CC BY
16Г.С. Хромов
ТЕКУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ
СИСТЕМ ПРОМЫШЛЕННО РАЗВИТЫХ СТРАН
Ключевые слова: национальные научно-технические системы, международная научно-техническая статистика, финансирование исследований и разработок, человеческие ресурсы науки и техники, экономическая роль науки, ОЭСР, история общая.
Key words: national systems of science and technology, international S&T statistics, financing of R&D, human resources of science and technology, economic role of science, OECD, general history.
Аннотация: На основании анализа данных международной научно-технической статистики ОЭСР выявлены характерные черты и эволюционные тенденции научно-технических систем и технологического прогресса промышленно развитых стран.
Abstract: Statistical data of OECD are analyzed to reveal the characteristic features and trends of scientific research systems and technological progress of the industrially developed countries.
ОЭСР
Весной 2012 г. исполнилось 50 лет со времени начала деятельности международной Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР - OECD). Она была создана по инициативе политиков США на основе Европейского экономического сотрудничества, образованного в 1948 г. под эгидой плана Маршалла. Членами новой организации стали страны, вошедшие в военно-политический блок НАТО, а ее задачей - координация усилий США и стран НАТО в содействии экономическому прогрессу развивающихся стран. Она же по замыслу должна была
стать связующим звеном между НАТО и, так сказать, странами «мировой периферии».
Политическая подоплека была очевидной. Требовалось противостоять тому нараставшему влиянию, которое могли оказать на эти страны, избавившиеся от колониального подчинения историческим метрополиям, СССР и его союзники. Победоносно вышедший из Второй мировой войны СССР возобновил прерванное экономическое развитие, можно сказать, триумфальными темпами. Отказавшись от патронажа США, предусматривавшегося планом Маршалла, Советский Союз быстро наращивал свой экономический потенциал. С 1945 по 1959 г. он пятикратно увеличил национальный доход, и еще вдвое - к 1970 г. Молодые политические элиты бывших колониальных стран с интересом присматривались к этому опыту. В перспективе это грозило выходом этих стран из мировой капиталистической системы и фатальным для нее дальнейшим сжатием сферы хозяйственной деятельности финансово-промышленных олигархий.
Можно заподозрить, что ОЭСР не справилась с первоначально определенной для нее задачей служить связующим звеном между передовыми промышленными странами и странами, получившими название «развивающихся». Во всяком случае, она расширяла состав своих членов исключительно за счет промышленно развитых стран. Возможно, поэтому, а может быть, вследствие каких-то иных причин американцы вскоре потеряли активный интерес к ОЭСР, и она стала превращаться если не в региональную, то в европоцентричную организацию. После образования Европейского союза ОЭСР стала активно сотрудничать с его органами -прежде всего, с Евростатом и национальными статистическими ведомствами вошедших в него стран.
К настоящему времени членами ОЭСР являются 30 стран, в числе которых - все страны, названия которых связаны с историей индустриального и научно-технического прогресса (табл. 1).
Не располагая существенными финансовыми или политическими ресурсами, ОЭСР удачно нашла для себя «экологическую нишу» в сонме разнообразных международных организаций. Она, так сказать, подхватила эстафету у факультативного и интуитивного науковедения, оживленного на стыке 1950-1960-х годов усилиями Дж. Бернала и Д. Прайса. В настоящее время Организация экономического сотрудничества и развития является самой мощной в мире организацией, профессионально занимающейся «наукой о науке». Она видит свою роль в том, чтобы обеспечивать прави-
тельства входящих в нее стран объективной информацией о состоянии и эволюционных тенденциях научно-технических систем различных стран, с тем чтобы облегчить им выработку оптимальной научно-технической политики, направленной на совместное экономическое процветание.
Таблица 1
Список стран - членов ОЭСР
№ п/п Страна № п/п Страна
1. Австрия 16. Нидерланды
2. Австралия 17. Н.Зеландия
3. Бельгия 18. Норвегия
4. Великобритания 19. Польша
5. Венгрия 20. Португалия
6. Германия 21. Словакия
7. Греция 22. Словения
8. Дания 23. США
9. Ирландия 24. Турция
10. Испания 25. Финляндия
11. Италия 26. Франция
12. Канада 27. Швейцария
13. Корея (Южная) 28. Швеция
14. Люксембург 29. Чехия
15. Мексика 30. Япония
Начиная с 1970-х годов ОЭСР приступила к систематическому изучению научно-технических систем в различных странах западного мира. Это делалось силами международных групп экспертов, и результаты публиковались для всеобщего сведения. Ниже мы перечислим основные, по нашему мнению, науковедческие достижения Департамента науки и технологий ОЭСР, имеющие несомненное значение для формирования общих взглядов на устройство современной науки.
1. Обнаружение структурного подобия научно-технических систем в развитых странах современного мира. Это позволило выработать систему международно-сопоставимых индикаторов, характеризующих национальные науки.
2. Систематизация взглядов на роль фундаментальной и прикладной науки. Классификация на этой основе видов научных и научно-технических исследований по их целям и содержанию. Группы включают: чистые фундаментальные исследования, ориен-
тированные фундаментальные исследования, стратегические прикладные исследования, конкретные прикладные исследования, экспериментальные разработки.
3. Обнаружение социопсихологических различий между работниками фундаментальной и прикладной науки. При всем внешнем сходстве они принадлежат к различным социальным стратам, различаются не только типом образования, но и мотивацией, профессиональной этикой, представлениями о профессиональном успехе и карьере, порой даже политическими пристрастиями.
4. Систематизация источников ресурсного обеспечения науки.
5. Формулирование концепции государственных научно-технических приоритетов как инструмента управления научными исследованиями в интересах государства и общества экономическими методами. При этом была обнаружена принципиальная неспособность коллегий, состоящих из действующих ученых, к проведению какой-либо систематической политики.
6. Создание международной научно-технической статистики. Для этого была разработана единая методика, зафиксированная в специально изданном «Руководстве Фраскати». На этой основе в ОЭСР стали формироваться непрерывно пополняемые базы и банки данных, содержащие показатели состояния научно-технических систем входящих в нее стран. Периодически, раз в два года, начали публиковаться соответствующие статистические сводки под общим названием «OECD Scoreboard of science and technology». В 2012 г. увидел свет уже 11-й документ из этой серии.
