CC BY
9
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2022. № 6
Владимир Михайлович Капицын,
доктор политических наук, профессор кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Ленинские горы, д. 1, 119991, Москва, Россия), старший сотрудник отдела политической науки Института научной информации по общественным наукам РАН (Нахимовский просп., д. 51/21, 117418, Москва, Россия), e-mail: kapizin@yandex. ru
ТЕМА ВЕРСАЛЯ В 100-ЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ СССР, ИЛИ «ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ» В СВЕТЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ1
СССР, созданный после Гражданской войны, просуществовал почти 70 лет и распался, повторив частично судьбу Российской империи. Исследователи увидели в цепочке событийХХ-ХХ1 вв. «возвращение» обстоятельств, сходных с Версальским порядком. Выстраивание дисбалансов сил путем вытеснения отдельных великих держав из круга принимающих совместные стратегические решения снова оказывается чреватым историческими вызовами. Цель статьи — осмысление возможности «возвращения» на новом витке исторических вызовов в контексте смены международного порядка и цены преодоления этих вызовов в процессе геополитического самоопределения России как великой державы. Задачи статьи: выявить с позиций исторической политики смыслы «возвращающихся» вызовов как уроков для объяснения прошлого и настоящего, выявления контуров будущего, провести сравнительный анализ последствий Версаля и трендов становления современного международного порядка. В результате сравнения выявлено «возвращение» версальского вызова в виде такой переменной, как состояние массового сознания, способное фрагментировать национальную идентичность государства, разрушая его. То, что было с национальной идентичностью в России 1917 г., «возвращалось» в конце холодной войны в позднем СССР. Сохраняется угроза такого «возвращения» и в современной России.
Ключевые слова: СССР, Россия, историческая политика, национальная идентичность, контридентичности, Версальский международный порядок, «вечное возвращение».
1 Исследование в рамках проекта № 122101100029-3 в ИНИОН РАН по итогам отбора, поддержанного Министерством науки и высшего образования Российской Федерации и Экспертным институтом социальных исследований.
Vladimir Mikhailovich Kapitsyn,
Doctor of Political Science, Professor, Program on Comparative Political Science, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Leninskie Gory 1, Moscow 119991, Russia), Senior Research Fellow, Political Science Department, Institute for Scientific Information on Social Sciences, Russian Academy of Sciences (Nakhimovsky prosp. 51/21, 117418 Moscow, Russia), e-mail: [email protected]
THE THEME OF VERSAILLES IN THE 100TH ANNIVERSARY OF THE SOVIET UNION, OR "ETERNAL RETURN" IN THE LIGHT OF HISTORICAL POLITICS
The USSR, created after the Civil War, existed for almost 70 years and collapsed, repeating partially the fate of the Russian Empire. Researchers saw in the "chain" of events of the 20th-21st centuries. The "return" of circumstances similar to the Versailles order. Building power imbalances by ousting individual great powers from the circle ofjoint strategic decision-makers is again fraught with historical challenges. The purpose of the article is to comprehend the possibility of a "return" on a new "round" of historical challenges in the context of a change in the international order and the cost of overcoming these challenges in the process of geopolitical self-determination of Russia as a great power. The objectives of the article: to identify from the standpoint of historical politics the meanings of "returning" challenges as lessons for explaining the past and present, identifying the contours of the future, to conduct a comparative analysis of the consequences of Versailles and trends in the formation of the modern international order. The comparison revealed the "return" of the Versailles challenge in the form of such a variable as the condition ofmass consciousness, capable of fragmenting the national identity of the state, destroying it. What happened to national identity in Russia in 1917 was "returning" at the end of the Cold War in the late USSR. There is a threat of such a "return" in modern Russia.
Key words: USSR, Russia, historical politics, national identity, counter-identities, Versailles peace, "eternal return".
Введение
Начало перестройки в СССР вселяло немало надежд. Но через несколько лет вторая в мире супердержава окажется в глубоком кризисе, который не преодолеет, и в конце 1991 г. самоликвидируется. В последующие 30 лет в представлениях экспертов формировалась «новая призма», через которую прошлое преломлялось по-иному в отношении и перестроечного времени, и образования СССР. С 2022 г. более явственно прослеживается «связь времен» в контексте
интерпретаций прошлого и грядущего как «возвращения» вызовов, подобных обстоятельствам и последствиям Версальского мира. Проясняется, будто в историческом детективе, связь причин и следствий эпохальных событий и процессов — Первой мировой войны, российских и европейских революций 1917-1918 гг., Версальского и Ялтинско-Потсдамского порядков, послевоенного восстановления народного хозяйства, распада СССР, воссоединения Германии, вну-трироссийских и международных событий в период 1991-2022 гг.
