CC BY
84
С. Н. Коренюк, А. Ф. Мельничук СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ ЭТНОКУЛЬТУРНЫХ ПРОЦЕССОВ НА ТЕРРИТОРИИ ПЕРМСКОГО ПРИУРАЛЬЯ В ЭПОХУ ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ
С появлением в Пермском При-уралье ярких памятников сейминско-турбинского типа (ХУ!!-ХУ вв. до н. э.) стабильное развитие традиционной гаринской культуры с характерной для южнотаежной полосы региона гребенчатой посудой было нарушено. Это привело к тому, что эпоха поздней бронзы в этом районе, на основе анализа археологических источников, явно рисуется в культурогенетическом плане деструктивно. В течение нескольких столетий со второй половины !! тыс. до н. э. до начала ! тыс. до н. э. в Пермском Приуралье наблюдалось появление и исчезновение памятников с 4-мя керамическими традициями: 1) памятники типа Заосиново V!!;
2) поселения 1 стадии ерзовской культуры, ассоциируемых рядом исследователей с объектами межов-ской культуры; 3) памятники 2 стадии ерзовской культуры, относимые некоторыми учеными к маклашеевс-ким древностям; 4) памятники 3 стадии ерзовской культуры, характеризующие переход от поздней бронзы к ранней стадии ананьинской культуры и связанные с формированием шнуро-гребенчатых комплексов керамики. Характерно, что подобное не стабильное течение культурогенетических процессов свойственно в эпоху поздней бронзы для всей южнотаежной зоны Северной
© Коренюк С.Н., Мельничук А. Ф., 2011
Евразии. Это было обусловлено распадом мощных степных культурным систем, связанных с андроновским и срубно-абашевским культурными мирами.
Сложность этих процессов привела к тому, что у каждого археолога, занимающегося проблемами эпохи поздней бронзы При-уралья и Зауралья, сложился свой конкретный взгляд на этнокультурную принадлежность изучаемых ими памятников определенного региона (работы Л.И. Ашихминой, В.Ф. Генинга, Р.Д. Голдиной, В.А. Иванова, В.П. Денисова, М.Ф. Обыден-нова, А.Х. Халикова, Н.Л. Членовой, А.Ф. Шорина и др.). Все эти дискуссионные вопросы требуют постепенного разрешения и каждая новая работа, посвященная эпохе поздней бронзы Приуралья, привлекает пристальное внимание.
В 2007 г. В.А. Иванов на научной конференции " Пермские финны: археологические культуры и этносы", проходившей в г. Сыктывкаре, предоставил доклад, посвященный сравнительно-типологической характеристике преданань-инской и ананьинской керамики Пр икамья и Приуралья. В этом докладе автор в качестве материалов для своих выводов использовал керамические комплексы ерзовской культуры. Никаких этнокультурных выводов ученый из результатов своего исследования не делал (Иванов, 2007). Более развернутые положения своего доклада В..А. Иванов предоставил в недавно вышедшей коллективной монографии, посвященной развитию концепции об этническом доминировании угров в Пермском Приуралье, начиная с эпохи бронзы до позднего средне-
вековья (Белавин, Иванов, Крыла-сова, 2009. С. 17-31).
В докладе и разделе монографии В.А. Ивановым представлена критика "умозрительности" гипотетического мнения Р. Д. Голдиной об объединении локальных культур Приуралья эпохи поздней бронзы (ерзовская, луговская, буйская, кур-мантау) в единую предананьинскую культурно-историческую общность" (Иванов, 2007. С. 31; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 17) . Нам представляется, если бы Р. Д. Голдина не отметила, что подразумеваемая ей культурно-историческая конструкция характеризует "этап развития пермской общности бронзового века" (Голдина 1999. С.164), то столь резкая критика была бы смягчена. Но, очевидно, концепция Р.Д. Голдиной, по мнению В.А. Иванова и его коллег по коллективному труду, явно попадает в сферу, выделяемого ими в историографии археологии Приуралья оригинального направления "истерический автохтонизм" (Иванов, Обыденнова, 2002. С.165).
