CC BY
128
УДК.008
ТЕОЛОГИЧЕСКО-БОГОСЛОВСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ КАК СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ФОРМА РАЦИОНАЛЬНОСТИ И ВОЗМОЖНОСТИ СОТРУДНИЧЕСТВА НАУКИ И РЕЛИГИИ
В статье рассматривается теологическая и богословская рефлексия как специфическая форма рациональности, выявляются ее основные черты, производится сопоставление научной и религиозной рациональности, дается оценка возможностей взаимодействия науки и религии.
Ключевые слова: теология, богословие, рефлексия, рациональность, наука, религия, биоэтика, сотрудничество.
Проблема рациональности является одной из ключевых проблем философии науки. Хотя всякое научное знание рационально, не всякое рациональное знание научно. Многие пласты обыденного, философского, религиозного знания рациональны, но не научны. Выработка строгого понятия рациональности чрезвычайно важна для науки, поскольку понятие рациональности имеет определенное методологическое значение.
Ученые и научное сообщество всегда руководствуются некоторой системой эталонов рациональности, которые являются критериями научности и на основе которых они постоянно воспроизводят оценки нового знания, определяя, способно ли оно войти в состав науки. Эти критерии позволяют также отличить науку от многих околонаучных явлений паранауки, псевдонауки и т.д. Научная рациональность включает в себя все важные свойства рационального мышления: последовательности рассуждения, (логичности), формальной непротиворечивости, обоснованности выводов и заключений и т.д. Однако она отличается от общей рациональности более строгой (точной) экспликацией этих свойств. Иными словами, научная рациональность — это «усиленная» рациональность. Основными свойствами классической научной рациональности, по мнению С.А. Лебедева, является следующие: объектная предметность (эмпирическая или теоретическая), стремление к максимально достигаемой определенности, точности, доказательности, проверяемости (эмпирической или аналитической), объективной истинности знания, открытость для критики, практическая применяемость знания1. Соответствие знаний этим критериальным признакам должно гарантировать объективную истинность научного знания, совпадение знания с фрагментами реального мира, которое исследует наука. Поэтому совокупность данных критериальных признаков научного знания рассматривается как идеал научности.
Однако научная рациональность является высшей, но не единственной формой рациональности. Для более глубокого понимания рациональности представляет определенный интерес сопоставление научной и религиозной рациональности. В общественном сознании россиян под влиянием атеистической критики религии сложилось представление о противоположности, и даже несовместимости науки и религии, религиозного и научного познания. Исторические основания для такого представления есть, хотя они не совсем верны, и не учитывают разные грани взаимодействия науки и религии. В рамках данной статьи мы не имеем возможности исследовать все эти грани, а сконцентрируем преимущественное внимание на сопоставлении специфики научной и религиозной рациональности.
1 С.А. Лебедев. Понятие науки//Основы философии науки / под ред. проф.С.А. Лебедева: учебное пособие для вузов. М., 2005. - С. 54.
А. А. Радугин
Воронежский
государственный
архитектурно-
строительный
университет
e-mail:
Прежде всего, следует отметить, что также как и наука, религия — это сложная социальная система. И религиозное сознание, а значит, и религиозное познание, существует на двух уровнях: обыденном и теоретическом. На теоретическом уровне религиозное сознание представлено теологией, богословием и теософией. Каждая и этих форм теоретического религиозного сознания претендует на богопознание, но при этом в разной мере используют инструменты и критерии рациональности. Наименьшие претензии на инструменты и критерии рациональности выдвигает теософия. Теософия осуществляет богопознание с использованием не просто иррациональных, а в основном мистических и эзотерических средств. К теософским принадлежат практически все религиозно-философские учения, имеющие своим происхождением Индию, а также незначительное число христианских трактовок богопознания. Богословие — это богопознание одновременно рациональными и иррациональными средствами, но с условием исключения из них мистики и эзотерики. Богословскими являются учения православного типа, как правило, только российские. Типология богопознания, таким образом, производится преимущественно в зависимости от используемых в нем методов. Преобладание формально-логических средств при этом наблюдается в той его разновидности, которую принято называть теологией. И "логия", вторая составляющая термина, равнозначна здесь "рацио", а не Слову или аморфной Софии-мудрости, как в православном богословии.
В наибольшей мере на использование инструментов и критериев рациональности претендует теология. И рационалистический аспект теологии сближает ее с научным познанием. Поэтому сопоставление научной и религиозной рациональности, на наш взгляд, следует осуществлять на примере теологии. Теология (учение о Боге) — это высший уровень религиозного сознания, ставящий перед собой цель рационального обоснования религиозного вероучения в той форме, как оно сформулировано церковью, а также приспособления этого вероучения к особенностям общественного сознания на том или ином этапе его развития.
