CC BY
18
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Литвиненко П. В.
(Москва)
УДК 94(27+29)
СТРАННЫЕ НЕОФИТЫ ИСЛАМА: ПЕРЕХОД ХРИСТИАН В ИСЛАМ В РУССКОМ ТУРКЕСТАНЕ
Актуальность исследования определяется тем, что Россия была и остается многонациональной и поликонфессиональной страной, переходы из одного вероисповедания в другое и сегодня не слишком редкое явление, поэтому представляется важным рассмотреть причины и мотивы, побуждавшие людей к изменению веры. В статье рассматривается проблема переходов христиан в ислам вообще и в Русском Туркестане в частности. В исследовании дается характеристика исламо-христианских отношений в Русском Туркестане в последней трети XIX - начале ХХ в. На основе архивных источников автор приводит примеры вероизменения русских людей в пользу ислама, вскрывает его причины, пишет об отношении к ним туркестанской администрации, Св. Синода и епархиальных властей. Автор отмечает, что межрелигиозные отношения в царской России в целом были терпимыми, однако неравноправными. Господствующей в стране конфессией считалась Русская Православная Церковь. Государство твердо и последовательно защищало ее интересы правовым образом. Поэтому переходы православных христиан в ислам были крайне редкими и тайными, поскольку ренегаты и их соблазнители подлежали наказанию. Однако положение поменялось после принятия либерального религиозного законодательства в начале XX в. Несмотря на запреты православным переходить в ислам, отсутствие карающего наказания за это подвигало некоторых к перемене веры. Со временем число ренегатов от православия, перешедших в мусульманство, стало составлять в регионе многие десятки. Вкупе с переходами в другие исповедания количество изменников православию измерялось сотнями. Автор приходит к выводу о том, что переходы христиан в ислам в Русском Туркестане были заметным явлением в его общественно-политической жизни, и они не способствовали росту престижа Русской Православной Церкви среди многонационального населения Средней Азии.
Ключевые слова: христиане, ислам, Русский Туркестан, Средняя Азия, неофиты, Российское государство.
The relevance of the study is determined by the fact that Russia was and remains a multinational and multi-confessional country, transitions from one religion to another are not too rare today, therefore it seems important to consider the reasons and motives that prompted people to change their faith. The article deals with the problem of Christians' conversion to Islam in general and in Russian Turkestan in particular. The study describes the characteristics of Islam-Christian relations in Russian Turkestan in the last third of the XIX - early XX century. Based on archival sources, the author gives examples of the religious change of Russian people in favor of Islam, reveals the reasons, writes about the attitude of the Turkestan administration, the Holy Synod and the diocesan authorities to them. The author notes that interreligious relations in tsarist Russia were generally tolerant, but unequal. The Russian Orthodox Church was considered the dominant denomination in the country. The State has firmly and consistently protected her interests in a legal manner. Therefore, the conversions of Orthodox Christians to Islam were extremely rare and secret, since renegades and their seducers were subject to punishment. However, the situation
changed after the adoption of liberal religious legislation in the early XX century. Despite the prohibitions of Orthodox Christians to convert to Islam, the lack of punitive punishment for this prompted some to change their faith. Over time, the number of renegades from Orthodoxy who converted to Islam began to amount to many dozens in the region. Coupled with transitions to other confessions, the number of traitors to Orthodoxy was measured in hundreds. Russian Turkestan's conversions to Islam were a noticeable phenomenon in its socio-political life and they did not contribute to the growth of the prestige of the Russian Orthodox Church among the multinational population of Central Asia.
Keywords: Christians, Islam, Russian Turkestan, Central Asia, neophytes, Russian state.
DOI: 10.24888/2410-4205-2022-32-3-36-51
Царская Россия была многонациональной и поликонфессиональной страной. В ней существовали различные религиозные объединения, которые, однако, не были свободны от государственного воздействия. Их жизнедеятельность регулировалась властью, издававшей соответствующие нормативно-правовые акты. Не вмешиваясь в сущность вероучения, они определяли принципы организации, положения духовенства, богослужебных учреждений, условия вероизменения и т.п. Они не были равными в правовом отношении. Господствующей верой в стране считалось православное христианство. Однако Русская Православная Церковь не была самостоятельной и всецело находилась под пятой царской власти. Ее приверженцы имели все права российского гражданства. Закон обязывал их свято хранить свою веру. Переход православных даже в другие христианские исповедания был затруднителен. Что касается «иноверия» - ислама, иудаизма, буддизма и др., то они вообще были запрещены законом. «Иноверцы» были ограничены в гражданских правах. Поэтому переходы христиан в ислам в самой России были крайне редкими. Положение изменилось после присоединения к империи чисто мусульманского региона -Средней Азии и появления Русского Туркестана, как ее части, кроме Бухарского и Хивинского ханств. Русские переселенцы-христиане вступали в разнообразные контакты с местным населением, перенимали от него полезные для себя привычки. Со временем контакты приобрели духовную плоскость и выразились в переходах мусульман в христианство, а адептов религии Спасителя - в ислам. В отличие от внутренней России, они стали нередкими. Именно анализу переходов христиан в ислам в Средней Азии посвящена эта статья.
Об актах религиозного вероизменения в царской России существует достаточно скромная по объему литература [9; 35; 41; 42; 43]. Что касается переходов христиан в ислам вообще и в Русском Туркестане в частности, то в большинстве научных работ о них только упоминается [1; 2; 3; 4; 7; 12; 13; 14; 15; 23; 59]. Вместе с тем, достаточно подробно об указанных переходах писал известный российский туркестановед П. П. Литвинов, посвятивший этой проблеме специальное исследование [17, с. 131-151]. Он приводит многие примеры вероизменения русских людей в пользу ислама, вскрывает причины переходов христиан в мусульманство, пишет об отношении к ним туркестанской администрации, Св. Синода и епархиальных властей. Не оставляет без внимания такие переходы он и в своей фундаментальной монографии об исламе в Туркестане [18, с. 229-241]. Других научных работ, специально посвященных этой проблеме, нами не выявлено. В статье были использованы источники - архивные материалы, данные газет и журналов.
Целью данного исследования является характеристика исламо-христианских отношений в Русском Туркестане в последней трети XIX - начале ХХ в. в части переходов русских людей в религию коренного населения региона - ислам. Для этого предполагается решить следующие задачи: 1) охарактеризовать меры государственной зашиты христианства; 2) вскрыть действительный уровень христианской религиозности в крае; 3) показать причины переходов христиан в мусульманство; 4) выявить их последствия, отношение государственных и церковных властей к ним.
Работа выполнена на основе диалектического способа познания с применением как общенаучных, так и частнонаучных методов исторического исследования, а также различных методологических подходов к изучаемой проблеме.
