CC BY
173
ственных интересов и потребностей людей, обусловливающих их целеполагающую деятельность как деятельность социальных общностей.
Человек является не только объектом, но и субъектом экономической деятельности.
Экономические теории, программы, идеи служат базисом управления. Чем совершеннее система экономических знаний, представлений, а также потребностей субъекта (человека), тем больше вероятность высокой эффективности его производственной деятельности.
Таким образом, в человеке (объекте и субъекте общественных отношений) реализуются две ипостаси общественного сознания: экономическое сознание и социальное сознание. Их взаимовлияние, оптимизация, совершенствование, наконец, гармония и являются тем путем, который должен обеспечить гармоничное общественное развитие.
В XXI веке - веке информационного общества -социальная сфера, а следовательно, и социальное сознание интеллектуализируются. Могучий прорыв электронных средств массовой информации, величайшие научные открытия в сфере здравоохранения на базе совершенных приборов и оборудования, познание природы человека и фантастические результаты в спорте, массовые мероприятия в области физической культуры на всех континентах, развитие олимпийского движения и многое другое свидетельствуют об интеллектуализации социальной сферы как уровне интеллектуализации общества.
Интеллектуализация социальной сферы предъявляет требования интеллектуализации сферы социальных отношений, уровня культуры и духовных ценностей, то есть требования интеллектуализации субъекта социальной сферы, что является уровнем интеллектуализации общества.
Второй производной этого процесса будет, на наш взгляд, потребность интеллектуализации объекта социальной сферы в виде изменения шкалы ценностей человека, его потребностей.
Реализация второй производной приведет к необходимости интеллектуализации экономической сферы деятельности человека как объекта и субъекта этого измерения. В первом случае - в виде требования к его образовательному уровню, пришедшему в противоречие с запросами объекта социальной сферы, и необходимости интеллектуализации его в плане внедрения в производственную деятельность робототехники, компьютеризации всех сфер. Рассмотрение второй составляющей интеллектуализации экономической сферы дает нам основание считать, что будет происходить и интеллектуализация субъекта экономической сферы под задачи минимизации нагрузки на экологическую среду, эффективное использование все уменьшающихся видов ресурсов на планете.
Таким образом, XXI век должен стать веком серьезного изучения явления многомерности ин-
теллектуализации общества как залога гармонического развития человечества и оптимального взаимодействия экономической и социальной сфер общества с учетом функциональной природы социальной сферы.
УДК 316.324.8
Д. В. Базыкин
СТАТУС ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ В СИСТЕМЕ НАУК ОБ ОБЩЕСТВЕ*
В статье анализируется соотношение теории постиндустриального общества с экономическими, социологическими, политологическими, культурологическими и социально-философскими концепциями (в особенности с марксизмом), дается оценка ее дисциплинарной ориентации. Выделены научные гипотезы, а также рассмотрен объяснительный и эвристический потенциал теории постиндустриального общества.
In article the parity of the given theory with economic, sociological, politological, culturalogical and sociallyphilosophical concepts is analyzed (in particular with Marxism), the estimation of its disciplinary orientation is given. Scientific hypotheses are allocated, and also the explanatory and heuristic potential of the theory of a postindustrial society is considered.
Ключевые слова: теория постиндустриального общества, социальный детерминизм, осевая парадигма, марксизм, цивилизационный подход, формаци-онный подход.
Keywords: the theory of a postindustrial society, a social determinism, an axial paradigm, Marxism, the civilizational approach, the formational approach.
Предыдущее столетие отметилось в истории человечества фундаментальными трансформациями социальной реальности, системным кризисом мировой цивилизации, которые требуют своего осмысления. Одной из значительных концепций современности является теория постиндустриального общества, представляющая совокупность ряда западных общесоциологических концепций общественного развития, характеризующих современное общество как находящееся в состоянии циви-лизационного сдвига в результате научно-технического прогресса. Концепция постиндустриального общества получила разработку в трудах Д. Белла, Э. Тоффлера, Ж. Фурастье, М. Кастель-са и других исследователей. На основе теории по-
* Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ «Постиндустриальное общество и Россия. Стратегия развития» №080382301 а/у.
БАЗЫКИН Денис Викторович - аспирант кафедры философии Пермского государственного университета © Базыкин Д. В., 2009
стиндустриального общества сформирован и ряд частных концептов: общества знаний (П. Дракер), информационного (Й. Масуда и др.), технотронного (Зб. Бжезинский), программируемого (А. Турен) и др.
Постиндустриальная теория оказала значительное влияние на систему современных наук об обществе и по ряду оценок получила признание в качестве одной из наиболее академически респектабельных. В. Иноземцев в своих работах подчеркивает, что теория постиндустриального общества является едва ли не единственной адекватной социальной метатеорией, которая сегодня в полной мере воспринята западной социологической традицией и в полной мере находит свое подтверждение в общественной практике [1]. Категория «постиндустриальное общество» в настоящее время получила широкое хождение в лексиконе экономических, социологических, политических наук. Что любопытно, всеобщие вопросы развития социума, являющиеся прерогативой социальной философии, в основном решаются не столько философами, сколько представителями частных наук, которые, выходя за пределы предметной области своей науки, предпринимают попытки создания универсальных доктрин развития цивилизации [2].
Как отмечает Ю. Рахманова, на сегодняшний день в общественных науках так и не появилось новых работ, сопоставимых по масштабам с трудом Д. Белла (М. Кастельс, который мог бы претендовать на роль нового оракула, работает в русле концепции постиндустриального общества). Поэтому теоретические поиски ведутся лишь в направлении уточнения и детализации теории постиндустриального общества [3].
При этом постиндустриальная доктрина не получила системной, устойчивой и однозначной оценки своего места и значения в современной системе наук об обществе. Во многом ее положения являются дискуссионными, а сама теория получает различные, порой совершенно противоположные оценки, модификации и интерпретации. Ряд ученых склонен либо не придавать данной концепции особого значения, либо же считать ее научно и методологически несостоятельной [4]. Тем самым постиндустриализм нуждается в самом серьезном анализе.
С другой стороны, в то время как отдельные «пласты», концепты и понятия постиндустриальной теории получили основательную дальнейшую разработку в частнонаучных гуманитарных дисциплинах, на сегодняшний день практически отсутствует целостная адекватная философская интерпретация зафиксированной постиндустриализмом картины современной социальной реальности, четко не установлена та позиция, которую данная теория занимает в установившейся системе наук об обществе, ее соотношение с ретроспективными
и современными теориями. Недостаточно выясненным остается, на наш взгляд, отношение постиндустриализма к двум ведущим признанным социально-философским направлениям в интерпретации общественного развития: цивилизационной и формационной концепциям.
