CC BY
161
УДК 34 (091)
СПОСОБЫ ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ИСПОЛНЕНИЯ В РУССКОМ ПРАВЕ XI - НАЧАЛА XX ВЕКА: ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И ИННОВАЦИИ
©2007 В. В. Захаров
к.и.н., к.ю.н., доцент, заведующий кафедрой теории и истории государства и права, декан юридического факультета e-mail: zaharov. [email protected]
Курский государственный университет
Статья посвящена становлению и развитию института способов принудительного исполнения в России. Показан постепенный переход от личных взысканий к имущественным. Выявлены и объяснены особенности русских мер принудительного исполнения судебных решений. Выделено длительное доминирование мер, предполагавших обращение взыскания на личность должника, что было связано прежде всего с избранной моделью парциальной модернизации страны.
Любое нарушенное право может считаться защищенным только в том случае, если гражданин или организация реально получили присужденное им судом. Действенность судебной защиты и соответственно авторитет власти зависят от того, насколько реально и быстро исполняются вынесенные решения. Законное, своевременное и надлежащее исполнение актов составляет задачу исполнительного производства, которое представляет собой завершение судебной, административной и общественной юрисдикции. Эффективность исполнительного производства не в последнюю очередь зависит от способов принудительного исполнения. В условиях формирования национальной правовой системы России исследование способов принудительного исполнения необходимо для восстановления правового континуитета и дальнейшего поступательного развития общества.
Становление института способов исполнения совпадает с процессом формирования государственности. В догосударственный период разрешение конфликтов носило преимущественно примирительно-посреднический характер. Исполнение решений протосудебных органов не обеспечивалось какой-либо принудительной силой, оно также не становилось правилом или обычаем на будущее для подобных конфликтных ситуаций [Воскобитова 2003: 19]. В это время кредитор осуществлял свои претензии личными силами и средствами, причем сначала даже без какого бы то ни было предварительного разбора и подтверждения правильности самой претензии.
С развитием государственных институтов и становлением суда ситуация изменяется. Решения суда в государственно-организованном обществе приобретают властный характер. Это выражается в том, что, во-первых, решения судебных органов становятся обязательными для сторон конфликта и иных лиц. Во-вторых, их исполнение обеспечивается силой государства, в том числе и специально предназначенными для этого органами. Как верно подметил философ В. Соловьев, по мере укрепления государство, чтобы оправдать свои требования от частных лиц (например, налоги), должно взять их интересы под свою действительную защиту;
чтобы решительно упразднить частное право кровной мести, государство должно превратить его в публичное, то есть принять на себя его исполнение [Соловьев 2001: 54].
История человечества знает два главных способа удовлетворения кредитора -обращение взыскания на личность должника или на его имущество. В истории права первоначально взыскание носило отпечаток мщения и потому обращалось на личность должника. Но по мере общественного развития потребовалось приспособить исполнительные меры к хозяйственным реалиям. Дело в том, что личные взыскания не всегда давали нужного экономического эффекта, то есть не компенсировали в полной мере убытки или ущерб. Последнего в полной мере удавалось достичь при обращении взыскания на имущество должника, с тем чтобы «доставить истцу тот экономический результат, на который направлено было его требование, или, по крайней мере, экономический эквивалент этого требования» [Васьковский 2003: 382].
На начальном этапе развития русского права способы принудительного исполнения носили характер личной мести. Неисполнение обязательства рассматривалось как преступление против личности кредитора и влекло наказание. Основной формой осуществления прав кредитора над должником было физическое насилие, в котором соединялось и осуществление права и месть. Вследствие этого исполнение юрисдикционных актов отличалось суровостью и жестокостью.