Нам непонятно столь отчетливое неприятие положений Р.Д. Голдиной, представившей в своем труде во многом общие характеристики культурных образований таежного Приуралья в позднебронзовое время и вполне оправданно высказавшей свое мнение об их этногене-тическом фундаменте, финноязыч-ность которых поддерживал такой авторитетный исследователь, как А.Х. Халиков, относивший все памятники эпохи бронзы региона к единой приказанской культурной системе (Халиков, 1987; 1991. С. 30-31). Она в обобщающей монографии и не ставила целью приводить какие-либо
статистические выкладки, по методикам И.С.Каменецкого, Б.И. Маршака, А.Я. Шера и В.Ф. Генинга. В связи с этим производить какие-то подсчеты по тексту монографии Р.Д. Голдиной, где все характеристики сосудов поздней бронзы и их орнаментальных мотивов указаны лаконично и не полностью, а затем создавать на этой основе свои "парадоксальные" таблицы более чем странно (Иванов, 2007. Табл. 1; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Табл. 1, 2).
Следует согласиться с В.А. Ивановым, что "до последнего времени для прикамских культур финальной бронзы так и не был проведен сравнительно-типологический анализ керамического материала" (Иванов, 2007. С. 31; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 17) К сожалению, В.А. Иванов, отстаивая свои этнокультурные позиции в коллективном труде, все же не представил нам столь развернутые статистические таблицы по методике В.Ф. Генинга, свойственные для объемных и детальных статей, выполненных им и Л.И. Ашихминой (Ашихмина, Ге-нинг, 1977; Ашихмина, 1977; 1978). Он лишь ограничился только одними процентными данными и числовыми коэффициентами, продемонстрировав в работе упрощенный вариант этого метода обработки вещественного материала, сведенных в общие таблицы, что резко снизило объективное восприятие, представленных автором подсчетов и соответственно научных выводов. При изучении таблиц, составленных автором, сразу же возникает вопрос, а какова количественная выборка признаков (форма, орнаментальный декор) по сосудам каждо-
го отдельного памятника? Не указано число сосудов конкретно по археологическим объектам.
Для нас, конечно, удивительны статистические данные по ерзовской культуре, представленные В.А. Ивановым (Иванов, 2007. С. 32, табл. 2; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Табл. 3, 5). Исследователь констатирует, что "... в обработку были взяты керамические комплексы поселений ерзовской культуры (Ерзов-ка, Заюрчим, Сосновка IV)" (Иванов, 2007. С. 32; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 19). Мы можем смело утверждать, что по методике
В.Ф. Генинга детально керамические материалы ерзовской культуры никогда не обрабатывались. В.А. Иванов, будучи в г. Перми, осматривал только отдельные сосуды ерзовской культуры из ряда памятников Пермского Приуралья. Но нам всё же хотелось бы узнать, какие жилищные комплексы поселений Заюрчим I и Ерзовка привлекались автором при создания своих таблиц, так как керамические комплексы различных построек могут иметь значительные хронологические вариации в орнаментальном декоре, как например, показали исследования Л.И. Ашихминой и В.Ф. Генинга на поселении Быргында в Удмуртском Прикамье (Ашихмина, Генинг, 1977. С. 118-119). В коллективном исследовании не указано то, сколько сосудов ерзовской культуры вошло в статистическую выборку. Керамические комплексы этого культурного образования разделяются В.П. Денисовым на три хронологических стадии, что было отслежено при стратиграфических наблюдениях в ходе изучения многих закрытых жилищных комплексов эпохи поздней брон-
зы Пермского Приуралья (Денисов, 1967; Коренюк, Мельничук, 1992). Если нам представили керамическую "сборную солянку" из различных памятников, имеющих жилищные ерзовские комплексы разной стадиально-хронологический принадлежности, то воспринимать эти статистические подсчеты в качестве репрезентативных в сравнительном анализе с памятниками типа Быр-гынды, Курмантау, Межовки мягко говоря не корректно.
Кстати, упомянув керамические материалы ерзовских комплексов поселений Заюрчим ! и Сосновка IV, якобы вошедших в обработку,
B.А. Иванов не включил их процентные показатели в свои таблицы. Неужели исследователь свел общие данным по разным памятникам в единую графу таблицы "Ер-зовка"? Это не было объяснено (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009.
C.19, табл. 3, 4).
По рисунку в коллективном труде видно, что В.А. Иванов для своих приблизительных подсчетов использовал керамические комплексы второй стадии ерзовской культуры (по В.П. Денисову) (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Рис. 6), которые имеют только визуально в определенных общих границах сходство как с курмантаускими, так и с маклашеевскими древностями, но это не является нечто необычным для культур поздней бронзы таежной полосы Евразии, когда одни и те же памятники, при анализе не всего материала, а только выборки отдельных сосудов относят к различным системам. Это наглядно демонстрируют комплексы типа Курмантау или Маклашеевки, культурную идентификацию которых А.Х. Хали-
ков и Н.Л. Членова определяли каждый по своим признакам (Халиков, 1980. С.53; Членова, 1981. С.21-23).
