Судебная документация в частных архивах XVII в. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Л. А. Тимошина

СУДЕБНАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ В ЧАСТНЫХ АРХИВАХ XVII в.

Одним из ценнейших и интереснейших источников, содержащих подчас уникальные сведения для всестороннего исследования истории отдельного человека, общества, государства, являются, как хорошо известно, семейно-родовые архивы представителей различных социальных слоев, начиная от жителей черносошного Севера и заканчивая московской аристократией, некоторые из которых к настоящему времени полностью или частично опубликованы.1 Закономерно,

1 Акты хозяйства боярина Б. И. Морозова. Ч. 1-2. М.; Л., 1940-1945; Котков С. И. Источники по истории русского народно-разговорного языка XVII — начала XVIII века. М., 1964; Памятники русского народно-разговорного языка XVII столетия (Из фонда А. И. Безобразова). М., 1965; Воскобойникова Н. П. Родовой архив крестьянской семьи Артемьевых-Хлызовых // ВИД. Т. 1. Л., 1968. С. 227-269; Московская деловая и бытовая письменность XVII века. М., 1968; Морозов Б. Н. Архив торговых крестьян Шангиных // Советские архивы. 1980. № 1. С. 57-61; Кисте-рев С. Н. Документы частного архива служилых людей первой половины XVI в. // АРИ. Вып. 1. М., 1992. С. 112-121; Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. М., 2001; Т. 2. М.; СПб., 2007; Т. 3. М.; СПб., 2010; Т. 4. СПб., 2013; Варенцов В. А. Новгородский купеческий архив второй половины XVII в. // Новгородский архивный вестник. 2004. № 4. С. 78-208; Роман Вилимович в гостях у Петра Игнатьевича: псковский архив английского купца 1680-х годов. М., 2009; Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1-2. М., 2012-2013; и др.

Немало публикаций связано с воспроизведением отдельных документов семей-но-родовых собраний, которые, по мнению археографов, представляют наибольший интерес благодаря ранней хронологии или «уникальному» содержанию, присущему, например, «духовным»: Акты служилых землевладельцев XV — начала XVII века. Т. 1-4. М., 1997-2008; Кошелева О. Е. Духовная Тимофея Бусурменова второй четверти XVI века // РД. Вып. 7. М., 2001. С. 251-257; Антонов А. В. Историко-архео-графические исследования: Россия XV — начала XVII века. М., 2013. С. 373-378, 386-389, 395-396, 424-432 (документы XV в. из архива Алферьевых, Денисьевых, Патрикеевых, духовные С. И. Хлопова, И. В. Полева конца XV — XVI в.); Мали-нина Н. Н., Черкасова М. С. Торговые люди и православная церковь в XVII в.

© Л. А. Тимошина, 2018

что их изучение, возможное в настоящее время уже не только в виде архивных подлинников, но и воспроизведенных типографским способом текстов, продолжает ставить перед специалистами различные, требующие своего решения источниковедческие вопросы, прежде всего — о составе документов в личных собраниях XVII в., тот или иной ответ на который показывает пути поиска утраченного в течение столетий в тех случаях, а их большинство, когда сохранившиеся фрагментарно частные архивы приходится реконструировать.

Историки, занимающиеся материалами личного происхождения «бунташного века», выделяют в них четыре составляющих — вла-дельческо-хозяйственная документация, личная переписка, служебные и родословные документы.2 Однако более внимательный анализ ряда естественно сохранившихся или восстанавливаемых частных архивов показывает, что в их состав входила еще одна группа документов — списки разбиравшихся в центральных государственных учреждениях или местных органах управления судебных дел или отдельных, входящих в эти комплексы документов. На первый взгляд, включение судебной документации, являвшейся частью системы государственного делопроизводства и не относящейся к материалам личного происхождения, противоречит существующему представлению о частных архивах XVII в., тем не менее, имеющиеся документальные свидетельства позволяют поколебать это устоявшееся мнение.

В переписке владельца Сереговского соляного промысла в Ярен-ском уезде гостя Ивана Даниловича Панкратьева с его тамошним приказчиком Иваном Андреевичем Шергиным3 довольно часто со-

(по архиву вологодского гостя Г. М. Фетиева) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 4 (16). Екатеринбург, 2016. С. 125-152 (духовная Г. М. Фетиева); и др.

2 Морозов Б. Н. 1) Служебные и родословные документы в частных архивах XVII в. (К постановке вопроса) // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1982. С. 70-98; 2) Частные архивы XVII в.: дис. ... канд. ист. наук. М., 1984; Антонов В. А. Историко-археографические исследования. С. 348-368; Новохатко О. В. 1) Переписка стольника А. И. Безобразова как исторический источник // Исследования по источниковедения истории России (до 1917 г.). К 80-летию члена-корреспондента РАН В. И. Буганова. М., 2012. С. 107-114; 2) Очерки историографии частной корреспонденции XVII в. // РИ. 2017. № 2. С. 201218; и др.

3 Подробнее об И. А. Шергине и его работе на Сереговском промысле см.: Тимошина Л. А. 1) Частный архив как памятник культуры XVII в. // Столичные и периферийные города Руси и России в средние века и раннее новое время (XI-XVШ вв.). Проблемы культурного наследия. Доклады Третьей научной конференции (Муром, 17-20 мая 2000 г.). М., 2003. С. 229-237; 2) Иван Андреевич Шергин: штрихи к портрету // Средневековая личность в письменных и археологических источниках.

держались просьбы о присылке в Серегово списков с разбиравшихся в центральных приказах судебных дел, которые И. Д. Панкратьев вел с появлявшимися время от времени другими претендентами на рассо-лосодержащие земли в северо-восточном регионе страны (Соловецкий монастырь, гости Филатьевы), или, наоборот, сообщения об отправлении в столицу результатов судебно-следственных действий ярен-ских воевод и других должностных лиц.

Первые сведения о таких документах находятся в письмах И. А. Шер-гина в Москву января — марта 1674 г. В грамотке, датирующейся временем не ранее 10 января, сереговский приказчик уведомил хозяина усолья, что он с «Чеуловы челобитные и с купчих ево списки ж списал и к тебе, государю, послал, чтоб, тебе, государю, было ведомо», присовокупив к ним свои собственные встречную челобитную и списки с купчих,4 в письме от 13 февраля он сообщил о направлении в столицу списков с допросных речей сереговских крестьян,5 а 25 марта — таких же списков с повторных допросов местных жителей, продавших земельные участки И. Д. Панкратьеву.6 Все эти документы были связаны с разбиравшимся в яренской съезжей избе воеводой В. А. Даудовым7 судебным делом о праве владения так называемым «Никольским берегом», то есть прибрежной полосой, расположенной вдоль реки Выми около часовни Николая Чудотворца, чуть выше Сереговского промысла, и «Ачинской землей» — находившейся под Сереговой горой полянкой Ачинсотас (Ачимсотас). Конфликт был начат челобитной приказчика гостя Остафия Ивановича Филатьева, который, также имея земельные владения в этой местности, был заинтересован в их увеличении, Федора Евсевьева сына Чеула, той самой, список с которой так удачно сумел раздобыть И. А. Шергин, и суть его заключалась в двойной продаже одних и тех же угодий двум лицам. Часть живших в Серегове крестьян, Лаврентий Артемьев сын Суворов, Никифор, Гаврила и Иван Туркины, Сысой Петров сын Першуков, Алексей Степанов сын Ровкин, Тимофей Климентьев сын Мальцов через посредство И. А. Шергина заключили сделки с гостем И. Д. Панкратьевым,8 а Исаак и Артемий Ермолины дети

Материалы международной научной конференции Москва, 13-14 октября 2016 г. М., 2016. С. 196-202.

4 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 13. С. 37.

5 Там же. № 20. С. 44.

6 Там же. № 24. С. 48.

7 В. А. Даудов был яренским воеводой с 25 сентября 1673 г. по 22 января 1675 г. (Воскобойникова Н. П. Список яренских воевод XVII в. // ОФР. Вып. 1. М., 1997. С. 114).

8 В архиве И. Д. Панкратьева сохранились некоторые купчие на эти земли (см.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 2. № 101, 173, 174, 213).

Суворовы9 — с гостем О. И. Филатьевым. Причем, по утверждению И. А. Шергина, это было сделано не совсем добровольно: «Чеул ... напоил и деньги де им в пазуху положил силно».10

Трудно сказать, насколько справедливо было обвинение, высказывалось ли оно прилюдно или только содержалось в частной переписке. В любом случае, в яренской съезжей избе были допрошены и «старые», и «новые» продавцы, но особой ясности в разбирательство эти следственные действия местного воеводы, по-видимому, не внесли, почему все документы, как явствует из письма И. А. Шергина, были отправлены в Москву в ведавшую Яренским уездом Новгородскую четверть с «еренчинином окологородным крестьянином с Офо-насьем Андреевым Серебряниковым».11 К сожалению, обнаружить дело зимы-весны 1674 г. о спорных землях в фондах-коллекциях, содержащих разрозненные материалы этого центрального московского приказа — «Приказные дела старых лет» (РГАДА. Ф. 141) и «Приказные дела новой разборки» (РГАДА. Ф. 159) — и, соответственно, выяснить, чем же закончился спор, не удалось. Сохранился только хронологически чуть более поздний своеобразный отголосок этого столкновения в виде разбиравшегося в мае-июле 1674 г. также сначала в Яренске, а затем в Москве дела по челобитью тех же крестьян Л. А. Суворова и Г. Туркина с жалобой на продавших повторно земли гостю О. И. Филатьеву односельчан, которые их «изживают и угрожают смертным убойством», чтобы «великим угрозом себе послушна учинить» и подтвердить правомерность сделок.12 Однако из переписки И. А. Шергина и И. Д. Панкратьева очевидно, что во время инициированного Федором Чеулом разбирательства наиболее важные для уяснения сути претензий противоположной стороны и подтверждения собственной правоты документы в московском архиве Ивана Даниловича имелись.

Через год, в марте 1675 г., в усолье разгорелся еще один поземельный конфликт, суть которого состояла в том, что местный же крестьянин Никифор Васильев сын Туркин, живший вместе с братьями Ларионом и Григорием на погосте на Серегове горе в Ляльской

9 Артемия Ермолина сына Суворова не стоит безоговорочно считать отцом Лаврентия Суворова. Этот чрезвычайно разветвленный и многочисленный род крестьян д. Сереговской Ляльской трети Яренского у. включал в себя в 70-х — 80-х годах XVII в., по сохранившимся в настоящее время документам, более двух десятков человек мужского пола, точное восстановление родственных связей которых требует проведения серьезных дополнительных исследований.

10 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 13. С. 37.

11 Там же. № 24. С. 48.

12 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 7. С. 253, 254.

трети13 продал И. Д. Панкратьеву половину поля Исчоя и половину пожни Олвиза, «и деньги взял, и купчую дал», но, по заявлению И. А. Шергина, «тою землею господину моему владеть не дает и учинил господину моему великие убытки».14 И в письме, написанном не позднее 31 марта 1675 г., сереговский приказчик сообщил хозяину, что в яренской съезжей избе он подал сыщику Василию Федоровичу Шишкину15 челобитную с просьбой допросить Никифора Туркина, который, по имевшимся у людей Панкратьева сведениям, «помышлял» продать эти земли гостю О. И. Филатьеву и скрыться из Серегова, взять по нем поручную запись, а копию с этой челобитной «и з допросу Никишкины списки послал тебе, государю, для ве-дома».16 Чрезвычайно удачно, что эта подборка документов, представляющая собой простейшее по своему составу дело, когда челобитчик просит должностное лицо о проведении тех или иных действий, которые и осуществляются, полностью сохранилась и включает в себя три документа: 1) челобитную И. А. Шергина не позднее 29 марта 1675 г.; 2) запись распоряжения сыщика В. Ф. Шишкина от 29 марта о взятии поручной записи по Никифоре Туркине, чтобы он не ушел «из-за пристава»;17 3) запись допросных речей крестьянина Н. В. Тур-кина от 29 марта перед сыщиком В. Ф. Шишкиным.18

13 Не стоит думать, что фамилия братьев происходит от обозначения этнической принадлежности их некогда взятого в плен и попавшего на северо-восточную окраину государства родственника. Слово «турка» обозначает одну из разновидностей пищали: «174 г. апреля в день (число в публикации не указано. — Л. Т.) патриаршему насадному промышленнику Симону Грязного за 2 пищали турки да за 2 пищали гладких ... что он купил на патриарш насад ... 21 руб. 5 алт.» (Забелин И. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. 1. М., 1884. С. 972; Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 30. М.; СПб., 2015. С. 231). Поэтому происхождение сереговских крестьян стоит связывать не с пленным жителем Османской империи, а, скорее, с русским служилым человеком по прибору, на каком-то этапе жизни сменившим род занятий.

14 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 10. С. 290.

15 В. Ф. Шишкин был послан в Яренск для проведения сыска по делу о злоупотреблениях воеводы В. А. Даудова, но, прожив в городе более полутора лет, с января 1675 г. по август 1676 г. (Воскобойникова Н. П. Список яренских воевод XVII в. С. 114), он, как показывают рассматриваемые документы, выполнял и некоторые воеводские, в частности судебные обязанности.

16 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 40. С. 65.

17 Там же. Т. 3. № 10. С. 290-291.

18 Из допросных речей выясняется, что Н. В. Туркин продал гостю И. Д. Панкратьеву не разделенную со своим племянником, сыном его брата Григория, Андреем, и по этой причине требовавшую межеванья землю (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. С. 291). По всей вероятности, именно это обстоятельство и стало помехой вступлению Ивана Даниловича во владение приобретенными

Таким образом, в московском архиве И. Д. Панкратьева, благодаря стараниям И. А. Шергина, оказались два основных документа этого дела, причем приказчик постарался послать их как можно быстрее, уже через один или два дня после проведения допроса, следовательно, к концу апреля 1675 г., даже учитывая весеннее бездорожье, челобитная и допросные речи в столице были уже получены.19

В письме И. А. Шергина, написанном около 17 ноября 1675 г. среди прочих сообщений о повседневной жизни промысла есть не вполне понятная при первом чтении фраза: «А что, государь, ты ко мне списка з государевы грамоты не послал, что по Блудову челобитью, и с судного дела списки у тебя ж, а здесь от нас затворено, и тем нам тягость великую чинят и тебе убытки большие».20 Речь в письме, по-видимому, шла об очередном проходившем на месте, в Яренске, судебном разбирательстве, документы которого — «с судного дела списки» — были ранее уже отправлены управителем промысла в Москву, а до конца уяснить смысл сказанного помогает указание фамилии одного из участников разбирательства.21

15 июля 1674 г. крестьянин Отлинской волости Княжпогостской трети Яренского уезда Андрей Агафонов с. Блудов подал яренскому воеводе В. А. Даудову челобитную с обвинением дворовых и работных людей Сереговского промысла И. Д. Панкратьева Григория Михайлова с. Шалая, трубного мастера Власа Артамонова с сыном Иваном и других в убийстве в пьяном виде тремя днями ранее, 12 июля, около речки Ныромки своего сына Осипа Блудова. Доставленное в Яренск тело убитого было сразу же после обращения осмотрено, но потом воевода В. А. Даудов никаких «ссылок и улик» на «убойцов сына» от А. А. Блудова не принимал, а, поверив расспросным речам людей И. Д. Панкратьева, утверждавших, что они Осипа Блудова не только не убивали, но и вообще не видели, бил истца и силой заставил приложить руку к составленной в съезжей избе судебной записке. Очевидно, что список, названный И. А. Шергиным «судебным делом», именно с этого документа, где подробно излагались все

землями, особенно, если Н. В. Туркин вдруг действительно решил перепродать половину поля и пожни другому гостю.

