CC BY
145
УДК: 27-175+27-186
СТАРООБРЯДЧЕСКИЕ ПОСТРОЙКИ ДЛЯ САМОСОЖЖЕНИЙ (ХУП-ХУШ вв.)
М.В. Пулькин
ФГБУ науки «Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра Российской академии наук», г. Петрозаводск, Россия
Контактная информация:
Пулькин Максим Викторович - кандидат исторических наук. Место работы и должность: старший научный сотрудник ФГБУ науки «Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН». Адрес: 185910, г. Петрозаводск, ул. Пушкинская, д. 11. Телефон: (921) 624-31-25, e-mail: vmp@sampo.ru
Исследование посвящено техническим проблемам организации ритуального суицида на религиозной почве. Выявлено, что необходимыми для успешного проведения «гарей» стали специальные постройки, конструктивные особенности которых препятствовали как аресту собравшихся для самосожжения приверженцев старообрядческой веры, так и бегству тех, кто в последние минуты проявлял малодушие. В то же время архитектурные черты «згорелых домов» существенно менялись со временем, обретая все более скромные масштабы.
Ключевые слова: суицид, старообрядчество, проповедь, крестьяне, превенция, наставники, лидеры, христианство.
Проблема практического осуществления старообрядческих самосожжений и неизбежно возникающих здесь многочисленных и разнообразных сложностей явно недостаточно рассматривалась в исторической литературе. Авторов, изучающих старообрядческие «гари», привлекали преимущественно духовные аспекты и идеологическая сторона вопроса: соотношение суицидального поведения радикальных противников никоновских реформ с эсхатологическими настроениями, которые существовали в российском обществе в конце XVII в. [26]. Между тем изучение сложных практических вопросов, которые приходилось решать в процессе организации «гарей», позволяет не только выявить новые аспекты истории старообрядческого движения, но и существенно приблизиться к пониманию вопроса о причинах самосожжений, «эпидемия» которых столь широко распространилась по Руси / России. Эта проблема далека от решения и остается остро дискуссионной и в настоящее время [23, 25]. Исследование ритуального суицида на религиозной почве должно осуществляться на стыке ряда наук, среди которых особое место по праву принадлежит суицидологии. Профессиональные исследователи самоубийств, не обращаясь напрямую к выяснению причин и обстоятельств старообрядческих самосожжений, тем не менее, открывают существенные аспекты суицидального поведения, не доступные представителям других областей знания, и тем самым позволяют найти новые пути изучения старообрядческих «гарей» [4, 32].
Как показывают самые ранние сведения о «гарях», первые самосожжения происходили в
разного рода хозяйственных постройках, наспех приспособленных для новой неожиданной цели. Например, как явствует из отписки арзамасского воеводы Т. Булгакова, в мае 1675 г. «згорело деревни Коваксы розных помещиков крестьян в дву овинах семдесят три человека» [27]. Овины нередко использовались для небольших самосожжений. Это были «очень небольшие деревянные постройки, где обычно перед обмолотом сушили снопы. <...> Ничто так быстро не воспламенялось, как эти срубы. Там могли поместиться не более шести человек» [20]. Но одновременно возникали новые традиции, связанные с самосожжениями. Так, в конце XVII в. в Каргопольском уезде имел место принципиально иной случай. Местные старообрядцы наскоро приготовили для «гари» свои избы, куда могло поместиться значительно большее количество «насмертни-ков». Судя по доношению воеводы В. Волконского, отправленному в Москву в декабре 1683 г., «в ызбах де иных дорских, в которых живут они, росколники, окна забиты чюрками, а толко де оставлено по одному полому окну и соломою все вокруг обволочены» [35].
Расцвет самосожжений связан с существенными изменениями в их подготовке. Постепенно, по мере становления технологии самосожжений, вырабатывались аналогичные для всех «гарей», происходящих в разных частях страны, способы организации «огненной смерти». Подавляющее большинство самосожжений происходило в специальной постройке, получившей в источниках название «згоре-лый дом». Прототипом «згорелого дома» стали
морильни конца XVII в. - место гибели первых самоубийц «благочестия ради». По словам духовного писателя конца XVIII в. Андрея Иоан-нова, «в Новгородской области многие в могилах живые погребались, и тако живота своего бедного лишалися, и в Нижегородской области тоже многие тысячи огнем в овинах горели и в лесах, в луговой стороне, в морильнях от учителей своих запертые погибали» [13]. Об этих помещениях сохранились подробные сведения. Так, один из поволжских старцев имел собственную морильню в Ветлужском лесу. Это было здание без окон и дверей, «куда садимы были постники через потолок». Постройку охраняли пять-шесть сторожей с тяжелыми дубинками. Через два дня после лишения пищи несчастные пленники просили у старца пищи, но не получали ее. Через четыре дня они умоляли и «с проклятием требовали утоления голода». Спустя шесть и более дней они умирали в страшных мучениях, «проклиная и своих родителей, родивших их для такой страшной смерти» [16]. По мнению митрополита Димитрия Ростовского, у старообрядцев имелся даже особый скит, «глаголемый Морельщики». Находящиеся в нем негодяи «простых людей, мужей и жен прельщают, еже в затворе постничеством и гладом умрети, акибы за Христа» [9].
