CC BY
111
УДК 2-184
Сыпачева Татьяна Анатольевна
Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет
Sypacheva T.
СПЕЦИФИКА РЕЛИГИОЗНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ
THE SPECIFIC CHARACTERISTICS OF COLLEGE YOUTH’S
RELIGIOUS IDENTITY
Аннотация: В статье религиозная идентичность рассматривается в ее преломлении через формирование мировоззренческой ориентации студенческой молодежи. Проведенное социологическое исследование дает основание полагать, что религиозная идентичность студентов представляет собой одну из составляющих их культурно-этнической идентичности.
Ключевые слова: идентичность, религиозная идентичность, культурноэтническая идентичность, конфессиональная принадлежность, этно-культурные детерминанты.
Abstract: Religious identity is considered in the paper in terms of forming college youth’s world outlook attitudes. The accomplished sociological research suggests that students’ religious identity is one of the constituents of their ethnocultural identity.
Keywords: identity, religious identity, cultural and ethnic identity, religious denomination, ethnocultural determinants.
Процесс секуляризации социальных отношений и общественного сознания, утвердившийся в годы советской власти, в современных условиях приходит в противоречие с тенденцией их религизации. Дестабилизация общественных отношений и утрата прежних духовных ценностей приводят к обращению к традиционалистским культурным моделям, отличающимся устойчивостью и фундаментальностью. Но над этим фундаментом возвышаются новые конструкты, соответствующие духу времени. Большую
© Сыпачева Т.А., 2013
популярность, как ответ на потребность в социальной интеграции, стали приобретать религиозные ценности, постепенно освобождающиеся от трансцендентной направленности и приобретающие статус востребованности в реальной жизни.
В связи с этим представляется крайне необходимым изучение особенностей миропонимания и мироощущения молодежи и прежде всего студенчества, ориентированного на дальнейшую деятельность по воспитанию подрастающего поколения и формирования у него жизненных ценностей и мировоззренческих ориентаций.
С этой целью в проект кафедры философии и общественных наук ПГГПУ по исследованию региональной идентичности в широком контексте социальных отношений включен раздел, содержащий вопросы по изучению религиозной идентичности жителей Пермского края в целом и студентов педагогического университета в частности. Анкетирование, интервью, анализ философских эссе на заданную тему позволяют выявить определенные закономерности в формировании мировоззрения респондентов и их отношении к религиозной идентичности, которая актуализируется в последнее десятилетие.
Сопоставление полученных данных с результатами многолетнего исследования по формированию атеистической убежденности школьной и студенческой молодежи, проводившегося кафедрой философии под
руководством М.Ф. Калашникова в 70-80-е гг. ХХ столетия, дает основание для вывода о специфике мировоззренческой ориентации респондентов в различных социальных условиях. Так, в период секуляризации более 80 % старшеклассников и студентов заявляли о своем атеизме и неприятии религии «как идеологии, с которой следует бороться» (81 % восьмиклассников, 92 % десятиклассников и 96 % студентов) [1. С. 74]. Необходимо отметить, что атеистическое мироощущение было детерминировано не столько
теоретическими обоснованиями, сколько непосредственной жизненной практикой, когда на собственном опыте и достижениях страны молодежь убеждалась в возможности реализации самых дерзновенных планов.
В соответствии с этим делались выводы, что «у религии нет будущего», а «вместо веры в бога восторжествует вера в человека».
Прошедшие десятилетия, свидетельствующие о грандиозном научнотехническом прогрессе и поступательном развитии общества, которые с закономерностью должны были бы способствовать более прогрессивному мышлению и раскрепощению человеческого духа, привели к обратному результату: к атеистам в исследовании 2013 г. отнесли себя только 9,4 % проанкетированных студентов педагогического университета. Это детерминируется растерянностью как общественного, так и индивидуального сознания в постсоветской период, поскольку реальность не дает картины будущего, - и как итог возникает пессимистическое мироощущение, нуждающееся в духовной корреляции. Если в период социализма россияне идентифицировали себя с создавшейся исторической общностью «советский народ», то в настоящее время нет аналогичных корреляций, а поскольку в природе человека заложено стремление к интеграции, а не к обособлению, стали активно вестись поиски, как справедливо заметил Э. Фромм, «бегства от свободы», а значит, к новым формам зависимости. Так на повестку дня выдвинулась религия в модернизированном и модифицированном обличье.
