CC BY
89
СПЕЦИФИКА ВЛИЯНИЯ ТЕРРОРИЗМА НА БЕЗОПАСНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ЮГА РОССИИ
ФИЛОНОВ Г.А.
г. Орел
Чудовищная акция международного терроризма в США не стала для специалистов, исследующих проблемы исламизма, в том числе в его крайних проявлениях, особой неожиданностью. Сказанное особенно актуально для российских ученых, занимающихся проблемой, поскольку наша страна уже во второй половине 90-х гг. ХХ в. столкнулась на части своей территории, преимущественно на Юге России, с агрессией этнорелигиозного терроризма. Здесь он до сих пор подпитывается финансами, оружием, инструкторами, боевиками и т. д., поступающими из международных экстремистских и террористических организаций исламистского или националистическо-исламистского толка.
К сожалению, мировая общественность, а также некоторые общероссийские структуры, с недоверием отнеслись к предупреждениям России о том, что она стала жертвой агрессии со стороны международного терроризма, который стремится расширить зону своего влияния, превратить ряд регионов нашей страны в полигон институционального строительства в духе идей исламского экстремизма. Сложившаяся во второй половине ХХ в. система международной и национальной безопасности была ориентирована на сферу исключительно международных отношений и оказалась не готовой, в известном смысле беззащитной перед вызовами и угрозами, инспирируемыми внесистемным игроком на мировой арене - международным терроризмом. Последующее рассмотрение проблемы современного терроризма на Юге России, безусловно, приводит именно к этому выводу1. Образованный в 2000 г. Южный Федеральный округ (ЮФО) Российской Федерации включает в себя два крупных очага ислама - Северный Кавказ и Нижнее Поволжье. Исламская традиция
имеет здесь многовековую историю, и мусульманский компонент придает уникальное своеобразие всему облику южно-российского региона.
Кроме того, следует подчеркнуть, что исторически на Северном Кавказе уже фиксировались определенные формы этнорелигиозного экстремизма и терроризма: набеговая система; похищения людей с целью продажи или получения выкупа; абречество; вооруженный сепаратизм и призывы к джихаду (после завершения Кавказской войны); политический бандитизм (20 - 30-е гг. ХХ в.); этнический коллаборационизм, создание и участие на стороне фашистской Германии горских воинских формирований.
Аналогичные явления в регионе вновь фиксируются с начала 90-х гг. ХХ в., вплоть до настоящего времени. Их детерминируют как исторический региональный опыт, так и современные факторы. Россия на Северном Кавказе столкнулась с этнорелигиозным терроризмом, выступающим, по существу, отрядом международного терроризма, который в качестве внесистемного геополитического игрока стремится расширить зону своего влияния, превратить регион в исламистский анклав, прибежище международных мусульманских террористов, торговцев оружием и наркотиками.
Главная роль в этом процессе отводится «благотворительным» исламским организациям и фондам, а также неправительственным религиозно-политическим организациям (НРПО), зачастую действующим в русле устремлений специальных служб той или иной страны мусульманского Востока2.
Таким образом, проанализировав многочисленные исследования, связанные с
1 Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России / Под ред. А.В. Малашенко Ростов н/Дону, 2005. С. 147.
2 О деятельности НРПО см.: Добаев И.П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Ростов н/Дону, 2001.
вопросами терроризма и безопасности на Юге России, мы выделили эндогенные и экзогенные факторы активизации терроризма на Юге России.
К эндогенным факторам исследователи относят, прежде всего, «обновление» ислама, которое относится к началу 80-х гг. ХХ в., и связано с расцветом исламизма в этот период в мусульманском мире1. На Юге России этот процесс характеризуется распространением радикального фундаментализма в таких регионах, как Дагестан, Чечня, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкессия, Республика Северная Осетия-Алания, Астраханская область, Ставропольский край. Иными словами, религиозно-политическим процессам на Северном Кавказе были присущи такие черты, как традиционализм, «фундаментализация» маргинальных и полукриминальных элементов, распространение ваххабизма, а также привлечение к распространению фундаменталистских идей радикальных националистов2.
В результате скоординированных действий представителей правоохранительных и силовых структур, местных органов власти и представителей общественности (в первую очередь духовенства и активистов традиционного ислама в Дагестане, Чечне, КБР, КЧР) удалось переломить ситуацию по неконтролируемому разрастанию религиозного экстремизма в регионе. В большинстве регионов Юга России «ваххабитским» структурам был нанесен значительный удар, резко сократились их связи с зарубежными террористическими организациями. Как следствие, здесь коренным образом изменилось состояние исламского движения.
