CC BY
206
мер, связанные с тем, что такая открытость вынуждает этнографов искать новые пути взаимодействия с идентифицируемыми респондентами, стремиться именно к сотрудничеству и взаимодействию. В этом отношении очень полезны новые коммуникационные технологии, предоставляющие исследователям огромное разнообразие онлайн-материалов, которые предполагают исключительно сотрудническую форму исследовательского взаимодействия с ними. «Больше уже невозможно делать вид, - пишет автор в заключение, - что обещания анонимности, раздаваемые этнографами своим респондентам, будут выливаться в реальную защиту исследуемых от того, как на них аукнется исследование. Сегодня мы все живем в мире тотальной взаимосвязи, открывающей нас друг другу, поэтому мы обязаны развивать пути работы с проблемами и возможностями, которые несет с собой наша взаимная открытость» (с. 524).
А.А. Али-заде
2019.01.009. М.А. СУЩИН. СОВРЕМЕННАЯ НАУКА О СОЗНАНИИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ, ПОДХОДЫ И ДИСКУССИИ. (Обзор).
Ключевые слова: сознание; познание; механизмы когнитивного доступа; когнитивная наука; мозг; восприятие; интроспекция; теория глобального рабочего пространства.
По общему признанию, проблема сознания является одной из важнейших проблем современной науки (1). При этом сама область современных научных исследований сознания как таковая начала оформляться лишь пару десятилетий назад: до начала 1990-х годов ее изучение рассматривалось представителями научного сообщества преимущественно как удел философов, мистиков или вышедших на пенсию нобелевских лауреатов, но никак не в качестве занятия для серьезного ученого, стремящегося сделать научную карьеру (14). Как известно, с тех пор ситуация успела радикальным образом измениться: проблема сознания вошла в круг респектабельных научных тем, обладающих важной теоретической и практической значимостью (прежде всего для клинических исследований и конструирования более совершенных искусствен-
ных интеллектуальных систем в рамках области современного искусственного интеллекта).
Между тем теоретические и методологические основания всего предприятия пока что чрезвычайно далеки от прояснения, они вызывают ожесточенные дискуссии и разделяют исследователей на противоборствующие лагери. Одна из наиболее актуальных тем в современных дискуссиях об основаниях науки о сознании -это тема связи сознания и высокоуровневых когнитивных механизмов и процессов, которые делают возможным отчет о переживаемых субъективных явлениях. Ключевой вопрос здесь, соответственно, состоит в том, необходимы ли для сознания когнитивные механизмы вроде внимания и рабочей памяти или же оно является независимым феноменом со своим собственным обособленным нейронным субстратом. Ясно, что от ответа на этот вопрос зависит и выбор методологической стратегии изучения этого феномена: в одном случае идущей рука об руку со стандартными исследованиями и подходами в когнитивной науке, в другом - подчеркивающей особенный характер проблемы и требующей соответствующих методов ее решения.
Хотя представления об особой природе души и субъективного мира восходят к Античности, импульс недавним дискуссиям об отношении сознания к когнитивным механизмам был инициирован в большей степени работами двух известных современных философов - Нэда Блока и Дэвида Чалмерса. Практически одновременно в середине 1990-х годов этими авторами была высказана точка зрения, согласно которой сознание характеризуется прежде всего его субъективным компонентом, связанным с вопросом «что значит быть?» (или «каково обладать каким-либо опытом?» -«what does it feel like?»). Для его изучения оказываются недостаточными традиционные методы когнитивной науки и нейронауки.
Так, Н. Блоком было проведено получившее широкий отклик различение между так называемым феноменальным сознанием и сознанием доступа (4). Как указывал Н. Блок, сознание представляет собой весьма многозначный термин, и, по крайней мере в чисто концептуальном плане, можно представить независимо друг от друга его субъективную форму и разновидность, связанную с когнитивными механизмами.
