CC BY
135
УДК 94(593) «1933-1945» ББК 63.3(5Таи)6
ТАЙСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ В ЭПОХУ ФАШИЗМА*
Э. Брюс Рейнольде,
профессор истории,
колледж социальных наук,
Университет штата Калифорния в Сан-Хосе
(США)
Перевод с английского Л.А. Кац
Аннотация. В 1930-е гг. способ политического правления, который обычно определяют как фашистский, оказал заметное влияние на антиколониально ориентированные политические силы во многих азиатских странах. К числу деятелей этих стран, попавших под влияние идеологии и практики фашистских государств, может быть отнесен Пхибун Сонгкхрам, военный диктатор единственной независимой страны Юго-Восточной Азии - Таиланда. Пхибун и его советник Вичит Ватакан поставили своей целью милитаризацию тайской нации, а после военного поражения Франции в июне 1940 г. стали вести себя крайне агрессивно по отношению к соседнему, считавшемуся французским Индокитаю. В краткосрочной перспективе проводимая ими политика способствовала консолидации личной власти Пхибуна и претворению в жизнь его планов, предусматривавших преобразование тайского общества. Однако сотрудничество Пхибуна с Японией и высадка японских войск в Таиланде в декабре 1941 г. имели следствием временную потерю Пхибуном политического влияния и пересмотр наиболее экстремистских черт его программы.
Ключевые слова: тайский национализм, Пхибун Сонгкхрам, эпоха фашизма, Вторая мировая война.
THAI NATIONALISM IN THE FASCIST ERA
E. Bruce Reynolds, Professor, Area Studies Advisor, College of Social Sciences, San José State University, United States of America
Abstract. During the late 1930s a political style, generally called 'fascist, ' aimed at mobilising nations in the pursuit of expansionist aims had a profound impact around the world. Based on the apparent success of Germany, Italy, and Japan and the impending victory of Francisco Franco's forces in the Spanish Civil War, by early 1939 many observers saw fascism as the wave of the future. Among the Asian political leaders strongly influenced by the success of the fascist states was Phibun Songkhram, the military strongman of Thailand, the lone independent nation in Southeast Asia. Phibun and his adviser Wichit Wathakan promoted a jingoistic version of Thai nationalism, sought to militarise the nation, and adopted an aggressive policy towards neighbouring French Indochina in the wake of France's defeat in June 1940. In the short term these actions gave momentum to Phibun's efforts to consolidate his power and his plans to transform Thai society. Phibun's involvement with Japan and the
* Сокращенный перевод с английского статьи Phibun Songkhram and Thai Nationalism in the Fascist Era // European Journal of East Asian Studies. - 2004. - Vol. 3, No. 1. - P. 99-134.
arrival of Japanese troops in Thailand in December 1941, however, would lead to his temporary political eclipse in 1944 and modification of the more extreme elements of his program.
Key words: Thai Nationalism, Phibun Songkhram, Fascist Era, World War Two.
В 1930-е гг. способ политического правления, который обычно определяют как фашистский, оказал заметное влияние на антиколониально ориентированные политические силы во многих азиатских странах. К числу деятелей этих стран, попавших под влияние идеологии и практики фашистских государств, может быть отнесен Пхибун Сонгкхрам, военный диктатор единственного независимого государства Юго-Восточной Азии - Таиланда. В краткосрочной перспективе проводимая им политика способствовала консолидации его личной власти и претворению в жизнь лелеемых им планов, предусматривавших преобразование тайского общества. Затем последовала расплата.
Пхибун и фашизм
Во время пребывания во Франции в 1920-е гг. молодой артиллерийский офицер Пхибун Сонгкхрам вступил в Народную партию, созданную группой молодых военных и гражданских чиновников. В 1932 г. она осуществила в Таиланде (тогда он именовался Сиамом) государственный переворот, положив конец традиционно господствующей абсолютной монархии [1]. Разумеется, ни республиканцами, ни сторонниками народовластия они не были. Об этом свидетельствовали созданные ими структуры политической власти. Показательно, что даже консервативная лондонская «Таймс», оценивая сооруженные после переворота конституционные механизмы, отмечала, что их создатели, ограничивая власть электората, продемонстрировали «подозрительное отношение к демократии» и «сохранили возможность следования примеру современных диктатур, если таковой потребуется». Там же, в колонке редактора, подчеркивалось, что навязанная новой властью конституция «с самого начала практически нацелена на создание однопартийного правительства с фашистским уклоном» [2].
Члены Народной партии не были политическими единомышленниками. Однако в соответствии со своим бюрократическим менталитетом и основными политическими установками времени они сходились в ориентации на сильные и активные управленческие структуры. Показательно в этой связи, что главный интеллектуал этой партии, юрист Приди Паномионг, получивший образование во Франции и слывший одно время левым, положительно отозвался о захвате Гитлером власти. Находясь под воздействием идей Фридриха Листа, Приди делал упор на то, что «страна развивается
правильно, когда ее возглавляет правительство, занимающееся экономикой». Поэтому, утверждал он, Германия и «поверила Гитлеру, который выступил за правительство, управляющее экономикой» [3].
Оппоненты Приди в рядах Народной партии первоначально посчитали его экономические планы чересчур радикальными и отвергли их. Тем не менее, последующие правительства Народной партии стали последовательно использовать государственную власть, пытаясь добиться экономической самодостаточности [4].
Великобритания, имевшая давнее доминирующее влияние на Бангкок, не одобряла экономической политики новых властей. В 1935 г. «Таймс» предостерегал, что «доверие к Сиаму и его стабильность не должно укрепляться за счет искусственного создания производств, до которых его народ еще не дорос, или за счет националистической и изоляционистской политики, не соответствующей нуждам страны, которая должна жить за счет своего сельского хозяйства, шахт и лесов» [5]. Не очень нравился Великобритании и установившийся в Сиаме «новый политический порядок». Тем не менее, склонности вмешиваться в его внутренние дела англичане явно не проявляли. Так, тогдашний посол Великобритании в Таиланде Джозия Кросби пытался влиять на ход событий исключительно путем «дружественных советов» [6].
Пхибун быстро продвинулся вверх в новых властных структурах. После того, как негативная реакция элит на первые политические и экономические усилия подорвала позиции основной фракции Народной партии, он стал ключевой фигурой второго успешного государственного переворота, происшедшего в июне 1933 г. В том же году он возглавил подавление пророялистского восстания, а в октябре 1934 г. стал министром обороны. Одним из его «первых достижений» на этом посту было удвоение расходов на оборону [7].
По мере укрепления своей власти в военной сфере Пхибун начал проявлять все большие амбиции. В материале, опубликованном в мае 1936 г., он настойчиво подчеркивал, что для укрепления нации «важно поддерживать дисциплину; если выражаться прямо, нужно использовать методы диктатуры». Реагируя на это выступление, Кросби высказал предположение, что оно было инициировано агрессией Муссолини в Эфиопии. Позже, в ноябре 1936 г., выступая с докладом, посол подчеркнул духовное родство Пхибуна с европейскими дикта-
304
торами. В апреле 1937 г. Кросби назвал Пхибуна и его военное окружение «всемогущими, так как они имеют в своем распоряжении средства подавления любого противодействия их желаниям» [8].
Занимая все более высокие должности, Пхи-бун начал подражать фашистским лидерам. Это побудило его прежнего партнера и партийного соратника Приди, возглавившего гражданскую фракцию Народной партии, демонстративно подчеркивать свои симпатии к установкам либеральной демократии. После попытки очередного военного переворота (1936 г.) он, судя по всему, окончательно убедился, что подражание методам, применяемым фашистскими государствами, будет работать лишь на политическое всевластие Пхибуна и армии [9]. Возникшее в этой связи соперничество между Пхи-буном и Приди превратилось в ключевую проблему тайской политики на протяжении всего последующего десятилетия.
Интеллектуалы в Таиланде и за рубежом склонны, как правило, сочувствовать Приди. Его убежденные сторонники, например, современный тайский социолог Сулак Сиваракса, изображают Пхибуна эгоистичным оппортунистом, властолюбивым военным диктатором, чья политика привела нацию к опасной черте и перекрыла перспективы демократии [10]. Напротив, выдающийся тайский историк Чанвит Касетсири выступил в 1990-е гг. за переоценку роли Пхибуна, характеризуя его как важного политического деятеля [11].
В англоязычных исследованиях начало пересмотру роли Пхибуна было положено Найджелом Брэйли. В своей книге «Таиланд и падение Сингапура», вышедшей в свет в 1986 г., он изобразил его как преданного защитника нации и конституции. В 1995 г. вышла биография Пхибуна, написанная Кобкуа Саванатат-Пьян, - <«Долговечный премьер Таиланда», в которой представлена аналогичная точка зрения [12]. Брэйлине считает наличие в режиме Пхибуна аспектов фашистского толка несерьезными и называет их «поверхностными», основанными на подражании международной моде [13]. В свою очередь, Кобкуа добавляет, что сравнение программы Пхибуна с программами фашистских диктаторов «может привести только к академическому тупику» и «дать искаженное представление о том, чего достиг фельдмаршал» [14].
Разумеется, Пхибуна не следует изображать карикатурно. И Брэйли, и Кобкуа правы, говоря, что он время от времени отдавал дань демократическим идеалам революции 1932 г. [15] Известно, что он даже поставил памятник в честь ее участников. И все же его действия со всей очевидностью демонстрировали склонность к фашизму. Она,
как констатирует Брэйли, может быть, и отражала «международную моду», но была гораздо глубже «поверхностной».