Как известно, христианство было утверждено на Руси «сверху», то есть властным образом. Однако народ, формально приняв крещение, продолжал сохранять языческие пристрастия. Выдающийся церковный историк митрополит Макарий (Булгаков) (1816-1882) признавал, что множество людей, «в душе оставались язычниками.. .сохраняли вместе суеверия и обычаи своих отцов» [21, с. 26]. Он писал об «окончательном насаждении христианства в России», уточняя, что «при насаждении святой веры и благочестия христианского в народе употребляемы были все средства» [21, с. 101]. (Курс. наш - П. Л.). Это означало, что государство силовым образом приучало народ к новой вере, но преуспело лишь отчасти -православие прижилось на Руси, лишь впитав в христианство многие элементы русского язычества, сохраняющиеся и до сих пор (например, масленица). Тем не менее, государство допускало функционирование различных религиозных исповеданий, которые оно не признавало вредными. Статьи 44-45 «Основных государственных законов» гласили: «Все не-принадлежащие к господствующей Церкви подданные Российского государства, природные (а) и в подданство принятые (б), также иностранцы, состоящие в российской службе, или временно в России пребывающие (в), пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной. Свобода веры присвояется не токмо христианам иноверных исповеданий, но и евреям, магометанам и язычникам (а): да все народы, в России пребывающие славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование российских монархов, и моля Творца вселенной об умножении благоденствия и укрепления силы Империи (б)» [44, с. 17]. (Курс. наш -П. Л.) Вместе с тем, государство свято охраняло устои Русского христианства - православие. Знаменитое «Соборное уложение» 1649 г. в самом начале указывало: «Будет кто иноверцы, какие не буди веры, или Русский человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на роджшую Его пречистую Владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию, или на честный Крест, или на Святых Его угодников.. .того богохульника, обличив, сжечь» [26, с. 3]. Переходы из одного вероисповедания в другое строго регулировались властями. Всем неправославным конфессиям запрещалась прозелитическая деятельность. Закон указывал: «В пределах государства одна господствующая Православная Церковь имеет право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере (а). Духовные же и светские лица прочих христианских исповеданий и иноверцы строжайше обязаны не прикасаться к убеждению совести не принадлежащих к их религии; в противном случае они подвергаются взысканиям в уголовных законах определенных (б).» [45, с.5]. Еще «Соборное Уложение» 1649 г. предупреждало: «А будет кого бусурман какими-нибудь мерами, насильством, или обманом к своей бусурман-ской вере принудит, и по своей бусурманской вере обрежет, а сыщется про то допряма и того бусурмана по сыску казнить, сжечь огнем без всякого милосердия» [45, с. 156]. Таким образом, переходы православных верующих в ислам были невозможны, хотя закон жестоко наказывал только совратителей, а не ренегатов от христианства: «И кого он русского человека обусурманит: и того русского человека отослать к Патриарху, или к иной власти и велеть ему учинити указ по правилам Святых Апостолов и Святых Отец» [45, с. 156]. Изменивший православной вере отделывался лишь так называемыми «пастырскими увещаниями».
Состояние православной религиозности в Русском Туркестане было «калькой» соответствующего положения во всей царской империи. Многие его считали зыбким - например, об этом писал великий русский критик В. Г. Белинский Н. В. Гоголю 15 июля 1847 г. [6, с. 283-284]. Умы православных верующих подтачивали идеи сектантства - «стригольников», московско-новгородской ереси, Матвея Башкина, Феодосия Косого и др. Воинственно
относились к официальному православию приверженцы «Раскола», духоборцы, молокане, субботники и др. русские секты. В XIX в. в России распространились идеи западного христианства - баптизма, адвентизма, штундизма и проч. Во второй половине этого века кризис в Русской Православной Церкви становится все более серьезным и заметным. В 1876 г. архиепископ Волынский Агафангел (Соловьев) обратился к императору Александру II с письмом, в котором предупреждал, что «если православные миряне внимательно всмотрятся в нынешнюю администрацию Церкви, то отпадение от нее будет происходить не десятками, а тысячами и миллионами лиц» [23, с.7]. Подобные настроения были и в Русском Туркестане. Газета «Туркестанские епархиальные ведомости» отмечала, что во время Пасхи в Ташкенте в толпе слышались громкие крики рабочих, оскорбительные для Церкви и духовенства. Их обвиняли в обирании народа и дармоедстве [25, 263-266]. Газета считала это следствием чтения произведений Льва Толстого и Максима Горького.
Несмотря на то, что изначально переселение русских людей в Среднюю Азию осуществлялось под контролем власти группами и только из числа православных верующих, тем не менее, со временем в регионе оказались носители сектантских идей. Сдержать их появление власти не могли, так как они маскировались под православных. Но были и переселения сектантов, организованные самой туркестанской администрацией. Так, например, в 1890-х гг. начальник Закаспийской области, генерал-лейтенант А. Н. Куропаткин поддержал переселение в подведомственные ему пределы молокан, наделил их землей и образовал из них несколько сектантских поселков. В то же время власти Туркестанского края поддержали переселение в Среднюю Азию полторы тысячи штундистов [20, с. 47-55]. Законами 1903 и 1904 гг. к переселению в регион допускались не только православные, но и приверженцы терпимых сект [27, с. 741-743; 28, 603-607]. Все это создавало благоприятные условия для вредного влияния на православное сознание, но только в части перехода его носителей в сектантство, в том числе и в запрещенное (например, в хлыстовщину). Это заслуживает отдельного и специального исследования. Но нас интересуют переходы в ислам, в которых ослабленное православное сознание играло значительную и, пожалуй, главную роль. Тому способствовали и объективные обстоятельства.
В Русском Туркестане во многих селениях не было не только православных церквей, но и молитвенных домов. Известный туркестанский деятель Н. П. Остроумов писал: «Как не окиргизиться.. .простому добросердечному русскому человеку, загнанному нуждой, а иногда и недоразумением в неизвестную даль, за тысячи верст, где русского ничего нет, кроме имени «Россия» и русского начальства? Надо еще удивляться, как при такой беспомощности русский человек совсем не пропадает» [24, с. 67]. Ему вторил туркестанский чиновник Ю. Д. Южаков: «Вдали от русского мира, русский мужик без храма Божьего одичает, пожалуй, омусульманится, видя в каждом ничтожном кишлаке мечети» [59, с. 43]. Это - первое. Второе. Большую роль играло в жизнедеятельности православных переселенцев мусульманское окружение. Во многих местах региона христиане и мусульмане жили бок о бок, или поблизости. Они перенимали друг у друга не только полезное. О вредном влиянии мусульман на переселенцев писал православный священник Григорий Богословский [8]. Однако начальник Аулиеатинского уезда, полковник В. Калаур отрицал его мнение и приветствовал контакты русских и мусульман [37]. П. П. Литвинов отмечает распространение между переселенцами-христианами мусульманского обычая уплаты калыма за невесту [19, с. 128]. Он же указывает, что «православные переселенцы обращались за лечением к мусульманским муллам-знахарям, получая от них в качестве «лекарства» бумажки с выписками из Корана, либо заучивая наизусть непонятные заклинания из него. При этом многие верили в чудодейственную силу мусульманского лечения» [19, 128]. Такое «сотрудничество» не вело к измене православию, но было опасно для религиозного сознания. Нередко оно заканчивалось действительными переходами христиан в ислам.
Переходы православных и иных христиан Русского Туркестана в ислам не были простым следствием упадка религиозного сознания. Каждый из них имел свои субъективные и объективные причины. Совокупное рассмотрение их позволяет определенным образом классифицировать их. Основной причиной, на наш взгляд, являлись материальные соображения. Многие переселенцы, особенно в начале ХХ в., оказывались в трудном положении -без земли, орудий труда, денег и т. п. Условия жизни вынуждали их идти на изменение веры. Газета «Закаспийское обозрение» писала о том, что в Туркестанском крае наблюдаются частые переходы русских в мусульманство. «Почти в каждом большом кишлаке есть два-три таких ренегата. Причина почти всегда одна и та же - материальный расчет. Мусульмане охотно оказывают поддержку переходящим в их религию: дают землю, покупают инвентарь.. .Особенно охотно переходят в мусульманство переселенцы из сектантов. У них теперь не считается предосудительным выдавать дочерей за туземцев. Прельщает в таких случаях калым, доходящий иногда до очень больших размеров...Туземцы также весьма охотно женятся на русских девушках, так как это считается у них особенным шиком» [11]. Важное место в системе вероизменения туркестанских христиан занимали женские переходы в ислам. Одной из причин подобных явлений было длительное проживание православных среди мусульман и деловые отношения с ними. Наконец, были иные переходы православных в ислам, не поддающиеся определенной классификации. Следует отметить, что вплоть до 1917 г. переходы православных в ислам были категорически запрещены законом. Вместе с тем, либерализация религиозного законодательства России в начале ХХ в. разрешила их переходы в другие исповедания, но с обязательным прохождением 40-дневного «пастырского увещания» со стороны православных священников, призванных убедить ренегатов отказаться от своего намерения [28, с. 1196-1198; 29, с. 257-258]. Несмотря на законные запреты перехода православных в ислам, эта мера применялась и к тем, кто собирался это сделать.