Для многих людей в России и других странах СНГ весь трагизм распада СССР именно в 2022 г. осознается яснее, чем в 1990-е гг. и после серии террористических актов в 2000-х гг. Начиная с 2014 г. трагизм нарастал, а когда 100-летие СССР еще и совпало с началом специальной военной операции на Украине, проступил довольно отчетливый облик «возвращающегося Версаля». Обозначились контуры развития России, СНГ, Европы и всего мира, втянутых в противостояние, почти как в 1919-1930-е гг. Гюльтекин Сюмер (Турция) сравнивает ситуацию Версальского порядка с поражением России в холодной войне2.
Цель статьи — осмысление возможности «возвращения» на новом витке исторических вызовов в контексте смены международного порядка и цены преодоления этих вызовов в процессе геополитического самоопределения России как великой державы. Задачи статьи — выявить с позиций исторической политики видение «возвращающихся» вызовов как уроков для осмысления прошлого, настоящего и продвижения к будущему, провести сравнительный анализ последствий Версаля и трендов становления современного международного порядка.
«Вечное возвращение» как вызов
События 1917-1922 гг. напоминают о первых следах в цепочке исторических перемен, подталкивающих к поиску аналогий в интерпретациях нашего времени. Эти 100 с лишним лет царская Россия, СССР и постсоветская Россия испытывались на прочность вызовами на международной арене и изнутри.
Февраль 1917 г. — падение Российской империи. Неудачи на войне, продовольственный кризис, армейские и крестьянские бунты, предательство элит, и на этом фоне споры депутатов в Государственной Думе и активизация оппозиции. Следствие — паралич армии, транспорта, промышленности и верховной власти. Февральская революция усугубила эти бедствия. Далее Россия пережила Октябрь, Гражданскую войну с интервенцией 14 государств, выстояла
2 Sümer G. International Order and the Access Problem of the Defeated Hegemon: The Case of Russia in the Post-Cold War Era // Przegl^d Strategiczny. 2021. No. 14. P. 25-38.
и обеспечила новое объединение — СССР (30 декабря 1922 г.). И многим в России помнится, как 26 декабря 1991 г. Президент СССР М.С. Горбачев, подобно императору Николаю II, под давлением дисбаланса сил в мире и в России сложил свои полномочия, как был спущен государственный флаг СССР.
Диахронный сравнительный анализ, отражающий динамику исторических систем на фоне более сложной системы3, показывает, что несмотря на различие периодов и динамики формирующихся общественных систем 1917-1922, далее 1920-30-х гг. и 1985-1991, далее 1990-2020-х гг., специалисты ищут аналогии и даже выявляют «возвращения» прошлого в современных изменениях. Психологи пишут, что прошлое возвращается в памяти как что-то незавершенное (оставленные начинания, неисправленные ошибки) и предупреждает о возможных угрозах4. В свое время Ф. Ницше, осмысливая тексты древних индийских и античных философов и свои архетипические озарения, размышлял о метафоре «вечного возвращения». М. Хайдеггер, Ж. Делез, П. Д'Иорио в обсуждении данной метафоры спорили о различии «возвращения того же самого» и «возвращения» обновленного прошлого. П. Д'Иорио обновление прошлого представил в виде некоего «колеса, вращающегося как центрифуга, осуществляющая "творческий отбор"»5.
Историки и политологи пишут об исторической политике. Важный момент отметил А.Ю. Бубнов об учете не столько методов, сколько «самого контекста — состояния национально-государственной идентичности, этапов ее формирования в прошлом и характере вызовов в настоящем»6. Близкий к этому смысл вкладывает Г. Сю-мер в сравнение Версальского мира с окончанием холодной войны. Именно массовое сознание, представления элит, а вместе с ними состояние национальной идентичности (целостность или фрагмен-тированность) позволяют осмысливать «возвращение» прошлого как некий отбор, селекцию участников процесса.
Версальский международный порядок с его потенциалом «возвращения вызовов» обусловлен Парижской мирной конференцией (1919-1920) и последовавшими за ней отдельными договорами Ан-
3 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. 2-е изд., доп. М.: Наука, 2003.
4 Cybulska E. Nietzsche's Eternal Return: Unriddling the Vision, a Psychodynamic Approach // Indo-Pacific Journal of Phenomenology. 2013. Vol. 13. No. 1. P. 1-13.
5 D'lorio P. The Eternal Return Genesis and Interpretation // Lexicon Philosophicum. 2014. No. 2. P. 45.
6 Бубнов А.Ю. Историческая политика и борьба интерпретаций коллективного прошлого в публичной сфере // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. 2017. № 4. С. 5.