Теологические системы по форме близки научным теориям. Они, как правило, состоят из аксиоматической и теоремной части. Аксиоматическую часть составляют догматы — основные положения вероучения, принятые церковью на Вселенских соборах. Догматы принимаются на веру в силу авторитета принявшего их органа. А обоснование этих догматов, их сопряжение друг с другом в теологии ведется с широким использованием логического инструментария и достижений науки.
Теологические концепции, как правило, носят системный характер, в них соблюдаются все правила формальной логики, обоснования и доказательства. Однако рациональность теологии, как отмечалось выше, носит специфический характер. И именно эта специфичность коренным образом отличает теологический путь познания от научного. Аксиоматические основания научных теорий базируются на изучении реальной действительности. Теологические концепции — на авторитете Священного Писания и церкви. Авторитаризм — самая характерная черта теологического стиля мышления. Теологический рационализм, подходя к мыслительному материалу с позиций авторитаризма, приносит содержание в жертву форме. Его представители подменяют изучение реальной действительности процедурой определений, они приводят бесконечные дефиниции и дистинкции. Это особенно ярко проявляется на высшей стадии развития теологии, в средневековых схоластических системах. Научно-исследовательский поиск в средневековой культуре имел незначительные импульсы. Основное внимание университетского сообщества того времени было посвящено богословским спорам о соотношении трех ипостасей божественной Троицы, о возможности доказательства бытия Бога и т.п. Эти споры принимали форму философских проблем о природе универсалий, о реальности общего, о соотношении общего и единичного. Часто такие споры носили казуистический характер. Слабый импульс научно-исследовательской жизни, оттеснение подлинно научных проблем богословской казуистикой обусловили формалистский характер средневековой учености. Громадное значение в практике научной жизни средневековья и, в частности, в практике высших школ (университетов) приобрел
A.A. Радугин. Теологическо-богословская рефлексия... ip 81
публичный диспут как форма установления и доказательства истины и, соответственно, как форма установления и опровержения заблуждения. Необходимость согласовать доказываемое положение с догматами церковного учения и с мнением авторитетов церкви, с одной стороны, крайне ограничивала поле возможного, непредвзятого и свободного исследования вопроса, с другой стороны - способствовала развитию формально логической культуры, искусства формального сопоставления тезисов, посылок и выводов и формального же мастерства умозаключения и доказательства. Такой подход способствовал развитию логических исследований, совершенствования логического инструментария познания. Известный исследователь средневековой схоластики
B. Виндельбанд дает такую характеристику схоластическому методу: «Схоласты только обсуждают, систематически доказывают, выводят до бесконечности следствия, не проверяя оснований. Вся их логика сведена к силлогизму. Злоупотребление силлогизмом влечет за собой мелочность, страсть к делениям и подразделениям, низводит логическое рассуждение к словесной механике, способствует чрезмерной заботливости о внешнем выражении мысли в ущерб самой мысли»2.
Авторитаризм теологического стиля познания является следствием его теоцен-трических и сотерилогических установок. Определяющим началом всего мироздания с точки зрения христианских теологических концепций является сверхъестественное существо — Бог. В зависимости от этого существа находятся и природа, и общество, и человек. Смысл человеческого существования, с точки зрения христианского мировоззрения, состоит в «спасении души», которое осуществляется через познание Бога, и обретение с ним единства в «царстве Божием». И эта установка теологического стиля мышления коренным образом противостоит научному пониманию объекта и целей познания. Наука ориентируется на познание естественного мира: природы, общества, человека. Цель познания — овладение силами природы, знание общественных законов для того, чтобы улучшить жизнь людей, создать материальные и духовные продукты, необходимые для потребления. Объект теологического познания — сверхъестественное начало — Бог, а цель познания Бога задается не материальными потребностями людей, а потребностью «спасения души», которая, согласно христианскому вероучению, возникла вследствие грехопадения человека. «Спасение души» осуществляется через процесс богопознания и трактуется в религиозных системах как обретение человеком своего первоначального, «догреховного облика» — «образа и подобия Бога». Поэтому конечной целью познавательных усилий человека признается не знание объективного мира — природы и общества, а обретение человеком через процесс познания своего первоначального облика — «образа и подобия Бога». А сам процесс познания при таком подходе трактуется как процесс богоуподобления. И поскольку сущность грехопадения, с точки зрения христианских теологов, состоит в том, что человек отделился от Бога, захотел жить по своим принципам и нормам, пожелал стать равным Богу, иначе говоря, свободным субъектом деятельности и познания, то уподобление Богу, обретение человеком вновь божественного образа и подобия истолковывается ими как отказ человека от всех своих претензий, от своей субъективности, от своего «я». Богоуподоб-ление есть ничто иное, как самоотречение человека, полный переход в подчинение человека Богу.