Как отмечалось, основным мотивом вероизменения православных было трудное материальное положение. Так, в 1906 г. действительно перешел в ислам вместе с женой и семьей сибирский казак из «инородцев» Пахандрин, переселившийся в Семиреченскую область еще в 1890-х гг. Он 15 лет просил зачислить его в местное казачье войско, но ему отказали. И он оказался на грани голодной смерти. В это время мусульмане предложили ему перейти в ислам, за что обещали ему помочь. И помогли землей, скотом и др. Во время расследования инцидента Пахандрин заявил священнику Антонову, что если бы его зачислили в казаки, то он никогда бы не принял ислам. Тем не менее, туркестанский епископ Димитрий (Абашидзе) назначил Пахандриным проведение «пастырских увещаний», которые они отвергли решительно и бесповоротно. В марте 1908 г. дело было передано прокурору Вер-ненского окружного суда с требованием привлечь ренегатов от православия к судебной ответственности. Архиерея поддержал военный губернатор Семиреченской области, генерал-майор В. И. Покотило. Однако прокурор указывал Покотило и епископу в письме от 31 июля 1908 г. на то, что статья 195-я, наказывавшая за уклонение из православия в ислам, была отменена законом от 14 марта 1906 г. [31, с. 261-266]. Поэтому он не может возбудить уголовное дело против Пахандрина и его жены [46, л. 50]. Это только один пример перехода христиан по Семиреченской области - в реалиях их было больше. Область была «кочевой» по основному составу населения, но именно в ней было больше всего переселенцев-христиан. Поэтому она считалась лидером в части вероизменения среди последних. Но случаи такого рода были и в другой «кочевой» области - Закаспийской. Туркмены не принимали в свою среду русских христиан, но казахи Мангышлака относились к ним иначе. В апреле 1909 г. начальник Мангышлакского уезда писал в рапорте в канцелярию начальника Закаспийской области о том, что переселенец из Балахнинского уезда Нижегородской губернии Николай Павлович Смолин выразил желание перейти в ислам [56, с. 43]. Полиция выяснила, что один богатый казах пообещал Смолину за перемену веры существенную мате-
риальную поддержку. Начальник Закаспийской области, генерал-лейтенант М. Д. Евреинов приказал сообщить Смолину о том, что если он примет ислам, то будет сразу же выселен за пределы области [56, с. 45].
По мнению П. П. Литвинова, больше половины переходов христиан Русского Туркестана в ислам приходилось на долю женщин. Он приводит многие примеры женского веро-изменения в пользу мусульманства [17, с. 137-142]. Его причины были разными - влюбленность, отсутствие родительского воспитания (особенно материнского), половая распущенность, нищенское существование и т. п. Кроме примеров женских переходов в ислам в Русском Туркестане, которые приводит П. П. Литвинов, можно привести и другие. Однако мы считаем важнее указать на реакцию властей на них. Исследователь Т. В. Котюкова пишет о том, что туркестанского епископа Димитрия (Абашидзе) более всего тревожили участившиеся переходы православных (преимущественно женщин) в ислам, однако она достаточно поверхностно объясняет этот процесс [15, с. 163-164]. 1-й Туркестанский епархиальный съезд духовенства 21 июля 1909 года осудил женские переходы в мусульманство [39, с. 132133]. 10 марта 1910 г. епископ Туркестанский и Ташкентский направил письмо туркестанскому генерал-губернатору А. В. Самсонову и областным губернаторам, в котором выражал озабоченность участившимися переходами православных в ислам, прежде всего женских [41, с. 20]. 5 апреля 1910 г. военный губернатор Семиреченской области, генерал М. А. Фольбаум писал архиерею: «Существенную, а иногда и главную роль играет здесь низкая степень нравственных и религиозных понятий, благодаря которой наблюдается такая простота нравов и отношений, что связь русских женщин с киргизами и киргизских с русскими не считается почти предосудительной - имеет немалое распространение и влияет, конечно, на отпад от Православия..Наиболее действенным средством для борьбы с этим злом может быть воздействие на религиозно- нравственную сторону, которое могут оказать более всего духовные пастыри, несомненно, и прилагающие к тому свои усилия. Администрации же, при всем ее желании, трудно предупреждать и пресекать это зло, а, особенно теперь, когда Закон, каравший переход и совращение в иноверие, отменен» [47, л. 5 об.].
Женские переходы в ислам в Русском Туркестане продолжались вплоть до 1917 г. В начале этого года власти пытались отвратить жительницу г. Красноводска Закаспийской области Прасковью Шишкину от перехода в ислам. Ей были назначены «пастырские увещания». Однако, как сообщала уже после революции (20 апреля 1917 г.) Туркестанская консистория в Канцелярию Закаспийской области, они не имели никакого успеха [57, л. 14].
Среди переходов православных в ислам в Русском Туркестане можно выделить тех, кто решил сделать это из-за длительного общения с мусульманами. Богатый русский крестьянин Кузьма Грошев решил перейти в ислам с тем, чтобы еще шире вести свое дело. Когда власти стали его тревожить, он «легко от них откупился и категорически отказался возвращаться в родную веру, заявив, что «давно уже забыл все обряды православия и почти не говорит по-русски» [17, с. 145]. Другие русские переходили в ислам по причине бедности и длительной работы на мусульманских хозяев, например, Николай Якушев и Яков Милеш-кин. Первого привлекли к ответственности не за вероизменение, а за недонесение о готовящемся Андижанском восстании 1898 г.; второй был отпущен за обещание вернуться в православие, но был поставлен под надзор полиции [17, с. 143-144]. К указанной категории ренегатов от православия можно отнести и Сидора Вошкина, православного жителя сел. Малый Токмак Пишпекского уезда Семиреченской области, призванного в конце 1880-х гг. на военную службу. Он решил уклониться от нее и исчез из дому в неизвестном направлении. Его случайно обнаружили в 1998 г. среди кочевников Кенсоль-Карайгырской волости, Андижанского уезда, Ферганской области, где разыскивали ренегата от православия вышеупомянутого Николая Якушева, принявшего ислам под именем Мусульманкула и проживавшего в тех местах. Он был тоже из Малого Токмака и, видимо, поэтому Сидор сбежал к своему земляку. К этому времени Вошкин жил как мусульманин Ахмеджан Данаев с женой
и детьми. В конечном счете, он был вместе с «киргизской» семьей интернирован на родину, а начальник Пишпекского уезда за мзду закрыл его дело [18, с. 229-230]. Мы обнаружили документ, из которого явствует, что «усыновивший» Ахмеджана волостной управитель Исенбай Данаев, стараясь спасти того от русских властей, симулировал его утопление в реке. Когда Базаркурганский полицейский пристав, поручик Рукин осматривал место, с которого якобы сбросили Ахмеджана, Данаев схватил его и пытался сбросить в реку, но сам упал в реку [32, л. 2 об.]. А Рукин повис над водой и кыргызы помогли ему выбраться. Выяснилось, что утопленником оказался кыргыз Юлдаш, а труп Данаева не обнаружили. Четверо кыргызов, спасших Рукина, и Балыкчинский волостной управитель за содействие властям были представлены к награждению [32, л. 3].
