CC BY
56
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010
В.Д. Лымарь // Этносоциальные процессы в Сибири. — Новосибирск : Сибирское научное издательство, 2007. — С. 236.
7. Бабенко, И.А. Концепция государственной национальной политики: региональные особенности реализации / И.А. Бабенко // Этносоциальные процессы в Сибири. — Новосибирск : Сибирское научное изд-во, 2007. — С. 238.
8. Томилов, Н.А. Региональная национальная политика в России и усиление ее научной базы / Н.А. Томилов // Культурологические исследования в Сибири. — 2003. — № 3. — С. 266.
9. Библиотека как центр межкультурной коммуникации: дискуссия по докторской диссертации Е. Ю. Г ениевой / / Науч. и техн. б-ки. - 2007. - № 5. - С. 64-68.
10. Гениева, Е.Ю. Библиотека как центр межкультурной коммуникации / Е.Ю. Гениева. — М. : РОССПЭН, 2005. — С. 8.
АХУНОВА Земфира Ихвальевна, преподаватель кафедры библиотечно-информационной деятельности, Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 12.04.2010 г.
© З. И. Ахунова
УДК 347.99 (571) (09) е. В. КУЧЕРЯВЕНКО
Омский государственный аграрный университет
СУД В СИБИРСКОЙ ДЕРЕВНЕ В КОНЦЕ XIX в.: СВОЕОБРАЗИЕ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ___________________________________
В статье рассматривается своеобразие правосудия в сибирской деревне в конце XIX века. Автор описывает деятельность волостных и мировых судов, а также подчёркиваются плюсы и минусы данных судебных институтов. Прослеживается соответствие действующих судебных инстанций сложившимся представлениям крестьян и их общественным потребностям. Выделяются различные факторы, отрицательно повлиявшие на деятельность мировых судов и на их популярность среди местного населения.
Ключевые слова: обычай, волостной суд, мировой суд, судебная реформа.
Осуществление правосудия в российской деревне всегда было сопряжено с некоторыми трудностями, которые обуславливались своеобразным крестьянским мировосприятием. В крестьянской среде ключевую роль играл элемент традиционализма. Сила традиции была священна для большинства деревенских жителей и была связана с непререкаемым культом земли, на основе которого рождалось множество обычаев, необходимых для упрочения стабильности крестьянского общежития. Обычай выступал здесь правилом, соблюдение которого, по мнению большинства сельчан, обеспечивало единственно правильное и справедливое решение возникающих вопросов. Это, в свою очередь, накладывало своеобразный отпечаток на решение спорных дел в судебном порядке. Отчасти в связи с этим можно объяснить и определённую популярность волостных судов среди крестьянского населения, которые разбирали дела в соответствии с обычным правом в ущерб действующему законодательству. Для крестьян такой порядок был «по духу» и в соответствии с их вековыми представлениями о правде. Это объяснялась рядом причин.
Во-первых, обычай имел большую нравственную силу. Переходя из поколения в поколение, он стал заветом предков об эталоне крестьянского жития. В консервативной среде это имело огромное значение.
Во-вторых, обычай применялся практически повсеместно для разбора различных споров, преимущественно возникающих из-за земельных правоотношений (хотя он широко применялся и в се-
мейных отношениях). Такой порядок одобрялся и охранялся многими членами сельского общества.
В-третьих, обычай для волостного суда имел преимущественное значение перед другими доказательствами. Даже наличие у одной из сторон, участвующих в судебном разбирательстве, необходимых юридических документов (купчих, закладных и др.) не всегда обеспечивало ей решение спора в свою пользу. Например, неопровержимым доказательством для суда являлась т.н. «мирская память». «В процессе освоения земель и обработки их в едином хозяйственном цикле устанавливались межи, выставлялись те межевые знаки, которые запечатлевались в памяти поколений... Попеременное обращение судей к старожилам, выставляемых сторонами, с вопросом: «чья то земля, на которой мы стоим», ответы старожилов и хождение по межам со старожилами истца и от-ветчика-почти обязательная часть судебного разбирательства» [1]. Существование подобных процедур отмечалось и в конце XIX в.
Всё это обеспечивало значимость деятельности волостных судов среди крестьян и, в некотором роде, устраивало имперскую администрацию.
