CC BY
229
Л. В. Евсеева
ТЕЛЕСНОСТЬ КАК ТОПОЛОГИЯ ЖЕНСКОЙ СУБЪЕКТИВНОСТИ
Тема женского тела является одной из центральных тем в контексте феминистских исследований. Предпринимается попытка фундаментального переосмысления традиционного патриархально обоснованного к ней отношения. Культура и эпистемология в разных ипостасях соотносит мужчину и женщину с парой ‘разум - тело ’. Соотношение женщины и тела обуславливает топологию женской субъективности и коррелирует её специфику мировосприятия. Репродуктивная способность женщины, проявляющаяся в функции социального творчества и идее материнства, предоставляет обширный материал для создания инновационного феминистского концепта культуры и встроенной в него этической парадигмы.
Ключевые слова: телесность, феминизм, женская субъективность, женское
тело.
Создавая обобщенный образ женской субъективности и социальнопсихологический портрет женщины, совершенно правомерно возникает вопрос о существовании единого объединяющего принципа феминности. Исходя из многообразия проявлений характеристик феминности, целесообразно предположить о наличии исходного константного ядра, вбирающего в себя фундаментальные специфические характеристики. Женская субъективность всегда представала как нечто другое, инаковое по отношению к мужскому типу субъективности и телесности. По оценке И. А. Жеребкиной, женская субъективность «полагалась отсутствующей или второстепенной как в классических, так и в неклассических социальных теориях»1.
Эволюционно женщина связанна с продлением рода, ей исторически присуща роль хранительницы очага. Н. С. Юлина подчёркивает: «Биологическая предопределённость к продолжению человеческого рода делает для них нереальным равенство возможностей - главный принцип свободы»2. Из этого следует, что можно говорить
о некоей эволюционно-биологической константе неравенства, она хорошо проглядывается во внешнем физическом строении и сущностно проявляется в функции деторождения. С принятием и осознанием этой константы нарратив о равенстве приобретает абстрактный характер. Возникает проблема относительно того цивилизационного фона и реальных требований цивилизации, которые предъявляются женщине помимо её великой эволюционной миссии - быть женщиной-матерью. В этом смысле наглядно раскрывает идею материнства произведение А. Рич «Женщиной рожденный» . В данной работе Рич определила некую границу в феминистской ментальности по поводу концепта материнства, дифференцировав материнство как
институт и как практику. Данная работа представляет интерес в том смысле, что это одно из тех исследований, которое стремится выявить опыт существования женщины, так сказать, «изнутри». Исследователи феминизма на первый план выдвигают задачу выявления содержания идеи женской субъективности сквозь призму телесности и переживания. Хранительница домашнего очага - это хранительница границ и пределов маленького, внутреннего приватного мира от бурь и влияний, которые бушуют вне нас, в большом мире. Таким образом, эволюционная миссия привязывает и погружает женщину в интровертный мир, охраняя личное пространство от разрушительных внешних воздействий. Сущность её самопроявления связана с вектором, направленным во внутрь, в приватный мир, и, как следствие, стремлением современной женщины оказаться на арене внешних воздействий, «выйти в большой мир» и вызывает сильнейшее напряжение по отношению эволюционно заданной миссии. Анализируя особенности и специфику соотношения рационального, эмоционального и интуитивного в природе познавательного процесса и сознания женщины, Кэрол Макмиллан в своем исследовательском труде «Женщина, разум и природа» исходит из того, что основным источником, формирующим женскую субъективность, является исторический опыт семейной жизни женщины. В течение всей истории семья являлась тем, что мы называем частной сферой, в которой такие чувства, как забота, любовь, и сочувствие, становятся приоритетными и становятся источником формирования особенностей женского мышления4. В приватном пространстве существуют совсем иные аксиологические принципы: этика заботы, ценности альтруизма, справедливость, самопожертвование и пр. К. Макмиллан убеждена, что мужчина изначально ассоциировался в культуре с разумом и умом, женщина же - с чувством и интуицией, гносеологические маскулинные способности всегда считались более приоритетными, чем феминные. Она отвергает приоритеты «разума» в культуре и «чувств» в частной сфере. «С рационалистической точки зрения