CC BY
172
В. В. Вяткин
СОВЕТСКИЙ ТИП ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫХ ОТНОШЕНИЙ.
КУРС НА РАЗРУШЕНИЕ ЦЕРКВИ (1917-1939 гг.)
Анализируется модель диалога государства и Церкви в первые советские годы, выявляются отличительные признаки модели, а также общие закономерности в церковной политике коммунистов. Делается вывод о закладке в рассматриваемый период постсоветских моделей отношений двух сторон.
Ключевые слова: государство; Церковь; государственно-церковные отношения.
Победа большевиков в 1917 г. стала началом закладки нового типа государственно-церковных отношений. Свое отношение к религиозной проблематике новая власть высказала уже 2/15 ноября 1917 г., когда была принята Декларация прав народов России, провозгласившая «отмену всех и всяческих национальных и национальнорелигиозных привилегий и ограничений».
Тем временем продолжал свою работу Поместный церковный собор, на котором обсуждались важнейшие стороны диалога государства и Церкви. 2 декабря 1917 г. Собор принял специальное определение, в котором власти предлагалась адекватная, по мнению соборян, модель государственно-церковных отношений. Протоиерей Сергий Булгаков говорил о двух главных идеях, которыми руководствовались составители определения: «Первая - та, что должно быть сохранено некоторое удаление (здесь и далее курсив мой. - В.В.) между Церковью и государством; вторая - та, что отношения союза все же должны быть сохранены. Бесспорно, что излишняя связь между Церковью и государством, как она существовала в России в прошлом, когда Церковь была окована цепями государства и в тело ее въедалась ржавчина этих цепей, - эта связь порвана. Бедствие для Церкви было в том, что она была огосударствлена» [1. С. 9]. Соборяне вдохновлялись идеалом византийской «симфонии», и их модель занимала промежуточное положение между системой государственной церковности и моделью отделения Церкви от государства, что подтверждает уже принцип «удаление», который есть то же самое, что принцип «отдаление», принятый Временным правительством. Итак, мы видим, что тональность государственноцерковных отношений, заданная Временным правительством, в основополагающих ее принципах Церковью была принята, чем еще раз подтверждается первенство государства в его диалоге с ней.
О льготах для Церкви соборяне не забыли. В частности, они предполагали министерство по обеспечению связей государства и Церкви, хотя природа новой власти была уже обнажена, и Церковь несла потери. Можно утверждать, что на Соборе не верили в долговременность советской власти. Позиция соборян не была из ряда вон выходящей. В 1926 г. представитель русской эмиграции С.Е. Крыжановский, также считавший большевиков временщиками, писал о будущем: «Управление Российской Православной Церковью будет осуществляться на основании правил, установленных Поместным Священным Собором, которые, однако, ни в чем не должны противоречить государственным законам» [2. С. 15].
Гонения на Церковь начались уже в конце 1917 г.
В.В. Розанов писал: «...церковь разбилась еще ужас-
нее, чем царство» [3. С. 23]. 20 января 1918 г. вышел знаменитый Декрет СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». В нем, в частности, говорилось: «1. Церковь отделяется от государства. 8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью. 9. Школа отделяется от церкви. 12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. 13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ» [4.
С. 369-370]. Иные поняли, что Декрет маскируется под свободу совести. Другие были ближе к реальной жизни: «Декрет от 20 января справедливо стал восприниматься как юридическая подготовка к вскоре последовавшим расправам.» [5. С. 7]. И, действительно, в 1918 г. возобладали силовые методы воздействия государства на Церковь. Красный террор по отношению к духовенству стал борьбой с дореволюционными устоями, одной из граней классовой борьбы. Пик террора пришелся на время «военного коммунизма», переход к которому означал непримиримую борьбу большевиков с их политическими противниками, к числу которых они относили духовенство.
Упомянутые в Декрете «особые постановления» не заставили себя долго ждать. 24 августа 1918 г. Народный комиссариат юстиции утвердил порядок проведения в жизнь Декрета «Об отделении.». Порядок, в частности, предусматривал: «3. Благотворительные, просветительные и другие им подобные общества. подлежат закрытию, причем имущество их передается. в соответствующие комиссариаты. 4. Имущества, которые ко времени издания Декрета. находились в ведении ведомства православного исповедания. переходят в непосредственное заведование местных Советов.» [4. С. 371-376].