Это подтверждает и тот факт, что введённые на территории Сибири Временные правила от 13 мая 1896 года фактически не устранили волостные суды как реально функционирующий судебный орган. В действительности, волостные суды являлись низшей инстанцией в системе местных судов. Исследователи объясняли это достаточно просто. Бтикеева М.А. отмечала, что у крестьян сохранился сословный уклад
жизни, продолжали действовать нормы обычного права, особенно в таких областях, как дела о наследовании и разделе имущества, об опеке и попечительстве над малолетними, в спорах о земельных наделах.
В то же время волостные суды не были органом, действующим вне закона. Их правовой статус определялся Временными правилами о волостном суде в местностях, в которых введено Положение о земских участковых начальниках. В этом законе были учтены своеобразие данного института и значение его в крестьянской среде, но в то же время более широко прописывалась расширенная компетенция. Волостной суд остался судебным органом, разбиравшим тяжбы только среди крестьян. Влияние традиции можно отметить и в статьях, описывающих требования к волостному судье. Так, «на должность волостного судьи избирались грамотные крестьяне-домохозяева, достигшие тридцати пяти лет, пользующиеся уважением своих односельчан» [2, с. 20]. Традиционным остался и сам судебный процесс. «Волостной суд решал дела по совести на основании имеющихся в деле доказательств. При разрешении тяжб и споров между крестьянами, в особенности дел о разделе крестьянского наследства, суд руководствовался местным бытом, нравом и обычаями.» [2, с. 21]. Например, чувство собственности сибирского земледельца формировало единое правовое основание для пользования землёй, свойственное обычному праву. Это т.н. «трудовое право», т.е. представление крестьян о праве на освоенную их трудом и окультуренную ими землю, а также обустройство земельного участка. Широко распространённое в XV -XVI вв. оно в значительной степени применялось и в XIX в. и признавалась волостными судами в качестве надлежащего правового основания владения землёй. Вот один из примеров. «Крестьянин Тюменского уезда Ивановский в течение 13 лет находился в «отлучке». На участке его усадьбы за это время крестьянин Шмурыгин возвёл хозяйственные постройки. Ивановский вернулся и потребовал возвратить ему усадьбу. Крестьянская община и волостной суд на основе тех норм обычного права, где собственника определял вложенный труд, постановили считать усадьбу владением Шмурыгина« [3].
Для Сибири была характерна и ещё одна особенность правосудия. Так, Бтикеева М.А. отмечает, что обращение сибирских крестьян в волостные суды было более частым, чем в европейской части России. Чем это было вызвано ?
Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо кратко охарактеризовать ещё одну судебную инстанцию, которая уже официально, в отличие от волостных судов, являлась частью судебной системы Сибири. Это мировой суд, возникший в крае благодаря реформе судопроизводства 1896 года.
Не проводя широкого юридического анализа этого института, охарактеризуем, прежде всего, его социальную значимость.
А она была в начале судебных преобразований велика. Новый суд-новый порядок. А как раз порядка дореформенным судам не хватало. Это отмечали многие и государственные служащие, и общественные деятели, среди которых министр внутренних дел Ланской С.С., русский юрист Кони А.Ф., философ, поэт и публицист Хомяков А.С., писатель Аксаков И.С. Пороки, свойственные судам Центральной России, с увеличенной силой разрушали и сибирское правосудие. «Так, результаты сенатской ревизии губерний Западной Сибири, проведённой в 1891 — 1892 гг., показали весьма низкий уровень правовой
культуры среди судейских чиновников. В документах проверки Ишимского окружного суда отмечалось: «... из трёх столоначальников двое страдают запоем, являются на службу пьяными, грубят в суде, валяются пьяными на улицах». А один из заседателей суда во время ежегодно происходившей в городе ярмарки (одна из крупнейших в Западной Сибири) сдавал комнату купцам, а сам был у последних на посылках. Ревизия обнаружила среди дел, находившихся в судебном производстве, и такие, как «дело о вскрытии беременности крестьянской девицы Феклы Бухваловой», «о похвальных словах крестьянки Шергиной» или «об изорвании галоши почтальона Монастырева собакой Беретнева» [4, с. 76-77].
Многочисленные недостатки дореформенных судов пытались устранить путем коренного преобразования системы судопроизводства. Новые правила судопроизводства для Сибири были утверждены императором Николаем II 13 мая 1896 года и были с восхищением встречены местным обществом. «Русские ведомости» писали, что «ни один из провинциальных судебных округов не открывался с такой пышностью как сибирский». Думы сибирских городов выделяли средства для проведения торжеств, улицы украшались флагами, организовывались народные гуляния. Население края, настрадавшееся от произвола дореформенного суда, ликовало [5]. Что же на самом деле принёс новый суд местному населению и оправдались ли ожидания сибиряков?