«Згорелый дом», как правило, отличался как от морильни, так и от обычных жилых построек своими огромными размерами, наличием нескольких (до пяти) комнат и небольшими окнами, через которые нельзя спастись от огня, точно так же, как прежде, в морильне, отсутствовала возможность избежать голодной смерти. Масштабы строительства со временем менялись. В конце XVII в. старообрядцы возводили грандиозные фортификационные сооружения, способные выдержать длительную осаду, иногда - окруженные мощными стенами. Затем постепенно в течение следующего столетия «згорелые дома» становились все менее впечатляющими. Причины строительства укреплений видны из труда Ивана Филиппова. По его мнению, единственной целью стало предотвращение внезапного штурма и захвата «насмертников». Так, старообрядцы перед вторым самосожжением в Палеостровском монастыре «подкрепиша около монастыря ограду, чтоб их внезапно не схватили гонители» [14]. Как видно из следственного дела, старообрядцы построили острог непосредственно на территории монастыря из заготовленного монахами леса и готовились выдержать в нем осаду. Позднее там же произошло массовое самосожжение. Аналогичные приготовления к самосо-
жжению имели место в других местностях России. В 1683 г. старообрядцы пришли «в черные дикие леса» на севере Архангельской епархии и «поставили острог, а в нем избы неведомо для какова воровского вымыслу». Штурм этого поселения силами посланного к старообрядцам небольшого отряда оказался невозможен. В свое оправдание перед царями Петром и Иваном, не сумевший предотвратить самосожжение Афанасий, архиепископ Холмогорский и Важский, приводил подробное описание мощной старообрядческой фортификации: «у острога ворота, и у них двери утверждены многими запоры. А острог был зделан в толстом лесу, от земли мерою трех сажен мерных, и поделаны были частые бойницы, и наверху бревенные катки, и внутрь острога деланы мосты, и на мостах было многое каме-нье, и поделаны караулные вышки, да внутрь того острога было четыре избы, на них клети, у ворот изба на подклете, на ней - вышки» [27]. В 1685 г. здесь произошло самосожжение: сгорели около 230 человек [33]. Иногда помещение для самосожжения напоминало не острог, а частично вкопанное в землю укрепление. Так, в феврале 1684 г. подполковник Ф. Козин описывал постройку, подготовленную к «гари», следующим образом: «зделаны у них кельи в горах, а с которую сторону имать было мочно, и они, раскольники, засыпали землею, толки одне провели трубы, куды выходить дыму, да окна для свету» [35].
Иногда было достаточно одного взгляда на «згорелый дом» для того, чтобы выявить его зловещее предназначение. Придя в 1693 г. в Рогозерскую пустыню Пудожского погоста на поиски своей матери, крестьянский мальчик Кириллка увидел следующее: «в той де пустыни построена у них изба о пяти житьях, а в той де избе каргопольцев мужеска полу больши ста человек, да и иных городов и Пудожского погоста и из волостей мужеска полу и женска блис тысячи человек». Старообрядцы хорошо вооружились и подготовились к обороне: «ружья у них болши ста пищалей, а пороху при нем было четверика с два». Цели собрания безуспешно маскировались от непосвященных. Старообрядцы заявляли, что «собрались де они для церковного расколу, и говорят между собою: как де будет к нам присылка, и они де хотели противность чинить», т.е. обороняться, а не сжигаться. Собравшиеся не испытывали нехватки продовольствия: «хлеб им де приносят Пудожского погоста околних деревень жители» [5].
Строительство «згорелого дома» всегда велось тайно. Как правило, власти узнавали о
его существовании только после того, как здание было построено, и в нем начиналась целенаправленная подготовка к самосожжению. Исключение составляет один случай. В 1749 г. записной раскольник Яким Ворохов подал в Устюжскую провинциальную канцелярию до-ношение, в котором указывал, что записан в последнюю ревизию на починке, где собирается построить для себя новый дом. Канцелярия, взяв с него подписку, чтобы он «раскольников других к себе не принимал, и расколу никого не научал, и не жегся б», разрешила ему строительство. После этого никто не осмеливался «запрещения чинить», и возведение «згорелого дома» понемногу продвигалось. В 1753 г. собравшиеся в доме Я. Ворохова старообрядцы совершили самосожжение. Раздосадованный Сенат пообещал сурово наказать канцеляристов, не проявивших должной бдительности, и распорядился, на основании этого прецедента, разослать во все губернии указ, запрещающий старообрядцам возводить «такие строения». В случае обнаружения подозрительных зданий, «буде где ныне вновь такие строения раскольнические сделаны, оныя все разорить» [30].