19 Срок доставки корреспонденции из Серегова в Москву, как выясняется из сопоставления дат отправки и получения писем, составлял 17-18 дней, то есть около двух с половиной недель (см.: Тимошина Л. А. «Записная книга» Ивана Андреевича Шергина // Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. М., 2001. С. 16).

20 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 50. С. 75.

21 Дальнейшее изложение событий дается по публикации: Там же. Т. 3. № 6. С. 215-248.

перипетии конфликта, был послан сереговским приказчиком в Мо-

скву.22

Однако, сознавая насильственный характер предпринятых воеводой действий и не имея сил и возможностей противиться им во время пребывания В. А. Даудова в Яренске, после приезда в центральный город уезда другого должностного лица — сыщика В. Ф. Шишкина в «183-м году», то есть после января 1675 г., А. А. Блудов подал еще одну, отправленную в Новгородский приказ, челобитную, где просил прислать в Яренск грамоту с предписанием В. Ф. Шишкину «про тех убойцов сына моего Осипа розыскать кожами их».23 Просьба истца была удовлетворена, и яренскому сыщику была послана грамота от 27 марта 1675 г. за приписью дьяка Е. И. Украинцева с распоряжением о проведении повторного сыска по делу об убийстве Осипа Блудова.24 Судя по всему, именно эту грамоту «по Блудову челобитью» имел в виду И. А. Шергин в письме 17 ноября 1675 г., знание содержания которой было ему необходимо в связи с начавшимися вызовами на допросы в яренскую съезжую избу Григория Шалая и его товарищей. Следовательно, списки с различного вида судебных документов могли доставляться не только из Серегова в Москву, но и в обратном направлении. И если в данном случае этого почему-то не произошло, то уверенный и даже требовательный тон грамотки усольского приказчика свидетельствует о его полной убежденности в возможности для Панкратьева получения в Новгородском приказе дубликата необходимого в Серегове для успешных защитных действий, но выданного по челобитью противоположной стороны и адресованного совсем другому лицу документа. В дальнейшем, по челобитью И. Д. Панкратьева, обвинившего сыщика В. Ф. Шишкина в пособничестве А. А. Блудову и безосновательном стремлении признать Григория Шалая с товарищами убийцами его сына Осипа, 30 ноября 1675 г. в Яренск была отправлена грамота с предписанием отослать дело в Москву, 8 января 1676 г. документы были получены в Новгородском приказе.25 Таким образом необходимость во взаим-

22 В соответствии с 11 статьей X главы Соборного уложения, судебные записки составлялись подьячими, «а как суд отойдет, и исцу и ответчику к тем запискам прикладывати руки» (Соборное уложение 1649 года. Текст. Комментарии. Л., 1987. С. 32). Текст судебной записки по делу А. А. Блудова с подписями участников процесса сохранился: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 6. С. 226-228.

23 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 6. С. 241.

24 Публикацию текста списка с этой грамоты см.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 414-415.

25 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 6. С. 221, 223-225.

ном ознакомлении с появлявшимися в местной или центральной судебной инстанции в ходе разбирательства документами пропала, тем не менее, их наличие в двух частях архива солепромышленника — «московской» и «сереговской» — не вызывает сомнений. Стоит поэтому задаться вопросом, насколько полезным было такое обладание списками с различных судебных материалов.

28 апреля 1676 г. боярин А. С. Матвеев, который и через три месяца после смерти царя Алексея Михайловича все еще продолжал руководить Посольским и соединенным с ним Новгородским и иными приказами, вынес оправдательный в отношении ответчиков, людей гостя И. Д. Панкратьева Григория Митрофанова с. Шалая с товарищами, приговор. Юридическим основанием обвинительного по отношению к истцу, крестьянину А. А. Блудову, решения, на что было прямо указано в тексте документа, стала 104 статья X главы Соборного уложения, предписывавшая «винить» истцов «роспискою», то есть проявившимся в ходе состязательного процесса несовпадением показаний в исковой челобитной и сведений из других документов: «А в государеве указе и в Соборном уложенье в десятой главе во сто четвертой статье напечатано, роспискою велено исцов в ыскех их ви-нить».26 В случае с А. А. Блудовым ему в вину было поставлено то, что в челобитной, поданной 15 июля 1674 г., он прямо указал на Григория Шалая, трубного мастера Власа и других работных людей с сереговского промысла как на убийц своего сына, а на очной ставке состоявшейся перед воеводой В. А. Даудовым чуть позднее, 23 июля этого же года, заявил, «я де в то время у Ныромки речки не был, и хто де сына моево Оску убил, про то де я не знаю и не видял, хто де сына моево Оску в то время бил».27 На первый взгляд, в обосновании приговора все выглядит как будто безупречно, но если обратиться к тексту ст. 104 в ее полном виде,28 то получается, что речь идет о расхождении сведений в двух документах совершенно определенного вида — в поданной в судебную инстанцию исковой челобитной и составленной на ее основе приставной памяти, то есть распоряжения приставу о даче на поруки ответчика и обеспечении его явки в суд,29 где указывались основания таких процессуальных дей-

26 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 6. С. 230.

27 Там же. С. 225-227.

28 «А будет кто, приставя к кому, учнет искать одного того дела, в чем приставил, а в исковой своей челобитной иску своего напишет больше или меньши того, что в приставной памяти будет написано, а ответчик учнет на него бить челом роспи-скою, и такою роспискою исцов в ыскех их винить» (Соборное уложение 1649 года. С. 38).

29 См.: Черепнин Л. В. Комментарий к Судебнику // Судебники XV-XVI веков. М.; Л., 1952. С. 22, 153.

ствий — претензии истца, которые, во избежание возможных недоразумений и обвинений приказных должностных лиц в тех или иных махинациях, должны были излагаться в обоих документах единообразно. Допустимо ли расширенное толкование положений этой статьи и их распространение на другие, возникающие во время разбирательства документы, из-за отсутствия исследований, посвященных применению отдельных статей главы «О суде» в ходе реальных судебных процессов, сейчас сказать невозможно.30

Вряд ли А. А. Блудов вдавался в такие юридические тонкости, хотя Соборное уложение вполне мог читать, но вымский крестьянин был крайне недоволен игнорированием своих заявлений о насильственных действиях воеводы В. А. Даудова в отношении него и считал приговор А. С. Матвеева предвзятым.31 Однако не надеясь добиться

30 В комментарии А. Г. Манькова к 104 ст. X главы сказано: «.истец обязан был подать исковую челобитную, непременным условием которой являлось обозначение суммы иска в точном соответствии с тем, что дано в приставной памяти (ст. 104). В противном случае дело могло окончиться потерей права на иск» (Соборное уложение 1649 года. С. 193). Такое суждение, ставящее на первое место приставную память, тогда как все известные нам судебные разбирательства начинались с подачи в приказ челобитной истца, неправомерно. В монографии, посвященной Соборному уложению и вышедшей из печати ранее публикации текста памятника, историк, правильно определив последовательность начальных документов судебных дел, затем, в полном противоречии с имеющимися материалами и, главное, с рассматриваемым им юридическим кодексом представил исковую челобитную и приставную память как один документ: «Основанием для возбуждения дела служила исковая челобитная потерпевшей стороны. Дьяк визировал такой иск, после чего он приобретал значение приставной памяти» (Маньков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 230-231).

Скорее всего, источником ошибочного утверждения А. Г. Манькова стало некритическое восприятие двух кратких, не отличающихся точностью и не опирающихся на данные источников замечаний одного из его предшественников: «Суд начинается подачей так называемой „приставной памяти". ... Приставной память называлась так потому, что после того, как дьяк сделает на ней подпись, она передается приставу, который должен вызвать ответчика» в суд (Сергеевич В. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1903. С. 589-590). В действительности, никаких «подписей» дьяка, что бы ни понимать под этим выражением, на приставных памятях нет, распоряжения об их подготовке делались или в виде отдельного документа или, довольно часто, на обороте исковой челобитной. Радует, впрочем, то обстоятельство, что в комментариях О. И. Чистякова к этой же ст. 104 в вышедшем чуть ранее издании текста Соборного уложения, хотя ответственным редактором тома был тот же А. Г. Маньков, справедливо и в точном соответствии с содержанием статьи указано, «что исковая челобитная и приставная память (выделено О. И. Чистяковым. — Л. Т.) — разные документы, между которыми возможны даже расхождения» (Российское законодательство X-XX веков. Т. 3. М., 1985. С. 297). Не допустить именно такие расхождения, возможные только между двумя документами, и было задачей кодификаторов XVII в.

31 Текст приговора был написан рукой дьяка Е. И. Украинцева, как представляется, довольно поспешно. В важнейшем фрагменте, в кратком пересказе ст. 104,

справедливого, по его мнению, решения от действующего на тот момент руководства Новгородского приказа, сразу после 28 апреля 1676 г. он не стал подавать никаких протестов, а, дождавшись изменения общеполитической и, соответственно, бюрократической ситуации, не позднее 10 мая 1677 г., когда А. С. Матвеев был не только отстранен от руководства Посольским и соединенными с ним приказами, но и отправлен в ссылку,32 подал в столице еще одну челобитную с тем же самым изложением печальных для него событий, обвинением людей И. Д. Панкратьева в смерти его сына Осипа и просьбой дать грамоту против «убойцов».33 Характерно, что написанная рукой дьяка П. Симонова34 помета на прошении содержит совершенно иное и противоречащее приговору от 28 апреля 1676 г. распоряжение: «.послать великого государя грамоту к воеводе, велеть убойцов (то есть оправданных годом ранее людей И. Д. Панкратьева. — Л. Т.) против сего челобитья и поручную запись и приставову сказку с при-

а не в обычных в таких случаях обширных цитатах, были первоначально пропущены вписанные затем над строкой слова «в ыскех их», что может указывать как на простую небрежность в работе, так и на нежелание полностью воспроизводить не вполне подходящее для вынесения решения по делу А. А. Блудова узаконение. При этом сама возможность правки указывает на наличие под рукой у дьяка текста Соборного уложения, представленного, по всей вероятности, первым изданием кодекса, тираж которого разошелся к 7 августа 1649 г. Из приходных книг Книгопечатного приказа известно, что для Новгородской четверти было приобретено 28 книг, а для Посольского приказа — 19, покупка второго издания Уложения для этих приказов после вынесения 3 января 1650 г. решения об указной цене не фиксируется. Подробнее см.: Тимошина Л. А. Старопечатные издания Уложения 1649 года и приказные учреждения середины XVII века // Федоровские чтения. 2005. М., 2005. С. 297, 299.

32 А. С. Матвеев возглавлял Посольский и соединенные с ним приказы до 3 июля 1676 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат и делопроизводство XVI-XVII веков. М., 2006. С. 133; Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-XVII вв. Словарь-справочник. М.; СПб., 2015. С. 135). Об опале боярина см., например: Соловьев С. М. Сочинения в 18 книгах. Кн. 7. М., 1991. С. 178-185; Рогожин Н. М. Артамон Сергеевич Матвеев // «Око всей великой России...». Об истории русской дипломатической службы XVI-XVII веков. М., 1989. С. 175-177; Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671-1725). СПб., 2008. С. 89-101; Седов П. В. Закат Московского царства. Царский двор конца XVII века. СПб., 2008. С. 233-236, 241-249, 260-266.

33 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 6. С. 242.

34 По С. Б. Веселовскому, П. Симонов упоминается как дьяк Новгородского приказа с 11 октября 1677 г. по 23 марта 1680 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М., 1975. С. 476); первая дата, как показывает помета на челобитной А. А. Блудова, неточна. С. К. Богоявленский указывает на начало его работы в этом приказе с 27 марта 1677 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат. С. 105). Мартом 1677 г. датирует это событие Н. Ф. Демидова (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века (1625-1700). Биографический справочник. М., 2011. С. 516).

ставом за руками выслать к великому государю к Москве, не замот-чав».35

Никаких дополнительных доказательств своей правоты А. А. Блу-дов в новом обращении в приказ не привел, обоснования распоряжения дьяка П. Симонова также не имеется, поэтому с уверенностью указать на причину изменения позиции приказной администрации трудно. Можно, конечно, предположить глубокую внутриполитическую подоплеку событий, связанную с тем, что в январе-феврале 1677 г. на А. С. Матвеева «обрушился, — по словам П. В. Седова, — град обвинений и жалоб», а в Думе «раздавались голоса о казни бывшего „канцлера"»,36 почему в Новгородском приказе и решили не обращать внимания на вынесенный опальным приговор. Не исключено, тем не менее, и гораздо более простое объяснение: недавно появившийся в Новгородском приказе дьяк просто не обратил внимания на хронологически более раннее разбирательство по этому делу и, не наведя необходимых справок, механически отдал распоряжение, как неоднократно делали его более опытные коллеги, удовлетворить высказанную в челобитной просьбу. Тем не менее грамота в Яренск в тот момент отправлена не была, и только благодаря последующим настойчивым действиям А. А. Блудова 23 июня 1679 г. в адрес яренского воеводы Романа Аристарховича Яковлева37 была послана грамота, на этот раз за приписью другого дьяка, Василия Никитина,38 о повторных допросах людей И. Д. Панкратьева и, при необходимости, применения пыток.39 Заманчиво думать, что, такое промедление объяснялось противодействием гостя, который не только узнал о повторных попытках А. А. Блудова привлечь его людей к суду, но и, возможно, сумел так или иначе получить списки этих документов уже из московского приказа, чтобы если и не выиграть дело, то хотя бы как следует подготовиться к защите и не оказаться застигнутым врасплох.

35 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 6. С. 242.

36 Седов П. В. Закат Московского царства. С. 264.

37 Р. А. Яковлев был яренским воеводой с января 1679 г. по январь 1681 г. (Вос-кобойникова Н. П. Список яренских воевод XVII в. С. 114).

38 В. Никитин впервые упоминается как дьяк Галицкой, Новгородской и Владимирской четвертей 2 ноября 1678 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. С. 368; Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат. С. 103; Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-XVII вв. С. 233), а окончание его работы там, по С. Б. Веселовскому, приходится на 25 июля 1679 г., по мнению составителей других справочников — 25 сентября 1679 г. Н. Ф. Демидова указывала начальной датой сентябрь 1678 г., конечной — 1684 год (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России. С. 392).

39 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 415-417.

В течение двух лет, с лета 1684 г. до лета 1686 г. тянулось запутанное, со многими фигурантами и, несмотря на наличие окончательного приговора, остающееся не до конца понятным большое уголовное дело об убийстве в Сереговском усолье работного человека гостя И. Д. Панкратьева Ивана Якимова, в котором поочередно обвинялись старец Соловецкого монастыря Афанасий, монастырский служка Федот Черминский и приказчик гостя О. И. Филатьева Филип Федоров с. Турчанин, о насильственно сжатом хлебе на трех, принадлежавших И. Д. Панкратьеву полях и попытке поджога про-мысла.40 Все это разбирательство началось с подачи не ранее 25 июля 1684 г. человеком гостя И. Д. Панкратьева Григорием Никифоровым, ведавшим, по-видимому, на промысле работными людьми, челобитной яренскому воеводе Д. Е. Нефедьеву41 с рассказом о том, как на шедших по мирской дороге в этот день на мельницу людей Михаила Федорова, Ивана Никифорова, Ивана Якимова и других в районе так называемого Красного поля напали старец Афанасий с монастырскими слугами и Филипп Турчанин42 со своими людьми, из «оружья» их «испереранили», а Ивана Якимова приказчик гостя О. И. Филатьева «ис пищали застрелил до смерти», и просил прислать из Яренска подьячего с понятыми, чтобы осмотреть раненых и тело убитого.43 30 июля присланным в Серегово яренским посадским человеком Кузьмой Леонтьевым сыном Тарховым и приставом ярен-ской съезжей избы Алексеем Лундиным в присутствии понятых — крестьян Ляльской трети — был произведен осмотр раненых с той и другой стороны людей и тела убитого Ивана Якимова.44 Вскоре в конфликт вмешался и главный сереговский приказчик, подав 2 и 5 августа 1684 г. две явочные челобитные не только с обвинением монастырских властей и людей О. И. Филатьева в убийстве, но и в том, что они «насильством» сжали поспевшую рожь на том самом поле Красном и, заодно, еще на двух полях, принадлежавших И. Д. Панкра-тьеву.45

40 См.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 182-528.