Однако, как свидетельствует анализ текущей обстановки в Южном Федеральном округе, «ваххабизм», несмотря на нанесенный ему урон, не только не оставил своих позиций, но и имеет тенденцию к дальнейшему распространению. Например, в Дагестане, только по официальным данным, в настоящее время насчитывается до двух тысяч его сторонников. Однако, согласно экспертным оценкам, их более восьми тысяч.
Проблема «ваххабизма» до сегодняшнего дня не решена в Чечне. Здесь у них остаются сторонники, как в самой республике, так и за ее пределами. Остались зарубежные спонсоры, а
также основная социальная база - целое поколение молодежи, выросшее после 1991 г. В настоящее время в республике действуют до полутора тысяч активных «ваххабитов». Приверженцы «ваххабизма» начали активно проявлять себя в Адыгее, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.
Таким образом, на Юге России исламский фундаментализм, или салафийя, появился на общей волне возрождения ислама в конце 80-х -начале 90-х гг. Наибольшее распространение он получил в регионах Северо-Восточного Кавказа, где исламская традиция была наиболее устойчивой. Однако исламистские идеи, включающие в себя и салафитский компонент, стали транслироваться и в других регионах Юга России. Исламский фундаментализм был тесно связан с политическими процессами, происходящими в регионе, что отразилось на неоднородности и противоречивости этого явления.
Обострение конфликта в Чечне, в который активно вмешивались зарубежные исламистские и террористические организации, привело к созданию в середине 90-х гг. на Северном Кавказе квазинезависимого государства Ичкерия, которое превратилось в плацдарм международного терроризма, существовавший под прикрытием религиозной идеологии. Под влиянием укрепившихся в Чечне экстремистов, значительная часть салафитского движения региона перешла на более радикальные, а зачастую экстремистские позиции.
«Ваххабизм» в южнороссийском регионе окончательно стал синонимом экстремизма и терроризма. Вооруженный джихад против местных и федеральных властей превратился в основную цель лидеров «ваххабитских» джамаатов. В связи с этим произошло качественное изменение состава фундаменталистских групп: в них все более весомое место занимают представители криминального мира и маргинализированные слои населения, которые видят в «ваххабизме» средство достижения своих личных целей. Определяющее место в планах и действиях «ваххабитов» стала занимать идея распространения конфликта на другие территории с целью насаждения там исламизма.
Начало контртеррористической операции в
1 Бережной С.Е. «Исламский фундаментализм на Юге России». Ростов н/Дону, 2004. С. 87-111.
2 Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России / Под ред. Малашенко А.В. Ростов н/Дону, 2005. С. 155.
58
1 999 г. привело к частичному слому организационной структуры «ваххабитов» не только в Чечне, но и на Юге России в целом. Однако имеющие место современные социальнополитические процессы свидетельствуют о долгосрочных перспективах этого движения в регионе. Его характер и вектор развития во многом будут зависеть от политики властей, понимания ими сущности, целей и задач различных отрядов неоваххабитского движения1.
К экзогенным факторам, определяющим исламистско-террористические угрозы и вызовы Югу России, по мнению исследователей, следует отнести, прежде всего, угрозы, исходящие из стран Ближнего и Среднего Востока и угрозы, исходящие из государств Южного Кавказа2.
Что касается внешних исламистско-террористических угроз Югу России, то здесь главными акторами выступают многочисленные экстремистские неправительственные религиозно-политические организации (НРПО)3, «благотворительные» фонды, общества и иные структуры ряда государств мусульманского Востока, главенствующую роль среди которых играет Королевство Саудовская Аравия (КСА). К числу ее исламских структур относятся: Организация исламская конференция, объединяющая 54 мусульманских государства; Исламский банк развития, 25 % капитала которого складывается за счет саудовских финансовых вложений; Лига исламского мира, Высший совет мечетей (создан при ЛИМ); Фонд исламской солидарности, целью которого является оказание материальной и религиозноидеологической поддержки мусульманским меньшинствам за рубежом; Международная исламская организация спасения, которая призвана оказывать помощь нуждающимся мусульманам во всем мире, черпая средства из сборов мусульманского налога «закят», поступающего, в том числе, из фондов министерства по делам ислама КСА; Всемирная
лига исламской молодежи и т. д4.
Некоторые из мусульманских благотворительных организаций и фондов имели свои представительства и в России. Так, к 2000 г. Министерством юстиции РФ было зарегистрировано 6 исламских международных организаций различного направления: отделение Лиги исламского мира - региональное бюро Всемирной ассамблеи исламской молодежи; российский фонд «Ибрагим бен Абд аль-Азиз аль-Ибрагим» (Саудовская Аравия); отделение благотворительнойорганизации «Международный гуманитарный призыв» (Объединенные Арабские Эмираты); отделение общественной организации - научного общества «Комиссия по научным знакам в Коране и Сунне»; отделение Исламского агентства помощи и спасения; отделение благотворительной организации «Исламик Релиф» («Исламская помощь»)5.
