CC BY
195
3.11. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ УЧАСТИЯ ТРЕТЬИХ ЛИЦ
Шапкин Михаил Вячеславович, аспирант. Место учебы: Нижегородский коммерческий институт. E-mail: Shapkind@mail. ru
Аннотация: В статье акцентируется внимание на развитии проблемы участия третьих лиц. Исследованы труды отечественных и зарубежных авторов, которые обсуждали становление правового регулирования участия третьих лиц, положения римского права.
Ключевые слова: третьи лица, правовое регулирование, субъект права, субъект обязательственных отношений, гражданско-правовые отношения, обязательства, римское хозяйство.
FORMATION AND DEVELOPMENT OF THE LEGAL REGULATION OF PARTICIPATION OF THIRD PARTY
Shapkin Mikhail Vyacheslavovich, postgraduate student. Place of study: Nizhny Novgorod Commercial Institute. Email: [email protected]
Annotation: The article focuses the development of the problem of the participation of third parties. Investigated the works of domestic and foreign authors, which discussed the formation of the legal regulation of the participation of third parties, the provisions of the roman law.
Keywords: participation of third parties, legal
regulation, legal entity, the entity obligating relations, civil relations, obligations.
Первое широкое обсуждение проблемы участия третьих лиц состоялось во второй половине XIX века прежде всего в Германии и во Франции. Из представителей французской юриспруденции проблему исследовали Годемэ1, Лоран2, Планиоль3, авторы знаменитого учебника по гражданскому праву Колен и Капитан4, Таллер5, Ламбер6, Потье7.
Необходимо отметить, что и сегодня интерес к этой теме в зарубежной правовой литературе не ослабевает. Издается большое количество монографических работ и сборников судебной практики по данному вопросу.
Российские ученые немного позже своих западных коллег, примерно в конце XIX - начале XX века, обратили внимание на фигуру третьего лица. Однако специальных, комплексных исследований этого вопроса проведено не было. Единственным монографическим трудом, затрагивающим только часть рассматриваемой проблематики, является работа барона Нолькена «Договоры в пользу третьих лиц (опыт теоретического исследования по гражданскому праву)», опубликованная в 1885 году. Интерес также представляет сравнительный анализ представительства и смежных с ним отношений, данный Н.О. Нерсесовым в его книге «Понятие добровольного представительства в граждан-
1 Gaudemet, Theorie generale des obligation, 1937, p. 239 - 240.
2 Laurent Principes de droit civile, 1878, t. XV, p.638.
3 Planiol Traite elementaire de droit civile, 1926, t.II, p.735., 431 -432,434-436.
4 Colin et Capitant Curs de droit civile français, 1924, t. П, p.320.
5 Thaller Traite elementaire de droit commercial, 1925, p. 1006.
6 Lambert Du contrats en faveur de tiers, 1893.
7 Pothier Traite des obligation, Ocuwres, 1824, t.l, p.32 и след.
ском праве». Кроме того, глубокие, хотя и отрывочные замечания по поводу понятия третьего лица и форм его участия в обязательстве содержатся во многих курсах гражданского права, например, в учебниках Д.И. Мейера, A.M. Гуляева, К. Анненкова, И.А. Покровского, Г.Ф. Шершеневича. Существует ряд любопытных статей в периодической печати девятнадцатого столетия. Это работа Ю. Дубовицкого , а также А.Н. Бутовского8, А. Бардзкого9 «Договоры в пользу третьих лиц».
Таким образом, литература по рассматриваемому вопросу достаточно обширна. Однако, практически вся она сосредотачивается только вокруг отдельных проблем исследуемой темы, значительное место среди которых занимает проблема изучения природы договора в пользу третьего лица, а также проблема отграничения отношений представительства от иных форм участия третьего лица в заключении и исполнении договора. Следовательно, можно констатировать, что до настоящего времени в науке не существует ни одного комплексного исследования механизма правового регулирования отношений с участием третьих лиц. Подобное положение приводит к отсутствию понимания как научными, так и практическими работниками места, значения третьего лица в гражданско-правовых связях. В силу этого цель настоящей работы - проведение именно такого комплексного исследования указанной проблемы - отвечает современным потребностям и науки и практики.