танты с государствами Четверного союза. В общую канву Версаля вписываются и договоры о создании «Малой Антанты», решения Вашингтонской конференции 1921-1922 гг., а также Локкарнские договоры 1925 г., выстраивающие гарантии границ для западных, но не восточных соседей Германии.
Вызовы Версаля реализовались в 1920-30-х гг., а затем «возвратились» в 1980-90-х гг. (окончание холодной войны) вместе с оформлением договоров, закрепивших распад СССР, воссоединение Германии, роспуск Организации Варшавского договора и СЭВ, развал Югославии. Возникли самопровозглашенные политии, как это было и в 1918-1919 гг. Последовал упадок России и постсоветских государств. «Победители» в холодной войне изменили свои позиции относительно России, провели поэтапное расширение юрисдикции НАТО на Восточную Европу с выходом на границы России. Ситуация в ряде стран обострялась с проведением «цветных революций» и гибридных операций, включающих «бои за историю». В Восточной Европе, России, на постсоветском пространстве возникали взрывоопасные этнополитические ситуации.
«Вечное возвращение», согласно Ницше (в трактовке Ж. Делеза), моделирует повторение активизации в новых обстоятельствах сил, сочетающих утверждение и отрицание, для противостояния силам негативности, нигилизма. Речь не идет о «возвращении того же самого», возвращении к тому же самому7. Но Ницше постоянно мучила боязнь «возвращения» прошлого как реакции, негативности8. Для советских граждан, в частности россиян, социально-политическим проявлением такой негативности был распад СССР. В Югославию, Россию, Таджикистан, Молдавию, а позднее на Украину пришли войны.
«Версальские» вызовы в XXI в. на этом не закончились. Для российских граждан в 2022 г. такая негативность — прокси-война НАТО против России руками украинской власти. Оживляются аналогии 1918-1922, 1930-х гг. Наступил виток изоляции и жесткой стигматизации России, как когда-то после Первой мировой войны. Но Россия после Первой, как и после Второй мировой, «восставала из пепла». Подобное, начиная с 2000-х гг., повторилось и после холодной войны. Россия вновь подтвердила статус великой державы. После антиконституционного государственного переворота 2014 г. на Украине отдельные территории воссоединились с большой Россией (Крым, Донбасс, часть Новороссии), что напоминает «собирание земель» при образовании СССР (1922) и позднее (1939 и 1945 гг.). И сейчас историческим вызовом становится необходимость защиты
7 Делез Ж. Ницше / Пер. с фр. С.Л. Фокина. СПб.: Machina, 2010. С. 50-52.
8 Cybulska E. Op. cit.
новых граждан, а также всех на Украине, кто видит в России опору от радикального национализма и русофобии. А также защита общества от «возвращения» нигилизма и реакции.
В международной обстановке XXI в. проступили черты порядка, сложившегося после Парижской конференции. Правда, тогда США только набирали вес, распространяя либерализм и соревнуясь с Британией в искусстве «игры в балансы и дисбалансы». Тем не менее уже тогда США влияли на соотношение сил, что едва не привело к версальской игре с «нулевой суммой». Подобная ситуация «возвратилась» в XXI в.
Вызовы нигилизма и реакции
Какие же цепочки изменений означаются как «возвращающиеся» вызовы и дают основание обратиться к метафоре «вечного возвращения»?
Дисбалансы сил и угроз. После Первой мировой войны сложился Версальский (Версальско-Вашингтонский) мир с его опасными дисбалансами. Теперь об этом напоминает Мальтийско-Вашингтонский порядок, сложившийся после падения Берлинской стены и встречи М.С. Горбачева и Дж. Буша на Мальте 2-3 декабря 1989 г. После Первой мировой войны возникали дисбалансы, направленные сначала против России и Германии, а затем преобладал антисоветский негативизм. В 1980-е гг. биполярная поляризация в холодной войне, периодически обостряясь, перешла в период смягчения и даже видимости партнерства России и США, но затем опять сменилась антироссийской позицией Запада. Версальский порядок отличался доминированием трех держав — Британии, Франции и США, причем США, не ратифицировавшие Версальский договор, вели свою игру, во многом расстроившую планы Франции. После холодной войны закрепилась гегемония США.
И Версальский порядок, и порядок после холодной войны стали непродуктивными и токсичными. Отдельные великие державы блокировали усилия по восстановлению разрушенных экономик проигравших стран и движение к балансу сил. Германия в 1918 г. просила перемирия, но ее войска еще занимали значительные территории Бельгии, Франции и других стран. Тем не менее предложенные странам Четверного союза условия были очень жесткими. Дж. Айкенберри и Д. Дьюдни отмечают: «...Версальский мирный договор... олицетворял британско-французские требования возмездия, накладывал на Берлин весьма обременительные обязательства по возмещению убытков и асимметричному разоружению и предусматривал частичную оккупацию Германии, а также игнорировал ее законные национальные интересы, касающиеся безопасности.