Были переходы русских православных в ислам по иным причинам. Например, житель сел. Покровского Семиреченской области Иван Фимушин в 1911 г. бросил отца, мать, жену с тремя детьми и ушел в Тонскую волость к кыргызке, к которой питал страстную любовь [17, с. 143]. Мещанин г. Оша, Ферганской области Василий Трусов с детства работал в «прислугах» у мусульман и перешел в ислам, так как был приказчиком в лавке богатого купца Саидказиева и был вовлечен им в мужеложество [17, 146]. В 1910 г. в ислам перешел 23-летний житель сел. Никольского, Ташкентского уезда, Сырдарьинской области Пантелеймон Семич. Он пристрастился к курению анаши, дружил только с мусульманами, днями просиживал в чайхане, хотел иметь 4-х жен и многих наложниц, которые бы своим трудом содержали его. Давление отца и властей принудили его вернуться в лоно родной веры [18, с. 237].
Митрополит Среднеазиатский Владимир (Иким) писал о тех, кто перешел из христианства в ислам: «Очевидно, что эти немногие люди переменили веру из внутренних побуждений, что нисколько не затронуло общих дружественных отношений православных и мусульман» [7, 174]. С его мнением никак нельзя согласиться. Во-первых, «немногие люди» составляли суммарно многие десятки человек. Газета «Туркестанские епархиальные ведомости» писала: «Переходы из православия в мусульманство .настолько стали делом заурядным, что уже никого не удивляет» [38]. Во-вторых, слова о «внутренних побуждениях» звучат двусмысленно. Их можно понимать, как размышления о вере, или как просто поверхностные настроения. Во всяком случае, прав П. П. Литвинов, который пишет о том, что «из всех довольно многочисленных случаев перехода христиан в ислам в Туркестане, ни один не был связан с глубокой внутренней убежденностью христианина-ренегата в том, что он переходит в веру, которая по своим религиозным ценностям является более возвышенной, нежели учение Христа, и превосходит последнее своим гуманизмом, справедливостью, милосердием и т.п.» [ 17, с. 150].
Хотелось бы отметить, что вопрос о законных переходах христиан в ислам в дореволюционной Средней Азии доселе не имеет над собой должной научной рефлексии, и мы полагаем частично восполнить этот пробел.
Как известно, система религиозных отношений в царской России на протяжении веков оставалась неизменной и не могла не стать тормозом для общественно-исторического развития страны. В западных странах в XIX в. уже восторжествовали идеи свободы совести и веротерпимости, хотя и не без специфики. В Российской империи были затруднительны даже переходы из одного христианского исповедания в другое, а вероизменение православных в ряды «иноверия» (ислама, иудаизма, буддизма и др.) было категорически запрещено законом. Даже те, кто принял православие из «иноверия», а потом отступил от него, привлекались к ответственности. Были такие случаи в рассматриваемом нами Русском Туркестане. Так, 9 июня 1888 г. Сергиопольский уездный судья сообщал военному губернатору Семиреченской области, генерал-майору Г. И. Иванову о том, что он представляет следственное дело о выкрещенной из «киргиз» казачке Буркубаевой, «вышедшей вторично замуж по обрядам магометанской веры» [48, л. 1]. Иванов приказал отдать ее под суд за отступле-
ние от православной веры и потребовал от Верненской военно-судной комиссии не затягивать рассмотрение дела «киргизки» Буркубаевой [48, л. 2-2 об].
Положение изменилось в начале ХХ в., когда был принят ряд соответствующих законодательных актов, уже упоминавшихся нами выше [28, 1196-1198; 29, с. 258-262]. Их положения получили разъяснение в подзаконных документах. 18 августа 1905 г. министр внутренних дел А. Г. Булыгин издал циркуляр, в котором отмечал, что после царского указа от 17 апреля 1905 г. многие, ранее крещеные, стали возвращаться в свои былые вероисповедания. Он подтверждал, что лица, ранее выкрещенные, а также те, чьи предки были нехристианами, могли свободно уходить в ислам [49, л.5]. 14 декабря 1905 г. Св. Синод издал указ, в котором отмечал, что на основании царского указа от 17 апреля 1905 г. и циркуляра министра внутренних дел от 18 августа 1905 г. установлен следующий порядок отпадения из православия в «иноверие»: мусульмане и лица других нехристианских исповеданий, лишь числящиеся православными, должны подавать заявление о переходе в иноверие губернатору, который должен был проверить, действительно ли у просителя были предки нехристианского исповедания [46, л. 90 об.]. При этом Св. Синод указывал, что надо все же сохранять правило «пастырских увещаний» отпадающих из православия в течение не более месяца со дня получения прошения о переходе в иные исповедания [46, л. 91]. Это было просто предложение, однако министр внутренних дел П.А. Столыпин 5 ноября 1907 г. узаконил его, издав циркуляр губернаторам, в котором указывал, что даже бывших магометан надо все равно подвергать «пастырским увещаниям», а не отпускать их просто так [48, л. 16]. По всей России началось возвращение «ногайбаков», как называли крещеных мусульман, в веру Пророка. Так, например, в Петровском уезде, Саратовской губернии все татары поголовно (3176 душ) вернулись в ислам [22]. Зарубежная исследовательница Ширин Аки-нер пишет о том, что после того, как царь Николай II издал 17 апреля 1905 г. указ об укреплении начал веротерпимости, «многие крещеные татары, башкиры, чуваши и проч. возвратились в лоно ислама» [60, p. 10]. Она отмечает, что «православные миссионеры были так поражены этой тенденцией, что антимусульманская литература, издаваемая в это время, напоминала подобную литературу советского периода. Но она имела слабый эффект и ко времени революции 1917 г. ислам в Российской империи был сильнее, чем когда-либо ранее, насчитывая более 20 млн. приверженцев» [60, p. 10].
Русский Туркестан в начале ХХ в. выступал уже как Туркестанский край, объединявший все 5 российских областей в Средней Азии. Он не подчинялся МВД, а находился в ведении военного министерства. Поэтому туркестанские чиновники не были обязаны исполнять циркуляры министров внутренних дел, однако все заявления «ногайбаков» о возвращении в ислам должны были подаваться на имя областных военных губернаторов1. 40-дневные «пастырские увещания» с «ногайбаками» были делом Русской Православной Церкви, с которой туркестанские чиновники не могли не считаться. Поэтому при переходе местных «ногайбаков» в ислам они формально отправляли их заявления в Туркестанскую Духовную консисторию для назначения «увещаний» и после отрицательного ответа из нее те исключались из списка православных.
7 июля 1907 г. подала прошение военному губернатору Семиреченской области жительница города Верного Александра Михайловна Харченкова, называвшая себя также Би-би-Джамилей Хайбутдиновой. Писала о том, что была крещена, так как родилась в смешанном браке, но по духу всегда была мусульманкой. Ее выдали замуж за православного Хар-ченкова, однако он куда-то пропал. Просила разрешить ей вернуться в магометанство и исключить из числа православных [46, л. 10-10 об.]. Харченковой были назначены «пастырские увещания», не имевшие успеха. И она была исключена из списка православных.
1 Закаспийской областью руководил начальник, а не военный губернатор - прим. авт.
