CC BY
48
ТЕМА ДНЯ / TOPIC OF THE DAY
ОРИГИНАЛЬНАЯ СТАТЬЯ
DOI: 10.26794/1999-849X-2024-17-3-17-28 УДК 338.1(045) JEL O14, O25
(CC) ]
Технологическая модернизация в современной мировой экономике
Н. И. Иванова
ИМЭМО РАН, Москва, Россия
АННОТАЦИЯ
Предмет исследования - ход технологической модернизации в Китае, США и европейских странах. Цель работы -обоснование усиления глобальной технологической конкуренции и активизации научно-технической политики как главных направлений модернизации в мире, т.е. процесса обновления политической, экономической и социальной систем в соответствии с потребностями времени.
В статье проанализированы основные положения программы «Сделано в Китае 2025», показаны ее результаты и приведены дальнейшие инициативы КПК по развитию науки и внедрению инноваций.
Установлено, что быстрый рост глобальной конкурентоспособности китайских производителей, дисбалансы внешнеторговых потоков в странах Запада, угроза лидерству США и Евросоюза в новейших направлениях технологического развития потребовали от развитых стран принятия ответных программ модернизации экономики. На основе обширной статистики хода научного и технологического развития, публикуемой ОЭСР и Евросоюзом, осуществлено сравнение показателей уровня и динамики развития сферы исследований и разработок (R&D) в отраслевом и страновом разрезах, показана ведущая роль компаний, занимающихся информационными технологиями, рассмотрены способы противодействия ЕС и США «китайской угрозе».
Исходя из проведенного анализа сделаны выводы о перспективах глобальной технологической конкуренции и необходимости пересмотра традиционных представлений о создании новых технологий.
Ключевые слова: технологии; исследования и разработки; Китай; программа «Сделано в Китае»; США; промышленная политика 2.0; Евросоюз
BY 4.0
Для цитирования: Иванова Н. И. Технологическая модернизация в современной мировой экономике. Экономика. Налоги. Право. 2024;17(3):17-28. DOi: 10.26794/1999-849Х-2024-17-3-17-28
ORiGiNAL PAPER
Technological Modernization in the Modern World Economy
N. I. Ivanova
Institute of World Economy and International Relations of the Russian Academy of Science,
Moscow, Russia
ABSTRACT
The subject of the study is the progress of technological modernization in China, the USA and European countries. The purpose of the work is to substantiate the strengthening of global technological competition and the activation of scientific and technical policy as the main direction of modernization in the world, i.e. the process of updating political, economic and social systems in accordance with the needs of the time.
The article analyzes the main provisions of the "Made in China 2025" program, shows the results and further initiatives of the CPC for the development of science and innovation. The data on contradictory external assessments of this program are presented.
It has been established that the rapid growth of global competitiveness of Chinese manufacturers, imbalances in foreign trade flows in Western countries, and the threat to the leadership of the United States and the European Union in the latest areas of technological development required developed countries to adopt retaliatory economic modernization programs.
Based on extensive statistics on the progress of scientific and technological development published by the OECD and the European Union, a comparison of indicators of the level and dynamics of the development of research and development (R&D) in industry and country sections was carried out, the leading role of information technology companies was shown, ways to counter the EU and the United States to the "Chinese threat" were considered.
© Иванова Н. И., 2024
Based on the analysis, conclusions are drawn about the prospects of global technological competition and the need to revise traditional ideas about the creation of new technologies.
Keywords: technology; research and development; China; Made in China program; USA; industrial Policy 2.0; European Union
For citation: ivanova N. i. Technological modernization in the modern world economy. Ekonomika. Nalogi. Pravo = Economics, taxes & law. 2024;17(3):17-28. (in Russ.). DOi: 10.26794/1999-849X-2024-17-3-17-28
ВВЕДЕНИЕ
В последние годы развитие технологий приобрело особое геополитическое значение. Стремительный экономический и технологический рост Китая, болезненная зависимость экономик государств от состояния международных цепочек производства и логистики в условиях COVID-19, доминирование американских глобальных интернет-технологий, стихийные бедствия, вызываемые экстремальными погодными условиями, вооруженные конфликты в мире обусловили новое отношение людей к представлениям о зависимости и самодостаточности в технологической сфере, т.е. от состояния научно-технологического комплекса и потенциала или совокупности всех имеющихся возможностей.
В России задачи технологического прогресса, повышения уровня и динамики финансирования исследований и разработок (далее — ИР или R&D) сформулированы на самом высоком политическом уровне, неоднократно обсуждались на заседаниях Государственного Совета, Совета при Президенте Российской Федерации по науке и образованию, в Правительстве РФ. В частности, Президент Российской Федерации В. В. Путин подчеркнул необходимость расширения финансовых преференций, усиления мер господдержки проектов, направленных на достижение технологического суверенитета, включая выделение дополнительных субсидий как производителям, так и потребителям такой продукции1. Эффективность таких мер стимулирования технологической модернизации, как будет показано в статье, подтверждается опытом Китая, США, Западной Европы.
В научной литературе эта тема стала предметом дискуссий о технологическом суверенитете и техно-национализме — способе понимания того, как технологии влияют на общество и культуру нации, напрямую связывающем технологические инновации и возможности с обеспечением национальной безопасности страны в качестве политики
1 URL: https://наука.рф/news/vladimir-putin-podcherknul-znachimost-niokr-dlya-sozdaniya-novykh-tekhnologiy-.
ущемления прав одних стран другими государствами посредством обоснования связи технологических инноваций с возможностями обеспечения экономического процветания и достижения более технологически развитыми государствами социальной стабильности в стратегически важных областях. В отечественной научной среде стала обосноваться необходимость поворота к политике автономного развития и модернизации жизненно важных отраслей своими силами, а также определения способов уменьшения зависимости от импорта технологий и преодоления явлений сверхглоблизации: резкого изменения в 1990-х гг. размеров, масштабов и скорости глобализации.