В проведенном исследовании отношение студенческой молодежи к религии базировалось на трех составляющих: когнитивной, аксиологической и поведенческой. В свою очередь каждая из них имеет корреляцию: 1) совокупности представлений о сущности религии и степени превращения знаний в убеждения; 2) оценки роли религии в жизни общества, его истории и культуре и степени ее личностного принятия; 3) информированности о специфике культовой практики и личностного приобщения к ней.
Студенты отмечают в своих эссе, что роль религии усиливается в обществе под влиянием благоприятно складывающихся для нее оснований, в качестве которых называются: абсолютизация роли религии
на государственном уровне, отождествление религиозности с национальной принадлежностью, активизация деятельности церкви, возросший интерес к религиозным традициям, и прежде всего к культовой практике. Так считают более 80 % опрошенных.
Следует заметить, что такое понимание проблемы студентами соответствует реалиям. Начало процессу абсолютизации религии было
положено президентом М.С. Горбачевым в преддверии празднования тысячелетия крещения Руси. Было заявлено, что принятие христианства стало для будущего России событием исключительной исторической значимости, во многом определившим пути ее развития, упрочившим культурные связи с Византией, что в свою очередь способствовало становлению культуры и просвещения. Это заявление было трансформировано в идею необходимости включения православия в общенациональную российскую идеологию, неотъемлемый компонент национального самосознания, а РПЦ стала восприниматься как символ национальной идентичности.
Нет сомнения в том, что использование религиозной атрибутики на государственном уровне (флаг - триколор, герб - двуглавый орел, гимн, в котором есть строка «Хранимая Богом родная земля!»), а также, на местном уровне, изображение медведя на гербе Пермского края (элемент тотемизма), над которым возвышается Библия, и флага, на полотнище которого простирается четырехконечный равносторонний крест, оказывает колоссальное воздействие на формирование умонастроения россиян, и в первую очередь молодежи, решающей проблему мировоззренческого самоопределения. Данные интервьюирования свидетельствует о том, что в сознании студентов религиозные символы действительно ассоциируются с российской государственностью. Но показательно, что никто из респондентов не смог объяснить смысловой потенциал красного, синего и белого цветов триколора, впервые поднятого на флагманском корабле первой на Руси флотилии в XVII веке, где цвета соответственно означали отвагу, битву за веру (красный), верность и веру (синий, цвет Богоматери) и почитание царя (белый), и была проявлена неосведомленность в историческом, «самодержавнопанславистском» объяснении цветов: соответствие красного цвета
великороссам, синего - малороссам, а белого - белорусам. Вариативное использование символического ресурса православия, религиозные символы которого идентифицируются с российской государственностью, правомерно рассматривать в качестве показателя актуализации религиозного фактора в политических целях.
При анализе соотношения культурной и религиозной составляющей в формировании религиозного сознания студентов обнаруживается еще один
важный аспект, на котором они зафиксировали внимание (43 %), -
это теологические попытки воздействовать на гражданскую позицию россиян. Борясь с возрастающей ролью протестантизма, церковные иерархи, обеспокоенные его влиянием, якобы могущим привести к национальной трансформации, заявляют, что русский человек должен быть непременно православным, в противном случае ему «будут духовно чужды Пушкин и Есенин, Толстой и Шолохов, которые пусть и интересны, но чужды по духу народам, имеющим иные морально-нравственные ценности...» [1]. Более того, трактовка теологами православия как основы русской ментальности и духовности подкрепляется их утверждением, что православие - единственная религия, соответствующая духу коллективизма, а принятие православия на Руси обусловлено коллективным общинным землепользованием, в результате чего выработалась коллективистская психология.
Таким образом, современная апелляция к интегративной функции православия - не что иное, как возрождение идей соборности и всеединства, которые провозглашала русская религиозная философия. Из этих аргументов вырабатывается позиция: быть патриотом России - это значит быть
православным, а кто не с православием, тот на опасном пути. Следовательно, исходным конструктом этой позиции становится сопричастность православия исторической и национальной традиции, религиозная идентичность выступает в контексте культурной, политической и социальной ориентации, а православие принимается в качестве исторически сложившейся традиции.