Историки и современные реалисты указывают на эти карательные меры как на основную причину провала Версальского мирного договора»9.
В конце 1980-х и 1990-е гг. СССР, а затем Россия, добровольно сделали шаги в ущерб своим национальным интересам. Но США и НАТО восприняли это как поражение в холодной войне, считая возможным не учитывать мнение России. Дисбалансы сил вели к «пробуксовке» международного права, замене его политическим дискреционным регулированием (правилами, диктуемыми США). Дело дошло до антироссийской прокси-войны на Украине.
«Зубы дракона». Значительное влияние на Версальский порядок оказывала противоречивая доктрина государства-нации и национального вопроса президента США В. Вильсона. Выстраивание новых национально-государственных конфигураций проводилось с помощью этно-лимологических приемов (перекройки границ), разрывающих налаженные экономические связи, разделяющих одни этносы или, наоборот, соединяющих разные народы10. Антанта включила в договоры с государствами Четверного союза обязательство признать Польшу, Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву, а также и другие образующиеся в будущем на территории России государства. Договоры, подписанные на Локарнской конференции (1925), гарантировали защиту границ между Германией и Францией, Германией и Бельгией, но оставляли без гарантий границы на востоке Европы11. Подобное повторилось в 1990-2000 гг., несмотря на Хельсинкские соглашения. В нарушение принципов «равной и неделимой безопасности» НАТО расширилась на восток и Балканы. Фактически были созданы военные плацдармы НАТО в Грузии и на Украине.
Государства-лимитрофы. Роль ряда государств виделась победителям во времена Версаля как часть «санитарного кордона» против международно-политических «изолятов» — России и Германии, удобный плацдарм для прокси-войн. И сейчас будто сбылись «мечты главного британского разведчика Ричарда Мура о реализации концепции Global Britain через создание некоей "малой Антанты" в Восточной Европе из государств-лимитрофов»12. НАТО стремится
9 Айкенберри Дж., Дьюдни Д. Отступление от соглашений времен холодной войны. Как перевернуть страницу в американо-российских отношениях // Россия в глобальной политике. 2010. Т. 8. № 1. С. 12.
10 Версаль и новая Восточная Европа / Отв. ред. Р.П. Гришина, В.Л. Мальков. М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1996. С. 4-5.
11 Wright J. Locarno: A Democratic Peace? // Review of International Studies. 2010. Vol. 36. No. 2. P. 391-411.
12 Карбивничий В. Поворот не туда // Россия в глобальной политике. 2022. 4 октября. URL: https://globalaffairs.ru/articles/povorot-ne-tuda/
превратить в лимитрофы Финляндию и даже Швецию. Просматриваются контуры антироссийского фронта, похожего на тот, который был в условиях Гражданской войны 1918-1922 гг. и позднее. Выстраиваются антисоветские силовые блоки с концентрацией сил в Польше и на Украине.
В этом плане интересна ситуация с Турцией. Севрский договор (10 августа 1920 г.) выстраивал отношения победителей с побежденной Турцией по сходному сценарию. Согласно разделу «Армения» этого договора, Армения получала от Турции некоторые территории, а ряд других турецких территорий переходил под мандат стран Антанты. Но кемалистское альтернативное правительство не смирилось с Севрским договором и перевернуло версальскую схему. После того как англо-греческая интервенция в Турции потерпела поражение, оно настояло на заключении нового договора (Лозанна, 24 июля 1923 г.). Добившись достойной позиции, Турция вела осторожную внешнюю политику, сохраняя в годы Второй мировой войны нейтралитет, т.е. не была лимитрофизирована. (Правда, здесь СССР и советская Армения не смогли вернуть утерянные ранее территории).
В XXI в. антироссийский «санитарный кордон» помимо «неоверсальских» лимитрофов может включать также все скандинавские страны, Грузию, Молдавию, Украину. НАТО не удалось туда включить только Беларусь. Грузия (2008) и Украина (2022) становились плацдармом прокси-войны против России. Польша на рубеже тысячелетий под влиянием США и НАТО вновь пришла в состояние главного антироссийского лимитрофа, хотя, как и раньше, претендует на возрождение «империи». Украина оказалась в еще более токсичном лимитрофном состоянии, даже по сравнению с 1918-1919 гг., став открытым полем прокси-войны НАТО против России. А Турция в XXI в. сохранила самостоятельные позиции, несмотря на членство в НАТО, и по ряду моментов, в том числе в ситуации 2022 г., занимает взвешенную позицию.