Необходимо отметить, что все существующие теоретические конструкции третьего лица построены на основе обязательственного права, в то время как указанное понятие широко используется и в научных трудах, и в законодательстве, и в актах применения права. Поэтому для определения содержательных границ понятия «третье лицо» необходимо выявить его значение в масштабах отрасли гражданского права и его правового регулирования.
Во-первых, понятие «третье лицо» используется для построения абсолютного правоотношения, участниками которого выступают, с одной стороны, управомоченное лицо, самостоятельно реализующее свои права в отношении вещи, и, с другой стороны, все третьи лица, несущие пассивную обязанность, заключающуюся в том, чтобы не препятствовать первому субъекту в осуществлении указанных прав. Здесь понятие «третье лицо» совпадает по объему с определением
«любой», «всякий», «каждый», т.е. это лица, «подчи-
10 п
ненные данной системе правопорядка» . В противоположность абсолютным правоотношениям относительные строятся на основе правовой связи конкретных субъектов, носителей взаимных прав и обязанностей, реализующих свой интерес посредст-вам активных действий противной стороны.
Конструкция абсолютных и относительных прав, введенная в научный оборот В.К. Райхером, в начале XX столетия, была предметом многочисленных дискуссий, проводимых на страницах правовой литературы. Одним из положений данной теории, получивших неоднозначную оценку представителей гражданско-правовой науки, является именно тезис о существовании правового отношения, в котором бы вполне определенному субъекту, носителю субъективного права
8 Бутовский А.Н. Договоры в пользу третьих лиц // Журнал министерства юстиции. 1910. № 12. С. 1-33.
9 Бардзкий А. Договоры в пользу третьих лиц // Вестник права и нотариата 1911. № 14. С. 419 - 424; № 15. С. 452-458.
10 Толстой Ю.К. К теории правоотношения. Л.: ЛГУ, 1959. С. 77.
противостояла неясная, размытая фигура всех третьих лиц.
Основным оппонентом концепции абсолютных правоотношений выступил Д.М. Генкин. Ученый указывал на то, что абсолютное правоотношение не отвечает основному, «конститутивному признаку»11 любого правоотношения - его содержание, субъектный состав не конкретны. Д.М. Генкин упрекал теорию абсолютных прав в нереальности, «метафизичности». Он писал, что «нельзя представить себе, что у собственника имеются правоотношения со всеми лицами, которые не знают даже о существовании данного лица и о принадлежности ему той или другой вещи и которых не знает сам носитель права собственности». Таким образом, отсутствие у абсолютного правоотношения характерных качеств всякого правоотношения привело ученого к логичному выводу о том, что такого правоотношения вообще не существует, есть лишь субъективное, основанное на Конституции, право собственности и соответствующая ей обязанность каждого не препятствовать собственнику в осуществлении его права.
К несколько отличным выводам пришел и Ю.И. Гревцов12. По мнению данного ученого, правоотношение появляется лишь тогда, когда конкретизируются его субъекты. Поэтому до указанного момента права и обязанности выступают только проявлениями гражданской правоспособности, а общественные связи, строящиеся по модели «носитель права - все третьи лица» достигают уровня правовых отношений посредством выделения из всей массы лиц конкретного, определенного субъекта. Указанный субъект в таких отношениях всегда является нарушителем субъективного права другого лица. Таким образом, конкретизация абсолютных отношений осуществляется путем несоблюдения «чужих субъективных прав»13, в ненарушенном же состоянии эти права поглощаются отношениями, связывающими все общество.
