CC BY
56
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2016. № 3
А.А. Бурнашева*
СОВРЕМЕННЫЕ ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЛИГИОЗНОГО ОБРАЩЕНИЯ (ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
В последние десятилетия российские социологи, психологи и религиоведы демонстрируют повышенный интерес к теме религиозного обращения. Однако в описании и интерпретации религиозного обращения отечественными исследователями имеет место многообразие терминов, обозначающих одно и то же явления. Цель статьи — показать неоднозначность понятийно-терминологического аппарата, используемого для описания религиозного обращения в современных отечественных исследованиях. Для аргументации своих тезисов автор привлекает материал из различных источников: энциклопедии, этимологических словарей, научных статей отечественных и зарубежных авторов. Автор поднимает проблему корректности терминов, проводит этимологический анализ терминов «(религиозное) обращение», «(религиозная) конверсия», «(религиозная) конверсация» и «(религиозная) конвертация» и анализирует новые тенденции в интерпретации религиозного обращения.
Ключевые слова: религиозное обращение, конверсия, терминология, этимология, социология религии, психология религии.
A.A. B u r n a s h e v a. Contemporary research of the religious conversion in Russia (terminology issue)
In recent decades the religious conversion has become a topic of great interest among the Russian sociologists, psychologists and researchers in religious studies. However, the Russian researchers use various terms meaning religious conversion to describe and define the same phenomenon. The article is aimed to point out the ambiguity and variance of concepts and terms used to describe the religious conversion in Russian research literature. The author uses various resources such as encyclopedia, etymology dictionaries, and research papers of Russian and Western researchers to argue her point. The author raises an issue of terminology accuracy, performs etymological analysis of the following terms: "(religious) conversion", "(religious converse) and "(religious) conversation!" and analyses new tendencies regarding interpretation of religious conversion.
Key words: religious conversion, terminology, etymology, sociology of religion, psychology of religion.
* Бурнашева Асия Анваровна — аспирант кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (909) 979-12-62; e-mail: asia_bournasheva@mail.ru
Религиозное обращение представляет собой значительную область исследований, академический интерес к которой на протяжении более ста лет проявляют как теологи, так и религиоведы, психологи и социологи религии. Пристальное внимание к этому социальному и психологическому явлению объясняется самыми разными причинами. Психологические исследования на заре зарождения психологии религии отражали общую тенденцию конца XIX — начала XX в. связывать религиозное обращение с переходом в христианство из язычества или любой другой религии. Внимание к новым религиозным движениям способствовало появлению разнообразных социологических концепций и интерпретаций феномена во второй половине XX в., а к концу столетия данной проблематикой заинтересовались и нейронауки.
В описании религиозного обращения нельзя говорить об отсутствии устоявшегося понятийно-терминологического аппарата, однако недостаток единства и целостности интерпретации феномена способствует тому, что исследователи в соответствии со своим пониманием порой склоняются к введению новых терминов, обозначающих как само обращение, так и его отдельные аспекты. С одной стороны, это объясняется тем, что усложнение понятийно-терминологического аппарата возможно и даже необходимо в связи с появлением новых концепций, которые требуют более точных понятий, способных во всей полноте отразить идеи исследователя. С другой стороны, некоторая вариативность терминологии может определяться дисциплинарными предпочтениями.
В зарубежном религиоведении для описания как процесса (независимо от характера его протекания), так и результата приобщения индивида к религиозной традиции закрепился и стал общепринятым термин "(religious) conversion" («(религиозная) конверсия»). Отечественные исследователи неоднозначны в своем выборе, и в исследовательской литературе можно встретить различные термины, обозначающие одно и то же явление: «(религиозное) обращение», «(религиозная) конверсия», «(религиозная) конверсация» и даже «(религиозная) конвертация».
Понятия «конверсия» и «конверсация» не новы для русского языка, однако их употребление в речи претерпело определенные изменения с момента появления в словарном составе языка. Однако если термин «конверсия» и в наши дни широко встречается в различных областях жизни общества (экономической, промышленной, лингвистической), то термин «конверсация» имеет достаточно узкое употребление.