Если рассматривать орнаментальные индексы " Ерзовки", отраженные в коллективном труде, то к В.А. Иванову возникает ряд серьезных претензий. Нам совершенно непонятно, от какого уровня исследователь определяет процентные индексы орнаментации шеек ерзов-ских сосудов, декорированных различными узорами — от всех сосудов, или только от орнаментированных. Касаясь процентных данных по сосудам стоянки Какры-Куль, где отмечается оптимальные цифра (100%), то, следовательно, от орнаментированных. Тогда же почему по данным таблицы 3 общий процентный орнаментальный индекс ерзов-ских сосудов составляет 43,8%? (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Табл. 3) У нас создается впечатление, что 56,2% сосудов этого культурного явления было не орнаментировано. Это явно не реально, так как ерзовская посуда по шейкам и плечикам декорировалась практически вся. В.А. Иванову следовало бы детальнее объяснить методику своих подсчетов орнаментального декора. Совсем не ясно, что представляют собой процентные индексы, отраженные в графе "Ерзовка" на рисунке 6, общее число которых достигает 66,6%. (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Рис. 6). Этих численные параметры не зафиксированы ни в одной из представленной автором таблиц.
В.А. Иванов верно отмечает, что в орнаментике керамики 2 стадии ерзовской культуры (очевидно, об-щеерзовской, по его мнению) преобладают декоры, созданные гори-
зонтальными рядами насечек (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С.21). Например, на поселении За-осиново VI этим элементом узора украшено 62% сосудов 2 стадии ерзов-ской культуры (Коренюк, Мельничук, 1992. С. 63). Но, когда мы обратимся к таблице 3 коллективного труда, то убедимся, что в ней наоборот почему-то отражено преобладание резного декора в виде вертикальной "елочки", "решетки", сдвоенных зигзагов в сочетании с клиновидными насечками — 26,2% из отмеченных в графе "Ерзовка" 43,8%, что составляет
58,9% от представленной В.А. Ивановым керамической выборки (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Табл. 3). Однако на сосудах 2 стадии ерзовской культуры резные узоры никогда не доминировали. В качестве декора сохраняются элементы зубчатого орнамента в виде вертикальных, наклонных отпечатков, зигзагов, "решетки" и "елочки" (18%), свойственного для более раннего этапа культуры, а также появляются узоры в виде рядов Б-видных отпечатков и горизонтальных рядов шнуровых оттисков (до 7%) (Денисов, 1967. С. 40, рис.2; Коренюк, Мельничук, 1992. С.63-65, рис. 3, 4). Эти орнаментальные явления почему-то в своих статистических таблицах исследователь не рассматривает.
Совершенно непонятно на основе каких материалов рассчитывались довольно высокие (68%) парные коэффициенты типологического сходства ерзовской культуры с межовс-кой. Кстати в статистической обработке материалы Межовки в коллективном труде автором почему-то не позиционировались (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Табл. 3, 4).
Однако, оказывается то, что В.А. Иванов в своих статистических построениях используют только общие данные по всей межовской культуры (подсчеты по методике В.Ф. Генин-га, совершенные М.Ф. Обыденно-вым и А.Ф. Шориным) не отделяя как ее локальные ранние, так и поздние керамические формы. Это явно некорректно. Нам нескрываемо представляется статистическая "солянка", в которой математическая позиция смешанных ерзовских материалов в сравнении с межов-скими, вызывает большое сомнение. Например, в коллективном труде в таблице 5, посвященной норме распределения и тенденции морфологических признаков, в графе "Ерзовка" на уровне пункта 20 с наименованием вида орнамента "флажки" необъяснимо представлено нулевое цифровое значение (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 23-24, табл. 3-5). Однако, в раннем керамическом ерзовском комплексе, относительно близким к межов-ской посуде, среди резных узоров (60%) "флажки" занимают не менее значимое место в декоре, чем зигзаги, "елочки", зигзаги с "ресничками" и т. д. (Коренюк, Мельничук, 1992. С. 61, рис. 2).