Против изложенного подхода наиболее аргументировано выступили О.С. Иоффе14, В.А. Тархов1 . В частности, О.С. Иоффе отмечал, что «конкретность субъектного состава правоотношения выражается не в числе его участников, а в точной их определенности, каким бы ни было их число. Закон достаточно определенно называет личность обязанного в правоотношениях собственности, когда он говорит: каждый обязан не посягать на принадлежащее данному субъекту право собственности»16. По нашему мнению, следует согласиться с позицией О.С. Иоффе и признать, что в данном случае определенность понятия «третье лицо» достигается именно указанием на всякого и каждого, на всех тех лиц, которые подпадают под воздействие данной системы норм права. Сам создатель теории абсолютных и относительных прав В.К. Райхер использовал для обозначения третьих лиц определения «все», «все общество».
Таким образом, обязательство с самого начала выступает формой личного взаимодействия одного субъекта права с другим. При этом, целью указанного правоотношения первоначально являлось установление
11 Генкин Д.М. Право собственности как абсолютное субъективное право // Советское государство и право. 1958. № 6. С. 95.
12 Гревцов Ю.И. Проблемы теории правового отношения. Л.: ЛГУ, 1981.
13 Там же. С. 62.
14 Иоффе О.С. Спорные вопросы учения о правоотношении // Очерки по гражданскому праву. Л., 1957.
15 Тархов В.А. К вопросу о правовых отношениях // Правоведение. 1965. № 1. С.21 - 27.
16 Иоффе О.С. Указ. соч. С.ЗЗ.
власти, господства одного лица над другим для того, чтобы обязавшееся лицо, должник, что-либо дал, сделал или предоставил в пользу первого лица, своего кредитора. Поэтому последствием неисполнения обещанного часто становилось наложение руки на провинившегося должника (тапарасю), обращение его или подвластных ему лиц в рабство, либо продажа на торгах. Не исключалась и возможность расчленения тела должника между всеми его кредиторами. Немыслимое сегодня было вполне уместно в ту далекую эпоху. Правовые обыкновения того времени показательны для нас с позиции уяснения реальных взаимосвязей обязательства и его субъектного состава - действие обязательственного отношения распространялось исключительно на лиц, участвующих в данном отношении. Обратное просто не могло быть осознано даже самыми выдающимися представителями той эпохи.
Римское хозяйство на ранних этапах своего развития отличалось определенной замкнутостью, закрытостью торговли, «еще не успевшей выйти на простор Средиземноморья, и, соответственно, узостью экономического и гражданского оборота». Таким образом, все указанные экономические, психологические, исторические факторы в совокупности дали в отношении изучаемого нами явления следующий принцип римского права «Alten stipulari nemo potest» (Квинт Муций). Раскроем содержание приведенного принципа и посмотрим его роль в регулировании общественных отношений, а также имеющиеся в римском праве отступления от этого правила.
Положения строгого права гласили, что возникшее однажды для кого-либо право требования обычно не переходит к другому, за исключением перехода к наследнику (Ульпиан). Обязательство, возникшее между двумя субъектами, в процессе всего времени своего существования развивалось исключительно между данными лицами. В противном случае имело место либо представительство, о котором пойдет речь позже, либо новация. Интересное замечание по этому поводу находим в Институциях Гая. Знаменитый юрист, рассуждая о способах перехода обязательственных прав, писал, что для того, чтобы принадлежащее одному лицу право получило другое лицо необходимо «стипулировать этот долг от моего должника, вследствие чего он освобождается от долга, следуемого мне и становится твоим должником, что называется обновлением (преобразованием) обязательства».
Таким образом, из приведенного высказывания становится очевидным, что обязательство в римском праве мыслилось исключительно как правовая связь двух лиц. В случаях же появления в этих отношениях другого лица, прежнее обязательство прекращалось и появлялось новое, по содержанию идентичное с первым, но отличающееся другим субъектным составом. Единственным, признанным всеми юристами, исключением из этого правила был случай перевода прав наследодателя к своему наследнику. Однако, по выражению Гая, сделка не могла брать свое начало от лица наследника (Гай. 3. 158).