Формой же такого перехода, с позиций теологии, является вера. При этом теологи часто прибегают к довольно расширенной трактовке феномена веры. Вера истолковывается ими как универсальное измерение человеческого сознания, субъективности, духовности, в которой выражается рационально непрозрачное отношение к действительности. Вера трактуется и как психологическая установка, уверенность, приверженность к чему-либо, и как вера в сверхъестественное, как религиозная вера. Используя первое значение термина «вера», христианские теологи рассматривают веру как особую, сверхъестественную, познавательно — мировоззренческую позицию субъекта. Согласно их учению, вера имеет глубинные эмоционально-волевые основания и
2 Виндельбанд В. История древней философии. СПб., 1893. — С. 36.
является психологически первичной по отношению к дискурсивному мышлению. «Если не уверуете, то не уразумеете... Познание, посредствуемое верой, — наидостовернейшее»3, — утверждает Климент Александрийский. Всякий, ищущий истину, считает он, должен исходить из каких-то первоначальных положений, определяющих пути развития его поиска, занимать определенную познавательно-мировоззренческую позицию, верить во что-то. Таким образом, вера, как установка сознания, отождествляется христианскими теологами с религиозной верой. Она трактуется как форма единения человека с Богом, как канал, через который Бог воздействует на познавательные способности человека, оздоравливает, оплодотворяет и совершенствует их.
Отсюда следует, что коренное различие между теологическим и научным познанием состоит в трактовке основной формы существования продукта этого познания и формы его движения. Для науки такой формой является знание. Научное знание — это высказывания, истинность которых обоснована эмпирически и/или логическими процедурами доказательств. Для теологии основной познавательной формой является вера: вера в содержание Божественного откровения, которое зафиксировано в Священном Писании (Библии) и Священном Предании (соборы и вероучительные документы руководства церкви).
Следует отметить, что представители науки — ученые, не отрицают участие в научном познании веры как психологического феномена. В процессе научного познания ученый непременно ставится перед выбором между более убедительными и менее убедительными объяснениями процессов действительности. Особенно часто такая возможность возникает при возникновении аномалий, кризисе парадигм. И ученый в таком случае для принятия решения в пользу той или иной интерпретации фактов прибегает к вере. Вера как психологический феномен необходима ученому для мобилизации его духовных и физических сил при недостатке информации или отсутствии достаточных доказательств. Она играет компенсаторную функцию — в качестве положительной установки позволяет ученому двигаться дальше в сфере неизвестного.
Но вера играет конструктивную роль не только при недостаточных основаниях выводов. Феномен веры, по мнению, Л. Витгенштейна, имеет социально-коммуникативную природу. Вера в научном познании есть необходимое следствие «нашего бытия среди людей». В отличие от знаний, верования не являются плодом наших размышлений, мыслями или суждениями. Они — наш мир и бытие. Это наиболее глубинный пласт нашей жизни, все то, что мы безоговорочно принимаем в расчет, хотя и не размышляем об этом. В силу нашей уверенности мы ведем себя автоматически в соответствующей ситуации, руководствуясь огромным количеством верований. Как писал Витгенштейн, «нельзя экспериментировать, если нет чего-то несомненного, и, экспериментируя, я не сомневаюсь в существовании прибора, что находится перед моими глазами — на каком основании я доверяю учебникам по экспериментальной физике? У меня нет оснований не доверять им — я располагаю какими-то сведениями, правда, недостаточно обширными и фрагментарными. Я кое-что слышал, видел и читал — эмпирические высказывания, которые мы принимаем как несомненные, сопутствуют нам всю жизнь и предстают как личностное знание, как «картина мира», усвоенная в детстве»4. Но теологи неоправданно расширяют область применения веры, придавая вере значение особой познавательно-мировоззренческой позиции субъекта познания.
Как отмечалось выше, трактовка религиозного познания в различных христианских конфессиях не одинакова. Наиболее активно принципы рациональной рефлексии применяются в католической теологии, которая базируется на основных установках Фомы Аквинского. Католическая теология — наиболее развитая система рациональности. В ней разум рассматривается как относительно самостоятельный путь к Богу, автономная познавательная способность, присущая человеку наряду с другой по-
3 Климент Александрийский. Творения учителя церкви Климента Александрийского. Строматы (1.5.). Перевод с первоначального текста Н. Корсунского. Ярославль, 1892.