Проблемы технологической модернизации, под которой понимается реализация перехода производства товаров и оказания услуг на более высокий технологический уровень производства, обеспечения защиты окружающей среды в целях увеличения производительности труда и повышения конкурентоспособности в глобальных производственных системах, обострились в результате широкого применения санкций как способов ограничения технологического потенциала стран, которые нарушают традиционные практики международного сотрудничества или стали нежелательными торгово-экономическими партнерами в силу соображений национальной безопасности [1-4].
Наибольшее внимание исследователей состояния мировой экономики обращается в настоящее время на причины быстрой технологической модернизации Китая, реализуемой посредством применения программ привлечения в экономику прямых иностранных инвестиций и одновременного увеличения экспорта продукции во все страны и регионы мира, наращивания масштабов ИР, формирования высокотехнологичных компаний — национальных чемпионов, укрепления фундаментальной науки, обусловленного подъемом рыночной активности бизнеса, целенаправленно поддерживаемого программами субсидирования приоритетных отраслей экономики.
Быстрый рост глобальной конкурентоспособности китайских производителей, дисбалансы внешнеторговых потоков, угроза лидерству США и Евросоюза в новейших направлениях технологического развития активизировали принятие развитыми странами ответных программ.
Анализ причин появления новых программ и мер поддержки национальных отраслей позволяет делать вывод о формировании промышленной политики нового образца, уточнении ее содержания в условиях технологической модернизации.
ПРОГРАММЫ МОДЕРНИЗАЦИИ КИТАЯ
В следующем году должно завершиться выполнение программы «Сделано в Китае 2025» (Made in China 2025), объявленной в мае 2015 г. в качестве амбициозного плана промышленной политики КНР, являющейся частью тринадцатой и четырнадцатой пятилеток (соответственно 2016-2020 и 2021-2025 гг.) с целью перевода Китая из статуса так называемой мировой фабрики по производству всего, что только можно себе представить, с ее низкими производственными издержками, огромным резервом рабочей силы в статус инновационного производителя товаров и услуг с высокой добавленной стоимостью. «Китай готов реализовать ряд таких важных проектов, как создание высокотехнологичного оборудования, информационных систем, интегральных схем, альтернативных видов энергоносителей, новых материалов, биологической фармацевтики, авиационных двигателей, газотурбин и т.д., и постарается сделать новые производства ведущими», — заявил премьер Госсовета КНР Ли Кэцян на 3-й сессии Всекитайского собрания народных представителей 12-го созыва2.
Эта программа предусматривала государственные дотации промышленным предприятиям, общий размер которых эксперты оценивали в сотни миллиардов долларов, что существенно усиливало конкурентные позиции китайских компаний на мировых рынках и вызывало озабоченность в США и Европе.
Субсидии выделялись на разные цели: финансирование ИР в существующих корпоративных лабораториях; создание 40 новых отраслевых научно-инженерных центров и институтов; содействие в приобретении западных технологий, в том числе путем слияния или приобретения технологически передовых зарубежных компаний; снижение налогообложения
2 URL: http://russian.china.org.cn/china/node_7222080.htm.
высокотехнологичных компаний. Устанавливались целевые нормативы доли затрат на ИР в стоимости новой продукции, роста производительности труда, цифровизации и роботизации, показателей окружающей среды. Кроме того, был утвержден список компаний (частных и с госучастием), получивших право на государственную поддержку в приоритетном порядке, в качестве отраслевых лидеров или будущих национальных чемпионов. Среди них известные россиянам Хуавей (Huawei) — полупроводники, телекоммуникационное оборудование, потребительская электроника, Байду (Baidu) — искусственный интеллект. Алибаба (Alibaba) — интернет-торговля, Джили (Geely) -автомобили, DJI—дроны, Semiconductor Manufacturing International Corporation, SMIC — полупроводники, Синофарм (Sinopharm) — фармацевтика.
Как показало время, эти компании добились больших успехов с точки зрения завоевания конкурентных позиций на мировом рынке — нарастили собственные ИР, увеличили количество зарегистрированных патентов, добились успехов в экспорте продукции, капитализации фондов на внутренних и зарубежных биржах. В результате Китай стал ведущим экспортером электромобилей (60% мирового экспорта) и компонентов солнечных электростанций (около 50% мирового экспорта).
В Китае убеждены, что проведение активной промышленной политики в стране, имеющей статус развивающейся, не нарушает правила ВТО. Действительно, традиционно правила ВТО допускают, что для развивающихся стран важно нарастить производственные мощности новых отраслей, значимых для формирования новой экономической среды внутри страны или участия в качестве надежных партнеров в глобальных цепочках добавленной стоимости. Однако торговые партнеры Китая утверждали, что выбранная в стране стратегия развития искусственно форсирует экспортные возможности страны за счет партнеров, ломает сложившиеся глобальные цепочки добавленной стоимости (далее — ЦДС), создает угрозы их торгово-промышленному превосходству в той или иной отрасли экономики в случае возникновения внешних шоков (пандемий, климатических катастроф, вооруженных конфликтов). К этому добавлялись участившиеся обвинения китайских производителей в принудительном характере передачи в страну новых технологий в случае размещения здесь новых производств. Таким образом, быстрое увеличение размеров экономики Китая рассматривалось его торговыми партнерами как нарушение принципов ВТО. Они,
в частности, аргументировали свою позицию по данному вопросу ссылками на активные действия Китая, которые изменили рейтинг государств в одной из важных глобальных отраслей — судостроении. В конце прошлого — начале XXI в. Китаю принадлежало 10% мирового рынка судостроения и он был далеко позади японских и южнокорейских компаний. В рамках X и XI пятилеток центральное правительство Китая предприняло ряд мер по обеспечению приоритетного развития этой отрасли и уже к 2009 г. Китай стал крупнейшим судостроителем мира, овладев половиной мирового рынка судостроения.