существует прямая оппозиция между разумом и чувством, между миром культуры и частной сферой семьи, между действиями, основанными на следовании принципам, и действиями, основанными на любви, причем первая сторона оппозиции всегда рассматривается как высшая по отношению ко второй»5. Традиционно сущностный смысл бытия женщины проецировался на обретение семьи, воспроизведение и воспитание ребёнка. Женская энергия канализировалась во внутреннее пространство. Вместе с тем, внутреннее пространство в сравнении с необходимостью деятельности на внешней арене в социальной и бизнес-сфере рассматривалось в качестве некоего соподчиненного второстепенной значимости. При анализе данной проблемы целесообразно исходить из модели двух накладывающихся друг на друга пространств -внутреннего (приватного пространства семьи) и внешнего, предполагающего активную включенность в общественные и деловые отношения. Преимущества модели двух накладывающихся друг на друга пространств состоит в том, что, во-первых, резко выявляются качественные различия и специфичность этих двух сфер - пространства внутреннего и пространства во вне; во-вторых, становится очевидной острота и сложность проблемы самотождественности женской онтологии; в-третьих, выявляются трудности личностной самоидентификации. В контексте человеческой проблематики в качестве центральной темы существует проблема бинарной оппозиции разума и тела, в которой разум отождествляется с набором позитивных характеристик, носителем которых является мужское начало (духовность, сознание, рациональность, активность, внешнее), а тело - с набором негативных характеристик, которые обусловлены женским началом (чувственность, бессознательное, нерациональность, пассивность, внутреннее). В отличие от утвердивших себя как значимые
социальных параметров женского бытия возникает необходимость реабилитации ценности приватного пространства, в котором социальные параметры женщины не являются и не могут выступать в качестве доминирующих. Анализируя топологию женской субъективности, т. е. пространство ее проявления, важно выделить ее уровни, среди которых центральным является уровень телесности. Женская субъективность априорно неизбежно связывалась с пространством телесности. Тело может быть названо адекватным репрезентантом пространства субъективности; оно обладает рядом важных функций: во-первых, статусом объективности, во-вторых, достаточно определенной анатомической структурой, и, в-третьих, тело есть эмблема легитимности субъективности. Очертания телесности и некоторые ее размеры подчиняются определенному социальному норматированию (что хорошо иллюстрируется известной формулой «90-60-90» или стремлением к увеличению тех или иных частей тела: бюста, ягодиц, ног и пр.). Очень показательна в этом смысле философская концепция Ф. Ницше. Важное значение неклассической философии Ницше фокусируется на сущностной переоценке статуса телесности в пространстве культуры, которая радикальным образом подрывает традиционную бинарную оппозицию духовности и телесности. Во-первых, тело у Ницше не отражает пассивное начало, а представляет собой вариативное, бесконечно разнообразное сплетение разнонаправленных энергетических потоков. Во-вторых, тело не является сырьем, поставляемым природой, а представляет собой социальное, культурное тело. В-третьих, телесная энергия оказывает принципиальное значение на соотношение знания / власти в культуре, которые являются результатом активности тела. Иными словами, тело не противоположно культуре, а являет саму культуру, а точнее, проект культуры. Из сказанного вытекает, что в философии Ницше тело предстает активным началом, а сознание - пассивным. Сознание и разум обладают предикативным статусом по отношению к телу и обладают не самостоятельной, самодостаточной сущностью, а предстают результатом деятельности тела6. Как и мнение современного философа- феминистки Элизабет Гросс, теория тела по Ницше в результате создает мотивацию для появления телесного феминизма, которая ставит вопрос о репрезентации женского вне границ патриархатного бинаризма7. Очень хорошо эту идею подчеркивает теория М. Фуко, интерпретируя «тело как поверхность, на которой прописаны социальные норма и регулятивы», а предметом анализа служит, прежде всего, социальное, публичное тело8. Фукианское понимание телесности помогает современным феминисткам переосмыслить онтологию репрессивных механизмов патриархальной власти в репрезентации женской субъективности.
