CC BY
110
ИСТОРИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 1. С. 122-128.
УДК 94(57)
В.Н. Худяков
СТАНОВЛЕНИЕ СИБИРСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ: ДИСКУССИЯ 1950-1970-Х ГГ.
ОБ АГРАРНОМ СТРОЕ СИБИРСКОЙ ДЕРЕВНИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА ХХ В.
Освещена проблема становления региональных исторических школ в 1950-1970-е гг. Выдвинута гипотеза о том, что решающую роль в формировании сибирской исторической науки как самостоятельного направления со своей тематикой, организационной структурой, собственным кадровым потенциалом сыграла дискуссия об агарном строе сибирской деревни, о соотношении в нем капиталистических элементов и феодально-крепостнических пережитков.
Ключевые слова: сибирская историография, аграрный строй сибирской деревни, история региона в эпоху капитализма, сибирское крестьянство.
Становление региональной исторической науки в советскую эпоху -процесс нелегкий, противоречивый, осложненный идеологическими зигзагами, организационно-кадровыми проблемами, неразрешимыми спорами. Историография сибиреведения второй половины ХХ в. к настоящему времени имеет сложившуюся научную традицию. В работах М.Б. Шейнфельда, Л.М. Горюшкина, Н.А. Миненко, Л.М. Дамешека и других, а также в подробных историографических очерках, монографиях исследователей этого периода представлена эволюция взглядов историков, их идей, точек зрения на развитие Сибири периода капитализма. Однако во всех этих исследованиях господствует проблемнотематический подход. Внутренняя логика сибиреведения, становление и развитие сибирской исторической науки как самостоятельной структуры, как важной части отечественной историографии, на наш взгляд, изучены недостаточно.
Советская историография, выделяя в особый этап развитие советской исторической мысли после ХХ съезда КПСС, не отмечала такого важного явления, как становление региональных исторических школ. Сибирская историография как самостоятельный элемент советской исторической науки со своей тематикой, научным потенциалом, институтами в основном начала формироваться в середине 50-х гг. ХХ в., после смерти И.В. Сталина. Попытки создания ее в 1920-1930-е гг. закончились обвинением историков в национализме, местничестве, отходе от линии партии и т. д. Задачей историков было не искать национальные и региональные особенности, а изучать общие черты развития различных регионов. В итоге всё это закончилось разгромом исторических школ, в основном краеведческих.
Решения ХХ съезда привели к оттепели в разных сферах жизни советского общества, в том числе повлияли на развитие исторической литературы. Одним из самых заметных явлений, свидетельствующих о преодолении идеологических элементов «сталинского» общества, следует считать возобновление дискуссий по ключевым проблемам истории России. Наибольший резонанс из них вызвала дискуссия о предпосылках Октябрьской революции. Уже в 30-е гг. ХХ в. в исторической литературе уживались два противоположных взгляда на данную проблему, высказанные в основных «теоретических трудах»: «Кратком
© В.Н. Худяков, 2012
курсе ВКП(б)» и многотомной «Истории Гражданской войны». С одной стороны, Россия объявлялась полуколонией Англии и Франции, и великое значение революции выводилось из того, что она предотвратила процесс превращения страны в полную колонию [1, с. 156], с другой - говорилось о наличии предпосылок, т. е. развитого самостоятельного капитализма, необходимых для социалистического характера революции. Обе эти точки зрения были высказаны еще в 1920-х гг.: первая - в работах Н.Н. Ванага, С.Л. Ронина, вторая - в трудах А.Л. Сидорова, Е.Л. Грановского и др. [2, с. 188-189 и т. д.]. Обе эти точки зрения в том или ином виде перекочевали в работы историков 19501970-х гг., так что говорить о так называемом новом направлении в исторической литературе, делавшей упор на отсталости, зависимости и «военно-феодальной» форме организации капитализма и пережитках феодализма в сельской деревне, можно лишь условно, тем более что «старое» направление (П.В. Волобуев, А.Л. Сидоров и др.) окрепло в значительной степени на фундаментальной критике «Краткого курса ВКП(б)».