Важным элементом статуса теории является ее предметная ориентация, которая, как известно, задает определенный горизонт интерпретации социальной эмпирии и тем самым выполняет пара-дигмальную функцию. В плане определения дисциплинарной принадлежности мнения исследователей разошлись. В частности, получили оценки постиндустриального общества как футуроло-го-прогностической [5], социологической [6] версии экономического институционализма [7]. В социально-философском срезе постиндустриальная теория интерпретируется как технологический [8] и экономический детерминизм [9], концепция всемирно-исторических цивилизаций [10], разновидность модернизационных концепций [11], а также материалистический подход к исследованию общественных явлений [12] и позиция методологического плюрализма («многоаспектная», многофакторная модель) [13]. С другой стороны, все больше голосов раздается в пользу признания интегра-тивного, междисциплинарного характера постиндустриальной доктрины.
Поливариантность трактовок обусловливает относительно обособленное место, занимаемое постиндустриализмом в ряду прочих социальных доктрин, и, с точки зрения В. Л. Иноземцева, определяется тем, что любая глобальная по своим методологическим принципам и масштабу охватываемых проблем теория не может не занимать особого места в ряду ограниченных своей прагматической заданностью прикладных концепций [14].
Основатель постиндустриальной теории Д. Белл подчеркивал прогностическую ориентацию своей концепции и рассматривал созданную им теоретическую конструкцию как концептуальную схему, методологически призванную «привести в порядок значительное число возможных перспектив, вызываемых макроисторических изменений»; а эмпирически - это «попытка определить основной характер структурных изменений в обществе... это попытка проникнуть в будущее». При этом «как логический упорядочивающий прием концептуальная схема не является ни истинной, ни ложной, а либо полезной, либо нет». Иными словами, как общий эскиз будущего состояния общества.
Прогностическое (футурологическое) направление социальной мысли получило распространение на Западе с середины 1960-х гг. и возникает в связи с популярной в то время идеей создания некой новой науки, «науки о будущем», «футурологии». В отличие от «науки о прошлом», истории и всех прочих «наук о настоящем» ее нельзя
назвать в строгом смысле наукой. В США футурология стала результатом успешного применения практических методов и инструментов системного анализа и планирования в армии во время войны.
Футурология не является научной дисциплиной, часто основана на художественном вымысле, интуиции и импровизации. Первые футурологичес-кие сценарии и картины будущего состояния общества в наиболее общих чертах были близки скорее жанру научной фантастики, чем строгой науке, и отличались художественно-публицистическим стилем изложения. Футурология складывается как совокупность взглядов и представлений о будущем человечества; исследований о перспективах социальных процессов. В качестве инструментов предсказания используются, как правило, экс-плораторный, или поисковый, и нормативный подходы.
Эксплораторный подход выявляет назревающие проблемы методами экстраполяции (анализ трендов, опрос экспертов, построение прогнозных сценариев).
Нормативный подход определяет оптимальный вариант по заранее заданным критериям с помощью тех же методов экспертных оценок и прогнозных сценариев, где экстраполяция играет вспомогательную роль.
В известной мере комбинация этих подходов составила метод технологического, а позже - социального прогнозирования, претендующего на большую системность, объективность, научность исследования. И по сей день футурологи в США менее склонны к широким прогнозам, связанным с будущим всего человечества и планеты, а скорее специализируются на конкретных областях государственного прогнозирования.
На этом фоне постиндустриальная прогностическая концепция, представленная в книге Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество» (некоторые российские переводчики переводят подзаголовок как «Авантюра социального предвидения») [15], выделялась из массы футурологичес-ких прожектов прежде всего систематичностью и академичностью. Даже К. Кумар, самый резкий критик Белла, признает, что его теория постиндустриализма - «самое дерзкое и крепко сбитое из всего... что написано футурологами» [16].
Как отмечает Ю. И. Семенов, если «индустри-алистов в первую очередь интересовало современное им общество, постиндустриалисты же были прежде всего футурологами. И тех и других история, особенно давняя, интересовала меньше всего» [17].
«Футурологи вроде Элвина Тоффлера, Николаса Негропонте и Джона Нэссбита, чьи измышления в бумажных обложках пользуются популярностью в самых широких кругах, пишут просто плохие книги: интеллектуально худосочные,
вторичные, аналитически беспомощные и почти во всех отношениях наивные», - пишет Ф. Уебстер. На этом фоне «теория постиндустриального общества может быть построена на неверных основаниях, эмпирически неоправданна, противоречива и несостоятельна, но труд Белла - "хорошая плохая книга"» [18].
Теория постиндустриального общества, далее, образована синтезом положений многих концепций из различных предметных отраслей, что дает основания для исследователей зачислять ее в разряд междисциплинарных. Как отмечает Ю. В. Яковец, на базе постиндустриальной теории складывается новая постиндустриальная парадигма в обществоведении, центральным звеном которой, по мнению ученого, является интегрализм [19]. Н. В. Ведин заявляет, что особенность теории постиндустриального общества заключается в ее ярко выраженном междисциплинарном характере. Хотя первоначально она сложилась как социологическая концепция, впоследствии она была значительно расширена за счет экономической и политологической проблематики [20]. В. Л. Иноземцев же полагает, что теория постиндустриального общества оптимально сочетает в себе как социофилософс-кие, так и прикладные моменты, выступает в качестве метатеории [21].
Распространен также взгляд на постиндустриальную теорию как на социологическую доктрину. В пользу признания постиндустриальной теории в качестве социологической свидетельствует использование последней в качестве методологического инструментария социологических методов, в частности статистический анализ эмпирической информации; акцент на анализе преимущественно количественных, но не качественных параметров происходящих общественных трансформаций. Как известно, положение о формировании новой социальной структуры Д. Белл предпринял на основе анализа данных Бюро трудовой статистики по динамике распределения занятых по секторам и соотношения удельного веса страты промышленного пролетариата («синих воротничков») и работников интеллектуального труда. Американский ученый предсказывал, что к началу XXI в. в США пролетариат «фабричных труб» составит лишь 10% численности работающих. Однако это оказалось большим преувеличением. В предисловии к русскому изданию «Грядущего постиндустриального общества» 1999 г. Белл отмечает, что в развитых странах «белые воротнички» составляют около 60% всех занятых в производственной сфере.