За последние годы автор проработал четыре последовательных выпуска этого обозрения. Изложения выпусков 2003, 2005, 2007 и 2009 гг. опубликованы под названиями «Состояние и эволюционные тенденции научно-технических систем в промышленно развитых странах», «Научно-технические системы промышленно развитых стран в начале мирового экономического кризиса» [1-4]. В настоящее время заканчивается работа над последним по времени выпуском 2012 г., содержащим статистику до 2009-2010 гг. Она включает 200 страниц текста с сотней графиков, содержащих информацию о почти 200 статистических показателях, описывающих разнообразные свойства научно-технических и производственных систем самых развитых стран современного мира.
Заговорив о статистике, следует отметить, что в нашей стране имеется собственная научно-техническая статистика, гармонизированная с международной методикой ОЭСР. Она была введена в практику в середине 1990-х годов усилиями чл.-корр. РАН
Э.Л. Миндели. С тех пор ЦИСН (до его преобразования в конце 2012 г.) и ИПРАН РАН ежегодно выпускали соответствующие статистические справочники.
Стоит привести и пример, иллюстрирующий необходимость внимательного обращения со статистической информацией: в каждом случае необходимо добиваться полного понимания, так сказать, физического смысла каждого статистического показателя. В международной научно-технической статистике существует фундаментальное понятие «исследователь» с соответствующим развернутым определением. Суммарное число исследователей характеризует кадровый потенциал национальной научно-технической системы. В международном научно-техническом лексиконе понятия «исследователь» и «преподаватель высшего учебного заведения» являются синонимами. Разве что при подсчете числа исследователей-преподавателей используется не «поголовный» подсчет, а подсчет «в эквиваленте полной занятости». Эта методика позволяет учесть среднюю долю жизненного времени, затрачиваемого преподавателем на ненаучные обременения, сопровождающие его педагогические занятия, типа мелких административных обязанностей, отчетности и т. п.
Вопреки общемировой практике наша государственная статистика исключает из категории «исследователь» весь профессорско-преподавательский состав высших учебных заведений, в котором, кстати сказать, сосредоточено около 60% действующих кандидатов и докторов наук. Она учитывает в этом качестве только штатных работников самостоятельных придатков вузов типа обсерваторий, ботанических садов и институтов, составляющих в сумме примерно 10% от основного научно-педагогического персонала. Таким же образом определяются и внутренние затраты высших учебных заведений на исследования и экспериментальные разработки. Эта методика приводит к не менее чем 30%-ной недооценке численности нашего корпуса исследователей, да еще и порождает эпатажные утверждения, что все наши высшие учебные заведения выполняют менее 10% общенационального объема исследований и разработок.
Настоящая работа посвящена попытке обобщения хотя бы самого главного из того, что говорит международная статистика о состоянии научно-технических систем в промышленно развитых странах современного мира.
Экономика
Экономика - почва, на которой процветает наука и в которую падают взращенные ею семена и плоды нового знания. Ниже мы перечислим наиболее существенные, по нашему мнению, особенности и тенденции мировой экономики, о которых редко и неохотно говорят апологеты экономики монетаризма и рыночного либерализма. В наименьшей мере мы будем говорить о современном мировом финансово-экономическом кризисе.
Кризисы - естественное свойство рыночной экономики. Те, кто знаком хотя бы с азами теории автоматического регулирования, наверное, согласятся, что экономика «свободного рынка» представляет собой систему с одними только положительными обратными связями. Это ее свойство вошло даже в поговорки типа «деньги к деньгам» или «победитель получает все». Такие системы обязаны самопроизвольно «болтаться» между предельными состояниями, полагаемыми условиями их выживания. Из ученых-экономистов на это обстоятельство первым обратил должное внимание знаменитый Дж. Кейнс. Он же предложил способ стабилизации монополистической рыночной экономики посредством введения отрицательных обратных связей в форме государственного регулирования.
Отрицательные обратные связи стабилизируют систему, но снижают ее реактивность. По этой причине принцип государственного регулирования периодически подвергался и подвергается нападкам со стороны финансово-промышленного капитала. Степень вмешательства государства и общества в экономику является подоплекой политической борьбы конкурирующих партий в буржуазно-демократических странах. В виде современного мирового экономического кризиса мы наблюдаем последствия очередной и явно временной победы адептов «свободного рынка» в 1980-х годах.
Перспективы и способы выхода из кризиса составляют предмет дискуссий экономистов и политиков. Не вдаваясь в эти противоречивые суждения, мы хотели бы обратить внимание на некоторые многозначительные, по нашему мнению, особенности экономик стран - лидеров современного мира, проявившиеся еще до наступления кризиса и едва ли являвшиеся даже его предшественниками. Правильнее считать их скорее характерными свойствами экономик промышленно-развитых стран, сформировавшихся после завершения исторической эпохи их индустриализации в конце 1960-х - начале 1970-х годов.
Это, прежде всего, очень низкие, почти на уровне стагнации, темпы роста ВВП даже самых высокоразвитых стран. Ниже, по данным статистиков ОЭСР, приведена динамика среднегодовых темпов роста ВВП на душу населения в нескольких странах, обоснованно считающихся промышленными и научно-техническими лидерами современного мира (см. табл. 2).
Таблица 2
Темпы роста ВВП в развитых странах, в %
Страна 2001-2007 гг. 2007-2009 гг. 2009-2010 гг.
Германия 1,1 - 3,5 - 1,6
Франция 0,9 - 1.8 0,9
Япония 1,4 - 3,9 4,8
США 1,6 - 2,3 2,7
В показателях 2007-2009 гг. отчетливо проявляется воздействие кризиса, а устойчивость восстановления роста после 2010 г. -проблематична по мнению многих экспертов.
Вторым примечательным обстоятельством является снижение темпов роста производительности труда в экономиках про-мышленно развитых стран, впервые замеченное экономической статистикой в середине 1970-х годов. Оно происходит под непрекращающиеся разговоры об инновациях, науке, «обществе с экономикой, основанной на знании», и пр.
По данным международной статистики, среднегодовые темпы роста производительности труда в 2000-х годах в странах - лидерах мировой экономики характеризовались нижеследующими цифрами (см. табл. 3).
Таблица 3
Темпы роста производительности труда в развитых странах, в %
Страна 2001-2007 гг. 2007-2009 гг. 2008-2010 гг.
