CC BY
352
ГЕНДЕРНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ
ББК 60.542.2:68.1
И. Ю. Суркова
СТРАТЕГИИ ИНТЕГРАЦИИ ЖЕНЩИН В ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ: ГЕНДЕРНОЕ ТАБУ ПРОТИВ ВОЕННОЙ ТАКТИКИ
На протяжении длительного времени историческую картину мира создавали мужчины, выражая свой взгляд на окружающую действительность, структуру идеальной семьи, место и роль женщины в социальном пространстве. Любые социальные, экономические, политические преобразования приводили к изменениям в социальном порядке, заставляли пересматривать гендерные контракты, причем инструментальную функцию при решении «женского вопроса» выполняли мужчины. Именно в их руках сосредоточивалась реальная власть, посредством которой формировалось законодательство, устанавливались нормы, культивировались механизмы реализации доминантных отношений в семье. Идеальная женщина в патриархатном обществе не является автономной личностью, она подчиняется воле и желанию мужчины, посвящает себя своему мужу и материнству.
Современные гендерные отношения строятся на основе мифов о первоначальном функциональном предназначении женщин и мужчин. Гендерный стереотип базируется на «первородстве» мужчины, выполняющем роли добытчика и защитника, и «естественном предназначении женщины» как хранительницы семейного очага [17, а 9]. Так, деятельность мужчин напрямую связана с кровью, независимо от того, является ли она продуктом охоты или завоеваний. Воин подвергает свою жизнь опасности, доказывая тем самым, что жизнь не является высшей ценностью, а служит более высоким целям. Как утверждает С. де Бовуар, «худшее проклятье, тяготеющее над женщиной, — это ее неучастие в военных походах; человек возвышается над животным не тем, что дает жизнь, а тем, что рискует жизнью; поэтому человечество отдает предпочтение не рождающему полу, а полу убивающему» [2, с. 94—95]. Такой радикальный взгляд на проблему гендерного неравенства в обществе фактически возводит войну на пьедестал социальной жизни, предоставляет
© Суркова И. Ю., 2012
военным неограниченный кредит почитания, поскольку профессиональный выбор армии делает их лучшими среди всех остальных мужчин. Естественно, в такой силовой социальный институт, позволяющий удерживать не только политическую, но и символическую власть, доступ женщин закрыт. Однако история знает немало примеров, когда женщины наравне с мужчинами принимали участие в вооруженных конфликтах разного уровня [3, 7]. Таким образом, целью данной статьи является социокультурный анализ трансформаций гендерной структуры военной сферы.
Модификация оружия и перспективы гендерного равенства в армии
Интеграцию женщин в армейские формирования можно рассматривать, исходя из различных теоретических перспектив. Так, С. Л. Рыков доказывает, что функциональное назначение женщин в военных действиях зависит от общественной формации, т. е. от определенного этапа развития общества. В рабовладельческом обществе женщины исполняли роли «походных подруг» — гетер, которые выполняли наряду с сексуальной функцией семейно-бытовые и духовно-рекреативные обязанности, сопровождая мужчин в военных походах [19, с. 172]. В феодальном обществе были распространены «обозные женщины», выполняющие хозяйственные и медицинские функции. Например, у ландскнехтов военным кодексом от 1530 г. разрешалось держать в полку двух-трех проституток, которые подчинялись непосредственно полковнику и получали небольшое жалованье, кроме того, в обозе было еще множество «неофициальных» жен [6]. В индустриальном обществе женщины стали участвовать в боевых кампаниях, в основном не вступая в прямой контакт с противником, выполняя функции медицинского персонала, связистов, кладовщиков и т. д. Переход к постиндустриальному обществу обозначил эгалитарный подход к военно-профессиональной деятельности [19, с. 172], основанный на концепции равных потенциальных возможностей в процессе самореализации человека, независимо от половой принадлежности.
Возможности службы женщин в Вооруженных силах обусловливаются прежде всего возрастающей технической оснащенностью войск, эксплуатацией модернизированного и разнообразного оружия, появлением сложных технических комплексов, т. е. большой акцент делается на интеллектуализацию всех сфер жизни. Мы имеем дело с техническим прогрессом, с одной стороны, и с редукцией функций мужчин в армии — с другой.