Фашистские методы в немалой степени формировали черты первого режима Пхибуна и оказали значительное влияние на тайское общество и его культуру. В частности, Пхибун, как и Гитлер, вскоре осознал полезность воинствующего ирредентистского национализма в качестве средства мобилизации народа, который слыл политически инертным. Так, в 1935 г., стремясь «разогреть патриотический пыл», руководимое им Министерство обороны стимулировало выпуск милитаристского фильма «Кровь тайских солдат». В том же году Министерство обороны размножило географические карты, на которых были особо выделены территории Сиама, отторгнутые имперскими захватчиками - Великобританией и Францией. Главный идеолог и пропагандист Пхибуна, Вичит Ватакан начал срочно публиковать свои пьесы, превозносившие героев прошлых войн. Одной из них была получившая широкую популярность пьеса «Кровь Суфанбури» [16]. Милитаристские установки нашли также отражение в тексте национального гимна, который исполняется и ныне. Слова этого гимна, как писал в свое время тайский журналист, «подчёркивают значение жертвенности, единства тайской расы и отваги в духе националистической жертвенности под руководством военных» [17].
Кеннет П. Лэндон, миссионер, действовавший в Сиаме с 1927 по 1937 гг., оценивал усилия армии и Вичита как «преднамеренную попытку разработать воинственную политическую философию, которая сделает людей готовыми жертвовать всем ради пользы дела». Приводя в качестве примера такие повсеместно распространенные лозунги, как «Раса, правитель и религия» и «Страна - наш дом, а военные
- наш щит», Лэндон отмечал: «Сердцем пропагандистской доктрины является положение, что нация -это все, а отдельный человек - ничто» [18]. Эта доктрина дополняла усилия по навязыванию обществу военных ценностей прошлого в качестве лекарства, преодолевающего упадок общества. Муссолини с этой целью прославлял римские легионы, Гитлер
- тевтонских рыцарей, а японские милитаристы -самопожертвование самураев. Использование этого штампа свидетельствует о том, что и Пхибун, и Вичит старательно учились у вождей фашистских государств-агрессоров.
Оба они были скромного социального происхождения. В 1924-1927 гг. Пхибун учился во французских военных школах, а Вичит в 1921-1927 гг. служил младшим дипломатом в Париже, Женеве и Лондоне. Находясь в Европе, они имели полную
возможность непосредственно наблюдать за восхождением к власти Муссолини. Свое увлечение «сильными лидерами» Вичит отразил в 1928 г. в книге биографических очерков, изданной под названием «Великие люди», в которой были восторженные главы, посвященные Муссолини, Наполеону и Бисмарку [19].
Пхибун, по-видимому, разделял восхищение Вичита итальянским лидером. Во всяком случае, журналист Халлетт Абенд сообщал, что, будучи премьер-министром, Пхибун «принимал иностранных посетителей, за исключением высокопоставленных дипломатов, сидя под огромным фотопортретом Муссолини с личным автографом последнего» [20].
Как Пхибун, так и Вичит всячески восхваляли «успехи Японии в достижении положения мировой державы». Пхибун не раз приводил пример Японии как поучительного образца, призывая к увеличению расходов на оборону [21]. Он также рассматривал мощь Японии как полезный противовес Великобритании и Франции. Культурные обмены между двумя странами постоянно возрастали, а японские военные и военно-морские атташе активно поддерживали личные связи с Пхибуном как «восходящей звездой Бангкока» [22].
Важную роль в укреплении отношений с То -кио играл и Вичит. Самым ранним свидетельством его восхищения Японией было включение им в свою книгу о великих деятелях мировой истории главы о лидере эпохи Мэйдзи Окубо Тосимити. В 1933 г. Вичит сформулировал семь человеческих качеств, необходимых тайцам для того, чтобы создать великую нацию, и шесть из них были заимствованы из трактата Нитобэ Инадзо Бусидо «Душа Японии» [23]. В начале 1934 г., будучи генеральным директором Департамента изящных искусств, Вичит развернул кампанию по продвижению «национальной культуры». Аналогичная деятельность уже осуществлялась в фашистских странах и нашла полную поддержку японской миссии в Бангкоке. В следующем году японское правительство субсидировало тур по Японии, Корее и Маньчжоу-го 35 членов труппы танцоров и музыкантов департамента Вичита [24]. Японский посол в Таиланде в 1930-х гг. Ишии Итаро вспоминал, что Вичит проявлял «необыкновенную страсть к культурному обмену с Японией» [25].
Однако наиболее привлекательную модель Пхибун видел, по его собственному признанию, в мощной национал-социалистической Германии. Выступая 31 марта 1937 г. с речью, в которой шла речь о необходимости наращивания военных ассигнований, способных укрепить статус страны и
защитить ее от внешнего вторжения, он всячески подчеркивал опыт «возрождения Германии», которого, по его словам, «добился своей политикой Гитлер» [26]. В декабре 1941 г. Пхибун в беседе с немецким журналистом Карлом Мелчерсом характеризовал Таиланд и Германию как «интеллектуальных союзников» [27].
Копируя нацистскую молодежную организацию «Гитлерюгенд», Пхибун и его соратники создали в Таиланде военизированные группы «Юва-чон» (для мальчиков) и «Юванари» (для девочек). И те, и другие проходили в этих организациях соответствующую подготовку. Руководство «Ювачон» было поручено в 1938 г. Пхамонмонтри - армейскому офицеру, наполовину немцу, который был одно время заместителем Пхибуна по вопросам образования, а также его главным личным связным с немецкими и итальянскими службами [28].
Брэйли в своих работах изображает «Ювачон» как организацию бойскаутов, рассчитанную всего лишь на формирование социальной ответственности [29]. Между тем, швейцарский иследователь д-р Лили Абегг, напротив, обращает особое внимание на то, что «высшей целью» «Ювачон» было «укрепление у молодых людей национального самосознания, духа жертвенности и стремления служить своей стране» и что организацией управляли действующие офицеры, «использовавшие военные методы подготовки» [30]. В докладе японского информационного агентства «Домей», подготовленном в середине 1943 г., также подчеркивался «строго милитаристский» характер «Ювачон» и то, что трехлетнее обучение в молодежном корпусе расценивается как прохождение сержантской службы в тайской армии [31].
В сентябре 1943 г. все молодежные структуры страны были объединены в «Национальное молодежное движение», рассчитанное на вовлечение в свои ряды всех дееспособных молодых людей в возрасте от 15 до 22 лет. «Когда цели движения будут полностью реализованы, - говорилось в докладе «Домей», - весь народ Таиланда станет солдатами» [32]. Неудивительно, что в своих мемуарах, опубликованных во время Второй мировой войны, Кросби называл индоктринацию тайской молодежи «самым опасным аспектом» националистической программы Пхибуна [33].
Нацистская Германия послужила привлекательной моделью для тайских властей и при определении методов обращения со средствами массовых коммуникаций. Власти установили строжайшую цензуру печати и монополизировали радиовещание. В годы Второй мировой войны генеральный директор таиландского Департамента пропаганды
306
Пхаирот Чаянам в беседе с журналистом Мелчер-су признал, что его ведомство было смоделировано по образцу Министерства пропаганды германского рейха [34].
Американский миссионер Лэндон писал, что в течение десяти лет его работы в Таиланде в беседах с тайцами всех социальных уровней четко проявлялись их симпатии к Германии. Что касается Вичита, которого Кросби метко окрестил «карманным Геббельсом», то он тоже открыто выражал свое восхищение нацистами [35]. В 1943 г., будучи тайским министром иностранных дел и выступая по случаю десятой годовщины их прихода к власти, он всячески воспевал Гитлера как «божественную личность, которая полностью заслуживает любви и почитания не только немецкого народа, но и народов всего мира» [36].
Наиболее откровенная публичная пропаганда Вичитом нацистской модели пришлась на время антияпонских бойкотов китайской общины Бангкока, вызванных нападением Японии на Китай в
1937 г. Тайские националисты, включая короля Ва-чиравуда, опасались, что выходцы из Китая могут стать своего рода «пятой колонной». В своей ставшей знаменитой статье король окрестил выходцев из Китая «евреями Востока», обвинив их в растущем нежелании ассимилироваться и в склонности переправлять заработанные деньги на родину [37]. Выступая в Университете Чулалонгкорн в июле
1938 г., Вичит, процитировав эти слова короля и напомнив о недавнем присоединении Австрии к Германии, высказал убеждение в том, что правительство Бангкока могло бы последовать для сдерживания китайцев примеру нацистской политики в отношении евреев [38].
В действительности депортация китайских активистов и ограничительные меры, наложенные впоследствии тайским правительством на китайскую общину, вряд ли были сопоставимы с нацистским «окончательным решением еврейского вопроса». Кроме того, в Таиланде, суть проблемы отношений между тайцами и китайцами лежала не в расовой, а в культурной плоскости в немалой степени потому, что многие влиятельные тайцы, в том числе Приди и даже сам Вичит, были частично китайцами [39]. Целью правительства было, главным образом, уменьшение китайского экономического господства и ассимиляция китайцев в тайское общество. Тем не менее, как отмечал историк Стивен Грин, китайцев было очень удобно использовать для разжигания тайского национализма [40].
Как ни странно, но важным каналом фашистского влияния на националистическое движение Пхибуна стал Китай. Многие фашизоидные взгля-
ды были почерпнуты им из вторых рук, у «Движения за новую жизнь» Чан Кайши, программа которого рассматривалась многими современниками как вдохновленная фашистами. Она, по признанию самого Чан Кайши, была направлена на «глубокую милитаризацию жизни граждан, которая помогла бы им культивировать в себе мужество и стремительность, выносливость к страданиям и терпение в тяжелой работе, а особенно способность и привычку к единому действию с тем, чтобы в любой момент принести себя в жертву нации» [41]. Эта программа стала непосредственной моделью для ряда радикальных «культурных инициатив», осуществлявшихся Пхибуном с 1939 г. и направленных, в частности, на установление контроля за соблюдением правил надлежащего поведения и т.д. [42]. Чан Кайши также скопировал программу «Гитлерюгенда» и создал ее военизированные версии для мальчиков и девочек, послужившие еще одним примером для Пхибуна [43].