Здесь следует согласиться с мнением В. С. Цап-лина, что постиндустриальная теория отражает все особенности социологии как аппарата для описания состояния общества и все недостатки социологии, как только начинаются претензии на прогностические возможности теории [22].
С другой стороны, традиционным фокусом западной социологии является анализ социальной структуры. Постиндустриализм методологически базируется на отрицании классового подхода к социальной структуре и основывается на модели профессиональной стратификации, тем самым придерживается веберовской традиции и обращается к многофакторному делению общества на ряд категорий, определяемых на основании различных признаков.
Постиндустриальное общество предстает как общество бесклассовое, в котором изменяется содержание социального конфликта, перемещаясь из экономической сферы, с борьбы за материальные блага в культурную сферу с борьбой за символические права.
Развитие предметного поля экономической теории в XX в. структурируется дискуссией между кейнсианством, неоклассикой (маржинализмом), ин-ституционализмом и неоконсерватизмом (неолиберализмом). Все эти направления в разной степени оказали влияние на формирование концептуальных основ постиндустриализма, однако наиболее решающую роль в этом процессе сыграл, на наш взгляд, институционализм.
Институционализм как самостоятельное направление экономической мысли возник в США на рубеже XIX и XX вв. во многом на «волне» критики неоклассической школы, господствовавшей тогда в экономической теории. Для него характерно отстаивание идеи «социального контроля» и вмешательства общества в механизмы капиталистического воспроизводства. Отличительной чертой и почти единственным объединяющим началом для сторонников этого направления стала методология: широкий междисциплинарный подход к анализу экономических процессов и явлений с привлечением категориального аппарата социологии, политологии, психологии, права и других общественных наук; исторический, эволюционный принцип в анализе экономических процессов, изучение их в развитии; эмпирический подход, конкретный анализ с использованием фактических (статистических) материалов; использование в качестве «единицы знания» институтов, которые являются понятиями, отображающими общепризнанные в обществе нормы поведения людей (обычаи, традиции, правовые нормы), а также общественными образованиями, в которых эти нормы реализуются практически (семья, государство, корпорация и т. п.). Представителям институционализма были свойственны в определенной степени технократизм и практическая направленность.
Ранний институционализм 1930-1940 гг. связан с анализом проблематики трансформаций внутри деловой корпорации, нашедшем выражение в концепциях «революции менеджеров» и «корпоративного общества» (А. Берли, Ч. Минз, Дж. Бернхэм и др.). Как представляется, Т. Веблен и его последовате-
ли видели в «диктатуре инженеров» способ устранить или минимизировать те негативные последствия, которые связаны с техническим прогрессом в условиях «свободного рынка». Неоинституцио-нализм 1960-1970 гг. в комбинации с кейнсиан-ством образовал идею повышения экономической роли государства и значения сначала индикативного, а затем и стратегического планирования национальной экономики (Ф. Перру, Дж. Гэлбрейт, Д. Белл), активного вмешательства государства в механизм капиталистического воспроизводства и в известном смысле смыкается с теориями «государства всеобщего благосостояния» и «народного капитализма». Интеллектуальную почву для этого в значительной степени подготовил кризис классического либерализма, выразившийся в теориях «трансформации капитализма», «творческого саморазрушения капитализма» Й. Шумпетера, «социализации капитализма» В. Зомбарта, «организованного капитализма», «социального рыночного хозяйства» Л. Эрхарда, образующих гипотезу об эволюции западного капитализма в некапиталистическое общество.
Неоклассическая методология (концепция «экономического человека», максимизирующего эффективность за счет рационализации) является элементом анализа человеческого капитала, информационной теории стоимости и общественного выбора и основана на экономической модели человека.
В политологическом разрезе теория постиндустриального общества базируется на смешении ценностей классической либеральной и социал-демократической политических доктрин и утверждает отсутствие в обществе идеологического противоборства (концепт деидеологизации) вследствие удовлетворения интересов всех социальных слоев. Постиндустриализм, по меткому наблюдению Э. Тоффлера, знаменует собой «эру смешения власти», когда распадаются все существовавшие до сих пор властные структуры и рождаются новые, и основывается на идеях трансформации западных политических систем в сторону технократизации политических решений, более активного участия граждан в управлении в связи с расширением возможностей партиципаторной демократии, ростом социальных движений.
Если основной конфликт индустриального общества развертывался между большими социальными группами (классами), то основная линия конфликта в постиндустриальном обществе намечается не в рамках класса или социальной группы, а между личностью и общностью (индивидом и административным аппаратом) (А. Турен); Я и Сетью (М. Кас-тельс). Этот тип конфликта носит по преимуществу экзистенциальный, а не социальный, либо политический характер [23].
В культурологическом аспекте постиндустриализм приближается по своему содержанию к по-
стмодернистскому видению современности. Теоретики постиндустриализма, придававшие анализу культуры большое внимание, утверждают культурный сдвиг в сторону постматериальных ценностей и потребностей, виртуализации и символизации социального бытия, интенсификации социальных связей, роста культурного многообразия. В постиндустриальном и информационном обществе по сравнению с индустриальным обществом изменяется значение и роль личности, происходит перестройка механизмов социокультурной идентификации личности. Складывается, в отличие от человека индустриального общества, «многомерный» человек, «метакультурная индивидуальность», проявляющая способность к отказу от привычных матриц поведения и восприятия и выходу за рамки привычного видения мира. Данный тезис очень близок к марксистскому идеалу всесторонне развитого человека.
По мнению Э. Тоффлера, в постиндустриальном обществе наблюдается фрагментация культурного пространства, демассификация и персонификация культуры. Массовая культура продолжает существовать как уникальный механизм, обладающий компенсаторной и рекреативной активностью, удовлетворяя нужды значительной части общества. Однако она перестает быть единственной культурой, которая удерживает монополию на массовое сознание. Элитарная культура теряет свое значение классово чуждой и недоступной массам, начинает выполнять роль культурного образца и занимает в иерархии ценностей достойное место.
Как отмечает А. В. Костина, Д. Белл представил оптимистический вариант доктрины массового общества [24], где масса рассматривалась как преобладающая часть населения, удовлетворенная своим положением и отказавшаяся от борьбы, поскольку «определенный образ жизни, права, нормы и ценности, стремления, привилегии, культура, все то, что когда-то составляло исключительное достояние высших классов, - распространяется теперь на всех» [25].