4 Витгенштейн Л. О достоверности/ / Вопросы философии. 1991. №2. С.64.
знавательной способностью. Фома Аквинский создал теорию гармонии веры и разума, которая позволила признать относительную автономию научного познания. С точки зрения этой теории, разум и вера — это две различных способности человека. То, что человек знает при помощи разума, и то, во что он верит, никогда не совпадает полностью в одном и том же отношении. Есть высказывания, истинность которых человеку очевидна на основе логических умозаключений и логической проверки, а есть такие положения, истинность которых он не может проверить и должен принять их на веру. Принятие истин с помощью разума или с помощью веры происходит по разным основаниям. Истины разума — светские знания — принимаются человеком на основе их внутренней убедительности. Истина веры — религиозное знание — на основе доверия к выдвигаемому их авторитету. Согласие с истинами разума есть акт логической необходимости, принятие же истин веры — акт свободного выбора, волевого решения. Возникающие логические проблемы при обосновании ряда христианских догматов поставили перед Фомой Аквинским проблему границ рациональности. В томистской теологии инструменты и критерии рациональности признаются лишь при обосновании догматов о существовании Бога и сотворении им мира. Критерием рациональной обосновы-ваемости здесь признается возможность непротиворечивого осмысления догмата в соответствии с законами формальной, аристотелевской логики. Вместе с тем, томистская теология выделяла догматы, признаваемые рационально недоказуемыми. Таковым, например, является догмат о Божественной Троице. При этом догматы, не поддающиеся такому логическому осмыслению, понимались теологами не в качестве неразумных и иррациональных, а в качестве сверхразумных, принадлежащих разуму более высокого порядка. Такая позиция выглядит вполне оправданной, ведь понятие рациональности не сводимо к одной лишь логике Аристотеля. Как известно, помимо аристотелевской, существуют и иные виды логики, например, логика стоиков, индуктивная логика эпикурейцев, диалектическая логика и др. Таким образом, согласно томистской теологии, невозможность формально-логического обоснования некоторых религиозных представлений вовсе не является основанием для вынесения их за рамки рационалистического содержания религии. Напротив, данные представления порой являются выражением рациональности самого высокого порядка. В таком же методологическом ключе решает эту проблему и православное богословие, выдвигая идею познания бытия Бога с позиций "высшей духовности".
Следует признать, что концепция гармонии веры и разума в Средние века создала возможность для развития научного познания. Однако заявленный в этой концепции принцип приоритета истин веры над истинами разума ставил под контроль религии и церкви истолкование результатов научного познания и направление развития науки. Все это способствовало конфликтам между наукой и религией, учеными и церковью. Ярким проявлением этого конфликта было «дело Галилея». Церковь осудила учение Галилея и заставила его отречься от гелиоцентрических выводов из учения Коперника, Только спустя четыреста лет католическая церковь пересмотрела свои позиции и устами Папы Иоанна Павла 11 в 70-х годах ХХ в. и Папы Бенедикта XVI в 2009 г., признала «дело Галилея» ошибкой церкви.
По нашему мнению, столкновение религиозного и научного познания не заложено в имманентных особенностях теологического и научного способов познания, а возникает при условии, когда особенности этих способов познания приобретают характер идеологических установок и провоцируется борьба религиозной и научной идеологии. Наиболее сильное противостояние науки и религии происходило в XVI11-XX вв., когда религия и церковь утратили свои доминирующие позиции в обществе, а развивающаяся наука на основе формирования научной картины мира начала играть активную роль в формировании мировоззрения. В том же случае, когда религия и наука снимают идеологическое противостояние, между ними возможно плодотворное сотрудничество. Наиболее полезно такое сотрудничество в сфере научного этоса. Как известно, понятие научного этоса ввел Р. Мертон для обозначения комплекса норм, предписаний и ценностей этического порядка, господствующих в общественном мне-
нии научного сообщества. В переводе с греческого «этос» означает, нрав, характер, привычку, обычай. Сам Р. Мертон связывает научный этос с внутринаучными императивами морально-нравственного порядка, регулирующих профессиональную деятельность ученых. Иными словами, с точки зрения Р. Мертона, научный этос связан с профессиональной ответственностью, т.е. ответственностью ученых перед научным сообществом и обществом в целом за качество проводимых ими исследований и получаемых результатов. Мы считаем, что религия, с ее нравственной доминантой, способна помочь науке избежать таких направлений исследований и разработок технологий, которые были бы направлены против интересов человека. Иными словами, религия способна привнести гуманистический элемент в научный этос, и это, по нашему мнению, главная сфера сотрудничества науки и религии. Конкретным объектом такого сотрудничества может служить биоэтика, генная инженерия и т.д.