Критики неоднократно высмеивали установки «Движения», ориентированные на новую жизнь, в том числе его призывы искоренить привычку «небрежно плеваться» [44]. Высмеивали они и распоряжение Пхибуна, предписывавшее гражданам носить головные уборы в общественных местах. Однако все подобные распоряжения имели единую цель: внедрить военизированные стандарты одежды и поведения [45]. Во всяком случае, на Таиланд эти усилия оказали значительное влияние. Лэндон писал в 1949 г., что предписанные правила в целом оказали «глубокое воздействие» на тайское общество, так как в нем «уже не наблюдалось возврата назад, к прежним культурным практикам» [46]. Позднее наблюдатели также отмечали сильное влияние на тайское общество националистической программы Пхибуна в целом и ее «культурных установок» в частности [47].
Заимствование Пхибуном многих положений программы Чан Кайши было вполне естественным. Оба были профессиональными военными, желавшими кардинально трансформировать свои страны, которым, по их мнению, не хватало сплоченности и национального духа. Оба стремились к милитаризации путем коренных преобразований, направляемых политической властью. В 1933 г. Чан Кайши обратился к своим последователям со словами, которые могли бы так же легко принадлежать и Пхибуну: «Мы все должны приобрести привычки и дух солдата. Мы все должны располагать армейской организацией и дисциплиной. Другими словами, мы все должны повиноваться, приносить жертвы, быть суровыми и серьезными, аккуратными и дисциплинированными, опрятными и солидными,
бдительными и усердными, скрытными, простыми в одежде и привычках, едиными в нашей стойкости и мужестве, жертвуя всем ради коллективизма, ради партии, ради нации» [48].
Вопрос, до какой степени националистическое «Движение за новую жизнь» Китая отражало фашистские влияния, остается, правда, спорным, как и вопрос, какие страны можно считать фашистскими.
На пути к фашистской диктатуре
Официально Пхибун стал лидером своей страны в декабре 1938 г., когда Национальное собрание, в котором доминировала Народная партия, избрало его на пост премьер-министра вместо Пхрая Пхахон Пхаюхасена, чей главный вклад состоял в удержании баланса между конкурирующими группировками правящей клики. Три покушения на жизнь и, возможно, тревога за последствия теплого приема, оказанного молодому монарху Ананда Махи-дону (находившемуся в королевской резиденции вне столицы), когда тот посетил Бангкок в ноябре 1938 г., побудили Пхибуна решительно добиваться абсолютной власти. В своем первом радиообращении он дал слушателям понять, что не потерпит никаких препонов со стороны Национального собрания. Им было также высказано мнение, что предусмотренный конституцией переход к полностью избираемым законодательным органам может и должен быть отложен.
В конце января 1939 г. начальник его полиции Адун Адундетшарат, ссылаясь на якобы обнаруженный заговор против режима, арестовал многих сторонников главного армейского конкурента Пхи-буна Прайя Сонг Сурадета. В сетях Адуна оказалось также несколько видных роялистов, в том числе принц Рангсит, дядя и ближайший советник молодого короля. Решением закрытого заседания специального военного трибунала 18 человек были расстреляны, а принц Рангсит и еще 24 деятеля -приговорены к пожизненному заключению. Была конфискована большая часть имущества отрекшегося от престола короля Прачадипока. Прайя Сонг, главная фигура военного переворота 1932 г., был выслан во французский Индокитай [49].
В поддержку действий Пхибуна, направленных на концентрацию власти, его сторонники развернули кампанию по популяризации своего шефа как лидера нации. С этой целью в июне 1939 г. было с размахом проведено первое празднование «Дня нации» [50]. Еще одним национальным праздником стал День рождения Пхибуна (14 июля). Национальными символами стали любимый цвет вождя (зеленый) и петух (знак, под которым он родился). Главный тайский лозунг времен Второй
мировой войны «Одна нация - Таиланд; один лидер - Пхибун Сонгкхрам, одна цель - победа» дублировал нацистский слоган: «Ein Volk, Ein Reich, Ein Führer» («Единый народ, единый рейх, единый вождь» [51]. Другими лозунгами военного времени стали «Хайль Пхибун Сонгкхрам», «Безопасность народа зависит от веры в нашего лидера», «Нация выживет, если мы будем верить в Пхибуна Сонгкхрама» и «Спаси нацию с помощью веры в Пхибуна». В кинотеатрах зрители должны были вставать и кланяться изображению Пхибу-на на экране, а Вичит написал пьесу, в которой уподобил Пхибуна божеству, способному творить чудеса [52].
Пхибун, подражая Муссолини, занял многочисленные властные должности. К середине 1939 г. он присвоил себе звание генерал-майора и занял не только пост премьер-министра, но и главнокомандующего вооруженными силами, министра иностранных дел, министра внутренних дел и ректора университета Чулалонгкорн. Его политические противники даже подозревали, что он намерен пополнить свою коллекцию еще и титулом монарха [53].
Кросби отмечал, что еще в июле 1939 г. Пхибун начал выступать как диктатор [54]. Кобкуа подтвердила точность данной оценки, соглашаясь, однако, и с самооправданиями Пхибуна [55].
Одно из них звучало так: «Я позволил проводить кампанию, изображавшую меня непререкаемым лидером, чтобы все увидели, что мы - единая нация и поэтому можем следовать за одним человеком - вождем, уже совершившим множество добрых дел. Эта кампания должна была убедить наших тайских братьев и сестер в необходимости следовать за лидером с радостным сердцем, особенно во время войны, которую мы сейчас ведем. Если бы не было лидера, который пользуется доверием народа, стали ли бы иностранные государства уважать нашу страну?» [56].
Кобкуа оправдывает диктаторский режим Пхибуна на том основании, что против него активно не выступил ни один из его соратников и что он пользовался поддержкой народа [57]. Но так, очевидно, можно в равной степени оправдать власть Муссолини и Гитлера.
Защищая Пхибуна от обвинений в диктаторском режиме, его сторонники обычно ссылаются на то, что он разрешал своему сопернику Приди сохранять важный пост министра финансов «вплоть до прихода японцев в декабре 1941 г.» [58]. Очевидно, что этот факт отражает нежелание Пхибуна нарушать ту степень единства, которая до тех пор существовала в правящих кругах. Не исключено, что его позиция может рассматриваться и как сви-
308
детельство признания талантов Приди. Однако нет никаких сомнений, что с середины 1939 г. по мере укрепления позиций военных в кабинете министров влияние последнего на политику правительства резко сократилось.
Национальное собрание продолжало функционировать. Однако на фоне растущей коррупции и повсеместных бесчинств полиции привлекательность националистической программы правительства стала блекнуть, что превратило этот орган власти в «машину одобрения» политики Пхибуна [59]. Это лучше всего иллюстрирует единодушное одобрение Национальным собранием закона от 19 сентября 1940 г., который добавил еще десять лет «переходу к полной демократии», заложенному в конституции, тем самым позволив «назначенцам» правительства оккупировать половину мест в парламенте вплоть до 1952 г., что в нормальной обстановке наверняка породило бы бурные споры и стимулировало оппозицию [60].
Даже Кобкуа признает, что после принятия этого закона Пхибун стал еще больше игнорировать Национальное собрание, нередко прибегая к тактике его запугивания [61].
Ирредентизм фашистского толка
В результате другого неожиданно единогласного голосования, состоявшегося в 1939 г., Национальное собрание приняло предложение Пхибу-на об изменении официального названия страны. В результате Сиам стал Таиландом [62]. При этом утверждалось, что будто бы тем самым наименование страны на тайском языке прозвучало правильно. Однако в действительности это изменение всего лишь отражало стремление Пхибуна вернуть «потерянные в прошлом территории» и подчинить Бангкоку соседние этнически родственные народы. Как писала в 1941 г. Абегг, изменением названия страна «продемонстрировала политические амбиции, направленные на объединение в одну великую империю всех тайцев» [63].
Очевидно, Пхибун, наблюдавший незадолго до этого экспансию фашистских держав, понял, что расширение границ Таиланда повысит его престиж и ускорит дальнейшую консолидацию власти [64]. Он обосновывал свои территориальные притязания тем, что в середине Х1Х в. империя Сиам владела территорией от Малайского полуострова на юге до Камбоджи на востоке и Лаоса на севере. Тайцы установили свое доминирующее влияние в Камбодже после более десяти лет борьбы с амбициозным соседом - королевством Вьетнам. В 1827-1828 гг. Бангкок овладел также нижними землями Лаоса, нанеся поражение непокорному вассалу - государ-
ству Вьентьян [65].
Однако после 1850 г. Великобритания и Франция отняли у Бангкока почти половину его империи. Особенно возмущали тайцев агрессивные действия французов, установивших в 1867 г. свой протекторат над Камбоджой. К 1890 гг. они распространили свой контроль на лаосские земли, подготовив почву для классического эпизода «дипломатии канонерок» (Пакнамский инцидент 1893 г.), в результате которого Бангкок был вынужден отказаться от территории на восточном берегу реки Меконг [66]. Англичане же тем временем приобрели контроль над Шанскими землями [67].
