CC BY
134
УДК 93
Гаирбекова Зинаида Саидахматовна
аспирантка Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований тел.: (963) 587-00-18
СУЩНОСТЬ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ И КАВКАЗСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ С ПОЗИЦИИ КОНЦЕПЦИИ ОРИЕНТАЛИЗМА
Статья определяет сущность взаимодействия Российской империи и Северо-Кавказских обществ в XIX в. с позиции концепции ориентализма. Начиная с правомерности использования самого термина кавказская цивилизация, его определении и значении, исследуется система межцивилизационного взаимодействия, показываются индивидуальные особенности данного исторического процесса, противоречивость его тенденций, выявляется необходимость более внимательного и непредвзятого научного подхода к данной проблематике.
Ключевые слова: кавказская цивилизация, концепция ориентализма, межцивилизационное взаимодействие.
Gairbekova Zinaida Saidahmatovna
Postgraduate Student of the Kabardino-Balkaria Institute of Humanitarian Research tel.: (963) 587-00-18
THE ESSENCE OF INTERACTION BETWEEN THE RUSSIAN EMPIRE AND CAUCASUS CIVILIZATION FROM THE POSITION OF ORIENTALISM CONCEPTION
The aim of the presented work is to define the interaction between the Russian Empire and the Northern Caucasus in the 19th century from the point of view of the conception of orientalism. Beginning with the legitimate use of the term “Caucasus civilization” and its meaning the system of inter-civilized interaction is investigated; the individual features of the presented historical process, the contradictions of its tendencies are presented; it reveals the necessity for more careful and independent scientific research.
Key words: Caucasus civilization, orientalism conception, interaction of civilizations.
Столкновение разных цивилизаций, обществ, типов мышления неминуемо приводит к конфликту более или менее острому, но любой конфликт является одновременно ступенью и способом развития. Противоположности, не уничтожая, дополняют, обогащают, гармонизируют друг друга, борьба выливается в единство и подводит к новой ступени эволюции.
При обосновании правомерности термина «кавказской цивилизации» использовались труды А.Дж. Тойнби, Р. Абдулатипова, В.В. Черноуса, Хантингтона, А. Кребера, К. Клакхона, Ф. Броделя,
А. Боузмена, О.Н. Дамениа и Г. Нодия. В исследовании взаимодействия «кавказской цивилизации» с Российской империей были приведены: концепция ориентализма Эдварда Саида, работы Милиции Бакич-Хэйден и Н. Найт.
История взаимоотношений России и Кавказа в этом контексте приобретает особую значимость. Градус этнического, политического, культурного взаимодействия наиболее интенсивен, так как являет собой попытку совмещения диаметрально противоположных тенденций, Запада и Востока.
Начнем с того, что само географическое положение Кавказа уникально и в силу этого данный район издревле являлся пограничной зоной между разными мирами, этносами и культурами.
При всем разнообразии и мозаичности территории Северного Кавказа его населению присуща глубокая историческая память. Ее можно объяснить феноменом долгожительства, наличием разветвленных родственных связей и почитанием старших, при сохранении совместного и соседского проживания младших со старшими. Воспитание человека на Кавказе обязательно предусматривало вовлечение его в систему родственных связей до 7 и 12 колена, получение знаний о важных моментов из жизни предков. «Достаточно частым является присутствие во вполне современных представлениях архаических архетипов и упоминаний о людях и событиях многовековой давности. В кризисные периоды национальной истории народная память выступала действенным инструментом сохранения культуры и идентичности этносов народов Кавказа» [2].
Изучение Кавказа как культурно-исторического феномена началось сравнительно недавно, причем подход к изучению проблемы менялся в соответствии с научными требованиями времени.
Если XIX в. в науке был веком энциклопедизма, XX - веком теоретизма, то XXI по праву признают веком методологизма. Подобные парадигмальные изменения происходят в современных гуманитарных науках, и именно в такой парадигме работает современное кавказоведение.
Методологический сдвиг, происходящий в современной науке связан с переходом от классической ее модели к неклассической и постнеклассической.
Переход к цивилизационной парадигме изучения кавказского региона уже позволил поднять вопросы, связанные с проблемами этничности, ментальности, культурными типами этнических групп и
роли этих факторов в социальном взаимодействии.
Современная наука, наряду с общепринятыми классическими моделями, имеет опыт проведения исследований и постнеклассического характера, синергетического подхода в исследованиях.