Прежде всего, необходимо отметить отличие тех черт, которыми разработчики реформы хотели наделить мировой суд, и действительное состояние реформированной системы правосудия. Предполагалось значительное наполнение деятельности мировых судей нравственным содержанием и стремление приблизить новых судебных служащих к местным жителям, завоевать их доверие. Современники судебной реформы второй половины XIX века подчеркивали особый социальный статус мировых судей, особенно имеющий большое значение в сибирских деревнях. Они выступали как новый элемент во взаимоотношениях местных жителей, не противоречащий патриархальным устоям крестьянского общества. «Разработчики российских реформ в правосудии 1864 г. в основном рассматривали мировых судей в патриархальном славянофильском ключе, называя их хранителями мира и судьями совести« [6]. Исследователи суда в Сибири в конце XIX века отмечали, что мировые судьи в целом оправдали эту надежду, по крайней мере, на начальных этапах реформы. «Они стали «хранителями мира» в отдаленных деревнях, селах, улусах, станицах и т.д. Посещая отдаленные селения, мировой судья часто был единственным представителем центральных властей. Приезд мирового судьи был для местного населения событием. От него ожидали милости и справедливости. Местное начальство относилось к приезду мирового судьи с боязнью и нередко заискивало перед ним. Эти обстоятельства придавали мировым судьям особый авторитет» [7].
Мировой судья выступал как справедливый арбитр в многочисленных и достаточно эмоциональных спорах сельского населения. Учитывая своеобразный мир сибирской деревни, в котором действовали собственные правила общежития, отличные от норм поведения горожан, составители Временных правил попытались закрепить в них специальные нормы. Так, «мировым судьей мог быть только местный житель. Закон поставил это условие, чтобы создать авторитетную местную власть, хорошо знакомую с местными обычаями
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010
и людьми» [2, с. 15]. В этом мировые судьи, в некоторой степени, были схожи с волостными судьями. Однако если первые должны были оказать правовую помощь, умело сочетая обычай и закон, то последние решали дела не только по обычаю, а по своему внутреннему убеждению, которое не всегда основывалась на взвешенном и объективном анализе обстоятельств. Так, Бтикеева М.А. подчёркивает, что волостной судья мало заботился о том, чтобы точно указать как сам обычай, который они применили к решению данного дела, так и те соображения, которыми руководствовались. И, наоборот, «в лице мировых судей судебные уставы хотели дать местному населению не столько юристов, сколько лиц, к которым население могло бы обращаться как к авторитетным посредникам в разрешении мелких споров» [2, с. 21]. Более того, «при рассмотрении дел, вынесении решений и приговоров они имели возможность руководствоваться законом, своим правосознанием и внутренним убеждением» [8, с. 29].
Всё это сделало мировой суд очень популярным среди местного населения. Новый судебный орган стал для крестьян более справедливым по сравнению с уже потерявшим доверие волостным судом. «Если до реформы крестьяне, например, по наблюдению тобольского губернатора Л.М. Князева, обращались «часто даже к волостному суду предпочтительно пред общими судебными местами», то теперь «заброшенная и глухая страна, долго жаждавшая первых лучей истинного правосудия, так страстно бросилась им навстречу, что крайне затруднила первые шаги новой юстиции» [5].
Огромное количество дел, поступившее в мировые суды, оказало негативное влияние на их деятельность. «В результате наблюдалось значительное превышение мировыми судьями тех годовых норм рассмотрения дел, из которых исходили составители проекта «Временных правил» (500-600 дел мировой юрисдикции и 70-80 следственных дел). Так, судьей первого участка Тарского уезда Тобольской губернии в 1898 г. было заведено 1041 мировое и 144 следственных дела, а в 1899 г. соответственно 1136 и 195 дел. У единственного мирового судьи г. Новониколаевска в 1907 г. в производстве находилось до 1600 судебных дел» [5].