Строгость, определенность субъектного состава римского обязательства достигалось не только путем указания на конкретное лицо, носителя прав и обязанностей, но и установления круга подвластных данному субъекту лиц. Общее правило гласит, что права приобретаются либо самим лицом, либо опекаемыми им лицами (2. 86). К последним относятся дети, рабы, свободные люди и чужие рабы, господство над которыми установлено на основании узуфрукта.
В отношении женщин в римском праве существовало особое положение. Они, в отличие от детей, могли вступать в обязательственные отношения без согласия опекуна (2. 81). Поэтому приобретенные женщиной по обязательствам права требования и долги не переходили к ее опекуну, напротив, права собственности, возникшие на любом законном основании, принадлежали ему также, как вещи его рабов (2. 90), В силу этого субъектом практически всех гражданско-правовых отношений с участием подвластных лиц выступал сам pater familias. Таким образом, все иные лица по отношению к данному кругу субъектов являлись посторонними, третьими (как называет их Гай) и поэтому не могли создавать права и обязанности для указанного лица (2. 95).
Еще одним выводом из приведенного положения теории римского частного права может стать соотношение понятий «субъект права», «субъект обязательственных отношений». Зачастую одно и тоже лицо в римском государстве могло быть субъектом международного права, но не цивильного, выступать в гражданском обороте, но не иметь прав и обязанностей, а также являться объектом субъективных прав иных лиц.
Следует указать, что столь строгая концепция субъектного состава обязательств, изложенная римскими классическими юристами, начала претерпевать определенные изменения. И начальный этап этих изменений, как нам кажется, связан с появлением новых форм, новых способов перехода права собственности или вещей (римляне не видели разницу в указанных моментах), а в след за этим и новых способов перехода обязательственных прав.
Итак, по общему правилу, переход вещей по римскому частному праву зависел в основном от вида этих вещей. Различали вещи божественного и человеческого права, res mancipi и res пес mancipi, вещи телесные (res corporales) и бестелесные (res incorporales). Для нас особое значение имеют последние две группы вещей. Рассмотрим каждую из этих групп. Манципируе-мые вещи - это те, которые «переходят к другому лицу посредством манципации»17. Манципация же представляет собой реальную сделку передачи вещи от одного квиритского собственника к другому в присутствии свидетелей с соблюдением ряда символических действий, произнесением определенных формул. Все происходящее отличалось большой торжественностью. Однако, с течением времени этот обряд постепенно начинает терять свое практическое значение, превращаясь в простую формальность. Таким образом манципация уже понимается во времена составления XII таблиц. «Торжественной формальностью» ее называет Гай в своих Институциях (2. 20).
Кроме того, передача вещей относящихся к res пес mancipi осуществлялась посредством простой передачи вещи, если только вещи эти физические и вследствие этого допускают передачу18. К таковым по общему правилу не относились бестелесные вещи19. Однако, развитие торговли и экономического оборота заставляло менять и эти принципы римского строго права, приводить их в соответствие с реальной действительностью. Происходило это не путем изменения законодательства, норм материального права, а посредством деятельности преторов и магистратов, приспо-
17 Институции Гая. 2. 22.
18 Гай. 2. 19.
19 Гай. 2. 28.
сабливающих новые отношения к старым формам цивильного права. Так появилась «новая форма передачи права собственности через мнимый процесс перед магистратом».
