CC BY
148
О. Э. Душин
СТАТУС ВООБРАЖЕНИЯ В УЧЕНИИ О ПОЗНАНИИ ФОМЫ АКВИНСКОГО*
Влияние и значение метафизических идей и теологии Фомы Аквинского в истории католицизма и западноевропейской культуры трудно переоценить. Еще при жизни он был востребован в качестве талантливого полемиста и оригинального мыслителя. Ему принадлежала выдающаяся заслуга в примирении и синтезе аристоте-лизма с христианской догматикой, на базе чего сформировалась его знаменитая теория гармонии веры и разума. Именно он был направлен на факультет искусств Парижского университета для опровержения позиции Латинских аверроистов. Под влиянием его тонких интерпретаций работ Стагирита многие ученые перешли на сторону ортодоксии, тем самым смятение умов было преодолено. Примечательно, что впоследствии Католическая церковь обращалась к его наследию в самые сложные и драматичные периоды своего исторического развития. Канонизация Фомы Аквинского состоялась в 1323 г. во время печально известного Авиньонского пленения пап. В 1567 г. в ситуации сокрушительных межконфессиональных противоречий Фома был объявлен Учителем Церкви. Его идеи были противопоставлены новым веяниям протестантизма. При этом в ходе заседаний Тридентского собора «Сумма теологии» лежала на специальном столе в центре зала рядом с Библией. Таково было признание авторитета Фомы в эпоху Контрреформации. В 1879 г. в условиях торжества в западноевропейской культуре идей иррационализма и эстетики зла папа Лев XIII издает энциклику с символичным названием «Вечный Отец», в которой провозглашает средневековое учение Фомы Аквинского в качестве официальной богословской доктрины современного католицизма. В 1914 г. папа Пий X утвердил «24 томистских тезиса» и на самом высоком уровне еще раз признал особый статус теологии Фомы в рамках католической ортодоксии.
Не меньший интерес представляют и те оценки, которые встречаются в отношении Фомы Аквинского у светских исследователей. Так, известный немецкий социолог Вернер Зомбарт считал, что именно с Фомой связан процесс рационализации поведения западноевропейского индивида, развернувшийся в эпоху позднего Средневековья. В контексте собственных исследований он напоминал, что средневековый
богослов в своих этических выкладках призывал к ограничению сферы эмоциональных переживаний и к строгой регуляции поведенческих актов, обусловленных любовными отношениями. Это, согласно взглядам немецкого ученого, в свою очередь, повлияло на формирование буржуазного менталитета. Кроме того, необходимо отметить, что средневековое учение Фомы Аквинского послужило истоком для развития мощного движения неотомизма, объединившего представителей самых разных стран, и оно было признано в качестве одного из ведущих направлений философии ХХ столетия. Поэтому обращение к концепции воображения Фомы Аквинского с философской точки зрения представляется вполне оправданным. Как известно, данная тема имеет длительную историю в рамках становления европейского философского дискурса, она отражена в различных вариациях интерпретаций, начиная с эпохи античности и вплоть до наших дней (в частности, в дискуссии, развернувшейся между М. Хайдеггером и Э. Кассирером вокруг понимания воображения у И. Канта).
Собственная позиция Фомы Аквинского складывалась в пространстве между двух влиятельных альтернативных теорий его времени — августинианства и аверро-изма. Первого направления придерживались Роджер Бэкон, Бонавентура, Генрих Гентский. Они отстаивали непосредственную Божественную иллюминацию человеческого сознания. Со вторым была связана группа преподавателей факультета искусств Парижского университета во главе о Сигером Брабантским и Боэцием Да-кийским. Они являлись сторонниками «монопсихизма» и полагали, что у людей есть общий пассивный интеллект и индивидуальные фантазмы. Фома, естественно, тяготел к аристотелизму, но стремился найти оригинальное и независимое от авер-роистов видение и понимание проблемы. Следуя Стагириту, он выделял три уровня души: вегетативную (растительную), отвечающую за способность роста и развития, чувственную (животную), связанную с ощущениями и чувственными восприятиями, и разумную (интеллект и интеллектуальные способности). Чувства, в свою очередь, он разделял на два вида: внешние и внутренние.