Германия 1,4 - 1,4 - 0,9
Франция 1,1 - 1,1 0,7
Великобритания - 1,4 - 3,0 0,4
Япония 2,0 - 0,9 4,3
США 1,4 2,0 2,9
Реальность и устойчивость послекризисного роста в США и Японии пока не подтверждены статистикой последних лет. На-
помним еще, что темпам среднегодового роста в 2% соответствует период удвоения 35 лет, а темпам в 1% - 70 лет.
Третьей многозначительной экономической тенденцией следует считать продолжение процесса деиндустриализации развитых стран, начавшегося в 1970-е годы. Только за 1980-1990-е годы и только в странах «Большой семерки» исчезло около 150 млн. рабочих мест в традиционных отраслях промышленности (металлургия, текстильная промышленность, деревообработка, производство неметаллических изделий). Освободившиеся работники перетекли отчасти в непрерывно разраставшийся сектор услуг (т.е. в сферу потребления материальных ценностей), а отчасти - «зависли» на социальных пособиях.
В 2009 г. в секторе услуг, включая государственный, в странах ОЭСР было занято около 90% рабочей силы, а на долю материального производства приходилось менее 10% трудовых ресурсов. Сектор услуг вобрал в себя: 91% рабочей силы в США, 92 - в Германии, 91 - во Франции, 86% - в Японии. Трудно избавиться от впечатления, что развитые страны собираются только потреблять, не производя ничего материального.
Не приходится считать, что сокращение производства является результатом сосредоточения промышленности развитых стран на высокотехнологичной продукции. Ее доля оказывается неожиданно малой - не более 10% в общей добавленной стоимости и около 6% в занятости. Если конкретнее, то суммарные доли высокотехнологичной (ВТ) и средневысокотехнологичной (СВТ) продукции в общей добавленной стоимости, возникшей в экономиках промышленно развитых стран в 2004 г., составили: в странах -членах ОЭСР в целом - 7%, в США - 11, в Германии - 12,5, во Франции - 10,5, во всех странах Евросоюза - 7,3%.
Наблюдается также прогрессирующее падение вклада стран -исторических мировых производителей в общемировое промышленное производство. Так, если в 1990 г. совместная доля в нем Великобритании, Германии, Франции, Италии, США и Японии составляла 59%, то в 2009 г. она опустилась до 45%. Зато совокупный вклад стран группы ВМ1С8 (Бразилия, Россия, Индия, Индонезия, Китай, Южная Африка) вырос с 9% в 1990 г. до 28% в 2009 г. (из них 70% роста приходилось на долю Китая). Сейчас каждая из этих стран может обоснованно претендовать на роль регионального экономического и геополитического лидера, и не видно причин, способных приостановить их развитие.
При этом доля стран ВМ1С8 в мировой экспортно-импортной торговле ВТ- и СВТ-продукцией тоже растет, разрушая историческую монополию «старых» индустриальных стран. В 2007 г. такая продукция составляла уже 48% от экспорта из этих стран, а в Китае - даже 58%. Для сравнения: в США - 31,5%, в Германии -39, в Великобритании - 69%.
Вклад стран ВЫ1С8 в мировое производство и экспорт самой технически сложной промышленной продукции растет, можно сказать, стремительными темпами. От уровня 1990 г. он вырос в 2,4 раза к 2001-2002 гг. и в 8,5 раз к 2008-2009 гг., когда общая доля этих стран в мировой торговле промышленными товарами достигла 55%. Для сообщества стран ОЭСР в целом этот рост выглядит гораздо скромнее - от 1,2 раза в 2001-2002 гг. до 2,2 раз к 2008-2009 гг.
Статистика развеивает известную «постиндустриальную» мифологему, что высокоразвитая в научно-техническом отношении страна способна экономически процветать за счет экспорта передовых технологических рецептов («невоплощенных технологий»). Так, в 2009 г. объемы международной торговли этим научно-техническим интеллектуальным продуктом (экспорт + импорт) составляли: в странах ОЭСР в целом - 0,49% совокупного ВВП, в США -0,5, в Германии - 1,53, в Великобритании - 1,46, в Японии - 0,26%. Очевидно, что на такие деньги «не проживешь».
Инновации
Термин «инновации» (новшества) был введен в научный обиход в 1912 г. австро-венгерским экономистом Й. Шумпетером в его теории эволюционного превращения капитализма в социализм. Вопрос о том, почему 70 лет спустя он превратился в едва ли не сакральный символ спасительного средства от всевозможных экономических неприятностей, представляет собой отдельную сагу. Мы не будем излагать ее, ограничившись констатацией, что ее писали не столько ученые и техники, сколько политики, экономисты и пропагандисты конца прошлого - начала этого столетия.
В основе учения Й. Шумпетера об инновациях лежит несокрушимый постулат, гласящий, что любое развитие совершается через обновления. Инновации суть и инструмент, и признак развития: если нет инноваций, то отсутствует и развитие, и наоборот. Распространившееся у нас словосочетание «инновационное развитие» является, следовательно, всего лишь наивной школярской
тавтологией, вроде «прогрессивного прогресса». Подразумевая промышленное развитие, следовало бы говорить, как в советские времена, о развитии с опорой на новейшие достижения науки и техники. Инновации бывают разные, но мы, имея в виду материальное производство, будем подразумевать так называемые технологические инновации.
Специалисты ОЭСР откликнулись на новые запросы, разработав международную методику мониторинга инновационной активности в разных странах и издав соответствующее международное руководство под названием «Руководство Осло» (Oslo manual). Они же ввели в практику проведение регулярных обзоров инновационной деятельности в странах Евросоюза с интервалом в два-три года. К настоящему времени выполнено уже 10 таких обзоров под общим названием «Community innovation surveys» (CIS). Их результаты позволили детализировать и уточнить прежде интуитивные представления о зарождении и осуществлении технологических инноваций.
Напомним, что, согласно фундаментальному определению, технологическая инновация представляет собой новый продукт или материально воплощенную производственную технологию, поступившую в рыночный оборот. Соответственно, инновации создает исключительно промышленность, тогда как наука всего лишь подсказывает идеи и способствует их реализации. Патенты, ноу-хау и прочие интеллектуальные продукты - это не инновации, а только предпосылки к их возможному появлению.