В течение всего XVIII в. перед «гарью» чаще строились отдельные дома, не предназначенные для длительной обороны [24]. Несомненным доказательством планомерности подготовки к самосожжению стало создание запасов легковоспламеняющихся материалов (пороха, смолы, бересты, соломы). Здесь, на уровне технологии, не происходило существенных изменений со времени создания «Жалобницы» (1691 г.), содержащей эмоциональное, но предельно точное описание подготовки к самосожжению: «в толпы собираются купно мужи и жены со младенцы своими, и многочисленне заключившеся в едином храме, и довольно ограждают храмину ту тростичами и соломою и изгребием сухим, и своими руками себя сожигают» [6].
Некоторые «згорелые дома» имели еще и подвальные помещения - «пещеры». Так, в конце XVII в., как утверждает, ссылаясь на дела Устюжской приказной избы, митрополит Димитрий Ростовский (Д.С. Туптало), старообрядцы построили «в лесах» «великия храмины <...>, а под храминами ископаны были в земле пещеры». После появления решительно настроенной воинской «команды» «насмертни-ки» оказали ожесточенное сопротивление присланным от воеводы стрельцам: «учинились сильны и не далися». После боя, отразив первый натиск посланцев воеводы, старообрядцы сожглись: «и те свои храмины со многолюд-
ством обволокли соломою, и зажгли, и сами в них сгорели». Смерть от дыма ждала и тех, кто находился здесь же, под «згорелым домом»: «а другия в пещерах, яже под храминами, задохли-ся и изгибли» [9]. Небольшим самосожжениям предшествовала гораздо более скромная подготовка, сводившаяся к строительству уединенной кельи и подготовке легковоспламеняющихся материалов. Так, крестьянка Анни Саволайнен, пришедшая осенью 1686 г. к «згорелому дому», расположенному близ деревни Баранья Гора прихода Яакима в Шведской Карелии, обнаружила следующую красноречивую картину: «изнутри вдоль стен были сложены смолистые дрова, а посредине избы в земляном полу сделано углубление, вероятно, для пороха» [15].
Документы XVIII в., как указывалось выше, в большинстве случаев создают гораздо более скромное описание приготовлений к самосожжению. Так, в 1746 г. поручик Волков обнаружил и уничтожил в Томском крае, деревне Тугозвоновой избу, «приготовленную к зажжению». По донесению, составленному им позднее, она представляла собой «большое строение, сделанное с перерубом, делившим ее на две половины». Одна половина предназначалась для мужчин, другая - для женщин [2]. Исключение составляют немногие описания «згорелых домов» XVIII в., содержащие сведения о значительных постройках. В 1738 г. в Сибирской губернской канцелярии рассматривалось огромное дело о самосожжении нескольких сотен человек в деревне Шадриной. «Гари» предшествовала колоссальная подготовка. Как говорилось в материалах следствия, старообрядцы собирались во множестве изб, которые составляли поселение самосожигателей. Постройки «кругом обставлены частоколом», за которым построены «четыре избы большие и шесть малых», в них сделаны узкие входы, «а с улицы в стенах есть прихожие двери, до того тоже узкие, что едва может войти в них один человек». Сверху в них «вбиты запуски, к дверям и запускам для запора слеги, запуски сделаны из толстого лесу, в середине во всех избах и сенях, и наверху и внизу, с полу набросаны кудель, веники, солома, смоль». Для того чтобы в случае необходимости одновременно зажечь все постройки, в желобах вокруг изб насыпан порох [29]. Есть и другие примеры. В начале октября 1750 г. «записные раскольники» разных селений под предводительством крестьянина Петра Сидорова, бросили свои хозяйства и отправились в лес. Там они общими усилиями выстроили огромнейший сруб из толстых бревен, внутри которого поставили особую избу из
сухого и ветхого леса. Избу они обложили хворостом и берестою, в некоторых местах добавили еще и порох. Затем все собравшиеся, 61 человек, сгорели в собственноручно построенном странном здании [31].