Сиам был вынужден пойти на дополнительные территориальные уступки Франции и Великобритании, и в первом десятилетии ХХ в. в рамках договора от 1904 г. Франция получила контроль над лаосскими провинциями Саябури, напротив Луангпрабанга на севере, и Чампассак на юге. Три года спустя французам отошли камбоджийские провинции Баттамбанг, Сисофон и Сиемреап [68]. В 1909 г. англичане положили конец претензиям Бангкока на сюзеренитет над северными малайскими штатами Кедах, Перлис, Тренгану и Келан-тан [69].
Правящая династия Чакри неохотно отказывалась от своих притязаний на эти территории, но пошла на это во имя национального выживания. Принеся в жертву 176 тыс. квадратных миль (457 тыс. 600 км2) периферийных территорий, на большей части которых действовало непрямое правление, стране удалось избежать полной колонизации. Тем не менее, понесенные потери не давали покоя тайцам, а рост националистических настроений во время правления короля Вачираву-да породил надежды, что эти земли можно будет когда-нибудь вернуть. В середине 1940 г. перед лицом поражения Франции Пхибун и его последователи решили, что такой момент наступил.
С точки зрения Вичита, «тайцами» были не только лаосцы, шаны и племена на юге Китая, но даже камбоджийцы. Последнее утверждение звучало особенно необоснованно, поскольку его впервые сформулировал сам автор в одной из своих исторических пьес в 1937 г. Вичит утверждал также, что тайское население насчитывало 60 млн чел. [70]. Однако Абегг считала даже оценку в 40 млн чел. диким преувеличением, поскольку в самом Таиланде с его населением в 14 млн чел. численность этнических тайцев составляла примерно от 10 до 11 млн чел. [71]. В одной из газетных статей, опубликованных в мае 1938 г., Вичит дал ясно понять, на каком основании он делал свои заявления: он руководствовался ловкой пропагандистской кампа-
нией Йозефа Геббельса, убедившей весь мир в том, что немцы и австрийцы составляют один народ, облегчив тем самым аншлюс Австрии [2].
События в мире, пришедшиеся на первые месяцы правления Пхибуна, давали основание полагать, что статус-кво в Юго-Восточной Азии может быть и, вероятно, будет изменен. Фашистские силы в Европе наращивали свои позиции. Франко при поддержке Муссолини и Гитлера одержал победу в испанской гражданской войне. Немцы поглотили Чехословакию, а Италия вторглась в Албанию. Вместе с тем находящаяся рядом Япония не только оккупировала острова Хайнань и Спратли, но и предприняла блокаду британской концессии в китайском городе Тяньцзинь.
На протяжении всего лета 1939 г. Пхибун пристально следил за тем, как лидеры Японии готовились к союзу с Германией и Италией. Он и его сторонники все положительней оценивали перспективы возможного союза Таиланда с этим потенциальным блоком казавшихся успешными держав. В своих беседах с друзьями министр финансов Приди откровенно сетовал на то, что, отстаивая веру в демократические страны, он «поставил деньги не на ту лошадь» и что теперь его власть и влияние ослабли [73].
Однако ситуация складывалась не совсем так, как ожидалось. Японцы замешкались, и Гитлер пошел на переговоры с Советским Союзом, а затем развязал войну в Европе. Тогда Пхибун провозгласил нейтралитет по отношению к европейской войне и принял предложение Франции о заключении договора о ненападении. В основе этого шага лежал расчет на то, что втягивание Франции в европейский конфликт облегчит Таиланду возможность добиться изменения границы между ним и французским Индокитаем. И в какой-то степени он оправдался.
Первоначально французские колониальные власти были против любых, даже малейших уступок. Однако суровые реалии европейской ситуации вскоре вынудили Париж пойти на попятную. Между тем Пхибун непрерывно наращивал свои притязания, мобилизуя на их поддержку значительную часть населения.
Первое публичное свидетельство тайских намерений использовать тактику, во многом заимствованную у гитлеровцев, появилось в начале сентября 1940 г. Тайское правительство неожиданно объявило, что в течение двух лет «тайцам, проживающим в настоящее время в зарубежных странах», будет разрешено въезжать в страну через расположенные вдоль границы с французским Индокитаем города без уплаты пошлин за регистрацию и иммиграционных сборов [74]. Подчеркивая таким обра-
зом официальную линию, согласно которой все лаосцы и камбоджийцы являются тайцами, эта мера создала нестабильность на границе, провоцируя исход граждан из французского Индокитая. Через две недели тайская пресса сообщила, что границы стран пересекли «сотни беженцев» [75]. В начале октября в прессу поступила информация, что индокитайские полицейские убили тайского торговца и что французы открыли огонь по тайскому самолету, летевшему вдоль тайской стороны границы. Ханой ответил, что тайский самолет расстрелял из пулеметов французские позиции в глубине Индокитая в 45 милях от границы [76].
Публично излагая тайские территориальные притязания на пресс-конференции 13 сентября, Пхи-бун утверждал, что они основаны на гуманной тревоге за судьбы «тайского» народа, который «очень хочет вернуться к своим собратьям» [77]. Десять дней спустя он сообщил об отказе Франции принять тайские требования, но выразил надежду на урегулирование конфликта путем переговоров [78].
В своих публичных выступлениях, как и в беседах с западными дипломатами, Пхибун стремился принять образ умеренного лидера, находящегося под сильным давлением армии и общественности, обеспокоенных судьбой угнетенных «тайцев» в Индокитае. Он настолько хорошо сыграл эту роль, что вновь прибывший американский посол Хью Г. Грант поверил в то, что Пхибун действительно потерял контроль над развитием событий [79]. Однако японский военный атташе полковник Тамура Хироши, который был гораздо ближе к Пхибуну и его окружению, несколько позже сообщал, что власть премьер-министра на самом деле достигла пика, потому что общественность решительно поддерживает его политику, позволяя действовать «в диктаторском духе» [80].
Грант, который был свидетелем итальянского вторжения в Албанию, хотя и неправильно оценил роль Пхибуна, оказался в состоянии должным образом распознать его фашистские методы. И он был, безусловно, прав, указав, что тайцев вдохновлял подход Гитлера к возврату Германией Судетской области [81]. Отрицательная реакция Гранта на таиландские действия побудила Вашингтон, который поддерживал дипломатические отношения с правительством Виши, занять враждебную позицию по отношению к Таиланду. Это резко контрастировало с британским подходом, обусловленным тем, что Кросби, несмотря на сомнения относительно использованных Пхибуном методов, проводил политику умиротворения, отдавая предпочтение тайскому контролю над пограничными районами их японской оккупации.
310
С 1 октября в Бангкоке начались хорошо отрежиссированные демонстрации, требовавшие решительных действий против французов. Антифранцузские листовки, изданные «Партией тайской крови», связанной с правительством, призывали тайский народ взять реванш за прошлые и нынешние унижения, став могущественной нацией [82]. Более 10 тыс. членов «Ювачон» собрались 4 октября, «чтобы продемонстрировать верность национальному делу» и услышать своего командира Праюна, который заявил, что тайцы, желая мира, не боятся войны [83]. 8 октября Пхибун лично приветствовал толпу из более 3 тыс. студентов университета Чула-лонгкорн, обратившись к ним в стиле Муссолини с балкона Министерства обороны. Немецкий корреспондент Мелчерс писал в этой связи, что стал «свидетелем пробуждения национального духа Таиланда» [84]. Во второй половине этого же дня Пхибун выступил с аналогичной речью перед более пятью тысячами участников еще одной демонстрации, проходившей под руководством студентов Университета нравственных и политических наук (ныне Университет Таммасат) [85].
Вслед за новым отказом Франции выполнить требования Таиланда 12 октября в столице состоялся еще более крупный марш, организованный группой «Тайская кровь», в котором приняли участие примерно 30 тыс. чел. Чтобы развеять впечатление, что демонстрации были отрежиссированы, Пхибун не появился перед толпой. Тем не менее, в подготовленном им заранее заявлении он выразил признательность собравшимся за поддержку и провозгласил приближение кульминации событий [86].
После вторжения японцев 22 сентября в область Тонкин (Индокитай) и заключения 27 сентября Тройственного пакта, создавшего Ось «Берлин-Рим-Токио», Пхибун понял, что Таиланд сможет добиться реализации своих территориальных притязаний только при активной поддержке Японии. Из контактов с японскими военными и военно-морскими атташе ему также стало известно, что Япония хотела бы использовать южный Таиланд как стартовую площадку для готовящегося нападения на Британскую Малайю. Руководствуясь этим, 30 сентября, без консультации со своим кабинетом, Пхибун сообщил японской стороне, что не будет возражать против высадки японских войск на южном побережье Таиланда, если японцы помогут ему в возврате территорий, которыми владеют французы. Лидеры японской армии и флота охотно откликнулись на это предложение и убедили свой кабинет министров одобрить сделку [87]. Тем временем, Пхибун отправил Праюна в Берлин якобы для осуществления контроля над тайскими студен-
тами, а на самом деле для того, чтобы заручиться поддержкой требований Таиланда со стороны Германии и Италии. Эта поездка вызвала предположения, что Таиланд готов присоединиться к Оси, что, правда, было опровергнуто заместителем министра иностранных дел Дирек Чаянам [88].
Уверившись в поддержке Японии, Пхибун усилил конфронтацию с французами. В своей речи 20 октября он, вроде бы выражая надежду на урегулирование конфликта, активно ссылался на высказывания исторических героев, акцентируя, главным образом, тему подготовки к применению силы в качестве последнего аргумента. При этом он назвал уход французов из Индокитая как неизбежный и осудил колониальные власти Индокитая за «дискриминацию его жителей». Выступление Пхибуна имело следствием очередную серию демонстраций, состоявшихся после 22 октября [89].
