CC BY
71
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 3 (15). С. 355-367. УДК 930.1
DOI 10.25513/2312-1300.2017.3.355-367.
В. В. Миронов
«СТАНДАРТЫ ЦИВИЛИЗАЦИЙ» Г. ГОНГА И ИСТОРИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ОБЩЕСТВА
Посвящено изучению вклада одного из представителей второго поколения Английской школы международных отношений Геррита Гонга в концепцию международного общества. Анализируются основные факторы биографии учёного во взаимосвязи с английской теорией международных отношений. Выделяются ключевые элементы понимания Гонгом «стандартов цивилизации» - тема, которая стала знаковой для развития школы в конце ХХ века. Здесь разные модели подключения стран к международному обществу в представлениях учёного и проявления «стандартов цивилизаций» в истории международного права выступают центральными вопросами для изучения. Как следствие, работы Г. Гонга не только способствовали созданию новой интерпретации колониальной политики после окончания эры деколонизации, но и формировали имидж Английской школы в качестве британского варианта институционализма.
Ключевые слова: Английская школа; теория международных отношений; международное общество; система государств; «стандарты цивилизаций»; Г. Гонг.
V. V. Mironov
G. GONG'S "STANDARDS OF CIVILIZATIONS" AND HISTORY OF INTERNATIONAL SOCIETY
This article is devoted to the study contribution to the science Gerrit Gong. He is one from the representatives of the second generation English school theory of international relations. Main factors of Gong's biography in the connection with English theory of international relations are studies in the article. Keys elements his understanding of the "standards of civilizations" - theme, which was the marker for development of the English school in the end of XX centuries - are distinguished in the paper. Different models of inclusive the states to international society and examples "standards of civilizations" in history of international law in Gong's views were the central questions for the analysis here. As a result G. Gong's works not only makes new interpretation colonial policy after the period of decolonization, but also formed the image of the English school theory as the British institutionalism.
Keywords: English school; theory of international relations; international society; state system; G. Gong.
Английская школа международных отношений представляет собой оригинальную научную традицию размышлений о международных отношениях, сложившуюся на основе концепции международного общества. Истоки этого термина, как и истоки концепции, обнаруживаются в работе профессора Лондонской школы экономики Чарльза Мэннинга в 1930-1950-х годах. Дальнейшая разработка теоретических основ этой традиции происходила в рамках деятельности Британского ко-
© Миронов В. В., 2017
митета по изучению международной политики, который функционировал с 1958-го по 1985 год. Лидирующими фигурами в Комитете были два его Председателя - Мартин Уайт (1968-1972) и Хедли Булл (1978-1985), чьи монографии оформили концептуальную основу Английской школы в 1970-1980-х годах. Однако понятие «научная школа» по определению предполагает наличие многих людей, участвующих в процессе создания, презентации и развития общей научной практики.
Одним из важных направлений развития концепции международного общества внутри Английской школы международных отношений в 1980-х годах стала тема «стандартов цивилизаций». Основной вклад в формулирование и исследование данной проблематики принадлежит Герриту Гонгу, чьё научное творчество заслуживает пристального внимания по нескольким основаниям. Во-первых, некоторые факты его биографии, опыт участия в школе, творческая судьба сформулированных им идей отражают сложный и многогранный процесс генезиса данного научного сообщества во второй половине ХХ века. Во-вторых, его работы демонстрируют возможности углубления отдельных сюжетных линий внутри концепции, как и показывают новые вопросы исследований второго поколения «школьников», без которых творческое развитие концепции было бы невозможно. В-третьих, творческое наследие Гонга частично объясняет рост интереса к Английской школе в мировой науке, который обнаружился на рубеже ХХ-ХХ1 веков.
Геррит Уолтер Гонг родился 23 декабря 1953 года в Редвуд-Сити (Калифорния, США). Оба его родителя были выходцами из эмигрантских семей. Мать была потомком китайских эмигрантов, переселившихся на Гавайские острова, а семья его отца поселилась в Калифорнии после миграции из Китая в конце XIX века. К традиционным представлениям об американской мечте, которая позволяет добиться всего даже эмигранту, в мировоззрение Гонга легко добавились и позитивные стереотипы, связанные с возможностями, которые предоставляла концепция международного общества. Тем более что его образование и карьера складывались удачно.
Он окончил школу в Калифорнии, после чего начал служить миссионером в церкви семидесятников на Тайване. В 1972 году он получает степень бакалавра в университете имени Бригама Янга. Это крупный частный университет в США, где обучаются в основном мормоны. В 1979 году Гонг получает и степень магистра. За успехи в учёбе он был удостоен стипендии Родеса, что позволило продолжить образование в Оксфорде, где в 1981-м ему присвоили докторскую степень
по международным отношениям (PhD). В середине 1980-х годов он принимает участие в создании двух серьёзных монографий внутри Английской школы, которые принесли ему известность и как учёному.
После Оксфорда Геррит Гонг сделал неплохую дипломатическую карьеру. С 1985 года Гонг - специальный помощник заместителя госсекретаря США по вопросам Китая и Тайваня. С 1989-го по 2001 год он занимал многочисленные посты в Центре стратегических и международных исследований в Вашингтоне (округ Колумбия). С 2001 года до апреля 2010 года он был помощником президента по вопросам планирования и аттестации в Университете имени Бригама Янга. Однако с 2010 года он резко меняет направление деятельности и занимает один из руководящих постов в церкви Иисуса Христа последних дней (мормоны). Как сообщается на сайте этой религиозной организации, старейшина Гонг служил в многочисленных церковных призваниях, в том числе был миссионером в Тайване, членом высшего совета, руководителем группы первосвященников, президентом Воскресной школы, советником епископа, учителем семинарии, епископом, президентом миссии и региональным представителем Кворума Семидесяти [1].