В плане социальной философии интересен новый вариант периодизации общественно-исторического развития, предложенный постиндустриалистами.
Важнейшими изменениями, повлиявшими на эволюцию западной социально-философской картины мира, стали процессы индустриализации, развертывания НТР, а также соревнование двух мировых хозяйственных систем. В отличие от доминантной культуроцентрической традиции XIX в., выраженной главным образом в цивилизационном подходе к обществу, теории до середины XX в. (модернизации, технологического детерминизма, индустриального общества) эволюционировали в сторону признания экономики в качестве ведущего объяснительного фактора общественного развития.
Одним из результатов этого теоретического сдвига стало признание единства и стадиальности исторического развития различных стран и континентов, представленное в модернизационных концепциях (С. Блэк, М. Леви, Д. Эптер, У. Ростоу и др.), оказавших значительное влияние на становление постиндустриальной методологии. Теория модернизации выделяет два этапа в истории общества: традиционное и модерное (современное) - и является так же, как и формационная теория, линейно прогрессистской. При этом модернизацион-ная концепция представляет собой плюралистическую позицию, полагая, что процесс модернизации обусловлен рядом различного рода (эндогенных и экзогенных) социальных изменений: природно-климатических, демографических, управленческих, технологических, экономических, инноваций и конфликтов, - которые осуществлялись в форме ряда связанных процессов.
Как и цивилизационный подход, модернизаци-онное направление основано на анализе особенного и уникального в историческом процессе - наци-онально-страновых вариантов трансформационных процессов. Тем не менее ее коренным отличием от последнего подхода является признание направленности и стадиальности исторического процесса, в то время как цивилизационному подходу присущ определенный антиисторизм, отрицание прогресса. Приверженцы цивилизационного подхода игнорируют общее в общественно-исторических изменениях, видят в них только уникальное.
В середине 1950-х гг. из модернизационного направления особо выделяются концепции деве-лопментализма, связанные с принятием центральной роли экономики в общественно-историческом развитии, что особенно зримо проявилось в теории «стадий экономического роста» американского социолога У. Ростоу, которую, к примеру, Ю. Семенов оценивает как экономический детерминизм [26]. На наш взгляд, рассматривая историческое развитие на примере США сквозь призму прежде всего промышленного (экономического) развития, автором осуществляется переход от ци-вилизационной традиции в объяснении общественно-исторического прогресса на позиции, во многом близкие материалистическому пониманию истории.
Другой стратегией социально-философского анализа последствий НТР стала группа технократических концепций индустриализма, ключевой идеей которого стала идея «линейного социального прогресса» - представление о главенствующей роли техники и технологии в жизни общества. Концепции индустриализма были укоренены в социологические теории «промышленного общества» XIX в. (К. А. Сен-Симон, О. Конт, Дж. Ст. Милль). Теории индустриального общества принято подразделять на две антагонистические линии. В рамках
лагеря технологического эвдемонизма (Р. Арон, Ж. Фурастье, Зб. Бжезинский) роль техники оценивалась положительно, оптимистически; считалось, что прогресс в технике и технологии автоматически устраняет социальные противоречия, классовую борьбу, неравномерное распределение богатства, культуры.
Сторонники технологического алармизма (Ж. Эл-люль, Г. Маркузе, Р. Фолк, Д. Медоуз, Дж. Фор-рестер) на первый план выдвигали негативные последствия научно-технического прогресса: усиление социально-экономических противоречий, рост насилия на личностью, дегуманизацию общественной жизни, пагубное воздействие на окружающую среду и т. д. Взаимодействие и полемика данных направлений между собой привели к формированию теорий «посттехнократического толка», выразившейся, в частности, в постиндустриальной теории Д. Белла.
Среди теорий индустриального общества особо следует выделить теорию «единого индустриального общества» Р. Арона. Ученый называет современное ему общество «индустриальным», считая, что данное определение указывает на высокоразвитое общество в части его технической оснащенности. Автор также предложил концепцию конвергенции двух мировых хозяйственных систем, считая, что они обнаруживают значительное сходство, в некую гибридную систему - не капиталистическую, но и не социалистическую.
Социально-философская концепция периодизации исторического развития постиндустриализма отталкивается от принципа противопоставления этапов национального развития и абстрактной схемы стадиальной технологической эволюции, берущей начало в эпоху Просвещения (Дж. Вико, К. Гельвеций, Ж. Кондорсе), преломившихся в структуризацию секторов общественного производства и выявление внутренних закономерностей развития в модели К. Кларка, Ж. Фурастье. Критерием перехода к новой стадии развития стала рассматриваться трансформация структуры общественного производства, связанная со сменой доминирующей отрасли (технологии).
В качестве критериев социального прогресса постиндустриализмом выделяются: вид основного производственного ресурса (в доиндустриальном обществе - сырье, в индустриальном - энергия, в постиндустриальном - информация); тип производственной деятельности (в доиндустриальном обществе - добыча, в индустриальном - изготовление, в постиндустриальном - последовательная обработка); характер базовых технологий (трудоемкие, капиталоемкие, наукоемкие).
Описывая нарождающуюся социальную действительность, основатели постиндустриальной теории перечисляют в качестве базовых гипотез от пяти до одиннадцати признаков нового социального по-
рядка, не называя какого-либо одного центрального из них. На наш взгляд, этот «список» можно генерализовать до следующих основных положений:
1. Экономическая деятельность смещается от производства товаров к производству услуг. Сфера услуг выделяется как новая крупнейшая сфера экономической деятельности, состоящая в воздействии на человека, а не на природу. При этом три области этой сферы: наука, образование, здравоохранение и искусство - не являются рыночными. Эту особенность указанных сфер в принципиальной форме раскрыл еще К. Маркс.
2. Коренное изменение роли науки и инноваций, теоретического знания и информации, становящихся новым ресурсом (источником) развития в обществе, ориентированном на будущее. В этих условиях происходит соединение науки, технологии и экономики, что находит свое выражение в феномене НИР (research & development), а также необходимости контроля и оценки технологий, технологического прогнозирования в таком типе още-ства. В постиндустриальную эпоху наука окончательно превращается в непосредственную производительную силу. Как известно, мысль о превращении науки в непосредственную производительную силу общества впервые высказал К. Маркс.