Особенности этнической и геополитической структуры Северного Кавказа некоторые исследователи связывают с существованием северокавказской или даже с единой кавказской цивилизацией. Но мнения о существовании особой кавказской цивилизации сильно разнятся, от признания ее как самостоятельной (со ссылками на авторитет А. Тойнби), не принадлежащей ни европейской, ни азиатской, позиционирования ее как некого межцивилизационного пространства, особого культурноцивилизационного синтеза, до полного отрицания.
Концептуально идея о кавказской цивилизации, оформленная Р. Абдулатиповым, о существовании такой цивилизации вызвала противоречивую реакцию: одни ученые поддержали эту мысль, другие ее отвергли. Высказывалась гипотеза о кавказской горской цивилизации или северокавказской цивилизации.
Существует также мнение, сформированное под влиянием идей Хантингтона о том, что Кавказ -это не цивилизация, а регион столкновения различных цивилизационных плит.
Есть исследователи, которые применяют географический подход, где решающее воздействие оказывает географическая среда. Например, В.В. Черноус считает, что кавказская горская цивилизация определена особенностью природно-ландшафтных условий, своеобразием сочетания высокогорья, предгорья и равнин, экологическим изменением природно-ландшафтных зон в связи с деятельностью человека, а также религиозным синкретизмом, этот комплекс факторов нашел непосредственное выражение в комплексе хозяйственных, социальных, духовных и психологических черт этой цивилизации [6, с. 36-37].
Говоря о культурном взаимодействии, протекавшем во времена Кавказской войны и отмечая Россию как молодую империю с ее цивилизационной моделью с одной стороны, возникает вопрос
- с чем на территории Северного Кавказа она столкнулась? Представлял ли когда-либо этот политически и этнически разрозненный регион единое культурное или цивилизационное пространство? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определить, что именно понимается под цивилизацией применительно к Кавказу.
В современной науке существует множество противоречащих, даже взаимоисключающих друг друга определений понятия «цивилизация». В 1952 г. американские культурологи А. Кребер и К. Клак-хон выделили 164 определений культуры, указав, однако, что в большинстве случаев данное слово употребляется как синоним слова «цивилизация». Это показатель говорит не просто о разности подходов к формулировке определений цивилизации, но и об отсутствии четкости и определенности их в понимании самого термина. Подобное качество термина цивилизация с другой стороны вполне объяснимо сложностью и вариативностью понятия социальной жизни, и невозможностью ее окончательного определения, даже с помощью самых совершенных теорий и концепций.
Даже сами авторы теорий цивилизации, получивших наибольшую известность, в большинстве случаев претендовали на законченность и завершенность своих теорий. У Ф. Броделя цивилизация -это «пространство, культурный ареал, собрание культурных характеристик и феноменов» [11, с. 177, 202], у А. Кребера - модели культуры, основанные на высших ценностях; у П. Сорокина - большие культурные суперсистемы, обладающие центральным смыслом или ментальностью. А.Дж. Тойнби характеризовал цивилизацию как наднациональное «постигаемое поле исторического исследования», как «движение, а не состояние, странствие, а не убежище» [15, с. 569].
При всем этом, понятие цивилизация не есть некая умозрительная искусственная конструкция, лишенная смысла и содержания. При всей неопределенности противоречивости цивилизация и культура, как отмечал А. Боузмен, представляют собой понятия, которые относятся к образу и стилю жизни народов, цивилизация - это культура в широком смысле слова. Оба понятия обозначают «ценности, нормы, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение» [10, с. 1]. Действительно, в любом сообществе людей и народов, которое можно обозначить как цивилизация, обнаруживается определенный комплекс идей, ценностей и норм, составляющих вместе некую духовную ось, к которой тяготеют важнейшие устои данного общества. Здесь можно говорить об основной парадигме или системе мировоззрения рассматриваемой цивилизации, определяющей самосознание, жизненный уклад, стереотипы поведения и всю систему социальной регуляции. Ключевую роль в большинстве исторических цивилизаций играет вероисповедная система. Вместе все эти элементы составляют базовую структуру, которая способствует преодолению приверженности родовым, племенным, этническим началам и обеспечивающую универсальность общественных связей.
В таком смысле Кавказ можно рассматривать как культурно-цивилизационный круг, состоящий из множества взаимосвязанных, противоречащих, конфликтующих друг с другом субкультур, этнических, конфессиональных, лингвистических, культурных, и других элементов, каждый из которых включает множество групп с собственной индивидуальностью.