На фоне таких фактов его биографии сотрудничество с Английской школой выглядит лишь как один из этапов его жизни. Но этот этап вовсе не был случайным. Напротив, в его фигуре темы, поднятые Английской школой, нашли едва ли не наглядную иллюстрацию. Потомок мигрантов из Китая, религиозный миссионер, человек, разделяющий ценности и идентичность Запада, получивший образование по разные стороны Атлантики. Дипломат и мормон. Собственно, такое смешение характеристик и показывает особенности международного общества ХХ века, как и позитивные в данном конкретном случае последствия вмешательства международного общества в дела и судьбы человека с Востока.
Видимо, к постановке вопросов о «стандартах цивилизаций» Геррит Гонг обратился в связи с подготовкой раздела в коллективной монографии школы «Экспансия международного общества», где он писал главу по вхождению в него Китая. Привлечение но-
вых специалистов было частью замыслов авторов монографии. Не случайно, что разделы по азиатским вариантам участия в международной системе писались выходцами из этих стран. Однако эссе, посвящённое Китаю, было лишь частью более широкой работы Гонга по изучению вхождения в международное общество различных неевропейских стран - темы, которая вылилась в монографию «Стандарты цивилизаций в международном обществе» [2]. Примечательно, что книга Г. Гонга вышла в тот же год, что и коллективная монография школы [3].
Гонг одним из первых обратил внимание на то, что военное и технологическое превосходство европейцев не было ни постоянным, ни систематическим фактором в ходе европейской колонизации и последующей за ней колониальной политики. Так называемые стандарты цивилизаций в XIX веке стали одной из правовых и политических форм взаимодействия европейского и неевропейского миров, определяя тонкую грань между правом и принуждением, силовыми и ненасильственными формами международного взаимодействия.
Кроме того, Геррит Гонг высказал предположение о том, что отголоски темы «стандартов цивилизаций» звучат в международном праве ХХ века, провоцируя новые кризисы международного регулирования. Здесь имелось в виду желание ряда западных стран, если для их обозначения использовать конструкцию холодной войны, продвигать права человека в международных отношениях за пределами Европы в качестве новых стандартов цивилизованных государств. А также новые попытки модернизации «отстающих стран», связанные со следованием стандартам модернизации [2, р. 91-92]. Эта тема не получила достаточного обоснования в работе учёного, хотя Гонг и пытался обрисовать контуры для дальнейшего исследования в заключении своей книги, но в целом идея «новых международных стандартов» лишь добавила актуальности при обосновании важности изучения старых «стандартов цивилизаций».
Предметом изучения «стандартов цивилизаций» в «Экспансии международного общества», в отличие от других представителей школы, Геррит Гонг считал не новое пони-
мание колониализма как синтеза европейских институтов с местными в ходе расширения европейского международного общества, но изменения в международном праве. Он подчёркивал, что необходимо изучение стандартов с разных точек зрения. Такой поход - это не проявление диалектического метода в творчестве учёного, но требование функционального анализа одного из центральных институтов международного общества как с европейской, так и с неевропейской позиции [2, р. 239]. Тем самым Гонг попадал в новую концептуальную линию исследований внутри Английской школы. Международное право, начиная с Хедли Булла, мыслилось в качестве одного из пяти ключе -вых институтов в концепции международного общества. Гонг разделял и тезис Мартина Уайта о том, что нормы и ценности системы государств формировались в Европе и отражали сходство культуры и религиозной традиции европейских народов [4, р. 22]. Таким образом, базовые концептуальные основы анализа международного общества, вне всяких сомнений, разделялись данным автором.
В течение периода, когда Европа считала себя политическим и культурным центром мира, «стандарты цивилизаций», воплощённые изначально в европейском международном праве, стали в XIX веке интегральной частью ценностей и норм колониальной экспансии за пределы Европы. Для европейцев данное понятие помогало определять внутреннюю идентичность и внешние границы международного общества, способствовало трансформации воззрений из некогда единой в представлениях школы Христиании в сторону создания европейской идентичности как большой республики, если использовать терминологию Вольтера. Однако со временем «стандарты цивилизаций» стали механизмом подключения к европейскому обществу неевропейских стран [2, р. 238].
Такие общие тезисы работы Гонга требуют ответа на ряд принципиальных вопросов, которые помогают оценить его личный вклад в развитие общей проблематики школы. Что есть «стандарты цивилизаций», где и как они возникли и применялись, изменялись ли они со временем и какова была реакция неевропейских стран на их применение?
Как пишет Геррит Гонг, «стандарты цивилизаций» - это выражение правил, тактики и действий, используемых для охраны тех, кто принадлежит к одному обществу, от тех, кто к нему не принадлежит [2, р. 3]. Будучи по своему происхождению европейскими, стандарты стали со временем восприниматься как составная часть действующего международного права. Более того, отголоски этой практики можно встретить даже в современном международном законодательстве. Здесь он ссылается на пункт «с» статьи 38 Статута Международного суда, которая к числу источников международного права относит «общие принципы права, признанные цивилизованными нациями». Другой вариант проявления стандартов в действующем международном законодательстве - статья 73 Устава ООН, которая декларирует подход «международного сообщества» (в понимании учёного, это современный синоним «цивилизованных стран») в отношении несамоуправляющихся территорий [Ibid., р. 12]. Всё это отголоски практики широкого применения данной идеи. Таким образом, «стандарты цивилизации» можно определить как совокупность исторически сформировавшихся в Европе норм, вошедших в международное публичное право и предназначенных для регулирования некогда принципиальных вопросов международной жизни.