Суть указанного процесса состояла в том, что лицо, желавшее передать право, заявляло перед магистратом о том, что данное право принадлежит другому участнику процесса. Это заявление имело силу приговора, вследствие чего не требовалось какого-либо специального решения. Таким образом, на основании своего собственного заявления отказавшееся от права лицо уже считалось приговоренным (conffessus pro judicato est ). Подобный перенос права собственности получил название in jure cessio. В Институциях Гая показано, что подобный способ переноса права собственности применялся для передачи, в частности, бестелесных прав, то есть прав владения, пользования, узуфруктов, наследственных прав, других прав, связанных с передачей вещи (2. 30). При этом, необходимо иметь в виду, что экономической целью отказа от принадлежавшего лицу права была не передача ее в действительную собственность другого лица, но совершение каких-либо действий либо в пользу одного из субъектов, либо обоих участников этих отношений. Например, указанный способ применялся для установления отношений по хранению вещи, передачи ее во временное пользование (аренду), выдачи кредита. Таким образом, материально-правовой формой этих отношений было не что иное как обязательство, сторонами которого становились сами участники процесса.
Следует также отметить, что, поскольку фактически происходило отчуждение собственности, нормы строгого права не могли защитить «бывшего собственника» от недобросовестности второго лица, что порождало необходимость руководствоваться не положительным правом, а доброй совестью. Магистрат, исследуя обстоятельства каждого конкретного спора, основывал свои выводы на презумпции добросовестности и добропорядочности намерений сторон. Поэтому сделки указанного типа получили название фидуциарных, то есть основанных на доверии участвующих в них лиц.
Появление такого способа перехода права собственности, а также передачи отдельных правомочий является исторически первым шагом, показывающим эволюцию римского права от права, регулирующего отношения в замкнутой общине граждан, к праву достаточно развитого товарного оборота, по своему масштабу объединяющего обширные территории от южных берегов Средиземного моря до Дуная. Рассмотренный нами путь преодоления оков древних правовых традиций характерен и для дальнейшей истории развития римской юриспруденции.
Изучение истории становления и развития римских институтов обязательственного права имеет огромное значение для понимании таковых в праве германском, французском и, соответственно, российском гражданском праве, положения которого сформировались под достаточно большим влиянием правовой доктрины этих стран. Данное нами общее представление об эволюции концепции обязательства у римлян получит свое окончательное развитие при рассмотрении отдельных форм участия третьего лица в обязательственных отношениях и их регулирования. Однако со всеми своими особенностями и исключениями эти отдельные положения базируются на общем правиле о том, что «отношение, возникшее между двумя, не мо-
жет распространяться на третьего». Преодолением указанного правила будет занята европейская юриспруденция вплоть до XIX века. Россия придет к подобному результату несколько позже.
Список литературы:
Бутовский А.Н. Договоры в пользу третьих лиц // Журнал министерства юстиции. 1910. № 12.
Бардзкий А. Договоры в пользу третьих лиц // Вестник права и нотариата 1911. № 14, 15.
Генкин Д.М. Право собственности как абсолютное субъективное право // Советское государство и право.
1958. № 6.
Гревцов Ю.И. Проблемы теории правового отношения. Л.: ЛГУ, 1981.
Иоффе О.С. Спорные вопросы учения о правоотношении // Очерки по гражданскому праву. Л., 1957.
Тархов В.А. К вопросу о правовых отношениях // Правоведение. 1965. № 1.
Толстой Ю.К. К теории правоотношения. Л.: ЛГУ,
1959.
Gaudemet, Theorie generale des obligation, 1937.
Laurent Principes de droit civile, 1878, t. XV.
Planiol Traite elementaire de droit civile, 1926, t.II.
Colin et Capitant Curs de droit civile français, 1924.
Thaller Traite elementaire de droit commercial, 1925.
Lambert Du contrats en faveur de tiers, 1893.
Pothier Traite des obligation, Ocuwres, 1824, t.l.
Literature list:
Butovskiy A.N. Contracts for the benefit of third parties / / Journal of the Ministry of Justice. 1910. № 12.
Bardzky A. Contracts for the benefit of third parties / / Journal of Law and Notary 1911. № 14, 15.
Genkin, M.D. The right of ownership as an absolute subjective right / / Soviet State and Law. 1958. Number 6.
Grevtsov Y.I. Problems of the theory of legal relations. L.: LSU, 1981.