И Д. Белл и М. Кастельс под технологией подразумевают «использование научного знания для специфического способа делания вещей», но патриарх постиндустриализма незаконно редуцирует высокую технологию к чисто интеллектуальной деятельности. Если Белл уверен в существовании «интеллектуальной технологии», эквивалентом которой является наука, то «информациональная технология (парадигма)» М. Кастельса не только символическая конструкция, но и материальный инструмент, который опирается на материальный фундамент [27].
Пожалуй, наиболее близкая к тезису К. Маркса о превращении науки во всеобщую, непосредственную производительную силу общества мысль выражена не у Белла с его «интеллектуальной технологией», под которой он понимал прежде всего инструмент и возможность целенаправленного управления «большими общественными системами», а у М. Кастельса в модифицированном понятии «информациональная технология». Последняя, по Кастельсу, - это сходящаяся совокупность технологий в микроэлектронике, создании вычислительной техники (машин и программного обеспечения), телекоммуникации/вещании, оптико-электронной промышленности, генной инженерии [28]. В характеристику информациональной технологии Кастельс включает материальные средства, выделяет в качестве результата не только идеальный, но и материальный продукт. Поэтому основой развития являются отношения между трудом и мате-
рией в процессе трудовой деятельности (где технология - специфическая форма этого отношения), которые включают использование средств производства для воздействия на материю на основе энергии, знаний и информации. Информация же - это не более чем сырье. М. Кастельс считает, что новое общество (информациональное) «организует свою производственную систему вокруг принципов максимализации, основанной на знании производительности через развитие и распространение информационных технологий».
3. Становление новой социальной структуры, ключевые позиции в которой займет интеллектуальная элита.
В ряде характеристик общественного развития теория общественных формаций и теория постиндустриального общества во многом покоятся на сходных принципах, единых: развитие экономики рассматривается как первооснова развития общества, само это развитие трактуется как прогрессивный и стадиальный процесс. Однако проблема соотношения взглядов на общественно-историческое развитие постиндустриальной теории и марксизма требует более детального изучения.
Следует отметить, что изначально советскими исследователями концепция Белла была встречена достаточно критично, вплоть до упреков в антимарксизме. Несмотря на небольшой тираж в 300 экземпляров изданная в 1973 г. в СССР в рамках «Белой серии» для спецхрана некоторых библиотек книга Белла не осталась незамеченной. Как признается один из первых рецензентов книги Белла Э. Араб-Оглы, «так или иначе, концепция постиндустриального общества широко обсуждалась в научных и общественных кругах» [29].
Постиндустриализм критиковали за утверждение технократизма (технологического детерминизма), утопизм в оценке перспектив общественного развития, стремление к разрешению противоречий капитализма за счет техники. Э. Араб-Оглы в книге «В лабиринте пророчеств», вышедшей также в 1973 г., пишет: «Термин "постиндустриальное общество" превратился чуть ли не в символ веры для тех, кто хотел бы предложить какую-нибудь привлекательную альтернативу теории научного коммунизма» [30].
Однако в предисловии к русскому изданию 1999 г. Белл писал по этому поводу: «Но я вовсе не антимарксист. Как ученый-социолог может быть антимарксистом? Многое в марксистском анализе социальных и производственных структур сохранило свое значение и вошло в современные теории... Я бы скорее назвал себя постмарксистом в том смысле, что я воспринял достаточно много марксистских представлении о социуме». Стоит отметить, что в годы Великой депрессии в США Белл, как и многие левые интеллектуалы Америки, серьезно увлекся марксизмом и даже написал моно-
графию «Марксистский социализм в США» (1957). По признанию исследователя, в 1950-1970-е гг. западный капитализм развивался вполне по «Капиталу» К. Маркса.
Как полагает В. Л. Иноземцев, «постиндустриальная концепция может и должна рассматриваться как лояльная марксизму теория, в целом ряде аспектов продолжающая и развивающая традиции осмысления социальной жизни с последовательно материалистических позиций» [31]. «Пересечение» марксистской концепции и теории постиндустриального общества произошло, по мнению В. Л. Иноземцева, на двух различных уровнях, что и привело к весьма глубокому проникновению относительно близких идей в обе концепции. С одной стороны, К. Маркс, творчески усвоивший многие элементы исторических концепций представителей европейского Просвещения конца XVII в., перенял и целый ряд элементов позитивистского метода, особенно применительно к теории истории. С другой стороны, марксистская концепция имела серьезное влияние на западных исследователей, которые формировали наиболее важные общефилософские доктрины в рамках диалога с марксизмом.
Действительно, взаимосвязь марксизма и теории постиндустриального общества трудно недооценить. Как справедливо отмечает Е. Самарская, проект постиндустриального общества Д. Белла стоит в ряду с логикой просвещенного гуманизма и с творениями А. Смита и К. Маркса [32].
Стоит отметить, что судьбы российских интерпретаций постиндустриальной теории в 1990-е гг. сложились весьма драматично. Значительная часть экономистов и политиков, отринувших коммунистическую идеологию, объявила себя приверженцами неолиберальной модели развития, ставшей основой рыночных преобразований, проводившихся на протяжении всего последнего десятилетия. Выдвинув на этой основе тезис о возможности построения в нашей стране в короткие сроки среднеразвитого капиталистического общества, они объективно не были заинтересованы в детальном изучении постиндустриальной теории, поскольку из нее совершенно четко следует вывод о неосуществимости подобных преобразований в стране, ориентированной на первичный сектор хозяйства и явно далекой от стандартов общества массового потребления.
С другой стороны, последние годы в среде экономистов-теоретиков нашей страны стали происходить весьма симптоматичные изменения, где на фоне возрождающегося интереса к фундаментальным методологическим проблемам обнаружилась явная недостаточность экономического «мейнстри-ма» для целостного объяснения сколько-нибудь фундаментальных подвижек в современной экономике. В результате оказалось востребовано новое «открытие» марксизма [33]. В рамках этого направления теория постиндустриализма трактуется
как незначительным образом модифицированная коммунистическая доктрина, близкая к социальному идеалу социализма «с человеческим лицом». Некоторые современные исследователи даже окрестили Маркса «Колумбом постиндустриального общества», который предсказал становление постиндустриального общества, только ошибся названием, окрестив его коммунистическим [34] или же что «коммунизм в настоящее время рождается как постиндустриальное и постэкономическое общество».