Этимологически оба слова — и «конверсия», и «конверсация» — относятся к группе галлицизмов, т.е. заимствований из француз-
ского языка. Соответствующие французские аналоги conversion и conversation имеют своим корнем многозначный латинский глагол vertere («поворачивать», «взрыхлять», «валить, опрокидывать», «изменять», «использовать» и др.), последующее развитие морфологических форм и значений которого, вероятно, и привело к появлению новых лексем.
Французское слово conversion ведет свое происхождение от латинского существительного conversio (с основой conversion-), производного от основы формы participium perfecti passivi глагола con-vertere (форма 1-го лица единственного числа — converto), означающего «поворачивать», «превращать», которое является калькой греческого елютроф^ [А.А. Игнатьев, 2014, т. 13, № 1]. Латинский глагол converto используется Цицероном в значении «повернуться в противоположном направлении», а существительное conversio — в значении «периодического возвращения» [V.S. Wendel, 1989, vol. 38 (1), p. 39]. Первое издание французского словаря Dictionnaire de l'Académie Française (1694) не только определяет слово «конверсия» как «превращение», «изменение», но и отсылает к религиозному контексту и вводит второе значение — «изменение верований, чувств и морали от плохого к хорошему» [Conversion, 1694, vol. 1, p. 633]. Русский язык заимствовал слово еще в начале XIX в. с соответствующим французским значением1. Несмотря на латинское происхождение термина «конверсия», его интерпретация восходит также и к греческому языку — к словам елютроф^ («изменение», «превращение», «переворот») и цеховою («раскаяние», «улучшение» с акцентом на внутреннее преобразование неофита [L.R. Rambo, Ch.E. Farhadian, 2005, vol. 3, p. 1969]). Именно последнее в значении «изменять свое сердце» дает начало библейскому представлению о религиозном обращении [V.S. Wendel, 1989, vol. 38 (1)].
П. Адо, отмечая многообразие использования термина «конверсия» в различных областях знания и сферах жизни (в том числе в экономике, физике, лингвистике), рассуждает о конверсии в ее религиозном и философском значениях и определяет ее как «изменение ментального порядка — от простого изменения мнения до полного преобразования личности» [П. Адо, 2005, с. 199]. Хотя понятие неоднозначно, суть конверсии, по мнению французского исследователя Античности, определяется ее диалектичностью — внутреннее противопоставление между идеей «возврата к первоначалу» (елштроф'л) и идеей «возрождения» (цетауош), — которая
1 Н.М. Шанский и Т.А. Боброва утверждают, что заимствование произошло в конце XIX в. [Н.М. Шанский, Т.А. Боброва, 2001].
сформировала западное сознание и оказала значительное влияние на историю и культуру западной цивилизации [там же, с. 199—200]. Феномен конверсии, на каком бы уровне (социопсихологическом, социологическом, историческом, теологическом, философском) он ни изучался, отражает «непреодолимую двойственность человеческой реальности и необозримую множественность систем толкования, которые можно к ней применить» [там же, с. 211]. Своей радикальной и всеобъемлющей формы конверсия достигает на религиозном уровне интерпретации, в особенности в иудаизме и христианстве [там же].
Западные психологи и социологи религии, изучающие религиозное обращение, единодушны в использовании термина «конверсия» (conversion) независимо от того, происходит ли переход от неверия к вере или в другую религию. Современная западная традиция заостряет внимание на определенных аспектах процесса трансформации, что способствует расширению терминологического аппарата: в последние десятилетия XX в. некоторые исследователи предпочитают также говорить о «духовной трансформации» (spiritual transformation) [R.F. Paloutzian, 2005; L.R. Rambo, S.C. Bauman, 2012], используя данное понятие наряду с традиционным и общепринятым. Однако в ученой среде признается, что рассмотрение религиозных и духовных практик как отдельных и самостоятельных явлений крайне затруднительно.