Так, история армии рассказывает нам о достоинствах мужчин в древности, когда их «украшали шрамы». Культ красивого крепкого тела, умение вести рукопашные бои, владение мечом, сила и ловкость — вот основные достоинства мужчины-воина до изобретения ружья. У идеального солдата того времени, как справедливо утверждает М. Фуко, есть «знаки отличия» — природные знаки силы и мужества, они же предмет его гордости, его тело — символ его силы и храбрости [30, с. 197]. Женщина априори не могла иметь шрамы, поскольку патриархатная культура требовала от нее иных «знаков отличия», не связанных с практиками ведения боя: широкие бедра, упругую грудь, длинные густые волосы и т. д.
С использованием огнестрельного оружия мужчина превращается в юношу, которому надо метко стрелять, и ориентация на силу отходит на второй план. Применяется выражение «шальная пуля», которая может сразить солдата достаточно легко, независимо от того, насколько хорошо развита у него мускулатура. В воине начинают цениться другие качества: способность быстро ориентироваться в ситуации, умение владеть огнестрельным оружием, самоконтроль, что, в принципе, является гендерно-нейтральным. Однако мужчины весьма скептически оценивают профессиональные качества женщин-военнослужащих, аргументируя это тем, что, во-первых, женщины подвержены панике в экстренных ситуациях, а во-вторых, раненая или убитая женщина на поле боя деморализует солдат, поскольку срабатывают генедрные стереотипы. Они видят в женщине не своего сослуживца, а архетип женщины-прародительницы, которую не смогли спасти, т. е. не выполнили своего прямого предназначения, предписанного патриархатной культурой.
В настоящее время использование новых технологий в искусстве ведения боя, дистанционного метода управления оружием превращает мужчину, а точнее юношу, в мальчика. Ему надо, сидя в бункере нажимать на нужные кнопочки. Значимость приобретают такие качества, как стрессоустойчивость, внимательность, наблюдательность, выносливость, организованность. Для осваивания профессиональных компетенций военнослужащий должен быть мотивирован к осуществлению своей деятельности, выполнять нормы и требования, стремиться к профессиональному росту, быть коммуникабельным, успешно решать поставленные перед ним задачи.
Таким образом, трансформационные процессы, происходящие на сегодняшний день в обществе, открыли женщинам путь в Вооруженные силы, что, безусловно, является серьезным шагом на пути обеспечения гендерного равенства. Однако на деле они начинают сталкиваться с целым набором стереотипных суждений, зачастую мешающих освоению профессии и продуцирующих практики эксклюзии из армейского социума.
Проблема гендерной интеграции в армии вызвала широкий резонанс в рамках демократизации социальных структур и стала активно обсуждаться с двух противоположных позиций: консервативной и либеральной [9, с. 267]. Консерваторы считают, что Вооруженные силы должны сохранять свою специфику и особую функциональную предназначенность. Либералы же утверждают, что армия должна адекватно отражать меняющиеся ценности гражданского общества и распространение в нем многих «институциональных субкультур», в том числе построенных по гендерному принципу. Сторонник либерального подхода Б. Мюллер заметил, что «женщины не могут с полным правом требовать равных прав во всех сферах жизни, не признавая одновременно права на защиту своей страны» [33, с. 11]. Открывающиеся горизонты для ген-дерного равноправия обусловлены переходом к комплектованию Вооруженных сил на контрактной основе, т. е. созданием профессиональной армии. До этого момента женщины чаще всего были орудием стратегических манипуляций, которые использовали мужчины в военных кампаниях, фактически нарушая ген-дерные запреты патриархатной культуры.