В российской прессе и научной литературе звучало немало негативных оценок таких отделений и фондов на территории РФ. В частности, отмечалось, что оказание ими гуманитарной помощи сопровождалось созданием разветвленной сети организаций, финансируемых Саудовской Аравией, особенно активно стремящейся содействовать увеличению роли ислама в общественной жизни на постсоветском пространстве и, тем самым, прямо или косвенно закрепить свое присутствие там.
Действительно, представительства находящихся под сильным саудовским влиянием таких организаций, как Всемирная исламская лига (ЛИМ), Всемирная ассамблея исламской молодежи, Международная исламская организация спасения (МИОС - «Аль-Игаса»), Всемирный высший совет по делам мечетей (ВВСДМ), Международная ассоциация благотворительной помощи «Тайба», осуществляли на территории РФ, по существу, подрывную деятельность, оказывая финансовую помощь исламистским организациям Северного Кавказа,
1 Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России / Под ред. А.В. Малашенко Ростов н/Дону, 2005. С. 172.
2 Магомеддадаев А.М. «Исламская» Россия? Политический ислам на Северном Кавказе: роль внешнего влияния (на примере Дагестана) // Донской юридический институт. Ученые записки. Т 23. Ростов н/Дону, 2004. С. 265-303.
3 См. об этом подробнее: Добаев И.П. Политические институты исламского мира: идеология и практика. Ростов н/Дону, 2001.
4 См. об этом: Добаев И.П. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Ростов н/Дону, 2003. С. 214-220; Он же. Юг России в системе международных отношений: национальная и региональная безопасность. Ростов н/Дону, 2004. С. 58-65.
5 Международные исламские организации // Отечественные записки. 2003. № 5. С. 217.
59
включая Чечню1 . Тем самым, по утверждению отечественного исламоведа К.И. Полякова, они нарушали официально провозглашенный властями Саудовской Аравии принцип невмешательства во внутренние дела других государств2.
Наиболее известной и влиятельной среди вышеназванных организаций является Лига исламского мира - ЛИМ (в русскоязычных публикациях иногда именуется как Всемирная исламская лига), которая была создана Королевством Саудовская Аравия (КСА) в 1962 г. в качестве одного из инструментов для проведения своей внешней политики. Главными целями ЛИМ и является поддержка исламских легальных и до событий 11 сентября 2001 г. нелегальных неправительственных религиознополитических организаций в различных странах мира с тем, чтобы обеспечить расширение влияния Саудовской Аравии в исламском мире и на международной арене3.
Именно Лига исламского мира стоит за распространением по миру идеологии и практики ваххабизма - формы ислама, выступающей в качестве государственной (но не официальной) идеологии в Саудовской Аравии. В числе получателей саудовской помощи, осуществляемой по каналам ЛИМ и других неправительственных исламских организаций и учреждений, фигурировали экстремистские Исламский фронт спасения (Алжир), движения «Нахда» (Тунис) и «Хамас» (Палестинская автономия), организации «Братьев-мусульман» Египта, Сирии, Иордании, Судана и т. д., а в последнее десятилетие - экстремистские исламские организации на Северном Кавказе. Такого рода операции, как правило, осуществлялись через дочерние организации ЛИМ.
Активно в южнороссийском регионе
действовали и другие исламисткие структуры из многих стран мусульманского Востока: «Беневоленс Интернэшнл Фаундейшн» (БИФ), «Джамаат Ихъяъ ат-Турас ал-Ислами» («Общество возрождения исламского наследия» - ВИН), «Лашкар Тайба», «Ал-Хайрийа», «Ал-Харамейн», «Катар», «Икраъ», «Катарское благотворительное общества» и др4. Так, в 19951999 гг. по линии «Ал-Харамейн» и «Джамаат Ихья ат-Турас ал-Ислами» незаконным вооруженным формированиям (НВФ) дагестанских ваххабитов неофициально выделено около 10 млн долл. США5.