Данную дифференциацию Аквинат устанавливает, в частности, в «Комментарии на трактат “О памяти и припоминании” Аристотеля» ^е тетопа). Согласно его пониманию, внешние частные чувства дают нам пять видов ощущений (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус), но в силу своих различий они не способны создать целостное представление о вещи. Отдельное чувство может отличить зеленое от белого, но через зрение мы не можем освоить, например, вкус предмета. Непосредственное чувственное восприятие (своего рода контакт с вещью) осуществляется через материю, когда горячее ощущается таким образом, что и мы сами становимся горячими. Чувственно-спиритуальное познание реализуется через воздух, т. е. материальный образ вещи формируется вне материи. Внутренние чувства — это общее чувство, воображение, эстимативная (оценивающая) способность и память. Общее чувство обеспечивает соединение отдельных ощущений в единый образ вещи. Это задает наше восприятие пространства. Воображение (фантазия) сохраняет данные образы предметов и выступает в роли своего рода сокровищницы наших представлений. Но образы вещей здесь рассматриваются вне соответствующей процедуры категоризации и логических определений, имеется в виду только чувственный образ вещи (81тШ1;и(Ао/рЬаП;а8та1а). Это, в свою очередь, определяет формирование представления о движении и времени, так как здесь появляются различения, с одной стороны, между близко и далеко, с другой стороны, между прежде и позже. Таким образом, восприятие пространства, движения и времени у Фомы Аквинского
связано с общим чувством и воображением. Человек не может ничего понимать при отсутствии образов. Даже те люди, которые уже имеют знание, осознанные идеи, не могут думать о том, что они знают, при отсутствии образов. При разрушении воображения, подчеркивает Фома Аквинат, мы не способны ничего понимать, включая то, что познали прежде. По сути, это приводит к безумию. На языке современной науки подобное состояние, когда человек не способен воспринимать предметы в целостности, называется «агнозией».
Эстимативная (оценивающая) способность реализуется тогда, когда, например, образ волка вызывает у овцы чувство страха и задает непосредственную потребность бежать. Человек же приходит к подобным актам, прежде всего, на основе интеллектуальной способности суждения, хотя и ему может быть присуща в некоторых ситуациях непосредственность действия. Память есть разновидность имаги-нативной видимости, и лишь привходящим образом она включает интеллектуальные суждения. Значение памяти шире, чем воображения, так как в ней закрепляются не просто образы вещей, а соответствующие чувственные реакции (плохо/хорошо, приятно/неприятно). Воображение развертывается от предметов к душе, тогда как память — от души к предметам. При этом человек обладает активной способностью припоминания (реминисценции), он не спонтанно воспроизводит образы, а «рассудительно», в определенной последовательности. Однако ни припоминание, ни деятельность ума невозможны вне возвращения к образам, именно они помогают нам восстановить осознанные прежде идеи. Отсутствующие объекты чувств могут быть восприняты только в нашем воображении. И память, и воображение предполагают в качестве начала своей деятельности общее чувство, так как они способны представлять только те предметы, образы которых формируются в общем чувстве. Тем самым необходимо признать, что Фома в значительной мере основывается и воспроизводит теоретические установки Аристотеля. Процесс человеческого познания для него развертывается от простейших частных форм ощущений наших отдельных органов чувств до воображения и памяти, которые суммируют и накапливают общие представления о предметах окружающего мира. Воображение при этом все же оказывается ближе к чувственному познанию, чем память, так как ее деятельность уже в большей степени связана с активностью души, с интеллектуальными способностями человека. Здесь возникает следующая важная проблема, с которой столкнулся Фома в связи с его спором с аверроистами, — это соотношение чувственного (включая воображение) и интеллектуального познания.
Для Фомы как последователя Аристотеля было несомненным то, что познание начинается с данных органов чувств, и, более того, просто невозможно без них, но, с другой стороны, он признает, что познавательная активность все же принадлежит человеку и реализуется через активный интеллект. «Все наше познание, — пишет Фома, — исходит из чувств, но это не значит, что все, что мы знаем, воспринято чувствами или известно через некий непосредственный чувственный эффект (результат, воздействие): ум сам известен себе через его активность, и это не может быть чувственно измерено (воспринято)» ^е Ма1о 6, а^ 18). Чувственное всегда дает только единичное, тогда как активный интеллект извлекает общее, универсальное, производит категоризацию наших знаний. Чувственное познание является лишь материальной причиной, истоком и основой, но не исчерпывает всей полноты процесса интеллектуального познания человека. Это — лишь необходимое для человека в его земной ситуации условие познания, но оно не является достаточным. В таком подходе Аквинат не выходит за рамки аристотелизма.