Стратегии инклюзии женщин в армейское социальное пространство
Гендерное табу воинской службы в патриархатных обществах снималось в нескольких случаях:
— использовалась стратегия привлечения женщин в качестве воинов, что шокировало и деморализовало противника. Так, К. Тацит, описывая завоевание острова Мона, отмечал, что «на берегу стояло в полном вооружении вражеское войско, среди которого бегали женщины, похожие на фурий <.. .> что потрясло воинов, и они, словно окаменев, подставляли неподвижные тела под сыплющиеся на них удары» [28, с. 265]. В военной стратегии славянских племен также использовался эффект неожиданности. По В. И. Немировичу-Данченко, «первобытные славянки неожиданно пугали врагов во время боя, неистово, с мечами в руках врываясь между сражающимися» (цит. по: [19, с. 176]);
— женщины участвовали в боевых действиях под видом мужчин. Например, в битве на Куликовом поле сражались княжна Феодора Пужболь-ская и Дарья Ростовская [7], в конце XVIII в. Александра Тихомирова прослужила в кавалерии 15 лет и командовала ротой улан, кавалерист-девица Надежда Дурова стала одной из первых боевых женщин-офицеров, а в годы Первой мировой войны фельдшер пехотного полка Елена Цебржинская, гусар Ольга Шидловская, кавалерист Антонина Пальшина были награждены орденом Святого Георгия;
— женские подразделения создавались с демонстративными целями для развлечения правителей. Например, в 1787 г. по указанию князя Потемкина в Крыму, близ Балаклавы, была создана специальная «амазонская рота», сформированная из сотни молодых жен и взрослых дочерей офицеров, под командованием Елены Сарандовой (в других источниках Сардановой) с целью преподнесения пышного зрелища для утехи императрицы Екатерины II [13, с. 462—475];
— женщины брали в руки оружие в ситуации вынужденного выбора, когда было убито большинство воинов мужского пола. «История доказывает, что подобная ситуация возможна лишь там, где война "выкосила" всех мужчин или мужчины выродились как представители пола сильного» (Сергей, майор, 32 г.)*. В любой войне, особенно если она является захватнической, участие женщин в боевых действиях оправдано ситуацией крайней необходимости: это фактически необходимая оборона, безвыходность положения, когда шансы на выживание слишком малы. Примеры подобных действий нечасто встречаются в описаниях геройских подвигов, поскольку скорее приравниваются к повседневности войны, когда в истории теряются имена тех фактически гражданских женщин, которые оказывали сопротивление врагам.
— женщины осуществляли кровную месть, воспроизводя ритуалы, принятые в определенных культурах. Наиболее иллюстративно это представлено использованием женщин-шахидок в боевых действиях на территории Чеченской Республики (например, была создана военизированная группа смертниц, «черных вдов», в состав которой входило 36 человек);
* По материалам авторского исследования, проведенного в четырех воинских округах в 2010—2011 гг. методом глубинного интервью. Количество информантов — 42, военнослужащие Российской армии. Отбор производился методом снежного кома. 6
— женские отряды использовались с целью вызвать стыд у мужчин и мотивировать их к активным действиям. В Первую мировую войну летом 1917 г. в России был создан первый женский «батальон смерти» под командованием Марии Бочкаревой (впоследствии полного георгиевского кавалера). Главной задачей этого подразделения было «устыдить солдат» и заставить их воевать до победного конца [25, с. 331], т. е. женщины своим героическим примером должны были вернуть слабохарактерных солдат в окопы [8]. Е. С. Сенявская, ссылаясь на мемуары К. Симонова, пишет, что присутствие женщины на войне, особенно перед лицом опасности, облагораживало человека, который был рядом, делало его «намного более храбрым» [20];
— женщины в войсках выполняли функции, связанные с обеспечением и лечением военнослужащих. Основная задача сводилась к высвобождению мужчин, способных активно воевать с противником, за счет замещения женщинами их позиций, связанных с обслуживающими функциями. «В мирное время женщинам в армии делать нечего, а вот на войне они могу быть только санитарами» (Алексей, старший лейтенант, 28 л.). До Крымской кампании 1854—1855 гг. женщина не имела права ухаживать за ранеными. Она не должна была видеть беспомощное, окровавленное тело, которое в условиях полевого лазарета могло быть абсолютно нагим. Но мужчины были заняты войной, и заботиться о раненых, кормить их, накладывать повязки, обстирывать надо было, невзирая на этические нормы. Так появились сестры милосердия. На больничной койке воин-мужчина теряет свой героизм и становится «ребенком» [11, с. 142]. Раненый солдат, культивируя свою детскую идентичность в госпитале, интуитивно тянется к женщине, имеющей архетип матери, которая спасет, пожалеет, исцелит. Поэтому образ женщины-медсестры в армии быстро укрепился в сознании солдат. Такой подход к инклюзии женщин в социальное пространство войны позволял мужчинам по-прежнему чувствовать свою значимость. Это не входило в конфликт с тендерными стереотипами, отводящими женщине функцию заботы. «Наше сознание спокойно воспринимает женщину-телефонистку, радистку, связистку, врача или медсестру, повара или пекаря, шофера и регулировщицу, то есть те профессии, которые не связаны с необходимостью убивать. Но женщина-летчик, снайпер, стрелок, автоматчик, зенитчица, танкист и кавалерист, матрос и десантница — это уже нечто иное» [21, с. 166].
Таким образом, женщины, используя различные стратегии, входили в пространство войны или были интегрированы в него по идейным соображениям мужчин. Это явно доказывает, что как такового «проклятья» не было, существовал лишь гендерный конструкт, который воспроизводился для поддержания патриархатного строя. Массовое «неучастие женщин в военных походах» — это, в принципе, вид позитивной дискриминации, благодаря которому появлялся шанс сохранить генофонд.