Наряду с этими трактовками в силу определенных факторов существуют и менее, скажем так, адекватные российские интерпретации постиндустриализма. Как отмечает Л. Л. Лисюткина, на примере периодических «ренессансов» старых идеологий прошлого века в XX в. можно выделить как специальную тему потенциал реинтерпретаций старой социалистической идеологии в постиндустриальном контексте. Очевидно, что нитью такого рода «ренессан-сам» является ее гуманистическая и эгалитаристская риторика. Созвучно ситуативным потребностям, она может универсально реанимироваться в контексте любого идейно-ценностного образования [35].
По оценке В. Л. Иноземцева, усвоение идей постиндустриализма в современной России находится на гораздо более примитивном уровне, нежели в советский период. Постиндустриализм стал служить в России неким инструментом, позволяющим отечественным исследователям протаскивать свои самые странные теоретические построения. Даже идеологизированная критика 1970-х гг. имела под собой понимание того, что же именно хотели сказать западные исследователи, и основывалась на противоречии этих положений марксизму. Современная же «поддержка», оказываемая рядом российских авторов постиндустриальной концепции, дискредитирует ее в глазах здравомыслящих ученых больше, нежели критические замечания вчерашних партийных идеологов [36].
Представляется справедливым присоединиться к точке зрения В. В. Орлова, который отмечает, что в разработках постиндустриалистов в разной степени нашли свое выражение и подтверждение многие из прогнозов Маркса: идеи возникновения нового общества, самоотрицания и «вырождения товарного производства», универсального развития человека [37]. Материалистические идеи нашли выражение также в концептах социализации капиталистического общества, идее о нерыночной природе знания, информации и услуг, демократизации собственности. Тем самым, по сути, теория постиндустриального общества дала новые убедительные аргументы в пользу материалистического понимания социальной динамики.
Однако, подметив действительно огромную и постоянно возрастающую роль знания, науки, образования, информации в современном обществе,
узкая философско-теоретическая база не позволила вскрыть причины происходящих изменений, что и ограничивает теоретические и предсказательные возможности постиндустриализма.
Постиндустриалисты рассматривают трудовые процессы в узком ракурсе. Базовым уровнем, на котором строится постиндустриальная теория, является технология и труд, рассматриваемый лишь в его профессиональном плане (работники физического и умственного труда, техники, профессионалы, менеджеры и т. д.) [38]. Однако под этим уровнем общественной жизни лежит еще более фундаментальный, требующий несомненно более высоких абстракций анализа и таящий под собой мощную философскую базу. Он связан, как представляется, с категорией материального труда. Мар-ксова «трудовая парадигма» рассматривает материальный труд как важнейшую сущностную силу человека, как определяющий фактор общественного развития.
Как отмечает Н. Л. Полякова, «трудовая парадигма» - понимание труда как стержневого со-циообразующего фактора - лежала основе самых различных классических социальных теорий (А. Сен-Симон, К. Маркс, М. Вебер, Э. Дюркгейм) начиная с XIX и заканчивая 60-ми гг. XX в. На ее основе в классической социальной теории сформировался экономический объяснительный принцип, а базисной теоретической моделью стала модель трудового общества [39].
Впервые тему конца труда и «трудового общества» обозначила «первая волна» постиндустриализма, предложившая «осевую» объяснительную модель, далее получили развитие концепты экономики знаний, виртуальной, символической экономики, постэкономического и коммуникационного обществ.
В качестве концептуальных средств своей теории Д. Белл выбирает «осевые принципы» («осевую парадигму») анализа общественных явлений. Это позволяет, по его мнению, избежать одностороннего детерминизма, точнее, заменить принцип причинности на принцип центральности, который заключается в стремлении выяснить организующий остов общества, вокруг которого группируются прочие институты. Принцип причинности - это также «энергизирующий принцип, логически обусловливающий все остальные» [40]. Тезис о радикальной трансформации сущности человеческой деятельности в современный период принимают в качестве исходного пункта своих рассуждений ряд отечественных исследователей. К сожалению, вторя западным исследователям, многие отечественные социально-философские интерпретации постиндустриализма в русле марксистских традиций продолжают эту ошибочную линию.
В советском обществознании сформировалась и широко распространилась концепция вытеснения физического труда умственным, в результате
отождествления трудовой деятельности с физическим трудом появляются взгляды, согласно которым труд будущего преимущественно труд умственный, труд по производству знаний [41].
В концепциях постэкономического общества В. Л. Иноземцева, А. И. Колганова, А. В. Бузга-лина, использующих марксистскую методологию в русле советской деятельностной школы к анализу постиндустриальных концептов, трудовая деятельность отрицается свободным творчеством, деятельностью в сфере «креатосферы».
Согласно В. Л. Иноземцеву, в постэкономическом обществе труд отрицается творчеством. Аргументация автора сводится к тому, что такой процесс обусловлен дематериализацией производства и преодолением главных системообразующих признаков экономического общества: товарного обмена, частной собственности, эксплуатации и отчуждения. При этом труд трактуется как деятельность, вызванная внешней материальной необходимостью, а творчество - как деятельность по самовыражению, а отношения между человеком и природой замещаются межличностным общением. Труд понимается В. Л. Иноземцевым как сознательная деятельность, основной побудительный мотив которой связан с удовлетворением преимущественно материальных потребностей человека. Творчество же оказывается монополией духовной, умственной деятельности [42].
В понимании А. В. Бузгалина и А. И. Колга-нова, причисляющих себя к авторам «марксизма постиндустриальной эпохи» [43], креатосфера -сфера всеобщей деятельности, мир культуры, общедоступной творческой деятельности и, соответственно, сфер, в которых создаются культурные ценности, идет процесс формирования, воспитания, обучения и развития человека как свободной, всесторонне развивающейся личности [44]. Креа-тосфера - пространство человеческого бытия, которое лежит «по ту сторону материального производства». Несмотря на провозглашение тезиса о том, что «коммунизм рождается как постиндустриальное и постэкономическое общество» [45], как отмечает В. В. Орлов, в работах этих ученых отсутствует анализ общественного развития на уровне тех фундаментальных понятий, которыми оперирует марксизм [46].
Тем самым с позиций постиндустриалистов и некоторых их отечественных сторонников провозглашается тезис о дематериализации труда и общества, а определяющими факторами общественного развития признаются духовные факторы -знания, творчество, межличностное общение.