Фома выступает против непосредственного узрения истины через призму экзем-плярных форм (вечных понятий), чего придерживались сторонники августиниан-ства. При этом он не отрицает наличия подобного интеллектуального света и вечных понятий (rationes) в основании нашего разума, но для него нет познания вне фантазмов и «чтойностей» материальных вещей. Присутствие неких фундаментальных принципов и постулатов в истоках нашего сознания совсем не означает, что мы способны непосредственно воспринимать истину в горизонте вечных понятий. Это доступно только чистым и совершенным душам, людям блаженным и святым, да и то в мире ином. Для того чтобы данные интеллектуальные основания нашего сознания начали актуально «работать», необходимо, чтобы чувственность представила нам образы (фантазмы). Только тогда можно завести «машину познания». При этом человек нуждается не только в образах как источнике идей, но и в том, в чем их можно реально обнаружить, в самом внешнем материальном мире, и с помощью чего их можно обрести, т. е. в теле и чувственных органах восприятия.
С другой стороны, Фома Аквинский не мог согласиться и с принципом всеобщего «монопсихизма», так как с его точки зрения, индивидуализированы не только чувственные образы вещей (фантазмы), но и сама процедура мышления. Процесс мышления имеет двоякий характер, в нем реализуется деятельность и активного, и пассивного интеллекта, но это — единый ум. «Итак, ум способен воздействовать, — утверждает Фома, — на наши образы, чтобы сделать их актуально познаваемыми, и эта способность ума называется активным (действующим) интеллектом; и он также способен быть детерминированным репрезентациями чувственно воспринимаемых вещей; и эта способность есть пассивный (рецептивный) интеллект» (Summa contra Gentiles. 2.77). Мышление человека неизбежно универсально по своей природе, так как в его сути заключен активный интеллект, в основании которого лежат всеобщие правила и принципы. Оно не способно непосредственно познавать истину, что присуще ангелам, так как ограничено опытными данными чувств, с них все начинается, ими задается процесс познания. Единичность как таковая в онтологическом смысле определяется «качественной» материей, а интеллект познает только форму. Поэтому мы ограничены узкой полосой между чувственными восприятиями, которые не могут схватить индивидуальную природу вещи в ее единичности, и общими определениями, которые, в свою очередь, не достаточны для того, чтобы выявить всеобщую суть вещей в ее непосредственной полноте.
Для нас остается открытым только процесс абстрагирования — перехода от species sensibilis, которые формируются общим чувством и воображением, к «чтой-ностям» вещей, к species intelligibilis, к логическим определениям, которые задаются деятельностью активного интеллекта (intellectus agens). В рамках данной процедуры извлекаются общие родо-видовые характеристики познаваемых предметов, затем они усваиваются пассивным интеллектом (intellectus possibilis). Но сам процесс этой трансформации остается у Фомы Аквинского до конца не разъясненным, что признает даже такой классик неотомизма, как Этьен Жильсон. На базе species intelligibilis в нашем сознании складываются соответствующие понятия (conceptus), которые закрепляются в особой мыслительной реальности (esse intentionale). Ни понятия, ни чувственные ощущения нас никогда не обманывают, ошибки же заключаются в процедуре рассуждения, в сфере дискурсивного разума, в соединяющем и разделяющем рассудке, когда развертываются наши суждения. Они обусловливаются неточностями в заключениях, когда вывод не согласуется с тем, что есть, ибо истина, в понимании Фомы, предстает как «соответствие вещи и интеллекта».
Таким образом, статус воображения в учении о познании Фомы Аквинского имеет, несомненно, существенное значение. Во-первых, именно в воображении формируются и закрепляются наши чувственные образы вещей, без наличия которых невозможно не только припоминание, но и деятельность интеллекта. Во-вторых, на основе фантазмов реализуется процесс абстрагирования, выявляются «чтойности» материальных вещей, и происходит актуализация активности нашего интеллекта. В-третьих, с воображением связаны некоторые ошибки, когда мы представляем предмет неадекватно. В-четвертых, воображение играет заметную роль и в сфере морали, так как порождает страсти, поэтому требуется строго контролировать его и обуздывать. Итак, можно сказать, что для Фомы Аквината процесс человеческого познания в принципе невозможен вне деятельности воображения.
ПРИМЕЧАНИЕ
* Светлой памяти Константина Андреевича Сергеева. Данная статья отражает материалы доклада, прочитанного в ноябре 2005 г. на заседании постоянно действующего семинара Центра онтологических исследований воображения при кафедре онтологии и теории познания факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета.
