CC BY
42
ТЕМА ИНТЕРВЬЮ:
«ФИЛОСОФИЯ НЕ ДАЕТ ОТВЕТОВ. ОНА ЗАСТАВЛЯЕТ ИСКАТЬ ИХ.»
Александр Владимирович Перцев,
доктор философских наук (1992), профессор (1998), действительный член Российской академии естественных наук по секции геополитики и безопасности (1998), декан факультета философии Уральского федерального университета
Образование
Уральский государственный университет имени А. М. Горького философский факультет (1976)
Сфера научных интересов
Опубликовал более 60 научных трудов, посвященных истории западной философии Х1Х-ХХвв., истории религии и западноевропейской культуры, философскому анализу проблемы толерантности, педагогики. Стаж преподавательской работы в вузах — с 1976 года.
Под научным руководством Александра Перцева подготовлено 12 кандидатов и один доктор наук.
«Странное дело, но в наш век философия, даже для людей мыслящих, всего лишь пустое слово, она не находит себе применения и не имеет никакой ценности ни в чьих-либо глазах, ни на деле. Полагаю, что причина этого — бесконечные словопрения, в которых она погрязла...» Как ни удивительно, но это сказал не наш современник, а философ XVI в. Мишель Монтень. После этого философия вернула уважение к себе и пережила расцвет в Новое время. Сегодня она — опять в кризисе. Но — непременно возродится и расцветет снова, если избавится от схоластики и отразит натиск позитивизма. На чем основана такая надежда? Чем интересна философия современному человеку? «Тем, что философия — это искусство мыслить, выражать свои мысли в слове и понимать другого человека», — утверждает декан философ-I ского факультета УрФУАлександр Перцев.
— Александр Владимирович, так что же такое современная философия? Чем она отличается от той, которую учила вся страна в вузах 20лет тому назад?
— Философия, которой учились папы и мамы нынешних студентов, ушла в про-
шлое. Когда меня спрашивают, кто такой Маркс, я отвечаю: «Великий мыслитель позапрошлого века. Великий, но позапрошлого. Позапрошлого, но великий». Фабричный пролетариат, на который он надеялся, сегодня — далеко не ведущая сила общества.
Автоматы легко справляются с его функциями. А в СССР было доказано, что трудящиеся вовсе не обязательно производят прибавочную стоимость. При бюрократическом управлении они производят, скорее, убавоч-ную стоимость. Распределяя ее тоталитарно, такое государство может продержаться на плаву долго, но не вечно.
— А что пришло на смену прежней идеологии?
— Хороший вопрос. Дело в том, что параллельно с советским марксизмом на Западе развивалась совершенно другая философия. Мы ее изучали, но — предвзято, тенденциозно. Учебный предмет назывался «Критика современной буржуазной философии». То есть мы изначально предполагали, что будем с порога западную философию ругать. Мы критически относились к экзистенциализму, прагматизму, позитивизму, но некритически относились к своему диалектическому материализму и научному коммунизму. Хотя были явные несуразности. Например, Монголия как социалистическая страна признавалась более прогрессивной, чем США, — ведь эта страна была капиталистической. Сегодня в нашей школе преподают американскую социологию индустриализма — продукт 60-летней давности. Это тогда придумали делить историю не на общественно-исторические формации, как Маркс, а на доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общество.
— Какие же ценности у современного общества? Кого из философов вы считаете учителем жизни?