Этот термин оказывается связанным с центральными концептами Английской школы: «международное общество» и «система государств». Не случайно в этом отношении, что исторически данное понятие в международном праве упоминается в связи с заключением Парижского мирного договора 1856 года с Османской империей. Эта страна считалась частью европейской системы государств едва ли не с формирования Вестфальской системы. Однако в XIX веке статья 7 договора признавала Османскую империю членом международного общества, чтобы снизить территориальные притязания к ней со стороны Российской империи. Она гласила: «Его Величество император всероссийский, Его Величество император австрийский, Его Величество император французов, Её Величество королева Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии, Его Величество король прусский и Его Величе-
ство король сардинский объявляют, что Блистательная Порта признаётся участвующею в выгодах общего права и союза держав европейских. Их Величества обязуются, каждый со своей стороны, уважать независимость и целость империи Оттоманской, обеспечивают совокупным своим ручательством точное соблюдение сего обязательства и, вследствие того, будут почитать всякое в нарушение оного действие вопросом, касающимся общих прав и пользы» [5].
Использование этого понятия как в отношении европейского международного общества, так и в отношении системы неевропейских отношений открывало окно возможностей в период проведения колониальной политики. Для чего потребовалось формулировать «стандарты цивилизаций» и какие функции они выполняли?
Во-первых, по мнению Г. Гонга, стандарты должны были обеспечить европейским подданным и гражданам гарантии признанных в законодательстве европейских стран прав за пределами Европы. Речь идёт о правах, которые вытекали из традиции естественного права и философии эпохи Просвещения. К числу этих прав относились право на жизнь, гарантии собственности, личная неприкосновенность, неприменение пыток, свобода передвижения [2, р. 15].
Во-вторых, стандарты должны были гарантировать некоторые правила межгосударственного поведения. В этом проявлении стандарты утверждали европейские нормы ведения войны, необходимость соблюдения норм внутреннего законодательства в отношении иностранцев. Часто такой подход принимал форму требования экстерриториальности и консульской юрисдикции при заключении так называемых неравноправных договоров европейских государств с иностранными неевропейскими державами.
В-третьих, «цивилизованные государства» должны были выполнять некоторые обязательства перед международной системой и международным обществом. На практике это означало требование установления и поддержания постоянных дипломатических отношений с европейскими странами. Например, османская, японская и китайская дипломатия по разным причинам не хотели участвовать в такой практике межгосударст-
венного общения. А также здесь заключалась возможность участия европейских стран в международных конференциях по обсуждению неевропейских вопросов.
В-четвёртых, «цивилизованные страны» должны были принять на себя ряд обязательств в виде запрета на рабство, полигамию и тому подобные нормы и ценности, проявления которых представлялись для европейцев архаичными.
В-пятых, стандарты «цивилизованных государств» подразумевали достижение определённого уровня государственного управления, что должно было отражаться в наличии эффективного аппарата бюрократии, понимаемого в европейском ключе [2, р. 16].
В целом такие нормы хотя и отражали либеральные ценности европейской цивилизации, но функционально обеспечивали юридическое закрепление колониальной политики в отношении других стран, не прибегая к силовому вмешательству. При этом силовой подход вовсе не исключался. Стандарты представляли определённый механизм закрепления отношений власти. Их появление свидетельствовало о неравенстве субъектов в международном праве XIX века. Они фактически подводили основу под правомерное отрицание международной правосубъектности в отношении «нецивилизованных стран». Однако применение данных норм означало и движение от европейского международного общества к более широкой международной системе с подключением других стран и регионов земного шара с середины XIX века. Поэтому появление «стандартов цивилизаций» было сопряжено с формулировкой критериев признания той или иной страны равноправным членом международного общества. В понятии «стандарт цивилизации», таким образом, отразился своеобразный симбиоз либеральных ценностей европейского права той эпохи и имперской политики стран, проводивших колониальную политику за пределами Европы.
Сами нормы, положенные в основание стандартов, разрабатывались в европейской политико-правовой мысли XIX века. С одной стороны, они «осовременивали» естественно-правовую доктрину в духе свежих либеральных идей этого века, с другой - такие мыслители, как Г. Уитон, В. Холл и Т. Холланд,
стали проводить чёткое различие между правом европейских наций и правом остальных государств. В целом указанными учёными были предложены, по мнению Г. Гонга, критерии цивилизованных стран, которые включали:
- определённый тип политической организации общества;
- требование поддержание постоянного дипломатического диалога;
- схожесть религиозной традиции, из которой в определённой мере для сторонников Английской школы выросла сама Европа. Это установка, сформулированная ранее М. Уайтом в Английской школе, трансформировалась у Г. Гонга в требование схожего с европейским понимания этических, моральных и правовых подходов;
- следование общим принципам публичного права и политики [2, р. 46].
Таким образом, эволюция естественно-правового подхода имплементировала в политическую и правовую традицию не только либеральные ценности, но и идеи стандартов цивилизованных государств, которые характеризовали проблему международной правосубъектности в XIX веке.