Феномен тела в патриархальной культуре (современная философия данный концепт называет фаллоцентризмом) вписывался исключительно в структуру бинарных оппозиций, в котором мужское начало является субъектом, а женское - объектом. Тем самым подчеркивается, что, по видимости, бесполый приоритет рацио -логоса ассоциируется исключительно с приоритетом маскулинного начала и свойственных ему характеристик и атрибутов. Таким образом, женщины в фаллоцентристской философии представлены как несовершенные, нерациональные, но в то же время непокорные представители человечества, которые неспособны осознанно осуществлять контроль за собственными телами и поступками. Женская сексуальность и способность репродуктивности делают женщин уязвимыми к всевозможным телесным и духовным угрозам. Имплицитно женское тело рассматривалось неспособным к разряду мужских достижений, т. к. представительницы женской половины являются более слабыми физически, склонными к гормональной иррегулярности, непредсказуемости и случайным вторжениям. Иначе говоря, женское тело в академической
философской традиции считалось стихийным и деструктивным началом, которое негативно влияет на культуру и должно быть любым способом нейтрализовано. По этой причине на протяжении всей истории в интеллектуальном пространстве человечества царит стереотип, который получил название мизогонии (женоненависниче-ства) - исключение женского начала из рационального эпистемологического мышления и из системы общественной жизни. Женское тело достаточно долго оставалось «в тишине» или «в тени» исследований. И хоть тело - это проявление и часть природы, в современном обществе неоспоримо признается, что оно является весьма показательным культурным пространством. То или иное расположение тела содержит в себе значимую смысловую информацию и семиотическое значение. Расположение тела оценивается как важное паралингвистическое средство, которое, например, может свидетельствовать о симпатии, покорности, унынии, ликовании и пр. Повернуться спиной или боком означает сигнализировать либо об окончании коммуникации, либо об угаснувшем интересе к ней. Стремление занимать пространство или место, находящее вне поля зрения, свидетельствует о скромности, либо о наличии комплекса страха, неуверенности. Сгорбленное тело говорит о тяготах и невзгодах, тело с царственной выправкой свидетельствует о высокой самооценке и силе духа. Эти характеристики можно продолжать до бесконечности, так как даже по позам, которые тело занимает во время сна, психологи пытаются воспроизвести качества и считать информацию, характеризующую как саму личность, так и межличностные отношения. Существует и медицинский аспект данной проблемы, когда по состоянию позвоночника - стержня и оси человеческого тела - можно заключить очень многое как о состоянии здоровья человека, так и о самом человеке.
Признание необходимости учета фактора пола ведет за собой вереницу последовательных допущений. Топос тела - это первоначальное измерение, которое встроено в цивилизационные отношения, в полной мере маркирует их, хотя недостаточно онтологически оценено по своей значимости в социальной теории. Далее следует отметить, что сама социальная действительность и ее пространственновременные изменения опосредованы отношениями полов.
Небезынтересно заметить, что специфика учета пола отражается в общепризнанном смысле понятий, например, таких, как понятие «честь», «достоинство». По отношению к женщине оно указывает на сугубо половой аспект - честь женщины, девичья честь, честь супруги, беречь свое женское достоинство. По отношению к мужчине понятие «честь» захватывает в большей степени социальные характеристики, такие, как храбрость, стойкость, порядочность, респектабельность и пр. А понятие «достоинство» функционирует в двух аспектах: как общечеловеческая ценность и как культурная конвенция относительно гендерной характеристики, указывающей на очень значимый для мужчины половой признак - «мужское достоинство».
Вторым значимым для топологии субъективности уровнем является характеристика «домашне-очаговость». Жизнь без очага вряд ли может считаться полноценной.
Уровень социального пространства предстает значимой детерминантой. В ней, наряду со специфическими параметрами пространства культуры, деловыми и официальными контекстами, важно высветить пространство субкультуры, т. е. реального повседневного сегмента, разрешающего и вмещающего в себя обыденно типические проявления феминности и феминных характеристик. Вместе с тем в современных исследованиях можно заявить и особенности такого уникального уровня, как ментальное пространство женской субъективности, пространство жизненного пути. Пространство построения жизненного пути реконструируется на основе биографического метода, в котором отмечаются вехи и конфигурации становления личности.