Как справедливо отмечается в литературе, возникновение и развитие биоэтики — это реакция на технологические «взрывы» в науке, принципиально преобразующие реальность жизни и нравственного бытия человека. «Одним из важнейших итогов прошедшего XX столетия является осознание мировым сообществом потенциальной опасности необоснованного внедрения новых достижений биологии в практическую медицину. В конце века в силу ряда причин страх перед атомной бомбой сменился страхом перед «бомбой» медико-биологической. Гарантии безопасности человечества нынешнее поколение видит в первую очередь в создании морально-этических барьеров, подкрепленных правовыми актами, которые в настоящее время объединены собирательным понятием биоэтика или биомедицинская этика»5. Специфика биоэтики в сопоставлении с более широкой областью — этикой науки — заключается в преимущественном внимании ее к тем граням науки и практической деятельности, которые сегодня претендуют на радикальное изменение природы человека или сторон его жизнедея-тельности»6. Биоэтика обнажает такие проблемы, как медико-генетическая диагностика, клонирование, прерывание беременности и, напротив, методы преодоления бесплодия, контрацепция, трансплантология, эвтаназия, половая распущенность и др.
Католическая теология в последние три десятилетия уделяет самое пристальное внимание вопросам биоэтики. На международных конгрессах и симпозиумах по данной проблематике самые многочисленные делегации представляют теологию и философию неотомизма. Ведутся интенсивные исследования в католических университетах, выходит в свет огромное количество монографий, сборников, статей. В 1980 году Римский Папа Иоанн Павел 11 обратился к группе итальянских врачей помочь теологам в исследованиях по современным проблемам медицины. В результате сформировалась Международная Группа Исследователей по биоэтике. Главная цель объединения — дать критический анализ современной западной пост-христианской культуре и продемонстрировать значение христианской традиции для будущей медицины и всего общества. В энциклике «Жизнь по Евангелию» Иоанн Павел II 25 марта 1995 года указал на угрозу жизни, идущую от развития западной рационалистической культуры. По его мнению, угроза жизни сегодня преследует человека на всех этапах от зачатия до старости. Жизнь могут прервать в лоне матери, в палате новорожденных, в детском доме, в пробирке — и все это именуется научным прогрессом. Имена этих преступлений против жизни: аборт, эвтаназия, контрацепция, пренатальная диагностика, ведущая к евгеническому аборту, инфантицид, абортные препараты, типа французского RU-486. В связи с фармацевтическим прогрессом аборт уже не стал даже делом между женщиной и врачом, а лишь делом между женщиной и ее медицинской аптечкой. Контрацепция и аборт — это два зла на гедонистической основе, которые по существу разделили секс и деторождение. Искусственная репродуктивная техника — это
5 Лопухин Ю.М. Биоэтика и современная медицина / Ю.М. Лопухин // Врач. 2001. № 10. С. 6.
6 Силуянова И.В. Этика врачевания. Современная медицина и православие / И.В. Си-луянова. — М.: Изд-во Моск. подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. - С.263.
дверь, открытая для новых угроз против жизни. «Лишние эмбрионы», «запасной биологический материал», «евгенический аборт» — словарь нового покушения на жизнь, возврат к состоянию варварства, когда уничтожали ненужных детей. Папа отверг аргументы в пользу эвтаназии, а также указал на зловещую опасность пересадки органов без объективных и адекватных критериев смерти донора7.