Усиление влияния либерализма. И после Первой мировой, и после холодной войны наблюдался прилив влияния либерализма. Дух тезисов В. Вильсона частично воплотился в Версальском порядке, во внешней политике США. В 1990-е гг. новое издание либерализма «освятило» гегемонию США. Политологи спорят, ушла холодная война или нет, но как и после Версаля, победившей обозначена либеральная сторона, а проигравшей — авторитарная (СССР и Россия). Для современного либерализма, как в свое время для Вильсона, свойственно почти религиозное убеждение в его «универсальной
13
нормативно сти» .
13 ChandlerD. Bosnia: Faking Democracy after Dayton. London: Pluto Press, 2000.
Фрагментация национальной идентичности. Первая мировая война подвела Россию к Февралю и Октябрю 1917 г., Гражданской войне; Германию — к Ноябрьской революции 1918 г.; Венгрию — к Советской республике в октябре 1918 г. Изменение массового сознания при военном поражении и несправедливых условиях мира фрагментировало национальную идентичность государств. Воздействие либерализма сочеталось с «цунами» в массовом сознании; разрастающаяся смута разрушала государственный строй.
Версальский мир не мог успокоить массовое сознание. Население Германии, Венгрии, Австрии, Болгарии, Турции переживало «национальную трагедию», что вело сначала к кризису национальной идентичности, а затем к ее перерождению на основе правого национализма. Веймарская республика пала под напором милитаризма и нацизма. Тем не менее народ СССР сумел восстановить экономику; перед угрозой войны консолидировался, а затем и победил нацизм. В конце холодной войны в СССР пришли либерализм и демократическая перестройка, однако консолидации народа перед лицом кризиса не произошло: сказались идеологические и управленческие ошибки. Фрагментация национальной идентичности привела к развалу СССР, затем к упадку России, почти как после Первой мировой и Гражданской войн. Но с начала 2000-х гг. российское общество консолидировалось и даже противостоит прокси-войне НАТО.
В России, на постсоветском пространстве, в Европе и США идут «войны за идентичность»; усиливается стигматизация России. Все это тоже похоже на «возвращение Версаля».
«Возвращение» как отбор в условиях стигматизации
В метафоре Ф. Ницше «возвращение» связывается с отбором, селекцией тех, кто противостоит вызовам. Жесткая стигматизация побежденных, игнорирование их требований, нестабильность международного порядка как предпосылка новых войн всегда испытывают на прочность национальную идентичность и представления элит. Наглядно в этом отношении сравнение России в 1917-1922 гг., СССР в конце ХХ в. и постсоветской России. Г. Сюмер, сопоставляя Версальский мир с проигрышем СССР в холодной войне, замечает, что для перехода к стабильному международному порядку побежденная великая держава должна быть полностью интегрирована в международный порядок, чтобы она могла приобрести новую идентичность14. Но такая интеграция не дается без отбора способных за это бороться, тем более в условиях, когда гибридные войны включают в себя «войны за идентичность».
14 Бишвг G. Ор. ск.
«Возвращение» вызовов как стигматизации России после ее возвращения к самостоятельному курсу (2000-2020-х гг.) напоминает кампанию против Советской России в 1918 г. и в 1920-х гг. При этом внешняя стигматизация сочетается с поддержкой внутренней неконструктивной оппозиции. Взаимное усиление внешней и внутренней стигматизации приводит к состоянию массового сознания, чреватому фрагментацией национальной государственнической идентичности. Это — крайняя стадия стигматизации, названная нами «самостигматизацией», когда массовое сознание и представления элит похожи на «сумрачную близорукость» касаемо оценки прошлого и настоящего своей страны. Она сопровождается романтично-утопической восторженностью в оценке программ, ориентирующих на «блага», которые обещают те, кто стремится к переменам. При этом общая национальная идентичность подрывается конгломератом негативных контридентичностей, отрицающих официальные ценности и нормы.
Подобные состояния Т. Парсонс изучал через призму девиации. Возникает доминанта установок (интерпретаций), получающих сначала латентную, а затем и открытую поддержку. Парсонс писал: «Желание освободиться навсегда от всякого принуждения и идеализация подобного состояния оборачивается такими концепциями, как "свобода, защищаемая законом" <.> такие символы, как свобода и справедливость, могут получить интерпретацию, несовместимую с функциональными потребностями институционализируемого порядка»15.