Иногда в «згорелые дома» превращались обычные элементы поселений староверов: часовни, жилые дома, хозяйственные постройки. При этом часовни - место старообрядческих богослужений - использовались для «гарей» наиболее активно. В 1725 г. в Важском уезде, «в черном диком лесу» богатый крестьянин Василий Нечаев построил часовню и пригласил в нее старообрядческого наставника карго-польца Исаака Петрова. Старец регулярно совершал богослужения и начал планомерную подготовку к самосожжению [29]. Однако чаще в источниках речь идет об использовании для самосожжений часовни в такие критические моменты, когда возведение специальной постройки («згорелого дома») оказывалось невозможным. Услышав в 1738 г. о приезде следственной комиссии О.Т. Квашнина-Самарина, не без оснований осмысляемой раскольниками в качестве «гонителей», выговские старообрядцы «обезумевшися», «начаша в нарекованных своих часовнях щиты в окна и двери устрояти, к сим солому, смолья с порохом и изгребами уготовляти на самосожжение» [36]. В Архангельской губернии, судя по документам XVIII в., прослеживаются аналогичные закономерности. Так, перед одним из крупных самосожжений в Мезенском уезде (1743 г.) присланная от местного архиерея комиссия обнаружила следующую зловещую картину. Все местные жители собрались в одну большую двухэтажную часовню. На ее верхний этаж вела лестница, которую старообрядцы предусмотрительно сломали. Попытки переговоров духовенства и чиновников с «насмертниками» оказались безуспешными. Вскоре 75 старообрядцев погибли в огне [11]. Примерно в это же время в часовне на р. Умбе сгорели старцы Филипп и Терентий со своими сторонниками [7].
В ряде случаев для самосожжения в лесу возводилось небольшое поселение, которому, вместе с его обитателями, вскоре предстояло погибнуть в пламени. В 1744 г. несколько крестьянских семейств построили в глухом лесу в Каргопольском уезде постройки, в одной из которых, самой просторной, произошло самосожжение [29]. В 1756 г. приняли смерть 172 (по сведениям акад. Н.Н. Покровского, более 200) старообрядца Чаусского острога Тобольской епархии. Для «гари» они выбрали пустое место за деревней Мальцевой, между болотами
и озерами. Туда они перенесли из ближайшей деревни четыре избы. Две из них, поставленные рядом, образовали некое подобие храма. В нем готовящиеся к смерти регулярно собирались для общей молитвы. В подполье каждой избы они собрали солому и сосновые стружки. Дома окружал «стоячий тын», в окна вставлены железные решетки, ворота постоянно закрыты. На крышах непрерывно, день и ночь, стояли четыре человека из числа самосожигателей с заряженными ружьями. В собрание не допускали никого, кроме тех, кто желал умереть [31]. После появления вооруженного отряда для захвата старообрядцев они приняли бой, но видя, что сопротивление бесполезно, погибли в огне [21, 28].
В дальнейшем для добровольных аутодафе иногда использовались монастыри, частные дома (примером здесь является самосожжение в Березовом Наволоке [14]) или даже пещеры [10]. Например, в середине ХУШ в. один из каргопольских «згорелых домов» имел весьма незамысловатую конструкцию: он представлял собой «избу хоромного строения с сенями, а при сенях другая изба» [29]. В XIX в. ситуация существенно изменилась. Так, одно из последних в истории старообрядчества самосожжений - «гарь» 1812 г. близ хутора Кастенки -произошло в пещере, вырытой старцем Фила-тием специально для этой цели [22]. Последние в истории самосожжения словно вернулись к истокам кошмарной традиции. Трупы погибших в «гарях» вновь стали находить в лесных избушках, а не в специально возведенных для гибели постройках. Так, погибшие в мае 1860 г. в Каргопольском уезде старообрядцы горели в небольшой тесной постройке, ранее возведенной местными крестьянами для хозяйственных нужд [18].
Интерьер «згорелого дома» довольно редко описывается в имеющихся источниках. Например, при тюменском самосожжении 1753 г., как утверждается в опубликованном Н.Загоскиным деле, основу внутреннего убранства постройки, предназначенной для самосожжения, составляли святые образа. Перед висевшими в переднем углу иконами горели свечи, «а на стуле, поставленном на лавке и изображавшем таким образом налой, - лежала неведомая книга, по которой читал облаченный в синие ризы Калинин (наставник самосожигателей. - М.П.); присутствовавшие молились с зажженными свечами в руках». Тут же поставлен был небольшой столик, на нем стоял белый деревянный сосуд, имевший форму большого стакана. «По окончании чтения Калинин, взяв в
руки означенный сосуд и произнося какие-то молитвы, стал одного за другим причащать из него деревянной ложкою готовившихся к самосожжению раскольников». Это были последние часы перед «гарью». На исходе ночи, когда закончились все приготовления к самосожжению, «посторонние лица, в том числе и местные власти, вышли из дома и отошли в сторону ожидать сгорения. Оставшиеся в доме раскольники накрепко заперлись в нем и с наступлением утренней зари подожгли его» [12].