O.S. Ioffe Controversial issues on the teachings of Relationship / / Essays on civil law. L., 1957.
Tarkhov V.A. On the question of legal relations / / Legal. 1965. Number 1.
Tolstoy Y.K. The theory of relationship. L.: LSU, 1959.
Gaudemet, Theorie generale des obligation, 1937.
Laurent Principes de droit civile, 1878, t. XV.
Planiol Traite elementaire de droit civile, 1926, t.II.
Colin et Capitant Curs de droit civile français, 1924, t. II.
Thaller Traite elementaire de droit commercial, 1925.
Lambert Du contrats en faveur de tiers, 1893.
Pothier Traite des obligation, Ocuwres, 1824, tl.
Рецензия
на статью «Становление и развитие правового регулирования участия третьих лиц» аспиранта ФГБОУ ВПО «Нижегородский коммерческий институт» Шапки-на Михаила Вячеславовича.
Автор данной статьи акцентирует внимание на дис-куссионности и неоднозначности как определения, так и правоприменения механизма правового регулирования отношений с участием третьих лиц, чем и определяется актуальность данной работы.
Статья демонстрирует отсутствие четкого понимания и разобщенность мнений как места, так и значения третьего лица в гражданско-правовых связях.
В качестве цели данной статьи поставлено комплексное исследование указанной проблемы , что с моей точки зрения вполне соотносится с современными потребностями юридической практики.
Шапкин М.В. обращает внимание на то, что тема широко обсуждается, начиная с 19 века и до наших дней как в странах Европы, а именно Германии, Франции и других, так и в России. Но, несмотря на обилие источников и литературную обширность, тема рассматривается достаточно однобоко. Так, большинство ученых фокусируют внимание на суть договорных отношений в пользу третьих лиц, и далее, ограничивается на представительных формах участия третьих лиц в заключении, исполнении и изменении договора.
Автор статьи пошел дальше выявил значение третьего лица в масштабах отрасли гражданского права и его правового регулирования.
В начале 20 века В. К. Райхер ввел понятие конструкции абсолютных и относительных прав, что сразу встретило неприятие многих ученых (Д.М. Генкин, Ю.И. Гревцов). Так, подвергался критике тезис о существовании правового отношения, в котором бы вполне определенному субъекту, носителю субъективного права противостояла неясная, размытая фигура всех третьих лиц.
Дискуссия возникла и по конкретизации субъектов правоотношений. Например, конкретизация абсолютных отношений осуществляется путем несоблюдения «чужих субъективных прав», в ненарушенном же состоянии эти права поглощаются отношениями, связывающими все общество, а Д.М. Генкин вообще указал на нереальность теории абсолютных прав в принципе.
Автор статьи выражает согласие с точкой зрения О.С. Иоффе, и В.А. Тархова, ставивших во главу угла точное определения участников отношений без указания на их количество. Диалектически суть этого взгляда выражается в поиске качественной стороны явления, невзирая на количественные изменения. Достижение определенности понятия третьего лица происходит в этом случае указанием на обязанность не посягать на права чужой собственности.
Автор обоснованно провел анализ правового регулирования третьих лиц не только в пространственной, но и во временной динамике. Так, с развитием товарного оборота в римском праве произошла эволюция от замкнутых отношений в первую очередь в определенной социальной группе, к праву в масштабных географических территориях, ограниченных лишь Средиземным морем. Интересно отметить, что данная фаза эволюции права совпадает и с другими научными открытиями.
В любом случае автор ставит упор на правиле «отношение, возникшее между двумя, не может распространяться на третьего», и сила данного утверждения распространилась на сотни лет, вплоть до 19 века.
Уверена, статья Шапкина М.В. актуальна для юридической деятельности и одинаково полезна как для научных, так и практических работников юриспруденции.
Чеговадзе Людмила Алексеевна, доктор юридических наук, профессор ФГБОУ ВПО «Нижегородский коммерческий институт»
