CC BY
302
УДК 73(470.621)
ББК 85.125(2Рос.Ады) К 88
Куек М. Г.
Кандидат искусствоведения, научный сотрудник Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева, e-mail: [email protected]
Стиль, композиция, сюжет и мотив в произведениях художественного металла
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматриваются произведения художественного металла Северо - Западного Кавказа из археологических памятников как объекты комплексного изучения художественнообразной программы, позволяющей анализировать и интерпретировать художественные стили, композиционные приемы, сюжетные и орнаментальные мотивы изображений. Выявляются особенности художественного стиля изобразительной культуры разных исторических периодов, влияния византийского, скифского, сасанидского, кобанского искусства. Определяются и обозначаются художественные стили, композиционные принципы построения сюжетных и орнаментальных мотивов на изделиях декоративно-прикладного искусства адыгов.
Ключевые слова:
Торевтика, металлопластика, композиция, художественный стиль, сюжеты, мотивы, фризовая, геральдическая, композиционно-замкнутая, стержневая, одиночно- раппортная композиции.
Kuyek M.G.
Candidate of Art Criticism, Scientist of the T.Kerashev Adyghe Republican Institute of the Humanities, e-mail: [email protected]
Style, composition, plot and motive in art metal works
Abstract:
This paper examines the art metal works from archaeological monuments of the North -Western Caucasus as obj ects of system study under the art - image program to analyze and interpret art styles, composition methods, subject and ornamental motives of images. Features of art style of fine art culture of the different historical periods and the influence of the Byzantine, Scythian, Sassanid and Cabana art are shown. The author defines and designates the art styles and the composite principles of creation of subject and ornamental motives in works of decorative - applied art of Adyghs.
Keywords:
Toreutics, metal plasticity, composition, art style, plots, motives, frieze, heraldic, composite
closed, rod, single layout.
Художественный металл Северо-Западного Кавказа широко представлен в музейных коллекциях Государственного Эрмитажа, Государственного Исторического музея, Государственного Музея искусства народов Востока и многих других крупнейших музеях мира и Европы. Например, коллекция предметов Государственного Эрмитажа из золота и серебра, найденных Н.И. Веселовским в майкопском кургане Ошад, составляет 7500 единиц хранения, из которых 6000 золотых бус, более 1000 серебряных бус, а общий вес изделий из золота свыше 3 кг, серебра - 5,3 кг. Музейные коллекции изучаются, публикуются каталоги выставок, издаются художественные альбомы, тем не менее, дискуссии археологов и искусствоведов продолжаются [1]. «Настоящие исследования показывают, - отмечает в предисловии к монографии Кореневский С.Н., - что в IV тыс. до н.э. Кавказ стал одним из важных центров развития металлургии и металлообработки Переднего Востока и Европы, задолго до становления государства Шумеров и Древнего Египта. Население Предкавказья само было способно изготовлять совершенное по меркам своего времени оружие и инструменты, развивая как полученные извне технологии, так и порождая собственные шедевры» [2: 7].
В контексте изучения археологического художественного металла Северо - Западного Кавказа мы рассмотрим художественные стили, композиционные приемы, сюжеты, орнаментальные мотивы на изделиях металлопластики и торевтики.
Как известно, стиль представляет собой структурное единство образной системы и приемов художественного решения, которым определяется единство выразительных форм, характерных для некоторого множества произведений искусства на протяжении определенного исторического периода. Реальным историческим фактором сложения стиля выступает взаимодействие искусств.
Что такое скифский звериный стиль, почему он получил такое широкое распространение и имел сильное влияние на искусство многих народов? Как отмечает исследователь скифского звериного стиля, автор многочисленных работ В.А. Кореняко, искусство скифского стиля можно отнести к так называемым «большим стилям», так как территория его распространения выходит далеко за пределы ареала одной языковой семьи. Среди представителей культур скифского типа можно отметить несколько языковых семей: индоевропейская (скифы, савроматы, саки), уральская (племена ананьинской культуры), алтайская (племена Южной Сибири и Монголии), и интересующая нас северокавказская (племена кобанской культуры). Во всех культурах скифского типа наблюдается очень много общих черт, а именно, так называемая «скифская триада» - специфические формы оружия, конской упряжи и декоративно-прикладного искусства [3]. Данное автором принципиально новое определение скифо-сибирского звериного стиля как искусства экспрессивных деформаций представляется нам интересным для разрешения многих спорных вопросов атрибуции, в определении художественных критериев.