Другие описания «згорелого дома» приводят к мысли о том, что в нем находилось все необходимое для длительного противостояния воинскому подразделению и одновременно -для пресечения всех попыток к бегству. Исследователи самосожжений пишут об этом со всей определенностью. Так, Д.И. Сапожников утверждает, что у сгоревших в 1742 г. в Устюжском уезде старообрядцев «изба была так устроена, чтоб никому из нее нельзя было выкинуться» [29]. Последнее обстоятельство особенно важно с психологической точки зрения. Как известно, «ограничение произвольных движений чрезвычайно важно для внушаемости» [3]. Наставники старообрядцев, вероятнее всего, догадывались об этом специфическом феномене психики и активно использовали его для своих целей. Особое значение при строительстве «згорелого дома» и организации самосожжений придавалось «железному утверждению» - замкам и решеткам на окнах и двери. Первое упоминание о такого рода хладнокровной предусмотрительности старообрядцев содержится в обширном труде Евфросина. Каргопольские старообрядцы-самосожигатели, писал он, сами себе не верят: «окны и двери укрепляют, дабы по зажжении, аще и сам кто от них восхощет от них убежати, но да не возможет» [19]. Иногда в документах встречаются упоминания о происхождении замков и решеток, используемых самосожигателями. Выясняется, что их ковали сами старообрядцы непосредственно перед самосожжением, специально для «згорелого дома». В 1755 г. крестьянин Иван Кондратьев в своих показаниях утверждал: «<...> ко окнам и дверям железные крюки, петли и решетки и прочее железное утверждение на то строение ковал, выходя в Кунозерское раскольническое жилище, записной того ж погоста раскольник Изот Федоров», который впоследствии «с женой Ириною в той избе с прочими людьми погорел» [27]. В тех случаях, когда искусные мастера не находились, окна просто забивали «чюрками».
Элементы фортификации иногда сохранялись в облике «згорелого дома» и в XVIII в. Этот вывод подтверждается, кроме приведенных выше, и другими свидетельствами [24]. В доношении Белозерской воеводской канцелярии Правительствующему Сенату, датированном 1754 г., сохранилось следующее описание предназначенной для самосожжения избы: она «имелась о трех жильях, в длину девяти, поперек осми сажен, а в вышину например рядов з двадцать, срубленная из толстого елевого лесу <...> и покрыта вся берестою и сухою дранью и еловой сухой корой, которой де вскоре никоим образом разрубить и разломать было невозможно, и воды поблизости нет» [27]. Обобщенную картину подготовки к самосожжению дополняет описание вооружений, приготовленных для обороны «згорелого дома». В «зго-релом доме» почти всегда размещался арсенал, необходимый для сопротивления «гонителям» и предотвращения ареста собравшихся для «добровольной смерти» старообрядцев. Заметим, что некоторые старообрядческие поселения, в том числе и те, где самосожжения никогда не осуществлялись, сохраняли каждодневную готовность к самозащите при помощи всех видов оружия, существовавшего в тот период. Так, судя по следственным материалам конца XVII в., Выговское поселение старообрядцев располагало разнообразными вооружениями. Как указывал один из очевидцев, «у них рас-колников, в том их воровском пристанище ружья, пищалей, и копей, и рогатин, и бердышев есть многое число, также пороху и свинцу есть многое число» [34].
В источниках часто упоминается о том, что самосожигатели некоторое время отстреливались от «команд», присланных для «увещания», или угрожали им огнестрельным оружием. В некоторых случаях создание боевых запасов, необходимых для обороны старообрядческого «згорелого дома», происходило непосредственно на месте предстоящего самосожжения. Так, тюменский воевода в 1687 г. сообщал в своей «отписке» царям Ивану и Петру, что близ реки Тегени готовящиеся к самосожжению старообрядцы «завели кузнецов и куют копья и бердыши». Кроме того, они создают прочие запасы, необходимые для существования значительного коллектива, весьма быстрым и эффективным способом: «к большой дороге выходят, и людей бьют и грабят, и платье отнимают» [1]. Иногда готовящиеся к самосожжению старообрядцы, распродавая свое имущество, добывали пропитание. Так, перед самосожжением близ деревни Баранова Гора в 1686 г.
старообрядческий наставник Пекка Ляпери продал свою корову и получил средства для существования небольшой общины своих сторонников, неспешно готовящихся к смерти [15].
Самосожжения могли происходить и в обычном старообрядческом поселении, но лишь в том случае, если попытка отбить натиск «слуг Антихристовых» окажется неудачной. Например, собравшиеся в конце XVII в. для самосожжения в Тюменском уезде старообрядцы заявляли, что «буде де станут нас с той заимки гнать, и мы де все тут во дворе зазжемся» [1].