В отечественных источниках русскоязычным эквивалентом термину conversion является «обращение», причем древнерусское «об-ращати» имеет значение, схожее с латинским глаголом convertere — «поворачивать», «направлять движение в определенную сторону». Отсюда и существительное «обращение» со значениями «действие "поворачивать"», «действие, поступки», «просьба, призыв» [Г.П. Цы-ганенко, 1989, с. 267]. В среде социологов религии, в частности тех из них, которые изучают новые религиозные движения, в настоящее время принято использовать термин «конверсия»2 [В.Б. Исаева,
2 Необходимо отметить, что социологами не выработано единое определение понятия «религиозная конверсия». К примеру, А.А. Игнатьев подчеркивает, что понятие конверсии указывает на «социальные, психические или любые другие процессы, касающиеся формирования, воспроизводства и трансляции "предметов веры"» [А.А. Игнатьев, 2014, т. 13, № 1, с. 156], при этом конверсия представляет собой «результат сугубо личного и даже "рационального"... выбора, обусловленного не столько самой по себе традицией, сколько, наоборот, локальной проблемной ситуацией ее кризиса» [А.А. Игнатьев, 2014, т. 13, № 1, с. 157]. М.Ю. Смирнов отождествляет конверсию с «переменой идентичности религиозной через отказ верующего от исходной принадлежности к наиболее распространенной автохтонной религии и обращение в религию инокультурного происхождения» [М.Ю. Смирнов, 2011].
2004; М.Ю. Смирнов, 2011; С.К. Кимпаев, С.И. Измайлова, 2013; АА Игнатьев, 2014, т. 13, № 1]. М.Ю. Смирнов указывает, что термин «обращение» характерен для религиозной лексики [М.Ю. Смирнов, 2011], тем не менее ряд отечественных религиоведов и психологов религии либо отдает предпочтение именно ему [К.М. Антонов, 2013; Л.А. Ардашева, 2015], либо отождествляет понятия религиозной конверсии и религиозного обращения [И.С. Буланова, 2014; И.Г. Самойлова, 2013; Т.А. Фолиева, 2015].
Французское слово conversation, в свою очередь, происходит от латинского conversatio (с основой conversation-), которое представляет собой имя существительное, производное от основы формы participium perfecti passivi глагола conversari3 (форма 1-го лица единственного числа — conversor) со значением «жить с кем-либо, дружить с кем-либо, водить знакомство с кем-либо», «вести какой-то образ жизни». В английском языке до конца XVI в. под словом conversation понимали «проживание с кем-либо», «отношения с кем-либо», а затем оно стало обозначать «разговор, беседу, обсуждение». Тем не менее в юридической практике англо-саксонской правовой системы по сей день используется термин criminal conversation, означающий «внебрачные отношения, адюльтер» [Conversation // URL: http://www.etymonline.com/index.php? allowed_in_frame=0&search= conversation].
Известно, что существительные русского языка, оканчивающиеся на -ция/-ация (например, революция, конституция, презентация, традиция), как правило, имеют латинский корень, классифицируются как интернационализмы и легко узнаются в романо-герман-ских языках (например, во французском или английском), в которых им соответствуют существительные с суффиксом -tion (соответственно, révolution/revolution, constitution/constitution, présentation/ presentation, tradition/tradition). Французское conversation, будучи заимствованным, появляется в русском языке в форме «конверса-ция» еще в XVIII столетии для обозначения беседы или разговора [Н.И. Епишкин, 2010]. Несмотря на то что в наши дни слово фактически вышло из употребления в разговорной речи, в отечественной науке термин «конверсация» находит свое применение в соответствии с историческим значением: в лингвистике как тип речевого взаимодействия, а в контексте изучения речевого поведения — для разграничения понятий «дискурс» и «конверсация» [Л.В. Правикова, 2005; А.С. Черенков, 2009]; в этнометодологии и социологической
3 В качестве словообразующей формы еотггъап в словаре приводится форма шйпИМ ргаевепйз р^М, что свидетельствует о том, что, вероятнее всего, этот глагол является отложительным или полуотложительным.