В то же самое время Д. Чалмерсом было предложено разделение на так называемые «легкие» и «трудную» проблемы сознания (7). Согласно Д. Чалмерсу, легкими проблемами сознания являются проблемы, которые поддаются решению (пусть и в отдаленной перспективе) с помощью стандартных методов когнитивной науки и нейронауки. Он относит к таковым «способность различать, категоризировать и реагировать на средовые стимулы», «интеграцию информации когнитивной системой», «способность отчитаться о ментальных состояниях», «способность системы получить доступ к собственным внутренним состояниям», «фокус внимания» и др. (7, с. 200). С подобного рода проблемами, по мнению Д. Чалмерса, контрастирует гораздо более трудный вопрос, а именно - почему функционирование упомянутых и других когнитивных способностей вообще сопровождается неким субъективным опытом? (7, с. 203). (Например, почему работа зрительной системы сопровождается опытом «красного», «синего», «глубины зрительного поля» и др., а не проходит «"в темноте", без всякого внутреннего чувства» (там же)?) Стандартные типы объяснения в когнитивной науке, полагает Д. Чалмерс, оставляют этот «трудный» вопрос открытым.
В силу их заметного сходства проведенные Н. Блоком и Д. Чалмерсом различения часто связываются между собой. «С этой точки зрения, - пишут М. Коэн и Д. Деннет, - трудная проблема заключается в ответе на вопрос о том, как феноменальный опыт возникает из событий в мозге, тогда как легкие проблемы состоят в определении механизмов, поддерживающих когнитивные функции» (8, с. 358).
За конкретной эмпирической поддержкой сторонники гипотезы феноменального сознания в последнее время обращаются к исследованиям характера сознательных зрительных репрезентаций -являются ли они «богатыми» или «скудными» - в свете известных ограничений когнитивных механизмов вроде рабочей памяти и зрительного внимания. Так, с одной стороны, известно, что единовременно ресурсы этих способностей могут быть заняты лишь небольшим количеством объектов (не превышающим четырех объектов для рабочей памяти и восьми для зрительного внимания). С другой стороны, типичным образом зрительный опыт воспринимаемых сцен не представляется субъектам ограниченным столь
скудной горстью объектов (9). На этом основании делается вывод, что перцептивное сознание переполняет (overflows), т.е. оказывается богаче механизмов когнитивного доступа: «Когда мы наблюдаем сложную зрительную сцену, - пишет Н. Блок, - мы сознаем больше того, о чем мы можем отчитаться или что можем помыслить» (6, с. 567).
Главные экспериментальные свидетельства в пользу гипотезы «переполнения» зрительным сознанием когнитивных механизмов черпаются ее сторонниками в результатах серии экспериментов, начало которой было положено классической работой психолога Джорджа Сперлинга (17). В своем экспериментальном исследовании Дж. Сперлинг на несколько мгновений демонстрировал субъектам буквенно-цифровые матрицы (например, из трех рядов по четыре символа), а затем просил их воспроизвести эти матрицы по памяти. Когда матрица содержала в себе 12 элементов, в большинстве случаев субъекты были в состоянии отчитаться не более чем о четырех символах. Однако после специального указания (при помощи мелодии определенной высоты) отчитаться о символах только из какого-либо одного ряда субъекты могли с успехом вспомнить все или почти все цифры и буквы из этого ряда. Из этого приверженцы идеи переполнения делают вывод, что субъекты на мгновение располагали зрительным сознанием всех или почти всех символов демонстрировавшихся им матриц, однако по причине ограниченной вместимости зрительной рабочей памяти формировали более устойчивый опыт только в отношении четырех из них. Как отмечает Н. Блок: «Привлекательное видение того, что здесь происходит... состоит в том, что, хотя некто по отдельности может видеть все или почти все из 9-12 объектов в матрице, процессы, которые помогают идентифицировать и концептуализировать специфические формы, ограничены вместительностью "рабочей памяти", допускающей отчеты лишь о четырех из них» (5, с. 487). В последние годы с целью поддержки и развития этих выводов был проведен целый ряд экспериментов, основывающихся на измененной методике Дж. Сперлинга (19).
Вместе с тем полученные в эксперименте Дж. Сперлинга и в других аналогичных исследованиях результаты допускают и иную интерпретацию, вовсе не требующую апелляции к феноменальному сознанию в смысле Н. Блока, Д. Чалмерса и др. Как замечают
сторонники альтернативной точки зрения М. Коэн и Д. Деннет, способность субъектов вспомнить все или почти все символы из указанного им произвольного ряда могла обеспечиваться сформированной ими бессознательной репрезентацией элементов матрицы. В таком случае звуковой сигнал просто способствовал переводу символов в фокус внимания: «До указания участники обладали сознанием только нескольких символов, которым они уделяли внимание, и впечатлением, что на экране присутствуют другие единицы, вид которых им не был известен. После поступления указания они в состоянии обращаться к бессознательной репрезентации до того, как она угаснет, и успешно вспоминать представленные символы» (8, с. 359).
