CC BY
92
Бондаренко Н. Г.
СТРАТЕГИИ ПОНИМАНИЯ ОБРАЗОВ И СМЫСЛОВ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
Смена интеллектуальных ориентаций, как результат глубокой внутренней трансформации современной исторической науки, обусловила воздействие постмодернистской парадигмы на историографию. Под ее воздействием пересмотру было подвергнуто само понятие «исторической реальности». Оказалось, что приблизиться к пониманию исторического прошлого возможно только через человека, который является одновременно и созидающим историю субъектом и ее носителем [1, с.177]. Материальные и социальные формы существования человека - его жизненный микромир, стереотипы его мышления и поведения - все это попало под определение понятия «повседневность». Таким образом, сначала на западе - с конца 60-х годов ХХ века, а затем в отечественной исторической науке - в конце 80-х -начале 90-х годов XX века, наблюдался всплеск интереса к повседневности, вместе с которым предпринимается попытка теоретического осмысления повседневности. Из работ таких отечественных теоретиков истории, как Г.С. Кнабе, А.Я. Гуревич, Г.И. Зверева ясно, что целью теоретического осмысления было определение стратегий понимания исторической повседневности через систематизацию ее образов и выявление смыслов повседневности как таковой.
Прежде всего, теоретики обратились к опыту французской школы «Анналы», представители которой - Марк Блок, Люсьен Февр, Фернан Бродель - были выразителями новейших потребностей и тенденций в историческом познании, начиная с 30-х годов XX века. Они первыми в рамках исторического исследования обратились к изучению человека-труженика. Предметом их изучения становится «история масс» в противовес «истории звезд». Разрабатывалась «география человека», история материальной культуры, историческая антропология, социальная психология и другие, остававшиеся до того времени в тени направления исторических исследований.
Итак, представители «Анналов», сделав объектом и предметом исторических исследований человека, попытались четко аргументировать,
что изучать человека значит изучать повседневность, которая есть ничто иное как функция отношения между реальностью и человеческим знанием о ней. Обычно, в повседневной жизни, человек руководствуется логически неоформленными прагматическими установками, при помощи которых он в состоянии выделить объект реальности как область значения. Этот практический опыт и есть эмпирическое знание, которое формулирует смысл реальности и определяет повседневность, которая представляет собой способ деятельности, обыденное сознание, здравый смысл или естественный язык [3, с.178].
Марк Блок предупреждал о неизбежном противоречии, которое состояло в том, что ткань реального исторического процесса слишком насыщена и упруга и любая попытка обобщить ее, загнать в рамки схемы грозит существенными потерями из-за недопонимания настроения и чувств человека или людей. Блок считал, что внимание историка должны привлекать преимущественно массовые явления, в которых можно обнаружить повторяемость, где присутствует возможность сопоставления обобщенной характеристики исторического явления с ее возможными вариантами [2, с.36].
Одна из методологических идей Блока заключалась в том, что историческое познание есть ничто иное как диалог культур, каждая из них сохраняет свою целостность, но они взаимно обогащаются. Историческое познание и есть такой диалог культур [ 2, с.204]. Изучение повседневности в рамках диалога культур предполагает поиск фундаментальных структур в истории, задающих порядок человеческих действий как основы повседневности. Потаенные пласты глубинной социальной структуры способны детерминировать изменения, происходящие на поверхности общественной жизни. По мнению М. Блока, задача историка - заставить прошлое «проговориться», т.е. сказать то, чего оно не осознавало или не собиралось высказать [2, с.47].
Смыслом повседневности, в понимании историка, является любой сакральный архетип. Повседневность может быть наполнена молитвой, едой. Главное, что это проявление бытия свершается в условиях, установленных пространственно-временными и причинно-следственными границами [4, с.112] и есть результат определенного синкретизма всех форм культуры -морали, искусства, науки, техники.
Каждый индивид застает мир как исторически существующее организованное единство, как изначальное и неизбежное условие всякой деятельности, под которое надо приспособиться. Процесс приспособления индивида идет через репродуцирование известных образцов в собственном сознании и поведении [10, с.307]. Объектом познания выступают отдельные компоненты повседневного, рутинного бытия. Эти отдельные компоненты и есть «объективные структуры», которыми надо овладеть для успешной деятельности. Это овладение происходит через деятельность.
Отметим разработку проблем повседневности как особую заслугу Фернана Броделя, который в своей книге «Структуры повседневности: возможное и невозможное» представил эту тему. Бродель тщательно аргументировал свое заявление о важности материальной жизни, потому как предполагал, что «изучить вещи - пищу, жилища, одежду, предметы роскоши, орудия, денежные средства, планы деревень и городов - словом все, что служит человеку - вот единственный способ ощутить его повседневное существование» [5, с.41]. По мнению Броделя, условия повседневного существования и есть тот культурно-исторический контекст, который определяет поступки и поведение людей, ведь человек не существует вне повседневности, он вовлечен в нее. Бродель предполагал, что историческая реальность, выраженная в повседневности есть опыт прошлого, который вошел в плоть самих людей и стал современной обыденностью и повседневной необходимостью [6, с.14-15].