Цель данной статьи - выявление содержания дискуссии региональных историков об аграрном строе сибирской деревни второй половины XIX - начала ХХ в., определение причин разногласий и роли научной полемики в становлении и развитии сибирской исторической научной школы. Как уже отмечалось, формирование региональной сибирской исторической науки проходило в чрезвычайно сложных условиях. Само по себе наличие Томского университета, а также исторических факультетов в ряде областей Сибири до 60-х гг. ХХ в. все-таки не могло привести к созданию устойчивого сообщества сибирских историков, объединенных совместными целями, предметами исследования, имеющих общую площадку для дискуссий. К концу 50-х гг. ХХ в. были созданы необходимые условия для ее становления:
- наступила определенная политическая стабильность - прекратились массовые репрессии или просто гонения по отношению к обществоведам вообще и к историкам в частности;
- значительно выросло число кандидатов и докторов наук (по нашим подсчетам, их количество достигло свыше ста человек), занимающихся историей Сибири. Большинство из них приняло участие в создании обобщающих работ по истории Сибири;
- появилась авторитетная организация, объединяющая историков, занимающихся историей края, - Институт истории, философии, филологии СО АН СССР во главе с А.П. Окладниковым. Именно в этом институте и была создана дискуссионная площадка. Первоначально на ней собирался авторский коллектив по созданию многотомного издания «История Сибири», а с 1969 г., в течение десяти лет, регулярно проводились тематические симпозиумы и совещания;
- вместо разнородных учёных записок, в вузах начали издавать тематические сборники, посвященные различным проблемам истории Сибири1 [3].
Одной из главных особенностей становления сибиреведения был пропуск монографического этапа в изучении социально-экономических отношений в сибирской деревне. Сибирская историческая наука начала свою биографию с создания многотомной истории Сибири. Это научное произведение, получившее высокую оценку со стороны как власти2, так и столичных учёных [4], не обобщало имевшиеся в наличии статьи и монографии, а создавало историю региона с чистого листа. Так, по аграрной истории Сибири в распоряжении ученых были лишь полу-справочные, полупублицистические работы досоветских авторов3, диссертации А.К. Захаровой и А. А. Храмкова [5], очерки по социально-экономическому положению в крае в конце XIX - начале ХХ в. в трудах, посвященных революционному движению в Сибири [6]. Гораздо глубже исследовалось переселенческое движение. Изучение этого вопроса опиралось на солидную общероссийскую историографическую традицию [7], базирующуюся на статьях В.И. Ленина, поскольку переселенческое движение оказало значительное влияние как на исторические судьбы крестьянства Европейской России, так и Сибири.
Начало длительной и плодотворной дискуссии об аграрном строе и путях развития капитализма в сибирской деревне положило заседание сектора истории СССР периода капитализма Института истории АН СССР в 1956 г. [8], но особенно активно вопрос начал обсуждаться на сессии Научного совета по проблеме «Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции» в 1960 г. [9] и конференции историков Сибири и Дальнего Востока в 1962 г. в Иркутске [10]. На сессии Научного совета по проблеме «Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической
революции» с противоположными точками зрения выступили С. М. Дубровский и А. М. Анфимов. Первый говорил об относительно высоком уровне капитализма в российской деревне, что создавало необходимые предпосылки для социалистического характера революции в аграрном секторе. Второй фактически повторил свой вывод о том, что в российской деревне вплоть до 1917 г. господствующими оставались полукрепостнические отношения [9]. На сессии разгорелась дискуссия
о путях развития капитализма в России в общем и отдельных ее регионах в частности. Естественно, что при создании третьего тома «Истории Сибири» проблемы уровня развития капитализма, степени сохранения феодально-крепостнических отношений, а также типа капиталистической эволюции стали ведущими. И хотя в самом третьем томе эти вопросы были изложены с предельной осторожностью, страсти вокруг них кипели нешуточные и продолжались при создании еще одного коллективного труда - «Истории крестьянства Сибири».