Топология «домашне-очаговости» (иными словами то, что составляет исконное пространство женщины - это домашний очаг и домашнее хозяйство) обосновывалось по-разному. У древнеантичного историка Ксенофанта в «Домострое» мы находим апелляцию к божественной воле и божьему замыслу и предназначению. Он указывает, что природу обоих полов с самого рождения бог приспособил по-разному: «природу женщины для домашних трудов и забот, а природу мужчины для внешних. Тело и душу мужчины он устроил так, что он более способен переносить холод и жар, путешествия и военные походы, поэтому он назначил ему труды вне дома», «женщине приличнее сидеть дома, чем находиться вне его, а мужчине более стыдно сидеть дома, чем заботиться о внешних делах»9.
В контексте задач нашего исследования важно подчеркнуть, что Эриксон отталкивается от различения мужского и женского на основании того, что они проявляются как два особых способа организации пространства. Эти два способа организации пространства коренятся в мужском и женском принципах устройства человеческого тела и обусловлены ими, благодаря чему мужчины и женщины по-разному воспринимают мир. Исходя из анатомического строения, женщина воспринимает все «вовнутрь» себя, и основной сферой ее влияния оказывается внутреннее пространство. Особенности строения мужского организма указывают, что сфера влияния мужского - это внешнее пространство. По мнению ученого, опыты, в которых девочки изображают события, которые происходят не в открытом пространстве, а внутри чего-то изолированного и огражденного, например, добродетельную жизнь внутри дома, есть убедительное тому доказательство. Мальчики, напротив, изображают динамичную жизнь в открытом пространстве. Эриксон также делает оговорку, что подобные спецификации по отношению к пространству можно фиксировать и у низших приматов. Так, например, социальная организация бабуинов устроена таким образом, что беременные и кормящие детёнышей самки находятся в самой середине, в безопасном внутреннем пространстве: их окружают защитники - сильные самцы, роль которых заключается в нахождении мест пропитания и защите сородичей от возможной опасности10.
Топологической характеристикой является ситуация, которая хронотопологически характеризует феномен. При этом важное значение в пространстве жизненной истории имеет образ настоящего, прошлого и будущего состояния. Считается, что ретроспекция осуществляется с неартикулируемой оглядкой на настоящее. Именно достижения настоящего проливают новый свет на все предшествующее становление, одновременно с его альтернативами и неиспользованными возможностями. Безусловно, пространство, которое окружает человека, связано с его личностью, его внутренним глубинным духовным миром. Существуют даже методики, пытающиеся по степени организации, решения и обустройства пространства выявлять наиболее типические проблемы личности. К примеру, захламленное пространство, свидетельствует о беспорядке целей и действия человека. Пространство, сохраняющее постоянный вид, статику, в котором каждая вещь испокон веков стоит на своем месте, говорит об отсутствии стремления к движению, переменам, новизне.
Топологическое, иначе пространственное, переживание сущности женскости, ее некая «домашне-очаговость» во многом связана с образами и проявляется как гештальт-измерение. Эссенциалистское видение, т. е. устремление к поиску сущности женского начала как изначально данного, уводит от многообразия образов в некие умопостигаемые сферы. Предположение же о фрактальной природе женского начала, т. е. о том, что оно проявляет свою специфику равным образом как в одной единственной индивидности, так и в их совокупности (аналогично тому, как в капле
воды отражаются характеристики воды как таковой), способствует объединению новой синергетической методологии и women’s studies («женских исследований»).
Глобализация обеспечивает возможность не чувствовать себя изолировано от большого мира - мира событий и идей. Следует заметить, что в профессиональных «женских исследованиях», т. е. теоретической рефлексии по поводу женских проблем, помимо женщин-исследователей и преподавателей социальных и гуманитарных наук, активное участие принимают представители мужской половины. Благодаря всеобъемлющему процессу глобализации активно развиваются международные контакты с центрами женских исследований, у женских объединений появляется возможность быть услышанными в современном мире. Возникает новый научный рынок, в котором отстаивается феминистски ориентированный интерес. Глобализация предоставляет не только дополнительный интеллектуальный ресурс международного сообщества, но и дополнительный финансовый ресурс для развития той или иной проблематики. Глобализация предполагает и открытый дискурс для обсуждения текстов. Это серьезное основание для культурной легитимизации и преодоления негативизма по отношению к исследованиям, направленным на осмысление специфики женского опыта. В обсуждении может присутствовать не только настроенность на позитивное усвоение, но и потенциал критики, потенциал ревизии. Глобализация обеспечивает самоактуализацию различных дискурсивных потоков, рожденных и обусловленных иным опытом и сформированных в разнящихся хронотопах. Глобализация и интернет-технологии способствуют широкой поддержке постоянной исследовательской сети, обеспечивают создание и бесперебойное функционирование собственных каналов научной коммуникации, обеспечивают научными ресурсами интеллектуальное пространство для открытых дебатов, насыщенный информационный обмен.