Методологические подходы для решения данной проблемы содержатся в проекте формирования «мирового этоса», который предложил немецкий теолог, Ханс Кюнг в книге «Проект «Мировой этос»» (Projekt Weltethos. 1990). В этом проекте наряду с идеей диалога и сотрудничества различных культур Кюнг обосновывал идею о необходимости сотрудничества религии и науки. Идеи Кюнга поддержал и развил кардинал Йозеф Ратцингер (нынешний Папа римский Бенедикт XVI) в своем выступлении в Католической Академии Баварии в январе 2004 года во время дискуссии с философом Юргеном Хабермасом. «Мне представляется очевидным, отметил теолог, что наука, как таковая, не может произвести этос. То есть новое нравственное сознание не появится как продукт научных дискуссий. С другой стороны, бесспорно то, что принципиальное изменение картины мира и человека, обусловленное ростом объема научных знаний, сыграло существенную роль в разрушении старых моральных представлений. Поэтому наука все же в ответе за человека как личность. Особенно это касается философии, которая призвана критически отслеживать развитие других наук, подвергать анализу поспешные выводы и мнимые истины относительно того, что есть человек, откуда он пришел и для чего существует. Иными словами, очищать научные суждения от нередко примешивающихся к ним ненаучных наслоений и таким образом сохранять незамутненным взгляд на целое, на более широкие измерения человеческого бытия, которое наука всегда может показать лишь в его отдельных аспектах»8. «Особо важное значение, по мнению будущего римского понтифика, в наше время приобретают биотехнологии, когда «на авансцену выходит еще одна форма силы — на первый взгляд исключительно благодатная и достойная всяческой похвалы, но в действительности способная стать новой угрозой. Человек теперь в состоянии «делать» людей, выращивая их в пробирке. Он сам превращается в изделие, и в результате коренным образом меняется его самосознание. Он больше не дар природы либо Творца, а продукт собственного производства. Человек нашел кладезь власти, источник своего существования. Искушение экспериментировать с людьми и сконструировать правильного человека, соблазн рассматривать людей в качестве непригодных и избавляться от них — это не измышление моралиста-ретрограда»9. Достижения науки в разных областях, в том числе и в сфере биотехнологий, считает католический иерарх, ставят перед современным обществом новые вопросы. «Если нам до сих пор не давал покоя вопрос, является ли, собственно говоря, религия положительной нравственной силой, то теперь должно возникнуть сомнение в надежности разума. В конце концов, атомная бомба — продукт интеллекта; выведение и селекция людей — это тоже плоды умственного процесса. Так не правильнее ли, наоборот, контролировать рассудок? Но как? Или, может быть, религия и интеллект должны ограничивать друг друга, указывая допустимые пределы, и наставлять на верный путь? И реально ли найти в мировом сообществе с его механизмами власти и необузданными силами, с его различными взглядами на то, что такое право и мораль, действенный и очевидный для всех этический императив, имеющий такой потенциал мотивации и реализации, который позволил бы решить обозначенные здесь проблемы?10 Из проведенной оценки ситуации католический иерарх делает два важных вывода относительно линии поведения религии и науки и необходимости их тесного сотрудничества. Первое. «Как мы виде-
7 Энциклика «Жизнь по Евангелию» Иоанн Павел II 25 марта 1995 года /Иир//шшш.са1;МоИс.ги.
8 Йозеф Ратцингер О разуме и вере /Россия в глобальной политике. 2006. № 5. сентябрь - октябрь http://www.globalaffairs.ru/numbers/22/6337.html.
9 Там же.
10 Йозеф Ратцингер О разуме и вере /Россия в глобальной политике. 2006. № 5. сентябрь октябрь http://www.globalaffairs.ru/numbers/22/6337.html.
ли, в религии бывают патологии, которые в высшей степени опасны, и потому необходимо рассматривать божественный свет разума в качестве, так сказать, контрольного органа, которому религия должна вновь и вновь позволять себя очищать и упорядочивать, что, впрочем, соответствует представлениям отцов церкви. Но существуют (хотя человечество сегодня не в той же мере осознаёт этот факт) патологии разума, высокомерие разума, представляющие в силу своей потенциальной эффективности еще более серьезную угрозу: атомная бомба, человек как продукт. Поэтому и разум нуждается в напоминаниях о его возможностях и он должен учиться у великих религиозных традиций. Если он полностью эмансипируется и откажется от этой готовности учиться, от осознания данной взаимозависимости, то превратится в разрушительную силу... в связи с этим Я бы сказал о необходимости установления взаимозависимости между разумом и верой, разумом и религией, которые призваны оказывать друг на друга очищающее и оздоровительное воздействие и связаны обоюдной необходимостью и которые должны это взаимно признать. Второе. Это основное правило должно быть закреплено на практике, в межкультурном контексте современности. Без сомнения, основными партнерами в данном случае являются христианская религия и западный светский рационализм. Никакая другая культурная сила не определяет ситуацию в мире в такой значительной степени. Это, однако, не означает, что другими культурами можно пренебречь как некими «ничтожно малыми величинами». Это было бы своего рода проявлением западной гордыни, за которую нам пришлось бы дорого расплачиваться, и за которую отчасти мы уже платим. Для обеих великих составляющих западной культуры важно начать прислушиваться к другим культурам, наладить подлинную взаимосвязь с ними. Нужно привлечь их к попытке установить полифоническую взаимозависимость, в ходе которой западная взаимодополняемость разума и веры станет доступной и им. Это приведет к расширению универсального процесса очищения, необходимого для того, чтобы западные ценности и нормы, о которых все люди так или иначе знают либо догадываются, засияли в конечном счете новым светом, с тем чтобы то, на чем держится мир, вновь стало действенной силой»11.