Фактически историческая общественность раскололась в решении перечисленных проблем на три направления. Первое направление составляли историки Томского университета, излагавшие свою точку зрения, как правило, на страницах регулярно выходивших «Вопросов истории Сибири». Основные воззрения данного направления были изложены в статье А.П. Бородавкина, Г.Х. Рабиновича, Л.Г. Сухотиной, вывод которой заключался в том, что аграрный строй Сибири второй половины XIX в. представлял собой картину господства феодально-крепостнических элементов, даже в сравнении с обремененным крепостническими пережитками земледельческим центром страны [11, с. 16]. По мнению томских исследователей, в условиях полукрепостнического государства широкая и быстрая колонизация Сибири не могла стать основой действительно свободной капиталистической эволюции по американскому пути, так как феодальные пережитки мешали развитию капитализма в сельском хозяйстве, обрекая его на мучительно медленный путь эволюции прусского типа. Согласно данной позиции, Сибирь признавалась не только в экономическом, но и в социальном и юридико-политическом плане наиболее отсталым регионом страны. Столь крайняя точка зрения требует объяснения.
По нашему мнению, на позицию томичей оказали влияние различные факторы. Первый: они все в той или иной
степени были учениками такого маститого ученого, как И. М. Разгон. Он являлся одним из авторов «Истории Гражданской войны в СССР», где, как известно, не был даже поставлен вопрос о социальноэкономических предпосылках Октябрьской социалистической революции и провозглашался тезис об освобождении страны от превращения ее в колонию. Тезис отсталости России до октября 1917 г., естественно, еще в большей степени проецировался на Сибирь. Дело еще и в том, что основной областью научных интересов томской исторической школы было изучение реформы 1861 г. на кабинетских землях Алтая, где уровень феодально-крепостнических отношений в феодальную эпоху и остатки феодализма в пореформенный период были значительно выше, чем в других районах Сибири. Огромную роль в этом, по их мнению, играла консервация отсталых форм хозяйствования и политика государства, которая, в отличие от европейской части России, в Сибири носила более реакционный характер [12, с.73].
Справедливости ради следует сказать, что томичи в своих оценках характера аграрного строя Сибири были неодиноки. Так, в монографии ленинградского исследователя Л.Ф. Склярова, наряду с показом влияния переселенческого движения на развитие капитализма в сибирской деревне, делается вывод о сохранении системы государственного феодализма в Сибири вплоть до 1917 г. и о принципиальном сходстве государственного, кабинетского и помещичьего землевладения [13].
Столь неоднозначная, можно сказать, провокационная (в научном отношении) точка зрения, естественно, вызвала возражения у ряда историков, занявших противоположную позицию (второе направление). Среди них ведущую роль играли сторонники В.И. Дулова, в число которых входил И.Н. Новиков из Омска, В. А. Сте-пынин из Красноярска. Но самой заметной фигурой среди них был В.Г. Тюкав-кин. Именно ему принадлежат наиболее весомые и фундированные значительным фактическим материалом аргументы.
Концепция В. И. Дулова и В. Г. Тюкав-кина в основном базировалась на материалах исследований Восточной Сибири, где отсутствовало помещичье землевладение, а земли Кабинета не оказывали существенного воздействия на систему хозяйства, и крестьяне сохраняли вплоть до 1917 г. относительную свободу пользования и распоряжения землей. При этом отсутствие частной собственности на зем-
лю не только не тормозило, но, наоборот, всячески способствовало развитию капитализма, поскольку не отвлекало капитал на уплату абсолютной земельной ренты. Историки аргументировали и основные положения об американском типе капиталистической эволюции Сибири: в основе лежит крестьянское хозяйство, свободное приложение труда и капитала, быстрые темпы капиталистического развития
[14]. Пережитки феодализма, сохранявшиеся в системе казенных повинностей, административном гнете, политике царского правительства и сословном неравноправии крестьянства, лишь сдерживали фермерскую эволюцию сибирской деревни, замедляли темпы капиталистического развития, но не меняли его содержания. «Основным фоном развития капиталистического земледелия в Сибири, -писал В.Г. Тюкавкин, - было перерастание патриархального крестьянина в капиталистического фермера» [15, с. 189].