теории для обозначения метода исследования — конверсационного анализа (conversation analysis), т.е. анализа разговора и текстов4.
Необходимо отметить, что традиция употребления термина «кон-версация» характерна прежде всего для петербургских исследовате-лей-социологов5: Е.А. Островской, А.И. Любимовой, В.Б. Исаевой, Я.Б. Моравицкого. Но в своих поздних статьях А.И. Любимова и В.Б. Исаева возвращаются к термину «конверсия», а Я.Б. Моравиц-кий использует оба термина, что, безусловно, вызывает некоторые вопросы6. Говорят также о социологии конверсации7, понимая под ней область на стыке социологии и антропологии религии, занимающуюся исследованием религиозного обращения в нехарактерные для данного общества религии и изучением возникновения новых форм религиозной жизни [Е.А. Островская // URL: http:// old.soc.pu.ru/inf/courses/350100/religmensh.shtml]. Это достаточно новое теоретико-методологическое направление исследований, зародившееся в период роста активности общественных и религиозных движений и соответствующего интереса к ним со стороны американских социологов в 1960-1970-е гг., впоследствии поддержанное европейскими исследователями8. По мнению Е.А. Островской, актуальность и важность данного направления определяется тем, что теоретико-методологическая база социологии религии устарела, а ее применение в исследовании новых явлений социальной реальности неоправданно: социология религии испытывает необходимость в новых концепциях, возможно, даже заимствованных из других дисциплин [Е.А. Островская, 2012].
4 Примером применения конверсационного анализа может выступать следующая работа В. Шахвердовой «Иерархия в дискурсе правосудия: власть и подчинение в речи профессионала и гражданина (на материалах юридического телешоу «Час суда»)» [В. Шахвердова, 2012].
5 Другие исследователи вводят в употребление термин «конверсации» на основе работ петербургских социологов. Например, социолог из Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина С.В. Гузенина [С.В. Гузенина, 2013, № 2 (48)] в своей работе опирается на статью А.И. Любимовой [А.И. Любимова, 2010, вып. 2]. В 2013 г. социологический факультет Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского представил программу курса «Социология религии и современная религиозность», которая включала рассмотрение феномена «конверсации» и субъекта этого процесса — «конвертита».
6 Несмотря на отождествление конверсии и трансформации, Я.Б. Моравицкий определяет религиозную конверсию как конструирование религиозной идентичности индивида [Я.Б. Моравицкий, 2005, № 4].
7 Sociology of conversion (англ.)
8 Отечественные исследователи опираются на концепции американских социологов Дж. Лофланда и Р. Старка как основоположников данного направления социологического исследования, Д.А. Сноу и Р. Мэчелика, Дж.Р. Ричардсона и др., а также современных европейских социологов, в частности Д. Эрвьё-Леже, М. Вольраб-Зар, Е. Заальфранк.
Другой термин, созвучный «конверсации» и привлекающий внимание в отечественных источниках, — «конвертация» — представлен в современной российской социологии религии в работе Е.А. Островской [Е.А. Островская, 2015].
Термин «конвертация» (также в форме «конвертирование»), уже существующий в русском языке в значении «преобразование», характерен, в первую очередь, для экономической сферы, а во французском и английском языках его эквивалентом является conversion. Ассимиляция французского глагола convertir со значениями «превращать, обращать», «обменивать», «переводить в другие величины» привела к появлению группы полузаимствований с соответствующим корнем: конвертировать, конвертирование, конвертируемость и т.д. Слово «конвертация» отличается от приведенных примеров и предположительно представляет собой некорректное образование существительного от глагола «конвертировать» вместо корректного «конверсия»9.