Исследователи проблем и особенностей влияния активной промышленной политики в крупной экономике на показатели ее эффективности внутри страны и на другие страны отмечают, в частности в работе [5], сложность получения полной информации о масштабах и структуре субсидий, размерах дотаций и льгот в системе государственного регулирования экономики Китая. Использованная в вышеуказанной работе оценка инвестиций через внешние индикаторы: мировые цены, позиции отрасли во внешней торговле конкурирующих стран, стоимость акций компаний на биржах и т.д., — дала противоречивые результаты. С одной стороны, эта политика была успешной: в 2006-2013 гг. удвоились внутренние инвестиции в отрасль, увеличилось число компаний-производителей, а экспортная квота отрасли достигла 80%. Доля китайских производителей товаров в промышленности возросла за этот период на 42%, но, с другой стороны, только ее часть была обусловлена ростом мирового объема на 30%. Понятно, что большая часть выигрыша китайских производителей означала потерю Кореей доли мирового рынка (с 48 до 39%) и Японией (с 23 до 20%). Однако не произошло существенного роста производительности труда, прибыли компаний, а также снижения мировых цен. Более того, увеличилась фрагментация производства, возросли неиспользованные мощности. Таким образом, в вышеуказанной работе делается вывод о том, что результаты политики КНР были болезненными для торговых партнеров и не вполне позитивными для мировых потребителей.
Более успешной с этих позиций для мировых потребителей стала китайская политика развития производства аккумуляторных батарей для электромобилей, приведшая в 2010-2020 гг. к снижению мировых цен на эту продукцию на 90%. Развитие производства аккумуляторов сопровождалось внедрением новых технологий, уменьшением издержек, использованием
лучших практик производства, подключением к их изготовлению малого и среднего бизнеса.
Поскольку приоритетное развитие производства электроавтомобилей началось во многих развитых стран, в которых потребители стали пользоваться субсидиями на новые виды техники, глобальный спрос на них быстро рос. Это направление промышленной политики реализовывалось в унисон с трендами мирового рынка, что стало важной составляющей ее успеха. Вместе с тем эксперты ВТО и представители конкурентов отмечали, что субсидии китайским производителям были строго ограничены так называемым «Белым списком» благонадежных компаний, который избирательно поощрял экспортный потенциал ряда китайских производителей, но исключал поддержку иностранных компаний, работавших тогда в Китае (в том числе южнокорейских), что противоречило принципам ВТО, искажало конкурентную борьбу, осложняло позиции автопроизводителей в третьих странах.
Важнейшим интегральным результатом национальных усилий в области модернизации и одновременно показателем ее глубины и сбалансированности стал неуклонный рост затрат на ИР (табл. 1). Китай опередил государства Евросоюза, уступив только США по общим затратам. Это означает, что КНР сможет обеспечивать научно-техническими ресурсами несколько крупных приоритетных направлений экономики и добиваться не только решения внутренних задач, но и перехода к завоеванию мирового лидерства.
Однако в китайской официальной прессе нет какой-либо предварительной оценки реализации программы «Сделано в Китае 2025» (Made in China 2025), скорее этот вопрос специалисты и государственные деятели обходят молчанием не в пример инициативе «Один пояс, один путь». Так, на правительственной веб-странице программы «Сделано в Китае 2025» в начале февраля 2024 г. приводилась только информации о деятельности ушедшего в отставку в 2023 г. премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна в основном за 2016 г.3 Он считается инициатором программы и ответственным за ее исполнение. Не вполне понятно, что означает в настоящее время факт наличия на правительственной веб-странице программы «Сделано в Китае 2025» без обновления: нежеланием обсуждать результаты и подводить
3 URL: https://english.www.gov.cn/2016special/ madeinchina2025.
Источник/Source: URL: https://www.rdworldonline.com/spring-2022-issue-2022-global-rd-funding-forecast.
Таблица 1 / Table 1
Глобальные затраты на ИР по странам и регионам мира, млрд долл. США / Global R&D costs by country
and region of the world, USD billion
Регионы и страны / Regions and countries 2020 2021 2022
Азия / Asia 916 971 1034
- в том числе Китай / including China 460 507 551
Северная Америка / North America 644 685 721
- в том числе США / including the USA 603 644 679
Южная Америка / South America 45 47 48
Европа / Europe 481 510 533
Ближний Восток / The Middle East 50 53 54
Африка / Africa 27 28 29
Всего (116 стран) / Total (116 countries) 2215 2348 2476
итоги ее выполнения, делиться чувствительной информацией с торговыми партнерами, обращать внимание на другие инициативы?
В поддержку гипотезы о том, что программа «Сделано в Китае 2025» не достигла наиболее важных из поставленных целей, можно привести данные о сохраняющейся зависимости китайских производителей от импорта передовых технологий производства микросхем, полупроводников и компонентов. Так, на полупроводниковую продукцию приходится около 16% импорта страны, а экспорт Китая преимущественно (на 60%) представлен электротехнической продукцией, для производства которой требуются полупроводниковые компоненты. При этом Китай пока не научился производить высокотехнологичную полупроводниковую продукцию, и сейчас страна ограничена в закупках микросхем у многих поставщиков такой продукции, в том числе находящихся на Тайване.