41 По данным Н. П. Воскобойниковой, Дмитрий Ермолаевич Нефедьев был воеводой в Яренске с декабря 1682 г. по январь 1685 г. (Воскобойникова Н. П. Список яренских воевод XVII в. С. 114).

42 В этом случае, фамилия-прозвище приказчика гостя О. И. Филатьева, в отличие от крестьян Туркиных, по всей вероятности, действительно свидетельствует об этнической принадлежности этого человека, вероятно, попавшего в плен во время многочисленных стычек с подданными Османской империи на южных рубежах государства во второй половине XVII в. и решившего поступить в услужение к крупному предпринимателю.

43 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 318-319.

44 Там же. С. 320-322.

45 Там же. С. 322-324, 434-436.

С этого момента уголовное, но с элементами владельческо-имуще-ственных претензий дело начало стремительно развиваться. В августе яренским посадским человеком Кириллом Лундиным были произведены попытки досмотра сжатого хлеба и доставки в Яренск главного в тот момент обвиняемого, приказчика гостя О. И. Фила-тьева Филиппа Турчанина, которые окончились неудачей из-за сопротивления монастырских служек и людей гостя. А соловецкие старцы Афанасий и Евагрий 20 и 24 августа подали две встречные челобитные с жалобами на И. А. Шергина и К. Лундина. Приказчик обвинялся в подстрекательстве к поджогу монастырских дворов и дворов гостя Филатьева на Сереговской горе, а приехавший житель Яренска — в ложном обвинении монастырских властей в препятст-вовании осмотру сжатого хлеба.46 В этот последний летний месяц острота столкновения трех борющихся за владение рассолосодержа-щими землями в районе Сереговой горы сил — двух гостей и крупнейшего монастыря-солепромышленника — достигла такой остроты, что в ночь на 17 августа приказчик И. Д. Панкратьева, боясь, что его «выволокут из двора и убьют», тайно покинул промысел. 19 августа из Усть-Пырас (пристань на Северной Двине в районе современного Котласа) И. А. Шергин отправил находившемуся летом 1684 г. в Архангельске на государевой службе «гостя у пристани»47 хозяину грамотку с описанием произошедших драматических событий, а 21 августа, уже придя водным путем в Устюг,48 то есть преодолев менее чем за двое суток расстояние около 80 км вверх по течению Малой Северной Двины, написал владельцу Сереговского промысла еще одно послание с рассказом о своем бегстве. По-видимому, сложившееся на принадлежавшем ему усолье положение при бездейст-

46 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 437-440.

47 «И в нынешнем, государи, во 192-м году послан я, холоп ваш, на вашу госу-дарскую службу к городу Архангельскому к збору вашей государской казны таможенных пошлин», — писал сам И. Д. Панкратьев в одной из челобитных (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 224). О деятельности двинских и холмогорских таможенных голов и «гостей у пристани» в Архангельске см.: Захаров В. Н. Таможенное управление в России в XVII в. // Государственные учреждения России XVI-XVIII вв. М., 1991. С. 52-57; Тимошина Л. А. Холмогорская таможенная книга 1658 года // ОФР. Вып. 4. М., 2000. С. 194-210; Голикова Н. Б. Привилегированное купечество в структуре русского общества в XVI — первой четверти XVIII в. М., 2012. С. 153-188; Мамонтов В. М., Биюш-кина Н. И. Таможенная политика Московского государства XVI-XVII вв. М., 2016. С. 144-159; Кистерев С. Н. Взгляд юристов на таможенную политику Русского государства в XVI-XVII веках // ОФР. Вып. 20. М.; СПб., 2017. С. 448-449.

48 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 106, 107. С. 129131.

вии яренского воеводы Д. Е. Нефедьева показалось И. Д. Панкратьеву действительно опасным, и уже не позднее 9 сентября 1684 г. в Новгородском приказе была получена собственноручно подписанная этим гостем челобитная с обвинением все тех же лиц, старца Афанасия и Ф. Турчанина, в вооруженном нападении на работных людей Сереговского промысла и просьбой послать в Яренск выборного дворянина и стрельцов для проведения розыскных действий.49 9 сентября 1684 г. руководитель Новгородского приказа боярин В. В. Голицын вынес благоприятный для Ивана Даниловича приго-вор,50 и 13 сентября в города были отправлены три грамоты: в Вологду воеводе Иеву Демидовичу Голохвастову и дьяку Сидору Сквор-цову с предписанием выбрать сыщика из местных землевладельцев и с приложением текста наказа для этого лица, каковым оказался дворянин Григорий Данилович Шарыгин, в Великий Устюг воеводе Ивану Романовичу Селиванову о выделении выбранному для проведения розыскных действий человеку стрельцов «для россылки» и в Яренск воеводе Дмитрию Ермолаевичу Нефедьеву о предоставлении посланному в скором будущем из Вологды сыщику постоялого двора, подьячих «для письма», приставов и рассыльщиков «в прибавку к устюжским стрельцом» и заплечного мастера.51

При этом из текста челобитной И. Д. Панкратьева с указанием, что «августа по седмоенадесять число» «Ивашка Шергин ... сидел все

49 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 224-225.

50 Там же. С. 226.

51 Там же. С. 226-237, 251-252. Формальная необходимость этого представителя местного административно-судебного аппарата объяснялась предписаниями 163 статьи X главы Соборного уложения, где указывалось, что если во время проведения сыска между меньшей и большей частями обыскных людей «учинится . спор», то «их в том розымать пыткою» (Соборное уложение 1649 года. Текст. С. 50), проводить которую и должен был заплечный мастер.

По всей вероятности, документы по челобитной И. Д. Панкратьева готовились поспешно, о чем свидетельствует участие в их окончательном оформлении сразу двух поставивших свои приписи дьяков — Прокофий Возницын подписал грамоту в Вологду и наказ сыщику от 13 сентября 1684 г., а Иван Волков — грамоты в Устюг Великий и Яренск от этого же числа. Имеющаяся во всех документах дата — 13 сентября 1684 г. — заставляет в очередной раз обратить внимание на содержащиеся в различных справочниках неточности в отношении деятельности дьяков в тех или иных приказах: по С. К. Богоявленскому, И. Волков начал работать в Посольском и, соответственно, соединенных с ним приказах только с 29 ноября 1684 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат. С. 134), Н. Ф. Демидова указывает просто на 1684 год (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России. С. 120). Более точные, повторенные в новейшем справочнике сведения приведены С. Б. Веселовским — 19 января 1684 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. С. 105; Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-XVII вв. С. 135).

во дворишке, выттить никуды не смел для того, что хвалятца на него смертным убойством», понятно, что обращение в московский приказ было написано после получения грамотки приказчика, направленной из Усть-Пырас 19 августа 1684 г. Таким образом, пересылка письма И. А. Шергина в Архангельск,52 подготовка челобитной И. Д. Панкратьева и отправка ее в Москву, исходя из даты вынесения приговора по обращению гостя — 9 сентября, заняли, с учетом движения не только вниз, но и вверх по течению двух быстрых северных рек, Северной Двины и Сухоны, и довольно большого отрезка сухопутного пути от Вологды до Москвы, очень немного времени, не более 22 дней с учетом начальной и конечной даты, то есть чуть более трех недель.53 Вместе с тем, нетрудно заметить, что в челобитной гостя детально излагаются такие подробности произошедшего в июле-августе конфликта, причем с указанием точных дат нападения на Ивана Якимова, обращения сереговского приказчика к яренскому воеводе за защитой, «досмотра» раненых усольских работников, описанием чинимых монастырскими властями посланному из Яренска К. Лундину препятствий при осмотре сжатого хлеба, какие невозможно было почерпнуть только из послания И. А. Шергина от 19 августа 1684 г., содержащего лишь описание обстоятельств его побега из Серегова. Иными словами, в момент подготовки обращения у находящегося «у пристани» И. Д. Панкратьева должны были оказаться и другие необходимые документы для аргументированного изложения всех обстоятельств произошедшего. Затем все детали се-реговского конфликта будут повторены в грамотах городовым воеводам и в обширном, занимающем семь столбцовых листов наказе бу-

52 В грамотке от 19 августа 1684 г. место назначения не обозначено, однако понять, что документ был отправлен именно в Архангельск помогает написанное следом, но уже в Устюге, второе письмо И. А. Шергина И. Д. Панкратьеву от 21 августа с указанием «того же 192-го августа в 21 день к городу Архангельскому к Ывану Даниловичю...» (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 106. С. 129).

53 По приведенным в составленной в Разрядном приказе в 1627 г. «Книге Большому чертежу» сведениям расстояние от Устюга Великого до Москвы составляло 780 верст (Книга Большому чертежу. М.; Л., 1950. С. 3, 166-167). А. А. Зимин определил его в 920 верст (Зимин А. А. Русские географические справочники XVII в. (Из сборника в собрании Московской духовной академии) // Записки Отдела рукописей ГБЛ. Вып. 21. М., 1959. С. 225-226), а по дополнениям так называемой Литвиновской редакции (от имени дьяка Богдана Литвинова), подготовленной в 1663-1664 годах (см.: Сербина К. Н. Введение // Книга Большому чертежу. С. 11), от Устюга до Хол-могор надо было преодолеть 400 верст и еще 60 до Архангельска (Книга Большому чертежу. С. 181), где во время летней навигации и находились «гости у пристани», то есть весь путь от порта на Белом море до столицы равнялся примерно 1240 верстам.

дущему сыщику, подготовка которого, вероятно, и заняла три дня между 9 и 13 сентября. И действительно, как следует из переписки сереговского приказчика с владельцем промысла за первую половину августа 1684 г.,54 в Архангельск были отправлены списки со всех важнейших документов ведшегося в конце июня — начале августа в Серегове и Яренске расследования, которые отложились в «архангельском», «походном» архиве гостя и были использованы им при подготовке обращения в Новгородский приказ.55

В письме от 1 августа Шергин сообщает, что «для ведома к тебе послано 2 челобитные явошные да список с наказной памяти, да список з досмотру ... и роспись людем, хто был».56 Речь идет о списках с пяти документов, четыре из которых имеются в составе сохранившегося судебного дела: 1) челобитная не позднее 23 июня 1684 г. человека И. Д. Панкратьева Григория Никифорова об убийстве Ивана Якимова приказчиком гостя О. И. Филатьева Филиппом Турчанином, документ, с которого началось все дело; 2) именная роспись нападавших;57 3) челобитная И. А. Шергина не позднее 1 августа на старца Соловецкого монастыря Афанасия и людей О. Фила-тьева в нападении на промысел, поджоге дворов и сжатом хлебе;58 4) досмотр, произведенный 30 июля яренским посадским человеком Кузьмой Леонтьевым сыном Тарховым по наказной памяти воеводы Д. Е. Нефедьева тела убитого И. Якимова и раненых работных людей.59

54 К сожалению, ведшаяся И. А. Шергиным на Сереговском промысле «записная книга», куда он включал в виде полных копий или воспроизведения основной содержательной части письма к И. Д. Панкратьеву, в этом месте существенно пострадала. При переплете, сделанном в середине — второй половине XIX в. листы трех тетрадей были перепутаны, а часть из них утрачена, что, возможно, произошло и ранее этой даты (см.: Тимошина Л. А. «Записная книга» Ивана Андреевича Шергина. С. 8-10). В результате, письма с 16 мая по 1 августа 1684 г. не сохранились.

55 Вряд ли стоит полагать, что И. Д. Панкратьев, получив грамотку И. А. Шер-гина от 19 августа из Усть-Пырас, по всей вероятности, не позднее первой половины 20-х чисел этого месяца, еще до окончания архангелогородской ярмарки, которое формально приходилось на 1 сентября, но этот срок чаще всего отодвигался, бросил свой пост руководителя всей таможенной службы порта на Белом море и самолично срочно отправился в Москву еще без полностью собранных пошлин и подготовленных таможенных книг, не испросив предварительно разрешения, что опять-таки заняло бы какое-то, никак не укладывающееся в имеющийся трехнедельный срок время, и рискуя навлечь на себя серьезное наказание со стороны приказного начальства. Поэтому, очевидно, что гость готовил свою челобитную в Архангельске и там же находилась сформировавшаяся в течение лета 1684 г. в результате переписки с приказчиками часть его личного архива.

56 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 98. С. 123.

57 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 318-320.

58 Там же. С. 322-323.

59 Там же. С. 320-322.

Что же касается пятого документа, воеводской наказной памяти К. Л. Тархову, о которой, судя по всему, идет речь в письме Шер-гина и на основании которой посадский человек проводил досмотр, то в судебном деле этой своеобразной внутренней должностной инструкции как не относящейся непосредственно к разбирательству нет, но благодаря стараниям сереговского приказчика список с нее был у И. Д. Панкратьева и, таким образом, материалы в личном архиве гостя, связанные с убийством И. Якимова, представляют собой в определенной степени более полную подборку документов, чем приказной комплекс.60

Чуть менее, чем через две недели, 13 августа в Архангельск, как было отмечено в начале послания, И. А. Шергин отправил следующее письмо со списками очередных четырех документов: 1) первой наказной памяти яренского воеводы Д. Е. Нефедьева посадскому человеку К. Лундину о досмотре сжатого соловецкими старцами хлеба; 2) второй наказной памяти этому же лицу о доставке в Яренск людей О. Филатьева, обвиняемых в гибели И. Якимова; 3) доезд К. Лундина от 10 августа 1684 г. о сопротивлении монастырских властей досмотру сжатого хлеба; 4) доезд этого же лица от этого же числа об отказе людей О. И. Филатьева выдать Ф. Турчанина и других, замешанных в драке лиц.61 Как ранее, оригиналы доездов имеются в судебном деле,62 а наказные памяти отсутствуют.63

Таким образом, от начальной стадии рассмотрения судебного дела И. Д. Панкратьева, О. И. Филатьева и Соловецкого монастыря в архиве первого из указанных гостей отложились девять документов, появившихся на месте конфликта, в Серегове и Яренске. Интересно

60 Оригинал наказной памяти как документа служебной деятельности мог бы попасть в личное собрание К. Л. Тархова, но в настоящее время этот частный архив остается неизвестным.

61 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 101. С. 126-127.

62 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 324-325, 328-329.