Какую форму выражения приобретали стандарты цивилизаций в истории межгосударственных отношений? Прежде всего они нашли своё воплощение в международных договорах двухстороннего и многостороннего характера в истории международного права XIX и ХХ века. Звучали они в требованиях экстерриториальности и консульской юрисдикции. Правда, в последних двух случаях можно упрекнуть Геррита Гонга в не совсем корректных исторических оценках. Известно, что правовые нормы экстерриториального характера выросли из представлений о неприкосновенности храмовых территорий. И происхождение этих норм - вовсе не новое время, а более ранние исторические эпохи. Однако Гонг оказался прав в главном. Экстерриториальные требования в процессе европейской колониальной экспансии нового времени приобрели иной смысл. Они стали закрепляться в так называемых неравноправных международных договорах и обеспечивали правовую защиту прав и интересов «своих» граждан, находящихся на «чужой» территории. Примером таких договоров для
учёного выступает Нанкинский договор с Китаем 1842 года.
Иллюстрацией многосторонних договоров, отражающих применение «стандартов цивилизаций», служит история проведения Гаагских конференций мира. По мнению Гонга, около 59 стран на рубеже Х1Х-ХХ веков требовали признания независимого статуса. Однако на первую конференцию было приглашено лишь 26 государств. Среди них -19 европейских, 5 азиатских (Османская империя, Персия, Китай, Сиам, Япония) и 2 американских (Мексика и США). Впоследствии Сиам был исключён из этого списка, так как не поддерживал постоянные дипломатические отношения с Россией, хотя в Петербурге приняли министра-резидента Сиама. Это было следствием лишь хороших личных отношений между королём страны и российским императором, но не меняло правовых норм эпохи [2, р. 70]. В ходе Гаагских конференций были приняты правила «цивилизованного» ведения войны, что и объясняет подбор участников. Только появление оружия массового уничтожения в ХХ веке превратило подобные правовые нормы в оксюморон. «Стандарты цивилизаций» стали восприниматься как анахронизм и постепенно исчезали в международном законодательстве.
Таким образом, внутри европейских стран данные нормы воплотились в принципах и институтах публичного права. Однако за пределами Европы они стали использоваться в качестве инструментов навязывания европейских представлений о праве. Международное право того времени не носило универсального характера. Европейское представление о праве оказалось социальным инструментом при выходе политики европейских стран за свои географические и культурные границы. «Стандарты цивилизаций» закрепляли европейское колониальное господство в течение столетия: с середины XIX до середины ХХ века.
Как реагировали неевропейские страны на вхождение в международное общество? На этот вопрос Геррит Гонг попытался ответить самостоятельно, хотя существовала и попытка создать общее понимание школы по данному вопросу. Общая концепция развития международной системы в Английской школе, как отмечалось, была сформулирова-
на в работе «Экспансия международного общества». Подход Гонга был его составной частью, однако нельзя не отметить и ряд индивидуальных нюансов. Гонг изучал участие в международном обществе, как сказали бы сегодня, методом кейс-стади. В этом его подход совпадал с подходом в коллективной монографии. И в этом же коренились его недостатки.
Во-первых, сама трактовка процесса экспансии носила изначально евроцентричный характер. В известном смысле указанный евроцентризм в изображении английских учёных отражал не то обстоятельство, что в условиях 1980-х годов наметилась тенденция к формированию в Европе альтернативного центра силы. Этим проще всего было бы объяснять акцент на роли европейских стран в ходе экспансии. Великобритания в процессе европейской интеграции, как известно, всегда придерживалась особой позиции. Нельзя сказать и то, что евроцентризм отражал ностальгию в отношении приоритета Европы в международных делах. Напротив, концепция международного общества формулировалась в 1960-1980-х годах, монографии школы и Гонга 1980-х годов - это своеобразное обобщение обсуждения тем, которые звучали в ходе работы Комитета по британской политике. В 1960-1970-х годах учёные в период своих встреч остро ощущали недостаточное место европейских стан в международных отношениях. Восприятие экспансии Европы в рамках концепции международного общества - это симбиоз демократических ценностей, которые выражались в своеобразном понимании общества государств, и призыв к его более активной роли в процессе переосмысления колониальной политики после деколонизации.
Кроме того, евроцентризм отражал некоторую реакцию на значительное увеличение роли Соединённых Штатов во второй половине ХХ века. Отсюда и широко распространённая конструкция «Запад», «западная цивилизация» с её стандартами как дискурсивные формулы анализа международной жизни в период холодной войны. Гонг как американец понимал это отчётливо. Он разделял скорее западоцентризм, а не евроцентризм в изображении колониальной политики.
Во-вторых, недостаток метода - это кейсы, которые выбирались для доказательства нового понимания колониализма. В некоторых случаях такой подход был обоснован, но могли быть и исключения, которые бы и опровергали валидность гипотезы. Иначе говоря, исторический анализ нескольких ситуаций не всегда выступает достаточным основанием для характеристики всего процесса. Дело не в обоснованности отдельных выводов и не в замене отрицательно окрашенного термина «колониализм» на нейтрально звучащую конструкцию «экспансия», где «стандарты цивилизаций» лишь правовой инструмент справедливого вмешательства в чужие дела. Всё гораздо сложнее: речь идёт о произвольности интерпретаций истории. Кейсы, выбранные при историко-социологическом рассмотрении процесса, заранее подбирались под сформулированную концепцию международного общества. Показательна в этом смысле модель участия в нём России в интерпретации Гонга.