К оказанию материальной поддержки российским исламистам подключились некоторые финансовые структуры ОАЭ, в частности, Исламский банк, возглавляемый этническим чеченцем Саидом Лута6. В Йемене также отмечалась активизация радикальных исламских кругов в поддержку исламистов Дагестана и Чечни. В силу внутриполитических и социально-экономических причин (сепаратизм шейхов крупных племенных конфедераций, кризис официальной идеологической доктрины, тяжелое экономическое положение в южных провинциях) власти Йемена не могут в полной мере контролировать деятельность местных и приезжих исламистов7. Кампанию по сбору средств развернули представители йеменского объединения в защиту реформ («ал-Ислах»). Так, за первые десять месяцев 1999 г. «ислаховцами» было собрано около 4,5 млн долларов, которые через Исламский банк переправлялись в Саудовскую Аравию, а оттуда - на Северный Кавказ8. В связи с событиями на Северном Кавказе в Ливане также отмечалась поддержка исламистов, главным образом, со стороны неправительственных религиозно-политических организаций (НРПО) 9.
1 Международные исламские организации. С. 217.
2 Поляков К.И. Арабский Восток и Россия: проблемы исламского фундаментализма. М., 2001. С. 73.
3 Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России / Под ред. А.В. Малашенко Ростов н/Дону, 2005. С. 176.
4 В 2001 г в Дагестане были закрыты в судебном порядке «Беневоленс Интернэшнл Фаундейшн» (БИФ), «Ал-Хайрийа», «Катар». См.: Демиров К.К. К вопросу о состоянии борьбы с экстремизмом за последние годы в Республике Дагестан // Наука и молодежь. Вып. VI. Махачкала, 2003. С. 176.
5 Алиев М.Р. Влияние зарубежных религиозных организаций на радикализацию ислама в Дагестане // Информационно-аналитический бюллетень Комитета Правительства Республики Дагестан по делам религии. Махачкала, 2002. №2 3. С. 38.
6 Михайлов Е. Общак // Версты. 7 декабря 1999.
7 Поляков К.И. Йеменские экстремисты и Россия: Племенные вожди покровительствуют экспорту исламской революции // НГ-Религии. 24 февраля 1999.
8 Тыссовский Ю. Исламские деньги текут в Чечню // Век. 1999. №40; «Власть»., 9 ноября 1999.
9 Тыссовский Ю. Доллары из-под полы // «Век». 1999. № 44.
60
Особое место среди арабских стран в деле оказания помощи Дагестану, наряду с Чечней, заняла Иордания. В Иордании действует ряд культурных и гуманитарных северокавказских ассоциаций, в частности, Чеченское благотворительное общество, Общество друзей Чечено-Ингушетии. По мнению обозревателей, эти организации вели сбор конфиденциальной информации о Российской Федерации1.
Активно на Юге России действует и турецкая «Нурджулар», членами которой являются радикально настроенные турецкие исламисты. В различных регионах России «Нурджулар» действовала через созданные ею фонды «Торос», «Толеранс» и «Уфук», а также фирмы «Серхат» и «Эфляк», решая «широкий спектр задач в интересах турецкой разведки»2. Так, по утверждению газеты «Завтра», «на Северном Кавказе активистами «Нурджулар» осуществлялся сбор информации о происходящих в регионе процессах, велась пантюркистская и панисламистская обработка российской молодежи, проводились пропагандистские акции, изучались кандидаты на вербовку в целях формирования протурецкого лобби в местных властных структурах, проникновения в правоохранительные органы и общественные объединения. Эта секта тесно взаимодействовала с действующими в Турции организациями, оказывающими помощь бандформированиям в Чечне (в том числе с фондом «Кавказ»). Но интересы «Нурджулар» выходили далеко за рамки чеченского конфликта. Только в 2002 г. органами безопасности России была пресечена деятельность более 50 функционеров секты «Нурджулар», которые уже обосновывались в республиках Башкортостан, Дагестан и в Карачаево-Черкесии»3.
Таким образом, наиболее активными спонсорами северокавказских исламистов явились пять стран Персидского залива: Королевство Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), Оман, Катар, и Бахрейн. Однако большое количество наемников
приходило не только из арабских стран, но и из других мусульманских государств, таких, как Турция, Пакистан и т. д.
Анализ угроз активизации терроризма на Юге России, исходящих из государств Южного Кавказа показал, что в соседних с Россией странах создавались (возможно, создаются и в настоящее время) плацдармы и опорные пункты терроризма. Так, в Азербайджане действовала сеть учебных лагерей для детей с преподавателями - арабами: саудовец Мухаммад Салам Абд ал-Хамид, сомалиец Мухаммад Али Хороко, йеменцы Ариф Абдулла, Каид Абд ар-Рахман Хаурузи и др. Помимо преподавательской деятельности, они занимались распространением религиозной литературы, видеокассет и т.д. в Дагестане, Чечне4. Азербайджанский плацдарм до сих пор является составной частью «глобальной интифады», -утверждал исследователь из Института исламского понимания (Малайзия) Ахмад Фаиз бин Абд ар-Рахман5. В августе 2001 г. службой безопасности Азербайджана в Баку была раскрыта ячейка радикальной исламистской группировки «Хизб ат-Тахрир» («Партия освобождения»). За 1994-2001 гг. «число действующих в Азербайджане религиозных общин (не только исламистских, но и других) достигло порядка 2 тыс., причем 2/3 из них не имеют государственной регистрации», - сообщил газете «Эхо» председатель Государственного комитета Азербайджана по работе с религиозными структурами Рафик Алиев6. Азербайджанские ученые-исследователи указывают, что в целом в Азербайджанской Республике треть всех действующих мечетей контролируется «ваххабитами». Главным опорным пунктом ваххабитов были: пос. Гобустан Карадагского района; г. Сумгаит; микрорайон «Джанджлик» в г. Баку. Количество ваххабитов в Азербайджане достигало 5200 человек7.