Основываясь на столь "солидном" статистическом анализе ерзов-ских древностей В.А. Иванов со своими коллегами по коллективной монографии приступают к теоретическому обоснованию "этнокультурной основы предуральских культур эпохи финальной бронзы" (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 22). Они привлекают для этого материалы межовских керамических древностей, которые "подстилают" на Бирском поселении (Башкирия)
курмантауские и раннеананьинские комплексы. Исследователи, развивая точку зрения М.Ф. Обыденно-ва, включают ерзовские древности в межовскую культуру — Х!!-!Х вв. (Обыденнов, 1988, с. 74-75). Таким образом, по их взглядам, получается, что ранний этап ерзовской культуры является ипостасью межовс-кой, а !! и !!!-я стадии ерзовских древностей синхронизируются с ран-неананьинским временем (V!!! -V!! вв. до н. э.). Мы, например, не специалисты по полевым исследованиям культуры Курмантау, относительную хронологию которой повышают уфимские археологи или по маклашеевским древностям Нижнего Прикамья и стараемся не подвергать серьезному сомнению выводы исследователей этих культурных систем. Но нам трудно дискутировать с исследователями, которые не представляют специфику ерзовских древностей, относительную периодизацию которых создал В.П. Денисов (Денисов, 1967). Во всяком случае по хроностратиграфическим позициям именно жилищные комплексы поздней стадии ерзовской культуры, а не просто горизонт черепков, подстилают раннеананьин-ские комплексы с шнуровой и шну-ро-гребенчатой керамикой (многослойные поселения Заюрчим !, Половинное !). В ареале распространения памятников поздней стадии ерзовской культуры и раннеанань-инских памятников с шнуро-гребен-чатой посудой встречаются поселения с чистыми жилищными комплексами, например, Заосиново V! (поздняя ерзовка) и Заюрчим V! (раннее шнуро-гребенчатое ананьино), расположенные по прямой в 3 км друг от друга (урочище Красава
близ г. Перми) (Коренюк, Мельничук, 1992; Денисов, 1968). Это свидетельствуют о том, что сосуды поздних стадий ерзовской культуры (маклашеевские, по взглядам авторов), относящиеся к финальной бронзе, никоим образом не могут находиться в одном временном горизонте с шнуро-гребенчатыми ран-неананьинскими керамическими комплексами.
В связи с этим мы положительно разделяем тезис В.А. Иванова о том, что в системе поздней бронзы Среднего Приуралья "особое место... занимает керамика ер-зовской культуры, не обнаруживающая высокого типологического сходства ни с одним из преданань-инских керамических комплексов" (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 21), т.е. предананьинские ерзов-ские древности достаточно своеобразны, что в свое время и доказывал В.П. Денисов. Однако неожиданно исследователь тут же пишет об определенной связи между ер-зовскими и курмантаускими древностями при коэффициенте значимости равной 0,85, что "дает основание предполагать наличие общего генетического компонента". Откуда взялся столь высокий индекс и как высчитывался В.А. Ивановым этот коэффициент значимости совершенно не ясно. В то же время мы наблюдаем явные числовые разночтения в одной и той же таблице парных коэффициентов типологического сходства ерзовской и кур-мантауской керамики (Касьяново), опубликованных В.А. Ивановым в 2007 и 2009 гг. В 2007 г. этот коэффициент достигал цифрового выражения 0,73, в 2009 — 0,63. Каким числам верить, непонятно (Иванов,
2007. Табл. 2; Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. Табл. 4).
Что касается атрибуции М.Ф. Обыденновым ранних ерзов-ских древностей, как относящихся к межовской культуре, то этот вопрос без детального комплексного их сопоставления (жилища, кремневая индустрия, керамика, возможно, в будущем погребальный обряд) пока решать рано. Мы не отрицаем сходства керамических комплексов ранней стадии ерзовской культуры с межовскими. Однако именно ранние ерзовские комплексы послужили основной базой для формирования посуды 2 стадии ерзовских древностей, которые некоторые исследователи пытаются определить то, как маклашеевские, то, как кур-мантауские (Халиков, 1980. Табл.59; Членова, 1981. С.21). Во всяком случае, для нас более приемлемы выводы М.Ф. Обыденнова и А.Ф. Шори-на, отмеченные ими в монографии: " По-видимому, межовское население имело определенные связи и с лесным прикамским (ер-зовским) населением. . Вероятно, ерзовское население, наряду с ме-жовским, бархатовским, сузгунски-ми и, возможно, ирменским, входило в пласт близких по облику культур позднебронзового времени лесной полосы Урало-Сибирского региона", "возможно, перед нами две родственные (в некоторой степени и по происхождению) и тесно взаимодействующие культуры, развитие которых происходило в один исторический период и подчинялось одним и тем же закономерностям" (Обыденнов, Шорин, 1995.