Однако, безусловно, любые социальные изменения, будь то революции или реформы, сопровождающие переустройство государства, предполагали трансформацию отношений между полами, включая и доступ женщин к военному ремеслу. Наиболее показательным для решения «женского вопроса», т. е. создания равноправия между мужчинами и женщинами, являлось стремление
советской власти вывести женщину в публичное пространство, поскольку благодаря образованию, профессии, работе вне дома и общественной деятельности она сможет строить социализм [4]. Эмансипация женщин и ее воплощение в освоении традиционно мужских профессий, занятии военно-прикладными видами спорта преподносились как достижение социализма и освобождение женщины от домашнего рабства [20]. По большому счету это способствовало, с одной стороны, заключению в обществе гендерного контракта работающей матери [5], а с другой — готовило женщин к участию в борьбе за социалистическую родину, которая может проходить как в символическом пространстве, так и в реальных военных действиях. В результате Великая Отечественная война стала полигоном для проявления гендерного равноправия, на котором в разные ее годы сражалось от 600 тысяч до миллиона женщин, 80 тысяч из них носили офицерские погоны [14, с. 47—48].
Несмотря на пропагандистские установки советского гендерного равенства, отношение мужчин к сослуживицам варьировалось от восхищения геройскими подвигами в боевых действиях до презрительно-насмешливого как к «походно-полевой жене». Это транслировалось в воспоминаниях самих фронтовиков: «Как правило, женщины, попавшие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров <...> "Походно-полевые жены" были практически у всех офицеров, кроме "Ваньки-взводного". Они все время с солдатами, им негде и некогда заниматься любовью» [16]. В данном высказывании акцентируется внимание на обслуживающей функции женщины, ее «природном предназначении» — удовлетворять потребности мужчин, причем ситуация описывается в терминах, относящих женщину не к субъекту интеракций, а к объекту. Подобные примеры мы находим и в работе А. Шнеера, который пишет о том, как сначала в штаб забирали красивых, а остальных спускали в подчиненные подразделения [31].
В патриархатном обществе мужчины старались оберегать территорию воинского социума, запрещая женщине касаться военных ритуальных предметов. Гендерная сегрегация маркировалась отношением не только к войне, но даже к атрибутам воинской славы. Мужчины-воины проходили свою инициацию в социальных институтах, укрепляющих общий опыт мужчин и восприятие ими мужественности. Атмосфера этих «домов» напоминала дух современных военных заведений, где юноши становятся мужчинами через практики насилия и жестокости. К. Миллет в своих исследованиях прослеживает сходство «мужского дома» с криминальной средой и американской армией: «Видимо, грубое и жестокое сексуальное обращение с юношей, попытка превратить его в женщину усиливает в старшем воине жажду власти, удовлетворяет его враждебность к подрастающему конкуренту и, наконец, когда последнего принимают в группу мужчин, укрепляет мужскую солидарность в символической попытке "обойтись без женщин"» [10, с. 44]. Доказательства этого положения можно найти в художественных фильмах, освещающих взаимоотношения в армейском социуме, конструирующие гендерный дискурс гомогенного мужского сообщества. Так, нередко, старшие по званию военнослужащие при коммуникации с подчиненными мужчинами используют обращение «Девочки!», что воспринимается как армейский сленг. В процессе межличностных и служебных отношений военно-8
служащие часто используют термины полового акта, тем самым фиксируя доми-нации, указывая на иерархичность воинской системы. Кроме того, женские половые органы могут выступать предметом казарменных шуток, как в описанном К. Банниковым случае с поиском «клитора», который нужно поместить в трехлитровую банку [1, с. 137]. Новобранец не подозревает, что старослужащие над ним шутят, посылая в санчасть, на склад или в штаб за этим мифическим веществом, по названию напоминающим медицинский препарат. «Карнавальная ситуация разыгрывается как заговор посвященных против всех непосвященных — это обозначение нижнего и верхнего порога аутсайдности» [там же]. Женщина не вписывается в подобные условия воинской службы, поскольку априори по-другому воспринимает как систему доминантных отношений в армии, так и определенные элементы армейской культуры. Ритуальные действия, принятые в жесткой армейской системе, теряют свою значимость, когда одним из акторов интеракций становится женщина, поскольку ее социальный статус и так находится в зоне аутсайдерства.