Православное богословие по инициативе руководства Церкви также принимает активное участие в решении проблем взаимодействия науки и религии, и прежде всего, проблем биоэтики. Так, в 1998 году был образован Церковно-общественный Совет по биомедицинской этике, в который вошли не только богословы, но и ведущие отечественные учёные, ставящие перед собой такие задачи как «морально-нравственная и правовая экспертиза экспериментальной и научно-практической деятельности в области биомедицины; изучение состояния биомедицинских исследований в России; информирование и консультирование широких слоев общественности по всему кругу этических проблем современной медицины»12. Как отмечается в Правословной энциклопедии, «биомедицинская этика рассматривается в Православии в рамках нравственного богословия как одна из форм защиты богоподобного достоинства и свободы личности»13. В сентябре 2005 года Отделом внешних церковных связей Московского Патриархата было проведено экспертное совещание на тему «Актуальные вопросы биоэтики. Церковный и общественный взгляд». Оно вновь подтвердило как остроту проблемы, так и необходимость привлечь к ее обсуждению широкий круг церковных и светских деятелей, разделяющих озабоченность проблемами существования человека и биосферы в современных условиях.
Свою позицию по этим проблемам высказал крупнейший современный православный богослов, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (нынешний патриарх Русской Православной церкви), выступивший с докладом «Достоинство человека в эпоху развития биотехнологий» на конференции «Развитие биотехнологий: вызовы христианской этике», устроенной в Москве 2-3 марта 2006 г. совместно Отде-
11 Йозеф Ратцингер О разуме и вере /Россия в глобальной политике 2006. № 5. сентябрь — октябрь http://www.globalaffairs.ru/numbers/22/6337.html
12 Православная энциклопедия / Под общ. ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. — М.: Церков.-науч. центр «Православ. энцикл.», 2000. — С.220.
13 Там же.
лом внешних церковных связей Московского Патриархата и Фондом имени Конрада Аденауэра (Германия). С точки зрения будущего первоиерарха, «в некоторых сферах биомедицинской практики человек из субъекта, на благо которого якобы направлен весь прогресс современной науки и технологий, низводится до уровня своего рода биологического материала, сам становится объектом манипуляции. Например, человеческий эмбрион иногда рассматривается как рядовой объект научных исследований и экспериментов, включая генетические. Аналогичная ситуация возникает в случае, когда из тела умершего человека изымаются внутренние органы без прижизненного согласия на это покойного или его родственников. По мнению Кирилла, должно быть достигнуто некое общее понимание того, что есть человеческое достоинство, дабы избежать опасности произвольного или выборочного подхода к связанной с ним про-блематике»14. В свое докладе православный богослов разъяснил, почему верующие люди не устают напоминать миру о человеческом достоинстве, почему видят в нем непреходящую богоданную ценность? В основе этого — постоянное памятование о том, что, согласно Библии, человек создан по образу и по подобию Божию. Это означает, что природа человека заключает в себе отображение Божественной природы, обладая в силу этого непреходящей абсолютной ценностью. И каждая конкретная личность реализует в своей жизни человеческое достоинство настолько, насколько раскрывает в себе этот Божественный потенциал15. Принципиально важно понимать, подчеркнул православный богослов, что биомедицина не вправе ставить перед собой цель полной победы над всеми болезнями и достижения запредельного долголетия исключительно техническими методами. Ибо пока существует грех, будут болезни и смерть. И никакие манипуляции не спасут нас от них. Специалисты способны стереть с лица земли одну болезнь, но на ее место обязательно явится другая, может, еще худшая. Так многие биоэтические проблемы возникают просто вследствие ложного целеполагания. 16.