С.102, 116). Таким образом, эти ученые явно признают разнокультур-ность ерзовских и межовских древ-
ностей. В качестве примера сложности культурной атрибуции памятников эпохи поздней бронзы таежной Евразии следует отметить точку зрения исследователей, изучающих бронзовый век Западной Сибири, которые "отмечая сходство межовских материалов с древностями Тоболо-Иртышского междуречья и соглашаясь с выделением ме-жовско-ирменского историко-культурного пласта "категорически возражают "против включения в ме-жовскую культуру тоболо-иртышс-ких памятников" (Корочкова, Стефанов, Стефанова, 1991. С. 85). Тем более что современное отношение исследователей к характеристике межовской культуре неоднозначно и появляются работы, в которых: "Акцентировано внимание на уязвимости источников, привлеченных для выделения зауральской межовс-кой культуры. Нет однослойных поселений, нет погребений, нет комплекса специфических, равно как и фоновых признаков заключительной фазы ПБВ. Керамика выделена типологически в составе многослойных комплексов и может быть с равным успехом относится к черкаскуль-ской культуре. Отсюда частое использование исследователями определения " черкаскульско-межовская культура"" (Корочкова, 2011. С. 23).
В.А. Иванову и его коллегам по коллективной монографии следовало бы внимательнее читать работы основного исследователя ерзов-ских древностей В.П. Денисова, который в своих статьях не делал выводов о межовской генетической подоснове ерзовской культуры (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009.
С.25), а писал о формировании ранних комплексов этого культурного
явления "под непосредственным влиянием черкасульских племен, вступивших в контакт с турбински-ми (позднегаринскими — С.К., А.М.) племенами." (Денисов, 1967. С. 48). Формирование раннерзовских древностей, как показали исследования погребенного аллювиальными отложениями Заосиновского V!! поселения, содержавшего "чистые" комплексы, относящиеся к турбинско-сейминской эпохе, происходило на фундаменте материальной культуры позднегаринского населения при многокомпонентном влиянии аба-шевского, коптяковского и ранне-черкаскульского культурных кругов (Денисов, Мельничук, 1991).
Отсюда выводы В.А. Иванова и его коллег по коллективной монографии о том что " в Прикамье и При-уралье выделяется две группы памятников, имеющие относительно четкую хронологию: межовские для эпохи поздней бронзы и курман-таусские — для эпохи раннего железного века. Между ними стоят памятники "финальной бронзы" или переходного от позднебронзового к раннему железному веку периода. Для нашего региона — это памятники маклашеевского или быр-гинского типа" вызывает недоумение (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 22.). Под " нашим регионом" создатели монографии явно подразумевают Пермское Приуралье. По существу вышеприведенной сентенцией В.А.Иванов с его соавторами умозрительно пытаются стереть с археологической карты Урала само понятие "ерзовская культура".
В.А. Иванову все же наверняка известно, что межовские древности не обладают "четкой" относительной хронологией, а наоборот
имеют крайне относительные датировки, особенно для своего преда-наньинского позднего березовского этапа, который датирован на основе единственного бронзового наконечника, имеющего широкий для финальной бронзы период использования Х^!!! вв. до н.э. (Обыден-нов, Шорин, 1995. С. 94-97). Ввиду этого возникает много вопросов. Как могут локальные и чрезвычайно слабо хроностратиграфически определимые комплексы Курман-тау (практически не известно жилищ) всецело отражать сложный процесс развития раннего железного века Приуралья и Прикамья? Куда делось понятие "приказанская культура", убедительную до сих пор периодизацию которой тщательно разрабатывал А.Х. Халиков (Халиков, 1980)? Неужели В.А. Иванов с коллегами считают, что ата-баевские керамические комплексы приказанской культуры идентичны, как и раннеерзовские, межовским древностям? По этому вопросу до сих пор свою позицию четко не определили основные современные исследователи черкаскульских и ме-жовских культурных систем (Обы-деннов, Шорин, 1995. С.116; Обы-деннов, Шорин, 2005. С.100).
Что касается определения позиции маклашеевских памятников, якобы доминирующих в финале бронзы в ареале ерзовской культуры (Пермское Приуралье), В.А. Иванов сам себе противоречат, показывая на примере маклашеевского поселения Какры-Куль, что ерзовские древности не обнаруживают с комплексами этого типа "высокого типологического сходства" — коэффициенты 0,42, 0,46. (Иванов, 2007. С.32, табл. 2; Белавин, Иванов, Кры-
ласова, 2009. С. 21, табл. 4). Мнения казанских археологов (А .Х. Халиков, В.Н. Марков, А.А. Чижевский) о принадлежности керамических комплексов 2 стадии ерзовской культуры к маклашеевскому культурному горизонту основан только на уровне визуального восприятия ерзовских древностей (Халиков, 1980. С.38-39; Марков, 1994. С.52; Чижевский, 2008. С.12).