Руководство Азербайджана поддержало контртеррористическую операцию России в
1 Независимая газета. 30 октября 1999. Независимое военное обозрение. 5-11 ноября 1999.
2 Кавказская война // Завтра. 23 марта 2004. № 13 (540).
3 Там же.
4 Независимое военное обозрение. 15-21 октября 1999.
5 Алиев Н. «Глобальная интифада» в Азербайджане // «Эхо» (Баку). 1 сентября 2001.
6 «Эхо» (Баку). 26 июля 2001.
7 Первый промежуточный отчет Азербайджанской группы совместного исследовательского проекта «Исламское образование в СССР и СНГ» // Islamic Education in the Soviet Union and the CIS. Bohum, 2003. C. 6, 9.
61
Чечне; решительно осудило захват заложников («Норд-Ост») в октябре 2002 г. в Москве; 14 октября 2002 г. закрыло «Представительство Ичкерии» в республике; выдало России участников террористического акта в г. Буйнакске, задержанных в Азербайджане.
По данным СМИ, территория Грузии по-прежнему используется бандформированиями в качестве базового района. По имеющейся информации, в Панкисском ущелье, а именно в селениях Джокола, Дуиси и Нижнем Омало Ахметского района Грузии была рассредоточена большая часть отрядов полевых командиров Руслана Гелаева и братьев Ахмадовых1.
Как сообщает газета «НГ - религии», главе комитета Госдумы РФ по международным делам «Дмитрию Рогозину известно, что один из лидеров дагестанских ваххабитов Раппани Халилов, подозреваемый в организации теракта 9 мая в г. Каспийске, скрывается в том же Панкисском ущелье. В этой связи Рогозин считает, что никаких моральных ограничений у российского руководства на проведение войсковой операции в Панкисском ущелье после 9 мая быть не должно»2.
Конечно, сегодня Грузия в определенной степени представляется «лоскутным государством». Несмотря на смену режима, ознаменовавшуюся приходом к власти М. Саакашвили, в обозримой перспективе Тбилиси будет крайне сложно наладить нормальные отношения, прежде всего, с Абхазией и Южной Осетией, а также с Западной Грузией, где по-прежнему нельзя сбрасывать со счетов влияние сторонников бывшего президента Звиада Гамсахурдиа, с Самцхе-Джавахетией, где численно доминируют армяне и сильны позиции армянского националистического движения «Джавакх». Серьезные проблемы могут возникнуть в случае возвращения в этот район турок-месхетинцев, так как соответствующие обязательства по их репатриации в Грузию Тбилиси взял при вступлении в Совет Европы в 1999 г., причем обязался провести репатриацию до 2010 г.
Серьезнейшим очагом напряженности остается и Панкисское ущелье. Руководство Грузии неоднократно пыталось разыграть «чеченскую карту» в своих интересах. Так, в
1996-1999 гг. Тбилиси тесно контактировал с Грозным: Чечню посетили делегации парламента Грузии, а Тбилиси - высокопоставленные эмиссары чеченского руководства. С ведома официальных властей с 1997 г. в Грузии действует так называемое «Полномочное
представительство Ичкерии». Оно стало разветвленной структурой, которая под прикрытием распределения гуманитарной помощи среди беженцев из Чечни координирует финансовую и материальную подпитку чеченских боевиков. Тогда же чеченские полевые командиры начали «осваивать» Панкисское ущелье в Ахметском районе Грузии.