На Северном Кавказе проживают этносы и народы, принадлежащие к разным языковым семьям,
- грузины, горские народы Дагестана, вайнахской и адыгской групп и другие, относящиеся к разным языковым группам (к яфетической или кавказско-иберийской семье; азербайджанцы, кумыки, ногайцы, карачаевцы, балкарцы - к тюркской; осетины, талыши - к иранской ветви индоевропейской; армяне - к индоевропейской; таты - к семито-хамитской); исповедуют различные религиозные верования (грузины - православие, армяне - монофизитскую ветвь христианства, горские народы Дагестана и народы вайнахской и адыгской групп - суннизм, азербайджанцы - шиизм, таты - иудаизм)
Вместе с тем не следует считать, что на Кавказе существовало множество цивилизаций. Даже признавая, что здесь сохранились фрагменты прежних - древних или средневековых цивилизаций, нельзя не отрицать то, что длительный опыт совместного проживания, общая историческая судьба в определенной степени подвергли нивелировке многие различия именно цивилизационного характера.
Термин «кавказская горская цивилизация» представляется предпочтительнее, чем «северокавказская», так как пространственно она охватывает некоторые районы Закавказья, корреспондируется с горскими анклавами в других регионах мира, но отличается от них, прежде всего, своими нравственноэтическими кодексами (адат, адыгэ хабзэ, апсуара, намыс и др.). Кроме того, пространство Северного Кавказа (включая Предкавказье) было контактной зоной кавказской горской цивилизации с кочевым миром, а также с русской православной цивилизацией [5, с. 32].
Если предпринять попытку объяснить содержание кавказской культуры, следуя традициям эволюционного направления в культурной антропологии, становится уместным понимание «кавказской культуры», которое заимствовано из работы О.Н. Дамениа. Основное понятие в его концепции, раскрывающее специфику кавказской культуры, ее отличие от западной и восточной, - архетип. В подсознании человека западной культуры отсутствует некоторая самодостаточность. Своими действиями он стремится к совершенствованию, восполнению ее, обращаясь к внешнему миру. В восточной культуре подобное наблюдается в менталитете человека, ищущего полноценность своего бытия в самом себе. В кавказской же культуре человек доволен собой и миром, не ощущает потребности в поиске совершенного бытия. Человек демонстрирует наличное бытие [1, с. 57].
В.В. Черноус определяет кавказскую горскую цивилизацию «полиэтничностью, религиозным синкретизмом (синтезом местного язычества с элементами христианства и различными течениями ислама), сочетанием высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества, закрепленных в своеобразных этических горских кодексах, психологических чертах, преобладанием негосударственных форм самоорганизации» [7, с. 154-167].
Феномен кавказской культуры, встречающийся весьма редко в отечественной науке, исследовался в постановочном плане в лаборатории по проблемам социальной экологии Института экологии горных территорий КБНЦ РАН О.Н. Дамениа, Х.Г. Тхагапсоевым и А.Ю. Шадже. Ученые обосновывают социокультурную целостность Кавказа, исходя из длительности совместного проживания народов в горных и предгорных условиях, общности исторической судьбы, этногенетического родства.... Однако, зарубежные коллеги ставят вопросы кавказской идентичности, при этом отмечая, что никому еще до сих пор не удалось концептуализировать эту общность и ввести ее в плоскость политической жизни [3, с. 14]. «Кавказскость», по словам Г. Нодия, отождествляется с древними традициями гостеприимства, высокоритуалистичным поведением, культом воинственной мужественности [4, с. 32].
В Кавказском регионе, в силу его полиэтничности, не исключается существование единой социокультурной целостности - кавказской культуры. Здесь нет попытки мифологизировать или абсолютизировать культурное прошлое Кавказа. Кавказская культура, проявляющаяся в единстве многообразных этнических культур, - достаточно сложное историко-культурное явление, не тождественное ни с западной, ни с восточной культурами [8].
Начало попыток научного исследования этносов и культур в регионе Северного Кавказа совпало с исторически сложным и противоречивым моментом - временем столкновения местных обществ с молодой Российской империей, временем Кавказской войны. Так в российской дореволюционной науке, политике и общественном сознании начинают складываться определенные стереотипы о Кавказе.