В качестве ещё одной из причин неудовлетворительного состояния судопроизводства исследователи отмечали недостаточный уровень образования. С этим можно согласиться отчасти. Да, в действительности нехватка квалифицированных кадров заставляла правительство назначать на должности мировых судей лиц, не имеющих высшего юридического образования. Однако в начале проведения реформы уровень образования замещающих должность мировых судей был достаточно высок. «Так, из первого состава нового пореформенного судебного корпуса более 90 % имели высшее образование, причём 53 % из них сибиряки» [4, с. 77]. Однако в дальнейшем нерациональное устройство сибирских мировых учреждений привело, к перегрузке судей. Ссылаясь на существенные трудности мировой службы в Сибири, судебные деятели отказывались туда ехать. Вскоре началось «бегство мировых судей из края», некоторые из них пытались перейти в адвокатуру. В такой ситуации власти вынуждены пополнять штаты мирового суда крестьянскими начальниками, врачами, судебными секретарями»[5].
Помимо огромной нагрузки на деятельность мировых судей отрицательно влиял такой фактор как большие расстояния территории, на которую распространялась власть судьи. В Сибири только один «округ
Иркутской судебной палаты имел площадь около 9 млн кв. верст. Остальные 13 палат занимали территорию около 12 млн кв. верст. Иркутская судебная палата делилась на 7 окружных судов, а 13 остальных палат-на 99. Московская судебная палата, например, занимала территорию около 1 млн кв. верст и делилась на 15 окружных судов, Санкт-Петербургская имела площадь в 447094 кв. верст и делилась на 11 окружных судов. Окружной суд Московской судебной палаты в среднем имел площадь в 66666 тыс. кв. верст, Санкт-Петербургской - 40645 кв. верст. Территория Иркутского окружного суда составляла 1 млн кв. верст, Благовещенского-544084 кв. верст и т.д.»[8, с. 28]. Влияние этого фактора проявлялась и в переписке судей. Например, мировой судья 2-го участка Томского уезда писал следующее. «С 2 по 14 июня назначено было исключительно производство предварительных следствий по 23 делам в Нарымском крае, дела мировой подсудности не назначались к разбору за невозможностью из-за весенней распутицы собрать массу людей в известные пункты: с. Тогург, с. Нарым, с. Тымское.
Выехав в Нарымский край 29 мая, в Томск я возвратился лишь 22 июня, потеряв 14 дней на проезды в оба пути из-за бурной погоды. Остальную часть месяца июня я употребил на окончание следственных производств и к разбору накопившейся в моё отсутствие почтовой корреспонденции» [9].
В результате «мировой суд не стал доступным населению. Из Иркутской губернии сообщали: «В Сибири мировой суд введен уже около года, однако наше село еще ни разу не видало своего судьи в камере... Г оворят, что местный судья все свое время посвящает обязанности следователя. Район, подлежащий ведению нашего судьи, так велик, дел, переданных ему дореформенными следователями, так много, что, по-видимому, мы не скоро дождемся мирового суда». Первые ревизии местных судебных учреждений обнаружили, что сибиряки понемногу начинают привыкать к отсутствию мировых судей в камерах и с покорностью их ожидают.
Недоступность суда, безобразное предварительное следствие вызывали у населения озлобленность. К мировым судьям, неспособным удовлетворить насущные правовые нужды сибиряков, начинают относиться враждебно. Крестьяне, разуверившись в возможностях системы правосудия, нередко прибегают к самосуду. Авторитет сибирской мировой юстиции в глазах общественного мнения неуклонно падал» [5].
Как результат, мировой суд в сибирской деревне не стал для крестьян тем судебным органом, который в своей деятельности учитывал бы патриархальное мировосприятие местных земледельцев, уважение к традиционным ценностям сельского жителя и своеобразие их правосознания, основанное на нормах обычного права. Следствием этого осталась нерешённой задача постепенного вытеснения и последующей замены волостных судов институтами более современной и основанной на официальном праве системе правосудия. В Сибири в конце XIX — начале XX веков действовали две судебные инстанции, разбиравшие дела между крестьянами, - мировой и волостной суды. Популярность первого в начале своего функционирования в значительной степени повредила престиж последнего. Однако дальнейшие трудности, с которыми пришлось столкнуться мировому суду, подорвали доверие большинства крестьянского населения. Это привело к действию «по старинке» - обращение в волостной суд. Судебная реформа в Сибири 1896 года
не смогла установить единый порядок судопроизводства. В сибирской деревне действовала «двойная юрисдикция»: осуществление правосудия на основе юридического закона и на основе обычного права.