28 января 1909 г. подала прошение семиреченскому губернатору о желании перейти в «магометанство» дочь мещанина г. Копала Александра Климова - Ирина, которая указывала, что ее мать была казашкой и приняла православие при выходе замуж за ее отца - русского и православного. Писала, что мать воспитывала ее по казахским обычаям и почти не разговаривала с ней по-русски, так как сама его плохо знала. В прошении содержались и другие факты, оправдывающие ее желание принять ислам [50, л. 5-5 об]. Любопытно, что консистория проигнорировала прошение Ирины Климовой и ей пришлось подавать прошение вторично в октябре 1909 г. На сей раз консистория не назначила «пастырских увещаний», а устроила полицейскую проверку дела. Копальская уездная полиция, изучив все факты, подтвердила право просительницы на переход в ислам. В архивном деле ничего не говорится о проведении с Климовой «увещательных» бесед, но есть письмо Консистории в обл. правление о том, что в виду бесполезности «увещания» она исключена из списков православных Туркестанской епархии. Любопытно, что в октябре 1911 г. подала прошение о переходе из православия в ислам и ее мать - Александра Климова. Не получив ответа в течение двух лет, 7 сентября 1913 г. она подала новое прошение, в котором указывала, что вместе с ней ходят перейти в ислам и ее православные дети: дочь 17 лет и два сына - 20 и 15 лет, оставшиеся без отца, давно умершего. Просила разрешить ей переход в ислам с тем, чтобы вернуться в свой род, где она может легче прожить и прокормить детей [51, л. 7]. Такое «семейное» ренегатство озадачило семиреченские власти. Поэтому военный губернатор, генерал М. А. Фольбаум приказал Верненской полиции провести новую проверку. Она вновь подтвердила достоверность всех событий в жизни Александры Климовой. Последней с детьми были назначены «пастырские увещания», продолжавшиеся целый год, но, как писала консистория в областное правление, «Климовы остались неуклонными в своем намерении» [51, л. 9 об.]. При этом нелишне указать, что исключение из числа православных было делом не Туркестанской духовной консистории, а соответствующих областных правлений.
В том же 1909 г. власти расследовали дело некоего Александра Васильевиче Байча-нова, «киргиза», который принял православие еще в юности, в 1894 г., а позже в 1900 г. женился на православной жительнице Токмака, которая родила от него ребенка. После царского указа от 17 апреля 1905 г., Байчанов снова стал мусульманином под своим настоящим именем Мендыбая Карамысова. Полиция установила, что он тут же женился на мусульман-ке-«киргизке» Хадиче и ко времени разбирательства уже имел от нее двух детей. Карамы-сов заявил полиции, что он предлагал бывшей русской жене Елене Байчановой перейти в мусульманство и стать его второй женой с тем, чтобы воспитывать 8-летнюю дочь от нее. В показаниях, данных полиции, религиозный перебежчик заявил, что он принял православие, надеясь, что за это его будут даром кормить и поить, но, поскольку так не случилось, то он решил вернуться в «веру своих предков», заявив, однако, при этом, что «в настоящее время я сам не знаю, к какой вере и закону принадлежу» [52, л. 13]. Несмотря на то, что при возвращении в ислам он не получил разрешения властей и не прошел «пастырских увещаний», он был исключен из числа православных.
В январе 1910 г. епископ Туркестанский и Ташкентский Димитрий (Абашидзе) получил прошение от жительницы Копальского уезда Марии Ивановны Серебряковой, заявившей о переходе в ислам в связи с желанием выйти замуж за мусульманина - казаха Иссаке Игибаева [53, л. 1]. Согласно установленного порядка, Туркестанская духовная консистория передала прошение в Семиреченское областное правление, которое поручило провести расследование начальнику Копальской уездной полиции. По поручению последнего, участковый пристав выяснил, что мать Серебряковой была казашкой и приняла православие при выходе замуж за русского - семиреченского казака Ивана Серебрякова. Пристав установил также, что Мария Серебрякова прожила всю жизнь с родителями в урочище Алтай Копаль-ского уезда в окружении казахов, в связи с чем, совершенно не знала русского языка. Соб-
ранные приставом материалы были отправлены областным правлением епископу для того, что консистория организовала положенные «увещательные» беседы с Серебряковой, которые не имели успеха [53, л. 10].
23 июля 1910 г. подала прошение военному губернатору Семиреченской области, генералу М. А. Фольбауму о переходе из православия в ислам Наталия Захарова [54, л. 1-1об.]. Она отмечала, что была окрещена 25 лет назад, и до этого у нее было имя Турумтай Кайтанова. После крещения она вышла замуж за русского. Прижила с ним двоих детей. Потом жила с другим мужем и родила троих детей. Последний муж был конокрадом и когда его поймали, то он сумел сбежать с детьми в горы. Захарова утверждала о том, что за все время она так и не узнала ни русского языка, ни православных обычаев, так как постоянно жила в горах. В прошении все излагалось сумбурно, но было ясно, что она тоже была судима. 21 июня 1911 г. Туркестанская консистория сообщала в Семиреченское областное правление о том, что душеспасительные беседы с Захаровой не достигли цели [54, л. 13]. Поэтому оно 2 августа 1911 г. оно писало Верненскому полицмейстеру о том, чтобы он сделал в «гражданских документах» Захаровой (Кайтановой) отметку об ее исключении из числа православных [54, л. 15].
В 1910 г. в Сырдарьинской области пожелала перейти в ислам Елена Дунаева. В прошении она отмечала, что в молодости ее насильно выдали замуж на оренбургского казака, с которым она прожила 20 лет несчастной жизни. Дунаева указывала, что теперь она живет в Ташкенте с мусульманином и хочет выйти за него замуж [58, л. 24]. Проверка показала, что родители Дунаевой были «ногайбаками», то есть выкрестами из мусульман. И по закону она имела право на переход в ислам. Поскольку «пастырские увещания», проведенные с ней, не дали результата, то она без проблем влилась в мусульманское сообщество города.
28 мая 1912 г. подал прошение о возвращение в ислам житель г. Верного Алексей Хапилин. Он писал о том, что является по происхождению казахом-мусульманином и был окрещен, вопреки его воле, в 12-летнем возрасте. Просил разрешить вернуться в веру предков на основании Закона от 17 апреля 1905 г. Хапилину были назначенные «душеспасительные» беседы с православным священником, которые, понятно, не имели позитивного результата. 1 декабря 1912 г. Семиреченское областное правление писало полицмейстеру г. Верного о том, чтобы он исключил Хапилина из списка православных и в полицейских бумагах сделал отметку о том, что тот стал «магометанином» [55, л. 13].
Иногда при переходе людей в ислам случались курьезы. Так, например, в 1906 г. подал прошение о разрешении перейти в ислам житель выселка Илийского, Верненского уезда, Семиреченской области Иван Михайлов. Он писал о том, является выходцем из Казанской губернии, что ранее звался Имангулом Рамазановым, потом числился православным, но исповедовал мусульманскую религию и хочет вернуться в нее открыто [46, л. 3 -3об.]. Рамазанов утверждал, что он не был крещен, так как его от этого скрыли родители, которые были «выкрестами». Тем не менее, ему были назначены «пастырские увещания». Была проведена проверка, в том числе по месту его прежнего жительства в Свияжском уезде. Выяснилось, что Рамазанов не был крещен, а потому его нельзя исключить из списка православных, где он не значился.
Против возвращения «ногайбаков» в ислам выступали российские черносотенцы и реакционные церковники. Например, епископ Саратовский и Царицынский Алексий (Дородницын) писал в 1914 г. о нежелательности разрешения крещеным «инородцам» в веру предков [2, с.34]. Последовательно выступали за свободу переходов в избираемые людьми вероисповедания члены Вероисповедной комиссии Государственной думы [12, 33, 36].