Более верно, на наш взгляд, присоединиться к позиции В. В. Орлова и Т. С. Васильевой, которые считают, что постиндустриальное общество связано с появлением предсказанной Марксом новой исторической формы труда, названной им авто-
матизированным, научным, всеобщим трудом, когда человек перестает быть непосредственным участником производственного процесса, становится его контролером и регулировщиком. «Труд выступает уже не столько как включенный в процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек, наоборот, относится к самому процессу производства как его контролер и регулировщик» [47]. Теперь главной основой производства выступает не непосредственный, физический, труд и не рабочее время, а всеобщая производительная сила человека, всеобщий труд как выражение творческих сил человека как высшей формы материи. Производительная сила такого труда, «созидание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами, в свою очередь (их мощная эффективность), не находятся ни в каком соответствии с непосредственным рабочим временем... а зависят, скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству» [48].
Постиндустриальная осевая парадигма, обладающая имплицитными логикой, методологией, но лишенная глубокой философской основы, остается на том уровне анализа, который не позволил описать ряд важнейших феноменов современного общества, но не смог раскрыть глубокую детерминирующую роль труда [49]. Появление новой формы материального труда приводит к архитектоническим сдвигам в фундаменте человеческой цивилизации, прежде всего в сфере обмена деятельностя-ми - к началу процессов деструкции пропорциональности стоимостного отношения, а тем самым -рыночного хозяйства, и формированию принципиально новой экономики и нового общества.
Выводы
1. Постиндустриальная теория возникает как результат конструктивного взаимодействия и синтеза обширного ансамбля теорий, имеет комплексный, междисциплинарный характер, что выражается в широте охвата анализируемых срезов социальной реальности - технологического, экономического, политического, культурного.
2. Постиндустриализм представляет собой оригинальную версию современного этапа общественного развития, которая зафиксировала в системной связи целый ряд важнейших феноменов современного общества в его основных срезах. Тем не менее теория постиндустриального общества должна быть признана скорее «феноменологией» современного общества, объяснительные и предсказательные пределы которой определены границами этих срезов общества.
3. Постиндустриальная доктрина обнаруживает существенную близость к марксизму. Как пред-
ставляется, постиндустриализм как результат эволюции общественной мысли в XX в. - это прогрессивный шаг вперед к материалистическому пониманию истории от цивилизационного подхода и технократического детерминизма, который, в свою очередь, был шагом вперед от чисто идеалистического понимания общества, аппелируя к важному материальному фактору общественной жизни - технике, технологии. Тем самым «осевая» методологическая парадигма в объяснении социальных процессов приближается к социальному детерминизму, но не делает последовательного решительного шага к последнему, поскольку не доходит до понимания детерминирующей роли материального труда в общественной жизни. Постиндустриализм, по сути, остается в целом на позициях идеализма, так как утверждает, что знания и информация являются главным ресурсом и продуктом развития.
Примечания
1. Иноземцев В. Л. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире. М., 1997.
2. Панченко А. И. Философский аспект футуро-логических прогнозов постиндустриальной парадигмы // Культура народов Причерноморья. 2001. № 25. С. 118-122.
3. Рахманова Ю. В. Концепция индустриального общества в контексте теории постиндустриализма // http://www.cprf.info/library/4177.shtml
4. Левяш И. Я. Постиндустриализм: проблема адекватности концепта // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 153-161; Муранивский Т. В. Развитие недоразвитости. Зачем псевдонаучные западные теории подхватываются в России? // Экономическая газета. 1999. № 33-34; Борцов А. Миф постиндустриализма //http:// www.zvezda.ru/ antrop/ 2006/11/01/postindustrial.htm; Ермолаев С. Разруха в академических головах. Почему капиталистическое общество не может быть постиндустриальным // http://scepsis.ru/library/id_2012.html; Бестужев-Лада И. В. Альтернативная цивилизация. М., 1998; Кеннеди П. Вступая в XXI век. М., 1997; Панарин А. С. О мире политики на Востоке и на Западе. М., 1999.
5. Жилкин В. В. Футуристические концепции информационного общества // Электронное научное издание «Аналитика культурологии »:http:// www.analiculturolog.ru/index.php?module=subjects&func =viewpage&pageid=174; Шахназаров Г. X. Фиаско футурологии. М., 1979; Косолапов В. В., Гончаренко А. Н. XXI век в зеркале футурологии. М., 1987; Впереди XXI век: антология современной классической прогностики. 1952-1999 гг. М., 2000; Молев А. И. Социокультурные прогнозы развития западной цивилизации середины XX - начала XXI века: дис. ... канд. филос. наук. М., 2007; Байнхауэр X, Шмакке Э. Мир в 2000 году. Свод международных прогнозов. М., 1973; Бестужев-Лада И. В., Наместникова Г. А. Социальное прогнозирование. М., 2001; Супрун В. И. Современная буржуазная футурология: проблемы и тенденции. Новосибирск, 1986; Панченко А. И. Философский аспект футурологических прогнозов постин-
дустриальной парадигмы // Культура народов Причерноморья. 2001. № 25. С. 118-122.
6. Полякова Н. Л. XX век в социологических теориях общества. М., 2004; Емелин В. А. Постиндустриальное общество и культура постмодерна // Философские науки. 1998. № 1. С. 14-19; Фомина В. Н. Д. Белл: поворот к стабилизационному сознанию // Очерки по истории теоретической социологии XX столетия. М., 1994. C. 328-341.
7. Всемирная история экономической мысли. Т. 5. Теоретические и прикладные концепции развитых стран Запада, М., 1984; Тарушкин А. Институциональная экономика. М., 2004; Ярцева Н. В. Современные концепции экономической мысли. Барнаул, 2003; Афанасьев В. С. Буржуазная экономическая мысль 30-80-х годов XX века. М., 1986.
8. Kumar K. From Postlndustrial to PostModern Society. New Theories of the Contemporary World. OxfordCambridge (Ma.), 1995; Кормер В. Ф, Сенокосов Ю. П. От «технологического детерминизма» к «посттехнократическому видению» // Вопросы философии. 1971. № 3. C. 34-46; Иконникова Г. И. «Технологические» фальсификации общественного прогресса. М., 1986; Косолапов В. В., Лисичкин В. А. Критика буржуазных концепций будущего. М., 1978; Голобоков В. Г. Логика формирующихся общественных систем. М., 2004; Корякин В. В. Современное производство: к вопросу о сущности и перспективах развития // Новые идеи в философии. Вып. 12 (1). Пермь, 2003. С. 87-92; Ильин B. Философия истории. М., 2003.