Воплощение замысла технологической инновации всегда требует изменений структуры производственного капитала, т.е. обновления основных фондов промышленного предприятия для того, чтобы приспособить их к изготовлению нового товара или к новому производственному процессу. Это требует капиталовложений с длительными сроками окупаемости и отягощенных повышенными рисками: конечная прибыль от инновации редко бывает гарантированной или даже надежно предсказуемой. Таким образом, слово «инновации» правомерно считать синонимом слова «инвестиции». По своему объему эти инвестиции в основной капитал предприятия намного превышают затраты на предварительные научные исследования и технологические проработки первоначальной идеи. Но инновации невозможны без инвестиций.
Сказанное выше объясняет, почему, вопреки распространенному мифу, промышленность, особенно крупная, не любит и побаивается инноваций, решаясь на них только под давлением кон-
куренции. Абсолютное большинство технологических инноваций -мелкие и примитивные «улучшающие» инновации из категории «новое для фирмы». По результатам опросов инноваторов-прак-тиков источники информации, используемые при подготовке инноваций, распределяются по своему значению следующим образом:
- внутренние интеллектуальные ресурсы предприятия (45%);
- поставщики, клиенты, коммерческие партнеры, потребители (45%);
- высшие учебные заведения, государственные научные центры (10%).
Из этого наблюдения следует, что связь инноваций с высокой наукой оказывается более размытой и неопределенной, нежели это подсказывает интуиция. Участие науки, конечно же, необходимо при создании особо сложных инноваций из категорий «новое для рынка» и, особенно, «новое для мира». Оно востребовано преимущественно на ранних этапах инновационного процесса, при зарождении и первоначальной проработке замысла инновации. Позднее ученых вытесняют технологи, проектировщики, производственники, маркетологи, экономисты, юристы, менеджеры.
Отсюда вытекают два следствия, подтверждаемые практикой: 1) создание инноваций есть сугубо коммерческое занятие, не свойственное организациям типа высших учебных заведений или наших академических научных институтов; 2) затраты на научные исследования, предшествующие появлению инновации, действительно оказываются относительно малозначимыми. Так, в 2009 г. в странах ОЭСР они в среднем не превышали 0,05% от их совокупного ВВП, а в США - 0,04% от ВВП этой страны.
Среди инновационно активных предприятий, создавших хотя бы одну технологическую инновацию за 2-3-летний референтный период, наиболее распространены крупные фирмы, располагающие большими интеллектуальными и инвестиционными ресурсами, как и развитыми внешними связями. В больших промышленных странах их доля в 2009 г. составляла около 30-40%. Таким образом, инновационную активность скорее можно считать видовым признаком больших экономически устойчивых и разумно управляемых производств, заботящихся об удержании своего положения на рынках, нежели свидетельством особой прогрессивности их менеджмента.
Среди малых и средних фирм с числом работников менее 250 человек доля инновационно активных предприятий примерно втрое ниже, чем среди крупных производств. К тому же малые и
средние фирмы в среднем в 2,5 раза реже поддерживают сотрудничество с другими фирмами, суживая для себя доступ к информации, стимулирующей создание инноваций.
Репутация малых и средних фирм как колыбели особо смелых и значимых технологических инноваций до сих пор не подтверждена статистикой. Она зиждется более всего на интуитивных предположениях: малых фирм несравненно больше, чем крупных, они относительно моложе и, следовательно, более инновационны по определению. Располагая незначительными активами, они легче берутся за особенно рискованные проекты (но так же легче разоряются и исчезают из бизнеса - на уровне 5% ежегодно в странах -членах ОЭСР). Зато они располагают меньшими финансовыми и интеллектуальными ресурсами и существенно реже, чем большие фирмы, взаимодействуют с научными организациями.
Таким образом, распространенное представление об особо важной роли малых и средних фирм в создании прорывных инноваций пока что, скорее, модный миф, нежели доказанная реальность. Случаи, когда он получал подтверждения, исключительны. Впрочем, вера в чудеса и озарения - известная принадлежность постмодернистского мышления, владеющего умами постиндустриального общества.
Правительства развитых стран в той или иной мере заботятся о поддержании инновационной активности своей промышленности. Они стараются улучшать общие условия для развития малого и среднего предпринимательства и оказывать инновационным предприятиям прямую финансовую поддержку. Замечено, что в больших странах правительственные субвенции достаются по преимуществу крупным предприятиям: 26% - во Франции, 40 - в Германии, 88 -в Канаде, 67 - в Италии, 60% - в Испании. Государственная финансовая поддержка малых и средних инновационно активных фирм повсеместно ниже: 26% - в Германии, 24 - во Франции, 74 -в Канаде, 43 - в Италии, 35% - в Испании.
Наука
Наука, не производящая материального продукта, существует за счет общественных ресурсов. Сложившееся ресурсное обеспечение научно-технических систем - итог долго вырабатывавшегося в странах Запада неформального консенсуса политиков, ученых, финансистов, промышленников и политически активной общественности. В большинстве этих стран такой консенсус был достиг-
нут к 1960-м годам. После этого доли общественных ресурсов, выделявшихся национальным научно-техническим системам на обеспечение исследований и экспериментальных разработок, уже мало изменялись. В государственной практике этот консенсус реализуется через систему национальных научно-технических приоритетов, рекомендующих распределение финансирования между теми или иными направлениями научных и научно-технических исследований и экспериментальных разработок.
Показатель ресурсного обеспечения научно-технической деятельности принято определять в долях национального ВВП. При этом статистики предпочитают пользоваться данными об общих внутренних затратах научных организаций, реально произведенных ими в течение финансового года безотносительно к источнику средств. Считается, что внутренние затраты пропорциональны объему выполненных в данной организации исследований и разработок. Это, конечно, только приближение к действительности, так как затратность научно-исследовательской деятельности различна в разных научных дисциплинах и направлениях. Однако при статистическом осреднении рассматриваемое допущение удовлетворительно представляет реальность. Иногда статистики оперируют еще данными о добавленной стоимости, созданной в результате научно-технической деятельности.
Общенациональные затраты на исследования и разработки, выраженные в долях ВВП какой-либо страны, - популярная в нау-коведческой среде характеристика «благополучия» той или иной национальной науки. Этот показатель характеризует степень внимания, уделяемого в данной стране ее научно-техническому развитию, и, соответственно, зависит от множества внутренних факторов, влияющих на ее экономическую и внутриполитическую жизнь.