Фактор глобализации сказывается и в том, что способствует решению весьма сложной профессиональной задачи, а именно - привлечению понятийного и категориального словаря разных дисциплин, затрагивающих те или иные аспекты исследуемой тематики. Тем самым междисциплинарность реализует себя в том, что происходит процесс интенсивного интегрирования знаний, полученных разными дисциплинами, и тем, что информация обращена к различным слоям аудитории и научным сообществам. При этом важно понять, что факторы глобализации способствуют значительному ускорению процесса институционализации исследований по топологии феминной идентичности, но при этом задают и порождают уникальную инновационную тематическую особенность. Тема женского тела была и остается центральной темой феминистских исследований, стимулирующей к новому переосмыслению феномена женской субъективности с привлечением инновационных ресурсов.
На фоне глобализации проявляются мегатенденции современной постиндустриальной цивилизации. Их антропологический срез указывает на такие качества, как стойкое и неудержимое стремление к самореализации; опредмечиванию собственного «Я», так называемого солипсизма, связанного с переоценкой собственных возможностей, когда собственное мнение и собственный выбор становятся абсолютной точкой отсчета; принципиальной активностью и стремлением к профессиональному самовыражению; этикой индивидуализма, автономией, требованием профессиональной самоотдачи; чувством одиночества и пр. Глобализация грозит радикальным пересмотром и реорганизацией межличностных связей. Как справедливо отмечает Н. С. Юлина, «в современном мире, как и в прошлом, доминируют властные структуры, обеспечивающие успех тем, кто обладает агрессивностью, инициативой, конкурентноспособностью, т. е. мужскими чертами. Для того, чтобы преуспеть на
общественном поприще, женщины должны имитировать мужское ролевое поведе-ние»11. Что касается объективного положения дел, то, как показывает В. И. Успенская в монографии «О перспективах политического партнерства полов», женщина
обладает низким статусом, ее влияние в политике ничтожно, «женщины традицион-
12
но представляют социальное меньшинство в политике...» Женщины реально смотрят на сложившиеся отношения и делают вывод о своей приоритетной девальвации,
0 неуместности ожиданий карьерного роста, они попросту принимают правила игры патриархатно-тоталитарных традиций, которые характеризуются отчуждением женщин от власти. Свой статус женщина поднимает, уходя в бизнес и становясь малым или средним предпринимателем. О. М. Здравомыслова, анализируя настоящее положение женщин, считает, что можно выделить следующие женские типы: женщина -«общественная деятельница», «эксперт», революционерка», «звезда»13. И, следовательно, «выход во внешний мир» для женщины чреват личностной мутацией. Т. е. она примеряет на себя те социально психологические лики и маски, которые природой изначально ей не приспредназначены, но цивилизационно заданы и социально востребованы. Она как бы входит в инородное цивилизационное тело и вынуждена либо существовать в нем постоянно, что неорганично ей (поэтому указания в воспоминаниях и биографиях, относительно того, что мама была учительницей, судьей, директором или завучем, многое говорят о стилистике поведения и общения), либо пребывать в режиме постоянной смены внешнего нормативного наряда на эволюци-онно привычный «домашне-очаговый», что требует двойной затраты энергии и серьезной трансформаций ментальности. Это раздвоение, в свою очередь, является источником стрессов, психологических срывов, а также появляется в виде угрозы кризиса самоценности и самоидентичности женщины как личности. Таким образом, когда говорят о дисбалансе биологических, психологических и социальных сторон жизни женщины, то следует поставить вопрос о метафизике его оснований. На наш взгляд, его топологическим, т. е. пространственным основанием является выход вовне, в изначально чужеродное внешнее пространство. Антропологическим фактором выступает смена качественных характеристик мироотношения, когда альтруизм должен быть заменен эгоизмом, жертвенность - агрессивностью, служение - активной инициативностью, мораль самоотречения - конкурентоспособностью. Стремление быть любимой и счастливой сталкивается с эгалитарной потребностью равноправия, стремлением к успеху и способностью конкурировать. Важно понять, что женщина не в состоянии одновременно выполнять разновекторные функции. Она не может, отвечая запросам цивилизации, реализовывать жесткие кратические (властные) и императивные функции, и при этом, следуя женской природе, быть мягкой, участливой, стремящейся к миротворчеству, что актуализирует необходимость исследований данного вопроса с привлечением научных ресурсов всех областей знаний.