Компромиссную, промежуточную позицию заняли воспитанники томской школы историков А. А. Храмков и Л.М. Горюшкин (третье направление), работавшие в Барнауле и Новосибирске. Первый в своих работах 1958-1962 гг., с одной стороны, фиксируя свое внимание на влиянии пережитков феодализма на уровень и темпы развития сельского хозяйства Томской губернии, утверждал, что сибирские крестьяне вплоть до 1917 г. оставались на положении временнообязанных, с другой стороны, подчеркивал, что в Сибири преобладали хозяйства мелкого и среднего фермерского типа. А.А. Храмков первым из сибирских историков заявил о наличии в сибирской деревне двух путей развития капитализма: фермерского и прусского с преобладанием первого [16].
Несомненно, самую заметную роль в решении дискуссионных вопросов сыграл Л.М. Горюшкин, долгое время возглавлявший сектор дооктябрьской истории, а затем ставший директором Института истории СО АН СССР. Ученый, хорошо знавший труды своих предшественников и современников, проделавший громадный труд по выявлению, обработке и введению в научный оборот значительного количества источников, талантливый организатор, склонный к компромиссам, уважающий мнение своих коллег, он, несомненно, оказался в нужное время и в нужном месте. Его монографии [17], а также подготовленный под его руководством коллективный труд «Крестьянство Сибири в эпоху капитализма» [18] подве-
ли определенные итоги длительной дискуссии.
Было доказано, что уровень развития капитализма в количественном и качественном отношении не поддается определению. В количественном отношении можно было лишь проследить показатели сельскохозяйственного производства: динамику посевных площадей, объем сельскохозяйственного производства, рынки сбыта, развитие агрокультуры. Норма товарности, рынок труда и капитала, степень эксплуатации оказались под мощным воздействием таких докапиталистических отношений, как торгово-ростовщическая кабала, широкое использование в кулацком хозяйстве «помочей», что определить их не представлялось возможным. Фактически в сибирской деревне, как и в большинстве районов России, процесс пауперизации (формирование бедноты с наделом) преобладал над процессом пролетаризации, а из зажиточных слоев формировался отнюдь не свободный фермер или капиталист, а русский «кулак», применявший как капиталистические методы ведения хозяйства, так и торгово-ростовщическую кабалу.
Столь противоречивые, в отличие от других стран, социально-экономические процессы поставили вопрос о правомерности использования для российской и сибирской деревни аналогий с прусским или американским типом капиталистической эволюции. В конце концов, множественное количество вариаций элементов того и другого типа аграрной эволюции завело дискуссии в тупик, и актуальность проблемы отпала ввиду появления новых тем для обсуждений. Была установлена неравномерность как экономического, так и социального развития различных районов Сибири. Наиболее развитыми оказались южные районы Сибири, местности вдоль железной дороги, пригородные села, на большей же ее территории господствовали патриархальные отношения. В связи с этим подтвердились известные слова В.И. Ленина: «К северу от Томска, к югу от Омска...». Участники дискуссии пришли к выводам, что развитие капитализма в сибирской деревне можно разделить на два этапа.
Первый - 1860-1890-е гг.: до строительства Сибирской железной дороги и начала массового переселенческого движения в Сибири преобладало патриархальное, полунатуральное хозяйство, находящееся под сильным влиянием торгово-ростовщического капитала. Преимущество вольного крестьянского землевла-
дения в большинстве районов Сибири нельзя было использовать из-за отсутствия рынков сбыта. Замедленное развитие капитализма было связано не столько с наличием феодально-крепостнических
пережитков, сколько объяснялось отсутствием рыночных условий для развития капитализма.