Опираясь на данные древних русских памятников права, можно заключить, что основными способами принудительного исполнения являлись продажа в холопство и отработка долга. В Русской Правде (ст. 68, 69) говорится, что несостоятельные лица, впавшие в долги, могут быть проданы независимо от суммы долга. Эта юридическое действие влекло за собой изменение правового статуса человека, который становился холопом. Правда, купцы, ставшие несостоятельными в силу несчастных случаев, освобождались от продажи. В таких случаях им давалась рассрочка для уплаты долга. Еще одним способом обеспечения исполнения обязательств выступал правеж, который, не являясь способом погашения долга, все же принуждал должника к его уплате. Именно на эту меру, как считают некоторые исследователи, указывает ст. 135 Русской Правды, в которой говорится о муже, которого «бьют кнутом у колокольницы» [Валеева 1961: 148]. Правеж выглядел так: должников в публичном месте били по икрам ног батогами или прутьями. Сила ударов зависела от того, сколько должник мог заплатить лицу, осуществляющему правеж. В соответствии с этим для одних правеж не представлял никакого мучения, другие могли быть изувечены.
Об имущественных взысканиях памятники права Киевской Руси практически ничего не говорят. Косвенными данными можно считать статьи Русской Правды о порядке раздела имущества несостоятельного должника и суммы, вырученной от продажи его самого в холопы. В ряде договоров указывается на право кредитора взять «за долг имущество». Такая практика, в силу более активной деловой жизни и соответственно более высокого уровня экономического развития, чаще встречалась на северо-западе Древнерусского государства.
Отмеченное умолчание дореволюционный юрист Д. Пихно объясняет тем, что имущественные взыскания в это время вообще не играли значительной роли, а если и применялись, то содержание и процесс применения регламентировался договорами, а при их отсутствии наступала «самоуправная разделка» [Пихно 1874: 18]. Основная причина указанного положения дел, как нам кажется, кроется в уровне экономического развития. Экономические условия того времени были таковы, что личный труд был самой надежной гарантией для взысканий. К тому же, как отметил Н. Дювернуа, в это
время человек не в состоянии был «отделить сферу имущественных прав от лица, с которым они представляются ему неразрывно связанными» [Дювернуа 1869: 32].
Конечно, ситуация не оставалась статичной и развитие хозяйственной деятельности постепенно подтачивало доминирующее положение личной ответственности должника, в силу того что личного труда уже было недостаточно для развивающегося кредита. Зарождение этого тренда хорошо заметно в Новгороде и Пскове. Судные грамоты, действовавшие в этом регионе, определяли как отдельный способ взыскания в вещных исках отобрание движимого имущества у должника. Взыскания обращались также и на недвижимую собственность должника.
Однако ни в этот период, ни в последующие три столетия не произошло кардинального изменения в структуре способов исполнения. В XV-XVП вв. сохраняется большое значение личных мер взыскания: правежа, то есть битья палками до уплаты долга; выдачи головой до «искупа долга» - обращения доходов в пользу кредитора и постепенной уплаты долга при сохранении формальной свободы должника. Судебник 1550 г. знает отдачу несостоятельных должников в долговые тюрьмы. При отсутствии поручительства должник мог находиться в тюрьме бессрочно (ст. 55).
В обозначенный период стали появляться новации, которые прослеживаются в судебниках, и особенно в Соборном уложении 1649 г. Укрепление института частной собственности, развитие деловой активности и хозяйственного оборота требовали обеспечения гарантии кредита и создания условий для интенсивного обращения денег в стране. В связи с этим происходило ограничение личной и расширение имущественной ответственности должников. Так, в Судебнике 1497 г. четко обозначен такой способ исполнения судебных решений, как взыскание с имущества должника (ст. 11). Судебник 1550 г. запрещал должнику служить во дворе кредитора за долги. Должник обязан был платить проценты деньгами (ст. 82). Наряду с изъятием и продажей имущества для удовлетворения взыскателя использовались вычеты из жалования. Эта мера стала применяться в XVII в. в отношении стрельцов. В итоге в Соборном уложении были зафиксированы следующие способы исполнения судебных решений: 1) продажа движимого и недвижимого имущества; 2) правеж; 3) отдача должника взыскателю для отработки долга; 4) вычет из жалования.