Формирование и развитие скифского звериного стиля происходило во взаимодействии с переднеазиатскими цивилизациями (Ассирии, Урарту, Хеттского царства, Луристана, Ахеменидского Ирана), а также под влиянием греческой культуры.
Наиболее широкое распространение получила магическая теория семантики скифского звериного стиля, которая предполагает, что зооморфные изображения на
предметах позволяют наделить его обладателя магическими качествами и свойствами этих животных, возможно, что какие-то животные ранее могли быть тотемами [4: 43].
В основе скифского искусства была заложена тенденция к декоративно -орнаментальной стилизации зооморфных изображений, что и стало впоследствии определяющей чертой этого стиля. Каноничность изображений является традиционной чертой скифского звериного стиля: например, олень изображался в лежащей или, возможно, жертвенной позе с поджатыми к туловищу ногами, с листовидными ушами, кружочками вместо глаз, большими орнаментальными рогами в виде растительных завитков со схематичными птичьими головками. Стилизация в заданном пространстве утилитарной вещи, сознательное нарушение пропорций фигуры, гиперболизация наиболее типичных черт изображаемых животных, зверей и птиц - этими художественными средствами пользовались художники для передачи смысловой и знаковой информации художественного языка скифского звериного искусства.
Персонажами скифских сюжетов являются олени, лоси, горные козлы с поджатыми ногами, хищные птицы с распростертыми крыльями, хищники кошачьей породы - пантеры с опущенной головой или свернувшиеся кольцом, фантастические существа - грифоны, изображения отдельных голов, лап и ушей животных. Эти персонажи характерны и для адыгского художественного металла.
Изучение и сравнительный анализ художественно-образной программы меото -скифского искусства и искусства скифского звериного стиля, других этнокультурных общностей с присущим им обилием анималистических изображений позволяет нам определить некоторые отличительные особенности звериного стиля меотской культуры. Сочетание элементов реалистического изображения и декоративной схематизации, обобщенная трактовка анатомических форм, сочетание скульптурных форм с графической проработкой, а также лаконизм форм, выразительность силуэта, большая экспрессия, выраженная изображением животного в схеме прыжка с прижатыми к туловищу ногами, как бы летящим в воздухе - эти признаки являются отличительными для художественного металла меотской культуры. Наиболее распространенным образом является олень, изображение которого чаще всего дано в позе с подогнутыми под туловище ногами. Эту позу можно интерпретировать по-разному: олень в стремительном движении прыжка или «летящего галопа», спокойно и мирно лежащее животное. Традиционный скифский мотив изображения оленя пользовался большой популярностью среди местных меотских племен Прикубанья, о чем ярко свидетельствуют уздечные принадлежности из Елизаветинских и других курганов, выполненные в своеобразном меото-скифском стиле [5: 164,165].
Интересна объемная голова оленя на длинной шее из Елизаветинского кургана, украшающая бронзовый псалий [6: 151].
Показательным примером является изображение на железном щите с золотой чеканной пластиной с изображением оленя, найденное в одном из пяти курганов у станицы Костромской, раскопанных в 1897 году Н.И. Веселовским и датируемых VI в. до н.э. Образ оленя связан с представлениями о солнце, свете, вся композиция подчинена напряженному ритму, фигура словно замерла и одновременно устремилась вперед. Скульптура оленя экспрессивна, многозначна и динамична. По мнению Л.К. Галаниной, именно в этом произведении сконцентрированы главные особенности скифского художественного метода периода архаики: компактность композиции, объемность форм, лаконизм и ясность рисунка,
орнаментальность рогов [7: 164]. Изображение оленя является символом скифской эпохи, и мы подтверждаем скифское влияние на меотскую художественную культуру в обозначении образа оленя как образа бога природы и леса, покровителя охотников Мэзытхьэ языческого пантеона древних адыгов.