Второй - начало ХХ в.: после постройки железной дороги началось бурное развитие некоторых отраслей сибирского сельскохозяйственного производства: маслоделия, животноводства, а после отмены челябинского тарифного перелома - и зернового хозяйства. Вот тогда и проявили свою тормозящую роль феодальнокрепостнические пережитки, сословная неполноправность крестьянства, податная система, государственная политика в области землевладения и землеустройства. Именно поэтому изучение степени влияния на аграрную эволюцию политики государства стало одной из ключевых тем сибирской исторической науки. Не случайно в 1970-е гг. историки обратили внимание на особенности крестьянской общины в Сибири. Тема общины, влияния общинных процессов на социальноэкономическое развитие сибирской деревни, управления крестьянами заняла центральное место в исторических работах на два десятка лет. Изучение этой проблематики показало сложность, противоречивость сибирской крестьянской общины. Исследователи единодушно пришли к выводу об эволюции сибирской крестьянской общины как административно-податной единицы к поземельной аналогичной крестьянской, общине Европейской России. Эта эволюция свидетельствовала о сближении социальных условий функционирования сибирского крестьянства и крестьянства Европейской России, что не могло не сказаться на системе крестьянского производства [19].
Отсюда и возник интерес к аграрной политике. Было заявлено, что нерешенность, дискуссионность проблем капиталистической эволюции в значительной степени связаны со слабой изученностью влияния государства на процессы аграрной политики правительства в Сибири в эпоху капитализма, что, в свою очередь, привело к появлению работ А.Т. Топчего
[20], В.Н. Худякова [21] и И.В. Островского [22]. Было установлено, что аграрная политика наложила свой отпечаток на размеры крестьянских земельных участков, на объем и методы взимания податей, темпы и уровень классового разложения крестьянства, формы арендных
отношений и т. д. Однако она не предопределила ни уровень развития капитализма, ни тип капиталистических отношений. Цель и результаты аграрной политики не совпадали. «Неудачи, - писал И.В. Островский, - терпели те мероприятия царизма, которые, казалось бы, совпадали с общенациональными интересами» [23] (например, переселения).
Надежда на то, что обстоятельные исследования помогут разрешить спорные проблемы, не оправдалась. Осознание этого подтолкнуло историческое сообщество к изучению психологической готовности сибирского крестьянина принять новые социальные отношения, эволюцию семьи, соотношения трудовых традиций и новаций. Наиболее плодотворно трудились в этом направлении ученики Е.И. Соловьевой, особенно В.А. Зверев, З.П. Горьковская и др. [24]. Затем открылись новые направления в исторической науке, и, таким образом, исследователи сибирского крестьянства конца XIX - начала ХХ в. всё дальше и дальше удалялись от первоначально поставленных задач.
С учетом вышеизложенного, можно подвести некоторые итоги. Почему в статье акцент сделан на дискуссии об аграрном строе сибирской деревни как одной из главных составляющих сторон становления сибирской исторической науки? Ведь дискуссия велась по многим вопросам социально-экономической и политической жизни Сибири: о характере ее вхождения в состав России (завоевание, присоединение); о роли казачества и государства в этом процессе; о народной, военной, правительственной и церковной колонизации края; о характере сибирского города в феодальную эпоху; об оценке декабристов и декабризма; областничестве и др. Начало большинства из этих дискуссий приходится также на вторую половину 1950-х гг., что еще раз подтверждает нашу мысль о становлении исторического сибиреведения именно в этот период4 [25, с. 85].