В ходе антитеррористической операции в Чечне (1999) «грузинский маршрут» приобрел особое значение. Многочисленные факты свидетельствуют об использовании террористами территории Грузии для транзита своих грузов и подкреплений, направляемых в Чечню, а также для подготовки, лечения и отдыха боевиков, для обеспечения пропагандистского прикрытия их противозаконной деятельности и т. д. В Панкисском ущелье, ставшем неподконтрольным грузинским властям бандитским анклавом, порой находилось более тысячи боевиков. В этом ущелье успели «побывать» М. Удугов, который в конце 1999 - начале 2000 гг. контактировал с личным представителем Усамы бен Ладена, здесь же почти год «отдыхал» Руслан Гелаев, после его ухода из с. Комсомольское, а так же Гочияев - один из организаторов взрывов в Москве и т. д.
Криминализации Грузии, превращении ее территории в плацдарм международного терроризма, безусловно, способствует социальноэкономическая ситуация в республике, не внушающая оптимизма. Невиданными размерами и темпами процветает коррупция, безработица. Наблюдается массовая эмиграция грузин за пределы республики в поисках работы (в основном - в Россию, где, по некоторым данным, проживает не менее 1 млн грузин), в то время как в 2000-2001 гг. международные террористы активизировали усилия по проникновению в экономику Грузии и «отмыванию» своих доходов (прежде всего через игорный бизнес, торговлю, гостиничное хозяйство, рынок недвижимости).
1 Независимая газета. 28 мая 2002.
2 Ильин В. Дагестан еще ждут потрясения // «НГ - религии». 15 мая 2002.
62
Следует признать, что хотя в конце 2002 -начале 2003 гг. Грузия осуществила «антикриминальную операцию» в Панкисском ущелье, тем не менее, и сегодня ситуация там не соответствует заявлению президента
М. Саакашвили о том, что «ущелье стало чище».
Уже ясно, что многолетняя политика заигрывания с Грузией не принесла России ощутимых политических результатов. Нынешнее тбилисское руководство проводит еще более решительную антироссийскую политику, чем прежнее. Поэтому сегодня актуально пересмотреть весь комплекс двусторонних отношений и лишить Грузию неоправданных в современной ситуации льгот и привилегий, которыми она пользуется со стороны России. Закономерно также распространить на граждан Грузии, которые незаконно проживают на территории РФ, практику принудительной высылки в страну постоянного проживания и принять решительные меры против укоренившейся в России грузинской организованной преступной группировки. Одновременно, как представляется, Россия должна оказывать максимальное внимание и поддержку тем силам в Грузии, которые являются сторонниками нормализации грузино-российских отношений, поддерживать и развивать всесторонние связи с Абхазией и Южной Осетией1.
По мнению ведущих российских политологов, М. Саакашвили - зависимая фигура, его выживание на посту президента Грузии полностью определяется степенью поддержки, которую ему готов оказать Вашингтон. Поэтому и проблемы отношений России с Грузией, в том числе и по вопросам антитеррористической деятельности, придется решать скорее путем прямого диалога с американцами, чем в ходе грузино-российских переговоров, которые заведомо бесполезны и только подтвердят авторитет Саакашвили внутри страны2.
Таким образом, проведенный анализ свидетельствует, что наиболее распространенной формой терроризма на Юге России стал этнонационалистический терроризм (ЭНТ). Он имеет истоки в этнонационализме, но не является
его логическим следствием. Современный этнонационализм - сепаратистское движение этноорганизации, чья идеология содержит требование политического признания этнорбщности. ЭНТ означает отказ радикальной части движения от легальной борьбы и представляет собой: а) ряд намеренных коллективных действий прямого физического насилия против населения; б) адресных и непредвиденных извне; в) систематически совершаемых с целью психического воздействия на других людей жертвы физического насилия и дискредитации реакций центральной власти; г) действия, осуществляемые в рамках политической стратегии. ЭНТ возникает при рутинизации конфликта, чередования соглашений и борьбы, когда центральная власть неспособна восстановить иерархические отношения с периферией, а политизированная этногруппа превращается в этносекту и объединяется с военизированными формированиями.
Стратегия подавления - это
систематическое пресечение действий
политического экстремизма в регионах посредством применения силы федерального государства. Тактика стратегии подавления представляет ситуативный способ
противодействия терроризму.
С 90-х гг. и в настоящее время на Юге России наблюдается тенденция повышения общественной опасности политического экстремизма. Она обусловлена существованием многочисленных экстремистских структур, стремящихся к ослаблению конституционного строя РФ насильственными средствами, а нередко - его вооруженному изменению. С этой тенденцией связано увеличение масштабов ведения экстремистской пропаганды, особенно на националистической и религиозно фундаменталистской основе. Главным показателем повышения опасности экстремизма для жизни личности, населения региона и Федерации остается расширение практики терроризма. Об этом свидетельствует рост числа зарегистрированных на Юге России преступлений террористического характера3.
Если в 1997 г. было зарегистрировано 1535
1 Крылов А.Б. Указ. соч. С. 79-80.