Очень занимательны этнические миграционо-культрегерские конструкции, приводимые В.А. Ивановым с коллегами в коллективной монографии: "Прикамско-Приураль-ский регион, от устья р. Чусовой были заняты носителями межовской культуры (древними уграми).. в самом начале ! тыс. н. э. на эту территорию (во всяком случае, ее прикамскую часть начинают переселяться носители маклашеевской культуры.. генетически восходящие к культуре древних восточных финнов" (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С.24). Однако, хронологически ранние ерзов-ские комплексы сопрягаются с начальными межовскими и появились в различных регионах Приуралья в одно время. То же самое можно заявить о позднеерзовских и мак-лашеевских древностях. На основе чего проявился столь большой демографический взрыв у населения межовской и маклашеевской культур, позволивших им, по этноконст-рукциям исследователей, осваивать огромные региональные пространства? Но они не могут объяснить это явление, как и основные исследователи межовских и маклашеевских древностей. Какие такие социально-политические события привели к постоянному движению и смене культурно-исторических типов на
обширной территории лесного При-уралья? Во всяком случае, А.Х. Халиков, М.Ф. Обыденнов, А.Ф. Шорин и их последователи также на этот вопрос не отвечают. Таким образом, теория мощных миграций, а не вопросы постоянных взаимоотношений и частичных этнических инфильтраций небольших групп населения в ареале лесного Приуралья, носят только декларативный характер. М.Ф. Обыденнов и А.Ф. Шорин справедливо отмечают, основываясь на материалах черкаскульской культуры: "Причины слабого освоения черкаскульцами лесных районов к востоку от Среднего Зауралья, связаны, возможно, со следующими обстоятельствами. Во-первых, эти районы по природным условиям были близки к среднеуральским, и население их было подобно чер-каскульскому, имело многоотраслевой тип хозяйства, а с приходом сюда крупных групп черкаскульс-кого населения могла возникнуть угроза перенаселения. Во-вторых. именно . внутри самого черкаскуль-ского общества происходят важные изменения, связанным уже с прочным освоением поздними черкас-кульцами .... скотоводства" (Обыденнов, Шорин, 1995. С.113-114).
Подобные положения исследователей можно отнести и к территории более западного лесного При-уралья, где продолжали обитать потомки гаринского населения, имевшие многоотраслевое хозяйство, обладавшие навыками животноводства и уж никак не хотевшие уступать своего жизненного ареала якобы пришлым общинам ме-жовцев и маклашеевцев. В то же время, в обширные слабозаселенные районы Верхнего Прикамья,
занимаемые дисперсными постгра-ринскими лебяжскими группами населения, ни межовские, ни мак-лашеевские общины почему-то не продвигались (Мельничук, 2007; Мельничук, Майстренко, 2010). Судя по археологическим источникам, из-за угрозы перенаселения, не было никакого оттока в районы Верхнего Прикамья избыточного пост-гаринского населения, которое бежало бы на север под давлением пришельцев. Характерно, что практически все поселки ерзовской культуры не носят следов каких-то социально-военных конфликтов, что, безусловно, отразилось бы на характере поселенческих материалов. Все крупные поселения ерзовской культуры (Ерзовка, Заюрчим !, Заоси-ново V!, Половинное !) планомерно развивались от ранних до предана-ньинских стадий ерзовской культуры. Жилища, созданные раннеер-зовским (т.н. "межовским") населением никогда не прорезались и не перекрывались позднеерзовскими (т.н. " маклашеевскими") постройками, что было бы характерно, при смене "угорского" населения "восточнофинским" этносом. Наоборот, края жилищ и основание их поверхности, где встречались керамические комплексы различных стадий ерзовских древностей, ни в одном случае не имели серьезных нарушений, что было бы обусловлено при освоении пришлым чужеродным населением сооружений более раннего возраста.
