется, исследовательские акценты доктора церковной истории выражают основной интерес современной образовательной реформы Русской православной церкви - показать центральную роль в систематике богословского (теологического) знания историко-церковно-го направления. К этой мысли подводит и финальный материал - проект Н.Н. Глубо-ковского о создании теологических факультетов при российских университетах [3].
Но если мы соотнесем «начало» процесса становления духовно-академического образования в XIX в. и тенденции 20-х гг. XX в., то наше внимание привлекает еще один момент. Как уже было отмечено выше, в формировании российского богословия, да и российской университетской системы значительную роль сыграли философы -преподаватели кафедр метафизики, логики и психологии духовных академий Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Киева. Это были первые самостоятельные отечественные специалисты, при том, что тенденция «реформирования сверху» духовных академий, призванных в конечном счете сделаться «научными центрами» [4, с. 7] российского конфессионального богословия была не в пользу философии. Н.Ю. Сухова показывает, что философское отделение действительно было «пропедевтическим» по отношению к «богословскому», но реформы 1860-х гг. отказали философской, да и другим «гуманитарным» специализациям в степени. Таким образом, в первой половине XIX в. духовные академии являлись «поставщиками» преподавателей философии в университеты, к концу XIX в. - наоборот, университеты «поставляют» преподавателей философии в духовные академии.
Можно отметить, что «начальные» исследовательские опыты второй половины XIX - начала XX в. оказывались настолько фундаментальными, что нередко не находили себе продолжателей. Здесь надо вспомнить В. Дмитриевского и П.И. Линицкого. И дело не в том, что российское богословие или философия периодически истощаются в своей творческой энергии. Тем более если образец для сравнения берется в европейской науке, тоже не безупречной в плане стабильности развития идей.
Сегодня разводят богословскую и философскую герменевтику, но в отечественной
традиции такой антитезы не было. Так, для выдающегося отечественного библеиста Митрофана Дмитриевича Муретова (18501917) источным был именно философский интерес. Не случайно М.Д. Муретова полагают учеником В.Д. Кудрявцева-Платонова. Начав с изучения «спекулятивного теизма» немецкой философии Ульрици, Лотце и Фихте Младшего, М.Д. Муретов обращается к «логосологии» Филона Александрийского. Методологическим основанием для реконструкции философии Филона оказывается сравнение с «логосологией» апостола и евангелиста Иоанна Богослова. В дальнейшем научные интересы автора сосредоточились на «новозаветной идеологии», но философ-ско-теистическая подготовка продолжала проявляться в его экзегетических трудах. Можно утверждать, что М.Д. Муретов стоит у основания отечественной герменевтики как науки о толковании священных текстов. Тогда российская герменевтика получает своей специфической чертой теистическое, богословско-философское методологическое единство. И не последнюю роль здесь играет «античный компонент».
Наиболее показательным является сравнительно-теологический труд М.Д. Муретова «Новозаветная песнь любви сравнительно с "Пиром" Платона и "Песнью песней"». В духе своих предшественников-учителей М.Д. Му-ретов начинает исследование с самоопределения христианства как совершенной (завершенной) религии: «Христианство, как религия культурная и каким знает его научная теология, явилось перерождением или претворением язычества и иудейства в новой всенародной религии, разрушением средостения между эллином и иудеем и созданием нового человека по Богу через Христа Богочеловека» [5, с. 410]. План сравнения трех образов любви сроится автором последовательно «со стороны их творцов, их форм, их содержания, или одушевляющих их идей и созерцаемых в них идеалов любви» [5, с. 411].
Поэтически вдохновенно описывает М.Д. Муретов образы трех поэтов любви -аристократа Платона, царя Соломона и «немощного плотью» бедного еврея Павла. В сравнении форм М.Д. Муретов обнаруживает всю свою филологическую подготовку. Начинает с диалога или семи похвальных речей «Пиру», затем обращаясь к диалогичной же по форме, но драматичной по сути с элементами «эпических описаний» и «лирических излияний» «Песни песней», заканчивает определением литературной формы Послания святого апостола Павла к Коринфянам.
Она - «дифирамбо-лирическая, т. е. песнь в собственном и точном смысле слова» [5, с. 419]. Таким образом, высоте предмета соответствует и наиболее совершенная форма, лирика - как поэзия религии по
134
Е.В. Кузьмина
преимуществу граничит с пророчеством и даром языков.
Содержанием трех сравниваемых произведений являются образы любви. «Пир» Платона воспевает бога Эроса, «внутренностью» которого оказываются удовольствие и вожделение. Логика диалога ведет М.Д. Му-ретова от понимания любви как чувственно-плотской страсти (софист Федр), влечения к прекрасной душе и небесному эросу (Павсаний) через натурфилософию (Эрик-симах) к «внутрипсихической силе» (Аристофан и Агафон). Сократ восполняет полученный образ собственно философским рассмотрением природы Эроса, его дел и его существа. Высший образ платонической любви - духовный восторг при философско-поэтическом созерцании идеи красоты или самокрасоты. «Сократо-платоновская любовь есть соединение всех проявлений человеческой любви под общим ее определением как стремления (курсив наш. - Е. К.) к красоте, соединенного с реальным ощущением удовольствия и блаженства». Но идея самокрасоты не есть любовь, она выше этого стремления, «следовательно, она лишена жизни, ибо жизнь есть любовь». М.Д. Муре-тов заключает, что любовь-жизнь существует в мире людей, оставаясь только чувственно-сладострастным восторгом, в мире идей - «могила платонической любви, а вместе и трагедия всей идеалистической философии» [5, с. 434].