В 2009 г. общенациональные затраты на научные исследования и экспериментальные разработки в долях ВВП колебались в разных странах между 4,22% в Израиле и 0,34% в Греции и Мексике. Далее они приведены еще для нескольких стран: США -2,76%, Ю. Корея - 3,36, Германия - 2,76, Великобритания - 2,24, Япония - 3,31, Италия - 1,25, Франция - 2,15, Испания - 1,38, Китай - 1,68, Россия - 1,21%.
Очевидно, однако, что расходы, выраженные в долях ВВП, непосредственно не описывают их физического объема. К примеру, в этой относительной шкале общенациональные затраты на научные исследования и экспериментальные разработки близки в современной России и в Китае. Однако в силу различия объемов
ВВП двух стран Китай расходует на эти цели примерно в 5 раз больше России.
Выразив национальные затраты в сопоставимых денежных единицах, можно ранжировать страны по относительным объемам выполняемых в них научных исследований и экспериментальных разработок. В 2008 г. последовательность стран в порядке убывания затрат на научно-техническую деятельность в долях одноименных совокупных затрат всего сообщества стран - членов ОЭСР выглядела следующим образом. Все страны ОЭСР - 100%, из них: США - 41,2%, Япония - 15,4, Германия - 8,5, Франция - 4,8, Ю. Корея - 4,5, Великобритания - 4,1, Италия - 2,5, Испания - 2,1%.
В сумме в перечисленных выше странах было выполнено 83% объема всех научных исследований и экспериментальных разработок в сообществе ОЭСР. На долю 22 прочих стран, входящих в эту организацию, пришлось только 17%. Это сопоставимо с теми почти 16%, что в той же шкале выполнили Китай (12,5%) и Россия (3,1%). Таким образом, восемь перечисленных выше стран ОЭСР, Китай и Россию правомерно считать «грандами» современной исследовательской науки.
Этот вывод отражает некую многозначительную тенденцию современности: по совокупным затратам на научные исследования и разработки исторические лидеры научно-технического прогресса постепенно уступают давлению новых акторов из числа стран, еще недавно считавшихся безнадежными аутсайдерами. Этот процесс, чреватый серьезнейшими геополитическими последствиями, развивается довольно быстро. Так, если в 2000 г. доля «отсталых» стран в общемировых затратах на исследования и разработки составляла 17%, то в 2005 г. - уже 21% и продолжала нарастать.
Общенациональные ассигнования на научные исследования и экспериментальные разработки растекаются по четырем секторам, существующим в научно-технических системах всех развитых стран. Это: частнопредпринимательский корпоративный сектор, сектор высшей школы, сектор государственных научных учреждений и сектор частных бесприбыльных научных организаций. Каждый сектор характеризуется своей спецификой выполняемых в нем исследовательских работ.
Корпоративный сектор повсеместно является наиболее мощным, сосредотачивающим в себе 50-70% всех научно-технических специалистов. Он занимается почти исключительно конкретными прикладными исследованиями и выполняет основную долю экспериментальных разработок - самого затратного вида научно-техни-
ческой деятельности. Его финансирует промышленность и отчасти -государство, субсидирующее наиболее рискованные, но важные проекты.
Компактный государственный сектор образуют немногочисленные исследовательские центры, специально создаваемые для решения приоритетных научно-технических задач, - по большей части прикладного характера, - имеющих общегосударственное значение. Он финансируется из государственного бюджета и подчиняется правительству. Его организации вынуждены периодически доказывать свое право на существование и по мере исчерпания первоначальных задач ликвидируются, перепрофилируются либо на каких-то условиях передаются в другие сектора научно-технического комплекса.
Сектор высшей школы образуют университеты и политехникумы. Они считаются самостоятельными корпоративными организациями, хотя и существуют на базовом финансировании или дотациях со стороны центральных и местных властей. В этом секторе выполняется основной объем национальных фундаментальных исследований, некоторая доля прикладных исследований и обычно ничтожный объем экспериментальных разработок по заказам промышленности.
Наконец, сектор частных бесприбыльных научных организаций образуют независимые научные центры, создаваемые общественными объединениями, частными лицами и благотворительными фондами. Они берутся за выполнение как фундаментальных, так и прикладных исследований (часто - гуманитарного профиля) по внешним заказам, в том числе и правительственным. Это сравнительно маломощный сектор, выполняющий лишь малую долю общенациональных исследований.
Приведенная ниже табл. 4 характеризует средние доли общенациональных затрат на исследования и разработки в США, Германии и Великобритании, достающиеся каждому из перечисленных выше четырех секторов, по данным на 2008-2009 гг.
Таблица 4
Доли общенациональных затрат на ИР, в %
Сектор США Германия Великобритания
Корпоративный 72 66 59
Высшая школа 13 16 26
Государственный 9 14 8
Частный 4 - 3
Эта небольшая сводка позволяет составить представление о типичных относительных мощностях каждого из четырех секторов национальных научно-технических систем.
Повторим, что сектор высшей школы в странах - членах ОЭСР является основным исполнителем исследований в фундаментальной науке, а корпоративный - экспериментальных исследований и разработок. Общенациональные затраты на фундаментальные, прикладные исследования и экспериментальные разработки в современных промышленно развитых странах описываются в среднем пропорцией 20 : 20 : 60.
В нашем научно-техническом сообществе большое значение придается величине общенациональных затрат на науку. Постоянно циркулируют слухи о том, как они все растут и растут со временем в благополучных и просвещенных странах. На деле оказывается, что этот рост (во всяком случае, в больших странах) если и происходит, то медленно и, что самое существенное, примерно с той же средней скоростью, что и рост их ВВП.
В этом нетрудно убедиться, сравнив за достаточно длительный промежуток времени среднегодовые скорости роста общенациональных затрат на исследования и разработки и ВВП. Первая кривая осциллирует вокруг второй, причем колебания ВВП отзываются большими флуктуациями общенациональных затрат на науку, происходящими с некоторым естественным запозданием.
Таких ситуаций, когда в крупной стране рост затрат на науку длительное время заметно опережал бы рост ВВП, не наблюдается. Можно переформулировать этот вывод, сказав, что богатая и мощная наука бывает только в странах с мощной экономикой и из «экономических пигмеев» не получается «научных гигантов».