М. Коэн и Д. Деннет указывают, что ресурсы внимания могут разделяться между собой и существовать как в фокальной форме, связанной с восприятием объектов в высоком разрешении, так и в распределенном (или диффузном) виде, опосредующем восприятие в более низком разрешении. С этой точки зрения неверно полагать, что объектам за пределами зоны высокого разрешения не уделяется ресурсов внимания в какой бы то ни было степени - они также могут сознаваться воспринимающими благодаря вниманию в его распределенной форме. Соответственно, недавние экспериментальные свидетельства в пользу возможности сознания, переполняющего механизмы когнитивного доступа, могут быть представлены в другом свете. Как было весьма убедительно показано в недавнем экспериментальном исследовании, отталкивавшемся от представлений о связи сознания с когнитивными механизмами, сознательное восприятие какой-либо информации необходимо требует участия процессов внимания в том или ином виде (13).
Таким же образом и многие другие первопроходцы современных научных исследований сознания последовательно разрабатывали свои модели и подходы, опираясь на представления о фундаментальной связи сознания с высокоуровневыми когнитивными механизмами внимания и рабочей памяти (3; 12; 15). Более того, как отмечает признанный лидер исследований в этой области, известный французский нейроученый Станислас Деан, именно гипотеза сознания доступа стала первым компонентом стратегии, сделавшей возможной современную науку о сознании (10).
Так, прежде всего чтобы перевести исследования сознания из области спекулятивных рассуждений в русло экспериментальной науки, как утверждает С. Деан, ученым требовалось простое и удобное для экспериментальной работы определение этого феномена. Здесь С. Деан проводит аналогию с естественными науками, где, по его замечанию, прогресс часто достигался за счет более точного определения и прояснения расплывчатых категорий и понятий естественного языка. Например, ключевым шагом к прогрессу в термодинамике XIX столетия стало различение понятий тепла (как тепловой энергии, передающейся от более теплого тела к более холодному) и температуры (меры средней кинетической энергии тела), использующихся как синонимы в обыденной речи. Так и существующее в естественном языке слово «сознание» поросло огромным количеством значений, способных выступить источником серьезной путаницы в научных исследованиях. И среди всего этого множества значений именно понятие сознания доступа, полагает С. Деан, в наилучшей степени отвечает потребностям экспериментальной науки.
Собственно говоря, сознание доступа С. Деан определяет как «факт, что ставшая достоянием внимания (attended) информация в конечном итоге входит в сознание (awareness) и становится доступной для отчета другим» (10, с. 21). Данное понятие С. Деан считает необходимым отличать от близких ему понятий внимания, бодрствования (wakefulness), бдительности (vigilance), самосознания и метапознания.
Располагая такого рода простым и ясным пониманием сознания, в последние десятилетия ученые разработали множество экспериментальных техник, направленных на идентификацию мозговых механизмов сознательного восприятия (в этом С. Деан видит второй важный компонент стратегии, открывшей путь современным научным исследованиям сознания). Наилучшим подспорьем в деле надежного определения нейронных процессов, соответствующих переходу информации из предсознательного состояния в сознание (или наоборот), оказалась так называемая методология «минимального контраста»: экспериментальная установка, в которой условия предъявления стимулов меняются незначительно (или же вообще остаются нетронутыми), но сознательное восприятие имеет место лишь во время части попыток.