2 Там же. С. 78.
3 Сводная таблица составлена по данным ГИЦ МВД РФ в 1997-2000 гг и охватывает территории субъектов РФ Южного Федерального округа // Реформирование России: от мифов к реальности. Социальная и социальнополитическая ситуация в России в 2000 г Т. 1. М., 2001. С. 320-321.
63
террористических преступлений, то в 2000 г. - 4167 аналогичных преступлений. Даже неполные данные о совершенных преступлениях подтверждают тенденцию роста общественной опасности терроризма.
Повышенная опасность ЭНТ связана с расширением его географии на территории страны. Этому способствовал главный очаг терроризма, созданный антиконституционными силами в Чеченской Республике при поддержке международного терроризма1. Они стремились перенести террористическую деятельность не только на территорию сопредельных субъектов Федерации Юга России, но и центральных регионов, например, террористические акты в Москве в 1999 и 2002 гг.
Для политического экстремизма Юга России характерна устойчивая тенденция слияния экстремизма с организованной преступностью. Об этом свидетельствует стабилизация уровня преступности в Южном Федеральном округе, ежегодно насчитывающая 340 тыс. преступлений2. Слияние экстремистов с организованной преступностью происходит на основе взаимной заинтересованности. Наиболее стабильный характер данный процесс получил на территориях с затяжными межнациональными конфликтами - Осетии, Ингушетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии. Преступные группы поддерживают радикальных сепаратистов и религиозных экстремистов для срыва антикриминальных мероприятий властей. Экстремистские организации стремятся к сотрудничеству с организованной преступностью для получения финансовой, материальнотехнической помощи, участия в криминальном бизнесе3. Усиливает общественную опасность ЭНТ на Юге России рост уровня организации экстремистских структур. У активных и устойчивых по времени экстремистских формирований эта структура дифференцирован. Она включает: системы тылового обеспечения, каналы поступления оружия, финансовых и материально-технических средств изнутри
страны и извне; использование современных электронных средств связи; пропаганду экстремистской идеологии для расширения социальной базы организации.
На Юге России росту общественной опасности политического экстремизма способствует сохранение низкого уровня жизни населения в очагах межнационального напряжения. Если средний доход одного россиянина в конце 1998 г. был 900 руб. в месяц, то на Северном Кавказе он колебался от 300 руб. в Ингушетии до 600 руб. в Краснодарском крае4. Массовая безработица, показатели которой самые высокие на Северном Кавказе, побуждает заниматься полулегальным и криминальным бизнесом. За первое полугодие 1999 г. при снижении реальных доходов населения на 24% товарооборот вырос на 8%5. Такой разрыв объясняется вовлечением населения республик в теневую экономику - игорный бизнес, нелицензированное производство водочных и коньячных фальсификаторов, производство нефтепродуктов, торговлю наркотиками, оружием. Расширение теневой экономики означает расширение социальной базы ЭНТ, поскольку он, как и криминальные структуры, заинтересован в нефункциональности правоохранительных институтов.
Таким образом, в 90-е гг. на Юге России обозначилась тенденция повышения общественной опасности ЭНТ. Она вызвана многочисленными радикальными структурами, которые стремятся к ослаблению или вооруженному изменению конституционного порядка. Главным показателем тенденции является расширение практики и географии терроризма.
Повышение общественной опасности политического экстремизма было вызвано антиконституционным режимом Чечни, соединением экстремизма с организованной преступностью, сохранением очагов межнациональной напряженности. Вследствие роста безработицы и теневой экономики
1 Международный терроризм как феномен XX века: эволюция форм и этапы борьбы с мировым злом // Закон и право. 1999. №12. С. 6-13.
2 Состояние преступности в России за 2000 год. ГИЦ МВД РФ // Реформирование России: от мифов к реальности. Социальная и социально-политическая ситуация в России в 2000 году. Т. 1. М., 2001. С. 17-19.
3 Фетисов М.Г В интересах национальной безопасности // Южный Федеральный округ Информационноаналитический бюллетень. 2001. .№3. С. 26-29.
4 Косиков И.Г, Косикова Л.С. Северный Кавказ. Социально-экономический справочник. М., 1999. С. 35-36.
5 Там же. С. 29.
64
произошло расширение социальной базы политического экстремизма.
В целях противодействия тенденции повышения общественной опасности политического экстремизма на Юге России федеральные органы власть избрали стратегию его подавления. Главным политическим средством подавления стала военная и антитеррористическая операция в Чечне. Дополнительными средствами подавления политического экстремизма на Юге России были усиление уголовно-правового контроля и контрпропаганды.