На Европейском Севере России примером планомерной подготовки к самосожжению стал эпизод из истории старообрядческого поселения на реке Выг. В первые годы существования Выговского общежительства (основано в
1694 г.) его обитатели предусмотрительно запаслись большим количеством оружия: ружьями, пищалями, копьями, рогатинами, намереваясь «от присыльных людей боронитца». Но на крайний случай, как указывал на допросе в
1695 г. беглый крестьянин Терешка Артемьев, у выговских старообрядцев все готово к самосожжению: «Как де по указу великих государей к ним для поимки посланные люди будут, и оне де все расколники <...> заодно противность чинить будут, а если де устоять не могут, и оне де все сами себя пожгут» [8]. Судьба этих двух поселений сложилась по-разному. Тюменские старообрядцы были вынуждены реализовать свою угрозу и погибли в огне. Собравшиеся на Выгу приверженцы «древлего благочестия» в силу уникальных обстоятельств не подвергались столь же суровым гонениям. Они избежали «добровольной смерти» и создали крупнейший центр старообрядческой культуры, успешно существовавший на протяжении полутора столетий.
Можно утверждать, что обитатели «згоре-лого дома» поддерживали прочную связь с местными старообрядцами. В скрупулезной подготовке к самосожжению заметное участие принимали старообрядческие скиты — поселения, где эсхатологические настроения были наиболее ощутимы и оформлены. Именно в скитах создавались условия для продуманной и целенаправленной подготовки к самосожжению (например, в Кунозерском скиту изготавливались решетки для «згорелого» дома). Заметим также, что старообрядцы-скитники в награду за помощь в организации «гари» получали определенную часть имущества самосожигателей. Так, сгоревшие в Нименской волости Каргопольского уезда перед смертью заявляли, что «лутчие пожитки отданы ими в Чаженгское
раскольническое жительство и раскольникам в часовню» [27].
Наиболее яркие примеры связаны со старообрядческим Выговским общежительством. Последнее регулярно поставляло образованных наставников для будущих самосожжений. По данным следственного дела 1742 г., «из обретающегося на Выгу раскольнического Данилова скита многия выходят и простонародных в свою раскольническую прелесть привлекают к себе в скит ведут <...> и которой де насмерть згоре скит, в том учитель в их же ските научен» [27]. Наставником самосожигателей, погибших в Мезенском уезде в 1744 г., стал выходец с Выга Иван Акиндинович [17]. Уцелевшие во время самосожжений печорские старообрядцы «устремились в Выговское общежи-тельство, ища в нем себе поддержку и защиту». И неспроста: ведь они подчинялись общежи-тельству «по духовной линии, будучи последователями его вероучения, и отчасти зависели от него в хозяйственно-правовом отношении». Вы-говские старообрядцы всегда «снабжали их наставниками, оказывали им материальную помощь в трудные минуты жизни» [17].
Самосожжения, таким образом, предстают не как спонтанный акт отчаяния, а как вполне сознательный и продуманный поступок. Для тех, кто искренне уверовал в спасительность самосожжений, «згорелый дом» стал воображаемыми воротами в Царствие Небесное. Но для тех, кто оказался в числе сторонников массового самоубийства по собственной неосторожности или в силу нелепого стечения обстоятельств, он превратился в место страшной пытки огнем и гибели. Смерть моментально уравнивала тех и других, но ей всегда предшествовала длительная, кропотливая подготовка, которая превращала умирание в искусство, требующее богословских, технических, психологических и военных познаний.
Литература:
1. Акты, относящиеся к расколу в Сибири // Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. -СПб., 1867. - Том 10, № 3.
2. Беликов Д.Н. Старинный раскол в пределах Томского края. - Томск, 1905. - 232 с.
3. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. - СПб., 1908. - 176 с.
4. Богданов С.В. Темпоральные характеристики самоубийств в российской провинции второй половины XIX века (на материалах Курской губернии) // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 3. -С. 76-78.
5. Дело о пудожских раскольниках // Акты исторические, собранные и изданные Археографиче-
скою комиссиею. - СПб., 1842. - Том 5. - С. 378-394.
6. Демкова Н.С. Из истории ранней старообрядческой литературы. «Жалобница» поморских старцев против самосожжений (1691 г.) // Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского Дома. - Л.: Наука, 1985. - С. 48-61.
7. Демкова Н.С., Ярошенко Л.В. Малоизвестное старообрядческое сочинение середины XVIII в. «История пострадавших отец Филиппа и Терентия» // Рукописное наследие Древней Руси. По материалам Пушкинского Дома. - Л.: Наука, 1972. - С. 174-209.
8. Демкова Н.С. О начале Выговской пустыни: Малоизвестный документ из собрания Е.В. Барсова // Памятники литературы и общественной мысли эпохи феодализма. - Новосибирск: Наука, 1985. - С. 244.
9. Димитрий Ростовский. Розыск о раскольнической брынской вере, о учении их, о делах их, и изъявление, яко вера их неправа, учение их ду-шевредно, и дела их не богоугодны. - М., 1855. -614 с.
10. Добротворский И.О самосожигательстве раскольников // Православный собеседник. - 1861. -Том 1. - С. 433-453.
11. Есипов Г. Самосожигатели // Отечественные записки. - 1863. - № 2. - С. 605-627.