Повторим, что наука в высшей школе занимается главным образом чистыми фундаментальными исследованиями, в меньшей мере - ориентированными фундаментальными и стратегическими прикладными исследованиями и в ничтожном объеме - экспериментальными разработками. «Исследовательские» затраты всего сектора высшей школы в нескольких странах, выраженные в процентах от их ВВП, колебались в 2009 г. от 0,9% в Швеции и Дании до 0,1% в Японии. В среднем по странам - членам ОЭСР этот показатель равнялся 0,4% их совокупного ВВП. В США он был 0,36%, в Великобритании - 0,51, в Германии - 0,49, во Франции - 0,45%. По всему сообществу ОЭСР за 1999-2009 гг. эти затраты выросли в 1,14 раза, но в Люксембурге - в 15 раз и в Великобритании - в 2 раза. При этом они уменьшились в Израиле и не возросли в Японии и Мексике.
Финансирование науки в высшей школе - преимущественно государственное и институциональное (базовое), но дополняется проектным (грантовым) финансированием из разнообразных источников. В 2008 г. доля базового финансирования колебалась в разных странах от 96% в Дании и 88% в Германии до 34% в Бельгии и 17% в Корее, где господствует прикладная наука.
Существует мифологема, что прогрессивные руководители корпораций и промышленных компаний охотно финансируют высокую исследовательскую науку. Ее, однако, опровергают факты. Так, в 2009 г. доля средств, поступавших из корпоративного сектора в высшую школу и в научные центры государственного сектора, составляла в разных странах ОЭСР от 1,5 до 14% от всех «исследовательских» затрат этих двух секторов, являющихся основными исполнителями чистых и ориентированных фундаментальных исследований. К тому же вследствие мирового кризиса вклад корпоративного сектора во многих странах сократился. Приведенная ниже табл. 5 иллюстрирует изменения вклада корпоративного сектора в суммарные «исследовательские» затраты высшей школы и государственной науки в процентах от суммарных затрат.
Таблица 5
Вклад корпоративного сектора в «исследовательские» затраты высшей школы и государственной науки, 1999-2009 гг., в %
Страна 1999 2009
Южная Корея 8,7 7,6
Великобритания 11 4,9
Франция 7,2 4,2
США 3,7 3
Япония 2 1,7
Впрочем, в некоторых странах долевой вклад корпоративного сектора или не изменился, или даже слегка вырос. Поэтому в среднем по всему сообществу ОЭСР он удержался на уровне 7,2%.
Вопреки утверждениям адептов экономического либерализма, правительства развитых стран систематически поддерживают исследования и разработки в корпоративном секторе, будучи заинтересованы в технологическом совершенствовании и повышении конкурентоспособности собственной промышленности. В 2009 г. доля государственных средств, поступавших по различным каналам в корпоративный сектор, составляла (от всех «исследователь-
ских» затрат этого сектора) от 20% в Южной Африке до 1% в Японии. В среднем по странам - членам ОЭСР она составляла 6,4%, в США - 8,8, в Великобритании - 7,8, в Германии - 4,4, во Франции - 11%.
Средняя доля государственной финансовой поддержки корпоративного сектора уменьшилась вследствие кризиса. За период 1999-2009 гг. она снизилась с 8,1 до 6,4% во всем сообществе стран - членов ОЭСР, с 11,2 до 8,8 - в США, с 6,8 до 4,4 - в Германии, с 11,2 до 9,0 - во Франции и с 1,7 до 1,0% - в Японии.
Есть подозрение, что эти цифры занижены, так как правительства опасаются навлечь на своих предпринимателей обвинения в недобросовестной конкуренции. К тому же следует принимать во внимание, что в корпоративном секторе промышленно развитых стран, входящих в ОЭСР, расходуется более половины всех общенациональных затрат на исследования и разработки. Следовательно, в шкале ВВП показатели правительственной поддержки корпоративной науки в среднем примерно вдвое выше.
Средства, поступающие на оплату заказов от зарубежных фирм или в виде грантов от международных и зарубежных фондов, в среднем не превышают 10% от общенациональных затрат на исследования и разработки в странах - членах ОЭСР. В 2008 г. они составили около 20% в Великобритании, но только 0,4% в Японии и 0,1% в Корее. Считается, что в большинстве малых стран эти деньги поступают от транснациональных корпораций, использующих в своих интересах дешевые интеллектуальные ресурсы таких стран, играющих в современном мире роль своего рода «научно-технических офшоров».
Результативность науки
Проблема результативности или эффективности национальных научно-технических систем является подлинно «проклятым вопросом» научно-технической политики. Наука не создает материального коммерческого продукта. Значимые открытия возникают непредсказуемым образом, и их воплощение в производстве оказывается отложенным и стохастическим. Попытки выявить прямые связи между достижениями исследовательской науки и технологическими инновациями до сих пор не дали отчетливых результатов. Поиски способов оперативного измерения результативности науки интенсивностью инновационной или патентной активности хотя и предпринимаются, но результаты не выглядят убедительными.
В этой ситуации наиболее отчетливым показателем эффективности любой национальной науки оказывается ее информационная продуктивность, выражаемая количеством научных публикаций ее работников. Но здесь необходимы уточнения.
Только чистая фундаментальная наука пользуется полной свободой публиковать свои результаты и исследовательские методики. После дискуссий, проходивших в странах - лидерах западного мира в послевоенные годы, за фундаментальной наукой был признан статус бесприбыльного некоммерческого социального института, работающего для удовлетворения любопытства исследователей. Она создает общую информационную базу о природе и человеке, служащую основой всех видов целенаправленной человеческой деятельности, и в этом качестве пользуется поддержкой со стороны государства и общества. Создаваемая ею научная информация признается общим достоянием человечества и, соответственно, распространяется совершенно свободно. Этот принцип соблюдается, и до последнего времени правительства развитых стран исправно отвергали предложения не лучших членов «ученого цеха» распространить практику патентования на научные результаты и исследовательские методики.
Только полная свобода распространения фундаментально-научной информации позволяет говорить о существовании «мировой науки» в виде глобальной сети научных центров. Существование сети обеспечивают редакционные коллегии национальных и международных научных изданий, повсеместно имеющие примерно равный профессиональный статус: способность самопроизвольно выравнивать профессиональный уровень научных публикаций -примечательное, реально наблюдаемое свойство фундаментальной науки. Заметим еще, что в ней отсутствует конкуренция в ее общепринятом «рыночном» смысле: ученые не конкурируют, а добровольно сотрудничают и соревнуются, движимые исследовательским азартом и, если угодно, профессиональным честолюбием.