Библиографический список
1. Копанев, АИ. Крестьянское землевладение Подвинья в XVI в. / А.И. Копанев // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. — Л., 1972. — С. 131.
2. Бтикеева, М.А. Судебные учреждения Западной Сибири в конце XIX- начале XX веков (по судебным уставам 1864 г.) / М.А. Бтикеева. — Омск, 2001. — 38 с. — КВК 5-88651-149-0.
3. Худяков, В. Н. Аграрная политика царизма в Сибири в пореформенный период / В. Н. Худяков. — Томск, 1986. — С. 152.
4. Чечелев, С.В. Правовая культура и правовое сознание жителей Сибири во второй половине XIX — начале XX вв. / С.В. Чечелев // Правовая культура и правовой нигилизм : сб. материалов межвуз. конф. (24 февраля 2006 года).—Омск, 2006. —С. 75—78.
5. Коновалов, В.В. Судебные преобразования в России и сибирский суд во второй половине XIX - начале XX вв. / В.В. Коновалов, Е.А. Крестьянников // Налоги, инвестиции, капитал.—2000.—
№ 1—2. — Режим доступа : Ьир://law.admtvumen.ru noframenic?d& nd = 466200150&prevDoc = 466200133&mark = 3ABRQS73WWVU 2KGMLF8000000419704QD001789Q3VVVVCM1D5UGP9#I0.
6. Рыжова, Л.Е. Исторические вехи института мировой юстиции в России и Волгоградской области / Л.Е. Рыжова // Мировой судья.—2007. — № 3-4. — С. 19
7. Вишневский, В. Г. Мировой суд Восточной Сибири и средневековой Англии / В. Г. Вишневский // Мировой судья. — 2007. — № 8. — С. 3.
8. Вишневский, В. Г. Особенности правосудия в Восточной Сибири в конце XIX века / В. Г. Вишневский // История государства и права. —2007.—№ 10. —С. 28—29.
9. Государственный архив Томской области. Ф. 10. Оп. 1. Д. 133 Л. 10.
КУЧЕРЯВЕНКО Евгений Владимирович, аспирант кафедры истории и регионального развития.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 18.02.2010 г.
© Е. В. Кучерявенко
УДК 329 1/6 : 94 (571 14) И. С. ХОМУТСКИХ
Омский государственный аграрный университет
ПРАКТИКА ПАРТИЙНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА НОВОСИБИРСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ «СОЮЗ ПРАВЫХ СИЛ» В 2000-2004 гг.
Автор обращается к проблемам парТИЙного строительства, а также предпринятым попыткам их решения новосибирским отделением политической партии «Союз правых сил» с момента создания отделения до начала 2004 года. Анализ показывает, что, несмотря на значительный масштаб и финансирование работ, создать полноценную структуру в регионе так и не удалось, а число официальных сторонников партии даже в лучшие времена было достаточно скромным. Статья базируется на материалах, полученных из архивных и личных источников, а также на публикациях в СМИ.
Ключевые слова: политическая деятельность в Новосибирской области, «Союз правых сил», партийное строительство, политический организации, действия и лозунги.
Первое собрание новосибирского отделения общественно-политической организации «Союз правых сил» состоялось 24 апреля 2000 года, присутствовало 107 человек. На повестке дня было сразу несколько принципиальных организационных вопросов, касающихся работы первичной организации отделения. Практически единогласно (против - 1 голос, воздержались - 0), хотя и с незначительными поправками, был принят устав отделения, основанный, в свою очередь, на уставных документах центрального органа «Союза правых сил». Председателем отделения абсолютным большинством голосов был избран депутат Государственной думы Российской Федерации созыва 1999 года Александр Фомин. Уже в качестве председателя Фомин вынес на рассмотрение вопрос о вы-
борах политсовета отделения, а также предоставил заранее подготовленный список из 23 кандидатов [1]. Все они были избраны в политсовет подавляющим большинством голосов, что позволяет предположить, что формально этот вопрос был решен давно.
В 2002 году новосибирский СПС вынужден был провести серьезную реорганизацию в связи с изменением статуса центрального отделения «Союза правых сил». Конференция, посвященная преобразованию общественно-политической партии в политическую партию, состоялась 12 марта 2002 года. Председательствовавший на ней Фомин зачитал доклад о внесении необходимых изменений в уставные документы партии, важнейших организационных вопросах, требовавших скорейшего разрешения, а также
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