63 Отпуски наказных памятей К. Л. Тархову и К. Лундину почти наверняка отложились в фонде яренской съезжей избы, однако из-за очень плохой сохранности документов яренского воеводского управления, разбросанных по нескольким хранилищам — РГАДА (Ф. 1178. Яренская приказная изба), ОПИ ГИМ (Ф. 228. Материалы к истории землевладения, помещичьего хозяйства и крестьян; Ф. 113. История центрального и местного управления), Архив СПбИИ РАН (Ф. 254. Коллекция яренских актов), Национальный архив республики Коми (Ф. 165. Коллекция грамот и рукописей XVII-XIX вв.»), найти эти наказные памяти вряд ли возможно. Подробнее о сохранившихся материалах яренской приказной избы см.: Тимошина Л. А. Владельческие акты предпринимателей Панкратьевых XVI — начала XVIII в. // Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 2. М.; СПб., 2007. С. 23-46). Личный архив К. Лундина также пока не обнаружен.

поэтому задаться вопросом о наличии там документов, подготовленных в столичном учреждении, о которых И. А. Шергин ничего написать не мог.

Прежде всего, необходимо заметить, что грамоты по городам от 13 сентября 1684 г. и наказ будущему сыщику были отправлены из Новгородского приказа не со специальным курьером, а переданы родственнику И. Д. Панкратьева, брату его жены, также имевшему чин гостя, устюжанину Василию Ивановичу Грудцыну.64 Такое решение чиновников, как, кстати, и сама их осведомленность о пребывании в этот момент устюжского купца в Москве, могут объясняться, по нашему мнению, только одним: именно В. И. Грудцын принес в приказ челобитную свояка и ожидал от властей ответа. Вместе с тем, не стоит думать, что он был тем нарочным, по крайней мере, на отрезке пути Великий Устюг — Москва, кто сумел в очень короткий срок привезти челобитную Панкратьева в столицу. Даже искренне желая помочь или угодить своему родственнику, вряд ли этот, к 1684 г. уже не слишком молодой, перешагнувший, по меньшей мере, 50-летний рубеж человек,65 мог впопыхах отправиться из Устюга, а может быть, и из Архангельска, проделав часть пути от Вологды до Москвы верхом, так как только такой способ передвижения обеспечивал необходимую скорость, чтобы доставить в приказ просьбу Ивана

64 На грамоте яренскому воеводе Д. Е. Нефедьеву есть помета: «Отданы великих государей грамоты и наказ гостю Василью Грудцыну» (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 237). О родственных связях И. Д. Панкратьева с семьей устюжан Грудцыных см.: Тимошина Л. А. 1) Гости Панкратьевы и Великий Устюг в XVII веке // Великий Устюг. Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 2000. С. 141-146; 2) Род купцов и промышленников Панкратьевых во второй половине XVI — первой половине XVIII в. // ОФР. Вып. 20. М.; СПб., 2017. С. 142-144; Timoshina L. A. Une famille d'entrepreneurs. Les Pankrat'ev (milieu du XVIe — milieu du XVIIIe siècle) // Cahier du Monde russe. 2016. № 57/2-3. P. 387389).

65 Торговая деятельность человека гостиной сотни В. И. Грудцына отмечается в таможенных книгах Великого Устюга и Тотьмы в 1652/53-1653/54 годах (Таможенные книги Московского государства XVII века. Т. 2. М., 1951. С. 249, 557, 558). Чуть раньше, в 1650-1651 годах он, находясь в Москве, покупал книги — Маргарит Иоанна Златоуста, Пролог вторая половина, годовые служебные Минеи, Соборное уложение и другие издания (Луппов С. П. Читатели изданий Московской типографии в середине XVII века. Л., 1983. С. 68, 110, 95, 106, 114; Тимошина Л. А. Покупка книг жителями Великого Устюга в 30-х — начале 60-х годов XVII века // Великий Устюг. Краеведческий альманах. Вып. 3. Вологда, 2004. С. 281, 283, 285, 286, 288). Н. Б. Голикова относит первое упоминание В. И. Грудцына в составе гостиной сотни к 1647 г. (Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI — первой четверти XVIII в. Т. 1. М., 1998. С. 281). Следовательно, к началу 1650-х годов Василию Ивановичу было, по всей вероятности, не менее 20-ти лет, а в 1684 г., соответственно, не менее 54-55 лет.

Даниловича по действительно срочному делу.66 Да и само общественное положение В. И. Грудцына67 уже не способствовало и не предполагало такой не вполне почтенный и достойный придворного купца способ езды. Скорее, находившийся вероятно, по торговым делам в Москве в тот момент, когда туда приехал гонец с челобитной И. Д. Панкратьева, В. И. Грудцын жил, скорее всего, в доме свояка (во всяком случае, сведений о принадлежащих устюжанину столичных дворах нет68) и решил сам отправиться в Новгородский приказ с этим документом, чтобы самолично же получить ответ. Почему было принято такое решение, неясно — то ли двух, к 1684 г. уже взрослых сыновей Ивана Даниловича, Семена и Андрея,69 в начале сентября не было в столице, то ли сочли полезным воспользоваться авторитетом старшего и намного дольше числившегося в корпорации родственника, дяди, но важнее другое. В. И. Грудцын при желании имел возможность скопировать четыре отправлявшихся из Новгородского приказа документа, списки которых, таким образом, вполне могли попасть в личный архив Панкратьева, однако никаких подтверждений этому нет. И причина заключается, как кажется, не столько

66 Обращает на себя внимание, что грамота от 13 сентября была получена в Вологде, как следует из отписки воеводы И. Голохвастова и дьяка С. Скворцова, только 28 сентября (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 251), то есть на ее доставку потребовалось более двух недель, что, по сравнению с временем привоза челобитной из Архангельска или писем Шергина из Серегова, кажется довольно долгим сроком. Причина, видимо, в том, что везший приказные документы В. И. Грудцын, действительно, ехал не верхом вскачь, как посланный с Белого моря нарочный, а с использованием подобающего его статусу средства передвижения — повозки, кареты и т. д. Не исключено, что он вообще возвращался домой со своим караваном, нагруженным приобретенными в Москве товарами.

67 Н. Б. Голикова и составители справочника по привилегированному купечеству Т. Б. Соловьева и Т. А. Лаптева датируют получение чина гостя В. И. Грудцыным довольно широко — 1675 годом (Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России. Т. 1. С. 121; Привилегированное купечество России во второй половине XVI — первой четверти XVIII в. Т. 1. М., 2004. С. 429). Тем не менее, документы Печатного приказа позволяют уточнить эти хронологические рамки: В. И. Грудцын получил жалованную грамоту на чин гостя 15 мая 1675 г., а запечатан документ был 18 мая этого же года (РГАДА. Ф. 233. Печатный приказ. Оп. 1. Кн. 185. Л. 342).

68См.: Щенкова О., Щенков А. Московский центр в Китай-городе XVI-XVII веков. М., 2016. О дворе И. Д. Панкратьева см.: Шахова А. Д. Дворы торговых людей Панкратьевых и Филатьевых в Москве: К вопросу о формировании городской исто-рико-архитектурной среды второй половины XVII — начала XVIII в. // Историография, источниковедение, история России X-XX вв. М., 2008. С. 399-416; Щенкова О., Щенков А. Московский центр в Китай-городе. С. 84, 182, 189, 326-328.

69 О предполагаемых датах рождения Семена и Андрея Ивановичей Панкратьевых см.: Тимошина Л. А. Род купцов и предпринимателей Панкратьевых. С. 145-146.

в боязни санкций со стороны приказных людей или местных воевод в случае обнаружения вскрытия запечатанных или сохраняемых каким-либо другим способом документов, сколько в отсутствии необходимости подобных действий. Более чем вероятно, что приговор В. В. Голицына от 9 сентября, удовлетворявший просьбу И. Д. Панкратьева о посылке сыщика, был сообщен В. И. Грудцыну как подателю челобитной, а затем он был извещен об уже подготовленных грамотах, о чем, в свою очередь, уведомил И. Д. Панкратьева и И. А. Шергина, с которыми находился в постоянной переписке.70 Главным в этом случае, по всей вероятности, было само приказное решение об отправлении в Яренск «нейтрального», не связанного ни с одной из трех конфликтующих сторон человека, конкретный же текст распоряжений городовым воеводам особого значения мог и не иметь.

Следующий перечень документов, отправленных И. Д. Панкратьеву, находится в написанном в Устюге письме И. А. Шергина от 21 сентября 1684 г., где он сообщает о посылке в Архангельск списков с трех документов: 1) с челобитной, «какову на меня (И. А. Шергина. — Л. Т.) старец (Афанасий. — Л. Т.) подал»; 2) с челобитной этого же соловецкого старца на яренского посадского человека К. Лун-дина, оговорив его напрасно; 3) с допроса К. Лундина.71 В составе имеющегося судного дела эти краткие указания соответствуют трем же следующим друг за другом документам, то есть небольшому делопроизводственному комплексу: 1) 1684 г. не позднее августа 24. Челобитная старцев Соловецкого монастыря Афанасия и Евагрия на И. А. Шергина с жалобой на уведенных им и другими людьми гостя И. Д. Панкратьева лошадей с монастырского поля;72 2) 1684 г. не позднее августа 20. Челобитная этих же старцев на яренского посадского человека К. Лундина, написавшего «ложный» доезд и донос о том, что монастырские люди хотели отобрать у него наказную память и «угрожали всяким боем»;73 3) 1684 г. сентября 11. Допросные речи К. Лундина перед яренским воеводой Д. Е. Нефедьевым об обстоятельствах осмотра сжатого монастырскими людьми хлеба и составления доезда.74

В написанной почти через два месяца, не позднее 19 ноября 1684 г., грамотке, отправленной, по-видимому, уже в Москву,75 И. А. Шер-

70 См.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 72, 77, 83, 127, 129 и др.

71 Там же. № 114. С. 134.

72 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 437-438.

73 Там же. С. 439-440

74 Там же. С. 440-441.

75 Место назначения ни в начале, ни в конце письма от 19 ноября 1684 г. указано не было. Однако, учитывая, что при отправлении корреспонденции в порт на устье

гин, приехавший 21 октября по приказу И. Д. Панкратьева вместе с сыщиком Д. Г. Шарыгиным в Яренск,76 перечислил списки уже шести документов: 1) «список з государьския грамоты, что по челобитью гостя Остафья, бутто люди твои теснят и бьют ево людей»; 2) «челобитная моя, что по той грамоте Ондрюши Блудова с судного дела списки прислать не написано, воевода прислал напрасно к розыскному делу»; 3) «с роспросных речей списки Фильки и накуп-ных ево людей»; 4) «челобитная соловецкого старца Офонасья, подана дворянину, что де Иван Панкратьев, хотя их отбить, бил челом поклепом, ложно затеяв, а он де, старец, человека Ивана Панкратьева не убили с Филькою, и никакова убийства не бывало, и не разоряли, и чтоб предние их челобитные ис приказу взять на съезжей двор»; 5) «челобитная моя»; 6) «и по ней очная ставка с Кирилком Гудком». Затем к этому перечню сереговский приказчик добавил указания на списки с еще пяти, появившихся позднее документов: 7) челобитная старца Соловецкого монастыря Афанасия с признанием в убийстве И. Якимова; 8) челобитная старца Соловецкого монастыря Дионисия о взятии «за караул» людей И. Д. Панкратьева; 9) его, И. А. Шергина, челобитная о допросе «накупных» людей приказчика гостя О. И. Филатьева Ф. Турчанина К. Гудка, С. Татарина, И. Не-кучиева и других; 10) очные ставки людей О. И. Филатьева между собой; 11) пыточные речи людей О. И. Филатьева.77

В составе судебных материалов разбирательства 1684-1686 годов упомянутая И. А. Шергиным первой «государьская грамота» соответствует полученной в Яренске 16 октября 1684 г. грамоте из Новгородского приказа по челобитной гостя О. И. Филатьева с просьбой об очных ставках с И. А. Шергиным и другими людьми И. Д. Панкратьева и использовании имеющихся в Яренске челобитных, «ка-

Северной Двины И. А. Шергин обязательно оговаривал конечный пункт, можно полагать, что это письмо отправилось в Москву. Большой же временной разрыв между письмами, никак не связанный с утратой листов в «записной книге», которая в этой своей части сохранилась полностью, объясняется, видимо, отъездом И. Д. Панкратьева, о котором Шергин мог быть извещен ответным письмом хозяина на грамотку от 21 сентября 1684 г. Очевидно, во время длительного, занимавшего гораздо больше трех недель путешествия завершившего свою службу «гостя у пристани» в столицу с отчетом и денежной казной точно определить, куда же следует направлять письма, было невозможно и следовало дожидаться оповещения об окончании поездки. Не случайно, четырехлистовая грамотка от 19 ноября превосходит по своему объему одно- или двухлистовые другие послания И. А. Шергина.

76 «.И по твоему, государь, писмянному приказу приволокся в Еренской с сыщиком с Григорьем Даниловичем Шарыгиным октября в 21 день» (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 115. С. 137).

77 Там же.

ковы Остафьевы прикащики подавали в Еренску прежним воеводам и воеводе Дмитрею Ермолаевичю Нефедьеву».78 Вместе с тем, трудность идентификации посланного в Москву списка заключается в том, что в судебном деле копии с оригинала этой грамоты нет, а имеется только изложение ее основного содержания в памяти воеводы Д. Е. Ермолаева сыщику Г. Д. Шарыгину от 31 октября этого же года.79 Встает вопрос, с какого же именно документа был сделан «шергинский» список — непосредственно с находящегося в съезжей избе оригинала или со вторичного текста памяти, ответить на который помогает обращение к упомянутой второй и присутствующей в деле челобитной сереговского приказчика.80 В ней И. А. Шергин подчеркивает, что в полученной из Москвы грамоте отнюдь не содержалось распоряжения нынешнему воеводе прислать к проводящемуся Г. Д. Шарыгиным сыску материалы, связанные с имевшим место почти десять лет назад, в 1676 г., убийством Осипа Блудова для «доследования», Д. Е. Нефедьев сделал это «своевольством», почему и возобновлять следствие по уже завершенному конфликту нет оснований. Столь уверенное и подробное заявление показывает, что Шергин был хорошо знаком именно с полным текстом грамоты, с которого и был сделан отправленный И. Д. Панкратьеву список. Следовательно, московский гость получил в свой архив копию подготовленного в центральном приказе документа не напрямую из этого учреждения, а через посредство удаленного на полторы тысячи километров от столицы своего человека. Такую возможность пополнения личных архивов людей XVII в. окольными путями следует обязательно иметь в виду при анализе состава их частных собраний, чтобы не смешивать место происхождения и источник поступления в них тех или иных документов, которые не всегда и не обязательно были связаны друг с другом непосредственно, и соответствующим образом оценивать роль межличностных контактов и взаимодействия представителей различных социальных групп русского населения, а не только приказных людей со своими клиентами.

Почти все последующие, начиная с третьего, упомянутые в письме И. А. Шергина документы в составе дела об убийстве И. Якимова определяются достаточно уверенно: 3) 1684 г. ноября 2. Допросные речи приказчика Ф. Турчанина и других людей гостя И. Д. Панкратьева;81 4) 1684 г. не позднее ноября 10. Первая челобитная старца Соловецкого монастыря Афанасия о невиновности монастырских лю-

78 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 408-409.

79 Там же. С. 407-409.

80 Там же. С. 424-425.

81 Там же. С. 345-349.