Во второй половине 90-х гг. идеология националэкстремизма трансформировалась в религиозный экстремизм ваххабитского образца. Ваххабизм внутри собственно религиозных отношений проявляет нетерпимость к иной конфессии. Он становится средством вовлечения в террористическую деятельность обедневшей части мусульманского населения1. В 1997-1999 гг. в Чечне существовал режим соперничающих вооруженных банд, которые пытались обрасти легитимность через обращение к ваххабизму, а материальные средства получить за счет торговли людьми, наркотиками и внешние заказы на террористическую деятельность. Вторжение чеченских бандформирований в Дагестан 1999 г. было актом агрессии и, одновременно, знаком для националистических групп Северного Кавказа новой формы объединения на основе наднациональной идеологии религиозного экстремизма.
В отличие от самопровозглашенной Ичкерии, федеральный центр не имел информационного органа накануне первой военной операции в Чечне. Чеченская пропаганда распространяла стереотип, что «милитаризованный центр погубит ростки демократии в республиках»2. Часть крупных российских СМИ оказалось под влиянием этой пропаганды и заняло прочеченскую позицию3. В 1 9 9 4 - 1 9 9 6 г г. в о ен н ы е м ер ы б ор ь б ы с незаконными вооруженными формированиями
были непопулярными в общественном мнении России. Число сторонников стратегии подавления не превышало 10% не только среди титульных этносов, но и русских4.
Яркий пример групповых, политикоидеологических и этнонационалистических интересов, с одной стороны, и общефедеральных интересов Центра - с другой, как причин терроризма на национальном и внутригосударственном региональном уровнях -Северный Кавказ.
За период с начала 90-х гг. XX в. произведено около десятка захватов авиационных и транспортных средств, свершились трагедия в Буденновске, террористический акт на железнодорожном вокзале города Пятигорск. Добавим: март 1999 г. - террористический акт во Владикавказе на центральном рынке, унесший десятки человеческих жизней. Фактически еженедельно совершались похищения людей, угон скота, техники, осложнялась обстановка наличием большого количества оружия в частных руках. Особое возмущение населения вызывала работорговля, ставшая обыденным явлением в современной ситуации.
Как справедливо отмечается в Концепции национальной безопасности РФ, слабость профилактических мер предупреждения преступных проявлений, правовой нигилизм... (к тому же на уровне федеральных властей увеличивают степень воздействия угрозы терроризма на общество).
Таким образом, ситуация на Северном Кавказе и ситуация в стране в целом, с одной стороны, характеризуются общими тенденциями, с другой, - положение дел с безопасностью и правопорядком на Северном Кавказе намного серьезнее и служит предупреждением другим регионам России и стран СНГ. Причины же роста преступности, терроризма и политического экстремизма в стране и регионах во многом сходны, но мы обратим внимание на государственно-правовые. В ответе МВД России на рассмотренное выше Обращение указывается,
1 Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова ГУ Демократизация и образы национализма в РФ 90-х гг М., 1996. С. 92.
2 Овруцкий А.В. Чеченский конфликт: социальные представления об агрессии, образы войны // Насилие в современной России. Ростов н/Дону, 1999. С. 67.
3 Дробижева Л.М., Аклаев А.Р, Коротеева В.В., Солдатова ГУ Демократизация и образы национализма в РФ 90-х гг М., 1996. С. 88.
4 Акаев В. Ислам и политика (на материалах современной Чечни) // Ислам и политика на Северном Кавказе. Вып. 1. Ростов н/Дону, 2001. С. 56-57.
65
что в Российской Федерации отсутствует полноценная законодательная база для эффективной борьбы с организованной преступностью и коррупцией - годами откладывается принятие ключевых в этой сфере федеральных законов, в том числе «О коррупции», «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных незаконным путем» и ряда
др1.
Таким образом, подводя итоги параграфа можно сделать вывод, что анализ проблем безопасности в контексте усиления и активизации террористических движений на Юге России выявил острую необходимость научного подхода к разработке и реализации мер по борьбе с терроризмом и обеспечению национальной и региональной безопасности, а также обнаружил
отсутствие в современной отечественной литературе необходимого внимания к вопросам учета различного рода социологических исследований, направленных на проведение опросов общественного мнения по проблемам терроризма и безопасности в РФ и на Юге России в частности. Данный анализ, на наш взгляд, крайне необходим для разработки стратегических концепций борьбы с терроризмом и комплекса практических мер по обеспечению безопасности в регионе в современных условиях. На возмещение подобного дефицита будет направлен анализ данных социологического исследования «Безопасность человека в современном обществе», проведенного на Юге России ИСПИ РАН совместно с Краснодарской академией МВД России.
1 Там же. С. 89.
66