Ограничения на распространение фундаментальной научной информации угрожали бы если не самому существованию мировой науки, то, во всяком случае, прогрессу научного знания. Пока что эта опасность ощущается только в сфере так называемых ориентированных фундаментальных исследований, выполняемых по заказам правительств и промышленности. Свобода распространения результатов таких исследований уже ограничивается, и, кажется, заметна тенденция ужесточения этих ограничений в интересах заказчиков.
Существенно иная ситуация характерна для прикладной науки. Ее информационный продукт изначально имеет коммерческую стоимость, возрастающую по мере продвижения к материальному производству, - от стратегического прикладного исследования через конкретное прикладное исследование и экспериментальные разработки. Возрастают и ограничения на распространение возникающей при этом научно-технической информации, имеющей свойства товара. Было бы неоправданным преувеличением говорить о существовании мировой прикладной науки. Ее центры образуют множество изолированных друг от друга и конкурирующих научно-технических организаций, информационный продукт которых имеет свойства интеллектуальной собственности. Их сотрудничество - за пределами внутрикорпорационных связей -обычно ограничивается обменом информацией на предконкурент-ной стадии, когда перспективы ее коммерческого использования еще не поддаются уверенной оценке. По вышеизложенным причинам основной массив (около 80%) мировой научно-технической литературы образуют публикации, поставляемые фундаментальной наукой.
Конечно, эффективность прикладной науки можно оценивать через качество и рыночный успех инноваций, создаваемых при ее участии. Это, однако, апостериорные оценки, опосредованные множеством внешних факторов. К тому же об эффективности собственной науки заботятся сами промышленные компании.
По вышеизложенным причинам мы будем говорить далее только о фундаментальной науке, существующей за счет налогоплательщиков и постоянно находящейся в поле общественного внимания. Простейший анализ научно-технической статистики показывает, что информационная продуктивность национальной научно-технической системы, выраженная в числе журнальных и монографических публикаций, пропорциональна числу ее работников-исследователей. Оно же, в свою очередь, пропорционально общенациональным затратам на исследования и разработки. Таким образом, информационная продуктивность любой национальной науки оказывается функцией этих валовых затрат. Иными словами, большая и богатая наука всегда публикует больше, чем малая и бедная.
Уместно добавить, что наша отечественная наука публикует почти ровно столько, сколько и должна была бы публиковать в соответствии с общенациональными затратами России на все исследования и разработки. Факт, может быть, и неожиданный, но отчетливо подтверждаемый международной статистикой. Другое
дело, что численность нашего корпуса исследователей, унаследованного от советской эпохи, существенно превышает ту, что отвечала бы нынешнему финансированию отечественной науки. По этой вполне объективной причине публикационная активность одного среднего исследователя у нас заметно ниже, чем в странах, не претерпевших, подобно России, экономической катастрофы в 1990-е годы.
Не находится и веских оснований для сомнений по поводу качества публикаций наших ученых: встречающиеся скептические суждения представляют собой по большей части мнения отдельных специалистов, не подтвержденные никакой убедительной статистикой. Вошедшие в моду спекуляции, связанные с подсчетом числа библиографических ссылок на отечественных авторов в зарубежной научной литературе, представляют собой, увы, откровенную патологию. Отечественные работы «не добирали» зарубежных цитирований и в эпоху мирового триумфа советской науки в 1960-1970-е годы.
Напомним, что численный анализ библиографии, сопровождающей научные статьи, был предложен науковедами 1960-х годов только как метод историко-научных исследований. Вскоре, однако, он был узурпирован околонаучными администраторами, увидевшими в нем как будто бы простой способ сравнительных оценок научных коллективов и даже отдельных ученых. Малоизвестно, что в науке отсутствует этика взаимных цитирований или хотя бы соответствующие формальные правила. К тому же, составляя библиографию к очередной статье, ученый, особенно молодой, попадает в ситуацию конфликта интересов: не упомянешь работу влиятельного или близкого коллеги - рискуешь нарваться на неприятности; составишь слишком обширную библиографию -поставишь под сомнение оригинальность собственной работы.
В принципе анализ цитируемости как способ оценки качества научных публикаций работоспособен только в пределах ограниченной общности, где, образно выражаясь, все всех знают, периодически контактируют и говорят на одном языке. Известно и признается, что современные данные о цитируемости научных работ страдают перекосом в сторону англоязычных наук и, вообще говоря, плохо представляют науки даже стран континентальной Европы, не говоря уже, скажем, о Китае или Японии, ученые которых немало публикуют на национальных языках. Интенсивно работающему ученому-исследователю важнее знать, что сделали или делают его коллеги, нежели тратить время и силы на хлопотное, а
подчас и унизительное рекламирование собственных достижений. К этому, однако, ученых всегда подталкивало профессиональное честолюбие, а теперь еще и навязываемое ему стремление к высокой цитируемости.
К сказанному можно добавить, что систематическое использование показателей цитируемости для назначения «рейтингов» научных организаций и отдельных ученых исказило и саму практику взаимных цитирований. Возможно, что этот побочный эффект хотя бы отчасти ответствен и за нарастающее со временем распространение соавторства научных публикаций. Так, если в медицине и технических науках в 1992-1997 гг. за подписью единственного автора выходило 22% работ, то в 2002-2007 гг. - уже только 8%.
Стремясь к объективности, приходится констатировать, что мировое науковедение еще не выработало надежной методики сравнительной оценки эффективности деятельности и качества информационной отдачи фундаментальной науки. По нашему мнению, единственным надежным методом таких оценок остается грамотно и ответственно поставленная профессиональная экспертиза. К сожалению, именно этой трудоемкой работой, требующей к тому же должных квалификации, организационных усилий, времени и затрат, явно не любят заниматься околонаучные администраторы.
Кадры науки и техники
В последние годы под настырные рассуждения о ценности человеческого капитала статистики ОЭСР ввели новую учетную категорию, называемую «человеческие ресурсы науки и технологии» (Human resources for science and technology, HRST). Состав этой категории работников намного превышает потребности собственно науки и техники. Фактически он включает в себя всех экономически активных лиц, имеющих высшее или среднее специальное образование, либо де-факто занимающих должности, требующие такой квалификации. Нетрудно распознать в категории HRST «креативный класс», а вернее - разбухший средний класс общества потребления. Эти работники составляют около 40-50% всех занятых в промышленно развитых странах, но большая их часть трудится отнюдь не в науке и технике.