Нам представляется некорректным употребление терминов «кон-версация» и «конвертация» для описания процесса трансформации личности и перехода ее из одной религии в другую (или от неверия к вере). Возможно, попытка введения данных терминов имеет своей целью подчеркнуть в большей степени непосредственно процесс происходящих изменений, поскольку русский суффикс -ция/-ация наделяет слово помимо прочих именно этим смыслом. Однако более вероятным кажется то, что исследователи склоняются к необходимости понятийного и терминологического различения религиозного обращения в традиционные для исследуемого общества религии и «опыта конвертации» [Е.А. Островская, 2015, с. 8] в нетрадиционные или экзотические религии. Эту гипотезу подтверждает и использование некоторыми отечественными исследователями10 термина «конвертит» (Konvertit), источником заимствования которого стал немецкий язык.
В русскоязычных источниках для обозначения индивида, находящегося в процессе религиозного обращения или его завершившего, обычно используются понятия «обращающийся» и «обращаемый», а также «обратившийся» и «обращенный». (Существующие также термины «неофит» и «прозелит» имеют зачастую негативную коннотацию и встречаются в оценочных суждениях, а также указывают
9 Тем не менее в современной российской банковской сфере употребляются оба термина: «конвертация» — для обозначения процесса покупки/продажи иностранной валюты за рубли, а «конверсия» — для обмена одной иностранной валюты на другую.
10 А именно петербургскими социологами Е.А. Островской, В.Б. Исаевой, А.И. Любимовой, Я.Б. Моравицким.
на то, что процесс религиозного обращения уже завершился.) Термин Konvertit, имея своими эквивалентами convert («новообращенный», «обращенный в другую веру») в английском и converti во французском языках, в немецком языке исторически обозначает индивидов, которые совершают переход в любую религию, кроме христианства11. Однако, по свидетельству Е.А. Островской, современные немецкие социологи религии [M. Wohlrab-Sahr, 1999] используют его «для обозначения адептов тех религиозных традиций, которые не имеют историко-культурного опыта функционирования в европейских странах, США и Канаде, а ценностно-нормативные системы этих религий, картины мира не представлены в процессах социализации» [Е.А. Островская, 2012, № 4 (63), с. 113]. «С социологической точки зрения важно, что сообщества эти весьма разнообразны и отнюдь не вписываются в общепринятый организационный формат так называемых новых религиозных движений, сект или культовых движений» [Е.А. Островская, 2015, с. 5]. Е.А. Островская, будучи социологом религии и исследователем буддизма, использует понятие «конвертит» для описания «сообществ буддистов-конвертитов» [там же, с. 5], «конвертитских организаций» [там же, с. 7], «иноэтнических конвертитах» [там же, с. 8], подчеркивая тем самым вовлеченность в буддизм тех, для кого он не является традиционной религией (например, тюрков, угро-финнов). Социолог М.Ю. Смирнов подчеркивает, что религиозная жизнь конвертита связана с жизнью религиозного меньшинства и в ней осуществляется [М.Ю. Смирнов, 2011].
В исследовании католических приходов в Санкт-Петербурге Я.Б. Моравицкого сообщается как о конвертитах, так и о традиционных прихожанах, при этом под первыми подразумеваются новообращенные прихожане различного этнического происхождения, но исторически не связанные с католичеством, а под последними, соответственно, «этнические католики» [Я.Б. Моравицкий, 2005, № 4, с. 106] — поляки, белорусы, литовцы. В данном случае, на наш взгляд, подобное разделение затрагивает проблему статуса кон-вертита по отношению к традиционному прихожанину12, а также
11 Для описания религиозного обращения в христианство в немецком языке традиционно используют термин Bekherung и соответствующие производные для обозначения субъекта/объекта религиозного обращения.
12 Вероятно, различие в статусе конвертитов и традиционных прихожан реализо-вывается в степени вовлеченности непосредственно в церковную деятельность. К примеру, Я.Б. Моравицкий сообщает, что во второй половине XX в. католическая община представляла собой достаточно замкнутую группу и стать ее признанным членом было сложно: прихожане подчеркивали свою этническую принадлежность и считали необходимым условием для конверсии знание польского языка, на котором велись службы в церкви и разъяснялись обрядовые действия. Помимо этого имело место негласное ограничение на участие конвертитов в праздничных церемониях.