дей и работников О. И. Филатьева в смерти И. Якимова и с просьбой отослать все имеющиеся по этому делу документы из приказной избы на съезжей двор;82 5) 1684 г. не позднее ноября 10. Челобитная И. А. Шергина об очной ставке с К. Гудком;83 6) 1684 г. ноября 10. Запись очной ставки И. А. Шергина и К. Гудка, проведенной сыщиком Г. Д. Шарыгиным на съезжем дворе;84 7) 1684 г. не позднее ноября 10. Вторая челобитная старца Соловецкого монастыря Афанасия с признанием в убийстве человека гостя И. Д. Панкратьева И. Яки-мова;85 9) 1684 г. не позднее ноября 13. Челобитная И. А. Шергина об очной ставке Ф. Турчанина с К. Гудком и другими людьми гостя О. И. Филатьева;86 10) 1684 г. ноября 15. Запись очных ставок людей гостя О. И. Филатьева, проведенных сыщиком Г. Д. Шарыги-ным на съезжем дворе;87 11) 1684 г. ноября 15. Запись пыточных речей людей гостя О. И. Филатьева перед сыщиком Г. Д. Шарыгиным на съезжем дворе.88

Единственным исключением является отсутствующая в деле челобитная старца Соловецкого монастыря Дионисия с просьбой арестовать людей И. Д. Панкратьева (№ 8), список с которой И. А. Шер-гин также отправил И. Д. Панкратьеву. Монах с таким именем в это время действительно был в Серегове и даже приложил руку к той самой челобитной старца Афанасия от 10 ноября, где этот последний признался в убийстве И. Якимова.89 Почему же его собственная челобитная не попала в состав дела? Ответ, как кажется, кроется в самом письме И. А. Шергина с описанием этого обращения. Как отмечает сереговский приказчик, челобитная была написана «именем архимарита», то есть главы самого Соловецкого монастыря, коим в то время был архимандрит Илларион.90 Понятно, что связаться за столь короткое время, пока Г. Д. Шарыгин проводил допросы, очные ставки и пытки среди участников и свидетелей событий 25 июня, с находящейся на соименном острове Белого моря обителью и успеть получить оттуда ответ с соответствующими распоряжениями было невозможно. Скорее всего, это прекрасно понимал и вологодский сыщик, почему, отдавая себе отчет в имеющейся в документе

82 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 431-432.

83 Там же. С. 349-350.

84 Там же. С. 350-355.

85 Там же. С. 356-357.

86 Там же. С. 358-361.

87 Там же. С. 363-365.

88 Там же. С. 365-367.

89 Там же. С. 357.

90 Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей российской церкви. СПб., 1877. С. 817.

определенной фальсификации и в имени заявителя, и в сути исходящей от него просьбы, он, не исключено, просто решил не принимать эту челобитную к делу. Возможно, конечно, предположить, что Шарыгин, «норовя» И. Д. Панкратьеву, на что действительно постоянно намекали, а иногда и прямо говорили и монастырские власти, и люди О. И. Филатьева, решил игнорировать грозящий арестом сереговским работникам документ. Однако прямых доказательств такого «покровительства» никто из них не приводил, а сам Шергин отзывался о деятельности вологодского дворянина весьма неодно-значно,91 поэтому торопиться с выводами пока не стоит. Кроме того, по словам И. А. Шергина из письма от 19 ноября, старец Дионисий «наскоро погнал к Москве»,92 чтобы защищать интересы монастыря в Новгородском приказе, а уже 11 декабря 1684 г. в этом учреждении была принята челобитная от имени того же архимандрита Иллариона с просьбой назначить вместо подкупленного И. А. Шергиным Г. Д. Шарыгина другого сыщика.93 Более чем вероятно, что документ был составлен все тем же Дионисием, которому с 19 ноября по 11 декабря вполне хватало времени, чтобы доехать, тем более, «наскоро», до Москвы и попытаться отстранить от расследования неугодного человека. Приказные же люди, привыкшие к подаче челобитных от имени властей удаленных монастырей их московскими стряпчими, не только не обратили внимания, в отличие от Г. Д. Ша-рыгина, на невозможность извещения соловецкого архимандрита в такие короткие сроки, но, как следует из написанного рукой думного дьяка Д. Л. Полянского приговора от того же 11 декабря, вологодского дворянина было велено отстранить и передать сыск ярен-скому воеводе.94 Однако, благодаря усилиям сереговского приказчика, И. Д. Панкратьев был не только вовремя предупрежден о действиях монастырских старцев, но и, имея на руках список с «яренской» челобитной, сумел, по всей вероятности, предпринять удачные ответные действия, так как никакой грамоты в Яренск во исполнение этого приговора послано не было и Г. Д. Шарыгин продолжал работать.

С очередным письмом от 21 ноября 1684 г. И. А. Шергин отправил И. Д. Панкратьеву списки с подготовленных Д. Г. Шарыгиным отписок «о всем своем сыску» и с жалобой на воеводу Д. Е. Нефедьева, который «не дал в очную ставку понятых»,95 то есть с двух докумен-

91 См.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 125. С. 148; № 131. С. 156.

92 Там же. № 115. С. 137; № 116. С. 139.

93 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 270-271.

94 Там же. 271-272.

95 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 118. С. 141.

тов: 1) 1684 г. не позднее декабря 9. Отписка Г. Д. Шарыгина в Новгородский приказ с сообщением о проведении очных ставок и допросов среди людей гостя О. И. Филатьева об обстоятельствах убийства И. Якимова и нападении на Сереговский промысел гостя И. Д. Пан-кратьева;96 2) 1684 г. не позднее декабря 3. Отписка Г. Д. Шарыгина в Новгородский приказ от отказе яренского воеводы прислать на съезжий двор понятых людей.97

В письме от 5 декабря 1684 г. И. А. Шергин сообщил, что он послал в Москву «списки с роспросных речей розыскных», челобитную «о блудовском деле», «2 челобитные понятых, список с ызвету вора Микитки»,98 то есть пять документов. В судебном деле им соответствуют: 1) 1684 г. ноября 29. Запись расспросных с применением пытки речей людей О. И. Филатьева Р. Першукова, Н. Поддымника, Т. Блудова и других;99 2) 1684 г. не позднее ноября 9. Челобитная И. А. Шергина с просьбой не привлекать к ведущемуся в Яренске сыску завершенное в 1676 г. судебное дело об убийстве сына крестьянина А. А. Блудова Осипа.100 Что же касается трех других документов, то их в комплексе следственных материалов нет. Челобитные понятых, которые, скорее всего, касались возникшего между воеводой и сыщиком конфликта о присылке таких людей на съезжий двор, но не сути проводимых Г. Д. Шарыгиным следственных мероприятий, в судебное дело включены, по-видимому, не были. Однако в деле отсутствует и изветная же челобитная Никиты Иванова с. Поддымника, уроженца Кеми, самого близкого к Соловецкому монастырю населенного пункта на побережье Белого моря, обвинившего И. А. Шергина в принуждении попа Никольской церкви на Се-реговской горе Матвея произносить молитвы не за царей Ивана и Петра, а за хозяина — гостя Ивана Даниловича Панкратьева, которая к сыску была вполне «прилична», почему и должна была бы попасть в столбец. Необходимо отметить, что такое серьезное обвинение в нарушении канонов господствующей церкви, особенно в 1684 г., когда был принят указ «О наказании рассеивающих и принимающих

96 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 257-260.

97 Там же. С. 266-267. Кажущееся противоречивым расхождение дат письма И. А. Шергина и отписок Г. Д. Шарыгина на самом деле объясняется тем, что два отчета сыщика датируются по времени их получения в московском Новгородском приказе, что, с учетом пути от Яренска до столицы, говорит об их составлении до 21 ноября.

98 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 120. С. 143.

99 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 377-380.

100 Там же. С. 424-425.

ереси и расколы»,101 было очень серьезным,102 но считать его причиной сознательного изъятия документа из дела самим сыщиком по просьбе сереговского приказчика или кем-то еще не приходится, так как содержание челобитной Н. Поддымника было, с одной стороны, доведено до сведения руководителей Новгородского приказа отпиской Г. Д. Шарыгина, полученной в Москве 27 декабря этого же года103 и уничтожать этот листок не имело смысла, а с другой — сам Шергин послал список с обвинительного в отношении него документа хозяину. Поэтому утрату документа стоит, скорее, связывать с недостаточно хорошей к настоящему времени сохранностью самого большого столбца с судебным делом об убийстве И. Якимова, конец которого утрачен, а некоторые листы в середине перепутаны.

В письме от 12 декабря 1684 г. есть сведения о посылке И. Д. Панкратьеву списков с трех документов: 1) «с одной отписки» «о том, что вор Микитка Попов (Н. И. Поддымник. — Л. Т.) и меня поклепал»; 2) с допроса «трех попов да дьякона, да Елизарка Мякисева»; 3) с «другой отписки» «о сыскном деле».104 Речь, соответственно, идет о следующих документах: 1) уже упоминавшаяся отписка Г. Д. Ша-рыгина в Новгородский приказ, полученная в Москве 27 января 1684 г., с сообщением об извете Н. И. Поддымника на И. А. Шер-гина;105 2) 1684 г. декабря 9. «Сказка» попа Никольской церкви Матвея Иванова, богоявленского попа с Ляльского погоста Иоакима Стефанова, попа и дьякона устьвымской Благовещенской церкви Петра Зотикова и Алексея Григорьева и местного дьячка Елизара Елфимова с. Мякисева;106 3) 1684 г. не позднее декабря 27. Отписка Г. Д. Шарыгина в Новгородский приказ с сообщением о ходе сыска про убийство человека гостя И. Д. Панкратьева И. Якимова.107

Еще один отправленный владельцу Сереговского промысла список с документа упоминается в дополнительной записке, написанной на вложенном в книгу маленьком листке бумаги размером в 4° и приложенной к грамотке от 12 декабря 1684 г.: «Старец подал челобитную на меня воеводе, чтоб Микитку Поддымника взять от сыщика к воеводе ... и с той челобитной послал список».108 В деле этому ука-

101 ПСЗ. 1-е собр. Т. 2. СПб., 1830. № 1102. С. 647-648.

102 Подробнее см.: Тимошина Л. А. Издания Московского Печатного двора в письмах И. А. Шергина // ОФР. Вып. 7. М., 2003. С. 195-207.

103 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 275-276.

104 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 122. С. 144-145.

105 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 275-276.

106 Там же. С. 276-278.

107 Там же. С. 280-282

108 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 124. С. 147.

занию соответствует челобитная старца Афанасия, направленная воеводе Д. Е. Нефедьеву 11 декабря 1684 г.109

В письме, посланном в Москву 8 января 1685 г. Шергин сообщил Ивану Даниловичу об отсылке списков с четырех документов: 1) с «извету сыщику»; 2-3) с двух отписок Г. Д. Шарыгина; 4) с челобитной стрельца и пристава. Появление этих документов было связано со случившимся в Яренске чрезвычайным происшествием: в ночь на 31 декабря 1684 г. со съезжего двора из-за караула устюжского стрельца Лазаря Григорьева с. Петрова и яренского пристава Андрея Клепикова бежал один из главных обвиняемых в убийстве И. Якимова — приказчик гостя О. И. Филатьева Ф. Турчанин, после чего началось выяснение обстоятельств побега и поиски виновных. В судебном деле такому описанию списков в письме соответствуют следующие документы: 1) 1684 г. не ранее декабря 31. Извет десятника устюжских стрельцов Григория Белоусова Г. Д. Шарыгину о побеге из-за караула приказчика Ф. Турчанина;110 2) 1685 г. не позднее января 18. Первая отписка сыщика Г. Д. Шарыгина о побеге Ф. Тур-чанина;111 3) 1685 г. не позднее января 5. Вторая отписка сыщика Д. Г. Шарыгина в Новгородский приказ о побеге Ф. Турчанина и принятых мерах — заключении под стражу двух других приказчиков гостя О. И. Филатьева, способствовавших побегу, Василия Гаврилова с. Худякова112 и Василия Петрова с. Уфтюжанинова;113 4) 1685 г.

109 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 305-307.

110 Там же. С. 395.

111 Там же. С. 296-298. Датируется по времени получения отписки в Новгородском приказе.

112 Известна семья вологодских посадских людей Худяковых: Савелий (Савва) Анцыфорович и его сын Иван Саввич Худяковы. «Сава Худяков з братьями» был взят в гостиную сотню с окладом в 6 алтын 4 деньги в 1629/30 г., а к 1632 г., по имеющимся в некоторых работах данным, умер (Привилегированное купечество России во второй половине XVI — первой четверти XVIII в. Т. 1. С. 117, 121, 467; Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России. Т. 1. С. 258). Однако в переписной книге Вологды 1646 г. отмечен осадный двор С. Худякова на Большой Мостовой улице, а на берегу Вологды, вниз по течению реки в направлении к слободке вологодского архиепископа — его основной двор, где он жил вместе с сыном Иваном (Писцовые и переписные книги Вологды XVII — начала XVIII века. Т. 1. М., 2008. С. 4, 71). Кроме того, в августе 1634 г. С. Худякова было велено взять к таможенной службе в Архангельск и Холмогоры целовальником, причем, когда за ним послали на Вологду, то «дома ево не сказали, а сказали поехал де в Ярославль» (Привилегированное купечество России во второй половине XVI — первой четверти XVIII в. Т. 1. С. 137), что заставляет отказаться от 1632 г. как времени его смерти. И. С. Худяков упоминается как торговый человек гостиной сотни, по данным Н. Б. Голиковой, причислявшей его к москвичам, в 1633-1657 годах, с 1657 по 1689 г. — гость (Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России. Т. 1. С. 285, 122, 126). Трудно сказать, был ли приказчик О. И. Филатьева

не позднее января 5. Челобитная устюжского стрельца Л. Г. Петрова и яренского пристава А. Клепикова, поданная сыщику Д. Г. Шары-гину, с изложением обстоятельств побега Ф. Турчанина и просьбой допросить других приказчиков гостя О. И. Филатьева — В. Г. Худякова и В. П. Уфтюжанинова.114

Последнее письмо И. А. Шергина, где содержатся сведения о списках с документов из дела о смерти И. Якимова, датируется 23 января 1685 г. Сообщив, что в Яренск приехал архимандрит устюжского Михаило-Архангельского монастыря Иосиф для допроса старца Афанасия, сереговский приказчик отметил: «А к сыщику послушные грамоты не прислано, и они переписались памятьми. И архимандрит подал явку на сыщика . и с тех памятей и с явки послал к тебе, государю моему, списки для ведома».115 Все три документа, следующие один за другим, содержатся в деле: 1) 1685 г. января 20. Память архимандрита Иосифа Д. Г. Шарыгину с предписанием прислать для допроса старца Соловецкого монастыря Афанасия;116 2) 1685 г. января 20. Ответная память Д. Г. Шарыгина архимандриту Иосифу с отказом выполнить это требование из-за отсутствия соответствующей грамоты патриарха Иоакима;117 3) 1685 г. не позднее января 23. Отписка Г. Д. Шарыгина в Новгородский приказ об отказе послать к архимандриту Иосифу для допроса старца Соловецкого монастыря Афанасия.118

В дальнейшей переписке гостя и приказчика указаний на посылку в Москву списков с документов из дела об убийстве И. Якимова нет, так как зимой 1685 г., когда, судя по отпискам вологодского дворянина, возможности продолжения сыска на месте были исчерпаны, 23 января из Новгородского приказа ему была отправлена грамота

в родстве с попавшими в гостиную сотню вологжанами, например, сыном или внуком кого-то из братьев С. А. Худякова, записанных вместе с ним в гостиную сотню. Стоит только подчеркнуть, что принадлежность к этой корпорации никоим образом не могла помешать одному ее представителю выполнять обязанности приказчика при другом, имеющем высший чин гостя. Так, вологодским приказчиком того же И. Д. Панкратьева на протяжении не одного десятка лет был гостиной сотни Иван Дмитриевич Нагаев (см.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 8, 11, 14, 17, 19 и др.; Т. 2. № 233; Т. 3. № 4, 19).