Нельзя представлять межовские, а также маклашеевские общины носителями развитого животноводства, требовавшего расширение кормовой базы для скота. По заключению исследователей для куль-
турных систем поздней бронзы Южного Урала свойственно при-домное животнодство со значительным удельным весом крупного рогатого скота, что не позволяло древним общинам региона проводить быстротечные миграции со значительными людскими ресурсами (Обыденнов, Шорин, Варов, Косин-цев, 2004. С. 22). Мы не отрицаем, что в Пермское Приуралье в эпоху позднюю бронзу инфильтрировались мелкие группы чужеродного населения (восточнофинский? угорский?, самодийский? индо-иранский? этносы) и привносили серьезные социально-экономические инновационные изменения в культуру местных древних общин. Это происходило в регионе и раньше позднебронзового времени и в последующие периоды железного века (Коренюк, Мельничук, 2007). Факт отсутствия серьезный миграций подтверждается и тем, что так называемые "межовцы" и "маклаше-евцы" удивительным образом создавали свои поселения именно в ареале обитания позднегаринского населения по берегам Камы, а также в нижнем и среднем течении рек. Сылвы и Чусовой. Если бы у угорского межовского населения наблюдался бы избыток людских ресурсов, то миграционный поток, избегая заселенные местными общинами территории, шел бы по платообразным водоразделам в бассейны крупных водоемов с широкими пойменными пространствами, например р. Тулва, Ирень, Буй. Значительные разведки в долинах этих рек до сих пор не дали ни одного факта существования здесь памятников поздней бронзы "межовско-
и м м
го или маклашеевского облика,
что является странным, особенно для " межовцев", хозяйственная структура, которых складывалась в геоморфологически сложных районах горно-лесного Зауралья. Для них проникнуть в юго-восточные ровные платообразные области Пермского Приуралья и освоить долины рек его южных районов не представляло бы труда. Данные территории активно начинают заселяться только в поздненаньинс-кую эпоху (V! - V вв. до н. э.). Мы являемся сторонниками положения о критериях миграций, разработанные В.С. Титовым, которые подразумевают: 1) Исходный и конечный районы миграций должны быть соединены цепочкой или полосой памятников, которые образуют следы движения мигрирующей группы. 2) Хронологический критерий, согласно которому в районе происхождения мигрирующая культура существовала раньше, чем в новом.
3) Критерий "лекальности", по которому мигрирующая культура на новом месте должна быть такой же, как и на месте происхождения (Титов, 1982. С. 89-145). Если использовать эти критерии в целом при изучении этнокультурной обстановки в Среднем Приуралье в эпоху поздней бронзы, то объективно можно получить свидетельства о том, что никаких серьезных миграций " межовцев" и "маклашеевцев" в Среднее Прикамье не было.
В.А. Иванов и его коллеги безапелляционно утверждают в исто-
ФМ II
ии угорскую принадлежность межовской культуры. Однако в вопросах этнической идентичности этого культурного образования с древнеугорским этносом его основные исследователи не столь
тверды. Например, А.Ф. Шорин, защищая угорскую принадлежность черкаскульской культуры, на базе которой возникают классические межовские памятники, создает такую конструкцию: " .в контактной зоне между лесом и степью, которая включала, видимо, север степи и южную кромку тайги, в условиях активного взаимодействия двух огромных этнических массивов: индоиранского и угорского — в Зауралье в лице южных группы черкаскуль-цев... могли на определенное время складываться коллективы, обладающие двуязычием.. в условиях сдвига из Зауралья части черкас-кульцев...в степные районы Казах-
стана, а затем и в лесостепные районы Сибири эти коллективы растворяются в этнической среде индои-ранцев, а у оставшихся в лесной зоне черкаскульцев и федоровцев возобладал окончательно угорский этнический компонент" (Шорин, 1994. С. 60-61). Но ряд исследователей, в частности С.А. Григорьев и А.В. Матвеев, не признают древнеугорскую этническую подоснову черкаскульской культуры, считая ее не андроноидной, а чисто андронов-ской, т.е. ираноязычной (Григорьев, 2002; Матвеев, 1999). Касаясь этнического определения межовской культуры ее современные исследователи выступают с большой осторожностью: ".гораздо более сложнее был этнический состав межовс-кого населения. Основным компонентом в сложении межовской культуры является черкаскульский или угорский, если отождествлять часть черкаскульского этноса с угорским. Другим компонентом.. является степной срубно-андроновский (индоарийский), обуславливающий ряд
сходных черт как в межовской, так и в других культурах — западных (приказанской и поздняковской) и восточных (ирменской и карасук-ской)" (Обыденнов, Шорин, 1995.