Так важнейшим источником условий минимального контраста оказались исследования феноменов так называемого «бинокулярного соперничества» и «мигания внимания», а также классическая методика зрительной маскировки. «Исторически, - пишет С. Деан, - один из первых продуктивных контрастов был получен в исследовании "бинокулярного соперничества"...» (10, с. 35). Суть этого феномена, впервые описанного еще в 1593 г. итальянским врачом и философом Джамбаттиста Делла Порта, заключается в следующем. Когда наблюдателю, например при помощи стереоскопа, показываются два разных объекта (два разных слова, дом и лицо и т.д.), зрительная система, вопреки интуитивным ожиданиям, не будет комбинировать эти изображения в некий единый перцепт (своего рода «дом-лицо»), а будет попеременно всецело фокусировать сознание либо на одном изображении, либо на другом. «Бинокулярное соперничество, - замечает С. Деан, -является мечтой экспериментатора, потому что оно представляет собой чистый тест субъективного восприятия: хотя стимул остается неизменным, наблюдатель сообщает, что его восприятие изменяется» (10, с. 36). Обучив обезьян испытывать подобного рода опыт смены сознательных восприятий, нейроученые Никос Лого-тетис и Дэвид Леопольд впервые пролили свет на мозговые корреляты сознаваемого и находящегося в бессознательном изображений. Оказалось, что на ранних стадиях зрительной обработки нейроны в равной мере кодировали оба изображения и не меняли своей активности, когда животное сообщало о смене перцептов. Лишь на более высоких уровнях зрительной иерархии можно было наблюдать избирательную активность, согласовывавшуюся с отчетами об изменении содержания субъективных переживаний.
В отличие от бинокулярного соперничества, феномен мигания (attentional blink) внимания показывает, что борьба за ограниченные ресурсы сознающего разума может разворачиваться также и между последовательно предъявляемыми стимулами. Изучение феномена мигания внимания снискало значительную популярность у исследователей, стремящихся на основе методологии минимального контраста определить нейронные сигнатуры сознательного восприятия. Суть этого феномена состоит в том, что, из двух последовательно предъявляемых субъектам стимулов, второй воспринимается сознательно только тогда, когда между ними ус-
танавливается достаточный временной интервал. В противном случае сознающий разум, оказываясь занятым обработкой первого стимула, вынуждает второй ждать своей очереди в бессознательном буфере (которая, к слову, может и не наступить по причине внутреннего шума, новой прибывающей информации и т.п.).
Кроме того, широкое применение в современных научных исследованиях сознания получил известный еще с XIX в. метод зрительной маскировки. В простейшем случае он включает в себя последовательное предъявление двух стимулов (например, двух разных слов). Первый из предъявляемых стимулов является целевым, а второй - маскировочным. Если целевой стимул демонстрируется на весьма короткий промежуток времени, а маскировочный - на достаточно долгий, то сознания достигает только маскировочный стимул, а целевой стимул не запоминается. Устанавливая время предъявления стимула на пороге сознательного восприятия, при помощи этого метода исследователь получает те самые искомые условия минимального контраста, когда остающийся неизменным стимул воспринимается только время от времени.
Между тем возможны сомнения относительно надежности и обоснованности использования в экспериментальном научном исследовании добытых при помощи интроспекции субъективных отчетов. Можно ли, например, удостовериться в том, что замаскированные слова и другие стимулы в самом деле не переживались субъектами сознательно? Однако С. Деан не видит оснований для такого чрезмерного скептицизма. Прежде всего, он указывает на то обстоятельство, что субъективность, собственно говоря, и составляет основной предмет науки о сознании. Чтобы избежать путаницы, необходимо различать интроспекцию как исследовательский метод и интроспекцию как источник данных в экспериментах. Разумеется, интроспекции как методу изучения функционирования разума на основе наивных субъективных отчетов нет места в науке. Вместе с тем как поставщик сырых данных интроспекция представляет собой «совершенную и в действительности единственную платформу для создания науки о сознании, поскольку она дает ключевую часть уравнения, а именно как субъекты переживают некий опыт...» (10, с. 48). (Тогда как нейронаука со своей стороны должна выявить нейрофизиологические основы этого опыта.) Конечно, интроспективные отчеты не могут приниматься слишком
буквально, однако причины даже иррационального опыта должны в конечном счете получить свое объяснение. Кроме того, регистрируемый опыт является повторяемым и имеет специфические объективные физиологические и поведенческие следствия. Таким образом, в возрождении доверия к интроспекции С. Деан видит третье основание современных научных исследований сознания.