Стабильные структуры человеческой повседневности, в понимании Броделя, представлены основными элементами, такими как сам человек, а также земля и космос. Эти структуры есть основа исторической реальности, ее нижний слой. На уровне этих структур время кажется неподвижным, особенно в сравнении со вторым уровнем исторической реальности - уровне общества, цивилизации, где действует время средней длительности. А в сравнении со структурами третьего уровня все, что находится на нижнем уровне, кажется замершим - настолько быстротечны события этого самого поверхностного слоя истории [5, с.54-55].
Когда индивид осознает структурность реальности, то мир начинает пониматься как нечто само собой разумеющееся. Его существование в целом не вызывает сомнения. С этих позиций очевидность мира и его структура одинакова с учетом пространственно-временных и биографических
обстоятельств [9, с.42]. Но мир для индивида - внешняя, противостоящая ему устойчивая структура. Изменить ее индивид не может, может только приспособиться. Таким образом, обыденное сознание индивида воспринимает повседневность как некую первичную и автономную реальность, существующую субстанционально.
Стратегия понимания образов и смыслов повседневности, предложенная школой «Анналов» допускает, что обыденное знание может претендовать на адекватное отображение повседневности. Таким образом, можно говорить, что мнение и подходы представителей «Анналов» совпали с стратегией понимания повседневности А. Шюца, для которого повседневность предстает через обыденное знание. В понимании А. Шюца обыденное знание содержит конструкты, которые есть ничто иное, как оправданные реальностью и практикой способы деятельности. Параметры обыденного знания всегда локализированы, так как связаны с определенной реальностью [8, с.227-228].
Несомненно, что для формирования стратегии понимания смысла повседневности, вопрос о том, что следует понимать под повседневностью далеко не праздный. То как обычно формулируется вопрос, подтверждает, что суть проблемы заключается в том, что исследователь не может аргументировано объяснить, чем является повседневность - некоторая область реальности или же это только свойство этой реальности, возникающее при некоторых условиях, в системе определенных взаимосвязей?
Чтобы ответить на этот вопрос, попробуем заострить внимание на том, что человек не может существовать только в одной сфере реальности в силу того, что круг его отношений широк. Так что, говоря о повседневности, следует охватывать как можно полнее весь этот круг. Следовательно, корректнее было бы представлять повседневность как весь спектр человеческих отношений, учитывая при этом, что повседневность вмещает в себя и момент существования и протяженную жизненную форму.
Выразительным примером реализации другого подхода к изучению повседневности являются работы Ю.М.Лотмана 1970-х годов, в частности, статьи «Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века» и «Декабрист в повседневной жизни».
Разработанная Лотманом семиотическая стратегия, нацелевающая на постижение смысла изучаемой бытовой культуры «изнутри», перекликается с трактовкой повседневности в феноменологической традиции. По мнению Ю. Лотмана, говорить о поэтике бытового поведения - значит утверждать, что определенные формы обычной, каждодневной деятельности были сознательно ориентированы на нормы и законы художественных текстов и переживались непосредственно эстетически. Если бы это положение удалось доказать, оно могло бы стать одной из важнейших типологических характеристик культуры изучаемого периода». Но в его работах достаточно аргументов, чтобы объяснить, что «...чем дальше - исторически, географически, типологически - отстоит от нас та или иная культура, тем очевиднее, что свойственное ей бытовое поведение - вполне специфический объект научного внимания» [7, с.246-247].
Главным аргументом для подтверждения научности выбора быта в качестве научного является то, что: «.и бытовое поведение, и родной язык принадлежат к таким семиотическим системам, которые воспринимаются непосредственными носителями как «естественные». Знаковый и условный характер их очевиден лишь для внешнего наблюдателя» [7, с.248].
Повседневность мы можем определить как непрерывность нашего каждодневного существования, наше сегодня, сейчас, здесь. Только здесь и сейчас мы можем жить и действовать, ценить и отвергать. Жизнь для каждого из нас значима в этих координатах. Это означает, что повседневность - исходный пункт любых рассуждений о человеке.
Литература:
Х.Бакланова О.А., Бакланов И.С. Исследование социальности как методологическая проблема социального познания. Гуманитарные и социальные науки. 2014. № 2.
2. Блок М. Апология истории. - М.: Наука, 1986.
3.Бондаренко Н.Г. Коммуникативная теория общества как основа модернизации философского знания. Наука. Инновации. Технологии. 2009. № 5.
4.Бондаренко Н.Г. Философско-теоретические основания моделирования социальных процессов в современной социологии. Гуманитарные и социально-экономические науки. 2009. № 5.
5. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. М. 1986.
6. Бродель Ф. Динамика капитализма. - Смоленск, 1993.
7. Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века / Избранные статьи в трех томах. Таллин, 1992. - Т.1.
8. Шюц А. Избранное. Мир, светящийся смыслом. - М.: Российская политическая энциклопедия. 2004.
9.Shebzukhova T.A., Bondarenko N.G. Daily occurrence in structure and the content of historical knowledge. В сборнике: The Second International Conference on History and Political Sciences Vienna, 2014.
10.Chirkov A.N., Bondarenko N.G., Altynnikova E.N. Humanitarian picture of the world in modernist philosophy. В сборнике: Humanities and Social Sciences in Europe: Achievements and Perspectives, 3rd International symposium 2014.