Названные перемены некоторые исследователи трактовали как выход на первое место имущественной ответственности должника [Валеева 1961: 149]. Нам
представляется, что данный вывод требует корректировки. Бесспорно, власть стремилась изменить структуру взысканий, увеличивая удельный вес имущественных способов. Но следует различать формальную сторону, выражавшуюся в появлении тех или иных норм, и фактическое положение дел. А в этом случае, видимо, прогресс был незначительный. Неслучайно власти приходилось создавать институциональные барьеры для сдерживания практики привлечения должников к личной ответственности. Свидетельством этого является упомянутая выше ст. 82 Судебника 1550 г., норма которой стремилась возложить ответственность за долги не на личность должника, а на его имущество.
Думается, что вернее говорить о формировании такого явления, как лестница взысканий, под которой понимается последовательность применения способов принудительного исполнения. Она была придумана для того, чтобы по возможности «щадить должника и не разорять его напрасно» [Малышев 1875: 107]. Анализ законодательных актов показывает, что требовалось сначала обратить взыскание на движимое имущество, при его недостатке или отсутствии - на недвижимое (если
отсутствовали ограничения на подобное действие) и только потом - на личность должника. В подтверждение приведем указ 1628 г., предписывавший «дворы и животы» (движимое имущество) лиц, подвергшихся правежу и не желавших удовлетворить иск, оценивать и по оценке отдавать истцам в удовлетворение, а тех, которые не имели никакого имущества и простояли на правеже месяц, предлагалось отдавать истцам «головою впредь до выкупа уплатою долга». На поместья и вотчины взыскания не обращались, их нельзя было в то время подвергать продаже [Михайлов 1848: 120-121]. Но, принимая во внимание обстоятельства, о которых речь идет ниже, широких возможностей для использования имущества для удовлетворения претензий кредитора просто не было, в силу чего личная ответственность сохраняла прежнее положение.
Как можно объяснить длительное доминирование личных взысканий? На наш взгляд, данное обстоятельство вызвано целым комплексом причин. Невысокий уровень развития рыночных отношений сдерживал распространение имущественной ответственности. Неблагоприятные климатические условия для хозяйственной деятельности в совокупности с огромным пространством, не имевшим естественных преград для вторжения, обеспечивали высокую рискованность ведения деловых операций. Добавим к списку экстенсивный характер земледелия и в целом низкий уровень жизни населения. Все перечисленное не позволяло кредиторам надеяться на возможность удовлетворения своих претензий за счет имущества должника.
Это усугублялось специфичными отношениями собственности, сложившимися в русском обществе. Дело в том, что долгое время существовала родовая или семейная связанность имущества. Наблюдалось фактическое сосредоточение в одном земельном собственнике множества земельных пользователей, коллективно эксплуатирующих объект собственности. Кроме того, обладание собственностью зависело от службы. Московское государство удачно названо Ю.Г. Алексеевым земско-служилым самодержавным Русским государством [Алексеев 2001: 431-436]. В нем складывался политический строй, в котором основной политической силой была воля и власть великого князя, который возвышался над всеми социальными группами. Ради общественных интересов государство должно было ограничивать интересы отдельных лиц и целых социальных групп. Проводилась политика обязательного служения государству всех и каждого на своем месте. Отсюда проистекали ограничения, которые накладывались на население. Вследствие этого в обществе было мало независимых экономических и социальных акторов, которые могли бы породить импульсы к модернизации, в том числе и исполнительного производства.
Условность владения делала право собственности неполноценным, в силу чего исключительно имущественное взыскание было бесполезно. Вплоть до XVIII в. понятие «частная собственность» применялось в основном лишь к земельным наделам. Знакомая нам в соответствии с современным законодательством категория «собственник» была заменена понятием «вотчинник», а впоследствии - «помещик».