Таким образом, межрелигиозные отношения в царской России в целом были терпимыми, однако неравноправными. Господствующей в стране конфессией считалась Русская Православная Церковь. Государство твердо и последовательно защищало ее интересы пра-
вовым образом. Только она имела законное право на прозелитическую и миссионерскую деятельность среди многонационального населения Российской империи. Переходы людей из православия даже в другие христианские конфессии были весьма затруднительны, а ве-роизменение православных в отношении «иноверческих» исповеданий (ислама, иудаизма, буддизма и др.) было категорически запрещено. Поэтому переходы православных христиан в ислам были крайне редкими и тайными, поскольку лица, соблазнившие их к тому, подлежали очень суровому наказанию. Положение изменилось после присоединения к России Средней Азии, население которой на 99 % было мусульманским. Такое окружение не могло не влиять разным образом на относительно малочисленных русских жителей. Их православная религиозность стала снижаться за счет усвоения мусульманских привычек к калыму, к лечению у местных знахарей, к неизвестным ранее народным развлечениям и т. п. Исподволь создавалась платформа для перехода христиан в ислам. Однако такое вероизмене-ние в основном имело не идейно-религиозную, а корыстную подоплеку - стремление к улучшению материального благосостояния. Среди женщин большинство переходов в мусульманство имело чувственную основу, но были и случаи, продиктованные нищенским существованием и отсутствием правильного семейного воспитания. Переходы православных в ислам были и результатом их произвольных решений, связанных с тяготением к условиям сугубо мусульманского быта.
Переходы православных в ислам в Русском Туркестане особенно участились после принятия либерального религиозного законодательства начала ХХ в. Несмотря на запреты православным переходить в ислам, отсутствие карающего наказания за это подвигало многих к перемене веры. Со временем число ренегатов от православия, перешедших в мусульманство, стало составлять в регионе многие десятки. Вкупе с переходами в другие исповедания количество изменников православию измерялось сотнями. Это обстоятельство явно не способствовало росту престижа Русской Православной Церкви среди многонационального населения Средней Азии.
Особую категорию православных христиан, переходивших в ислам, представляли собой «ногайбаки», предки которых некогда были мусульманами. Они имели законное право на вероизменение в пользу религии своих предков. Однако при этом они были обязаны соблюдать установленные процедуры - подавать прошения на имя областных руководителей, предъявлять метрические свидетельства о крещении своем и родительском, проходить «пастырские увещания» у священников и т. п.
Таким образом, в целом переходы христиан в ислам в Русском Туркестане были заметным явлением в его общественно-политической жизни и заслуживают более углубленного и специального научного изучения.
Список источников и литературы
1. Айтмамбетов, Д. (1967). Культура киргизского народа во второй половине XIX -начале ХХв. Фрунзе: Илим. 309 с.
2. Алексий, (Дородницын) (1914). Воинствующий ислам. Москва: Печ. А. И. Снегиревой. 36 с.
3. Арапов, Д. Ю. (2008). Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало ХХ вв.) Москва: Изд. МШУ. 287 с.
4. Бартольд, В. В. (1966). Турция, ислам, христианство. Соч. в 9 т. т. 6, Москва: Изд. АН СССР. 785 с.
5. Баязитов, А. (1887). Отношение ислама к науке и иноверцам. Санкт-Петербург: Тип. А. С. Суворина. 785 с.
6. Белинский, В. Г. (1982). Собрание сочинений в 9 томах. Т. 8. Москва: Художественная лит-ра. 786 с.
7. Владимир, митрополит Бишкекский и Среднеазиатский (2002). Земля потомков Патриарха Тюрка. Духовное наследие Киргизии и христианские аспекты этого наследия. Москва: Изд-во Моск. Патриархии. 348 с.
8. Григорий Богословский. Первые впечатления священника селения Покровского, Аулиеатинского уезда, Туркестанской епархии // Туркестанские ведомости. 1894. № 92. 18 декабря.
9. Дорская, А. А. (2001). Свобода совести в России: судьба законопроектов начала ХХв. Санкт-Петербург: Издательство РПГУ. 144 с.
10. Гордлевский, В. А. (1960). Силуэты Турции. Этюд «Двоеверы» // Избранные сочинения. Т. 3. Москва: Вост. лит-ра. 582 с.
11. Закаспийское обозрение. 1911. № 161. 27 июля.
12. Каменский, П. В. Вероисповедные и церковные вопросы в Государственной думе Третьего созыва и отношение к ним «Союза 17 октября». М.: Тип-лит. Е. Кудинова,1909. 106 с.
13. Кобищанов, Т. Ю. (2008). Русские мамлюки в Османском Египте // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. № 2. С. 47-66.
14. Кричинский, Арслан (1919). Очерки русской политики на окраинах. Часть 1. Из истории религиозных притеснений крымских татар. Баку: Союз мусульманск. трудовой интеллигенции. 296 с.
15. Котюкова, Т. В. (2016). Окраина на особом положении...Туркестан в преддверии драмы. Москва: Научно-политическая книга. 390 с.
16. Кумпан, Е. Н. (2013). Религиозные процессы на Северном Кавказе в контексте либеральных реформ начала ХХ в. // Теория и практика общественного развития. № 1. С. 280-284.
17. Литвинов, П. П. (1999). От Христа к Магомету (религиозное ренегатство в Средней Азии (конец XIX- начало XX в.) (По архивным материалам) // Собор (альманах по религиоведению). Выпуск 1. Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина. С. 131-151.
18. Литвинов, П. П. (1998). Государство и ислам в Русском Туркестане. 1865-1917. (По архивным материалам). Елец: ЕГПИ. 321 с.
19. Литвинов, П. П. (1996). Неисламские религии Средней Азии (вторая половина XIX- начало ХХ в.). Елец: ЕГПИ. 260 с.
20. Литвинов, П. П. (1996). Переселення украшщв-сектант1в до Середньог Ази наприюнщ XIX- на початку ХХ ст. // Украинский юторичний журнал. № 2. С. 47-55.
21. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский (1995). История Русской Церкви. Книга вторая. История Русской Церкви в период совершенной зависимости ее от Константинопольского патриарха (988-1240). Москва: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1051 с.
22. Мир ислама. 1912. Т. 1. № 4.
23. Митрополит Евлогий (Георгиевский), (1994). Путь моей жизни. Москва: Московский рабочий. 621 с.
24. Остроумов, Н. П. Исторический очерк взаимных отношений между христианством и мусульманством. Санкт-Петербург: Тип. С. Е. Добродеева, 1888. 75 с.
25. Пасха в Ташкенте // Туркестанские епархиальные ведомости. 1907, № 11. 1 июня.
26. ПСЗРИ-1. Т. 1. СПб., 1830. № 1. Гл. XXII. Ст. 24. С. 156.
27. ПСЗРИ-3. Т. 23. Отд. 1. СПб., 1905. № 23126. С. 741-743.
28. ПСЗРИ-3. Т. 24. Отд. 1. СПб., 1907. С. 1196-1198.
29. ПСЗРИ-3. Т. 25. Отд. 1. СПб., 1908. № 26125.
30. ПСЗРИ-3. Т. 25. Отд. 1. СПб., 1908. № 26126. С. 258-262 .
31. ПСЗРИ-3. Т. 26. Отд. 1. СПб., 1909. № 27560. С. 261-266.
32. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. И-400, оп.1, д. 2216.
33. Россия. Государственная дума. Вопросы: приходской, старообрядческий, вероисповедный. Речи и доклады в 3-й Государственной Думе, сессия 11-я. 1908-1909 гг. Санкт-Петербург: Тип. газ. "Голос правды", 1910. 134 с.
34. Терентьев, М. А. Туркестан и туркестанцы // Вестник Европы. 1875. Кн. 10. Октябрь.
35. Терюкова, Е. А. (2010). Деятельность Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел Российской империи в XIX - начале ХХ вв. // Религиоведение. № 3. С. 43-49.