Однако дискуссии об аграрном строе Сибири все-таки имели особое значение:
во-первых, общественное, поскольку велись по значимой для советской историографии этого периода проблеме: социально-экономических предпосылках Октябрьской революции. Данная проблема поднималась не только в научной, но и партийной печати, в научную дискуссию прямо вмешались партийные органы (достаточно упомянуть совещание историков 21-22 марта 1973 г. в Отделе науки и учебных заведений ЦК КПСС) и т. д.;
во-вторых, научное, ибо уровень развития капитализма, степень сохранения феодально-крепостнических пережитков, тип капиталистической эволюции стали основными темами обсуждения, отодвинув на некоторое время переселенческое движение на задний план. Последнее чаще всего изучалось лишь как катализатор ускоренной модернизации сибирской деревни;
в-третьих, организационно-мобили-зующее, так как особенности аграрной эволюции сибирского сельского хозяйства обсуждались не только на региональном уровне, но и становились предметом обсуждения на всесоюзных симпозиумах, в центральной печати и т. д. Увеличилось количеством участников дискуссии, в которую были вовлечены не только историки-аграрники, но и специалисты по истории революционного движения, политических партий, ссылки, различных течений общественной мысли, в связи с тем, что характер аграрного строя сибирской деревни позволял им рассуждать о предпосылках, факторах, характере общественно-политических процессов в Сибири. Кстати, именно этим можно объяснить и продолжительность данной дискуссии. Если в европейской части России она была свернута после «исторического» совещания 1973 г., то в Сибири не затихала до конца 70-х гг. ХХ в., прежде всего в процессе подготовки коллективного труда «Крестьянство в Сибири в эпоху капитализма»;
в-четвертъх, концептуальное, ибо именно эта дискуссия предопределила новые тематизмы в сибиреведении эпохи капитализма, так как историки, начав с рассмотрения уровней развития капитализма, типов аграрной эволюции, аграрной политики правительства, влияния последней на аграрный строй, постепенно пришли к культурной истории социального уровня, т. е. к исследованию ценностных ориентиров (их эволюции, соотношения традиций и новаций, умонастроений и т. д.).
Все это позволяет нам сделать вывод
0 значительной, а может быть и решающей, роли дискуссии об аграрной эволюции в сибирской деревне в становлении отечественного исторического сибиреве-дения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Например, «Из истории Западной Сибири» - научные труды Новосибирского государственного педагогического университета 1969, 1970 гг. и т. п. Подобные тематические сборники издавались в Омске, Красноярске, Иркутске.
2 Работа получила Государственную премию СССР.
3 Среди них следовало бы выделить солидные исследования сибирского крестьянства А.А. Кауфмана (Кауфман А.А. Переселение и колонизация. СПб., 1905 и др.), в том числе работы по экономическому изучению крестьянских хозяйств Сибири по поручению Министерства государственных имуществ.
4 Л.М. Горюшкин и Н.А. Миненко отмечают, что именно во второй половине 1950-х гг. начинают интенсивно изучаться многие проблемы сибирской истории: русское заселение Сибири, город и промышленность, переселенческое движение.
ЛИТЕРАТУРА
[1] История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М.: Госпо-литиздат, 1938. 352 с.
[2] См. об этом: Советская историография / под ред. Ю. Н. Афанасьева. М.: РГГУ, 1996. 589 с.
Кн. 2.
[3] Вопросы истории Сибири. Томск, 1964-1974. Вып.1-8.
[4] См.: Симонова М. С., Твардовская В. А. [Рецензия] // История СССР. 1969. № 6. С. 178182. Рец. на кн.: История Сибири. Т. 3. Сибирь в эпоху капитализма. Л. : Наука, 1968. 527 с.
[5] Захарова А. К. Развитие капитализма в сельском хозяйстве Западной Сибири. Пореформенный период : автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1952 ; Храмков А. А. Крестьянство Западной Сибири накануне февраля 1917 года (по материалам Томской губернии) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1955.
[6] См., напр. : Ветошкин М. К. Очерки по истории большевистской организации и революционному движению в Сибири. М. : Госполитиз-дат, 1953. 309 с. ; Дулов В. И. Крестьянство Восточной Сибири в годы первой русской революции. Иркутск : Иркутское книжное издательство, 1956. 270 с.
[7] См., напр. : Соловьева Е. И. Переселение крестьян в Томскую губернию в период столыпинской аграрной реформы: автореф. дис. . канд. ист. наук. Томск, 1956 ; Тюкавкин В. Г. Переселение крестьян в период столыпинской реформы : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1958.