12. Загоскин Н. Самосожигатели. Очерк из истории русского раскола // Литературный сборник «Волжского вестника». - 1883. - Том 1. - Вып. 1.
- С. 165-204.
13. Иоаннов А. Полное историческое известие о старообрядцах, их учении, делах и разногласиях. Собранное из потаенных старообрядческих преданий, записок и писем, церкви Сошествия Святого духа, что на Большой Охте, протоиереем Андреем Иоанновым и на три части разделенное.
- СПб., 1794. - 172 с.
14. История Выговской старообрядческой пустыни. Издана по рукописи Ивана Филиппова. Издана по рукописи Ивана Филиппова. - СПб., 1862. -383 с.
15. Катаяла К. Дымом в Царствие Небесное. Самосожжения староверов в Шведской Карелии в конце XVII в. // Выговская поморская пустынь и ее значение в истории России: Сб. научных статей и материалов. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - С. 25-39.
16. Лопарев Хр. Предисловие // Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжений 1691 г. / Со-общ. Х. Лопарев. - СПб., 1895. - 160 с.
17. Малышев В.И. Усть-Цилемские рукописные сборники ХУТ-ХК в. - Сыктывкар, 1960. 236 с.
18. Островский Д. Каргопольские «бегуны» // Олонецкие епархиальные ведомости. - 1900. - № 11.
- С. 418-421.
19. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжений 1691 г. / Сообщ. Х. Лопарев. - СПб., 1895.
- 160 с.
20. Паскаль П. Протопоп Аввакум и начало Раскола.
- М.: Знак, 2011. - 680 с.
21. Покровский Н.Н., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные на востоке России в Х'УШ-ХХ вв. Проблемы творчества и общественного сознания. - М.: Наука, 2002. - 471 с.
22. Пругавин А. Самоистребление. Проявления аскетизма и фанатизма в расколе. (Очерки, аналогии и параллели) // Русская мысль. - 1885. - Кн. 1. - С. 77-111.
23. Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев в конце ХУП-ХУШ в. // Новый исторический вестник. - 2006. - № 1 (14). - С. 5-13.
24. Пулькин М.В. Дело о самосожжении старообрядцев в мае 1784 г. // Исторический архив. -2007. - № 2. - С. 205-210.
25. Пулькин М.В. Слухи о самосожигателях: истоки, достоверность, фиксация и использование (конец ХУП-ХУШ в.) // Традиционная культура. - 2011.
- № 1. - С. 143-149.
26. Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев: проблемы историографии // Религиоведение. -2012. - № 2. - С. 33-42.
27. Российский государственный архив древних актов. Ф. 159. Оп. 3. (лист и номер дела указаны в тексте статьи).
28. Русское старообрядчество: светское и церковное законодательство ХУЛ—ХУШ вв. Авт.-сост. Р.В. Кауркин, Е.П. Титков, С.Р. Савенкова, А.В. Морохин. - Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 2008. - 312 с.
29. Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе (со второй половины ХУП в. до конца ХУШ в.). Исторический очерк по архивным документам. - М., 1891. - 126 с.
30. Сенатский указ «О недопускании раскольников строиться в особливых отдаленных местах и производить там самосожжения» // Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. - СПб., 1830. - Том ХГУ. - № 10585.
31. Сырцов И. Самосожигательство сибирских старообрядцев в XV и ХУШ столетиях // Тобольские епархиальные ведомости. - 1887. № 19-20. С. 357.
32. Чистопольская К.А., Ениколопов С.Н., Магурду-мова Л.Г. Медико-психологические и социально-психологические концепции суицидального поведения // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 3. -С. 26-34.
33. Шашков А.Т. Неизвестная «гарь» 1685 г. в верховьях Кокшеньги (к изучению истории старообрядческих самосожжений конца Х'УП в.) // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. - Новосибирск: Наука, 2000. - С. 104-111.
34. Юхименко Е.М. Изветные челобитные на выгов-ских старообрядцев 1699 г. // Старообрядчество в России (ХУП-ХУШ вв.). М.: Церковь, 1994. С. 200.
35. Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 1683-1684 гг. (К проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (ХУП-ХУШ вв.). - М.: Церковь, 1994. - С. 120-138.
36. Яковлев Г. Извещение праведное о расколе беспоповщины. - М., 1888. - 124 с.
OLD BELIEVERS BUILT FOR SELF-IMMOLATIONS (XVII-XVIII centuries)
M. V. Pulkin
Research is devoted to the technical problems of the organization of ritual suicide on religious grounds. Revealed that necessary for the success of the "burnt" special steel construction, design features which prevented
УВАЖАЕМЫЕ КОЛЛЕГИ!
Редакция журнала «Суицидология» принимает к публикации материалы, по теоретическим и клиническим аспектам, клинические лекции, обзорные статьи, случаи из практики и др., по следующим темам:
1. Общая и частная суицидология.