В Гражданскую войну государственно-церковные отношения еще более ухудшились. Разделение на белых и красных распространилось на духовенство. Но с окончанием войны потребовалась более изощренная религиозная политика, включавшая в себя различные административно-запретительные и фискальные меры, предназначенные принести большее разрушение Церкви. По новому закону, принятому в 1921 г., церковная недвижимость передавалась приходам в бесплатное пользование; причем они лишались статуса юридического лица. О праве граждан на религиозную пропаганду в законе вообще не говорилось: предполагался полный и безусловный запрет на нее.
Этого закона оказалось мало, и 3 августа 1922 г. НКЮ и НКВД РСФСР приняли Инструкцию «о порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых». В ней можно выделить: «.ни одно религиозное общество, не может открыть свои действия без регистрации его в Отделе Управления Губ. или Облисполкома. 5. Отдел. 15. Не имея прав юридического лица. религиозные общества могут заключать сделки частноправового характера, связанные с пользованием культовым имуществом, как-то договор о найме певчих, поставке дров, о ремонте.». Таким образом, была сформирована нормативно-правовая база планомерного и методичного разрушения Церкви.
По мнению профессора С.Л. Фирсова, начиная с 1922 г. светская власть усложняет свои отношения с Церковью, что подтверждают цитируемые документы [5. С. 7]. Поддержав, в частности, обновленческий раскол, она стала вмешиваться во внутрицерковные процессы, как бы предавая забвению Декрет об отделении Церкви от государства. Рычаги воздействия на Церковь берут в свои руки чекисты: до конца 1930-х гг. ее разрушением занимается специальное «церковное» отделение Секретного отдела ГПУ. На государственноцерковные отношения влияли многочисленные факторы. Так, голод начала 1920-х гг. стал предлогом для ограбления Церкви - изъятия ее ценностей. Сопротивление носило локальный характер: особо известным было выступление верующих г. Шуя. В связи с сопротивлением изъятию провели 200 открытых судебных процессов, по результатам которых около 2000 человек приговорили к расстрелу.
Весьма значимой фигурой в государственноцерковных отношениях после прихода к власти большевиков был патриарх Тихон (Белавин). Первоначально он выступил решительным противником Советского государства. Но с окончанием Гражданской войны у патриарха формируются новые принципы отношения к нему: 1. Советская власть - попущение Божие. 2. Отказ от политической борьбы с ней. 3. Государству не следует вмешиваться в каноническую жизнь Церкви. В послании 1920 г. патриарх заявил об аполитичности Церкви при любом социальном строе. А 6 апреля 1925 г. подписал обращение к верующим: «. не погрешая против нашей веры и Церкви, не допуская никаких уступок и компромиссов в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо.».
Значимые шаги по выстраиванию диалога с государством церковные деятели предпринимали и после патриарха Тихона. 29 июля 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский) и члены Синода подписали знаменитую «Декларацию». По прочтении документа особо запоминается: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи. Оставаясь православными,
мы помним свой долг быть гражданами Союза.» [4.
С. 395]. Итак, «Декларация» была решительным отказом от какой-либо конфронтации с атеистическим государством; более того: ее сторонники рассчитывали занять место в политическом пространстве большевиков. Не в пример обращению патриарха Тихона 1925 г., содержащего куда более умеренные формулировки, документ Сергия вызвал множество протестов верующих. Протоиерей Валентин Свенцицкий критиковал Сергия с двух сторон: «Декларация Ваша. устанавливает, что Вы ставите Церковь в ту же зависимость от гражданской власти . вопреки святым канонам Церкви и декретам самой власти гражданской. отказываетесь от церковной свободы.» [6. С. 7-8]. О попрании Сергием внутренней свободы Церкви писал архиепископ Серафим (Самойлович) [7. С. 328].