С.117). Нельзя не отметить тот факт, что атабаевские комплексы очень близки к межовским и М.Ф. Обы-деннов с А.Ф. Шориным в свое время поставили задачу отчленения приказанских (западных) и межов-ских (восточных) древностей (Обыденнов, Шорин, 1995. С.53). Но до сих четкого сравнительного анализа этих комплексов не произведено. В связи с этим, на наш взгляд, до настоящего времени не поколеблено положение А.Х. Халикова о том, что "к третьей четверти 11 тыс. до н.э. отмечается включение в среду племен эпохи бронзы Приуралья и Среднего Поволжья андроноидных элементов, что привело к созданию в лесостепной зоне Западной Сибири и Волго-Камья сходных археологических образований: поздняков-ского, приказанского, черкаскуль-ского и т.п. Очевидно, сохранение в их носителях финно-угорского этноса с сильным ираноязычным воздействием" (Халиков, 1981. С. 44). Население приказанской культуры на всех этапах ее развития исследователем рассматривалась как финноязычное (Халиков, 1980. С.53; 30; 1991. С.30-31). Отсюда мы можем заключить, если в эпоху средней бронзы в Зауралье древние культуры, рассматриваемые, как древнеугорские, контактировали и взаимодействовали с ираноязычными культурами степной Евразии, то почему такой же процесс не мог происходить в Приуралье, где с андро-но-срубно-абашевским миром, также ираноязычным, не могло плотно
общаться и позднегаринское население, древнефинская идентичность которого положительно воспринимается большинством исследователей эпохи палеометалла Волго-Камья. Следует отметить, что ареал культур эпохи поздней бронзы этого региона почти полностью совпадает с бывшей территорией обитания га-ринских общин.
Таким образом, если следовать современной историографии, однозначно межовское (атабаевское) население угорским считать нельзя и каноническое напоминание о том, что "этническая принадлежность " межовцев" определяется как угорская", никакого влияния на изменение традиционной точки зрения у археологов пермской школы (ПГУ) естественно не окажет. Проанализировав современные материалы по эпохе поздней бронзы Приуралья, мы остаемся на той же позиции, опубликованной в 1992 г. в Уфе. Она близка к вышеприведенным положениям А.Х. Халико-ва, за исключением его культурной атрибуции ерзовских древностей: "Не отрицая роль миграционных процессов, происходивших в лесной полосе Приуралья в эпоху бронзы, в то же время не следует их преувеличивать и считать, что смена традиций в изготовлении и орнаментации посуды означает и смену населения того или иного района. Стремительные процессы изменения облика материальной культуры в эпоху бронзы знаменуют эпохальные исторические события, приведшие к развитию новых форм хозяйственной деятельности (скотоводство, земледелия, металлургия меди и бронзы) в лесной полосе, конечно, под несомненным влиянием южных
андроноидных культур, которые не столько внедрялись в лесные массивы, а сколько оказывали мощнейшее культурное воздействие как на материальную, так и на идеологическую сферу лесных обществ.. Общность процессов, происходивших на обширных пространствах При-уралья и Урала, несомненно, отразилось в схожести облика различных культурных образований эпохи бронзы" (Коренюк, Мельничук, 1992. С.70). В связи с этим нам импонирует мнение О.Н. Корочковой: "несмотря на формирование достаточно обособленных локальных образований, имевших собственное ядро, компактную округу культура конца бронзового века демонстрирует развитую систему связей, которые в рамках Евразийской провинции принимали вид растянутых в пространстве цепочек.. " (Короч-кова, 2011. С.40)
В заключение хочется поблагодарить В.А. Иванова, который вновь обратил взор научной общественности к дискуссионным вопросам в исследовании памятников эпохи поздней бронзы Приуралья, которые подтверждают справедливость высказывания С.В. Кузьминых о том, что " фундамент халиков-ской концепции единой приказанс-кой культуры размыт. Однако перестройка этой концепции может надолго затянуться, если к ней подходить как к лоскутному одеялу, из которого можно вырвать то один, то другой кусок. Все это подчеркивает необходимость скорейшего обращения к известным базовым памятником приказанской культуры. и сопоставления их с опорными памятниками.. других культур" (Кузьминых, 2000. С. 19).
* * *
В настоящее время Камская археологическая экспедиция Пермского государственного университета несколько переориентировала свое внимание на изучение памятников эпохи палеометалла (энеолит-бронза) П ермского Приуралья, в ходе
которых будут детально с современных методических позиций рассмотрены материалы заключительных периодов эпохи бронзы. Назрела насущная необходимость проведения тематической конференции или рабочего семинара по проблемам культуроге-неза эпохи поздней бронзы Урало-Западносибирского региона.