Исследователи древнего искусства считают, что образ оленя имел культовое значение. Интересны произведения, где в одной фигуре совмещаются несколько образов: например в структуре изображения золотого оленя из станицы Костромской можно различить журавлиные головы с длинными клювами и шеями в подогнутых под туловище ногах оленя; на олене из Куль-Оба изображены грифон, лев и заяц. Эта символическая многоплановость и многосоставность изображения, несомненно, свидетельствует о сложности мифопоэтического восприятия образа оленя. Подобные изображения должны были охранять его владельца от неудач и зла, имели устрашающую функцию, они наделялись магической силой, способной воздействовать и в потустороннем мире. Эти зооморфные изображения выражали мировоззрение и мировосприятие древних предков адыгов - меотов.
Продолжением традиций изображения оленя можно считать декоративное убранство сабли из Колосовского кургана №2, которая украшена сценой охоты на хищных зверей и птиц. Эта композиция на обкладке наконечника ножен сабли из листовой позолоченной бронзы является одним из самых содержательных произведений касожской металлопластики. Композиция на обкладке представлена фризом с изображением «звериного гона». Фигуры зверей выполнены гравированной техникой в виде силуэтов оленя, барса, орла, хищника из породы кошачьих и птицы, похожей на грифа. Все звери и птицы друг за другом двигаются влево с головами, также направленными налево. Фриз на пластинке ножен сабли представляет собой «звериный гон», характерный для «сельджукского стиля» Малой и Передней Азии. В технике исполнения заметно влияние византийского искусства и его «комниновского стиля», господствовавшего в XI-XIII вв., отличительными чертами которого являются линейно-плоскостной рисунок, а также стремление плотного заполнения всей композиционной плоскости.
В эпоху средневековья мы наблюдаем продолжение этого влияния. Сложение художественного касожского стиля происходит на базе нескольких стилистических направлений: скифского, византийского, сасанидского, сельджукского, кобанского.
Художественный металл представлен пятью композиционными приемами: фризовой, геральдической, композиционно-замкнутой, стержневой, одиночно - раппортной. Мы уже отмечали, что сюжетно-композиционная основа звериного стиля майкопской, хатто-хеттской, скифской, кобанской, меотской культур держится на фризовом шествии или «зверином гоне» хищников, птиц и травоядных; на геральдических композициях противостояния; изображениях «древа жизни»; сцен терзания зверей; отдельных композиционно-замкнутых анималистических изображениях [8: 185].
Фризовая композиция получила развитие в эпоху средневековья. Интересные, сложно переплетающиеся петли с изображениями силуэтов четырех зверей образуют фризовую композицию на позолоченной втулке начельника из Кужорского могильника. По принципу переплетения овалов по горизонтали и вертикали исполнен фриз на игольнике из Колосовского погребального комплекса с восемнадцатью разноплановыми изображениями. Оттуда же происходит вертикальная фризовая композиция на пластинках туалетного набора с изображениями птиц с распростертыми крыльями, розетками и трилистниками. Примером
однонаправленного фриза является изображение на наконечнике сабли из кургана №2 Колосовки, на котором движутся влево олень, барс, хищная птица и противостоящие друг другу лев и птица. Сюжет этого наконечника представляет собой «звериный гон» и является подтверждением влияния сельджукского стиля на касожскую торевтику средневековья.
Геральдическая композиция представлена комплектом бронзовых позолоченных оков ножен сабли с тремя ажурными скобами и одним навершием рукояти с изображениями льва из Колосовского кургана № 1. На скобах ножен сабли даны два варианта изображения фигур льва: на одной - зеркальное отражение туловища льва в профиль с одной головой льва анфас, на другой - симметрично расположенные изображения фигур льва в профиль. Фигуры львов органично вписаны в литой контур скоб и обойм, создавая единый композиционноорнаментальный декор, оттеняемый сквозными прорезями. Анатомические детали решены в духе стилизации и геометризации, украшены декоративными линиями плюща, трилистника, побегами с лепестками и розетками. Декоративная «разделка» фигур львов штриховой гравировкой по направлениям движения анатомических форм и отделка рамок и перемычек обойм и скоб поперечной штриховкой показывает стилевое единство с сасанидскими металлическими изделиями.