Подобные романтико-утопические интерпретации, способствующие латентной легитимации, усиливают негативные контридентичности отчуждающей направленности. А это позволяет расширять стигматизацию государства, фрагментировать объединяющую национальную идентичность и переводить общество в состояние «самостигматизации». Часто такого рода интерпретации вносятся с помощью технологий фейк-ньюс и «цветных революций», способствующих переформатированию массового сознания и представлений элит, заимствованию из-за рубежа различных альтернативных практик и культурных образцов, влияющих на политическое поведение. Все это может вести к радикальному реформированию власти, государственным переворотам и смене политического курса.
Признаки состояний «самостигматизации» бывают разные и проявляются как негативные контридентичности. Это означает потерю обществом способности к отбору тех, кто в состоянии противостоять опасным вызовам. Среди таких признаков — цинизм
15 Парсонс Т. О социальных системах. М.: Академический проект, 2002. С.414-415.
относительно национальных ценностей и интересов, собственной исторической памяти, вплоть до «вымарывания» периодов отечественной истории с ее святыми и героями, а также благоговение перед иностранными символами. Один из признаков — направление жесткой стигмы против профессионалов, по долгу службы поддерживающих конституционный порядок (полиция16, военные, сотрудники госбезопасности, а также их семьи). Подобные кампании выпукло проявились в Беларуси (2020) и Казахстане (2022).
Негативные контридентичности включаются в идейную и политико-психологическую оснастку элит и движений (в том числе этно-территориальных образований), отвергающих отечественные ценности под предлогом демократизации, борьбы против авторитаризма, за права человека. Термин «контридентичность» получает и другие названия: «негативные идентичности», «альтернативные» или «антагонистические» идентичности, «артикуляционные практики, подрывающие стабильность гегемонической артикуляции и могущие привести к распаду государства», «внутренние идентичности, бросающие вызов существующему порядку»17. В принципе контридентичности могут играть позитивную роль в подготовке изменений, например, как в начале перестройки в СССР, но потом нередко становятся разрушительными18. Приобретение ими радикально негативного характера связано, на наш взгляд, как раз с перерастанием в дискурс «самостигматизации».
А это означает, что массовое сознание граждан деморализуется: снижается самооценка людей, принижается чувство национального достоинства, третируется собственная культура и особенно отечественный патриотизм. Люди некритично воспринимают утверждения об ущербности государственных деятелей, уничижительно оценивают периоды истории, цивилизацию и культуру своей страны. Обесцениваются долгие отечественные нарративы, третируются все несогласные с этим. Так парализуется историческая память и загоняются в «интеллектуальную резервацию» альтернативные («объективные») оценки. А часть элит впадает в идеализм, испытывая романтично-утопичную эйфорию.
Так было в России накануне и после Февральской революции. Начались бунты солдат, крестьян, национальные окраины
16 Дубровский В.Ю. Стигматизация и дестигматизация полиции: социологический анализ привлекательности служебной деятельности в цифровом пространстве // Труд и социальные отношения. 2022. Т. 33. № 2. С. 74-82.
17 Морозов В.Е. Россия и другие: идентичность и границы политического сообщества. М.: Новое литературное обозрение, 2009. С. 134, 136.
18 См.: Капицын В.М. Глобализация и управление идентификациями: пролегомены к стратегии развития России // Ценности и смыслы. 2010. № 5. С. 68-83.
стремились к независимости. И все это при забвении достижений 1000-летней российской цивилизации. «.Субъективно — взрывоопасная ситуация: все традиции, сознательные и бессознательные формы легитимности, позволяющие смягчать социальные конфликты, уничтожаются, вся структура общества воспринимается как незаконная.»19. Нечто подобное происходило с представлениями элит и массовым сознанием части граждан СССР к концу перестройки. Хотя не было войны, но происходили насильственные конфликты — предвестники разрухи. Некоторые исследователи характеризовали такое состояние как «синдром опаснейшего идеологического заболевания»: «. синдром, возникший в результате осознания своего общества как заведомо третьесортного, проигравшего другому, более сильному, осознания, происходящего внезапно
" 20 и с силой психологического шока»20.
В массовом сознании населения стран, участвовавших в войнах (включая гражданские), поражение часто воспринимается как национальная катастрофа. В подобном ряду «униженных и стигматизированных» оказывалась Россия, как в 1917-1922 гг., так и после 1991 г. «Возвращение Версаля» в России укладывается в концепт цепочки событий как незакрытых циклов «вечного возвращения». Цикл негативизма «неудачная война — ошибки в идеологии — распространение "смуты" — гражданская война (конфликты на социальной и этнической почве)» может сменяться циклом отбора «социально-политическая консолидация — победа в новой войне (возможно, прокси-войне)». Повторится ли на новом витке такая цепочка полностью или же разорвется, достигнув звена «революция ("смута")»? «Офшорное балансирование» США включает в себя прокси-войну на Украине в надежде, что национальная идентичность России фрагментируется и государство разрушится «изнутри», как ранее в России 1917 г. и в СССР 1991 г.