На основе представлений о неотъемлемой связи сознания и когнитивных механизмов С. Деаном, Жан-Пьером Шанже и их коллегами была разработана одна из наиболее влиятельных современных теорий сознания - модель глобального нейронного рабочего пространства. Модель С. Деана и Ж.-П. Шанже является развитием предложенной в конце 1980-х годов когнитивным психологом Бернардом Баарсом теории глобального рабочего пространства (ГРП) (2). В основе теории Б. Баарса лежала попытка применить некоторые наработки компьютерной и когнитивной науки того времени (прежде всего, идею буфера обмена) для решения проблемы сознания. Ключевая гипотеза теории ГРП состоит в том, что всегда, когда релевантная информация становится осознаваемой, она оказывается на виду у множества изолированных когнитивных систем мозга. Иначе говоря, сознание с этой точки зрения представляет собой «просто охватывающее весь мозг распространение информации (brain-wide information sharing)» (10, с. 143).
Следуя французскому философу и историку Ипполиту Тэну, Б. Баарс и С. Деан прибегают к сравнению разума с театром, узкая авансцена которого в каждый момент способна вместить только одного «актера». За авансценой пространство постоянно расширяется, вмещая все большее количество «актеров», каждый из которых может внезапно оказаться на авансцене перед глазами публики в зале. Таким же образом из всего, что находится на сцене рабочей памяти, сознается в каждый момент лишь то, что прожектор внимания делает видимым для аудитории из множества бессознательных систем обработки информации. При этом Б. Баарс и С. Деан убеждены в том, что привлекаемой ими метафоре театра сознания не угрожает традиционная проблема гомункулуса: в ГРП релевантная информация представляется не всецело некоему одному внутреннему агенту (у которого в свою очередь должен быть
такой же внутренний агент и так до бесконечности), а многим по отдельности не обладающим сознанием механизмам и процессам.
Развивая теорию Б. Баарса, С. Деан, Ж.-П. Шанже и их коллеги представили модель возможной реализации системы ГРП в мозге. Ее суть заключается в том, что релевантная текущим задачам организма информация становится осознаваемой благодаря активизации нейронов коры с дальними кортико-кортикальными связями, благодаря чему возникает состояние глобального возбуждения нейронов рабочего пространства. Затем эта активность сообщается обратно сенсорным зонам, инициировавшим весь процесс. При этом доминирующий в данный момент паттерн активности нейронов ГРП подавляет возможность возникновения альтернативных глобальных состояний, связанных с другими потенциально осознаваемыми стимулами.
В итоге, как полагает С. Деан, модель глобального нейронного рабочего пространства (ГНРП) согласуется как непосредственно с важными субъективными характеристиками опыта (прежде всего фактом ограниченной вместимости опыта в каждый конкретный момент времени), так и с современными исследованиями нейрофизиологических оснований сознания. Вопреки устоявшейся терминологии, соответствующие сознательным переживаниям паттерны мозговой активности С. Деан именует не нейронными коррелятами сознания, а сигнатурами сознания, поскольку «слишком многие события в мозге коррелируют с сознательным восприятием... Мы же, - пишет С. Деан, - ищем не просто какое-либо статистическое отношение между мозговой активностью и сознательным восприятием, но систематические сигнатуры сознания, которые наличествуют всегда, когда имеет место сознательное восприятие, и отсутствуют всегда, когда его нет, и которые кодируют весь субъективный опыт, о котором отчитывается человек» (10, с. 125). Так, С. Деану и его коллегам удалось выявить четыре типа нейронных сигнатур сознания (включая значительное усиление активности в лобных и теменных долях, а также синхронизацию многих отдаленных регионов мозга и др.), всецело сообразующихся с основными положениями модели ГНРП (10, с. 103-140). Кроме того, полученные в электрофизиологических и интракраниальных исследованиях результаты были поддержаны и компьютерным моделированием, которое мо-
жет оказаться значимым для последующих разработок в области искусственного интеллекта.
Теория ГРП является одной из ведущих современных научных теорий сознания. Другой ведущей теорией стала получившая в последнее время значительное внимание теория сознания как интегрированной информации итальянского нейроученого Дж. Тонони (18). Кроме того, было предложено множество других теорий и моделей: например модель «множественных набросков» / «славы в мозге» Д. Деннета (11), теория репрезентации среднего уровня Дж. Принца и др. (16). Неоспоримое преимущество когнитивных теорий и подходов к сознанию заключается в их гораздо более тесной интеграции с традиционными когнитивными исследованиями и их стандартными методами, тогда как позиция феноменального сознания связана с опасностью невозможности эмпирической проверки и, как следствие, надлежащего научного исследования в принципе (8). На текущий момент есть все основания полагать, что опирающиеся на понятие сознания доступа теории оказываются более плодотворными и перспективными как в теоретическом плане, так и в областях клинической практики и исследований искусственного интеллекта.