9. Nora S., Mine A. The Computerisation of Society. A Report to the President of France. Cambridge, L., 1980.
10. Яковец Ю. В. Формирование постиндустриальной парадигмы: истоки и перспективы // Вопросы философии. 1997. № 1. С. 3; Яковец Ю. В. Становление постиндустриальной цивилизации // История цивилизаций. М., 1997; Чесноков Г. Д. От концепций исторического круговорота в теориям «постиндустриального общества». М. 1982; Патерыкина В. В. и др. Цивилизационные предпосылки социальных инноваций в футурологическом проекте Д. Белла // http:/ /www.confcontact.com/Okt/64_Pater.htm; Хорос В. Г. Постиндустриальный мир - ожидания и реальность (к постановке проблемы) // Постиндустриальный мир и Россия. M., 2001. C. 10-24.
11. Побережников И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу. Теоретико-методологические проблемы модернизации. М., 2006; Мун-тян М. А. Теории модернизации и альтернативы мо-дернизационных процессов // http://www.csociety.ru/ data/200702/modernizacionnyhprocessov.doc; Мун-тян М. А. Постиндустриальное общество и глобальная цивилизация // http://www.csociety.ru/data/ 200407/ nografij.doc
12. Иноземцев В. Л. Концепция постэкономического общества: теоретические и практические аспекты: дис. ... д-ра экон. наук. М., 1998.
13. Гарибджанян Б. Г. Кризис буржуазного общества и футурология в США. Ереван, 1980; Корякин В. В. К вопросу о конкретно-всеобщем понимании детерминизма // Вестник Пермского университета. 2007. № 11(16). С. 18-23.
14. Иноземцев В. Л. Две концепции исторического развития: марксизм и постиндустриализм // Философские исследования. 1997. № 3. С. 30-73.
15. Костина А. В. О тенденциях развития культуры в информационном обществе // http://www.mos-gu.ru/nauchnaya/publications/SCIENTIFICARTICLES/ 2006/Kostina
16. Уебстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004. С. 67.
17. Семенов Ю. И. Философия истории. (Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней). М., 2003. С. 153.
18. Уебстер Ф. Указ. соч. С. 69.
19. Очерки по истории теоретической социологии XX столетия. М., 1994.
20. Ведин Н. В. Постиндустриальное общество: становление новой системы присвоения // Проблемы современной экономики. 2002. № 1. С. 59-66.
21. Иноземцев В. Л. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1998.
22. Цаплин В. С. Постиндустриализм: оправданы ли претензии? // Социологические исследования. 2006. № 4. С. 124-130.
23. Лисюткина Л. Л. Постиндустриализм и посттоталитаризм. Проблемы переходного периода на Западе и Востоке // Полис. 1991. № 5. С. 86-91.
24. Костина А. В. Указ. соч.
25. BellD. The End of Ideology. Glenon, 1964. P. 20-23.
26. Семенов Ю. И. Указ. соч. С. 146.
27. Castells M. Materials for an exploratory theory of network society // British Journal of Sociology. 2000. № 51. P. 5-24.
28. Кастельс M. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 50.
29. Араб-Оглы Э. А. Взгляд из XXI века. Рецензия на книгу: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева // Свободная мысль XXI. 2000. № 12. С. 60-70
30. Араб-Оглы Э. А. В лабиринтах пророчеств. М., 1973. С. 51.
31. Иноземцев В. Л. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире // Новая постиндустриальная волна на Западе: антология. М., 1990. С. 31-35.
32. Самарская Е. А. Постиндустриализм как критическая позиция // Общественные науки и современность. 1998. № 2. С. 119-128.
33. Бузгалин А. В., Колганов А. И. «Капитал» в XXI веке: Pro et contra // Вопросы экономики. 2007. № 9. C. 105.
34. Левяш И. Я. Постиндустриализм: проблема адекватности // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 153-161; Анурин В. Ф. Постиндустриальное и/или коммунистическое общество // Социологические исследования. 1999. № 7. С. 25-33.
35. Лисюткина Л. Л. Указ соч. С. 88.
36. Иноземцев В. Л. Перспективы постиндустриальной теории в меняющемся мире // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1998.
37. Орлов В. В. Проблема будущего человеческой цивилизации (товарное производство, капитализм, социализм) // Новые идеи в философии. Пермь, 1999. Вып. № 8; Орлов В. В. Постиндустриальное общество и Россия //Философия и общество. 2003. № 3.
38. Орлов В. В., Васильева Т. С. Философия экономики. Пермь, 2005. С. 204.
39. Полякова Н. Л. XX век в социологических теориях общества. М., 2004.
40. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., 1999. С. 12.
41. Чангли И. Труд. М., 1973; Межуев В. М. Диалектика взаимодействия материального и духовного производства //Производство как общественный процесс. М., 1986; Яковец Ю. В. История цивилизаций. М., 1997; Ойзерман Т. И. Материалистическое понимание истории: плюсы и минусы // Вопросы философии. 2002. № 2. С. 3-32.
42. Иноземцев В. Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М., 2000.
43. Бузгалин А. В., Колганов А. И. Социальная философия постсоветского марксизма в России: ответы на вызовы XXI века // Вопросы философии. 2005. № 9. С. 3-25.
44. Бузгалин А. В. Постиндустриальное общество -тупиковая ветвь развития? (критика практики тотальной гегемонии капитала и теорий постиндустриализма) // Вопросы философии. 2002. № 5. С. 26-43.
45. Бузгалин А. В. Ренессанс социализма: курс лекций. М., 2003.
46. Орлов В. В., Васильева Т. С. Философия экономики. Пермь, 2005. С. 231.
47. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.: 2-е изд. Т. 46. Ч. 2. С. 212-215.
48. Там же.
49. Орлов В. В., Васильева Т. С. Указ. соч. Пермь, 2005. С. 206.
УДК 316.32(470)
В. К. Шумилов
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ И МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИИ
Статья посвящена несостоятельности рассмотрения модернизации России с позиции географического детерминизма. Автором показано, что развитие информационных технологий, Интернета качественно меняет ценности индивида.
The article is dedicated to the groundlessness of examination of Russia's modernization from the position of geographical determinism. The author shows that information technologies, the Internet development changes in a qualitative sense the values of an individual.
Ключевые слова: российское общество, географический детерминизм, развитие, модернизация, Интернет.
Keywords: russian society, geographical determinism, development, modernization, the Internet.
Начиная со второй половины 90-х гг. XX в. в российском научном сообществе все больше утверждается концепция об «особом» пути развития Рос-
ШУМИЛОВ Владимир Константинович - кандидат философских наук, доцент Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова, г. Чебоксары © Шумилов В. К., 2009