Таким образом, гендерная система, являясь основой гендерных интеракций, детерминирует зоны доступа женщин в профессиональную сферу деятельности мужчин. Например, офицерский корпус не может позволить себе присутствие женщин в армии, потому что будет нарушена существующая гендерная система. Женщина-командир оценивается только с позиции гендерной принадлежности, без учета уровня ее профессиональной подготовки [26, с. 170]. В солдатском символическом пространстве женщина также будет подвергнута экс-клюзии, поскольку не вписывается в стандартные ритуальные практики повседневных интеракций. Несмотря на это, с каждым годом количество женщин в Вооруженных силах увеличивается, создавая новые модели гендерных контрактов в армейских структурах и меняя облик воинских формирований.
Гендерная структура Вооруженных сил
в Соединенных Штатах Америки и Российской Федерации
Феминизация Вооруженных сил имеет общие тенденции развития в армиях различных государств, но существуют и специфические черты такого феномена, зависящие от традиций, культуры, политических приоритетов каждой страны в отдельности. В данном контексте представляет интерес сравнение существующей гендерной структуры в армиях Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки, поскольку эти страны, длительное время находясь в состоянии холодной войны, вели политику милитаризма, которая диктовала постоянное наращивание военной мощи и применение силы при решении конфликтов различного уровня. В современных условиях гонка вооружений прекращена, гражданский контроль над действиями Вооруженных сил способствует сокращению военных расходов бюджета государства, однако, как и во времена Советского Союза, продолжается сопоставление качественно-количественных показателей Вооруженных сил.
В США с 1 июля 1973 г. была введена добровольная система комплектования Вооруженных сил, что кардинальным образом изменило их гендерный состав. Так, с момента введения контрактной службы количество женщин-
военнослужащих в общей структуре Вооруженных сил возросло с 42 000 в 1973 г. до 214 098 в 2012 г. [37]. Обратим внимание, что, по данным исследований, проведенных Pew Research Center по репрезентативной выборке в 2010 и 2011 гг., гендерных отличий в выборе профессии военного выявлено не было. И мужчины, и женщины ориентировались на возможность служить своей стране, льготы для получения образования, перспективы увидеть мир и развить профессиональные навыки. Несмотря на идентичные ожидания от воинской службы и декларируемые равные стартовые возможности, по-прежнему наблюдается гендерный дисбаланс при кадровой расстановке, хотя изменения в этой области очевидны, поскольку с 1973 по 2010 г. доля женщин среди рядового состава увеличилась в семь раз (с 2 до 14 %), среди офицеров — в четыре раза (с 4 до 16 %) [34]. К. Уильямс пишет, что 91 % всех карьерных областей в Вооруженных силах США были открыты для женщин и 67 % армейских должностей могут быть заняты женщинами, однако до сих пор нет женщин в артиллерии и пехоте, им не разрешается водить танки и быть в специальных войсках [36, р. 15—16]. Кроме того, женщины ограждаются от прямых наземных боевых действий, ситуаций развертывания, специальных операций и разведки на большие расстояния [35]. Несмотря на это, с каждым годом женщин в войсках становится все больше, они продолжают занимать должности, которые долгие годы считались только мужскими. В 2012 г. в Вооруженных силах США проходят службу 14,6 % женщин, среди них в армии доля женщин составляет 13,6 %, в корпусе морской пехоты — 6,8 %, в военно-морском флоте — 16,4 %, в военно-воздушных силах — 19,1 %, в береговой охране — 15,7 % [37].
В Российской Федерации переход к профессиональной армии на контрактной основе начался на 20 лет позже, чем в США, поскольку лишь 30 ноября 1992 г. было принято Постановление «О мероприятиях по поэтапному переходу к комплектованию Вооруженных сил Российской Федерации военнослужащими в добровольном порядке — по контракту» [24, с. 524], что открыло широкий доступ в российскую армию женщинам. По данным Министерства обороны России, в 1980 г. доля женщин среди личного состава Вооруженных сил составляла 1,6 %, в 1985 г. — 1,8 %, в 1990 г. их число выросло до 3,5 %, в 1993 г. — до 9,0 % и в 1999 г. приблизилось к 10 %. Однако в последние годы российские Вооруженные силы подвергаются кардинальному реформированию, целью которого является создание высокомобильной компактной армии, в связи с чем ее численность планируется довести до 1 млн, а офицерский состав до 150 тыс. человек [27]. В результате женщин стали вытеснять из рядов Вооруженных сил, при этом их доля среди военнослужащих составила в 2009 г. 7 % — 77,5 тыс. человек [22, с. 188]. «Сейчас ведь всех нас сокращают, увольняют <...> У нас служит одна женщина, так у нее 7лет стаж службы, а претендовать на квартиру она может только после 10 лет. И куда она с ребенком, спрашивается, она ведь его одна воспитывает. Наш начальник пока тянет <... > Она же не виновата, что раньше набирали на контракт, а теперь нет. О судьбах абсолютно не думают. Сейчас ты без квартиры уйдешь и зарплата 9 тыс. рублей. Плевать, что тебя выкинут за забор. Это о женщинах-военнослужащих. Первое сокращение сделали красиво, дотянули всех до пенсии и сократили. Сейчас второй оборот пошел и уже никому ничего не 10
объясняют. Спрашивается, зачем вы тогда со мной контракт подписывали? Это все, конечно, сверху идет. Приказ, и никуда от этого не деться. Даже командир все понимает. Когда у нас собрание, глаза опускает, не смотрит, потупит их, а ничего сделать не может. Обидно» (Елена, 40 л., прапорщик).