Несмотря на то, что правительство КНР, по оценке министерства торговли США, вложило в отрасль более 150 млрд долл. США за последние десять лет, доля национальных производителей на рынке составила всего 5%. В 2020-2023 гг. Китай резко увеличил импорт из Голландии и США оборудования для литографии,
используемого в производстве микросхем, а также для расширения собственного производства. Информации об эффективности этих процессов мало, так как в основном инвестируются государственные предприятия, тесно связанные с решением задач безопасности.
В Китае сохраняется зависимость от импорта передовых технологий в авиастроении, фармацевтике и производстве медицинского оборудования, создании современных систем вооружений. Ситуация по продвижению китайских исследований в области искусственного интеллекта пока не ясна. Скорее всего, отставание от США увеличивается.
ХХ съезд компартии Китая подтвердил курс на инновационное развитие страны, модернизацию всех отраслей хозяйства на базе новых технологий, укрепления фундаментальных наук. Были отмечены важнейшие достижения в таких областях, как пилотируемая космонавтика, зондирование Луны и Марса, изучение земных недр и больших морских глубин, производство суперкомпьютеров, спутниковая навигация, квантовая информатика, технологии ядерной энергетики, новые технологии в области энергетики, производство больших самолетов, биомедицина и биофармацевтика. Китай вошел в число
государств инновационного типа (из доклада Си Цзинь Пина ХХ съезду КПК4).
Известно, что китайские ученые добились больших успехов в прикладных исследованиях и разработках, связанных с развитием новых отраслей промышленности, прежде всего связанных с освоением прямых иностранных инвестиций, партнерством с передовыми зарубежными компаниями, а также благодаря прямому безлицензионному заимствованию иностранных технологий. Однако Китай продолжает отставать в фундаментальных науках по доле и уровню их финансирования, например от США почти в три раза, а по количеству научных статей в высоко цитируемых журналах и позициям в университетских рейтингах — от европейских стран. Однако, как показывает опыт других стран, количественные и качественные разрывы в фундаментальной науке преодолеваются долго и с трудом.
Кроме того, в последние три года вследствие политических противоречий, пандемии коронавируса, торговой войны Китая и США, когда в 2018 г. начали устанавливаться тарифы и другие торговые барьеры для Китая с целью заставить его отказаться от давней недобросовестной, по мнению США, торговой практики и кражи интеллектуальной собственности. В результате резко замедлилось сотрудничество китайских и зарубежных ученых, став причиной резкого снижения числа совместных публикаций всех видов в научных журналах. После быстрого роста китайско-американской научной кооперации, начавшейся в 2000-е гг. (к 2018 г. число совместных статей в реферируемых базах данных достигло 15 000), наметился ее спад до 12 000 публикаций в 2021 г. Возможно, что в новых условиях прежний уровень китайско-американского взаимодействия стал недостижимым5.
Широко обсуждается среди специалистов такая проблема публикации в научных журналах результатов фундаментальных исследований, как растущее число ретракций (отклонений редакциями ведущих научных журналов статей китайских ученых). Согласно оценке наукометрии от трети до половины мировых ретракций приходится на статьи из Китая (при этом доля китайских публикаций не превышает 20%)6.
4 URL: https://rg.ru/2022/10/16/si-czinpin-kitaj-voshel-v-chislo-gosudarstv-innovacionnogo-tipa.html.
5 Nature. 30 May 2022. The number of researchers with dual US-China affiliations is falling. https://www.nature.com/ articles/d41586-022-01492-7.
6 Shu F., Liu S., Larivière V. China's Research Evaluation
Из-за остроты проблемы снижения международной репутации в Китае было принято решение об аудите университетов и научных организаций на предмет установления причин отклонения статей. В случае выявления фактов недобросовестного отношения к научным публикациям министерство образования и науки угрожает введением санкций — от уменьшения выплат заработной платы и надбавок до лишения возможности подачи заявок на гранты и другие виды государственного финансирования.
Решениями ХХ съезда КПК подтвержден приоритет науки и технологий как инструментов решения долгосрочных задач модернизации посредством ставки на собственные силы. Согласно пятилетнему плану на 2020-2025 гг. среднегодовые темпы роста научных расходов Китая должны составить 7%. Однако ожидаемое замедление экономического роста может затруднить достижение этой цели, поскольку бизнес в условиях большей политизации регулирования экономики с акцентом на достижение политических целей может сталкиваться с трудностями в привлечении средств для новых проектов.
Поставленная КПК долгосрочная цель: выйти к 2035 г. на средние показатели наукоемкости ВВП — доле внутренних затрат на научные исследования и разработки в объеме ВВП, выраженной в процентах, и достигнуть уровня стран ОЭСР, равного 2,7%,— начинает вызывать сомнения у специалистов. Выполнение данной задачи осложняется также провозглашенным КПК курсом на укрепление и усиление роли государственных предприятий, что может снизить стимулы малого и среднего наукоемкого бизнеса. Заявленные приоритеты развития: оборонный комплекс, сельское хозяйство, зеленая энергетика — также не всегда являются коммерчески привлекательными для современного наукоемкого бизнеса7.
Условия развития китайского хайтека (высоких технологий — от англ. high technology) изменились в результате курса КПК на ограничение присутствия крупных компаний, прежде всего цифровых, на мировых рынках капитала (особенно на американских фондовых биржах). Новый курс КПК ориентирует большой бизнес на политические и идеологические приоритеты в социальных сетях, индустрии видеоигр, электронной коммерции и проектах искусственного интеллекта. Приоритеты национальной безопасности
Reform: What are the Consequences for Global Science? Minerva; 2022.