36. Тукаев, Мухаммед Шакир Харисов (1912). Отчет члена комиссии по вероисповедным вопросам Государственной Думы II и III созывов. Уфа: Тип. т-ва "Печать". 16 с.
37. Туркестанские ведомости. 1895. № 51. 16 июля.
38. Туркестанские епархиальные ведомости. 1908. № 7. 1 апреля.
39. Туркестанские епархиальные ведомости. 1909. № 22. 15 ноября. Часть официальная. С. 132-133.
40. Флыгин, Ю. С. (2010). Власть и ислам в Туркестане. К вопросу о конфессиональной политике в Туркестанском крае (1867-1917) // Вторые Востоковедческие чтения памяти Н. П. Остроумова. 27 ноября 2008 г., Ташкент. Сб. мат. Ташкент: Илим. С. 122-130.
41. Сафонов, А. А. (2008). Правовое регулирование функционирования религиозных объединений в России в начале ХХ в.: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Москва.
42. Сафонов, А. А. (2007). Генезис вероисповедной политики Российского государства. XVIII- начало XXвека // История государства и права. № 2. С. 20-23.
43. Сафонов, А. А. (2017). Государство и конфессии в позднеимперской России: правовые аспекты взаимоотношений. Москва: Проспект. 349 с.
44. Свод законов Российской империи (СЗРИ). Т. 1. Свод учреждений государственных и губернских. Ч. 1. Основные законы и учреждения государственные. Санкт-Петербург, 1833. С. 17.
45. CЗРИ. Т. 11. Ч. 1. Уставы духовных дел иностранных исповеданий. Санкт-Петербург, 1857.
46. Центральный государственный архив Республики Казахстан (ЦГА РКаз.). Ф. 44. Оп. 1. Д. 2547.
47. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп.1. Д. 3386.
48. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 46291.
49. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 2163.
50. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 3146.
51. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 3529
52. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 3031.
53. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 3303
54. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 3409
55. ЦГА РКаз. Ф. 44. Оп. 1. Д. 3951
56. Центральный государственный архив Республики Туркменистан (ЦГА РТур.). Ф. 1. Оп. 2. Д. 2780.
57. ЦГА РТур. Ф. 1. Оп. 2. Д. 2804.
58. Центральный государственный архив Республики Узбекистан (ЦГА РУзб.). Ф. 17. Оп. 1. Д. 2058.
59. Южаков, Ю. Д. Итоги 27-летнего правления Туркестанским краем // Русский вестник. 1891. Т. 215. Август.
60. Shirin, Akiner (1983). Islamic Peoples of the Soviet Union. London, Boston: Melbourne and Henley.
References
1. Ajtmambetov, D. (1967). KuVtura kirgizskogo naroda vo vtorojpolovine XIX - nachale XX v.[Culture of the Kyrgyz people in the second half of the XIX - early XX century]. Frunze, Ilim Publ. (in Russian).
2. Aleksij (Dorodnicyn). Voinstvuyushhij islam. [Militant Islam]. Moscow, Pech. A. I. Snegirevoj, 1914. (in Russian).
3. Arapov, D. Yu. (2008). Sistema gosudarstvennogo regulirovaniya islama v Rossij-skoj imperii (poslednyaya tret ' XVIII - nachalo XX vv). [The system of state regulation of Islam in the Russian Empire (the last third of the XVIII - early XX centuries)]. Moscow, Izd. MPGU. (in Russian).
4. Bartol d, V. V. (1966). Turciya, islam, xristianstvo. [Turkey, Islam, Christianity]. Soch. v 9 t., t. 6, Moscow. (in Russian).
5. Bayazitov, A. Otnoshenie islama k nauke i inoverczam. [The attitude of Islam to science and gentiles]. St. Petersburg, Tip. A. S. Suvorina, 1887. (in Russian).
6. Belinskij, V. G. (1982). Sobranie sochinenij v 9 tomax. T. 8. [Collected works in 9 volumes. Vol. 8]. Moscow, Xudozhestvennaya lit-ra. (in Russian).
7. Vladimir, mitropolit Bishkekskij i Sredneaziatskij (2002). Zemlya potomkov Patriarxa Tyurka. Duxovnoe nasledie Kirgizii i xristianskie aspekty' e togo naslediya. [The land of the descendants of the Patriarch of the Turks. The spiritual heritage of Kyrgyzstan and the Christian aspects of this heritage]. Moscow, Izd-vo Mosk. Patriarxii. (in Russian).
8. Grigorij Bogoslovskij. Pervy e vpechatleniya svyashhennika seleniya Po-krovskogo, Au-lieatinskogo uezda, Turkestanskoj eparxii. [The first impressions of the priest of the village of Po-krovsky, Aulieatinsky district, Turkestan diocese] in Turkestanskie vedomosti, 1894, 92, 18 deka-brya. (in Russian).
9. Dorskaya, A. A. (2001). Svoboda sovesti v Rossii: sud'ba zakonoproektov nachala XXv. [Freedom of conscience in Russia: the fate of the bills of the early twentieth century]. St. Petersburg, Izdatef stvo RPGU. (in Russian).
10. Gordlevskij, V. A. (1960). Siluestys Turcii. E^tyud «Dvoevery» [Silhouettes of Turkey. Etude "Twofold"] in Izbrannye sochineniya, t. 3. Moscow, Vost. lit-ra. (in Russian).
11. Zakaspijskoe obozrenie, 1911, 161, 27 iyulya. (in Russian).
12. Kamenskij, P. V. Veroispovedny'e i cerkovny^e voprosys v Gosudar-stvennoj dume Tret 'ego sozy\a i otnoshenie k nim «Soyuza 17 oktyabrya». [Religious and ecclesiastical issues in the State Duma of the Third Convocation and the attitude of the "October 17 Union" to them]. Moscow, Tip-lit. E. Kudinova,1909. (in Russian).
13. Kobishhanov, T. Yu. (2008). Russkie mamlyuki v Osmanskom Egipte. [Russian Mam-luks in Ottoman Egypt] in Vestnik Moskovskogo universiteta, seriya 13, Vostokovedenie, 2, 4766. (in Russian).
14. Krichinskij, Arslan. Ocherki russkojpolitiki na okrainax. [Essays on Russian politics on the outskirts]. Chast 1. Iz istorii religiozny'x pritesnenij kry'mskix tatar. Baku, Soyuz mu-sufmansk. trudovoj intelligencii, 1919. (in Russian).
15. Kotyukova, T. V. (2016). Okraina na osobom polozhenii...Turkestan v preddverii dramy. [The outskirts are in a special position...Turkestan on the eve of the drama]. Moscow, Nauchno-politicheskaya kniga. (in Russian).
16. Kumpan, E. N. (2013). Religioznye processys na Severnom Kavkaze v kontekste lib-eraVnysx reform nachala XXv. [Religious processes in the North Caucasus in the context of liberal reforms of the early twentieth century] in Teoriya i praktika obshhestvennogo razvitiya, 1, 280284. (in Russian).
17. Litvinov, P. P. (1999). Ot Xrista k Magometu (religioznoe renegatstvo v Srednej Azii (konecz XIX - nachalo XX v.) (Po arxivny m materialam) [From Christ to Mohammed (religious
Renegade in Central Asia (late XIX - early XX century) (According to archival materials)] in So-bor (al'manax po religiovedeniyu), vy'pusk 1. Elecz, EGU im. I. A. Bunina, 131-151. (in Russian).
18. Litvinov, P. P. (1998). Gosudarstvo i islam v Russkom Turkestane. 1865-1917. (Po arxivnym materialam). [The state and Islam in Russian Turkestan. 1865-1917]. Elecz, EGPI. (in Russian).