Здесь снова обратимся к метафоре «вечного возвращения», которую боялся и которой (устами Заратустры) восторгался Ф. Ницше. Он боялся «возвращения» нигилизма и реакции вместе с «маленьким человеком», неспособным отвечать на исторические вызовы. И желал «возвращения» как отбора, «сосредоточения в человеке всего, что может быть утверждено»21. Ницше, правда, говорил о «сверхчеловеке», что в литературе трактуется нередко в негативном свете. Но, как считает Делез, речь идет о людях, выдерживающих
19 Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М.: Евразия, 1995. С. 28.
20 Аутеншлюс Б.Р., Гончаров П.С., Громыко Ю.В. и др. Постперестройка: Концептуальная модель развития нашего общества, политических партий и общественных организаций. М.: Политиздат, 1990. С. 53-54.
21 Делез Ж. Указ. соч. С. 51.
строгий отбор в ситуациях трудных исторических вызовов. И здесь стоит обратиться к образу тех, кто, победив в Гражданской войне, поднял страну до способности победить нацизм и Гитлера, приводившего на завоевание территории СССР всю покоренную Европу. А потом эти же люди восстановили разрушенное народное хозяйство, создали ядерный паритет («ядерный щит» мира), покорили космос, подняли на небывалый уровень культуру народов СССР. Вот о каком отборе идет речь. Правда, когда «вызовы Версаля» «вернулись» в 1985-1991 г., расслабленные и недовольные люди позволили в мирных условиях разрушить то, что так долго и упорно создавали поколения предков.
«Вызовы Версаля» действительно «возвращаются». И осознание «вечного возвращения» как экзистенциального отбора ставит вопрос, какие люди встретят это «возвращение», смогут ли они консолидироваться перед лицом смертельной опасности и ответить на вызовы, защитить то, что успели после 1991 г. спасти от разрушения, восстановить и создать. В том числе сумеют ли защитить свою историю и национальную идентичность, которые бывают ценнее границ. Купирование «версальских вызовов» возможно только с «людьми отбора», отстоявшими российскую экономику, науку, медицину, армию, освобождающими Донбасс, как их предки, противостоящими нацизму. Образ такой связи поколений скульпторы изваяли на обновленном мемориале Саур-Могила. Вызовом становится противостояние не столько Украине, сколько США и НАТО, ведущим прокси-войну. В такой ситуации необходимо обеспечить безопасность наших граждан на территориях, воссоединившихся с Россией, защитить памятники героев от поругания нацистов.
В России на такие вызовы отвечают люди, повышающие боеспособность армии, противостоящие био- и киберугрозам, терроризму, усиливающие дееспособность экономики, продовольственную безопасность, подъем культуры и науки, в том числе когнитивной и гуманитарной, а также высоких технологий. Волонтеры, ведущие культурную работу с «русским миром». Специалисты, обеспечивающие энергетическую безопасность и постепенный переход к расчетам в международной торговле в национальных валютах. И все это требует мобилизации современных россиян как «людей отбора» на защиту национальной идентичности от фрагментации для действенного противостояния западной стигматизации.
Таков отбор и таковы ответы на «возвращение» Версаля, следовательно, таков и ключ к восстановлению баланса сил, достижению справедливого международного порядка и ответу на загадку «вечного возвращения». И он находится сейчас у россиян, которых вопрошает прошлое в лице героев-предков.
ЛИТЕРАТУРА
Айкенберри Дж., Дьюдни Д. Отступление от соглашений времен холодной войны. Как перевернуть страницу в американо-российских отношениях // Россия в глобальной политике. 2010. Т. 8. № 1. С. 8-29.
Аутеншлюс Б.Р., Гончаров П. С., Громыко Ю.В. и др. Постперестройка: Концептуальная модель развития нашего общества, политических партий и общественных организаций. М.: Политиздат, 1990.
Бубнов А.Ю. Историческая политика и борьба интерпретаций коллективного прошлого в публичной сфере // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. 2017. № 4. С. 3-12.
Версаль и новая Восточная Европа / Отв. ред. Р.П. Гришина, В.Л. Мальков. М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1996.
Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М.: Евразия, 1995.
Делез Ж. Ницше / Пер. с фр. С.Л. Фокина. СПб.: Machina, 2010.