Ноябрь принес с собой новые частые пограничные столкновения. При этом активно использовались два ключевых аргумента, призванных оправдать дальнейшее наращивание агрессивной политики. Первый сформулировал Вичит, который, ссылаясь на Пхибуна, заявил, что «нация должна либо стать сильной, либо погибнуть». Оправдывая эту «оценку мироустройства», автор одного из опубликованных писем к редактору дошел до утверждения, что «малые народы неизбежно должны быть поглощены более сильными» [90]. Второй аргумент озвучил Дирек, подчеркнув в своем публичном выступлении 27 ноября: «...Люди одного и того же расового происхождения должны жить вместе, в соответствии с законом природы. Этот принцип признан и принят различными государствами в Европе, но он редко применяется, что создает трудности. До тех пор пока люди одной и той же расы, культуры и цивилизации не будут жить вместе, не может быть ни мира, ни счастья» [91].
Очевидно, что усилия правительства, направленные на то, чтобы стимулировать антифранцузские настроения, повлияли и на отношение тайцев к любым иностранцам. Так, датчанин Нольгорд во время своего путешествия по стране столкнулся с явно враждебным отношением таможенников и персонала на транспорте, о чем поведал своему другу - давнему жителю Бангкока. Отвечая ему, тот с сожалением сообщал, что в стране «в последние несколько недель все изменилось. Хорошо относятся сейчас только к немцам и японцам».
Вскоре под давлением оказались и тайские христиане. Их вынуждали обращаться в буддизм. На буддийском празднике 11 февраля 1941 г. присутствовавшая на нем примерно тысяча участников, в своем большинстве католиков, включая
некоторых видных чиновников, оказалась перед необходимостью публично заявить о своем переходе в национальную религию [92].
В январе 1941 г. Пхибун, чья власть была подкреплена поставками оборудования из Японии, а также очередным титулом верховного главнокомандующего, начал вторжение в Индокитай. Его войска заняли две лаосские провинции на западном берегу Меконга и двинулись через камбоджийскую границу. Вместе с тем 17 января тайский флот потерпел сокрушительное поражение от французов в Сиамском заливе [93]. Пхибун, хорошо осведомленный о реальных возможностях своих вооруженных сил, незамедлительно призвал Японию помочь прекратить войну и согласился на предложенное ею мирное урегулирование. Французы, первоначально упиравшиеся, пошли на него под давлением Японии [94].
Надеясь на полную поддержку Японией тайских притязаний на мирной конференции в Токио, Пхибун рассчитывал на присоединение не только территорий, оккупированных тайской армией, но и всего Лаоса и Камбоджи. При этом он оказался заложником разногласий в рядах японцев. Армейские офицеры, жаждущие приобрести базы в Таиланде, были склонны удовлетворить тайские притязания. Этому, однако, воспротивился министр иностранных дел Японии Мацуока Есукэ. Он хотел сохранить рабочие отношения с французскими колониальными властями и поэтому был готов поддержать лишь ограниченные тайские требования. По его мнению, более сбалансированный подход позволил бы Японии вести игру как с тайцами, так и французами, натравливая их друг на друга.
Чрезмерные притязания тайцев, неуступчивость французов и стремление Мацуока контролировать результаты мирных переговоров делали их длительными и трудными. К огорчению Пхибуна, Мацуока в конечном счете преуспел. Мало того, что тайские территориальные притязания были ограничены лаосскими провинциями Саябури и Чампасак и камбоджийскими - Баттамбангом и Сиемреапом, тайцы также были вынуждены выплатить французам компенсацию за их активы на уступаемых территориях и создать демилитаризованную зону на тайской стороне границы [95].
Хотя завышенные ожидания Пхибуна и не оправдались, он использовал ситуацию по максимуму. Им были выставлены на всеобщее обозрение захваченная военная техника и запертые в клетки французские военнопленные. В марте он возглавил трехдневное празднование своей «блестящей победы» [96]. Вскоре он развернул строительство «памятника победы», который был официально от-
крыт в День нации в 1942 г. [97]. В июле 1941 г., менее чем через три недели после того, как Пхибун заявил, что не будет принимать более высоких титулов, он произвел себя в ранг фельдмаршала, адмирала флота и маршала военно-воздушных сил, а также присвоил свое имя одной из камбоджийских провинций [98].
Предоставив Пхибуну большую территорию, чем завоевали его армии, японские военные рассчитывали, что выполнили свою часть тайной сделки, и ожидали, что тайский премьер предпримет ответные действия. Однако, к их разочарованию, Пхибун нервно отреагировал на продвижение японских войск в Южном Индокитае в июле 1941 г. [99]. Получив новые территории и осознав всю опасность оказаться под полным влиянием Японии, Пхибун попытался подтолкнуть Великобританию и США к тому, чтобы остановить дальнейшее японское наступление. К разочарованию Японии, он неожиданно для нее объявил об абсолютном нейтралитете Таиланда и высказал предостережение, что вторжение с любой стороны будет встречено тотальным сопротивлением, вплоть до реализации политики выжженной земли [100]. Очевидно, что он хотел тем самым избежать той опасности, которую таило его секретное обещание [101].
Злополучный альянс
К началу декабря 1941 г. Пхибун уже знал, что японцы вскоре начнут продвижение и что эффективной защиты от англичан и американцев ожидать не приходится. Он осознал также, что затянувшееся сопротивление японцам разрушит основу его власти - тайскую армию - и в лучшем случае заставит его отправиться в изгнание. Тем не менее, в свете громко провозглашенной политики нейтралитета и неуверенности в успехе японского наступления на союзников он не решался объявить об открытом переходе на сторону Японии. За кулисами он попытался получить гарантии, что японские войска будут держаться подальше от Бангкока. Однако японская армия такие гарантии предоставить отказалась.
Пхибун решил эту дилемму, покинув Бангкок, чтобы его не нашли местные представители Японии, если они потребуют от него сдержать свое секретное обещание и предоставить японской армии свободный проход через территорию Таиланда. В результате тайские войска, выполняя постоянно действующий приказ, стали оказывать сопротивление высадке японцев на юге Таиланда. И продолжалось оно на протяжении нескольких часов, пока Пхибун вновь не появился утром 8 декабря 1941 г. на своем рабочем месте. Он сразу же приказал прекратить
312
огонь и предоставить свободный проход японской армии. Это краткое сопротивление предоставило ему основание для последующего утверждения, будто он противостоял вторжению японцев, но был вынужден покориться превосходящей силе, чтобы спасти нацию от уничтожения [102].
Теперь, однако, Пхибуну пришлось иметь дело с японскими дипломатами, которых его исчезновение привело в негодование, и армейскими офицерами, не ожидавшими сопротивления тайской армии. Их давление продемонстрировало Пхибуну реальную возможность того, что японцы могут приступить к разоружению его вооруженных сил. Кроме того, он оказался под впечатлением первых военных успехов Японии, в том числе потопления ею британских военных кораблей Prince of Wales и Repulse.
В конечном итоге Пхибун согласился на договор с Японией, заключенный 11 декабря 1941 г. Несмотря на недовольство его поведением, японцы гарантировали ему статус-кво в случае его всеобъемлющего сотрудничества с ними, а также дали ему туманное обещание, что будут способствовать дальнейшему возврату «утраченных тайских территорий». В январе 1942 г. Пхибун объявил войну Великобритании и Соединенным Штатам [103].
Вичит, ставший в декабре 1941 г. заместителем министра, а в 1942 г. - министром иностранных дел, приложил все усилия, чтобы сделать Таиланд полноправным членом Оси. Он явно рассчитывал, что этот шаг будет способствовать укреплению положения Таиланда и даст Бангкоку преимущества в противостоянии Токио. Однако решительное сопротивление Японии обрекло его инициативу на провал [104].
Правда, Пхибун все еще надеялся, что ему удастся установить партнерские отношения с японцами, что позволило бы ему создать свою собственную мини-империю как «дочернюю компанию» японского властелина. Его расчеты, однако, не совпали с видением властей Японии. Поскольку их войска на тот момент уже вольно чувствовали себя на тайской земле, они теперь не считали необходимым учитывать желания Пхибуна. Для них моделью, пригодной для других государств в пределах «Великой восточноазиатской сферы взаимного процветания», было Маньчжоу-го. Отсюда их убеждение, что тайцы безоговорочно признают приоритеты и ведущую роль Японии. Раньше независимость Таиланда и ультранационализм Пхибу-на были выгодны Японии. Теперь же они оказались под вопросом [105].
То, что отношения с японцами никогда не будут соответствовать его ожиданиям, стало оконча-
тельно ясным Пхибуну уже в течение первого года войны. Это, в частности, подтвердило нежелание японцев использовать тайские вооруженные силы во время вторжения в Бирму. Пхибун жаждал его потому, что претендовал на две территории Бирмы. Одна из них, Тенассерим (полоса земли на побережье Андаманского моря на юге Бирмы), когда-то находилась под тайским контролем и, таким образом, могла считаться «утраченной территорией». Вторая - труднодоступные Шанские государства на севере - была заселена этнически родственными тайцам племенами и была объектом неудачной тайской военной кампании в 1850-х гг. Однако вместо того, чтобы предоставить тайским военным активную роль при вторжении в Бирму, японцы направили тайские войска на север с целью охраны границы. Только после долгих увещеваний, в мае 1942 г., когда бирманская кампания была практически завершена, японцы разрешили тайской армии вторгнуться в Шанские государства. Но даже тогда Япония держала тайцев «на коротком поводке», не позволяя им аннексировать оккупированную территорию [106].