— У меня специфический подход. Я — историк философии, поэтому не могу отдавать предпочтение какому-то одному философу, мне следует беспристрастно описывать и понимать всех. Разница между нашими университетами и западными заключается в том, что у нас философия представляет единый курс, обязательный для всех. Когда-нибудь мы поймем, что слово «стандарт» применительно к университету — неприменимо. Настоящий университет готовит людей штучных, неординарных. На Западе университеты определялись веками не как образовательные учреждения, а как объединения ученых для занятий нау-
кой. Что человек исследует в данный момент в науке, то он и читает студентам. Он их допускает в свою лабораторию. Но студенты в университете не обязательны. Там ученые познают неведомое. Попробовал бы кто-то установить западному ученому стандарт преподавания. Это объявили бы нарушением свободы слова. Университетская свобода доцента — это свобода преподавать то, что тебе велит твоя научная совесть. Государство на Западе не командует университетами. Такая уж их история — они создавались под покровительством римского папы. Страна может гордиться, что университет находится на ее территории, всячески способствовать его развитию, но не устанавливать там свои порядки. Все университеты всех стран составляют великое братство — ты просто пишешь в деканат, что продолжишь обучение в Сорбонне или в Рудольфине, и на следующий семестр едешь туда, а тебя там уже ждут. Крепостные порядки, назначения, обязательное расписание с университетом не совмещаются. Обязательных в европейских университетах — два-три курса от силы за весь период обучения.
— Почему такие странные представления у европейцев?
— Они сложились в Новое время. Почитаем Джона Локка, английского мыслителя XVII в. Он говорит, что знание, которое приносит пользу, — это низший вид знания. Оно есть и у животных: медведь знает, как добыть мед из дупла. Это знание не высшее, а низшее, потому что шкурное, позволяющее заработать, чтобы предаться удовольствиям. А более высоким является знание, которое не приносит пользы. Но еще выше знание, которое обретает ученый, размышляя о взаимосвязи наук — например, физики и биологии. Если он поступает так, то он пытается постичь замысел Бога, сотворившего мир. Бог испытывает ученого, загадывая ему загадки все более и более сложные. Локк делает интересный вывод: всякий, кто начинает как естествоиспытатель, заканчивает как философ. Вначале он изучает только свою научную область, потом, с приходом мудрости, окидывает взором соседние, наконец, понимает, что план создания мира был единым, и задумывается о Боге-творце. А заканчивается все тем, что ученый срав-
нивает с Богом себя — во всем своем несовершенстве, слабости, ограниченности . И тут начинается философия — размышления человека о самом себе. Правота Локка подтверждается сегодня: мэтры естествознания на закате жизни начинают строить философские картины мира, рассуждать о морали, даже о религии. И Кант говорил, что философия решает всего четыре вопроса — о том, каков мир в целом, каков Бог, какова душа и какова свобода. За два с половиной тысячелетия она так и не нашла одного определенного ответа на каждый из этих вопросов. Но люди не могут не думать на эти темы — даже те, у которых нет никакого образования. Каждый решает эти четыре вопроса для себя. Если человек не знает, каково его место в мире, что представляет собой он сам, в чем состоит его свобода и есть ли Бог, то человек впадает в тяжелый невроз. Иметь все, но не знать ответа на вопрос о смысле своей жизни — тяжелое испытание для человека. Философствовать — жизненная потребность для человека. Вернее, иметь мировоззрение — картину мира и представление о своем месте в нем. Главное, что должны признать наши современники — а это им трудно признать! — что в прошлом жили люди, которые были ничуть не глупее нас. И думали они на те же вечные темы. Что такое мир в целом? Мы знаем, что такое мир для физика, мир для биолога, мир для историка, но как они увязываются между собой, никто не знает. Человек всегда будет искать ответ на этот вопрос и никогда не найдет окончательного. Что такое душа? Вечна она или не вечна? Откуда она берется? Что такое свобода? Свобода — это то, нужно ограничить другой свободой. Вы это понимаете? Я — не всегда...
— Учить думать и учить говорить — это очень разные вещи...