По традиции, которую внутри школы сформировал сэр Герберт Баттерфилд, модернизировав взгляды на систему немецкого историка Л. Геерена, и которую в разной степени разделяли Мартин Уайт, Адам Уотсон и Хедли Булл, Геррит Гонг изначально не относил Россию к европейской международной системе. Учёный считал страну даже не периферией Европы, но отдельной цивилизацией.
Россия, с его точки зрения, исторически ощущала себя во враждебном окружении. Он пишет об этом так: «На западе она граничила с еретиками-христианами, на юге - с османами, кочевые народы были её соседями на востоке» [2, р. 100]. Такое соседство приводило в конечном счёте к тому, что иностранные языки в стране учили лишь в нескольких приграничных церковных школах. Это было исключением из общего правила и отражало стремление к осознанию своей цивилизаци-онной особенности. Периодически возникающие бунты против иностранцев были показательным проявлением российской ксенофобии [Ibid., р. 101].
Тем не менее Россия быстро и успешно вошла в европейскую семью наций в XVIII веке. Здесь учёный при реконструкции вхождения страны в международное общество использует классическую оценку петровской
эпохи и делает акцент на петербургском периоде российской истории. Показательными в этом отношении выступают следующие его доводы: «С ранних лет Пётр не упускал возможности ближе познакомиться с иностранцами в Москве. Он отчаянно повёл страну дорогой культурной и материальной вестер-низации... Его желанием было цивилизовать страну по западному образцу. Он желал сделать Россию равной державой не только в терминах военной силы, но и в торговле, промышленности и управлении» [2, р. 101102]. Он совершил долгое путешествие в Европу, где посетил Швецию, немецкие земли, Голландию, Англию и Австрию. Здесь он познакомился с европейской концепцией права, справедливости, нормами территориального суверенитета и основными правами. Это было началом движения страны от периферии системы к ведущей роли в европейском международном обществе [Ibid., р. 103].
Тогда учёный приходил к выводу о том, что российская модель вхождения в международное общество демонстрирует пример того, как неевропейская страна сознательно присоединилась к семье европейских народов. Вызов, брошенный российским культурным основаниям, благодаря Петру I, привёл к принятию «стандартов цивилизаций» сверху, а страна осознанно и добровольно стала частью международной системы, а затем и международного общества. Благодаря этому страна стала играть одну из важных ролей в международных отношениях XVIII века, а в XIX - сама стала проводить политику экспансии.
Недостаток метода в этом отношении проявился в том, что сами «стандарты цивилизаций» стали формулироваться лишь в XIX веке для целей европейской экспансии, а взаимодействие России с европейскими странами вовсе не исчерпывалось данным понятием.
Определённым антиподом российского опыта выступает вариант участия в европейских отношениях Османской империи. Гонг считает её первой неевропейской страной, вошедшей в сообщество Европы. При этом, согласно его позиции, к середине XIX века Порта полностью приняла «стандарты цивилизаций», а европейские правительства готовы были рассматривать страну в качестве
члена семьи европейских народов ради сохранения баланса сил [2, р. 106-109]. Иначе говоря, Османская империя рассматривалась как временный член международного общества, способный сбалансировать растущие интересы России. В таком понимании исследователь смешивает понятия «система государств» и «международное общество», полагая, что «стандарты цивилизаций» имели отношение к обоим концептам.
В действительности ряд участников Английской школы (Тимоти Дюнн, Ричард Литтл) считает, что эти понятия представляют собой почти синонимы. Поэтому проводить между ними чёткую границу не представляется возможным. Для Мартина Уайта в «Дипломатических исследованиях» 1966 года предпочтительным был термин «система государств», Хедли Булл в 1970-х годах разделил эти понятия в своём «Анархическом обществе». Однако исследователи более поздних поколений внутри школы вернулись к идее их взаимозаменяемости [6, р. 91-109]. Гонг, таким образом, невольно присоединился к дискуссии о ключевых понятиях концепции.
Оценка роли Османской империи в представлениях Х. Булла, на мой взгляд, была более корректной. Он считал страну участницей системы государств. Империю принимали в своих внешнеполитических расчётах европейские дипломатии начиная с XVI века. Французы с её помощью пытались противодействовать Габсбургской дипломатии. Однако членом международного общества, равноправным участником державу стали признавать лишь в ХХ столетии после распада империи [7, р. 14].
Аргументы Геррита Гонга были иного рода. Благодаря своему географическому положению Османская империя быстро вошла в систему государств. Это произошло, как отмечал и Х. Булл, в XVI-XVII веках. Однако к середине XIX века страна стала утрачивать свою прежнюю социокультурную идентичность. Свидетельством этого процесса стало растущее влияние европейского барокко в архитектуре, принятие важных технических достижений в виде телеграфа (1855 год) и почтовой системы (1866 год). В совокупности подобные процессы привели к транс-
формации османского общества в европейском направлении.
В ходе Крымской войны европейские страны вынуждены были признать государство равноправным участником не только международной системы, но и международного общества, что нашло выражение в уже упоминавшейся статье 7 Парижского трактата. Однако страна не стала в нём полноправным участником. Это, в свою очередь, выражалось в режиме капитуляций, подчёркивающих её «нецивилизованный» статус. Подобная ситуация закрепилась на вторую половину XIX и начало ХХ века. Капитуляции стали восприниматься частью османского общества как фактор собственного унижения, что вело к отторжению империи от европейской традиции. Результатом было не только «выпадение» цивилизованных провинций, которые постепенно обретали национальный суверенитет, но и подталкивание страны к силовому пересмотру своего места в системе европейских отношений. В конечном итоге такая трансформация интересов привела государство к участию в Первой мировой войне на стороне Германии и её союзников. Лишь ликвидация режима капитуляций в ходе заключения Лозаннского договора от 24 июля 1923 года стала основой для возвращения страны в международную систему в ХХ веке. Таким образом, стигма капитуляций висела над страной с 1856-го по 1923 год, ограничивая равноправное участие страны в международном обществе.