поднимает вопрос о периоде и требованиях, которые необходимо конвертиту соблюсти для того, чтобы получить право называться полноценным членом религиозной общины в случае, если она включает в себя и тех верующих, для которых данная религия яв-
" 13
ляется исторически традиционной13.
Неоднозначная трактовка исследователями одного и того же понятия, на наш взгляд, является слабой стороной в изучении религиозного обращения. С одной стороны, стремление отечественных социологов терминологически развести обращение в традиционные и обращение в нетрадиционные религии имеет определенные основания: поскольку большинство современных исследователей (как психологов, так и социологов) изучают религиозное обращение прежде всего на примере христианства, существует риск «перенесения» христианской модели конверсии на другие религии [Л.А. Ардашева, 2013, № 2]. С другой стороны, стремление задействовать новые термины наталкивается на необходимость обоснования их целесообразности и соответствия содержанию явления, ими обозначаемого. Адаптация уже существующих понятий («кон-версация», «конвертация») для описания иных реалий действительности зачастую вызывает противоречие с точки зрения и лексического значения, и области применения.
Анализ некоторых исследований, касающихся религиозного обращения, позволяет заметить, что в современной отечественной науке, возможно, наметилась новая тенденция — содержательно различать религиозную конверсию и религиозное обращение, т.е. рассматривать религиозное обращение как «совокупность мотивов, действий и настроений (ментальных или психо-эмоциональ-ных)» [М.Ю. Смирнов, 2011, с. 129], связанных с психологическим изменением личности в результате перехода из одной религии в другую, а религиозную конверсию ассоциировать с внешними факторами и условиями, обусловливающими смену религии, процессом социальной интеграции в религиозное сообщество, а также социальными последствиями.
Подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что изучение религиозного обращения и сопутствующих психических, социальных и других процессов привлекает все больше отечествен-
13 Как социолог Я.Б. Моравицкий акцентирует свое внимание на социологической составляющей процесса религиозного обращения, необходимым элементом которого выступает социальная интеграция индивида в религиозную группу и установление социальных связей с ее членами. Другими словами, преодоление статуса конвертита требует признания со стороны традиционных прихожан того, что индивид является полноправным членом религиозной группы.
ных исследователей. Часть из них все еще находится в поисках корректного понятия, наиболее точно отражающего трансформационные аспекты формирования религиозной идентичности индивида. Хотя многие ученые отождествляют религиозную конверсию и религиозное обращение, в отечественной науке имеет место тенденция к различению содержания данных понятий. Общепринятый в западной науке термин «религиозная конверсия» понимается отечественными социологами религии как обращение в нетрадиционные для исследуемого общества религии (прежде всего, новые религиозные движения и инокультурные религии), в то время как для психологов религии и религиоведов конверсия представляется скорее универсальным понятием, характеризующим приобщение к любой религиозной традиции.
Несмотря на имеющиеся расхождения в научной среде, можно утверждать, что сам факт появления новых понятий и терминов отражает процессы и тенденции современной науки. А многообразие понятий, используемых для обозначения религиозного обращения и его участников, безусловно, свидетельствует, что данная проблема сохраняет свою актуальность.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Адо П. Духовные упражнения и античная философия. СПб., 2005.
Антонов К.М. Концепт религиозного обращения в философии Вл. Соловьёва // Вестн. ПСТГУ. 2004. № 2.
Антонов К.М. Религиозное обращение в античной философии // Религиоведение. 2006. № 1.
Ардашева Л.А. К вопросу о моделях и процессе религиозного обращения // Психология религии: между теорией и эмпирикой: Сб. науч. статей. М., 2015.
Ардашева Л.А. Основные парадигмы в изучении религиозного обращения // Религиоведение. 2013. № 2.
Буланова И.С. Религиозное обращение как фактор изменения самосознания // 750 определений религии: история символизация и интерпретаций: Монография / Под ред. Е.И. Аринина. Владимир, 2014.
Буланова И.С. Изменение самосознания под влиянием религиозного обращения: Дисс. ... канд. психол. наук / Волгоградский гос. ун-т. Ярославль, 2015.