Их возникновение и развитие можно рассмотреть с точки зрения концепции ориентализма, созданной американским ученым палестинского происхождения Эдвардом Саидом (1935-2003 гг.). Его
работа произвела революцию в методологии и самом направлении исследований зарубежного Востока [14]. Сквозь призму ориентализма можно предпринять попытку объяснить восприятие горцев европейским и российским миром в свете колониальной и постколониальной глобализации. Ориентализм оказал значительное влияние на политику империи и реформы, произведенные ею на Кавказе. Появление и формирование ориенталистского дискурса в России, как и в Западной Европе, датируется эпохой Просвещения, временем екатерининского царствования, когда в состав России входит часть Северо-Западного Кавказа. Свои характерные формы он обрел в период колониальных завоеваний второй трети XIX в., в ходе которых в состав Российской империи входит уже весь Северный Кавказ, ориентализм по-российски обретает свои характерные черты [12].
Для того, чтобы объяснить направление исторической мысли и постулаты политики в Российской империи в отношении Северного Кавказа, не представляется возможным механически переносить концептуальные построения Э. Саида на почву Кавказа, но некоторые соответствия все же имеют место (с поправкой на историческую, этническую и психологическую специфику взаимодействия империи и региона).
На страницах влиятельного журнала по американской русистике «Критика» в 2000 г эта проблема выступила в качестве повода для дискуссии. Известные специалисты по регионам российского «Востока» спорили о пределах применения концепции Саида, ключевым выступил вопрос о «русской душе у ориентализма XIX в.» [13, с. 273-388].
По работам русского востоковеда Григорьева Натаниэл Найт сделал предположение, о том, что взаимодействие между наукой и политикой в тот исторический период не вписывается в примитивную формулу «социального заказа». Исследователи Адиб Халид и Мария Тодорова упоминают о многообразии ориенталистских видений и политик, отмечая их отличия у отдельных ученых, политических и военных деятелей колониальной эпохи.
Идея о цепном развитии ориентализации (nesting orientalism), сформулированная на примере Балканских провинций Османской империи Милицей Бакич-Хэйден, согласно которой в пограничных колонизуемых областях местных элиты играют роль носителей ценностей цивилизации и просветителей своих более отсталых более «восточных» соседей. Наглядным примером подобного взаимодействия, по мнению автора, выступает пример с Югославией: католики-хорваты ориен-тализировали находившихся под властью турок православных-сербов. Те, также относились боснийским мусульманам [9, с. 917].
Исходя из этого тезиса, Н. Найт объясняет логику мыслей и действий элит российского Кавказа во взаимодействии с реалиями империи.
Понятие ориентализма как имеющего своим истоком колониальную эпоху феномена увлечения восточной спецификой и искусственного разделения исторического развития Востока и Запада, объясняет основные понятия в колониальном мышлении, в научных концепциях и политических проблемах времени завоевания. Российский Кавказ (как Восток, согласно концепции Саида) предстает как искусственно созданный европейскими учеными образ, не для познания, но для подчинения. На Кавказе времен присоединения его к империи формируется негативный образ «туземцев-дикарей-хищников», соответственно влияющий на общественное мнение и политику.
Ориенталистское понятие «горской дикости» складывается в России с завершением покорения Кавказа. С одной стороны горцы восхищают русское общество своей первобытностью и свободой, и одновременно пугают дикостью и коварством. В классической русской литературе ориентализм проступает в произведениях Пушкина, Лермонтова, Бестужева-Марлинского. Романтика Северного Кавказа захватывает западноевропейскую науку и беллетристику не без своих политических на то целей, публицистика Дюма-отца, корреспонденции Маркса о Кавказской войне - это взгляд несколько отличный от российского.
Интересно, что региональная элита, перешедшая на службу в российскую военную и гражданскую администрацию края, тоже придерживается мнения о прирожденном хищничестве горцев.
Таким образом, негативный портрет кавказских горцев, сложившийся в российском обществе колониальной эпохи, становится определяющим в методах покорения региона, а в дальнейшем и в способах управления им.
И снова не представляется возможным видение этого сложного исторического процесса без признания неоднозначности и разнонаправленности процессов взаимодействия, протекавших в конкретное историческое время. Необходимо еще раз отметить тот факт, что покорение в период Кавказской войны XIX в. Россией шло одновременно с его научным изучением. Финансовую поддержку научной работе в этом направлении правительство оказывало через Русское географическое общество, Кавказский отдел которого был создан в Тифлисе в 1851 г. Географическое общество сотрудничало с
Кавказским наместничеством при подготовке законопроектов для горцев, которые разрабатывались с учетом местного менталитета и традиций, как русскими военными, так и представителями местной военной и духовной элиты, ставшими на русскую службу.