В анкетах и эссе подчеркивается, что в современных условиях среди всех религиозных ценностей на авансцену выдвигаются нравственные ценности (это отметили 74 % опрошенных). Свидетельство тому - создание «Российской партии десяти заповедей», которая заявила о своем стремлении реформировать духовную жизнь общества на основе религиозного морального кодекса. На наш взгляд, все попытки лидеров партии объяснить, что партия будет носить светский характер и возьмет за основу своей программы «общечеловеческие духовно-нравственные ценности и нормы морали, основанные на десяти всемирно известных заповедях», неубедительны и дают основание констатировать отсутствие у лидеров партии и ее сторонников элементарных знаний религиозной догматики.
Студенты, тоже подчеркнувшие общечеловеческую значимость религиозных заповедей, во время интервью проявили полное отсутствие информации по поводу возникновения общеизвестных, но отнюдь не общечеловеческих декларируемых в Библии норм морали, их локального, узконационального характера, поскольку этот «кодекс» был адресован только избранному Богом иудейскому народу и в нем подчеркивается значимость и роль Бога в судьбе израильтян. Никто из респондентов не смог перечислить эти десять заповедей, а общими усилиями обозначились только три из них: не убий, не кради и не прелюбодействуй. Никто из отвечавших не предполагал, что часто цитируемая заповедь о почитании родителей приобретает, если обратиться к библейскому тексту, эгоистический смысл: «Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исход: 20,12). Таким образом, идентификация студентами подлинной нравственности с религиозностью, а тем более сведение духовности к религиозности не имеют серьезных оснований.
Анкета содержала несколько вопросов, непосредственно касающихся оценки уровня религиозности респондентов, их конфессиональной принадлежности и определения факторов, свидетельствующих о связи человека с религией. Из проведенного анализа 482 анкет следует, что глубоко верующими себя считают 6,7 %, традиционно верующими - 64,8 %,
колеблющимися - 22 %, индифферентными - 9,4 %, неверующими - 4 %, атеистами - 9,4 %. В качестве «другого» респонденты обозначили свои варианты следующим образом: «адекватно верующий», «просто верующий», «верю в свои взгляды», «я верю в Бога, но представления о нем отличаются от его образа в Библии». Таким образом, преобладают «традиционно верующие» (64,8 %).
В приведенном распределении вариантов ответов находит подтверждение консервативный характер исторического наследия. Не случайно К. Маркс подчеркивал: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» [2. С. 119]. Религиозные традиции как одна из составляющих исторического прошлого становятся своеобразной корреляцией настоящего и прошлого в условиях современности, и при постоянной неудовлетворенности и разочарованности реальностью и соотнесенности настоящего с прошлым
происходит идеализация прошлого с его историей, традициями и нравственными нормативами.
Несмотря на активизацию миссионеров, наличие верующих протестантских разновидностей в нашем исследовании не обнаружено. В шкале предпочтения религиозных конфессий наибольший процент приходится на православие. На вопрос «К какой конфессии Вы себя относите?» православными назвали себя 80,1 % (что соответствует «традиционной вере»). Остальные конфессии распределились следующим образом: ислам - 2,7 %, буддизм - 1,3 %, католицизм - 1,1 %; индуизм - 1,1 %. Не обнаружено и приверженцев иудаизма. На вопрос: «Как, на Ваш взгляд, проявляется связь человека с религией?» (было предложено отметить не более трех вариантов) в относительных показателях (при соотнесении с общим числом опрошенных) были получены следующие данные:
- сохранение традиций - 75,6 %;
- принадлежность к конфессии - 47,2 %;
- взаимосвязь религиозной и национальной принадлежности - 31 %;
- религиозные символы - 31 %;
- культовая практика - 28,5 %;
- никак не проявляется - 3 %;
- другое - 4 %.
В альтернативе «другое» респонденты отметили: «через веру и общение с Богом в сердце (индуист)», «через действия, направленные на совершенствование своей религии», «не задумываюсь». Как видно, вновь доминирующая роль принадлежит «сохранению традиций».