Международная научно-техническая статистика ведет постоянный учет численности выпускников высших учебных заведений и докторов философии (более высоких научных титулов она не
различает и не учитывает). Западный доктор философии соответствует нашему кандидату наук. Право присваивать докторскую степень имеют только университеты, а подготовка к ее получению (аналог нашей аспирантуры) рассматривается как завершающий этап высшего образования. Успешно пройдя его, научный неофит полностью предоставляется собственной профессиональной судьбе в качестве автономного ученого-исследователя.
Количество выпускников высших учебных заведений и докторов возрастало в странах - членах ОЭСР, несколько опережая общую занятость. К настоящему времени там действует более 4,2 млн. исследователей, т.е. 7,6 исследователя на 1 тыс. человек общего населения - по сравнению с 6,6 в 1999 г. При этом в 2009 г. более 65% исследователей трудились в частнопредпринимательском корпоративном секторе, а остальные - примерно поровну делились между секторами высшей школы и государственным - с немалым, впрочем, разбросом в разных странах.
Рассуждая о технологическом прогрессе промышленности, приходится уделять особое внимание когорте специалистов в естественных и технических науках (8&Т). В 2009 г. доля таких специалистов составляла 39% в странах ОЭСР в целом. Она пополняется за счет студентов, получающих подготовку в естественных и технических науках. И тут статистика раскрывает нам некое многозначительное противоречие. Идеология общества потребления и монетаристской экономики систематически подрывала общественный престиж любых видов материального созидания. Она внедряла в сознание молодежи богатейших стран уверенность в том, что в постиндустриальную эпоху работа на производстве - удел полудиких и полунищих обитателей развивающихся стран и местного низшего класса. И что достойный жизненный путь современного молодого человека ведет не в лаборатории или конструкторские бюро, а в офисы процветающих корпораций, в банки, юриспруденцию, на государственную службу, в сферу услуг и массовых развлечений.
Результат уже очевиден: к середине 2000-х годов высшее образование в естественных и технических науках получало в странах ОЭСР в целом только около 20% студентов. Подлинно аварийная ситуация сложилась в самой «высокотехнологичной» стране мира - США. Там по естественным наукам (включая медицину) специализировалось лишь около 9% студентов, а по техническим - 6%. При этом сообщества научно-технических специалистов всюду заметно стареют. Под угрозой, таким образом, оказывается
тщательно оберегаемое научно-техническое лидерство самых процветающих стран современного мира. Пытаясь в собственных интересах противостоять этой опаснейшей тенденции, развитые страны в последние два десятка лет интенсифицировали импорт интеллекта из стран мировой периферии.
Перетолкованная политической пропагандой, эта специфическая проблема стран с развитым обществом потребления поселила в массовом сознании ряд мифологем. Предлагается считать, что интернационализация высшего образования и научных исследований является закономерным и благодетельным атрибутом постиндустриального, глобализирующегося мира. В международных рейтингах университетов сегодня большой вес придается количеству студентов-иностранцев. Международные миграции ученых-исследователей предписывается считать показателем научно-технического прогресса. Повышенный спрос на «импортные мозги» объясняют стремительным развитием науки и технологий в передовых странах.
Закономерно, что импортом иностранных студентов, докторантов и исследователей сейчас более всего озабочены США; он поощряется в том числе специальными правительственными программами, облегчающими их въезд и натурализацию. В 2006 г. иностранцы составляли около 24% всех студентов американских университетов. К получению докторской степени - по большей части в естественных и технических науках - там готовилось почти 100 тыс. иностранцев.
Заметим к этому, что, по данным международной статистики, в 2007/2008 уч. г. во всех американских университетах числилось 1945 стажеров из России. По другой оценке, на каждые 100 наших ученых, «работающих дома», приходилось только около шести человек, обучающихся и работающих в американских университетах. Эти оценки явно противоречат распространенному эпатажному и оскорбительному утверждению, что ученые из России «уже все уехали». Несмотря на массовые внутренние миграции специалистов из нашей прикладной науки, спровоцированные развалом промышленности в 1990-х годах, современная Россия с ее 650-700 тыс. исследователей (с учетом основного персонала государственной высшей школы) делит с Японией 3-4-е места в мире по этому показателю, уступая только США и Китаю. У нас, к счастью, еще не успела развиться и опасная деформация специализаций. Так, среди 33 763 выпускников аспирантуры 2010 г. 32% составляли специалисты в естественных науках (включая
медицину) и 31% - в технических науках (включая строительство и архитектуру).
Заслуживает внимания тот факт, что из более чем 90 тыс. стажеров-иностранцев в университетах США в 2005/2006 уч. г., почти половину составляли граждане Китая (19 017 человек), Кореи (8907 человек), Индии (8836 человек) и Японии (5600 человек). Можно предполагать, что университеты Великобритании, Австралии, Новой Зеландии и Канады, в свою очередь выделяющиеся численностью иностранных студентов, тоже «поработали» на подготовку исследователей для стран Юго-Восточной и Южной Азии и Арабского Востока. Часть этих специалистов вернулась на родину во всеоружии приобретенных знаний и опыта и теперь содействует научно-техническому развитию собственных стран.
Процесс, порожденный сугубо эгоистической политикой богатейших стран, положил начало историческому сдвигу, который мы рискуем назвать подлинным концом колониальной эпохи. На наших глазах высокие знания и технические умения необратимо вырвались за пределы своей исторической колыбели - стран Европы, Великобритании и США. Какая судьба ждет эти страны, привыкшие сознавать себя научно-техническими, экономическими и политическими гегемонами мира, покажет уже близкое будущее.
Литература
1. Миндели Л.Э., Хромов Г.С. Научно-технические системы промышленно развитых стран в начале мирового экономического кризиса, 2007-2009. - М.: ИПРАН РАН, 2012. - 183 с.
2. Миндели Л.Э., Хромов Г.С. Состояние и эволюционные тенденции научно-технических систем в промышленно развитых странах, 2005. - М.: ЦИСН, 2006. - 84 с.
3. Миндели Л.Э., Хромов Г.С. Состояние и эволюционные тенденции научно-технических систем в промышленно развитых странах. - М.: ИПРАН РАН, 2008. - 206 с.
4. Состояние и эволюционные тенденции научно-технических систем в промыш-ленно развитых странах. - М.: ЦИСН, 2004. - 23 с.