7 China's next chapter.The Economist. October 15th 2022.
и технологического суверенитета все чаще выходят в Китае на первый план.
Отмеченные выше тенденции к снижению международного взаимодействия, ограничению глобального разделения труда и научной коллаборации, смещению национальных приоритетов развития в пользу государственных предприятий и контролируемых центральным правительством научно-технических программ могут стать причинами непредвиденных осложнений и угроз для заявленной КПК цели превращения страны в обозримом будущем в мировую сверхдержаву с развитой экономикой.
Достижение выполнения данной цели затрудняется санкциями, вводимыми США против китайских хайтек-компаний с 2016 г. Антикитайская санкцион-ная политика, по всей вероятности, носит долгосрочный характер и находит одобрение у политического истеблишмента США. Роль Китая как «мировой фабрики» с ее низкими производственными издержками и огромным резервом рабочей силы благодаря использованию дешевого труда и непреклонному следованию цели: «надо — значит сделаем», — не вызывает опасений, но возможное лидерство по широкому спектру новейших технологий, в том числе военного характера, подвергается сомнению.
В настоящее время в санкционных списках находятся более одной тысячи китайских компаний (включая госкомпании, крупные ТНК); существенно сократилось иностранное финансирование ИР; уменьшилось количество регистраций совместных патентов. Первыми китайскими компаниями, против которых были введены санкции США, стали ZTE и Huawey, потерявшие в итоге западные рынки.
В условиях сохранения зависимости от внешних рынков по ряду новейших технологий Китай вынужден принимать меры по переходу к обеспечению технологического суверенитета посредством деамерика-низации глобальных цепочек добавленной стоимости и изменения приоритетов внутреннего развития и внешней политики. Так, большая зависимость от внешних рынков сохраняется в авиастроении, например в производстве широкофюзеляжного самолета (в этом направлении усиливается взаимодействие с Францией). До 2016-2018 гг. Китай занимал лидирующие позиции в производстве суперкомпьютеров. Однако из-за санкций он потерял свои преимущества.
Китай декларирует себя лидером в исследованиях квантовых защищенных каналов связи. В 2020 г. завершено создание первого фотонного квантового компьютера. Однако многие зарубежные специа-
листы в этой области не признают лидерства Китая в этой области. Поднебесная не смогла создать эффективную противовирусную вакцину и существенно отстала в генных технологиях, что стало причиной открытия доступа иностранных компаний на рынок здравоохранения.
К антикитайским санкциям собирается подключиться Япония, планируя ввести ограничения по 20 видам оборудования для производства высокотехнологической продукции, в первую очередь микрочипов.
В целом от того, как и насколько эффективно Китай сможет противостоять санкциям, будет в значительной степени зависеть развитие экономики страны, которая уже сталкивается с резким сокращением притока прямых иностранных инвестиций, замедлением экономического роста и возникновением ряда внутренних проблем (исчерпание возможностей прежней модели развития, основанной на относительно дешевых трудовых ресурсах; старение населения; растущая задолженность провинций; банкротство компаний в сфере строительства и недвижимости).
НОВЫЕ ЗАДАЧИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ В РАЗВИТЫХ СТРАНАХ
Усиление технологической конкуренции с Китаем, тяжелые экономические последствия пандемии коронавируса, нарастание геополитической напряженности и вооруженные конфликты 2022-2023 гг. стали факторами пересмотра ряда направлений политики развитых государств в научно-технической сфере. Ставка на новые технологии как способ решения острых проблем современного развития проявилась прежде всего в наращивании общих затрат на ИР, несмотря на кризис 2020-2021 гг. (обычно во время кризисов финансирование исследований сжимается). Согласно данным стран ОЭСР в 2019-2020 гг. их общие расходы выросли на 2,1%, а в 2021-2022 гг. — еще на 4,5%, в результате чего отношение ИР к ВВП, или наукоемкость экономики, в ЕС составила 2,15%, США — 3,46% (в Китае пока 2,45%). Одним из приоритетов стало наращивание исследований в сфере производства вооружений. Расходы на оборонные ИР в 2000-е гг. отставали от других статей исследовательских бюджетов стран ОЭСР, и их доля в общей структуре сокращалась (порядка 0.15% ВВП ОЭСР, 2023). Существенно выше удельный вес оборонных ИР в США (0,35%) и Корее (0,20%). В Евросоюзе на оборонные исследования расходуется в среднем менее 0,03% ВВП, но в 2022-
2023 гг. ряд стран, например Польша и Германия, объявили о повышении оборонных расходов и, как следствие, на ИР в оборонной области. В 2024 г. рост оборонных ИР ускорился, поскольку производители новейших оборонных технологий и систем вооружений на их основе получили гарантии спроса со стороны правительств и Еврокомиссии. Евросоюз принял стратегические решения о долгосрочных программах в военной области (согласно формулировке участников Мюнхенской конференции по безопасности 2024 г.: «Европа идет на войну».
В большинстве развитых стран бизнес является агентом технологического развития экономики в полном соответствии с идеями Й. Шумпетера, выдвинувшего концепцию созидательного разрушения — жесткой конкурентной борьбы компаний за новые технологии и бизнесы на их основе.