Однако современные проблемы взаимодействия Турции и европейских стран заставляют говорить о цивилизационной неоднородности Турции и европейской международно-политической традиции. Поэтому причислять страну к современному международному обществу не торопятся даже турецкие исследователи, разделяющие аргументы Английской школы. Линия, нарисованная Г. Гонгом в отношении турецкой республики, нашла своё продолжение в виде исторического поиска различий современными представителями Английской школы [8].
Случай вхождения Китая в международное общество демонстрирует опыт иного рода, по мнению учёного. Если Россия приняла «стандарты цивилизаций» сверху, а Ос-
манской империи они были навязаны международным обществом, то китайско-европейское взаимодействие изменило как китайцев, так и европейцев [9, р. 172]. Именно этот пример демонстрирует новое понимание специфики европейской экспансии в 1980-х годах. Здесь, как сказали бы сегодня, проявляется не столько проблематика колониализма и имперской политики, но идея диалога цивилизаций.
В связи с этим Геррит Гонг выделяет три периода взаимодействия европейцев и китайцев. Первый период продолжался до 1840-х годов. В это время Китай поддерживал собственные стандарты цивилизаций и занимал позицию культурного превосходства по отношению к иностранным европейским державам.
В традиционной китайской философии страна занимала центральное место в политической картине мира. Такое представление формировалось под воздействием набегов кочевников на государство. С течением времени на севере страны для защиты от попыток проникновения в Китай была выстроена стена, а Корея, Сиам, Бирма и Япония считались зависимыми территориями, утратили свой «независимый» статус и платили дань. Это также способствовало формированию представлений о Китае как центре мироздания. Отсюда и прибывавшие в Китай европейцы не могли нарушать предписываемый церемониалом обряд и обязаны были исполнять ритуальный поклон, свидетельствующий о признании власти императора.
Второй период означал отказ европейцев принять такое положение дел. Первые символы отказа от признания доминирующей роли Китая были сделаны, по мнению Гонга, ещё в конце XVIII века, когда в 1793-м лорд Макартни отказался выполнять коутоу (поклон китайскому императору). А переломным временем стала первая опиумная война и последовавший за ней Нанкинский договор 1842 года. В период войны было продемонстрировано военное превосходство Великобритании над императорской армией. Столкновения с Западом продолжились заключением целой серии неравноправных договоров с Китаем в 18401850-х годах со стороны Великобритании, России и США. Нанкин, таким образом, вы-
ступил начальной точкой применения военной силы, доказывавшей технологическое превосходство над страной.
Основные требования, отражающие стандарты европейской цивилизации в Китае, сводились к следующим:
- открытие портов для иностранцев. По Нанкинскому договору их было 5, но впоследствии список многократно дополнялся и составил к 1920 году 69 наименований;
- введение консульской юрисдикции. Это подразумевало создание национальных судов для экстерриториальных стран в Шанхае и требование смешанных судов с участием иностранцев в отдельных районах;
- иностранное администрирование в сфере таможенной, почтовой и налоговой служб;
- фиксация низкого таможенного тарифа в качестве гарантии иностранным державам;
- учреждение постоянных дипломатических представительств на территории Китая;
- признание норм международного права [9, р. 178].
Тем самым международное общество навязало стране собственные нормы, отражающие превосходство собственной цивилизации.
Результатом подобной политики стал третий этап, который длился приблизительной с 1895-го по 1942 год. Здесь Китай вынужден был принять основные институты и правила международного общества, но параллельно с этим шёл процесс пересмотра неравноправных договоров с помощью европейских представлений о цивилизованности.
Так, например, Китай принял основные нормы и институты международного права, отражавшие европейские подходы в области дипломатии, защиты прав и интересов собственности. Учебники по международному праву стали переводиться на китайский язык с 1864 года. Стремясь преодолеть экстерриториальность, Китай посылал своих представителей на обе Гаагские конференции мира 1899-го и 1907 года. Заявил о ненормальности своего неравноправного статуса в ходе проведения Парижской конференции. В Лиге Наций ратовал за идеи равенства государств и стремился построить отношения на основе принципа взаимности. Этот подход оказалось возможным реализовать в ходе Второй мировой войны, но международное общество не принимало во внимание возможность
смены правительства в Китае. Коммунистический Китай показал новые грани своей политики и растущую роль этой страны в международной системе.
Японский казус вхождения и участия в международном обществе демонстрирует особенности другого рода. В истории взаимодействия Японии и европейских государств после выхода страны из самоизоляции Г. Гонг также выделяет несколько периодов:
1. 1853-1894 годы - ключевой тезис -«цивилизованные державы» против Японии.
2. 1894-1931 годы - Япония среди «цивилизованных государств».
3. 1931-1945 годы - Япония против государств [2, р. 165].