Список литературы
1. Анохин К.В. Коды вавилонской библиотеки мозга // В мире науки. - 2013. -№. 5. - С. 82-89.
2. Baars B.J. A cognitive theory of consciousness. - N.Y.: Cambridge univ. press, 1988. - 448 p.
3. Baars B.J. The conscious access hypothesis: Origins and recent evidence // Trends in cognitive sciences. - 2002. - Vol. 6, N 1. - P. 47-52.
4. Block N. Consciousness, accessibility, and the mesh between psychology and neuroscience // Behavioral and brain sciences. - 2007. - Vol. 30, N 5/6. - P. 481499.
5. Block N. On a confusion about a function of consciousness // Behavioral and brain sciences. - 1995. - Vol. 18, N 2. - P. 227-247.
6. Block N. Perceptual consciousness overflows cognitive access // Trends in cognitive sciences. - 2011. - Vol. 15, N 12. - P. 567-575.
7. Chalmers D.J. Facing up to the problem of consciousness // Journal of consciousness studies. - 1995. - Vol. 2, N 3. - P. 200-219.
8. Cohen M.A., Dennett D.C. Consciousness cannot be separated from function // Trends in cognitive sciences. - 2011. - Vol. 15, N 8. - P. 358-364.
9. Cohen M.A., Dennett D.C., Kanwisher N. What is the bandwidth of perceptual experience // Trends in cognitive sciences. - 2016. - Vol. 20, N 5. - P. 324-335.
10. Dehaene S. Consciousness and the brain: Deciphering how the brain codes our thoughts [E-book]. - N.Y.: Viking press, 2014.
11. Dennett D.C. Consciousness explained. - Boston: Little Brown, 1991. - 511 p.
12. How rich is consciousness? The partial awareness hypothesis / Kouider S., de Gardelle V., Sackur J., Dupoux E. // Trends in cognitive sciences. - 2010. -Vol. 14, N 7. - P. 301-307.
13. Jackson-Nielsen M., Cohen M.A., Pitts M.A. Perception of ensemble statistics requires attention // Consciousness and cognition. - 2017. - Vol. 18. - P. 149-160.
14. Koch C. Consciousness: Confessions of a romantic reductionist. - Cambridge, Mass.: The MIT press, 2012. - 200 p.
15. O'Regan J.K. Why red doesn't sound like a bell: Understanding the feel of consciousness. - N.Y.: Oxford univ. press, 2011. - 224 p.
16. Prinz J. The conscious brain: How attention engenders experience. - Oxford, UK: Oxford univ. press, 2012. - 416 p.
17. Sperling G. Information available in brief visual presentations // Psychological monographs: General and applied. - 1960. - Vol. 74, N 11. - P. 1-29.
18. Tononi G. Integrated information theory // Scholarpedia. - 2015. - Vol. 10, N 1. -Mode of access: http://www.scholarpedia.org/article/Integrated_information_theory
19. We see more than we can report: «Cost free» color phenomenality outside focal attention / Bronfman Z.Z., Brezis N., Jacobson H., Usher M. // Psychological science. - 2014. - Vol. 25, N 7. - P. 1394-1403.
2019.01.010. ДИОН СМ. ЕСТЕСТВЕННАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ И ИСТОРИЧЕСКИЕ РАБОТЫ ПЬЕРА ДЮЭМА: КАКАЯ МЕЖДУ НИМИ СВЯЗЬ?
DION S.M. Natural classification and Pierre Duhem's historical work: Which relationships? - 2018. - Vol. 69. - P. 34-39. - DOI: 10.1016/j. shpsa. 2018.02.001. - Mode of access: https://www.sciencedirect.com/ science/article/pii/S0039368117301747?via%3Dihub
Ключевые слова: история и философия науки; Пьер Дюэм; естественная классификация; историография; эпистемология.
Автор работы, сотрудник философского факультета Университета Сан Жудас Тадеу в Сан-Паулу (Бразилия) Соня Мария Ди-он, рассматривает вопрос о связи работ физика и философа науки Пьера Дюэма по истории науки с его эпистемологическими исследованиями.
Так, понятие естественной классификации представляет собой ключевой элемент философии физики П. Дюэма, в котором он