113 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 398-399. Датируется по указанной на отпуске отписки дате отправления.

114 Там же. С. 396-397.

115 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 128. С. 154.

116 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 404.

117 Там же. С. 404.

118 Там же. С. 405. Датируется по указанной на отпуске отписки дате отправления.

с предписанием ехать в Москву, забрав с собой все розыскное дело и всех, причастных к сыску людей — обвиняемых и самых важных свидетелей.119 Не позднее 11 февраля Г. Д. Шарыгин со всеми требуемыми бумагами и людьми выехал из Яренска,120 а к 6 марта 1685 г. уже был в столице;121 большая продолжительность путешествия сыщика — 20-22 дня — по сравнению со сроками доставки писем из отстоящего от Яренска примерно на 100 км Серегова в Москву в течение 17-18 дней объясняется тем, что он путешествовал не один, а с обозом, где ехали люди гостя О. И. Филатьева, старцы и служки Соловецкого монастыря и устюжские стрельцы, допустившие побег Ф. Турчанина.

После 6 марта 1685 г. материалы об убийстве И. Якимова и нападении на Сереговский промысел в делопроизводственном отношении стали делиться на две части — документы, изначально отложившиеся в местных органах управления и создававшиеся тамошними же людьми, и документы, относящиеся к иному фондообразователю — центральному московскому приказу. Таким образом, к девяти отправленным сереговским приказчиком владельцу соляного промысла письмам — от 1 и 13 августа, 12 сентября, 19 и 21 ноября, 5 и 12 декабря 1684 г., 8 и 23 января 1685 г. — были приложены списки с 34 документов «яренской» части судебного дела. Всего же этот первый комплекс включал в себя, не считая мелких вспомогательных записей о подаче челобитных или памятей по организационным вопросам, которыми обменивались сыщик Д. Г. Шарыгин с яренскими воеводами Д. Е. Нефедьевым и М. Б. Белкиным,122 5 7 документов, то есть И. А. Шергин переслал И. Д. Панкратьеву списки более чем с половины имеюшихся на яренском съезжем дворе материалов. А если учесть, что восемь из этих 57 документов составляли доезды устюжских стрельцов, отправлявшихся по указанию Д. Г. Шарыгина на поиски тех или иных подлежащих «сыску» людей, то становится очевидным, что Шергин обратил внимание на действительно самые важные документы дела, часть из которых попали к И. Д. Панкратьеву в Архангельск и были привезены им в столицу после возвращения со службы «гостя у пристани», а другие оказались сразу

119 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 314-316.

120 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 131. С. 156.

121 6 марта 1685 г. в Новгородском приказе состоялся допрос Г. Д. Шарыгина, стрельца Л. Г. Петрова и пристава А. Клепикова об обстоятельствах побега Ф. Турча-нина (Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 444-445).

122 Михаил Богданович Белкин сменил Д. Е. Нефедьева в январе 1685 г. и пробыл в Яренске до января 1687 г. (Воскобойникова Н. П. Список яренских воевод XVII в. С. 114).

в Москве, но, независимо от места первоначального хранения, все они вошли в состав его личного архива.

К этому перечню следует добавить еще семь отправленных Панкратьеву списков с документов, не имеющихся в «яренской» части судебного дела, которые, исходя из причин их отсутствия в столбце, можно разделить на две группы. К первой группе относятся наказные памяти Д. Е. Нефедьева посланным для досмотра раненых людей и сжатого «насильно» монастырскими людьми хлеба посадским людям К. Тархову и К. Лундину или челобитные «понятых людей», которых следовало отправить на съезжий двор к Г. Д. Шарыгину. Очевидно, что эти документы, характеризуя внутренние отношения занятых в расследовании различных должностных лиц, имели определенное значение для уяснения общего хода событий, почему и обратили на себя внимание сереговского приказчика, посчитавшего по этой причине необходимым сделать с них списки. Однако ни наказные памяти, ни челобитная понятых, не отражая собственно следственных действий сыщика Г. Д. Шарыгина, включению непосредственно в состав судебного дела не подлежали. Во вторую группу входит, в частности, извет Н. Поддымника на И. А. Шергина, документ, о котором был поставлен в известность Новгородский приказ, что свидетельствует в пользу изначального нахождения доноса в судебном деле и его последующей механической утраты, произошедшей в ХУШ-ХХ столетиях во время разбора архивных фондов XVII в. и расклейки столбцов.

Таким образом, в течение конца лета 1684 — начала зимы 1685 г. у И. Д. Панкратьева отложился 41 документ связанный с первым этапом рассмотрения дела об убийстве его работного человека Ивана Якимова и проведения различных розыскных мероприятий в Ярен-ске. Конечно, в очень большом личном архиве гостя, где находились материалы, связанные с его торговыми и предпринимательскими занятиями, земельными и иными владениями, контролем поступления и расходования денежных средств, служебной деятельностью, перепиской с тем или иным кругом лиц, чуть более чем четыре десятка списков количественно не занимали столь уж большое место. Однако сам факт их бесспорного наличия показывает, что эти судеб-но-следственные материалы, которые, как будет показано ниже, способствовали если и не безоговорочному выигрышу дела об убийстве И. Якимова, то, во всяком случае, вынесению приговора в пользу И. Д. Панкратьева, являлись неотъемлемой частью личного собрания документов гостя.

Весьма важным является вопрос о способах получения И. А. Шер-гиным списков с интересующих его документов. Первое, приходящее на ум объяснение — через посредство местных подьячих, кото-

рые за денежную мзду или ради получения каких-то других благ и подарков, например, вываренной соли или разводившихся на промысле довольно породистых лошадей, списывали необходимые документы, а скорее, предоставляли такую возможность самому Шергину, человеку грамотному, привыкшему писать и обладавшему прекрасным выработанным почерком. И действительно, в письмах второй половины 1684 — начала 1685 годов он несколько раз упоминает двух человек: Ивана Григорьева, подьячего яренской приказной избы и присланного с Д. Г. Шарыгиным подьячего Василия Макарьева, который и вел при сыщике все делопроизводство. Однако контекст этих упоминаний показывает, что отношения с ними были далеко не дружественными. В частности, в письме от 19 ноября 1684 г. Шер-гин подчеркивает, что «воевода да Иван Григорьев гневны на меня»,123 а про В. Макарьева отмечает, что именно по вине подьячего «никово воров не будут острастить, а хотя слегка и острастят, потачку учинят», и подтверждает свое уже сложившееся мнение в письме от 21 ноября: «С сыщиком с Вологды прислан подьячей Василей Макарьев, он остановил сыск, а на меня нападки от подьячево страшные».124 С возможным содействием подьячего И. Григорьева можно связать возникновение списка только с одного документа — с той самой грамоты воеводе Д. Е. Нефедьеву, полученной в Яренске 16 октября

1684 г., где шла речь о деле А. А. Блудова, когда для списка был использован находившийся в съезжей избе оригинал. Однако в других случаях даже материальная заинтересованность этих лиц вряд ли помогла бы Шергину, судя по всему, совершенно беспрепятственно сделать такое количество списков. Не исключено, что причина свободного доступа к документам кроется в сложившемся в XVII в., но совершенно не изученном исследователями последующих столетий порядке судебных разбирательств, когда тяжущимся сторонам, по крайней мере, истцу, каковым был гость И. Д. Панкратьев в лице представлявшего его интересы И. А. Шергина по его просьбе предоставлялись необходимые, чтобы быть в курсе действий противника и принимаемых судебными органами мер, документы, хотя в X главе Соборного уложения такие возможности и не оговаривались.

«Московская» часть судебного дела включает материалы января

1685 — лета 1686 г., когда 13 мая 1685 г. гости О. И. Филатьев и И. Д. Панкратьев, отказавшись от взаимных претензий, подали мировую челобитную,125 а 28 июля 1685 г. цари Иван и Петр Алек-

123 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 115. С. 136, 137.

124 Там же. № 118. С. 141.

125 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 460-461.

сеевичи и царевна Софья Алексеевна, лично выслушав докладную выпись, приняли окончательное, компромиссное, но, очевидно, удовлетворявшее всех решение по затянувшегося конфликту: старца Афанасия и всех людей гостя О. И. Филатьева было велено освободить, убийцей Ивана Якимова признать служку Соловецкого монастыря Федота Черминского, а гостю И. Д. Панкратьеву выплатить 2750 рублей в счет погашения убытков, причем половину суммы, 1375 рублей, должны были заплатить монастырские власти, а половину — гость О. И. Филатьев.126 Все дальнейшие, отложившиеся в этом деле документы связаны с процессом взыскания предписанных царским решением денег, которые О. И. Филатьев выплатил другому представителю придворного купечества почти сразу же, а Соловецкий монастырь сопротивлялся до последнего, в результате чего 23 февраля 1686 г. вологодскому воеводе Б. А. Змееву из Новгородского приказа была послана грамота с распоряжением оценить соль на местном монастырском подворье и отдать ее в счет тех самых 1375 рублей И. Д. Панкратьеву или его вологодскому приказчику, а 14 августа этого же года в Москве была получена отписка яренского воеводы М. Б. Белкина о взыскании с вкладчиков Соловецкого монастыря, местных крестьян Якова и Ивана Зиновьевых детей Гичевых, недостающих 40 рублей.127

Однако трудно с уверенностью сказать, какие из более чем 70 отложившихся в фонде Новгородского приказа документов этого дела могли в виде списков попасть в архив И. Д. Панкратьева, хотя хорошая осведомленность гостя в текущих приказных делах несомненна. В частности, 23 января 1685 г. в приказе была получена отписка Г. Д. Шарыгина с сообщением о его отказе послать для допроса соловецкого старца Афанасия к архимандриту устюжского Михаило-Архангельского монастыря Иосифу ввиду отсутствия грамоты патриарха Иоакима с соответствующим распоряжением,128 а уже на следующий день, 24 декабря, гость подал в это же учреждение челобитную с просьбой не привлекать архимандрита Иосифа к сыскным действиям, так как это создаст помехи в работе вологодского дворянина.129 Ка-

126 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 508-509.

127 Там же. С. 516-518.

128 Там же. С. 405.

129 Там же. С. 287-289. Интересно, что руководитель приказа боярин кн. В. В. Голицын, признав правоту Г. Д. Шарыгина и И. Д. Панкратьева, в приговоре от того же 24 января 1685 г. подчеркнул, что «двум сыщикам, духовному и мирскому, быти у того дела непристойно», и распорядился написать в Патриарший разрядный приказ, чтобы «тот старец отдан был к грацкому суду» (Там же. С. 286-287). Иными словами, необходимость соблюдения принципа разделения полномочий светской и

ким образом или через кого И. Д. Панкратьев узнал не только о поступлении этого документа в приказ, но и о его содержании, пока неясно, а предположения могут быть различными. Не исключено, что гостя известили сами приказные люди, причем не из-за корыстных соображений, а по «служебной необходимости», полагая, что сереговский солепромышленник как один из участников трехстороннего конфликта должен быть осведомлен о происходящих в Яренске событиях, тем более, что именно 23 января И. Д. Панкратьев был в Новгородском приказе и взял там уже упоминавшуюся грамоту в Яренск Г. Д. Шарыгину с предписанием вернуться в Москву

Вероятен и другой вариант. Стоит обратить внимание, что отписку Д. Г. Шарыгина в приказ доставил устюжанин Сергей Михайлов. Между тем, некий «Сергушка Михайлов» из Великого Устюга присутствовал на состоявшейся 24 июля встрече работников И. Д. Панкратьева с людьми Филатьева и соловецкими монахами и служками на мирской дороге, когда и произошло убийство И. Якимова.130 Не приходится сомневаться, что в обоих случаях речь идет об одном и том же лице, устюжском посадском человеке Сергее Михайлове сыне Шеметове, полное имя которого выясняется из письма И. А. Шер-гина от 27 августа 1684 г. из Устюга в Серегово.131 Более того, главный сереговский приказчик, сам происходивший из семьи устюжских посадских людей, был, по всей вероятности, очень хорошо знаком с этим человеком. Во всяком случае, в указанной грамотке он просит прислать именно с ним свои остававшиеся на промысле личные документы и имущество, 5 декабря посылает его из Яренска в Москву с письмом к И. Д. Панкратьеву,132 откуда С. Шеметов вернулся в самом начале января 1685 г., привезя с собой пять портищ сукна для раздачи работным людям на промысле, чтобы почти сразу же отправиться в путь с новым документом — отпиской Г. Д. Ша-рыгина. Очевидно, что получить предназначавшуюся на жалованье импортную ткань Шеметов мог только у самого Ивана Даниловича, по-видимому, не так давно приехавшего в столицу из Архангельска. Поэтому допустимо полагать, что, во-первых, приехав опять в Москву в 20-х числах января этого года, устюжанин мог остановиться на китайгородском дворе Панкратьева, а во-вторых, сам выбор устюжанина как нарочного произошел не без участия И. А. Шергина. Гонец вполне мог рассказать владельцу Сереговского промысла о содержа-

духовной ветвей власти была очевидна и для государственных служащих различного ранга, и для участника спора.

130 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 353.

131 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 1. № 110. С. 132.

132 Там же. № 120. С. 142.

нии отписки, но предполагать возможность вскрытия С. М. Шеме-товым, стряпчим московского гостя или самим Панкратьевым запечатанного и еще не доставленного в приказ документа, чтобы сделать с него список, нет оснований.133 В любом случае, то или иное решение вопроса о наличии в архиве И. Д. Панкратьева списков с документов «московской» части дела не отменяет главного — судебно-следственные материалы являлись одной из составных частей личных архивов XVII в.

Сказанное удачно подтверждается при обращении к материалам другого архива — стольника Андрея Ильича Безобразова, являющегося представителем иной социальной группы населения — служилых по отечеству. Его владелец был осужден за участие в деле Ф. Л. Шакловитого и казнен 8 января 1690 г., бумаги же стольника, как принято считать в литературе,134 были конфискованы и сохранились до нашего времени в виде девяти столбцов в собрании нынешнего РГАДА, причем часть впоследствии попала в другие хранилища — в фонд И. Д. Беляева (Ф. 29) в Отделе рукописей РГБ135 и в Отдел письменных источников ГИМ. Однако прежде чем перейти к анализу содержащихся в них сведений о возможности присутствия там документов из судебных дел, необходимо сделать два замечания. Первое касается степени сохранности и полноты материалов самого архива. В историографии довольно часто, начиная с протокола заседания Археографической комиссии от 1 декабря 1915 г., рекомендовавшей к изданию эти документы личного происхождения,136 и заканчивая современными историками, подчеркивается уникальность собрания и отмечается, что оно «является одним из редчай-

133 Отсутствие конкретных исследований, посвященных способам доставки приказных документов в города и отписок местных должностных лиц в центральные приказы, если не считать изучения ямской гоньбы в целом, не позволяет до конца понять, являлись ли приехавшие подчас за многие сотни километров гонцы сразу в приказ или так или иначе приводили себя в порядок после долгой дороги на чьих-то дворах, какими критериями руководствовались чиновники, когда отдавали важнейшие распорядительные документы людям самого разного социального положения, начиная от крестьян и заканчивая гостями, каким образом в приказах узнавали о собиравшихся ехать в нужном направлении людях, как обеспечивалась конфиденциальность вручаемых документов и т. д.

134См.: Новохатко О. В. Предуведомление // Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. М., 2012. С. 4; Новосельский А. А., Котков С. И. Предисловие // Там же. С. 30.

135 Краткое описание этого фонда см.: Рукописные собрания Государственной библиотеки имени В. И. Ленина. Указатель. Т. 1. Вып. 1. М., 1983. С. 152-160.