В связи с центральной темой изучения «стандартов цивилизаций» исследователя интересовали первые два периода. При этом Геррит Гонг начинает ещё с конфуцианского этапа в развитии страны. Он пишет, что в конфуцианский период, где доминирующим фактором японской истории был китайский фактор, роль Японии была не до конца ясной. С одной стороны, досовременная Япония оставалась вне внутренней сферы китайской империи. С другой - Китай считал страну «восточным варваром» и относился к ней как к зависимому государству [Ibid., р. 166].
После насильственного открытия страны в 1854 году Соединённые Штаты навязывают в 1858 году договор, согласно которому ряд японских портов открывался для постоянной торговли с иностранцами, назначался американский дипломатический представитель, устанавливались экстерриториальные привилегии для американских граждан при ведении гражданских дел и уголовного разбирательства [Ibid., р. 168-169]. Устанавливался тарифный контроль. В последующие годы Голландия, Россия, Франция, Великобритания, Германия и другие страны также сумели навязать собственные договоры Стране восходящего солнца.
Потеря контроля над тарифами и утрата национальной юрисдикции в отношении иностранных граждан на собственной территории как следствие введения экстерриториальных норм сохранялись вплоть до конца XIX века. Отсюда японское общество считало такие договоры неравноправными. Одна-
ко, в отличие от китайского казуса, вооружённая сила в отношении Японии не применялась для навязывания неравноправных договоров. Это не значит, что принуждения силой не было вообще. После того как погибли первые иностранные граждане на территории страны, зарубежные державы открыли огонь по небольшим сёлам и провели бомбардировку крупных городов (английский обстрел Кагосимы). Но в целом насилие стало применяться позже, чем были подписаны неравноправные соглашения.
В результате такого вхождения в «цивилизованное общество» исход для Японии также был печален. По мнению Гонга, можно говорить о нескольких последствиях первого периода для национального общества. Во-первых, такой вариант породил ощущение не национальной, но расовой неполноценности у народа, который сумел сохранить независимость даже перед лицом Китайской империи [2, р. 171]. Во-вторых, вхождение в международное общество сопровождалось формированием чувства отсталости и нецивилизованности. В-третьих, японцы чувствовали себя обманутыми после отказа от самоизоляции. Как следствие, в-четвёртых, национальная идентичность была направлена на пересмотр сложившихся отношений. Это оказалось возможным лишь после того, как страна поменяла своё отношение и приняла западные «стандарты цивилизаций» [Ibid., р. 173].
Изменения произошли как на внутреннем, так и на международном уровнях. Внутри страны после насильственного открытия Япония стала быстро преодолевать феодальное прошлое и превратилась в объединённое государство с выраженной национальной идентичностью. Такому подходу, по мнению исследователя, способствовало не осознание собственной сущности перед лицом внешнего воздействия, но принятие конституционных форм управления и введение представительных институтов. Их появление стало своего рода экспериментом в ходе проведения муниципальных выборов 1879-1880 годов. Даже терминология в сфере новой политической системы была взята из иностранных словарей. Понятия «политическая партия», «конституция», «суверенитет» представляли собой иностранные заимствования.
В международной сфере Япония принимала стандарты путём участия в дипломатической жизни. При этом наиболее важными формами дипломатической практики страны выступали следующие:
- установление постоянных дипломатических отношений с Японией;
- создание собственного министерства иностранных дел;
- размещение собственных дипломатических миссий за рубежом;
- участие в международных договорах и конференциях [2, р. 177].
Первая дипломатическая миссия после революции Мейдзи была послана в Америку в 1871 году. Здесь преследовалось три цели: 1) установление дружественных отношений на официальном уровне; 2) возможность пересмотра «неравноправных договоров»; 3) изучение технических возможностей модернизации собственной страны. Впоследствии дипломатические отношения были установлены и с другими странами, имеющими с Японией договоры: Австрией, Великобританией, Германией, Италией, Россией, Швецией и Швейцарией [Ibid., р. 179]. Гражданские войны в ХХ веке препятствовали установлению дипломатических отношений страны с Испанией и Португалией.
Однако уже в 1876 году Япония подписывает собственный первый неравноправный договор с Кореей. Используя преимущества, которые обеспечило знание международного права, 26 февраля 1876 г. заключается договор о дружбе, торговле и мореплавании. Согласно документу два порта за Пусаном открывались для японских кораблей, а японские поданные получали экстерриториальные права в Корее [Ibid., р. 183]. В СевероВосточной Азии Япония стала отрицать исторические права Китая на Маньчжурию, что в скором времени привело к войне и попытке заключения неравноправного договора.
Но примечательно и то, что к заключению международных договоров, основанных на принятии европейского права, страна подходила индивидуально. В 1888 году был подписан «равноправный» договор с Мексикой, который обеспечивал свободу торговли и мореплавания, установление согласованных между странами ввозных и вывозных пошлин [2, р. 193]. Иначе говоря, переход
к новым формам дипломатической и международно-правовой деятельности не был линейным.
Реализм нового японского подхода проявился в том, что страна стала первой державой, добившейся отмены консульской юрисдикции. В конце XIX века были пересмотрены неравноправные договоры середины столетия, экстерриториальность была ликвидирована в 1899 году. Альянс с Великобританией в 1902 году позволил строить отношения с великими державами на равноправной основе. В результате принятия норм и институтов международного общества Япония оказалась востребованной в деятельности Парижской конференции и Лиги Наций.
Однако «травма», понесённая от насильственного вхождения страны в европейскую систему, проявилась в ходе Русско-японской войны 1904-1905 годов и в период нападения на Пёрл-Харбор США. Япония в этих конфликтах избавлялась от чувства национальной неполноценности и утверждала новую идентичность, по мнению Г. Гонга.