Нельзя игнорировать религиозно-нравственные аспекты проблемы. Наиболее естественным для русского народа все же являлось отношение к собственности как к коллективному явлению [Покровская]. Принявший христианство и истово его исповедующий русский народ не мог смотреть на мир иначе как сквозь призму православия, которое отнюдь не одобряло собственнических наклонностей своей паствы. Такое отношение к собственности в совокупности с рискованностью хозяйствования сыграли немалую роль в выработке в русском человеке легкости к перемене мест, чему всемерно способствовала огромная территория страны. В этих
условиях кредитор стремился задержать должника, налагая на него ограничения личного характера.
Жестокая система способов взыскания вполне принималась обществом в силу суровости нравов. Некоторые исследователи склонны определять насилие как традиционный фон бытия русских, часть их цивилизационной характеристики. Русскому обществу трудно давались механизмы разрешения конфликтов вне насилия. К тому же такой базовый принцип организации социума, как общинность, означал отрицание личности одного человека [Ладыгина 2002]. В таких экономических и социокультурных условиях довольно часто возникали ситуации, когда кредитору оставалось прибегнуть к мерам, налагавшим на должника ограничения личного характера, которые хоть как-то могли компенсировать материальные и моральные потери.
Задачу «пересборки» институциональной основы принудительного исполнения пришлось решать Петру Великому в процессе модернизации страны. Ее составной частью стала европеизация правовой системы. Она сопровождалась рецепцией в первую очередь шведского, датского, германского и отчасти французского права. Содержание реформ составили формирование отраслевой системы права, появление ранее не известных русскому праву институтов и отраслей; установление приоритета письменного нормативно-правового акта над иными источниками права; переход от казуальных предписаний к абстрактно-общим нормам; вытеснение формальными моментами (письменная форма сделок, их регистрация и пр.) традиционных, архаических юридических ритуалов (религиозно-символических актов, ранее игравших роль юридических фактов) [Исаев 1995: 72-152].
В числе преобразований были ликвидация самых неэффективных личных способов взыскания (правеж, выдача головой) и введение правила о соразмерном удовлетворении кредиторов. Однако при этом явно прослеживалось стремление извлекать пользу для государства от работы должника. Видимо, в стране существовал острый дефицит рабочих рук и одновременно недостаток средств в казне. В итоге, если раньше должники работали непосредственно на взыскателей, то по указу от 15 июля 1700 г. стали работать на государство. Это осуществлялось через институт уголовной ответственности за долги. В частности, «выдача головою до искупа» была заменена ссылкой на каторгу на три года, «а после трех лет быть должнику в Азове». Правеж был отменен указом от 15 января 1718 г. и заменялся ссылкою должников на галерную работу в адмиралтействе или в прядильный дом (для женщин) [Пихно 1874: 47].
Государство оказалось непоследовательным при регулировании способов принудительного исполнения. Уже в 1736 г. был издан указ, согласно которому должников, независимо от суммы долга, предоставляли опять взыскателям за выкуп на работу, и только при отказе взыскателей от должников их ссылали [Пихно 1874: 5051]. Во второй половине XVIII в. в России были введены работные дома, которые предназначались для должников. Только в начале XIX в. уголовная ответственность за долги была заменена личным задержанием, что в некотором смысле облегчило положение должников. Согласно «Уставу о банкротах» 1800 г., неоплатных должников, независимо от суммы долга, вместо ссылки подвергали тюремному заключению сроком до пяти лет, после чего взыскание с них прекращалось.
Нельзя утверждать, что власть игнорировала растущее значение имущественной ответственности должников. На протяжении XVIII - первой половины XIX в. получили развитие обращение взыскания на имущество, наложение запрещения на недвижимое имущество, арест движимого имущества, «вычет долгов из жалования, пенсионов и
аренд». Высказанный тезис подтверждается эволюцией последнего способа исполнения. Петр I в ст. 67 Воинского артикула и в ст. 59 гл. 6 Морского устава подтвердил правило о вычетах из жалованья служилых людей, установленное Соборным уложением, но в таком размере, чтобы от этого не страдала служба. В 1784 г. был установлен новый порядок вычета, при котором треть жалования взималась в уплату долга со всех лиц, находившихся на любой государственной службе.