Одним из важнейших направлений развития биоэтики является проблема абортов. А для современной России её разрешение, поиск выхода из сложившейся ситуации — одна из первоочередных задач. Согласно официальной статистике мирового числа абортов, наша страна находится на катастрофическом первом месте — иначе и не определишь. Искусственным умерщвлением плода заканчиваются 57% всех беременностей. Причём, наибольшие объёмы депопуляции приходятся на государствообразующий этнос страны — на русских. По оценке министерства здравоохранения и социального развития РФ, «в России ежегодно делается 1,6 — 1,7 миллионов абортов. Каждый пятый аборт делается подростками до 18 лет. От 10 до 15 % абортов дают различные осложнения, 7-8 % женщин после них становятся бесплодными. Каждый год армия тех, кто не может иметь детей, пополняется на 200-250 тысяч. В нашей стране около 15% пар, состоящих в браке, не способны зачать ребенка. По данным Всемирной организации здравоохранения, 15% — это предел, после которого бесплодие становится социальной проблемой. Позиция Русской Православной Церкви по этому вопросу была сформулирована в ее важнейшем документе — «Основы социальной концепции», где говорится, что «с древнейших времен Церковь рассматривает намеренное прерывание беременности (аборт) как тяжкий грех. Канонические правила приравнивают аборт к убийству. В основе такой оценки лежит убежденность в том, что зарождение человеческого существа является даром Божиим, поэтому с момента зачатия всякое посягательство на жизнь будущей человеческой личности преступно»17. По мнению православных богословов, разрешение биоэтических проблем должно быть сопряжено с активным преобразованием в сфере нравственного просвещения народа. Особую роль ценностных установок православия для решения этой проблемы, имеющее значение для будущего России, отметил Президент РФ В.В. Путин, заявив, что проведе-
14 Митрополит Кирилл. Достоинство человека в эпоху развития биотехнологий / Иир.шшш. ЬI agovest- info.ru.
15 Там же.
16 Там.же.
17 Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. — М.: Изд-во Моск. Патриархии, 2000. - С.90.
ние широких дискуссий, непосредственно касающихся демографической проблематики развития нашей страны сквозь призму православия «будет содействовать созданию в обществе атмосферы уважения к традиционным духовно-нравственным ценностям, формированию эффективной государственной демографической политики, отвечающей современным социальным реалиям и историческому опыту России»18.
Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что научная и теологобогословская рефлексия опираются на различные критерии рациональности. В истории общества это различие под воздействием идеологических факторов приводило к конфронтации религии и науки. Однако это различие не является непреодолимым препятствием для их диалога и сотрудничества. Развитие науки и медицинской практики на современном этапе создает угрозы для существования человечества, покушается на его природу и достоинство. Чтобы предотвратить эти угрозы, зашитить достоинство человека, необходим диалог и тесное сотрудничество науки и религии, ученых с теологами, богословами и другими деятелями церквей.
Список литературы
1. С.А. Лебедев. Понятие науки//Основы философии науки/ под ред. проф.С.А. Лебедева: учебное пособие для вузов. М. 2005. — С.54.
2. Виндельбанд В. История древней философии. СПб. 1893. — С.36.
3. Климент Александрийский. Творения учителя церкви Климента Александрийского. Строматы (1.5.). Перевод с первоначального текста Н.Корсунского. Ярославль 1892.
4. Витгенштейн Л. О достоверности // Вопросы философии. 1991. №2. С. 64.
5. Энциклика «Жизнь по Евангелию» Иоанн Павел II 25 марта 1995 года/http//www/catholic.ru
6. Лопухин Ю.М. Биоэтика и современная медицина / Ю.М. Лопухин // Врач. 2001. № 10. С. 6.
7. Силуянова И.В. Этика врачевания. Современная медицина и православие / И.В. Си-луянова. — М.: Изд-во Моск. подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. С.263.
8. Йозеф Ратцингер. О разуме и вере /Россия в глобальной политике. 2006. №5. сентябрь — октябрь http://www.globalaffairs.ru/numbers/22/6337.html.
9. Православная энциклопедия / Под общ. ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. — М.: Церков.-науч. центр «Православ. энцикл.», 2000. С.220.
10. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. — М.: Изд-во Моск. Патриархии, 2000. — С. 90.
11. Приветствие Президента России В.В. Путина участникам Церковно-общественного форума «Духовно-нравственные основы демографического развития России». (Электрон. версия: http://pms.orthodoxy.ru/confers/forum1/00003.htm).
THE WESTERN AND ORTHODOX THEOLOGY REFLEXION AS THE SPECIFIC FORM OF RATIONALITY AND POSSIBILITY OF COOPERATION OF THE SCIENCE AND RELIGION
A. A. Radugin
Voronezh State Architectural-Building University
e-mail:
In article the western and orthodox theological reflexion as the specific form of rationality is considered, its basic traits are brought to light, comparison scientific and religious rationality is made, the estimation of possibilities of interaction of the science and religion is given.
Key words: theology, reflexion, rationality, science, religion, bioethics, cooperation.
18 Приветствие Президента России В.В. Путина участникам Церковно-общественного форума «Духовно-нравственные основы демографического развития России». (Электрон. версия: http://pms.orthodoxy.ru/ со^егеДогаті/ооооз.Мт).