[8] Обсуждение вопроса о развитии капитализма в пореформенной России // Вопросы истории. 1956. № 8. С. 196-198.
[9] Особенности аграрного строя России в период империализма : материалы сессии Научного совета по проблеме «Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции». Май 1960 г. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1962. 352 с.
[10] Конференция по проблеме истории капитализма в Сибири (1861-1917 гг.) // История СССР. 1962. № 5. С. 248-250.
[11] Бородавкин А. П., Рабинович Г. Х., Сухотина Л. Г. Об особенностях развития капитализма в Сибири (1861 - середина 90-х годов XIX в.) // Вопросы истории Сибири. Томск, 1965. Вып. 2. С. 3-19.
[12] См. напр.: Сухотина Л. Г. Землеустроительная политика правительства в Западной Сибири в конце XIX - начале ХХ вв. (по материа-
лам Томской губернии) // Вопросы истории Сибири. Томск, 1965. Вып. 2. С. 61-73.
[13] Скляров Л. Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л. : Изд-во ЛГУ, 1962. 588 с.
[14] Дулов В. И., Тюкавкин В. Г. О путях развития капитализма в сельском хозяйстве Сибири // Вопросы истории. 1964. № 4. С. 45-60.
[15] Тюкавкин В. Г. Характер аграрных отношений в Сибири в начале ХХ в. // Сибирь периода капитализма. Вып. 3: Общественно-политическое движение в Сибири в 1861-1917 гг. Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1967. С. 166189.
[16] Храмков А. А. К вопросу о путях развития капитализма в сельском хозяйстве Сибири накануне Великой Октябрьской социалистической революции // Доклады и сообщения научной конференции по истории Сибири и Дальнего Востока (секция истории и этнографии советского периода). Томск, 1960. С. 21-26 ; Его же. О некоторых вопросах развития капитализма в сельском хозяйстве Сибири в конце XIX - начале ХХ вв. // Особенности аграрного строя России в период империализма. С. 146-150.
[17] Горюшкин Л. М. Социально-экономические предпосылки социалистической революции в сибирской деревне: об уровне и особенностях развития капитализма в сельском хозяйстве Западной Сибири в конце XIX - начале XX вв. Новосибирск : Изд-во Сиб. отд-ния АН СССР, 1962. 129 с. ; Его же. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков (конец XIX - начало ХХ). Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1967. 412 с.
[18] Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск : Наука, 1983. 399 с.
[19] См. об этом: Крестьянская община в Сибири XVII - начала хХ в. Новосибирск, 1977. 286 с. ; Гоомыко М. М. Община в обычном праве сибирских крестьян XVIII-70-х гг. XIX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1971. Вильнюс, 1974. С. 67-81 ; Горлова И. Д. Особенности пореформенной общины на Алтае // Из истории аграрных отношений. Калининград, 1976. С. 17-24; Никулин В. И. Управление крестьянами Сибири в 18611905 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Новосибирск, 1979.
[20] Топчий А. Т. Крестьянские реформы в Сибири (1861-1899 гг.). Томск : Изд-во Том. ун-та, 1979. 277 с.
[21] Худяков В. Н. Аграрная политика царизма в России в пореформенный период. Томск : Изд-во Том. ун-та, 1986. 264 с.
[22] Островский И. В. Аграрная политика царизма в Сибири периода империализма. Новосибирск : Изд-во Новосибир. ун-та, 1991. 311 с.
[23] Там же. С. 268.
[24] См. об этом: Давыденко Н. А. К изучению социокультурных факторов развития сибирского животноводства (конец XIX-ХХ в.) //«Сибирь -мой край.»: проблемы региональной истории и исторического образования : сб. науч. тр. / под ред. В.А. Зверева. Новосибирск : Изд-во НГПУ, 1999. С. 105-117.
[25] Горюшкин Л. М., Миненко Н. А. Историография Сибири дооктябрьского периода (конец XVI -начало ХХ в.). Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1984. 317 с.