Дубровский В.Ю. Стигматизация и дестигматизация полиции: социологический анализ привлекательности служебной деятельности в цифровом пространстве // Труд и социальные отношения. 2022. Т. 33. № 2. С. 74-82.
Капицын В.М. Глобализация и управление идентификациями: пролегомены к стратегии развития России // Ценности и смыслы. 2010. № 5. С. 68-83.
Карбивничий В. Поворот не туда // Россия в глобальной политике. 2022. 4 октября. URL: https://globalaffairs.ru/articles/povorot-ne-tuda/
Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. 2-е изд., доп. М.: Наука, 2003.
Морозов В.Е. Россия и другие: идентичность и границы политического сообщества. М.: Новое литературное обозрение, 2009.
Парсонс Т. О социальных системах. М.: Академический проект, 2002.
Chandler D. Bosnia: Faking Democracy after Dayton. London: Pluto Press, 2000.
Cybulska E. Nietzsche's Eternal Return: Unriddling the Vision, a Psychodynamic Approachlndo-Pacific // Indo-Pacific Journal of Phenomenology. 2013. Vol. 13. No. 1. P. 1-13.
D'lorio P. The Eternal Return Genesis and Interpretation // Lexicon Philosophicum. 2014. No. 2. P. 41-96.
Sumer G. International Order and the Access Problem of the Defeated Hegemon: The Case of Russia in the Post-Cold War Era // Przegl^d Strategiczny. 2021. No. 14. P. 25-38.
Wright J. Locarno: A Democratic Peace? // Review of International Studies. 2010. Vol. 36. No. 2. P. 391-411.
REFERENCES
Autenshlius, B. R., Goncharov, P. S., Gromyko, Iu. V. et al. Postperestroika: Kontseptual'naia model' razvitiia nashego obshchestva, politicheskikh partii i obshchestvennykh organizatsii. Moscow: Politizdat, 1990.
Bubnov, A. Iu. "Istoricheskaia politika i bor'ba interpretatsii kollektivnogo proshlogo v publichnoi sfere," Izvestiia Tul'skogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnye nauki, No. 4, 2017, pp. 3-12.
Chandler, D. Bosnia: Faking Democracy after Dayton. London: Pluto Press, 2000.
Cybulska, E. "Nietzsche's Eternal Return: Unriddling the Vision, a Psychodynamic ApproachIndo-Pacific," Indo-Pacific Journal of Phenomenology, Vol. 13, No. 1, 2013, pp. 1-13.
D'Iorio, P. "The Eternal Return Genesis and Interpretation," Lexicon Philosophicum, No. 2, 2014, pp. 41-96.
Deleuze, G. Nitsshe, transl. S. L. Fokina. St. Petersburg: Machina, 2010. Dubrovskii, V. Iu. "Stigmatizatsiia i destigmatizatsiia politsii: sotsiologicheskii analiz privlekatel'nosti sluzhebnoi deiatel'nosti v tsifrovom prostranstve," Trud i sotsial'nye otnosheniia, Vol. 33, No. 2, 2022, pp. 74-82.
Gaidar, E. T. Gosudarstvo i evoliutsiia. Moscow: Evraziia, 1995. Grishina, R. P., and Mal'kov, V. L. (eds.) Versal' i novaia Vostochnaia Evropa. Moscow: Institut slavianovedeniia i balkanistiki RAN, 1996.
Ikenberry, J., and Deudney, D. "Otstuplenie ot soglashenii vremen kholodnoi voiny. Kak perevernut' stranitsu v amerikano-rossiiskikh otnosheniiakh," Rossiia v global 'noi politike, Vol. 8, No. 1, 2010, pp. 8-29.
Kapitsyn, V. M. "Globalizatsiia i upravlenie identifikatsiiami: prolegomeny k strategii razvitiia Rossii," Tsennosti i smysly, No. 5, 2010, pp. 68-83.
Karbivnichii, V. "Povorot ne tuda," Rossiia v global'noipolitike, October 4, 2022, URL: https://globalaffairs.ru/articles/povorot-ne-tuda/
Koval'chenko, I. D. Metody istoricheskogo issledovaniia. 2nd ed. Moscow: Nauka,
2003.
Morozov, V. E. Rossiia i drugie: identichnost' i granitsy politicheskogo soobshchestva. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2009.
Parsons, T. O sotsial'nykh sistemakh. Moscow: Akademicheskii proekt, 2002. Sümer, G. "International Order and the Access Problem of the Defeated Hegemon: The Case of Russia in the Post-Cold War Era," Przeglqd Strategiczny, No. 14, 2021, pp. 25-38.
Wright, J. "Locarno: A Democratic Peace?" Review of International Studies, Vol. 36, No. 2, 2010, pp. 391-411.