При наборе военных по контракту командиры стали отдавать предпочтение женщинам, поскольку у них уровень образования выше, чем у мужчин, они более дисциплинированны, организованны, исполнительны, ответственны, выдержанны. Но наряду с этим женщин на военной службе допускают лишь на те работы, от которых отказались мужчины, т. е. с низким статусом, зарплатой, престижем. «Женщина может достигнуть каких-то высот только в финансовой службе, да и то все относительно, конечно. Да и вообще, какая карьера может быть в армии? В армии женщина — это ни о чем, понимаете, ни о чем. Максимум прапорщик, а чаще всего сержант. Ко мне, например, обращаются иногда "товарищ прапорщица", представляете... Назвали бы, например, товарищ полковничиха?..» (Ольга, 44 г., прапорщик). Женское представительство в руководящих звеньях Вооруженных сил незначительно, хотя наблюдаются некоторые позитивные изменения. Так, в 1999 г. среди женщин-военнослужащих насчитывалось только 13 полковников, около 100 подполковников и 300 майоров [23, с. 15]. За последнее время количество женщин — старших офицеров выросло более чем вдвое; в 2012 г. женщин-полковников стало 28, что на 16 больше, чем в 2011 г. [12].
Однако, обратившись к показателям общей численности женщин-офицеров, можно выявить некоторые колебания, поскольку на начало 2002 г. в структуре Вооруженных сил Российской Федерации проходили службу в звании офицера 3100 женщин [29, с. 26], затем их количество сократилось практически вдвое и лишь к этому году опять стало около 3 тысяч, что свидетельствует о весьма противоречивой политике в отношении реализации гендерно-нейт-ральных принципов отбора женщин в Вооруженные силы.
В основном обязанности женщин-военнослужащих лежат в сферах службы тыла, командно-штабных (военкоматы, финансовые органы), медицинских. Женщины часто представляют инженерно-технический состав и воспитательные структуры. В 2009 г. 28 % женщин проходили службу в медицинских учреждениях, 22,3 % освоили специальности связи, 16,5 % служили в штабах и около 25,2 % — в войсковом хозяйстве [22, с. 188]. По сравнению с войсками США, женщины в Российской армии могут замещать 66 % всех имеющихся должностей офицеров и лишь 18 % — рядового (сержантского) состава [15]. В результате за заявлениями российского правительства о том, что в армии существует гендерное равенство и женщины могут служить в любых сферах, кроется декларативность, которая тиражируется средствами массовой информации.
Еще одним аспектом при проведении компаративного анализа гендерной структуры в армиях России и США выступает выбор профессии военного. В авторском исследовании, проведенном с использованием целевой выборки, выявился гендерный дисбаланс, указывающий на то, что ориентации на военную службу у мужчин в первую очередь основываются на патриотических чувствах, романтических ожиданиях и реализации норм и ценностей российского
общества в устойчивом стереотипе «мужчина-защитник» [26, с. 119]. Женщины рассматривают военную службу как возможность занять ту нишу профессиональной деятельности на рынке труда, где «есть хоть какие-то островки относительной стабильности и существуют льготы, позволяющие выживать в океане рыночной экономики» [18, с. 10].