Результатом полуторавекового реформирования исполнительного производства стало формирование сложной системы, состоявшей из довольно разнородных способов принудительного исполнения юрисдикционных актов, предполагавших возможность обращения взыскания как на имущество, так и на личность должника. И в таком виде они были включены в Свод законов Российской империи, где имелась специальная часть «О взысканиях гражданских» [Свод 1857: 326-414]. Сохранилась лестница взысканий. Сначала полагалось обратить взыскание на движимое имущество должника, потом - на недвижимое. И только в крайнем случае прибегали к личному задержанию.
Уже к моменту систематизации перечень способов исполнения не только не соответствовал реальным общественным отношениям, но и не учитывал явно обозначившиеся вызовы и тренды. Дело в том, что в России XIX в. активизировался переход от традиционного к современному (капиталистическому) типу общественной организации. Александр I проводил политику раннеиндустриальной модернизации, которая в странах Западной Европы началась в конце XVIII в. России для поддержания конкурентоспособности, прежде всего в военно-техническом отношении, необходимо было добиться значительного прогресса в экономической области, точнее, в хозяйственно-технологической сфере. Кроме того, необходимо было провести адекватные преобразования социальной системы. Это позволило бы привлечь ресурсы общества для решения актуальных задач. Два этих процесса тесно связаны. Экономическое развитие ведет к изменению возможностей индивидов, групп и в целом общества. А социальная модернизация связана с изменениями в их ожиданиях и способностях к реализации на практике расширившегося потенциала. Ведь экономикотехнологический прогресс невозможен без развития соответствующей инфраструктуры - образовательной, научной, правовой, социальной и пр.
Власть стремилась сформировать рыночные отношения и стимулировала вовлечение в них большого числа населения. Но успешная предпринимательская деятельность, прежде всего эффективные капиталовложения, были невозможны без должной системы гарантий экономических прав. Предприниматель, включенный в рыночные отношения, хотел получить защиту и упорядоченность, без которых было невозможно его успешное функционирование.
Однако традиционная система правосудия, обеспечивавшая прежде всего «авторитарный контроль посредством предписания законов, которые неукоснительно исполнялись судами» [Уортман 2004: 416], не могла служить стимулом для деловой активности. Существовавшие суды ни с организационной точки зрения, ни по своему составу уже не могли решать подобного рода задачи. Действовавшие процессуальные формы тоже мало способствовали дальнейшему развитию государства и общества. В таком формате в условиях усложнявшихся общественных отношений они не могли служить стимулом деловой активности и, соответственно, экономического роста и обеспечивать модернизационные трансформации. Неслучайно накануне и в процессе подготовки судебной реформы обращалось внимание на то, что неудовлетворительное состояние правосудия и особенно исполнительного производства сдерживало развитие экономики. Кредиторы, согласно мнению Комитета министров, специально
рассматривавшего эту проблему в 1857-1858 гг., «должны находить охранение своих прав в быстром и точном действии закона, а между тем на опыте оказывается, что взыскание в случае неисправности должника сопряжено с многочисленными формами и обрядами, отдалявшими удовлетворение их претензии на неопределенное время» [Коротких 1994: 65-66].
Требовалось, согласно терминологии М. Вебера, «формальное правосудие», отличавшееся «главенством процедуры». Его необходимым элементом должны были стать эффективные способы принудительного исполнения. Следует заметить, что их модернизация заняла более десяти лет - с 1864 по 1879 г. Первый шаг приходится на время Судебной реформы 1864 г., когда был принят Устав гражданского
судопроизводства (далее - УГС), в корне изменивший порядок исполнения судебных решений. Он установил несколько способов исполнения. К ним относились, во-первых, передача имущества «лицу, коему оно присуждено», во-вторых, обращение взыскания на движимое имущество должника, в-третьих, обращение взыскания на недвижимое имущество должника, в-четвертых, разрешение взыскателю произвести за счет должника те действия или работы, которые не совершены им в назначенный судом срок.