Таким образом, целесообразно говорить о несомненном присутствии концепции ориентализма во взаимодействии империи и Северо-Кавказских обществ, но только в определенной степени, тотального превалирования этой идеи быть не могло.
В ориентализме на российском Кавказе проявился обмен великих держав XIX в. опытом колониального знания и управления. Опыт колониального управления, который получила Россия на Кавказе, использовался в других регионах Российской империи, в частности в Средней Азии, где на территории Закаспийской области в последней четверти XIX в. была предпринята попытка создания аналогичных кавказским институтов власти и закона, не увенчавшаяся успехом. Власти Кавказского наместничества проводили внимательное изучение опыта цивилизаторских проектов французов в Алжире и англичан в Индии. В свою очередь иностранные державы обращались в колониальной политике к опыту российских реформ на Кавказе. На региональные формы диалога культур оказали влияние перемещения ориенталистских идей, проектов и самих ориенталистов между разными регионами империи. Крупные российские политики и востоковеды, карьера которых была связана с Кавказом в XIX в., внесли весомый вклад в формирование и развитие ориенталистского дискурса.
Дискурс ориентализма позволяет выходить на тему общего восприятия Кавказа в мире Российской империи времен колониальной глобализации, обнаруживая вместе с параллелями в восприятии колониальных окраин в метрополиях XIX в., значительное своеобразие отношения к Кавказу в дореволюционной России.
И здесь необходимо отметить, что процесс освоения Российской империей Кавказа не может быть интерпретирован лишь с позиций классической колониальной политики, а отношение к нему с позиций концепции ориентализма, ибо данный исторический процесс не идентичен структуре колония - метрополия, выработанной в рамках западной науки и совершенно справедливой для западноевропейских держав. Те сложные процессы конфликта и консолидации на политическом, социальном, экономическом, этническом, психологическом уровне, которые протекали во время Кавказской войны, можно охарактеризовать как начало построения новой евразийской модели функционирования общества и государства, складывание российской государственности как полиэтнического образования, нового исторического феномена.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Дамениа О.Н. К проблеме идентификации кавказской культуры // Вестник АГУ. Майкоп, 1998. № 1.
2. Дмитриев В.А. Великий Волжский путь: материалы науч. конф. Казань - Астрахань - Казань. Казань, 2002.
3. Коппитерс Б. Введение. Грузины и абхазы // Путь к примирению. М., 1998.
4. Нодия Г. Конфликт в Абхазии: национальные проекты и политические обстоятельства // Путь к примирению.
М., 1998.
5. Черноус В.В. Кавказ: контактная зона цивилизаций и культур // Научная мысль Кавказа. 2000. № 2.
6. Черноус В.В. К вопросу о горской цивилизации // Россия в XIX - нач. XX века. Ростов н/Д, 1992.
7. Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3.
8. Шадже А.Ю. Кавказская цивилизация или кавказская культура // Кавказский регион: проблемы культурного развития и взаимодействия: Библиотека учебной и научной литературы. URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/volkov_akt/ (дата обращения: 05.01.12).
9. Bakioe-Hayden M. Nesting Orientalism: The Case of Former Yugoslavia // Slavic Review. Washington, 1995. Vol. 54.
№ 4.
10. Bozeman Á.D. Civilizations Under Stress // Virginia Quarterly Review. Winter, 1975. Vol. 51.
11. Braudel F. On History. Chicago, 1980.
12. JersildA.L. Orientalism and Empire: North Caucasus Muslim Peoples and the Georgian Frontier, 1845-1917. Montreal, 2002. См. также: статьи американских историков-русистов, в сборнике «Российский Восток» (Russia's Orient. Ed. by D. Brower and E. Lazerii. Bloomington, 1997) XIX В».
13. Kritika. Bloomington, 2000. Vol. 1. № 4. ( позднее ее материалы были перепечатаны по-русски в журнале Ab imperio (2002. № 1. также: раздел «Восток империи: проблемы воображения и понимания» в недавно выпущенном томе: Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет. М., 2005. с. 273-388).
14. SaidE. Orientalism. New York, 1978; London, 1995.
15. Toynbee A.J. A Study of History. Oxford, 1946. Vol. 1.