Негативное влияние альянса с Японией на экономику Таиланда лишило тайцев иллюзий и ожесточило их. Особенно неприятным для администрации Пхибуна явилось настойчивое требование Токио, чтобы таиландский бат, который до войны оценивался в 1,55 иены, был девальвирован по курсу один к одному. Еще более негативные и долгосрочные последствия имело требование, чтобы правительство Таиланда предоставило японским вооруженным силам местную валюту в объеме, необходимом для покрытия их затрат внутри страны. Японские запросы на денежные средства особенно раздулись с началом строительства железной дороги между Таиландом и Бирмой и по мере подготовки Японии к контратакам США, Великобритании и их союзников. Неспособность японцев поставлять Таиланду необходимые потребительские и другие промышленные товары дополнительно подстегивала инфляцию и порождала процветающий черный рынок [107].
Разочарование вызывали также конфликты между тайскими гражданами и японскими солдатами. Гордясь независимостью своей страны, тай-цы болезненно воспринимали давление, которое оказывала на страну Япония. Большинство населения возмущалось присутствием на ее территории японских войск. Это возмущение дополнительно обострялось тем, что лишь немногие японские солдаты считали тайцев равноправными союзниками. Между тайцами и японскими солдатами часто происходили острые столкновения [108].
Только после массовой кровавой схватки между тайскими гражданами и японскими солдатами, произошедшей 18 декабря 1942 г., и обострения ситуации на Тихоокеанском театре военных действий лидеры Японии начали осознавать необходимость более гибких отношений с тайцами и другими азиатами. В поисках способа хотя бы внешне сдержать обещание посодействовать Таиланду в возврате «утраченных территорий» они решили отдать ему часть Шанских государств, уже занятых тайской армией, и четыре северные малайские территории, над которыми Бангкок в прошлом уже утверждал свое господство [109].
Стремясь подчеркнуть значимость уступки, премьер-министр Японии Тодзио Хидэки лично объявил Пхибуну об этом решении во время своего визита в Бангкок в начале июля 1943 г. Сдержанная реакция на него Пхибуна отразила его понимание изменившихся военных судеб Японии и Оси. В феврале 1943 г. он отправил представителей своей армии в Шанские государства вести тайные переговоры с китайскими националистами в провинции Юньнань. Впоследствии он привел в ярость японцев, отказавшись принять участие в состоявшейся в Токио в ноябре 1943 г. конференции «Великой Восточной Азии», кульминационном событии для Японии, которая приложила немало усилий, чтобы улучшить отношения с членами «Сферы взаимного процветания» [110].
Обеспокоенный тем, что его может постичь судьба Муссолини, Пхибун сосредоточил свои усилия на строительстве новой столицы в расположенном на севере городе Пхетчабун. Истинный мотив этого шага - сооружение военной цитадели, из которой он мог бы независимо руководить страной, - не укрылся ни от кого, в том числе и от японцев. Многие тайские политики, которые ждали теперь победы союзников, считали проект Пхи-буна напрасным и все чаще рассматривали бывшего «великого вождя» из-за его союза с Японией источником бед для нации. Командующие тайским военно-морским флотом и глава тайской полиции Адун стали все откровеннее дистанцироваться от Пхибуна [111].
К июлю 1944 г. отношения между ним и японцами настолько ухудшились, что последние стали на деле оказывать помощь внутренним политическим противникам Пхибуна, намеревавшимся лишить его власти. Убедившись, наконец, что он сам загнал себя в политический тупик, Пхибун удалился в свою загородную резиденцию в Бангкоке, где стал ждать дальнейшего развития событий. Было образовано новое правительство Таиланда, во главе которого встал Кхуанг Апхаивонг.
Формально это правительство продолжало сотрудничать с японцами. Вместе с тем его действительный вдохновитель Приди безотлагательно установил радиосвязь с союзниками и начал готовить подпольную силу, которая могла бы выступить в поддержку стран, воевавших с японцами. Сам Кхуанг сразу же выпустил на свободу политзаключенных и демонстративно начал менять программы действий, инициированные Пхибуном [112].
Выводы
Сильное фашистское влияние на национализм режима Пхибуна Сонгкхрама и на проводившуюся им экспансионистскую политику является очевидным. Учитывая международные тенденции того периода, это влияние не было исключением.
Пхибун и его сторонники полагали, что он проводил всего лишь оборонительную политику, защищая национальные интересы в смутные времена. Но это было далеко не так. Он, как и другие современные ему диктаторы, стал выдавать свои личные интересы за интересы нации. Предпринятая им попытка превратить малонаселенное государство с неразвитой промышленностью в региональную военную державу способствовала его собственному политическому восхождению, но была обречена на провал. Агрессивная политика Пхибуна в отношении французского Индокитая отвечала его краткосрочным политическим целям, но принесла стране мало преимуществ. Таиланду надлежало развивать уже имевшиеся обширные территории, а не присоединять новые. Хотя некоторые лаосцы и камбоджийцы предпочитали тайское господство французскому, большинство из них хотело истинной независимости. Тайная приверженность Пхи-буна Японии, а также ущерб, нанесенный тайско-американским отношениям пограничной войной, значительно усложнили его стремление занять нейтральную позицию в региональных военных столкновениях. Владение «возвращенными территориями» затруднило послевоенное примирение с Францией.
Никакой другой тайский лидер, как и никакая иная политика, не смогли бы предотвратить оккупацию страны Японией в декабре 1941 г. Однако решение Пхибуна перейти на сторону Японии имело трагические последствия. В конце войны он признал свою ошибку и попытался изменить курс, но было поздно. К счастью для Пхибуна, сухопутная война в регионе закончилась до того, как она достигла границ Таиланда. Приди удалось добиться значительного успеха в смягчении гнева союзников, вызванного альянсом Таиланда с Японией. Именно этот относительно благоприятный исход и
314
сделал правдоподобным утверждение, что альянс Пхибуна с Японией якобы «послужил национальным интересам», придав японской оккупации менее неприятный характер, чем это могло бы быть.
Только необыкновенная удача и невероятные повороты судьбы позволили Пхибуну избежать судебного преследования как военного преступника и снова превратиться в лидера Таиланда в 1948 г. [113]. Наученный горьким опытом, «новый» Пхибун заявлял, что не будет больше тем «тигром», каким он был в юности [114]. Он оставался премьер-министром Таиланда вплоть до 1957 г., но уже никогда больше не обладал той степенью личной власти, какой пользовался в свое первое премьерство. Кобкуа характеризует «нового» Пхибуна как «осторожного, реалистичного и проницательного политика», основной целью которого было лишь стремление «просто выжить» [115]. Тем не менее, ему удалось восстановить некоторые аспекты своей старой программы, в том числе вернуть избранное им название страны. После краткого возврата к «Сиаму» страна в 1949 г. вновь стала «Таиландом».
По иронии судьбы, стареющий «вождь» в последнем стремлении остаться у власти попытался, хотя и тщетно, изобразить себя демократом. В 1957 г. в результате военного переворота Пхибун был свергнут своими армейскими соратниками и бежал из страны. В его отсутствие фельдмаршал Сарит Та-нарат, по совету «воскресшего» Вичита, возродил тайский национализм как способ поддержки новой диктатуры [116].
Подходящим постскриптумом к изложенному выше может послужить эпизод, произошедший во время международного турне Пхибуна в 1955 г., к концу его второго длительного пребывания на посту лидера страны. Поездка, которая была его первым выездом за границу с 1927 г., включала, в частности, посещение Испании, где тайский лидер наградил Франко орденом и заявил о своем восхищении достопочтенным диктатором [117]. Можно легко себе представить, почему Пхибун так «зауважал» Франко. Испанский диктатор пришел к власти на волне фашизма, но смог избежать судьбы Пхибуна военного времени, держась на расстоянии вытянутой руки от государств Оси. Хитрому Франко удалось сделать то, чего не смог Пхибун, - сохранить свою власть и в послевоенный период без какого бы то ни было перерыва.
Примечания:
1. Stowe, J. Siam Becomes Thailand. - Honolulu, 1991.
(дается блестящий обзор государственного переворота 1932 г. и политики Таиланда в 1930-е гг.).
2. The Times. - 1932. - Aug., 4.
3. Banomyong, P. Pridi by Pridi / Ed. and tr. Ch. Baker and Pasuk Phongpaichit. - Chiang Mai, 2000. - P. 106.
4. См.: Suwannathat-Pian, K. Thailand's Durable Premier. - Kuala Lumpur, 1995. - P. 144-150.
5. The Times. - 1935. - Mar., 4.
6. Aldrich, R.J. The Key to the South. - New York, 1993. -P. 153-156. Британский подход к Таиланду стал предвестником последующей политики приспособления к реалиям нараставшего национализма. Дэвид Каннадин анализирует становление такой политики и отказ от нее в книге: Ornamentalism: How the British Saw Their Empire. - New York, 2001.
7. Landon, K.P. Siam in Transition. - New York, 1968. -P. 54.
8. Aldrich, R.J. Op. cit. - P. 174, 176.
9. Flood, E.Th. Japan's Relations with Thailand: 19281941: Ph.D. diss. - University of Wash-ington, 1967. -P. 130-141.
10. См.: Sivaraksa, S. The Crisis of Siamese Identity // National Identity and Its Defenders, 1939-1989 / Ed. by C.J. Reynolds. - Chiang Mai, 1991. - P. 41-47.
11. Rojanaphruk, P. A Portrait in Flux // The Nation (Bangkok). - 1997. - Aug., 2. В 1993 г. в Университете Таммасат проходила конференция на тему влияния Пхибуна на современную тайскую историю. Дебаты обобщены в: Ekachai, S. Pibul: In search of a missing link // Bangkok Post. - 1993. - Jul., 5.
12. Brailey, N.J. Thailand and the Fall of Singapore. -Boulder, 1986. - P. 63, 78; Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 43, 57-67.
13. Brailey, N.J. Op. cit. - P. 74.
14. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 103.