— Да. Наш факультет отличается от других тем, что учит хорошо думать, говорить и писать одновременно. Главное слово здесь — одновременно. Есть факультеты, где учат хорошо говорить, но не учат хорошо думать. Есть факультеты, где учат хорошо думать, но не учат хорошо говорить. Мы учим и говорить, и писать, и думать. Сочетать это непросто. Ведь философия, начиная с Древней Греции, была двух видов. Были в Древней Греции философы, которые говорили: «Ты во власти глупых мыслей, выкини их из головы, я тебе ее наполню мыслями умными и хорошими». Пифагор брал со своих учеников обет молчания на пять лет. И его одобрял Гегель: «Только за это время, если его не будут перебивать, настоящий учитель сможет изложить свою систему». А Платон вообще говорил, что надо выселить из города всех взрослых, чтобы они не учили детей глупым мыслям, и оставить в городе только детей с главным педагогом (ясно, что таковым Платон считал себя). Такую же философию у нас преподавали до 1991 г. А кое-кто кое-где у нас порой преподает и сейчас. Но она — не в моде. Сегодня времена демократии, и действует правило — «Один человек — один голос». Действует принцип равенства, и каждый чувствует себя ценной и самодостаточной личностью. Все авторитеты порушены. Даже в творческих вузах, где когда-то были «курс Герасимова», «мастерская Довженко», сегодня ничего подобного нет. Принцип «один человек — один голос» утвердился и в культуре. На Западе это называют «караоке-культура». Пришел человек, заплатил за себя и спел. А какой-то меха-
низм выставил ему условную оценку. Главное — чтоб не человек, а автомат. Потому что люди не могут выставлять оценки друг другу. Это недемократично. Что делать в этих условиях? Запрещать всем говорить, как раньше, а инакомыслящих сажать? Нет. Надо научить говорить всех. И тогда мы увидим, кто чего стоит. Сегодня лучше равняться на древних схоластов и софистов. Они учили излагать свои мысли — на прекрасном языке, логично и последовательно, с хорошей аргументацией. Ведь не было в Древней Греции профессиональных юристов и депутатов. Кто пришел первым на агору, тот и управлял полисом. А потому греки не считали гражданином того, кто не может сказать сам за себя в собрании. И мы сегодня стали выполнять эту же задачу. Мы на философском факультете учим говорить — даем второй диплом инженерам, физикам, кому угодно. Потому что сегодня невозможно продать даже технику, если в конце технологической цепочки не будет человека, который не может ее презентовать, преподнести. Мы готовим специалистов по работе с персоналом: если ты понял Гегеля, то современника ты поймешь играючи. Но все же мы рассчитываем каждый год готовить двух-трех настоящих, глубоких философов-профессионалов.
— Но разве работать с людьми и руководить ими не учат те факультеты, где есть МВА, например?
— Это совсем другое. Почему-то считается, что при подготовке менеджера надо 80 % экономических дисциплин. А остальное — юридические. В России я такого менеджера не видел. Руководитель в демократическом обществе с рыночной экономикой — это тот, кто умеет объяснить, чего он хочет. И понять, чего хочет собеседник. На основе всего этого и строятся переговоры. Карнеги когда-то написал брошюру «Как перестать беспокоиться и начать жить». Задача философии заключается как раз в том, чтобы человек перестал беспокоиться и на-
чал жить осознанно. То есть принимает решения сам, а не следует шаблону. Есть одно очень хорошее выражение: «Общественное мнение — это то, что думают люди о том, что думают люди». У философа — собственное мнение. А остальные подлаживаются под то, что говорят люди. Но кто-то должен сказать первым, чтобы под него начали подлаживаться. Это и есть философ. Он подумал о многом — даже о том, о чем не подумал еще ни один из современников. Поэтому он не боится, как все прочие, сказать что-то неправильно, он не оглядывается все время на других. Тот, у кого нет мужества, так и остается в группе, в массе, в толпе. Он все время откладывает самостоятельность и совершеннолетие. Он уговаривает себя: «Я еще побуду как все, не стану выделяться — мне надо заработать на квартиру, детей на ноги поставить. Это сделать легче, если следовать общим правилам: вести себя как все, думать как все, ездить на машине как у всех, жить там, где живут все люди моего круга. А собственную жизнь я отложу на потом». Но однажды в жизни человека происходит такая ситуация, что он понимает — он не просто смертен, а внезапно смертен. Умирает одноклассник. Глупо гибнет знакомый. Даже после фильма или спектакля может возникнуть такая мысль: «Вот живу я навязанной жизнью, как все, а вдруг случится со мной что, так напишут на могиле: «У него все было, как у людей. То есть — как у всех. Никому и ничем он не запомнился». И человек начинает метаться в поисках именно своей, свободно выбранной жизни. Здесь-то ему и приходит на помощь философ. Это сегодня называется коучинг. «Коуч» в переводе значит «тренер». Он может помочь человеку осознать себя и подняться на новую высоту. Раньше такие «коучи» были даже у государей и назывались духовниками. Да и у духовников-священников были духовники. Сегодня на Западе есть философские консультации, куда люди приходят выговориться. Только когда проговоришь все
свои проблемы, поймешь их. Часто человеку и не надо советов. Ему надо, чтобы его кто-то выслушал и понял. Философ, думаю, самая подходящая фигура. Пусть он будет специалистом по работе с персоналом, по корпоративной этике, как ни назови. А суть его работы — коучинг.