136 А. С. Лаппо-Данилевский оценил его как «вероятно, самый богатый из сохранившихся от XVII в.» частных архивов (цит. по: Новосельский А. А., Котков С. И. Предисловие. С. 30).

ших и богатейших сохранившихся от XVII в. частных архивов».137 Справедливые с точки зрения оценки объема дошедших до сего дня документов — более 2500 листов столбцового формата, эти утверждения нуждаются в некотором уточнении. Если внимательно присмотреться к девяти сохранившимся столбцам, то, даже не обращая внимания на постоянные упоминания в них ведшихся в хозяйстве стольника общих финансово-учетных книг, которые до настоящего времени не дошли, что само по себе показывает неполноту сохранившегося комплекса, нельзя не заметить двух обстоятельств. Во-первых, в настоящее время бумаги А. И. Безобразова находятся не только в разных приказах, что возможно связать с проводившимися в XVIII-XX столетиях переформированиями естественно сложившихся документальных комплексов XVII в., но и в различных структурных подразделениях одних и тех же учреждений, что, скорее, предполагает их изначальное, возможно, раздельное попадание туда, причиной чего стоило бы заинтересоваться еще до публикации архива стольника. Во-вторых, наблюдаются существенные хронологические лакуны наличных материалов: Преображенский приказ (три столбца — 1669-1670 годы, 1680/81 и 1684/85 годов с использованием во всех случаях оборотов листов с более ранними документами); Разрядный приказ, Московский стол (один столбец — 1679/80 г. с использованием оборотов листов с более ранними документами), Белгородский стол (один столбец — 1673/74 г. с использованием оборотов листов с более ранними документами), Дополнительный отдел (Безгласные столбцы) (два столбца — 1682/83 и 1685/86 годов с использованием в обоих случаях оборотов листов с более ранними документами); Сибирский приказ (два столбца — 1681/82 и 1686/87 годов с использованием в обоих случаях оборотов листов с более ранними документами). Понятно, что, учитывая эти данные об отсутствии документов за целый ряд лет, говорить о единстве и целостности архива невозможно, материалы личного собрания А. И. Безобразова дошли до нас не в полном виде и эту фрагментарность, не стремясь в рамках данной статьи к решению чрезвычайно важных и практически неизученных вопросов о времени и причинах утраты документов и их попадания в различные хранилища, надо иметь в виду.138

137 Новохатко О. В. Предуведомление. С. 5.

138 Возникновению иллюзорного представления о некоем едином комплексе документов личного происхождения способствовало создание в 1958 г. из столбцов трех московских приказов, документов Ярославского государственного областного архива и выделенных при разборе так называемого «Сборного личного архива» ЦГАДА материалов искусственно сформированного фонда-коллекции «Безобразовы» (РГАДА. Ф. 1257. Оп. 1-4), тогда как на самом деле никакой изначальной общности этих

Второе, не менее важное при обращении к материалам этого частного собрания обстоятельство, связано с недавно вышедшей объемной публикацией документов Безобразовых.139 Как ни странно, но в это издание вошли далеко не все из и так сохранившегося далеко не в полном виде «выдающегося» архива. По замечанию редактора издания О. В. Новохатко, в двухтомник было включено примерно 60 процентов «от известного на сегодняшний день числа документов из архива А. И. Безобразова».140 Как выясняется далее, современный археограф, решив, что «новое», «теперешнее» издание «безусловно должно стать мемориальным — в память и о А. К. Кабанове, и о А. А. Новосельском, С. И. Коткове, Л. Ф. Кузьминой, И. С. Фи-липповой»,141 то есть о лицах, участвовавших в разное время в работе над теми или иными документами, положил в основу нового издания старый, подготовленный к 1961 г. в Институте истории машинописный вариант публикации, для которой более чем 50 лет назад был проведен специальный отбор документов по «остающимся неясным», как отмечает сама О. В. Новохатко, принципам.142 Такой подход представляется и малообъяснимым — чем могло бы помешать достойному уважения стремлению увековечить память предшественников дополнение имеющегося корпуса документов недостающими? — и малооправданным, потому что «редчайший и богатейший» личный архив Безобразовых и сегодня, как и во времена А. К. Кабанова в начале XX в., в своем полном объеме по-прежнему остается недоступен читателям, заставляя их при исследовании тех или иных связанных с этим комплексом вопросов, обязательно обращаться к архивным материалам.

Сделав эти два предварительных замечания, вернемся к судебным документам. Прежде всего, необходимо отметить, что у А. И. Безоб-разова, как и у И. Д. Панкратьева, среди множества окружавших их людей был человек, специально и на протяжении довольно долгого времени, так как требовалось хорошее знание всех особенностей организации того или иного хозяйства, занимавшийся судебными делами: у московского гостя одним из таких людей, ведавших проходившие

документов не существовало. Более того, такой подход, нарушив целостность существующих архивных фондов центрального архива и попутно задев состав одного из областных хранилищ, существенно затруднил изучение формирования личного архива Безобразовых в XVII в. и его последующего бытования.

139 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1-2. М., 2012-2013.

140 Новохатко О. В. Предуведомление. С. 13.

141 Там же. С. 25

142 Там же. С. 13. История подготовки этого машинописного текста к печати см.: Там же. С. 10-25.

на Выми, в Яренске или Серегове, разбирательства был тамошний приказчик И. А. Шергин, а у стольника — некий Григорий Щерба-чев, обеспечивавший, как показывают его отписки, юридическую защиту интересов хозяина.

Первый раз имя Г. Щербачева в сохранившихся архивных и опубликованных документах упоминается в письме жены стольника Агафьи Васильевны мужу в Одоев, уверенно датированного в издании 26 февраля 1679 г.,143 в дальнейшем отписки Г. Щербачева, как и весь комплекс материалов, сохранились неравномерно: за август-декабрь 1681 г., сентябрь-ноябрь 1682 г., июнь-июль 1685 г., апрель-май 1686 г., февраль-март и июль-август 1687 г.,144 но и они предоставляют интересные сведения о судебных документах в архиве Безобра-зова.

В подборке отписок Г. Щербачева с 15 августа по 6 декабря 1681 г.145 есть послание А. И. Безобразову от 24 августа, где уже в самом конце приказчик сообщает хозяину неприятную новость о том, что стремянной конюх Андрей Рукин бил челом на людей Безобразова «в бою и в грабежу» и просил «учинить указ», и «государь сам изволил вы-

143 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 108. В письме Агафья Безобразова упоминает, что 26 февраля она отпустила в село Спасское в Боровском уезде белевских крестьян, но никаких указаний на одновременную подготовку грамотки мужу в тексте нет, поэтому датировать документ следовало бы осторожнее, как «не ранее февраля 26».

144 Особняком стоят письма А. И. Безобразова родственникам и доверенным людям, в том числе Г. Щербачеву, осени — ранней зимы 1689 г., то есть накануне ареста стольника, первоначально опубликованные в одном из томов документов, посвященных Федору Шакловитому (Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Т. 2. СПб., 1885. С. 77-80, 81-82, 95-98), и ныне хранящиеся в Государственном Историческом музее, которые составляют совершенно особую подборку и в данной статье не рассматриваются.

145 В столбце все эти письма представляют единый комплекс (РГАДА. Ф. 1257. Оп. 1. № 5. Л. 221-278). В публикации грамотки Г. Щербачева, вопреки внутренней структуре источника, размещены отдельно друг от друга (Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 182, 183, 188, 189, 191, 195, 197, 198, 210, 219 и др.), нарушая тем самым один из сложившихся в XVII в. принципов формирования архива А. И. Безобразова — группировки писем по адресантам.

При ссылках на архивные документы здесь и далее будут указываться, несмотря на нецелесообразность формирования особого фонда-коллекции «Безобразовы», ныне действующие шифры. В противном случае, при сохранении старых поисковых данных с указанием столбцов разных приказов, как поступили в археографических легендах современные публикаторы, хотя и поместившие в начале издания своеобразную «переводную таблицу» (см.: Новохатко О. В. Предуведомление. С. 26. Примеч. 4), читатель, не обратив внимания на это примечание, рискует указать уже не существующие шифры.

писки слушать и, слушав, указал ему, Андрею Рукину, на твоих, государь, людех доправить бесчестье, увечье вдвое против окладу и за шапку цену. И с тои выписки списав, послал я, холоп твой, к тебе, государю, с сею отпискою».146 Очевидно, в этом фрагменте речь идет о недавно закончившемся, и отнюдь не в пользу А. И. Безобразова, судебном деле, причем Г. Щербачев, не ограничиваясь кратким пересказом приговора, сообщает о посылке списка. И далее в архивном столбце следует озаглавленный и переписанный, как показывает палеографический анализ, рукой самого Г. Щербачева документ «Список с дела слово в слово»,147 отсутствующий в издании, но действительно хранившийся в бумагах стольника. Такая выборочная публикация тесно связанных между собой документов не только искажает представление о составе личного архива, но и не дает возможности в достаточной степени понять содержание опубликованной отписки Г. Щер-бачева, так как только из приложенного текста становится ясным, о какой шапке, вскользь упомянутой в письме, идет речь: «бархатную с соболем с петли жемъчюжными» шапку ценой в десять рублей сбили с головы стремянного конюха и украли выбежавшие со двора А. И. Безобразова в Китай-городе148 его люди, среди которых А. Ру-кин назвал по имени некоего калмыка Пашку, об этом человеке в опубликованном тексте также нет ни слова.149

Строго говоря, несмотря на написанный рукой Г. Щербачева заголовок, приложение к отписке представляет собой список с подготовленной в Стрелецком приказе докладной выписи с включенными в нее шестью документами: осмотр увечий и ушибов А. Рукина, рас-спросные речи калмыка Павла и свидетелей нападения — человека

146 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 183. С. 189.

147 РГАДА. Ф. 1257. Оп. 1. № 5. Л. 226-231.

148 Обозначение местоположения этого двора есть в адресных записях нескольких писем А. И. Безобразову или его жене: «подле Посольскова двора на Ильинском кресце в приходе у церкви Николая чудотворца большово креста» (Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 413. С. 405; № 642. С. 615). В этом же дворе ранее жил его отец, см.: Щенкова О., Щенков А. Московский центр в Китай-городе. С. 175, 182.

149 По всей вероятности, речь идет о Павле Калмыке, упомянутом в росписи седел и конской амуниции от 4 декабря 1680 г. вместе с принадлежащими ему предметами — «войлоки, узда, епанча, талунбас» (Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 153. С. 163), который в марте 1681 г., незадолго до происшествия, был «застольным в верху жильцом» (Там же. № 178. С. 184) и в качестве такового получил на московском дворе стольника 24 декабря этого же года к «Рожеству Христову» мясо (Там же. № 259. С. 265). Следовательно, одним из активных участников столкновения со стремянным конюхом был дворовый и не самый последний человек А. И. Безобразова, о чем можно узнать только из архивного документа.

Никона Чаплина Тимофея Алексеева,150 конюха думного дьяка Василия Семенова Дмитрия151 и других, очная ставка А. Рукина и калмыка Павла, челобитная А. И. Безобразова с просьбой не верить проведенному розыску, выписка из 136-ой статьи X главы Соборного уложения «о бое и грабеже»152 и приговор. Впрочем, в данном случае эти, безусловно, важные документоведческие тонкости особого значения не имеют, тем более, что и сам Г. Щербачев непосредственно

150 Никон Иевлевич Чаплин упоминается в боярской книге 1658 г., где отмечен его оклад по более ранней книге 1646/47 г. — 500 четвертей и 15 рублей — и полученные затем земельные и денежные «придачи»: за «брянский приезд», литовскую службу, участие в бою с гетманом Винцентом Корвином Гонсевским и др. (Боярская книга 1658 года. М., 2004. С. 188-189). В 1672-1675 годах он был вместе со стольником, кн. Семеном Андреевичем Хованским воеводой в Чернигове (Барсуков А. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия составленные по напечатанным правительственным актам. СПб., 1902. С. 272). Среди китайгородских дворовладельцев Н. И. Чаплин не упоминается, скорее всего, его человек проходил мимо двора А. И. Безобразова случайно.

151 Василий Григорьевич Семенов был дьяком, затем думным дьяком Разрядного приказа с августа 1664 г. по 7 ноября 1693 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. С. 468-469 (с датой последнего упоминания в приказе — 1685/96 г.); Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат. С. 147-147; Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России. С. 505-506; Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-XVII вв. С. 160-161). По наблюдениям О. В. Новохатко, В. Г. Семенов состоял в родстве с А. И. Безобразовым — они были женаты на сестрах (Новохатко О. В. Разрядный приказ в 185 году. М., 2007. С. 560). А в Китай-городе думный дьяк имел двор, расположенный по отношению к двору стольника по другую строну Ильинки, против вологодского архиерейского подворья (Щенкова О. П. Реконструкция плана Китай-города Москвы конца XVII века с границами землевладений // Архитектурное наследство. № 45. М., 2003. С. 57-63: Новохатко О. В. Разрядный приказ в 185 году. С. 83; Щенкова О., Щенков А. Московский центр в Китай-городе. С. 181). Очевидно, конюх Дмитрий во время конфликта находился во дворе родственника своего хозяина. Более того, как следует из грамотки еще одного приказчика А. И. Безобразова, М. Антипьева, виновниками драки были люди именно думного дьяка В. Г. Семенова, «а не наши» (Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 234. С. 245). Из допросных речей суть дошедшей до драки ссоры не совсем понятна, но участие в качестве главных действующих лиц и с той, и с другой стороны людей, работающих с лошадьми, вряд ли случайно, и причины раздора, возможно, кроются в каких-то нюансах отношений, связанных с их профессиональными обязанностями.

152 Соборное уложение 1649 года. С. 44. Обращают на себя внимание некоторые орфографические различия в печатном тексте памятника по его второму печатному изданию (см.: Ивина Л. И. Археографическое введение // Там же. С. 12-13) и в воспроизведении этого узаконения в докладной выписи. Наиболее серьезными разночтениями являются «не зпрется» в печатном варианте, «не запретца» — в письменном, «что государь укажет» — в печатном, «что великий государь укажет» — в письменном, выяснение причин которых требует проведения дополнительного текстологического анализа самого старопечатного издания и воспроизведения его текста в XX в., что выходит за рамки данной работы.

в тексте отписки использовал слово «выпись». Главное в другом — в самом наличии в архиве московского служилого человека сжатого, «концентрированного», что, собственно, и предусматривалось составлением приказных выписей, изложения проведенного в Стрелецком приказе разбирательства, которое являлось заключительным фрагментом всего судебного дела.153 Выбор именно этого документа был, вероятно, продиктован стремлением Г. Щербачева представить находившемуся в селе Спасское Боровского уезда хозяину суть конфликта в самом кратком виде и поэтому наиболее доступном для восприятия виде, однако нет, на наш взгляд, никаких оснований сомневаться, что при необходимости архив стольника мог бы пополниться списками и с других перечисленных в докладной выписи документов.