На бизнес-сектор приходятся две трети ИР, основная часть которых финансируется, организуется и используется внутри компаний. Лидерами технологической модернизации, предлагающими новые коммерчески привлекательные решения, являются компании информационно-коммуникационных технологий (далее — ИКТ). Они возглавляют все рейтинги по размерам и динамике исследовательских бюджетов (табл. 2), капитализации на мировых рынках, объемам глобальной торговли товарами и услугами. Эти компании обеспечивают не только коммерческий и потребительский спрос, но и удовлетворяют государственные нужды в том числе оборонного характера. Значение информационных технологий в совершенствовании систем вооружений приобрело революционный характер. Поэтому так высока динамика научно-исследовательских программ в этой области — в последние годы это двузначные темпы роста. Появление новых технологий искусственного интеллекта также стало фактором роста этих направлений, а также потребовало разработки новых микросхем (см. показатели роста ИР Advanced Micro Device и Nvidia в табл. 2).
Для сравнения: расходы на ИР в компаниях ИКТ (микроэлектроника, компьютеры, программное обеспечение и т.п.) увеличились на 50% по сравнению с 2018 г., в то время как соответствующие затраты в таких отраслях, как автомобилестроение, аэрокосмическая и оборонная продукция, остались фактически на уровне 2018 г. и отстали по уровню и динамике развития.
В числе 2500 компаний, предоставляющих данные о своей активности в ИР, самую большую груп-
пу составляют американские корпорации (827), за ними следуют компании из Китая (679), Евросоюза (367) и Японии (229). Потенциал американского наукоемкого бизнеса остается крупнейшим в мире, причем это лидерство немного увеличилось в 2022 г. преимущественного за счет компаний ИКТ. Возрастание удельного веса компаний из КНР происходит по прчине постепенного уменьшения доли остальных стран — из Евросоюза, Японии, Кореи и прочих государств. В 2016 г. китайские компании опередили японский бизнес по масштабам ИР, в 2020 г. — группу вместе взятых стран «Прочие», а в 2022 г — все европейские компании (табл. 3).
В развитых странах рост научно-технического потенциала китайских компаний ставит вопрос как о конкурентоспособности их бизнеса в новых условиях, так и об оценке реальных масштабов зависимости ведущих отраслей от результатов зарубежных исследований и соответственно возможных угрозах производственным цепочкам в случае нарушения поставок или сотрудничества. Накопленная статистика отраслевых показателей взаимного импорта-экспорта, межотраслевые балансы международной торговли и данные о доле затрат на ИР в продукции, позволили исследовать современную ситуацию и сформировать индикаторы самообеспечения/зависимости8.
Расчеты показывают, что Евросоюз как общее экономическое образование зависит от иностранных ИР на более 30% в четырех секторах, из которых три сектора являются низко технологическими. В высокотехнологичных производствах и услугах зависимость меньше и она не увеличивается. Прослеживается линейная зависимость: чем выше собственная интенсивность исследований, тем меньше необходимость в притоке внешних знаний, компонентов и оборудования для создания новых продуктов и услуг. Примером отрасли, приоритетное развитие которой в ряде стран ЕС сделало ее независимым лидером, является фармацевтическая промышленность. Быстрый рост числа небольших молодых компаний, основанных на базе собственных ИР, особенно в биофарме, привел к увеличению доли отрасли в европейских показателях исследовательских затрат и числа наукоемких фирм (с 15 до 23,4%).
Главный вывод аналитиков состоит в том, что растущие в Европе опасения о зависимости от ино-
8 Europe's technology sovereignty and the role of knowledge diffusion in global value chain. URL: https://iri.jrc.ec.europa. eu/sites/default/files/2024-01/RD_GVC_JRC 134932.pdf.
Источник/Source: The EU Industrial RD investment 2023 Scoreboard. European Commission - Joint Research Centre.2023. P. 15.
Таблица 3 / Table 3
Структура мировых затрат на ИР бизнеса по странам, 2011-2022 гг. / The structure of R&D costs, by country, 2011-2022
Таблица 2 / Table 2
Финансирование ИР в ведущих компаниях мира, млрд евро / Financing of R&D in the world's leading
companies, billion euros
Компании / The company 2022 2022 в отношении к 2021 г. (in relation to 2021), % Сектор / Sector
ALfabet 37,0 25 ИКТ услуги
Meta 31,5 36 ИКТ услуги
Microsoft 25,5 11 ИКТ услуги
Apple 24,6 20 ИКТ товары
Huawey investment 20,9 11 ИКТ товары
Volkswagen 18,9 21 Автомобили
Intel 16,4 15 ИКТ товары
General Motors 9,2 24 Автомобилестроение
Advanced Micro Device 4,7 76 ИКТ товары
Nvidia 6,9 39 ИКТ товары
Итого по 10 компаниям / Total for 10 companies 196,7 22
Всего по 2500 компаний / Total for 2500 companies 1248,7 13
Годы / Years США / USA Китай / China ЕС / The European Union Япония/Japan Прочие Всего / Others
2011 40,3 3,8 23,2 15,4 17.3 100,0
2015 40,0 7,0 23,0 13,4 16,6 100,0
2020 41,2 15,6 18,8 10,4 14,0 100,0
2022 42,2 17,8 17,5 9,3 13,2 100,0
Источник / Source: The EU Industrial RD investment 2023 Scoreboard. European Commission - Joint Research Centre.2023. p. 26.
странных технологий не вполне обоснованы. В целом зависимость от иностранных технологий почти не изменилась, но с одним исключением, касающемся роста доли китайских ИР, воплощенных в европейской продукции. И эта зависимость сравнима с ситуацией, сложившейся с китайскими ИР, которая наблюдается
в США и Японии. Кроме того, в некоторых странах — членах ЕС эта зависимость существенно возросла. Однако не следует преувеличивать этой опасности, так как она не касается критически важных высокотехнологичных отраслей. Соответственно данная проблема должна решаться не столько ограничением между-
народного взаимодействия, сколько наращиванием собственного потенциала ИР и стимулированием инновационной активности, сокращением разрыва по этим показателям с США и Китаем.