Произведения художественного металла Белореченской культуры продолжают геральдические композиционные традиции: геральдическая композиция с рогатыми
грифонами на ручке серебряного ковша; серебряная поясная пряжка с изображениями хищников; медная подвеска с геральдическим изображением двух декоративных птиц с перевитыми хвостами из Геленджика; бронзовая ажурная пряжка с геральдическими фигурками барсов из станицы Ханской.
Композиционно-замкнутые изображения отдельных зверей и птиц в круге характерны для раннего средневековья. Грациозная фигура пантеры в круге, припаянном на подвесной бляшке с лунницей и бубенчиком из Колосовки №1, ранее входила в украшение ременной сбруи коня. Перекрестие и навершие сабель из кургана №2 Колосовки были украшены изображениями птицы в круге и исполнены в технике штампа на канфаренном фоне. Изображения четырех соколов на сфероидальной части бронзового позолоченного начельника из Кужорского могильника выполнены в технике пуансона. К композиционнозамкнутым изображениям относятся подвески с фигурками «пляшущих» человечков и всадниками, вписанными в сердцевидные рамки, которые также входили в ритмический ряд украшения сбруи коня.
Изображения на зеркалах относятся к замкнутому композиционному приему: декор на зеркалах из Ясеневой Поляны I - III вв. н.э.; зеркало V - VI вв. н.э. из Шунтука, Ленинохабля. Декор на пуговицах, бляшках, пряжках и поясных украшениях также можно отнести к подобным композициям.
Четвертый композиционный прием представлен одиночно-раппортным вариантом фризового расположения, чаще всего используемым в украшении круглых предметов, когда отдельные фигуры зверей и птиц даны в круге, петле, овале, квадрате, которые, в свою очередь, образовались в переплетении по горизонтали или вертикали. Игольник из Колосовки с изображением восемнадцати овалов, переплетенных по горизонтали в три повтора, по вертикали - в шесть повторов, можно считать примером данного композиционного приема, украшенным по канонам средневекового искусства: композиционный принцип плетенки для организации орнаментальных и изобразительных мотивов; геральдические и зеркально-
симметричные мотивы; мастер заполняет пустоты различными растительными, геометрическими и даже бытовыми элементами.
Симметричный вертикальный орнамент характерен для наконечников и подвесок мужских поясов. Прототипом поясных вертикальных наконечников-подвесок являются длинные и массивные предметы - каменные оселки для наведения бритвы - мужского пояса, бытование которых начинается с зихского периода средневековья. Однако, по мнению П.А. Дитлера, они ошибочно названы оселками. Он отводит им роль знака возрастного отличия подростка от зрелого мужчины-воина [9: 183]. Также следует отметить, что оселки-подвески запечатлены в нартском эпосе адыгов, а современные подвески на мужских поясах адыги по-прежнему называют «мыжъоупц1э» [10: 164]. Исследователь В.Б.Ковалевская подтверждает, что самые ранние образцы наборных поясов, в комплект которых входят и подвески, найдены на Черноморском побережье Северного Кавказа, в Зихии VI в. н.э. Она отмечает, что «пояс стал своеобразным паспортом дружинника раннего средневековья и свидетельством его места в дружинной иерархии» [11: 144].
В обозначенной нами преемственности изобразительных традиций, в художественном металле Белореченской культуры количество анималистических сюжетов увеличивается, перемещаясь из украшения конской сбруи в декор мужского костюма, на поясные наконечники «мыжъоупц1э». Заметно качественное и количественное увеличение богато декорированных серебряных и золотых белореченских поясов. Необходимо отметить, что изображения «звериного гона» на белореченских наконечниках продолжают художественные традиции майкопской и меотской культуры, а также касожской металлопластики, причем характерной и отличительной особенностью художественного металла является отсутствие в композициях с «гоном» сцен терзания оленя хищником.