Можно говорить о ряде новелл. Во-первых, расширилось число способов удовлетворения претензий кредиторов. В т. X ч. II Свода законов предусматривались только наложение запрещения, обращение взыскания на имущество, личное задержание, «вычет из жалования, пенсионов и аренд». Во-вторых, очевидно стремление авторов судебных уставов усилить меры «реального исполнения», которые, по словам Е. В. Васьковского, вели к непосредственному удовлетворению требований истца [Васьковский 2003: 383].
Однако законодателю не удалось избежать недочетов, которые свидетельствует об отсутствии последовательной концепции реформы исполнительного производства. Прежде всего, страдает неполнотой перечень способов исполнения решения, представленный в ст.ст. 933-934 УГС. В нем не названо личное задержание, принадлежащее по Уставу гражданского судопроизводства к мерам гражданских взысканий. На всем протяжении действия закона оставался открытым вопрос - считать ли самостоятельным способом исполнения обращение взыскания на доходы с недвижимого имения должника, о котором шла речь в ст. 1192 УГС. Следует заметить, что такой способ взыскания был известен в Российской империи. В частности, в Польше закон прямо предусматривал обращение взыскания на доходы с недвижимого имения должника как самостоятельную меру принудительного взыскания [Юренев 1875: 113].
Наряду с этим очевидно отсутствие системного подхода к формированию мер принудительного исполнения. Так, Устав гражданского судопроизводства говорил об обращении взыскания на движимое и недвижимое имущество как об отдельных способах исполнения, тогда как в теории эти способы не разделялись, поскольку речь идет об одном объекте взыскания. Основное различие между ними состояло только в порядке производства описи, оценки и публичной продажи.
Самые значительные перемены коснулись личного задержания представлявшего собой арест лица, не выплатившего долг кредиторам. В соответствии со Сводом законов, личное задержание представляло собой средство принуждения и применялось ко всем должникам. Оно ограничивалось пятилетним сроком, независимо от суммы долга, и обязанностью кредиторов платить кормовые деньги, которые предназначались для обеспечения «пропитания должника». От него освобождались только лица,
состоявшие на государственной службе, по отношению к гражданско-правовым долгам. К середине XIX в. стала очевидна экономическая и юридическая нецелесообразность данного института. Тем не менее авторы судебных уставов его сохранили, но уже как средство взыскания и для того, чтобы избежать значительных коллизий с законодательством о несостоятельности. Новым моментом было некоторое ограничение применения рассматриваемого института. Данная мера применялась только к лицам, имевшим долг не менее 100 руб. и не уплатившим по иску, или к тем, кто не указывал иных способов исполнения судебного решения. Не допускалось задержание малолетних и несовершеннолетних, лиц старше 70 лет, беременных женщин и рожениц до истечения 6 недель после родов, священнослужителей и родителей, имевших малолетних детей, которые могли остаться без средств существования. В интересах справедливости не освобождались от личного задержания и государственным служащим.
Срок задержания в зависимости от суммы долга колебался от 6 месяцев до 5 лет. Устанавливались различные сроки задержания: за долг от 100 до 2000 руб. - 6 месяцев; от 2000 до 10 тыс. руб. - 1 год; от 10 до 30 тыс. руб. - 2 года; от 30 до 60 тыс. - 3 года; от 60 до 100 тыс. - 4 года; свыше 100 тыс. - 5 лет. Истечение сроков задержания, а также освобождение должника по воле взыскателя или в связи с неуплатой кормовых денег влекло за собой «прощение» долга. В тюрьме должник содержался, как правило, отдельно от прочих заключенных. Специальных учреждений для должников в России не существовало. Только в Петербурге функционировал «дом содержания неисправных должников», который представлял собой независимое от городской тюрьмы заведение [Гриневич 1873: 102].