19. Litvinov, P. P. (1996). Neislamskie religii Srednej Azii (vtoraya polovina XIX - na-chalo XXv.). [Non-Islamic religions of Central Asia (the second half of the XIX - the beginning of the XX century)]. Elecz, EGPI. (in Russian).
20. Litvinov, P. P. (1996). Pereselennya ukraincziv-sektantiv do Serednoi Azii' naprikinc-zi XIX- na pochatku XX st. [Resettlement of sectarian Ukrainians to Central Asia in the late XIX-early XX centuries.] in Ukrainskij istorichnij zhurnal, 1996, 2, 47-55. (in Russian).
21. Makarij (Bulgakov) (1995). Mitropolit Moskovskij i Kolomenskij. Istoriya Russkoj Cerkvi. Kniga vtoraya. Istoriya Russkoj Cerkvi v period so-vershennoj zavisimosti ee ot Konstan-tinopolskogo patriarxa (988-1240). [The history of the Russian Church during the period of perfect dependence of the Church on the Patriarch of Constantinople (988-1240)]. Moscow, Izd. Spa-so-Preobrazhenskogo Valaamskogo monasty'rya. (in Russian).
22. Mir islama, 1912, t. 1, 4. (in Russian).
23. Mitropolit Evlogij (Georgievskij) (1994). Put ' moej zhizni. [The way of my life]. Moscow, Moskovskij rabochij Publ. (in Russian).
24. Ostroumov, N. P. Istoricheskij ocherk vzaimny^x otnoshenij mezhdu xristianstvom i musulmanstvom. [A historical sketch of the mutual relations between Christianity and Islam]. St. Petersburg, Tip. S. E. Dobrodeeva, 1888. (in Russian).
25. Pasxa v Tashkente [Easter in Tashkent] in Turkestanskie eparxial'ny'e vedomosti, 1907, 11, 1 iyunya. (in Russian).
26. PSZRI-1. T. I. SPb., 1830. № 1. Gl. XXII. St.24. S. 156. (in Russian).
27. PSZRI-3. T. XXIII. Otd.1. SPb., 1905. № 23126. S. 741-743. (in Russian).
28. PSZRI-3. T. XXIV. Otd. 1. SPb., 1907. S. 1196-1198. (in Russian).
29. PSZRI-3. T. XXV. Otd. 1. SPb., 1908. № 26125. (in Russian).
30. PSZRI-3. T. XXV. Otd. 1. SPb., 1908. № 26126. S. 258-262(in Russian) .
31. PSZRI-3. T. XXVI. Otd.1. SPb., 1909. № 27560. S. 261-266. (in Russian).
32. Rossijskij gosudarstvenny'j voenno-istoricheskij arxiv (RGVIA), f. I-400, op.1, d. 2216. (in Russian).
33. Rossiya. Gosudarstvennaya duma. Voprosy': prixodskoj, staroobryadcheskij, veroispo-vedny'j. Rechi i doklady' v 3-j Gosudarstvennoj Dume, sessiya 11-ya. 1908-1909 gg. [Russia. The State Duma. Questions: parish, Old Believers, religious, speeches and reports in the 3rd State Duma, session 11. 1908-1909]. St. Petersburg, Tip. gaz. "Golos pravdy'", 1910. (in Russian).
34. Terent'ev, M. A. Turkestan i turkestancy [Turkestan and Turkestans] in Vestnik Evro-py', 1875, kn. 10, Oktyabr'. (in Russian).
35. Teryukova, E. A. (2010). Deyatelnost Departamenta duxovnyx del inostran-ny x is-povedanij Ministerstva vnutrennix del Rossijskoj imperii v XIX - nachale XX vv. [Activity of the Department of Spiritual Affairs of Foreign Confessions of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Empire in the XIX - early XX centuries] in Religiovedenie, 3, 43-49. (in Russian).
36. Tukaev, Muxammed Shakir Xarisov. Otchet chlena komissii po verois-povednym vo-prosam Gosudarstvennoj Dumy" II i III sozy\ov. [Report of a member of the Commission on Religious Issues of the State Duma of the II and III convocations]. Ufa, Tip. t-va "Pechat", 1912. (in Russian).
37. Turkestanskie vedomosti, 1895, 51, 16 iyulya. (in Russian).
38. Turkestanskie eparxial'ny'e vedomosti, 1908, 7, 1 aprelya. (in Russian).
39. Turkestanskie eparxial'ny'e vedomosti, 1909, 22, 15 noyabrya. Chast' oficial'naya, 132-133. (in Russian).
40. Fly'gin, Yu. S. (2010). Vlast' i islam v Turkestane. K voprosu o konfessio-nal'nojpoli-tike v Turkestanskom krae (1867-1917) [Power and Islam in Turkestan. On the question of Confessional Politics in the Turkestan Region (1867-1917)] in Vtory'e Vostokovedcheskie chteniya pamyati N. P. Ostroumova, 27 noyabrya 2008 g., sb. mat. Tashkent, Ilim Publ., 122-130. (in Russian).
41. Safonov, A. A. (2008). Pravovoe regulirovanie funkcionirovaniya religioz-ny^x ob' edinenij v Rossii v nachale XX v. [Legal regulation of the functioning of religious associations in Russia at the beginning of the twentieth century] (doctoral dissertation abstract). Moscow. (in Russian).
42. Safonov, A. A. (2007). Genezis veroispovednojpolitiki Rossijskogo gosudarstva. XVIII - nachalo XXveka. [The genesis of the religious policy of the Russian state. XVIII - early XX century] in Istoriya gosudarstva i prava, 2, 20-23. (in Russian).
43. Safonov, A. A. (2017). Gosudarstvo i konfessii v pozdneimperskoj Rossii: pravovy^e aspeky vzaimootnoshenij: monografiya. [The state and Confessions in Late Imperial Russia: Legal aspects of Relations: monograph]. Moscow, Prospekt Publ. (in Russian).
44. Svod zakonov Rossijskoj imperii (SZRI). T. 1. Svod uchrezhdenij gos-udarstvenny'x i gubernskix. Ch.1. Osnovny'e zakony' i uchrezhdeniya gosudarstvenny'e. St. Petersburg, 1833, 17. (in Russian).
45. Svod zakonov Rossijskoj imperii. Izdanie 1857 goda. T.11. Ch. 1. Ustavy' duxovny'x del inostranny'x ispovedanij. St. Petersburg, 1857.
46. Central'ny'j gosudarstvenny'j arxiv Respubliki Kazaxstan (CzGA RKaz.). F. Op. 1. D. 2547. (in Russian).
47. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 3386. (in Russian).
48. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 46291. (in Russian).
49. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 2163. (in Russian).
50. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 3146. (in Russian).
51. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 3529. (in Russian).
52. CzGA RKaz., F. 44. Op. 1. D. 3031. (in Russian).
53. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 3303. (in Russian).
54. CzGA RKaz. F. 44. Op. 1. D. 3409. (in Russian).
55. CzGA RKaz., F. 44. Op. 1. D. 3951. (in Russian).
56. Central'ny'j gosudarstvenny'j arxiv Respubliki Turkmenistan (CzGA RTur.). F. 1. Op. 2. D. 2780. (in Russian).
57. CzGA RTur. F. 1. Op. 2. D. 2804. (in Russian).
58. Central'ny'j gosudarstvenny'j arxiv Respubliki Uzbekistan (CzGA RUzb.). F. 17. Op. 1. D. 2058. (in Russian).
59. Yuzhakov, Yu. D. (1891). Itogi 27-letnego pravleniya Turkestanskim kraem [Results of the 27-year management of the Turkestan region] in Russkij vestnik, t. 215, avgust. (in Russian).
60. Shirin, Akiner (1983). Islamic Peoples of the Soviet Union. London. Boston, Melbourne and Henley, 1983. (in Russian).