Подтверждение такому предположению находим в грамотке еще одного приказчика А. И. Безобразова, Авдея Никитина, декабря 1680 г.: «А Ивану Федорову154 грамотку твою отдал и память свою ему показывал. И он мне сказал, что опчая ссылка в суде была, а список с подлинного судного дела (выделено нами. — Л. Т.) и со всех ссылак Михаила (приказчик А. И. Безобразова М. Антипьев. — Л. Т.) списал давно».155 В данном случае речь идет о разбиравшемся в ноябре 1680 г. в приказе Холопья суда конфликте А. И. Безобразова с помещиком Тарасом Волосатым о беглых крестьянах,156 которое,

153 В комментариях к отписке Г. Щербачева от 24 августа 1681 г. составленных А. А. Новосельским и О. В. Новохатко, неопубликованные листы с текстом докладной выписи отмечены, однако помещенный на них список с этого документа назван «Делом о побоях и грабеже» (Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. С. 721), что неправильно дважды: во-первых, эти пять листов представляют собой не все дело, а лишь его подготовленное для доклада вышестоящим лицам изложение, во-вторых, к донесению Г. Щербачева приложен не оригинал, а вторичное воспроизведение текста выписи. Еще большее удивление вызывает приведенный в поисковых данных шифр, который как нельзя лучше иллюстрирует происходящую при сохранении старых обозначений путаницу — «РГАДА. Ф. 1257. Оп. 1. Сибирский приказ. Д. 949. Л. 226-231» (Там же). Не искушенным в тонкостях архивного дела и просто повторившим такой шифр читателям получить в РГАДА желанный документ будет очень трудно.

154И. Федоров — подьячий приказа Холопья суда, см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. С. 542 (с датами упоминаний 24 января 1677 г. — 27 марта 1685 г.); Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России. С. 587 (с датами упоминаний 1668-1689 гг.)

155 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 157. С. 166.

156 Об этом деле см. также: Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 148. С. 159-160; № 183. С. 188; № 188. С. 196; и др.; Новохатко О. В. Управленцы среднего звена в XVII в.: неформальные контакты служилых по отечеству и приказных // ОИ. 2005. № 3. С. 163.

как следует из процитированного фрагмента, вполне могло оказаться в своем полном составе в архиве стольника.

В комментарии к изданию части документов из архива А. И. Бе-зобразова Г. Щербачев однозначно назван приказчиком стольника.157 Конечно, наряду с другими людьми, он также занимался приемом продовольствия на московском дворе, отправкой припасов или людей в разбросанные в различных уездах вотчинные владения стольника и т. д., тем не менее, из отписок следует, что основной круг его обязанностей определялся юридическими вопросами, связанными с владением движимым и недвижимым имуществом, поисками беглых крестьян и холопов, личными конфликтами землевладельцев и так далее, и Г. Щербачев постоянно ходил по этим поводам на судебные разбирательства в различные московские приказы — Поместный, Холопья суда, Стрелецкий, Судный и другие, о чем скрупулезно докладывал хозяину.158 На такое направление занятий Г. Щербачева указывал и сам А. И. Безобразов, прося его содействовать приехавшему в 1689 г. в Москву казначею нижегородского Благовещенского монастыря, не забывая, впрочем, и собственных дел: «И будет о чом тебе станет говорить, и тебе б наипаче моих дел ходить бы тебе за их делом».159 Не случайно в подборке связанных с именем Г. Щербачева материалов, помимо отписок, имеется специальная «Роспись мне, Григорью Щербачеву, что взял я у Михайла Антипьева по боярскому указу денег на пошлины от государевых грамот...», датированная 25 сентября 1681 г.160 Скорее всего, Г. Щербачев являлся в большей мере московским стряпчим А. И. Безобразова, если понимать этот термин не как обозначение придворного чина, а как именование особого доверенного лица, ходатая по делам. Именно в такой роли выступали довольно многочисленные монастырские стряпчие, представлявшие администрацию, как правило, достаточно удаленных от Москвы духовных корпораций, которых А. А. Введенский даже называл представителями «адвокатуры».161

157 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. С. 692 (коммент. к № 103).

158 Там же. № 127, 129, 133, 182, 183, 188, 189, 191, 195, 197, 198 и др.

159 Там же. № 415. С. 406.

160 РГАДА. Ф. 1257. Оп. 1. № 5. Л. 249-251 об.; Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 207. С. 218-219. В публикации неточно указано «22» сентября и фамилия второго приказчика А. И. Безобразова воспроизведена как «Антипов».

161 Введенский А. Трудовая деятельность стряпчих в северно-русских монастырях XVII-XVIII вв. // Север. Орган народного северного краеведения. Кн. 1. Вологда, 1923. С. 36-64. См также: Огризко З. А. Слуги Спасо-Прилуцкого монастыря XVI-XVII вв. // Из истории крестьянства XVI-XVII веков. М., 1955 (Труды Государственного Исторического музея. Вып. 27). С. 8-30; Седов П. В. Подношения в московских приказах XVII в. // ОИ. 1996. № 1. С. 139-150.

Точно такой же московский стряпчий, активно участвовавший в судебных делах, которые велись уже не в Яренске, а в столице, был и у гостя И. Д. Панкратьева. К сожалению, имя этого человека установить пока не удается, но палеографические данные свидетельствуют, что на протяжении 70-80-х годов XVII в. именно он представлял в Новгородскую четверть и в другие приказы списки с требовавшихся во время судебных разбирательств владельческих документов или писал челобитные от имени своего хозяина. В частности, во время очередного поземельного спора в 1673-1674 годах И. Д. Панкратьева и О. И. Филатьева о владении различными угодьями в районе Сере-гова рукой стряпчего первого из гостей были написаны все три, адресованные в Новгородский приказ, челобитные от имени хозяина с просьбами о принятии различных мер воздействия на противную сторону.162 В 1677-1678 годах, когда разбиралось дело по челобитью гостя Дмитрия Казакова на вологодского приказчика И. Д. Панкратьева Ивана Дмитриевича Нагаева о взыскании денег за недомерное вино, московский стряпчий написал очередное обращение в четверть с просьбой разрешить заплатить эти деньги самому Ивану Данило-вичу.163 В 1687 г. во время судебного дела И. Д. Панкратьева и крестьянина Тотемского уезда Давыда Брединина о сенных покосах именно стряпчим были написаны поданные в Новгородский приказ списки с данной, купчих, грамоты 1667 г. тотемскому воеводе П. С. Орлову и две челобитные от лица гостя, в том числе мировая.164 Следовательно, налицо совпадение круга обязанностей Г. Щербачева и анонимного стряпчего, которые входили в окружение двух, различавшихся по роду своей деятельности людей, стольника А. И. Безоб-разова и гостя И. Д. Панкратьева. Схожими были и результаты их деятельности, выражавшиеся в пополнении личных архивов своих хозяев материалами судебных разбирательств в виде целых дел или их наиболее значимых фрагментов. Осмелимся высказать предположение, что такие ходатаи по делам, помимо монастырей, были у многих светских лиц, прежде всего, у государевых служилых людей, верстаных земельными окладами или имевшими право приобретать земли, которые, обладая сельскохозяйственными или промысловыми угодьями, вынуждены были отстаивать свои владельческие права, но из-за служебных обязанностей (не стоит забывать, что и А. И. Бе-

162 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. Дополнения. С. 714, 724-725, 728-730.

163 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 3. № 19. С. 422, 426-427.

164 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 21. С. 602. С. 610-619, 624-625. Образец почерка этого человека см.: Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 2. Ил. 12 (вклейка); Т. 3. Ил. 9 (вклейка).

зобразов, и И. Д. Панкратьев входили в эту социальную группу, различаясь, разумеется, выполняемыми функциями — военно-служилыми или торгово-финансовыми) часто покидали столицу, почему не могли, а может быть, и не хотели сами посещать приказы.

Очевидно, что именно благодаря деятельности таких стряпчих-приказчиков судебные дела и попадали в личные архивы, однако людьми, способствовавшими их получению в тех случаях, когда истца или ответчика специально не знакомили с судебной документацией, были приказные служители. Один из таких сотрудников приказа Холопья суда, подьячий Иван Федоров, упоминался в отписке приказчика А. И. Безобразова А. Никитина, другой приказной — подьячий Стрелецкого приказа Михаил Феофанов165 — фигурировал в отписках Г. Щербачева по делу стремянного конюха А. Рукина. Причем стряпчий постоянно подчеркивал отсутствие у подьячего желания содействовать, который не только «насилу дал с выписки списать», но и «просит за роботу»,166 то есть хочет получить некое материальное вознаграждение за изготовление списков с документов. Точно так же, по словам Г. Щербачева, поступали и служители другого приказа, куда стряпчий также неоднократно обращался: «Да и Помесного приказу подьячие молодые за роботу просят, а мне дать нечево».167 Примечательно, что в материалах архива гостей Панкратьевых есть сведения о подьячем Новгородского приказа Александре (Олешке) Феофанове,168 в котором было бы очень заманчиво видеть родственника М. Феофанова из Стрелецкого приказа, что пока недоказуемо. Во время упоминавшегося выше дела 1684-1686 годов об убийстве человека гостя И. Д. Панкратьева И. Якимова этот подьячий, по заявлению представлявшего противную сторону гостя О. И. Филатьева, «норовил», возможно, небескорыстно, истцу, то есть Панкратьеву.169 В чем конкретно состояло содействие приказного служителя, из контекста обвинения не совсем понятно, но не исключено, что А. Феофанов точно так же предоставлял стряпчему Ивана Даниловича возможность «списывать» готовившиеся в московском приказе документы.

165 См.: Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России. С. 595 (с датами упоминания в Стрелецком приказе в 1674-1679 годах).

166 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 183. С. 189.

167 Там же.

168 С. Б. Веселовский упоминает А. Феофанова как подьячего Новгородского приказа только под двумя датами — 10 марта 1688 г. и 21 марта 1699 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячии XV-XVII вв. С. 546). По Н. Ф. Демидовой, подьячий этого учреждения в 1673-1699 годах (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России. С. 595).

169 Архив гостей Панкратьевых XVII — начала XVIII в. Т. 4. № 15. С. 272.

В любом случае, именно таким путем, через посредство подьячих различных приказов, наделенных судебными функциями, материалы административных, поземельных, уголовных и прочих дел оказывались в частных руках.

В рамках данной статьи не имеет смысла касаться весьма дискуссионного, если не сказать — злободневного, вопроса о предосудительности таких действий приказных людей, но нельзя не обратить внимание на следующее. В обоих случаях приказчики А. И. Безоб-разова Г. Щербачев и А. Никитин получали списки с отдельного документа или всего судебного дела только после окончания судебных разбирательств, с интервалом от недели до месяца, почему ни они, ни их хозяин никоим образом не могли повлиять на исход конфликтов. Еще интереснее то обстоятельство, что по этим двум делам, со стремянным конюхом А. Рукиным и помещиком Т. Волосатым, в первом случае — сам царь Федор Алексеевич, во втором — боярин кн. Никита Иванович Одоевский170 «с товарыщи» 17 августа 1681 г. и 19 ноября 1680 г., соответственно, единодушно вынесли обвинительные в отношении стольника А. И. Безобразова приговоры,171 который, таким образом, проиграл оба спора. Поэтому целью того же Г. Щербачева являлось, как он сам писал в отписке от 24 августа 1681 г., «бить челом бояром о суде, чтоб с ним, Андреем Рукиным, указали дать суд»,172 то есть подать, говоря современным языком, апелляционную жалобу на столь несчастливое для стольника завершение дела, тем более, что дальнейшие события разворачивались самым неблагоприятным для людей А. И. Безобразова образом — уже в начале сентября 1681 г. чиновники Стрелецкого приказа по челобитью стремянного конюха стали их «ловить» «на правеж».173 Однако самое любопытное то, что стряпчий собирался добиваться, если мы правильно трактуем его слова, продолжения судебного разбирательства, несмотря на вынесенный высшей судебной инстанцией — царем Федором Алексеевичем — обвинительный приговор, а для до-

170 О служебной деятельности Н. И. Одоевского как руководителя приказов см.: Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат. С. 270; Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-XVII вв. С. 281. См. также новейшие исследования: Правящая элита Русского государства IX — начала XVIII в. (Очерки истории). СПб., 2006. С. 318, 320, 365, 371, 411 и др.; Седов П. В. 1) Закат Московского царства. Царский двор конца XVII в. СПб., 2007. С. 58-60, 64, 69, 70, 99 и др.; 2) К истории боярской семьи XVII в. Семья князя Никиты Ивановича Одоевского // Cahier du Monde russe. 2016. № 57/2-3. P. 311-341.

171 РГАДА. Ф. 1257. Оп. 1. № 5. Л. 231; Архив стольника Андрея Ильича Безоб-разова. Ч. 1. № 148. С. 160.

172 Архив стольника Андрея Ильича Безобразова. Ч. 1. № 183. С. 189.

173 Там же. № 195. С. 205 (грамотка Г. Щербачева от 7 сентября 1681 г.).

стижения этой цели было необходимо внимательное изучение судебных материалов, той самой докладной выписи, на которой и основывалось царское решение. Может быть, стремление и, судя по всему, возможность оспорить и царское решение было связано с началом того самого «пути к переменам», о котором писал П. В. Седов?174 Скорее всего, и А. Никитину список со всего судебного дела с Т. Волосатым понадобился для изменения приговора, вынесенного Боярской думой во главе с Н. И. Одоевским. Иначе говоря, цели Г. Щер-бачева и А. Никитина, состоящие в защите несправедливо, по их мнению, ущемленных интересов своего хозяина, никак не представляются предосудительными, а способы их достижения — сугубо противозаконными, да и сами подьячие того же Поместного приказа просили деньги именно за «роботу», то есть за усилия, приложенные к изготовлению списков, а не за какие-то подлоги или приписки в пользу стольника. Поэтому можно согласиться с О. В. Новохатко, которая, анализируя документы архива А. И. Безобразова, отметила, что при оценке «неформальных способов» решения дел не надо впадать в крайность — «утверждать, что в приказном производстве, касающемся решения личных дел челобитчиков, господствовало полное, тотальное беззаконие».175

Возвращаясь же к составу частных архивов XVII столетия, выскажем, исходя из вышеизложенного, еще одно предположение. Не исключено, что среди материалов личного происхождения в части судебной документации основное место могли занимать списки именно с таких, закончившихся или полной неудачей — обвинительным приговором, или не вполне удовлетворительным для тяжущихся решением судебных дел, чтобы впоследствии, опираясь на знание приведенной противоположной стороной аргументации, свидетельских показаний, процессуальных действий и тому подобного, попытаться, выискивая различные ошибки и внутренние противоречия в этих документах, изменить вынесенные любой инстанцией решения. Материалы же судебных конфликтов с иным, счастливым по отношению к фондообразователю завершением, имея преимущественно справоч-но-информационное значение, возможно, представляли в глазах людей XVII в. меньшую ценность, чтобы они считали необходимым навечно сохранить их в своих личных архивах. Тем не менее, сами условия жизни фондоообразователей, кем бы они ни были, когда представители любых социальных групп, начиная от крестьян и заканчи-

174 Седов П. В. Закат Московского царства. С. 397-490.

175 Новохатко О. В. Переписка стольника А. И. Безобразова как исторический источник. С. 110.

вая боярами, могли попасть в требовавшие вмешательства судебных инстанций ситуации имущественных конфликтов, подвергнуться разбойному нападению, понести моральный урон при оскорблении чести и достоинства и т. д., обязательно создавали предпосылки для более или менее длительного хранения в семейных собраниях документов, связанных с административными или уголовными разбирательствами и вынесенными по ним решениям. Казалось бы, подтвердить или опровергнуть изложенное поможет обращение к другим личным архивам, но сделать это в реальности не так просто из-за почти полного их отсутствия в настоящее время. Причины такого положения вещей стоит искать, разумеется, не в видовом составе материалов, а в конкретных условиях бытования частных документальных собраний, прежде всего, на протяжении XVII в., однако учет в них материалов судебных дел наряду с хозяйственной, служебной, личной документацией представляется бесспорным и очевидным.