Как видим, законодатель оказался непоследовательным и в отношении института личного задержания. Этот рудимент требовал ликвидации, а не обновления. Но Государственный совет предпочел сохранить его, обеспечивая тем самым преемственность с прежним законодательством. Тем временем многие западноевропейские страны, чей опыт использовался при разработке судебных уставов, уже давно предпринимали шаги по постепенной отмене личного задержания. Например, во Франции и Германии такое направление законодательство принимает с конца XVI в. и особенно в XVII в. В XIX в. окончательно пришли к осознанию несправедливости личного задержания по отношению к должникам, по большей части не заслуживавших уравнения с преступниками. Учитывая, что никаких веских причин для его сохранения уже не наблюдалось, во многих странах Западной Европы на протяжении 1860-70-х гг. личное задержание было полностью ликвидировано
[Гриневич 1873: 25, 30; Боровиковский 1873: 129; Боровиковский 1880: 115-117; Рихтер 1879: 50-52].
Пример иностранных государств, неэффективность на практике и, наконец, нежелание подвергать аресту государственных служащих стали главными стимулами к полной отмене личного задержания за долги. Именно это было вторым шагом в
процессе модернизации способов принудительного исполнения. По закону 7 марта
1879 г. личное задержание как способ взыскания с неисправных должников отменялось во всей империи [ПСЗ 1881: № 59374]. Оно сохранялось лишь в виде:
1) предварительного ареста должников при производстве взысканий по векселям;
2) взятия под стражу, определенного законами о несостоятельности; 3) обеспечения исков по искам в местах, где не были введены судебные уставы.
Взамен личного задержания вводилось новое средство принуждения к
исполнению решения - отобрание подписки о невыезде и вызов должника для указания
средств для удовлетворения взыскания. Запрет должнику выезжать из места жительства или временного нахождения применялся, если 1) взыскатель не указывал способов исполнения решения или имущества, на которое было обращено взыскание, оказалось недостаточно для покрытия долга, 2) подписка о невыезде не была взята в качестве меры обеспечения иска или уже была возвращена должнику (ст. 12221 УГС). Далее взыскателю полагалось просить суд вызвать должника для заявления о наличии или отсутствии средств для погашения долга (ст.12224 УГС). Если должник заявлял об отсутствии у него средств, то взыскатель мог, по своему усмотрению, повторять сколько угодно раз вызов должника в суд или просить о признании его несостоятельным.
В результате реформы сложилась следующая система способов принудительного исполнения: 1) обращение взыскания на движимое имущество;
2) обращение взыскания на недвижимое имущество; 3) передача имущества «натурой»; 4) выполнение работ за счет должника; 5) взятие подписки о невыезде из места жительства; 6) вызов должника для указания средств к удовлетворению взыскания. Она, как и раньше, соединяла и способы реального исполнения, когда взыскание обращалось на имущество, и способы принуждения, когда применялись принудительные меры против личности. Оценивая рассмотренную реформу, можно с уверенностью говорить о прогрессе в сфере исполнительного производства, поскольку она вполне соответствовала интересам общества, государства и личности. В новом формате институт способов исполнения судебного решения в большей степени служил средством удовлетворения как социальных, так и индивидуальных интересов. В ходе реформы были устранены очевидные рудименты и приняты нормы, вполне соответствующие принципам правового государства, поскольку были исключены жестокие формы ограничения личности.
Подведем итоги. Смена традиционного общества современным сопровождалась переходом от личных взысканий к имущественным. Как показывают эмпирические данные, существовала устойчивая корреляция между уровнем экономического развития и способами исполнения. В условиях традиционной экономики, ориентированной на простое воспроизводство, долгое время доминировала практика обращения взысканий на личность должника. В рыночной экономике таким способом уже нельзя было удовлетворить претензии кредитора. Последнего интересовало реальное возмещение ущерба, которое в наибольшей степени достигалось посредством обращения взыскания на имущество. Вытеснению личных взысканий способствовали перемены идеологического плана. Было немыслимо сохранение средневековых личных взысканий в условиях, когда стала распространяться идея ценности прав человека. Данное обстоятельство доказывает воздействие социокультурных факторов на динамику способов принудительного исполнения, что ярко прослеживалось в русской истории. Эти факторы могли ускорять или замедлять процесс модернизации рассматриваемого правового института. Мы склонны считать, что в России они оказывали скорее тормозящее воздействие.