Драма «Песни песней» также состоит из семи картин. Здесь автор рисует образ иной, девственной, агапической, любви, как выражения Израиля, «а в его лице и всего человечества - духовного Израиля - к Богу» [5, с. 442]. Агапа-любовь усваивается не только человеку в лице Суламиты, но и Богу, хотя и в молчаливом образе Жениха.
«Новозаветная песнь любви» начинает тем, чем кончают язычество и Древний Завет» [5, с. 444]. Дары языческого Эроса и мании: философия, искусство, наука. Дары ветхозаветной любви и благодати Божией: пророчество, поэзия, учение. Апостол Павел говорит о дарах духовных: уме, чувстве и воле под покровительством превосходнейшей Любви. Дар вдохновенного слова, божественная мания певцов и поэтов, пророческие книги до высших небес, религиозный восторг до третьего неба были бы ничто без этой Любви. «В отношении к эллинизму он возвышает любовь из эроса в агапу, а в отношении к Древнему Завету он как бы понижает ее и из недоступных высот Божества приближает к человечеству» [5, с. 449]. Все свойства любви проявлялись в дохристианском человечестве, но под покровом эгоизма. «Любовь к врагу была психологически невозможна». Свойства Любви - красота, благо, истина - преображаются в Новом Завете до полного совпадения.
В платоновой похвале любви-эросу постоянно встречаются слова «бог» и «боги», в библейской традиции, в которой Божество бесконечно превышает человеческое, в «Песне Песней» и в новозаветном гимне святого апостола Павла совсем нет слова «Бог», потому что здесь Бог и Любовь неразделимы. Языческое же сознание, ощупью и в темноте ищущее истинного Бога, хорошо понимало различие между небом и землей, проявлявшееся в мифопоэтической фантазии эллинов в представлении о ревности и зависти богов. Философская интуиция поэтому берет за основу идеализации не божества Олимпа, а конкретного человека-героя Сократа, со всеми вытекающими отсюда последствиями чувственно-плотского понимания эроса. «Песнь Песней» идеализирует Израиль с его любовью к Иегове, но Израиль не личность, а собирательное имя. Скорее, полагает М.Д. Муретов, для такой персона-лизации-идеализации подходит пастушка Суламита - нежная, целомудренная, постоянная. «Да, не языческие культы богинь чадородия и плодородия и не эллинская культура и философия возвели женскую любовь на высоту идеала, а иудейство и христианство» [5, с. 482]. «Дева, рождающая Емма-нуила, - Она вводит на во святое святых новозаветного идеала любви... Эллины, народ мудрости, раскрыли идеал любви человеческой и к человеку, возвысив ее до наивысшего ее разума и идеи. Израиль, народ "знамений", проявил миру любовь Божию и к Богу. Своей философией и историей эллинизм подготовил человечество к усвоению разума новозаветной Любви; своей религией и историей иудейство подготовило явление по плоти от Марии Девы Того, Кто осуществил эту Любовь» [5, с. 483].
«Ревнуйте о дарах духовных» (1 Тим. 4:10) о дарах сердца, стоящих под покровительством Надежды, о музыке, художестве, поэзии, языках, врачевству, служению ближнему; о дарах ума, стоящих под покровительством Веры, мудрости, философии, учительстве, науке; о дарах воли, стоящей под преимущественным покровительством Любви. «Любви достигайте».
Итак, предметом языческой любви, была «личность в наивысшем своем проявлении»; область любви иудейской составляли семья и свой Бог. Христианское понимание любви объединяет эллина и иудея в «наивысшем синтезе любви к человечеству в бо-гочеловечестве Христовом». В известной формуле «возлюби ближнего своего как самого себя» язычество имеет авторство второй ее половины. Иудаизм не знал такой личностной интимности чувства, его любовь к Израилю не зависит от личных к нему отношений. Поэтому христианство «явилось перерождением или претворением язычества и иудейства в новой всенародной религии» [5, с. 490].
ЛИТЕРАТУРА
[1] Антонов Н. Р. Русские светские богословы и их религиозно-общественное миросозерцание. СПб., 1912. Т. 1.
[2] Кузьмина Е. В. Античное религиозное мировоззрение в отечественной исторической мысли XIX - 20-х гг. XX в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 2002. 26 с.
[3] Глубоковский Н. Н. По вопросам духовной школы (средней и высшей) и об Учебном ко-
митете при Святейшем Синоде. СПб. : Синодальная типография, 1907. С 41-43.
[4] Сухова Н. Ю. Высшая духовная школа: проблемы и реформы (вторая половина XIX века). М. : Изд-во ПСТГУ, 2006. 658 с.
[5] Муретов М. Д. Новозаветная песнь любви сравнительно с «Пиром» Платона и «Песнью Песней» // Избранные труды. М. : Изд-во Свято-Владимирского братства, 2002. С. 401-504.