Есть основание религиозную идентичность студенческой молодежи рассматривать как составляющую их культурной идентичности, поскольку в интервью и эссе прежде всего подчеркиваются эстетическая и нравственная стороны религии как духовного феномена. Их культурная идентичность явно преобладает над религиозной в силу недоинформированности в религиоведческих вопросах. Так, студенты, причисляющие себя к православным, оказываются абсолютно неосведомленными в вопросах не только христианской догматики, но и культовой практики. Ношение креста они считают главным проявлением своей причастности к православию, но лишь
некоторые из них смогли ответить на вопрос, чем отличается православный крест от католического и старообрядческого, и для многих стало откровением, что православные, в отличие от католиков и старообрядцев (где существует строгий канон) почитают любой крест. Еще большее удивление у них вызвало каноническое предопределение недопустимости ношения креста на одежде и в качестве украшения, что крест - это сакральный атрибут, который носится на теле как знак сопереживания крестным мукам Христа. Отмечая в анкетах свое эпизодическое участие в праздновании Вербного Воскресенья, Пасхи, Троицы и других двунадесятых праздников, студенты не смогли ответить на вопросы, связанные с сущностью праздников и сутью совершаемых в эти дни ритуалов. Они причисляют себя к православным, потому что в детстве были крещены и иногда принимают участие в отправлении культовой практики, а православные традиции воспринимают как исконно русские, имеющие прочный исторический фундамент.
Ответы студентов свидетельствуют о том, что, идентифицируя себя с верующими, они ограничиваются внешними проявлениями религиозности на уровне явлений, а не сущности. В культовой практике они участвуют формально, так как низкий уровень понятийности не приводит к превращению знаний в убеждения, поэтому у них отсутствует внутреннее принятие веры. Они идентифицируют свою религиозность только по чисто формальным признакам, что не дает оснований считать их верующими, а свое мировоззрение
- с православием как традиционной религией. Догматические же принципы ими не осознаются, а принимаются на эмоционально-оценочном уровне. Таким образом, религиозная идентичность студентов основана не на объективной информации о религиозной идеологии и ее культовой практике, а на собственном ее восприятии и представлении.
Никто из респондентов не обнаружил своей причастности к какой бы то ни было религиозной общности, т.е. никто не отметил институционального воздействия церкви на формирование мировоззрения, так как современная молодежь (за редким исключением) не воцерковлена и не испытывает в этом потребности. Ее отношение к религии, как свидетельствует исследование, базируется на этнокультурных детерминантах. В основе ее представлений о собственной религиозной идентичности лежит не догматический
религиозный арсенал - в качестве главного инструментария выступает культурное и традиционное историческое наследие, т.е., называя себя верующими, в действительности молодые люди являются религиозно безразличными.
Мы солидаризируемся с исследователями, считающими, что православность как культурная идентичность обладает двуслойностью, причем культурный слой выступает внешней оболочкой. Собственно религиозная составляющая включает весь комплекс интеллектуального и эмоционального постижения религиозной догматики и культовой практики, именно она в конечном итоге ориентирована на воцерковление и предопределяет субъективную причастность к религиозному сообществу. Совершенно справедливо отмечает С.В. Рыжова: «В конечном счете, именно духовные потребности и собственный опыт веры и исповедания конституируют сакральное ядро православной идентичности, а внешняя ее оболочка, сотканная культурными символами и практиками, адаптирует этот опыт в социальном мире, “социализирует” его» [4. С. 145].
Многочисленные социологические исследования религиозной идентичности, в том числе и проведенное нами, убеждают, что религиозная идентичность - образование не автономное, а тесно смыкающееся с этнически-культурным феноменом. Поэтому религиозную идентичность студентов закономерно рассматривать как составляющую их культурной идентичности.
Список литературы:
1. Быть ли русским русскими? // Правда. - 1992. - 19 нояб.
2. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 8.
3. Научный атеизм. Вопросы методологии и социологии. - Пермь, 1971.
4. Рыжова С.В. О соотношении православной идентичности и гражданского сознания // Г ражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. - М.: Ин-т социологии РАН, 2006.