— Объясните тогда, где проходит граница между философом и просто болтуном?
— УЗ. Фрейда был хороший термин — «talking cure» («лечение свободным разговором», буквально «лечение болтовней»). Только в свободной беседе можно поговорить по душам, то есть найти к человеку индивидуальный подход, добраться до самого сокровенного. Никаких тут нет общих «технологий», «инноваций» и прочей ерунды. Применять такие технологические понятия к человеку — просто антигуманно. Свободная беседа для понимания человека — вот что нужно, чтобы он раскрылся и сам понял себя, определил свои возможности, цель, свой смысл жизни и свое призвание. Философ способен вести такой разговор. Священник — тоже, но — до определенного предела. Он не допускает бесконечно свободных разговоров и не готов понимать многие вещи. И рецепты у священника просты — «Перестань грешить». К тому же священник призван проповедовать свою религию. Священник не знает слова «Бог вообще». Он знает только Бога «своей» религии. А философ знает слово «Бог вообще», это он придумал такое понятие. Для чего? Чтобы обеспечить диалог между представителями
различных религий. Чтобы закончить религиозные войны.
— Прислушивается сегодня кто-то к мнению мыслителя? Вот в древние века, например, каждый уважающий себя правитель имел при дворе философа. А сейчас?
— Еще 20 лет назад философ обслуживал власть — по крайней мере, это делали некоторые. В кабинете у декана философского факультета МГУ стояла «вертушка» — прямая связь с ЦК КПСС. Посоветоваться по философским вопросам. Сегодня философы публично отказались от этой роли. Но очень многим лень читать новые книги и пересматривать свои взгляды. В журнале «Вестник РФО» опубликован список членов Российского философского общества — их больше шести тысяч. Власть сегодня поэтому относится к философии настороженно. Философов сегодня много, и многие из них находятся в плену старых представлений.
— А философское образование по-прежнему востребовано?
— Безусловно. При двадцати бюджетных местах у нас учится в несколько раз больше платных студентов. Когда поступал нынешний четвертый курс, к нам пришло 104 человека учиться за деньги. Эти люди платят около 80 000 рублей в год. И никто не жалеет затраченных средств.
— Куда трудоустраиваются ваши выпускники?
— Одна часть идет управлять государством. Достаточно вспомнить Геннадия Бурбулиса, первого и пока последнего Госсекретаря России. Уральцам известны также имена Николая Воронина, Анатолия Гайды, Александра Александрова, Елены Дьяковой. Вся лига уральских политконсультан-тов училась у нас. Другая часть выпускников активно занимается образованием, но, в отличие от выпускников педагогических вузов, они не тиражируют уже готовые педагогические технологии, а придумывают свои авторские вузы, факультеты и школы. Наконец, третья группа выпускников идет в бизнес. Причем бизнес у них получается не только мелкий и средний. Умение понимать людей — великая вещь!
Беседовала Ольга ИВАНОВА