2. Агрессия (ауто-; гетероагрессия и др.).
3. Психология, этнопсихология и психопатология суицидального поведении и агрессии.
4. Методы превенции и коррекции.
5. Социальные, социологические, правовые аспекты суицидального поведения.
6. Педагогика и агрессивное поведение, суицид.
7. Историческая суицидология.
При направлении работ в редакцию просим соблюдать следующие правила:
1. Статья предоставляется в электронной версии и в распечатанном виде (1 экземпляр). Печатный вариант должен быть подписан всеми авторами.
2. Журнал «Суицидология» включен в Российский индекс научного цитирования (РИНЦ). Поэтому электронная версия журнала обязательно размещается на сайте elibrary.ru В связи с этим передача автором статьи для публикации в журнале, подразумевает его согласие на размещение статьи и контактной информации на данном сайте.
3. На титульной странице указываются: полные ФИО, звание, ученая степень, место работы (полное название учреждения) и должность авторов, номер контактного телефона и адрес электронной почты.
4. Перед названием статьи указывается УДК.
5. Текст статьи должен быть набран шрифтом Tymes New Roman 14, через полуторный интервал, ширина полей - 2 см. Каждый абзац должен начинаться с красной строки, которая устанавливается в меню «Абзац». Не использовать для красной строки функции «Пробел» и Tab. Десятичные дроби следует писать через запятую. Объем статьи - до 18 страниц машинописного текста (для обзоров - до 30 страниц).
6. Оформление оригинальных статей должно включать: название, ФИО авторов, организация, резюме и ключевые слова (на русском и английском языках), введение, цель исследования, материалы и методы, результаты и обсуждение, выводы по пунктам или заключение, список цитированной литературы. Возможно авторское оформление статьи (согласуется с редакцией).
7. К статье прилагается резюме объемом до 120 слов, ключевые слова. В реферате дается краткое описание работы. Он должен содержать только существенные факты работы, в том числе основные цифровые показатели и краткие выводы.
Название статьи, ФИО авторов, название учреждения, резюме и ключевые слова должны быть представлены на русском и английском языках
the arrest as supporters gathered for self-immolation Old Believer faith and escape those last minutes showed cowardice. At the same time the architectural features "zgorelyh houses" significantly changed over time, acquiring more modest scale.
Keywords: suicide, the Old Believers, the preaching, the peasants, prevention, mentors, leaders, Christianity.
8. Помимо общепринятых сокращений единиц измерения, величин и терминов допускаются аббревиатуры словосочетаний, часто повторяющихся в тексте. Вводимые автором буквенные обозначения и аббревиатуры должны быть расшифрованы в тексте при их первом упоминании. Не допускаются сокращения простых слов, даже если они часто повторяются.
9. Таблицы должны быть выполнены в программе Word, компактными, иметь порядковый номер, название и четко обозначенные графы. Расположение в тексте - по мере их упоминания.
10. Диаграммы оформляются в программе Excel. Должны иметь порядковый номер, название и четко обозначенные приводимые категории. Расположение в тексте - по мере их упоминания.
11. Библиографические ссылки в тексте статьи даются цифрами в квадратных скобках в соответствии с пристатейным списком литературы, оформленным в соответствии с ГОСТом и расположенным в конце статьи.
В списке перечисляются в алфавитном порядке сначала отечественные, затем зарубежные авторы. Все библиографические ссылки в тексте должны быть пронумерованы в соответствии с их положением в списке литературы. Фамилии иностранных авторов приводятся в оригинальной транскрипции.
В списке литературы указываются:
а) для книг - фамилия и инициалы автора, полное название работы, город (где издана), название издательства, год издания, количество страниц;
б) для журнальных статей - фамилия и инициалы автора (-ов; не более трех авторов), название статьи, журнала, год, том, номер, страницы «от» и «до»;
в) для диссертации - фамилия и инициалы автора, полное название работы, докторская или кандидатская диссертация, место издания, год, количество страниц.
12. В тексте рекомендуется использовать международные названия лекарственных средств, которые пишутся с маленькой буквы. Торговые названия препаратов пишутся с большой буквы.
13. Статьи, поступившие в редакцию, подлежат рецензированию. Редакция оставляет за собой право научного редактирования, сокращения и литературной правки текста, а так же отклонения работы из-за несоответствия ее требованиям журнала.
14. О рукописях, не принятых к печати, авторы информируются, текст рукописи не возвращается.
15. Редакция не принимает на себя ответственности за нарушение авторских и финансовых прав, произошедшие по вине авторов присланных материалов.
16. Плата за публикацию не взимается.
Статьи в редакцию направляются письмом по адресу: 625041, г. Тюмень, а/я 4600, редакция журнала «Суицидология» или по e-mail: sibir@sibtel.ru