В США опасения, вызываемые монопольным доминированием китайских компаний в производстве аккумуляторов для электромобилей, поставках массовых микросхем и полупроводниковых компонентов, а также подозрения в промышленном шпионаже, стали причинами принятия соответствующих мер регулирования — от тарифного протекционизма и санкций до программ прямой государственной поддержки приоритетных отраслей. В целом этот комплекс мероприятий получил название «Промышленная политика 2.0» (Industrial Policy 2.0)9.
Западная экономическая наука традиционно скептически рассматривает возможности промышленной политики как инструмента исправления «провалов рынка», считая большинство известных примеров «провалами государства».
Но позиция ученых в последнее время изменилась и стала предметом дискуссий о возврате к промышленной политике как средству защиты национальных отраслей, стимулирования национальных производителей и обеспечения национальных интересов на новых принципах. Так, в статье одного из известных специалистов по промышленной политике Д. Родрика [6] пересмотрена эволюция вариантов отраслевой политики — от экспортно-импортных тарифов, защищающих определенные товары, к сложным и системным методам регулирования, включая прямое финансирование ИР и госзакупки в приоритетных областях (производство вооружений, атомная энергетика, здравоохранение), содействие росту человеческого капитала и инфраструктуры. Автор вышеуказанной статьи утверждает, что такие варианты политики используют не только развивающиеся страны для решения проблем догоняющего развития, но и передовые в технологическом отношении государства. В условиях глобальной инновационной конкуренции и появления новых угроз национальному развитию (изменение климата, энергетический переход, военные и террористические угрозы глобальной инфраструктуре) эти подходы могут быть эффективными.
Дональд Трамп начал использовать во время своего пребывания у власти протекционистские тарифы
9 Willy C. Shih W. C. The New Era of Industrial Policy Is Here. Harward Business Revies. Sept-Oct 2023. URL: https://hbr. org/2023/09/the-new-era-of-industrial-policy-is-here.
и вводить в 2018 г. санкции США против прежде всего высокотехнологических китайских компаний для предотвращения «утечек» технологий двойного назначения, нелегального доступа к технологическим секретам оборонного характера, кибератак на государственные ведомства и т.д. В этот период появились многочисленные публикации около правительственных мозговых центров, в которых утверждалось, что большие государственные субсидии по программе «Сделано в Китае 2025» являются угрозой американскому технологическому лидерству. Хотя за этим последовали заявления премьер-министра Ли Кэцяна о том, что мероприятия этой программы не противоречат нормам и правилам ВТО, в июне 2018 г. администрация президента США объявила о повышении тарифов на китайские товары, производство которых включено в программу «Сделано в Китае 2025», а также на некоторые виды информационно-коммуникационных товаров и робототехнику. Тогда же началось расследование деятельности китайских компаний, подозреваемых в незаконном использовании интеллектуальной собственности американских производителей.
Попыткой урегулирования американо-китайского торгового конфликта стало заключение большого двустороннего торгового соглашения, подписанного Дональдом Трампом и вице-премьером Китая Лю Хэ 15 января 2020 г. и состоящего из восьми разделов, включающих как вопросы собственно торговли, так и финансов, способов решения споров и, что особенно важно, трансфера технологий.
Это соглашение начинается с раздела, посвященного защите интеллектуальной собственности и означавшего, что Китай признал существование проблемы интеллектуальной собственности и согласился с предложенными США путями ее решения. Второй раздел соглашения, касающийся трансфера технологий и условий локализации производства, переводит решение вышеуказанной проблемы в практическую плоскость ввиду того, что правительство КНР обязывало зарубежные компании при входе на китайский рынок соглашаться на локализацию производства, обучение китайских специалистов и передачу китайским компаниям зарубежных технологий. Например, так произошло с производством ветроэнергетических установок и солнечных панелей. В результате трансфера технологий, как утверждают американские специалисты, Китай стал одним из крупнейших производителей ветроустановок и абсолютным лидером в области производства солнечных панелей.
В вышеуказанном соглашении стороны подтверждали «важность осуществления трансфера технологий на добровольных, рыночных условиях». В развитие этих обязательств в 2020 г. в Китае был принят закон об иностранных инвестициях (Foreign Investment Law), установивший институциональные основы системы привлечения, защиты и регулирования зарубежных инвестиций. Все законы и нормативные акты, не соответствующие данному закону, упразднялись в следующие три года. По мнению китайских специалистов, это событие повысило уровень открытости страны внешнему миру, и в дальнейшем процесс открытости должен нарастать10.
После прихода к власти администрация Дж. Бай-дена продолжила политику Д. Трампа, дополнив ее инициативами, составившими новый вариант промышленной политики, направленной на укрепление позиций США в сферах производства полупроводников, аккумуляторов для автомобилей; поддержку комплекса технологий энергоперехода; перенос крупных предприятий из-за рубежа на территорию Америки или сопредельных государств, Наиболее важными стали два закона: The 2022 Inflation Reduction Act (IRA) и Chips and Science Act. Первый из них — закон о снижении инфляции предусматривает расширение налоговых субсидий в случае приобретения собранных с использованием аккумуляторов отечественных товаров (при этом введенные Д. Трампом пошлины в размере 27,5% на китайские автомобили сохранились). Кроме того, материалы для производства аккумуляторов должны быть добыты и переработаны в Северной Америке. Общий размер разнообразных стимулов и льгот в рамках этого закона составил 360 млрд долл. США.