Гузенина С.В. О научных концепциях изучения социального поведения // Социально-экономические явления и процессы. 2013. № 2 (48).
Епишкин Н.И. Исторический словарь галлицизмов русского языка. М., 2010.
Игнатьев А.А. Пять базовых концептов социологии религии // Социологическое обозрение. 2014. Т. 13. № 1.
Исаева В.Б. Современные концептуальные модели социологии конверсии // Известия Российского гос. педагогического ун-та им. А.И. Герцена. 2004. Вып. 166.
Исаева В.Б. Феномен конверсации: конструирование религиозной идентичности в биографическом нарративе // Журнал социологии и социальной антропологии. 2010. № 1 (50).
Кимпаев С.К., Измайлова С.И. Прозелитизм в исламе // Исламоведение. 2013. № 1.
Любимова А.И. Опыт исследования конверсации в новые религиозные движения (на примере Международного общества сознания Кришны // Вестн. СПб. ун-та. Сер. 12. Психология. Социология. Педагогика. 2010. Вып. 2.
Моравицкий Я.Б. Католическая община Петербурга: явление конверсии и трансформация властных отношений // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. № 4.
Островская Е.А. Буддийские общины Санкт-Петербурга. СПб., 2015.
Островская Е.А. Религиозные меньшинства и теории конверсации: Программа курса // Санкт-Петербургский университет / Факультет социологии // URL: http://old.soc.pu.ru/inf/courses/350100/religmensh.shtml
Островская Е.А. Традиционные религиозные идеологии в эпоху глобализации // Современная социологическая методология — от теории к практике: Сб. статей II Ежегодной социологической школы / Под ред. А.О. Бороноева. СПб., 2012.
Островская Е.А. Традиционные религиозные идеологии России и Южной Кореи в сравнительной перспективе // Журнал социологии и социальной антропологии. 2012. № 4 (63).
Правикова Л.В. Язык парламентских дебатов (опыт системного описания дискурса по терроризму в конгрессе США и Парламенте Великобритании): Дисс. ... докт. филол. наук. Пятигорск, 2005.
Самойлова И.Г. Религиозный опыт личности: социально-психологические исследования // Педагогика. Психология. Социальная работа. Юве-нология. Социокинетика. 2013. № 3.
Смирнов М.Ю. Социология религии: Словарь. СПб., 2011.
Фолиева Т.А. Рациональный/интеллектуальный тип религиозного обращения // Психология религии: между теорией и эмпирикой: Сб. науч. статей. М., 2015.
Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка. К., 1989.
Черенков А.С. Интеракциональные характеристики речевой агрессии во французском разножанровом дискурсе // Материалы научной конференции «Университетские чтения — 2009». Пятигорск, 2009.
Шанский Н.М., Боброва Т.А. Школьный этимологический словарь русского языка. М., 2001.
Шахвердова В. Иерархия в дискурсе правосудия: власть и подчинение в речи профессионала и гражданина (на материалах юридического телешоу «Час суда») // Tractata Slavica. 2012. Vol. IV
Conversion // Dictionnaire de l'Académie Française, Dedié au Roy. P., 1694. Vol. 1.
Conversation // Online Etymology Dictionary // URL: http://www.etymonline. com/index.php?allowed_in_frame=0&search=conversation
Paloutzian R.F. Religious conversion and spiritual transformation: A meaning-system analysis // Handbook of the Psychology of Religion and Spirituality. NY., 2005.
Rambo L.R., Ch.F. Farhadian. Conversion // Encyclopedia of Religion / Edited by Lindsay Jones. 2nd ed. Detroit, MI: Thomson Gale. 2005. Vol. 3.
Rambo L.R., Bauman S.C. Psychology of Conversion and Spiritual Transformation // Pastoral Psychology. 2012. Vol. 61.
Wendel V.S. Counseling: A conversion experience // Pastoral Psychology. 1989. Vol. 38 (1).
Wohlrab-Sahr M. Konversion zum Islam in Deutschland und den USA. Frankfurt/Main; N.Y., 1999.