Вряд ли японский милитаризм можно рассматривать в качестве способа самоидентификации народа, как об этом пишет автор. Понятие относится скорее к политическому режиму, чем к идентичности всего общества. Но в целом гипотеза об эволюции «стандартов цивилизаций» стала для исследователя не просто формальной схемой, но своеобразной теоретико-методологической линией, объясняющей эволюцию ключевых институтов международного общества на протяжении середины XIX - середины ХХ века.
Модели страноведческого анализа вхождения государств дополнили изначально социологический подход к международному обществу историческими приёмами аргументации. Поэтому творчество Геррита Гонга демонстрирует развитие новых направлений исследования внутри Английской школы в 1980-х годах и позволяет показать как проблемы развития общей концепции школы, так и нюансы творчества индивидуальных «школьников» при разработке новых сюжетов. Анализ работ Гонга говорит о разделении учёным общих постулатов концепции при отстаивании собственного видения моделей участия государств в международной системе и международном обществе.
В контексте истории развития Английской школы, во-первых, необходимо отметить эволюцию данного научного сообщества в 1980-х годах от узкого кружка интеллектуалов, работающих в Великобритании, которых объединял «Оксбридж-фактор» принадлежности только к элитным британским университетам, где изучали международные отношения, до развития сети более широкого круга учёных, чьи идеи стали составной частью общей теории Английской школы. После ухода представителей первого поколения в школе стал ощущаться некоторый дефицит исследователей, которые бы могли продолжить и реализовать новые масштабные задачи внутри концепции международного общества. Гонг как раз и оказался таким человеком, который легко вписался в новый формат школы, преодолев аристократическое чувство исключительности Комитета, и показал новые горизонты изучения международных проблем с применением инструментов имеющейся концепции. Привлечение Г. Гонга, Х. Суганами, Й. Зэнга и других учёных показывало открытость школы к кооптации новых представителей. Со смертью Ч. Мэн-нинга, Г. Баттерфилда, М. Уайта и Х. Булла в 1970-1980-х годах работа школы не прекратилась. Привлечение новых исследователей и поиск новых форматов работы обеспечивали не только идейную преемственность, но и творческое развитие сообщества.
Концептуальные новации в виде изучения «стандартов цивилизаций» не позволяют говорить о наличии застоя в развитии школы, когда креативный период работы 19601970-х годов сменился на интерпретативный. Напротив, поднятая автором проблематика обеспечивала рост интереса к школе за счёт исследования новых международных норм и институтов взаимодействия в межгосударственных отношениях, представляющих альтернативу силовому регулированию. В условиях нового витка холодной войны в начале
Информация о статье
Дата поступления 28 июня 2017 г.
Дата принятия в печать 12 июля 2017 г.
1980-х такой подход оказался интересным и актуальным. В конечном счёте работы Г. Гонга, как и других «школьников» этого поколения, открывали дорогу развитию Английской школы в качестве британского варианта институционализма.
Содержательно работы Геррита Гонга подчёркивали переход от этноцентричной модели интерпретации международного общества к диалоговой (цивилизационной), что делало идеи школы востребованными в мировом масштабе и укрепляло её место внутри научной дисциплины международных отношений. Сегодня рамки термина «школы» часто оказываются узкими для обозначения отстаиваемой концептуальной проблематики, которая делает британский институциона-лизм направлением в современной теории международных отношений.
ЛИТЕРАТУРА
1. Представители Высшей власти Церкви и высшие должностные лица Церкви. Старейшина Геррит У. Гонг. - URL: https://www.lds.org /church/leader/gerrit-w-gong?lang = rus (дата обращения: 25.12.2015).
2. Gong G. The Standard of "Civilizations" in International Society. - Oxford : Clarendon Press, 1984. - 267 p.
3. The Expansion of International Society / ed. by H. Bull, A. Watson. - Oxford : Clarendon Press, 1984. - 479 p.
4. Wight M. De systematibus civitatum // System of State / ed. by H. Bull. - Leicester : Leicester University Press, 1977. - P. 21-41.
5. Парижский трактат от 30 марта 1856 года. -URL: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/FOREIGN /paris.htm (дата обращения: 2.12.2015).
6. Guide to the English School in International Studies / ed. by C. Navari, D. Green. - Oxford : Wiley Blackwell, 2014. - 246 p.
7. Bull H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. - N. Y. : Columbia University Press, 1977. - 335 p.
8. Ottoman Diplomacy. Conventional or Unconventional? / ed. by A. N. Yurdusev. - L. : Palgrave Macmillan, 2004. - 202 p.
9. Gong G. T. China's Entry into International Society // The Expansion of International Society / ed. by H. Bull, A. Watson. - Oxford : Clarendon Press, 1984. - P. 172-183.
Article info
Received June 28, 2017
Accepted July 12, 2017
Сведения об авторе
Миронов Виктор Владимирович - канд. ист. наук, доцент, доцент кафедры истории и теории международных отношений Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а
E-mail: [email protected] Для цитирования
Миронов В. В. «Стандарты цивилизаций» Г. Гонга и история международного общества // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 3 (15). С. 355-367.
About the author
Mironov Victor Vladimirovich - Candidate of Historical sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of History and Theory of International Relations of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: [email protected] For citations
Mironov V. V. G. Gong's "Standards of Civilizations" and History of International Society. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2017, no. 3 (15), pp. 355-367. (in Russian).