Л. Дефлер и Р. Уорнер, анализируя социально-экономическое и социально-психологическое воздействие военной службы на женщин, пришли к выводу [32], что военнослужащие-женщины достигают более высоких статусных позиций по сравнению с гражданскими женщинами, поскольку имеют возможность получать зарплату, эквивалентную мужской, а также довольны тем, что их работа находится в сфере безопасности страны, следовательно, более значима для достижения различных благ в обществе. Поэтому женщины-военнослужащие имеют прагматические ожидания от службы в армии и пытаются реализовать свой жизненный путь с максимальной выгодой. Между тем, увеличение денежного довольствия военнослужащих в результате реформирования российской армии, повышенное внимание правительства к статусу офицерского состава и контрактников приводит к тому, что воинские должности становятся весьма перспективными и вакантные места создаются благодаря вытеснению женщин из зоны рекрутирования мужской идентичности. Фактически публикации о женщинах в армии — это лишь иллюстрации к исключению из правил, когда демонстрация женщин-военнослужащих необходима для поддержания имиджа нового облика Вооруженных сил.
Таким образом, анализ гендерных отношений в войсках свидетельствует о том, что на разных этапах развития общества роль женщины в пространстве войны и мира менялась — от равноправия в выборе военного ремесла до полного неприятия женщин в мужском армейском социуме. В древности женщины использовали возможность сражаться с врагами в исключительных случаях, что демонстрируется в устном творчестве и древних письменных источниках. Но патриархатный строй постепенно отчуждает у них право открыто принимать участие в военных походах, и на протяжении нескольких веков они входят в состав вооруженных формирований либо под видом мужчин, либо когда защитников мужского пола не осталось, либо в качестве марионеток, которых выставляют на авансцену для демонстрации исключительного положения женщин на войне. Воинские отряды, а впоследствии и армия действительно становятся институтом рекрутирования гендерной идентичности, в котором культивируется мужественность и происходит своеобразная инициация — процесс становления мужчиной. Военнослужащие претендуют на элитарность, поскольку воплощают в себе те качества, которые транслируются патриархатной культурой и гендер-ными стереотипами. Однако сложно назвать «худшим проклятьем» эксклюзию женщин из практик воинских походов, во-первых, потому что они все же участвовали в боевых кампаниях, хоть и не массово, а во-вторых, это реально спасало жизнь не только конкретной женщине, но и целому народу.
Важными вехами феминизации в армиях всего мира стали мировые войны, когда женщины начали участвовать в боевых действиях наряду с мужчинами на основании мобилизации. Кроме того, модификация системы призыва в сторону
отказа от массовых армий и актуализации набора на контрактной основе позволила трансформировать существующие тендерные пропорции. Несмотря на это, женщины в первую очередь подвергаются сокращению из рядов Вооруженных сил, когда профессия военного становится более престижной и высокооплачиваемой. В зоне межличностных интеракций господствуют гендерные стереотипы, которые затрудняют повседневные ритуальные практики мужского сообщества, если там появляется женщина, что также приводит к эксклюзии. Однако настрой правительства на эгалитарность в системе комплектования российских Вооруженных сил позволяет надеяться на то, что и в армейском социальном пространстве будут соблюдаться принципы гендерного равенства.
Библиографический список
1. Банников К. Л. Антропология экстремальных групп. М. : Наука, 2002. 400 с.
2. Бовуар С. де. Второй пол. М. : Прогресс ; СПб. : Алетейя, 1997. Т. 1 : Факты и мифы. 832 с.
3. Ватурина З. П. Нужны ли женщины в армии: историко-социологический анализ // Гендерный баланс в политике безопасности Европы в XXI веке. М. : Конверсия и женщины, 2002. С. 140—143.
4. Гапова Е. Революция и гендерный контракт, или Может ли комсомолка отказать комсомольцу? // Неприкосновенный запас. 2008. № 4. С. 288—302.
5. Здравомыслова Е. А., Темкина А. А. Социальная конструкция гендера и гендерная система в России // Материалы Первой Российской летней школы по женским и гендерным исследованиям «ВАЛДАЙ-96». М. : МЦГИ, 1997. С. 84—89.
6. Зубков А. Плохая война. URL: http://fb2.booksgid.com/content/A5/aleksey-zubkov-plohaya.../53.html (дата обращения: 05.05.2012).
7. Иванова Ю. Н. Храбрейшие из прекрасных : женщины России в войнах. М. : РОССПЭН, 2002. 272 с.
8. Кривец Н. Первый женский батальон смерти воевал под Молодечно // Архипелаг Святая Русь : сайт. URL: http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/ (дата обращения: 18.01.2012).
9. Макарычев А. Гендерные аспекты безопасности в контексте процессов глобализации // Гендерные исследования. 2002. № 7/8. С. 262—282.
10. Миллетт К. Теория сексуальной политики // Основы гендерных исследований : хрестоматия / отв. ред. О. А. Воронина. М. : МЦГИ, 2000. С. 33—47.