Второй нормативный акт — закон о чипах и науке (Chips and Science Act) нацелен на ограничение поставок в КНР технологий производства современной микроэлектроники, а также предусматривает наращивание научно-технологического потенциала на территории США. Общий объем прямых и косвенных субсидий американской микроэлектронике и национальному научному фонду достигнет 300 млрд долл. США за несколько лет. Пекин связывает закон о чипах с новой инициативой США по созданию группы Chip-4 (США, Япония, Южная Корея, Тайвань) — альянса четырех главных производителей чипов, задачей которого объявлено «блокирование развития китайской
10 World Openness Report 2022. P. 182.
индустрии микросхем и монополизация индустрии высококачественных чипов».
Дальнейшие решения администрации президента США, стран ЕС, Японии, Южной Кореи и Австралии показали, что государственные программы поддержки национальных компаний, перенос некоторых производств из Китая в свои страны в сочетании с отраслевыми санкциями стали постоянным средством борьбы за технологический суверенитет и безопасность [7].
ВЫВОДЫ
В результате сравнительного анализа программ и результатов технологической модернизации можно сделать четыре вывода.
1. Нет оснований для утверждения о замедлении технического прогресса, утрате значения вклада НТП в рост мировой экономики. Преодоление кризисов и структурных дисбалансов продолжается, в том числе в основном усилиями бизнеса все большего числа стран, формирующих собственный научно-технический потенциал. Отраслевыми лидерами модернизации являются цифровые технологии, биомедицина, альтернативная энергетика.
2. Большие успехи Китая в реализации стратегий технологической модернизации бизнеса с опорой на государственную поддержку преобразовали не только ромышленность страны, но и экономику государств — ее торговых партнеров. Появление в мировой экономике страны, претендующей на лидерство не только по общему объему ВВП, экспорта, но и по развитию передовых технологий, создало новые факторы конкуренции и борьбы с монополиями на уровне ряда глобальных отраслей.
3. Возвышение Китая в технологическом прогрессе совпало с исключительно высоким ростом информационно-технологического комплекса большинства стран, ускорением процессов цифровиза-ции всех видов производства и услуг часто за счет импорта. Одновременно создалась ситуация относительного замедления в ряде других стратегически важных отраслей, что потребовало формирования новых государственных программ, пересмотра традиционных представлений о провалах рынка в процессе создания новых технологий. Промышленная политики 2.0 делает акцент на науке, инновациях, поддержке национальных производителей.
4. Очевидные уроки опыта технологической модернизации мировой экономики для России заключаются в том, что и развитые страны, и Китай
28
Н. И. Иванова
все больше ориентируются на тенденцию усиления обеспечения технологического суверенитета. Этот курс, провозглашенный также Россией, не означает отказа от технологической глобализации, использования преимуществ глобального разделения труда в сфере высоких технологий.
Но усиление конкуренции в жесткой борьбе за создание передовых технологий стимулирует государства и бизнес выстраивать свои программы технологической модернизации в соответствии с магистральными трендами роста наукоемкости глобального производства.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
1. Николаев И. А. Проекты технологического суверенитета: возможности и ограничения. Мир перемен. 2023;(4):26-39.
Nikolaev I. A. Projects of technological sovereignty: opportunities and limitations. Mir peremen = The World of Change. 2023;(4):26-39. (In Russ.).
2. Шкодинский С. В., Кушнир А. М., Продченко И. А. Влияние санкций на технологический суверенитет России. Проблемы рыночной экономики. 2022;(2):75-96.
Shkodinsky S. V., Kushnir A. M., Prodchenko I. A. The impact of sanctions on Russia's technological sovereignty. Problemy rynochnoj ehkonomiki = Problems of the market economy. 2022;(2):75-96. (In Russ.).
3. Acemoglu D., Aghion P., Barrage L. and Hemous D. Green innovation and the transition toward a clean economy. December 2023. URL: https://www.piie.com/research/economic-issues/technology.
4. Acemoglu D. and S. Johnson. Power and progress: our thousand-year struggle over technology and prosperity. Public Affairs. 2023. New York. URL: https://www.amazon.com/Power-Progress-Thousand-Year-Technology-Prosperity/dp/1541702530.
5. Kalouptsidi Myrto. Detection and impact of industrial subsidies: the case of chinese shipbuilding. Review of Economic Studies. 2018;85(2):1111.
6. Rodrik Dani, Reka Juhasz, Nathan Lane. The new economics of industrial policy. August 2023. URL: https://drodrik. scholar.harvard.edu/sites/scholar.harvard.edu/files/dani-rodrik/files/the_new_economics_of_ip_080123.pdf.
7. Иванова Н. И. Эволюция технологической глобализации. Современная мировая экономика. 2023;(1):91-111. Ivanova N. I. The evolution of technological globalization. Sovremennaya mirovaya ehkonomika = The modern world economy. 2023;(1):91-111. (In Russ.).
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ / ABOUT THE AUTHOR
Наталья Ивановна Иванова — академик РАН, доктор экономических наук, профессор, член дирекции
Института мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова, Москва, Россия
Natalya I. Ivanova — academician of RAS, Dr. Sci. (Econ), Board member at the Primakov Institute of world economy
and international relations, Moscow, Russia
https://orcid.org/0000-0001-7247-1731
Конфликт интересов: автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Conflicts of Interest Statement: The author has no conflicts of interest to declare.
Статья поступила 12.03.2024; принята к публикации 20.05.2024. Автор прочитала и одобрила окончательный вариант рукописи. The article was received 12.03.2024; accepted for publication 20.05.2024. The author read and approved the final version of the manuscript.