Растительные и геометрические мотивы орнаментации поясных наконечников представлены трилистником, четырехлистником или крестообразной розеткой, рогообразным «т1ыбжъэ» с расходящимся основанием, сердцевидным «трамом», мотивом лозы, геометрической плетенкой, зигзагом, пуантильными и ложнозерненными кружками
Все сказанное позволяет сделать вывод о стилистической и композиционной преемственности традиционных мотивов и сюжетов меотской культуры, развиваемой в касожской и белореченской культуре. Художественная культура адыгов развивалась и проявлялась во взаимодействии и обогащении с культурами Средиземноморья.
Примечания:
1. Канторович А.Р., Эрлих В.Р. Бронзолитейное искусство из курганов Адыгеи. М.: ГМВ, 2006. 232 с.; Кореневский С.Н. Древнейший металл Предкавказья. Типология. Историко-культурный аспект. М.: ТАУС, 2011. 336 с.; Меоты Закубанья ГУ-Ш вв. до н.э.: Некрополи у аула Уляп. Святилища и ритуальные комплексы / А.М. Лесков, Е.А. Беглова, И.В. Ксенофонтова, В.Р. Эрлих. М.: ГМВ, 2013. 184 с.
2. Кореневский С.Н. Указ. соч.
3. Кореняко В.А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль. М.: Восточ. лит., 2002. 327 с.
4. Канторович А.Р., Эрлих В.Р. Указ. соч.
5. Галанина Л.К. Скифское искусство Северного Причерноморья // Золотые олени Евразии. СПб., 2001. С. 164-200.
6. The Golden Deer of Eurasia. Scythian and Sarmatian Treasures from the Russian Steppes. N. Y, 2000.
7. Галанина Л.К. Указ. соч.
8. Куек М.Г. Художественный металл Северо-Западного Кавказа: преемственность изобразительной традиции // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп: Изд-во АГУ Вып. 1. С. 183-188.
9. Дитлер П.А. Раннесредневековый могильник Мешоко // Археология Адыгеи. Майкоп, 1995. С. 138-237.
10. Гадагатль А.М. Память нации. Генезис эпоса «Нарты». Майкоп, 1997. 400 с.
11. Ковалевская В.Б. К изучению орнаментики наборных поясов VI-IX вв. как знаковой системы // Статистико-комбинаторные методы в археологии. М., 1970.
References:
Kantorovich A.R., Ehrlich V.R. Bronze casting art from the barrows of Adygheya. M.: GMV, 2006. 232 pp.; Korenevsky S.N. The most ancient metal of Ciscaucasia. Typology. Historical and cultural aspect. M.: TAUS, 2011. 336 pp.; The Meots of Zakubanye: the IV-III centuries BC: Necropolises by the aul Ulyap. Sanctuaries and ritual complexes / A.M. Leskov, E.A. Beglova, I.V Ksenofontova, V.R. Ehrlich. M.: GMV, 2013. 184 pp.
Korenevsky S.N. The mentioned work.
Korenyako V.A. The art of the folks of Central Asia and animal style. M.: Vostoch. lit. 2002. 327 pp.
Kantorovich A.R., Ehrlich V.R. The mentioned work.
Galanina L.K. The Scythian art of the Northern Black Sea Coast // The Golden deer of Eurasia. SPb. 2001. P. 164-200.
The Golden Deer of Eurasia. Scythian and Sarmatian Treasures from the Russian Steppes. N.Y. 2000.
Galanina L.K. The mentioned work.
Kuyek M.G. The art metal of the North-west Caucasus: continuity of graphic tradition // The Bulletin of the Adyghe State University. Series «Philology and the Arts». Maikop: ASU publishing house, 2013. Iss. 1. P. 183-188.
Ditler P.A. The early medieval burial ground of Meshoko // Archeology of Adygheya. Maikop, 1995. P. 138-237.
Gadagatl A.M. Memory of the nation. The genesis of the epos «The Narts». Maikop, 1997. 400 pp.
Kovalevskaya VB. On the study of ornamentation of mosaic belts of the VI-IX centuries as a sign system // Statistic and combinatorial methods in archeology. M., 1970.