Еще одной особенностью отечественной истории института способов принудительного исполнения являлось длительность перехода от личных к имущественным взысканиям. При этом оба вида взысканий долгое время сосуществовали. Данный феномен лучше всего поддается интерпретации в рамках модели парциальной (частичной) модернизации, сторонники которой акцентируют внимание на длительности перехода от традиционности к современности, на симбиозе
традиционных и модернистских элементов, на возможности «застревания» некоторых обществ на стадии «частичной» модернизации.
Библиографический список
Алексеев, Ю. Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа / Ю. Г. Алексеев. -СПб., 2001.
Боровиковский, А. Проект закона об отмене личного задержания за долги / А. Боровиковский // Журнал гражданского и уголовного права. - 1873. - Кн. 3. -С.119-134.
Боровиковский, А. О новом законе об отмене личного задержания по гражданским взысканиям / А. Боровиковский // Журнал гражданского и уголовного права. - 1880. - Кн. 3. - С. 95-117.
Валеева, Р. Х. Гражданские взыскания в русском дореформенном процессе / Р. Х. Валеева // Правоведение. - 1961. - № 1. - С. 149-151.
Васьковский, Е. В. Учебник гражданского процесса / Е. В. Васьковский. - М.,
2003.
Воскобитова, Л. А. Сущностные характеристики судебной власти / Л. А. Воскобитова. - Ставрополь, 2003.
Гриневич, А. О личном задержании в гражданском процессе / А. Гриневич // Журнал гражданского и уголовного права. - 1873. - Кн. 1. - С. 92-123.
Гриневич, А. О. О личном задержании в гражданском процессе / А. Гриневич // Журнал гражданского и уголовного права. - 1873. - Кн. 3. - С. 12-46.
Дювернуа, Н. Источники права и суд в древней Руси / Н. Дювернуа. - М., 1869.
Исаев, И. А. История России: правовые традиции / И. А. Исаев. - М., 1995.
Коротких, М. Г. Судебная реформа 1864 года в России (сущность, социальноправовой механизм формирования) / М. Г. Коротких. - Воронеж, 1994.
Ладыгина, О. В. Особенности российской национально-государственной политики: исторические традиции и факторы, повлиявшие на общественное сознание русского народа / О. В. Ладыгина // http://www.ncstu.rU/content/_docs/pdf/conf/past/2002/s к£Й2/рЫ1о s/02.pdf
Малышев, К. Курс гражданского процесса. Т. 2 / К. Малышев. - СПб., 1875.
Михайлов, М. История образования и развития системы русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 года / М. Михайлов. - СПб., 1848.
Пихно, Д. Исторический очерк мер гражданских взысканий по русскому праву / Д. Пихно. - Киев, 1874.
Покровская, А. Ю. Право собственности на землю сквозь призму православных традиций / А. Ю. Покровская // http://www.a11pravo.ru/1ibrary/doc313p0/instrum3957/item 3958.html
ПСЗ-ІІ. Т. ЫУ. - СПб., 1881. - № 59374.
Рихтер, А. Закон об отмене личного задержания за долги/ А. Рихтер // Журнал гражданского и уголовного права. - 1879. - Кн. 5. - С. 50-52.
Свод законов Российской империи. Изд-е 1857 г. Т. X. Ч. II.
Соловьев, В. Право и нравственность / В. Соловьев. - Минск, 2001.
Уортман, Р. С. Властители и судии: Развитие правового сознания в
императорской России / Р. С. Уортман. - М., 2004.
Юренев, П. А. Судебные реформы в Царстве Польском / П. А. Юренев //
Журнал гражданского и уголовного права. - 1875. - Кн. 5. - С. 113-127.