Примечания
1 Жеребкина, И. А. Феминная теория : основные философско-методологические проблемы / И. А. Жеребкина // Гендерный калейдоскоп : курс лекций. - М. : Academia, 2001. - С. 99.
2 Юлина, Н. Очерки по философии США XX в. / Н. Юлина. - М., 1999. - C. 100.
3 См.: Rich, A. Of women born / A. Rich. - Virago Press, 1990.
4 См. Mcmillian, C. Women reasonand nature : some philosophical problems with nature / C. Mcmillian. - N. J., 1982.
5 Там же. - С. 75.
6 Ницше, Ф. Веселая наука / Ф. Ницше // Сочинения : в 2 т. Т. 2. - М., 1990.
7 Фуко, М. Воля к истине : по ту сторону знания, власти и сексуальности : работы разных лет / М. Фуко ; пер. с фр. - М. : Касталь, 1996.
8 Там же. - С. 85.
9 См.: Кон, И. Меняющиеся мужчины в изменяющемся мире / И. Кон // Гендерный калейдоскоп. - М. : Academia, 2000.
10 Эриксон, Э. Идентичность : юность и кризис / Э. Эриксон. - М., 1996.
11 Юлина, Н. Очерки по философии. - С. 100.
12 Успенская, В. И. О перспективах политического партнерства полов / В. И. Успенская. - М., 1997. - С. 99.
13 Здравомыслова, О. Проблемы участия женщин в политике, бизнесе и других сферах жизни общества / О. Здравомыслова // Новая жизнь. - 2001. - № 8.
М. Р. Шагиахметов СИСТЕМНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА
В соответствии с системным подходом, который используется автором, процесс развития мышления рассматривается как часть системы развития человека, в основе которой лежит взаимодействие системы индивида и системы общества. Применение системного подхода позволило автору объединить меняющиеся структуры мышления, определяющие их фундаментальные представления в единый закономерный процесс, в котором находят объяснение, как важнейшие повороты истории, так и изменение философских представлений.
Ключевые слова: системный подход, развитие мышления, индивид, структура мышления.
Российская философия, подключившись к обсуждению проблем, находящихся в центре внимания западной философии, значительно отличается самим мыслительным подходом. Это проявляется в отказе российских философов от характерного для западной философии противопоставления рационального и иррационального1, культуры и
23
науки , естественнонаучного знания и гуманитарного . В противопоставлении западной философией этих противоположностей сказывается не только приверженность кантовской традиции разделения «умопостигаемого мира» и «чувственно воспринимаемого», но и ярко выраженный линейный характер мышления. Г. В. Ф. Гегель логически безупречно преодолел кантовский дуализм, показав единство тождества и отрицания в определениях рассудка, а уровень мышления, противопоставляющий противоположности, он характеризовал как «догматический», который полагает, что из двух «противоположных утверждений» «одно должно быть истинным, другое - ложным»4.
Никто никогда не опроверг Г. В. Ф. Гегеля, западная философия игнорирует его по чисто идеологическим причинам. Как пишет Р. Рорти: «Эта попытка отстраниться от времени и изменения, забыть Гегеля и присоединиться к Канту, в настоящее время широко распространена в англоязычном философском сообществе, которое характеризует себя в качестве сообщества, практикующего «“аналитическую” философию»5. Этот выбор в пользу И. Канта не основан на разуме, он иррационален.
В российском обществе советского периода изучение диалектики Г. В. Ф. Гегеля и марксизма было обязательным элементом образования, что не мог-