11. Михель Д. Мужчины, мальчики и поле боя // Гендерные исследования. 2001. № 6. С. 133—149.
12. Офицеров-женщин в Российской армии за год стало в 1,5 раза больше // РИА Новости. URL: http://ria.ru/defense_safety/20120308/587530542.html (дата обращения: 25.05.2012).
13. Панченко А. М. Русская история и культура : работы разных лет. СПб. : Юна, 1999. 517 с.
14. Парамонов В. Н. Влияние Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. на изменение социального статуса женщин // Гендерные исследования в гуманитарных науках : современные подходы. Иваново : Юнона, 2000. Ч. 3 : История. Язык. Культура. С. 47—49.
15. Перечень военно-учетных специальностей, а также профессий, специальностей, при наличии которых граждане женского пола получают военно-учетные специальности и подлежат постановке на воинский учет. URL:
http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=127668;fld=134;dst =100200;rnd=0.4346906989812851 (дата обращения: 06.07.2012).
16. Посысаев Н. С. Как мы жили на войне // Аргументы и факты. 1995. № 18/19.
17. Римашевская Н. М. Гендерные стереотипы и логика социальных отношений // Гендерные стереотипы в современной России / под общ. ред. И. Б. Назаровой, Е. В. Лабза. М. : МАКС Пресс, 2007. 306 с.
18. Рыков С. Женский фактор // Социономия. 2001. № 3. С. 10—13.
19. Рыков С. Л. Личностная самореализация военнослужащих-женщин в военно-социальной среде // Гендерные стереотипы в современной России. М. : МАКС Пресс, 2007. С. 169—186.
20. Сенявская Е. С. Женщины на войне // Мир истории. 2000. № 5. URL: http://www.tellur.ru/~historia/archive/05-00/sen.htm (дата обращения: 15.04.2012).
21. Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М. : РОССПЭН, 1999. 383 с.
22. Смирнов А. И. Взаимодействие общества и армии как социального института в современной России. М. : Ин-т социологии РАН, 2010. 254 с.
23. Смирнов А. И. Женщины на военной службе: новые возможности и социальные права. М. : Центр общечеловеческих ценностей, 2000. 144 с.
24. Смирнов А. И. Проблемы перехода к комплектованию Российских вооруженных сил военнослужащими по контракту // Социология в России XIX—XX веков. М. : Междунар. ин-т бизнеса и управления, 2002. Вып. 4 : Военная социология : тексты / под ред. В. И. Добренькова. С. 524—547.
25. Советская военная энциклопедия. М. : Воениздат, 1977. Т. 3. 417 с.
26. Суркова И. Ю. Социальная политика в армии: гендерный контекст. Саратов : Науч. кн., 2006. 204 с.
27. Суть военных реформ в России — план Сердюкова // РИА Новости. URL: http://xn--80aeqcxgbkpk.xn-p1ai/defense_safety/20081218/157554452.html (дата обращения: 05.07.2012).
28. Тацит К. Анналы // Соч. : в 2 т. М. : Ладомир, 1993. Т. 1. 418 с.
29. Тимашов Т., Тимашова Н. Аты-баты, шли девчата // Ориентир. 2002. Март. С. 25—27.
30. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М. : Ad Marginem, 1999. 479 с.
31. Шнеер А. Плен. URL: http://www.jewniverse.ru/RED/Shneyer/glava5 (дата обращения: 10.04.2012).
32. Defleur L. B., Warner R. L. Socioeconomic and social-psychological effects of military service on women // J. of Political and Military Sociology. 1985. Vol. 13. P. 195—208.
33. Moller B. Conscription and its alternatives // COPRI Working Paper. 1999. № 25.
34. Patten E., Parker K. Women in the U.S. Military: growing share, distinctive profile // Pew Research Center. URL: http://www.pewsocialtrends.org/2011/12/22/women-in-the-u-s-military-growing-share-distinctive-profile/1/ (дата обращения: 10.06.2010).
35. Report to Congress on the Review of Laws, Policies and Regulations Restricting the Service of Female Members in the U. S. Armed Forces / prepared by Office of the Under Secretary of Defense Personnel and Readiness. URL: http://www.defense.gov/news/WISR_Report _to_Congress.pdf/ (дата обращения: 01.07.2012).
36. Williams K., Staub M. E. Love My Rifle More than You : Young and Female in the U. S. Army. New York : W.W. Norton & Company, 2005. 288 р.
37. Women in the Military Statistics. URL: http://www.statisticbrain.com/women-in-the-military-statistics/ (дата обращения: 05.07.2012).