15. Например, в середине 1940 г. он высказался в прессе в пользу сохранения «демократии» в том виде, что существовала тогда в Таиланде. См.: Murashima, E. Democracy and the Development of Political Parties in Thailand, 1932-1945 // Murashima, E.; Mektrairat, N.; Wantana, S. The Making of Modern Thai Politics. -Tokyo, 1991. - P. 7-9.
16. Barme, S. Luang Wichit Wathakan and the Creation of a Thai Identit. - Singapore, 1993. - P. 119-124, 125. Перечень и описание девяти пьес Вичита воспроизводятся в статье: Kasetsiri, C. The First Phibun Government and Its Involvement in World War II // Journal of the Siam Society. - 1974. - Vol. 62. -P. 40-41.
17. Ekachai, S. Op. cit. Сулак в The Crisis of Siamese Identity на стр. 47 пишет, что слова гимна можно рассматривать как «расистские», и характеризует их как «смехотворные и шовинистические».
18. Landon, K.P. The Factor of Increased Japanese Influence in Thailand. - P. 33 // OSS/State Department Intelligence and Research Reports: Japan and Its Occupied Territories During World War II. -Washington, D.C., 1977. - микрофильм.
19. Barme, S. Op. cit. - P. 53-54.
20. Abend, H. Japan Unmasked. - New York, 1941. -P. 85.
21. Bangkok Times and Weekly Mail. - 1934. - Apr., 5; Aldrich, R.J. Op. cit. - P. 175.
22. Flood, E.Th. Op. cit. - P. 48-65, 73-75, 90-97.
23. Barme, S. Op. cit. - P. 53, 87-88. Вичит знал Нитобэ лично, он встречал его в Женеве, где Нитобэ работал в Лиге Наций.
24. Ibid. - P. 119. Культурная миссия 1935 г. в Японию описана в специальном выпуске «Сиамско-япон-ская культурная миссия»: Siam Chronicle. - 1937. -Apr., 4.
25. Itaro, I. Gaikokan no issho [The Life of a Diplomat]. -Tokyo, 1986. - P. 282.
26. Цит. по: Aldrich, R.J. Op. cit. - P. 175.
27. Bangkok Chronicle. - 1941. - Dec., 29.
28. Stowe, J. Op. cit. - P. 93, 100.
29. См.: Brailey, N.J. Op. cit. - P. 76.
30. Abegg, L. Thailand - Old and New // The XXth Century (Shanghai). - 1941. - Vol. 1. Nov. - P. 44. Статья была перепечатана в: Japan Times and Advertiser. - 1942. -Mar., 28.
31. Nippon Times. - 1943. - Jul., 20.
32. Bangkok Chronicle. - 1943. - Sep., 17; Nippon Tunes. - 1944. - Jan., 21.
33. Crosby, J. Siam: The Crossroads. - London, 1945. -P. 116.
34. Недатированное трансокеанское донесение circa June 1943, Karl Melchers Papers, Krock Library, Cornell University.
35. Landon, K.P. The Factor of Increased Japanese Influence in Thailand ... - P. 1.
36. Barme, S. Op. cit. - P. 180 and Statement of His Excellency Nai Wichit Wathakan, Minister of Foreign Affairs of Thailand, on the 10th Anniversary of the National Socialist Regime in Germany, Melchers Papers.
37. Vella, W. Chaiyo! King Vajiravudh and the Development of Thai Nationalism. - Honolulu, 1978. - P. 193-194.
38. Barme, S. Op. cit. - P. 129. Кобкуа в книге «Thailand's Durable Premier» изображает Вичита как «самозванного идеолога» (с. 104) и экстремиста, чьи взгляды по этому и другим вопросам Пхибун не разделял (с. 106, 152, примечание 8, с. 255-256, 295). Несмотря на то, что Пхибун мог публично дистанцироваться от некоторых несколько странных заявлений Вичита, степень влияния идей последнего на идеологию и действия правительства Пхибуна служит убедительным доказательством обратного.
39. Skinner, G.W. Chinese Society in Thailand. - Ithaca, 1957. - P. 244-245.
40. Greene, S.L.W. Absolute Dreams: Thai Government under Rama VI, 1910-1925. - Bangkok, 1999. -P. 71. Кобкуа в книге «Thailand's Durable Premier» на с. 106 утверждает, с одной стороны, что «национализм, поддерживаемый Пхибуном и его правительством во время его первого премьерства, никак не был похож на ультра-национализм Муссолини в Италии или Гитлера в Германии, которые настаивали на превосходстве их расы. Тем
не менее, далее в том же абзаце она признает, что для Пхибуна «национализм» означал «тайскость» и буддизм, которые, в свою очередь, служили основой для единообразия национальной культуры и социальных ценностей, а также предписанного образа жизни. Другими словами, Пхибун... считал, что единое государство как наиболее важный критерий современной, сильной и динамичной нации может быть построено только на одной общей вере и одном общем наборе обычаев и традиций, которые разделяет этническое большинство, т.е. тайцы. Конечно, «раса» в биологическом смысле не имелась в виду так, как, например, этнические китайцы могли стать тайскими гражданами, если «вели себя как тайцы». Тем не менее, понятие «раса» свободно и широко использовалось с конца XIX в. по отношению к людям определенной нации или этнической группы. Вот почему другие меньшинства наверняка рассматривали насаждение тайских норм как утверждение «превосходства и власти» конкретной «расы».
41. Цит. по : Eastman, L.E. Fascism in Kuomintang China: The Blue Shirts // The China Quar-terly. - 1972. -No. 49. - P. 20.
42. По вопросу о германском и фашистском влиянии на «Движение за новую жизнь» см.: Eastman, L.E. The Abortive Revolution. - Cambridge, MA, 1975. -P. 31-84 и Kirby, W.J. Germany and Republican China. - Stanford, 1984. - P. 176-185. Не отрицая европейского влияния, в «Elitist Fascism» Чан утверждает (см., например, с. 55-66), что влияние японского фашизма имело большее значение в Китае, потому что Чан Кайши и другие китайские военные, получившие образование в Японии, восхищались дисциплиной и националистическим духом Императорской армии. Самый недавний контраргумент, что «Движение за новую жизнь» не находилось под влиянием фашизма, появился в книге: Gregor, A.J. A Place in the Sun. - Boulder, 2000. -P. 75-81. Таиландские культурные мандаты подробно обсуждаются в: Barme, S. Op. cit. - P. 156-160. Переведенные тексты 12 мандатов опубликованы в: Thai Politics, 1932-1957 / Ed. by T. Chaloemtiarana. - Bangkok, 1978. - P. 244-254, а «Кодекс доблести» 1944 г. был напечатан в: Numnonda, T. Thailand and the Japanese Presence. - Singapore, 1977. - P. 37. Также см.: Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 110135. Сулак убедительно доказывает в The Crisis of Siamese Identity на с. 49, что реформы Ататюрка в Турции также оказали влияние на попытки Вичита и Пхибуна вестернизировать различные аспекты культуры.
43. Eastman, L.E. Fascism in Kuomintang China... -P. 10-11 и Chung, D. Elitist Fascism: Chiang Kaishek's Blueshirts in 1930s China. - Aldershot; Burlington, Vt., 2000. - P. 231-236.
44. См.: Eastman, L.E. Fascism in Kuomintang China... -P. 19.
316
45. Пхибун утверждал, что за его «культурной программой» стояли антияпонские настроения (Numnonda, T. Thailand and the Japanese Presence 1941-1945. - Singapore, 1977. - P. 38-39). Как я уже писал в Imperial Japan's Cultural Program in Thailand // Japanese Cultural Policies in Southeast Asia during World War 2 / Ed. by G.K. Goodman. - New York, 1991. - P. 93-116, это верно относительно периода с 1942 по 1944 гг. Тем не менее, большинство культурных установок появились до участия Таиланда во Второй мировой войне и отражали стремление Пхибуна к милитаризации и мобилизации тайского общества.
46. Kenneth, P. Siam // The New World of Southeast Asia / Eds. by L.A. Mills, et al. Minneapolis, 1949. - P. 251.
47. Suwannathat-Pian, K. Thailand's Durable Premie. -P. 82-83, 134-135 и Ekachai, S. Pibul: In search of a missing link // Bangkok Post. - 1993. - Jul., 5.
48. Цит. по: Wakeman Jr., F. A Revisionist View of the Nanjing Decade: Confucian Fascism // Reappraising Republican China / Eds. by F. Wakeman Jr., and R.L. Edmonds. - Oxford, 2000. - P. 171. Brailey, N.J. Op. cit. на с. 70 проводит различие между Пхибуном и Чан Кайши, утверждая, что первый был гораздо менее традиционным лидером и более склонным к социально-экономическим реформам, чем второй. Хотя этот аргумент можно и принять, я бы сказал, что главное различие между этими двумя лидерами - это личное обаяние. Пхибун обладал этим качеством в полной мере, а Чан Кайши его катастрофически не хватало. В целом, однако, я считаю, что сходства между ними было больше, чем различий.
49. Stowe, J. Op. cit. - P. 112-117; Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 17.
50. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 124-125. О праздновании «Дня нации» в 1939 г. см.: Barme, S. Op. cit. - P. 139-144.
51. Этот лозунг впервые появился в: Bangkok Chronicle. -1942. - Aug., 26.
52. Numnonda, T. Op. cit. - P. 29; Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 135.
53. Thai Nation-Building Program during the Japanese Military Presence // Journal of Southeast Asian Studies. -1978. - Vol. 8. - Sep. - P. 244.
54. Послание Кросби в министерство иностранных дел 10 июля 1939 г., Файл 371-23595-6536/ No.7486/1860/40, British Public Record Office, Kew.
55. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 17-18.
56. Цит. по: Ibid. - P. 82.
57. Ibid. - P. 83-84.
58. См., напр.: Brailey, N.J. Op. cit. - P. 67-73 и Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 182-185. Брэйли придает большое значение тому, что Пхибун был толерантен по отношению к различным реформам, проводимым Приди, исключая создание Университета Таммасат, который стал главной основой политической поддержки Приди. Речь идет о реформах, которые у Пхибуна не было никаких ос-
новании не поддерживать, разве только по причине обыкновенного личного соперничества. Кроме того, из всех реформ, которые упоминает Брэйли, только последняя, а именно, крупная инициатива Приди - введение нового налогового кодекса - была осуществлена после того, как Пхибун стал премьер-министром.
59. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 18, 65-66.
60. Bangkok Chronicle. - 1940. - Sept., 20. Более подробную информацию о продлении переходного периода см.: Murashima, E. Democracy and the Development of Political Parties ... - P. 47-49.
61. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 18.
62. Bangkok Chronicle. - 1939. - Sep., 29. Чай-Анан Самудавания, State-Identity Creation, State-Building and Civil Society 1939-1989 / Ed. by C.J. Reynolds // National Identity and Its Defenders. - P. 62 отмечает, что сам кабинет министров обсуждал вопрос об изменении названия всего в течение десяти минут.
63. Abegg, L. Thailand - Old and New // The XXth Century (Shanghai). - 1941. - Vol. 1. - Nov. Статья была перепечатана в Japan Times and Advertiser. -1942. - Mar., 28. - P. 44.
64. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. утверждает, что за исключением территорий западного берега реки Меконг «Пхибун никогда публично не заявлял о расширении территории Таиланда за пределами статус-кво». Возможно, не публично (это за него делали заместители), но его правительство претендовало на весь Лаос и всю Камбоджу. Во время переговоров в Токио 1941 г. оно согласилось на секретную сделку с Японией, которая обещала помощь в возврате «утраченных территорий», и стремительно вторглось в Шанские государства в 1942 г.
65. Wyatt, D.K. Thailand: A Short History. - New Haven, 1984. - P. 139-180. Об отношениях между Лаосом и Таиландом см.: Ngaosyvathn, M.; Ngaosyvathn, P. Kith and Kin Politics: The Relationship Between Laos and Thailand. - Manila, 1994.
66. Tuck, P. The French Wolf and the Siamese Lamb: The French Threat to Siamese Independ-ence 1858-1907. Bangkok, 1995. - P. 13-133.
67. Wyatt, D.K. Thailand ... - P. 182.
68. Ibid. - P. 208
69. Ibid. - P. 206.
70. Barme, S. Op. cit. - P. 124-127, 147-149. Вичит позже сочинил трактат на английском языке, оправдывая свои требования в отношении камбоджийцев: Vadakarn, V. (Wichit Wathakan)'.Thai--Khmer Racial Relations. - Bangkok, 1940.
71. Abegg, L. Thailand - Old and New ... - P. 41.
72. Barme, S. Op. cit. - P. 127-128.
73. Crosby to London, 11 August 1939, FO 371-23595 (F9143/1860/40), British Public Record Office, Kew.
74. Bangkok Chronicle. - 1940. - Sep., 7.
75. Bangkok Chronicle. - 1940. - Sep., 16.
76. Bangkok Chronicle. - 1940. - Oct., 2.
77. Bangkok Chronicle. - 1940. - Sep., 14.
78. Bangkok Chronicle. - 1940. - Sep., 23 и Transocean dispatch of 27 September, 1940, Melchers Papers.
79. Grant to Hull, 4 and 12 October 1940, Record Group 59, 751G.92/52 and 751G.92/61, US National Archives, College Park, MD. Brailey, N.J. Op. cit. -P. 91 и Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 352) полагают, что осенью 1940 г. Пхибун стал жертвой шовинистического давления.
80. War History Research Office of the National Institute for Defense Studies / Ed. by Maree shinko sakusen (The Advance in Malaya). - Tokyo, 1966. - P. 149.
81. Grant to Hull, 1 October 1940, 751G.92/41, Record Group 59, US National Archives.
82. Transocean dispatches of 2 and 4 October 1940, Melchers Papers и Stowe, J. Op. cit. - P. 57.
83. Bangkok Chronicle. - 1940. - Oct., 5 и Transocean dispatch of 5 October, 1940, Melchers Papers.
84. Bangkok Chronicle. - 1940. - Oct., 8 и Transocean dispatch of 8 October, 1940, Melchers Papers.
85. Bangkok Chronicle. - 1940. - Oct., 9.
86. Bangkok Chronicle. -1940. - Oct., 12 and 15 и Transocean dispatches of 12 and 14 October 1940, Melchers Papers.
87. Nihon gaikoshi: nanshin mondai (Japanese Diplomatic History: The Southern Advance Issue) / Eds. by Matsumoto Shun'ichi and Ando Yoshiro. - Tokyo, 1973. - P. 267-269.
88. Transocean dispatch of 14 October 1940. Melchers Papers и Bangkok Chronicle. - 1940. - Oct., 14.
89. Bangkok Chronicle. - 1940. - Oct., 21 and 23 и Transocean dispatches of 20 and 22 October 1940, Melchers Papers.
90. Bangkok Chronicle. - 1940. - Nov., 4.
91. Bangkok Chronicle. - 1940. - Nov., 28.
92. Landon, K.P. The Factor of Increased Japanese Influence in Thailand ... - P. 7, 24-27; Crosby, J. Op. cit. - P. 199-120; и Thailand Hails Border Victory // The Christian Century. - 1941 - Vol. 58. - Feb., 15. -P. 436. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 132-133 признает, что попытка навязать буддизм в качестве национальной религии была не только провальной, но и непродуктивной, особенно в преимущественно мусульманских южных провинциях.
93. Stowe, J. Op. cit. На стр. 166 Стоу подробно излагает ход войны. Интересен рассказ французского солдата Пьера Буля, дислоцированного в Лаосе. См.: The Source of the River Kwai. - London, 1966. -P. 27-36.
94. Reynolds, E.B. Thailand and Japan's Southern Advance. - New York, 1994. - P. 43-45. Одно качество, которое отличает Пхибуна от некоторых других диктаторов, - это реалистичная оценка ограниченной силы своих вооруженных сил.
95. Flood, E.Th. Japan's Relations with Thailand... -P. 415-584. Автор дает наиболее широкое освещение мирного урегулирования.
96. Transocean dispatch of 12 March 1941, Melchers Papers.
97. Bangkok Chronicle. - 1942. - Jun., 23. Сулак в «The Crisis of Siamese Identity» (на с. 48) пишет, что монумент должен быть переименован в «памятник позора».
98. Bangkok Chronicle. - 1941. - Jul., 9 и Bangkok Times and Weekly Mail. - 1941. - Jul., 29.
99. Tamura Hiroshi, Tamura bukan memo, No. 2, National Institute for Defense Studies, Tokyo and Asada to Foreign Minister, 4 September 1941, File A700, 9-63, Vol. 2, Japan Foreign Minis-try Archives, Tokyo.
100. Политическая линия тайского правительства была оглашена в официальном радиообращении 10 августа 1941 г. Его текст приводится в: Thai Politics 1932-1957 / Ed. by T. Chaloemtiarana. - Bangkok, 1978. - P. 260-267. Законопроект о «долге тайского народа во время войны» был принят Национальным собранием 28 августа: Bangkok Chronicle. -1941. - Aug. 29.
101. Reynolds, E.B. Thailand and Japan's Southern Advance... - P. 50-55, 59-60, 71-72, 75, 80.
102. Ibid. - P. 81-96.
103. Ibid. - P. 103-111.
104. Jayanama, D. (Chayanam). Siam and World War II/ Transl. by J.G. Keyes. - Bangkok, 1978. - P. 76-78.
105. См.: Reynolds, E.B. Anomaly or Model? Independent Thailand's Role in Japan's Asian Strategy, 1941-1943 // The Japanese Wartime Empire / Eds. by P. Duus, R.H. Myers, M.R. Peattie. - Princeton, 1996. - P. 249-260.
106. Reynolds, E.B. Thailand and Japan's Southern Advance ... - P. 115-117.
107. Ibid. - P. 122-129 и Swan, W. Thai-Japan Monetary Relations at the Start of the Pacific War // Modern Asian Studies. - 1989. - Vol. 23. - P. 313-347.
108. Reynolds, E.B. Thailand and Japans Southern Advance. - P.101, 106-107, 136-137.
109. Ibid. - P. 154-155 и Reynolds, E.B. Anomaly. -P. 313-347.
110. Reynolds, E.B. Thailand and Japan's Southern Advance... - P. 155-160, 163-168 и Aketo, N. Hotokoe no Shireikan (The Buddha's Commander). - Tokyo, 1958. - P. 73-91.
111. Reynolds, E.B. Thailand and Japan's Southern Advance ... - P. 161-162, 169-172.
112. Ibid. - P. 183-198. Как отмечается в книге Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 20, к чести Пхи-буна должно сказать, что в конце концов он решил уйти тихо.
113. Fineman, D.A. Special Relationship: The United States and Military Government in Thailand, 1947-1958. -Honolulu, 1997. Автор описывает второе премьерство Пхибуна.
114. Скептиков убедить не удалось. См.: Bangkok Post. -1948. - Apr., 22.
115. Suwannathat-Pian, K. Op. cit. - P. 24.
116. Chaloemtiarana, T. Thailand: The Politics of Despotic Paternalism. - Bangkok, 1979. - P. 179-186.
117. Darling, F.C. Thailand and the United States. -Washington, 1965. - P. 141.
318