Тем не менее, позиция Сергия преемственна по отношению к политике патриарха Тихона: тот же принцип лояльности. Но соблюл ли Сергий чувство меры? Заметим, что слыша критику в свой адрес, Сергий защищался, обвинял противников в приверженности монархии, в неспособности видеть православие в отрыве от прежней формы правления [8. С. 61-62]. Но понимал ли он, что нацеливает на противников государство? Оправдывать Сергия нелегко; его адепты обычно уклончивы: «. поставить Церковь в правильное отношение к Советскому государству.» [9. С. 13] - примерно так оценили они его задачу. Но что значит «правильные»? Особое усердие в оправдании Сергия проявили патриархи - его преемники: критика в адрес Сергия ими не допускалась. Более того, без апологии автора «Декларации» «серги-анская» Церковь обойтись не смогла. Апологеты утверждают, что Сергий спасал Церковь. Против такого «спасения», «во имя которого принимается и оправдывается любая ложь, любой компромисс.» [10. С. 62], выступал протопресвитер Александр Шмеман. «Церковь, которую нужно все время спасать ценой лжи, что это за Церковь?» - вопрошал он [10. С. 62].
Как бы там ни было, благодаря «Декларации» возникла «советизированная» Церковь: кадровая политика в ней стала напрямую зависеть от государства. Этого мало: Церковь попала в полную зависимость от светской власти. Трагизм русского православия в ХХ в. протопресвитер Шмеман видел именно в сдаче «якобинской (государственно-авторитарно-негативной) сущности» [10. С. 109]. И еще: «Декларация» была шагом к сближению государства и Церкви (своего рода сращиванию неравноправных сторон). Других вариантов легального существования Церкви в те годы, вероятно, не было. Но лояльность Сергия к государству не спасла Церковь от разгрома в 1930-е гг. Самого Сергия, впрочем, не трогали: «Декларация» служила ему.
Более капитальный нормативно-правовой акт был принят 8 апреля 1929 г. - Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях». Постановление определило, что религиозное общество должно объединять не менее 20 граждан. Необходимость регистрации была подтверждена. Каждому религиозному обществу разрешалось пользоваться только одним молитвенным зданием. В число запретов также включили: «Создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться на-
ходящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей. оказывать материальную поддержку своим членам. организовывать детские, юношеские, женские молитвенные и другие собрания, так. по обучению религии. открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь... » [4. С. 384]. Имущество, необходимое для богослужений, объявили национализированным. Местной власти предоставлялось право немедленного расторжения с религиозной организацией регистрационного договора.
С объявлением курса на развернутое строительство социализма большевикам казалось, что неукоснительное соблюдение антирелигиозного законодательства позволит искоренить религию в стране. В 1929 г. началась сплошная коллективизация как одно из направлений перехода к социализму, который, по мнению его строителей, не мог мириться с религиозной идеологией. Постановление от 8 апреля пришлось кстати, став правовой базой для массированного наступления на Церковь. В 1939 г. она имела уже менее 200 приходов и ни одного монастыря. Ничтожно мало клириков осталось на свободе. Действующие приходы единую Церковь не составляли: в институциональном своем измерении она была на грани исчезновения.
При всех бедах, испытанных Церковью, не нужно винить лишь государство. После падения самодержавия вовсю проявляла себя общественность, хранившая с дореволюционной поры неприязнь к духовенству, а теперь еще инспирируемая властью. Епископ Вениамин (Милов) писал в 1928 г.: «Сколько насмешек,
плевков, обидных слов бывало тебе вслед от прохожих. И старцы, и юноши, и люди средних лет, и даже дети, не стесняясь, выражали свое презрение к личности всякого священника» [11. С. 118].
На основании вышеизложенного можно заключить, что в исследуемый период действовала специфическая административно-силовая модель государственно-церковных отношений. Ее отличительные признаки: несмотря на Декрет об отделении Церкви от государства, большевики сосредоточились на ее разрушении; разрушительные акции сочетались с разными административными мерами, ограничивающими церковную жизнь; позиция Церкви эволюционировала в сторону лояльного отношения к государству. Стороны не пришли к взаимопониманию. В своей церковной политике большевики опирались на предшествующий опыт государственноцерковного диалога. Декрет об отделении Церкви от государства стал логическим продолжением предыдущих перемен в диалоге сторон. Политика Советского государства по разрушению Церкви, предполагавшая применение разнообразных мер, была изощренной и методичной. Логика его религиозной политики прослеживается в развитии религиозного законодательства. В выстраивании государственно-церковных отношений активную роль играла и Церковь, ставившая цель выживания в новых чрезвычайных условиях. Провозглашение лояльности к государству было, возможно, единственным способом выживания. Но разумный modus vivendi при реализации административно-силовой модели так и не нашли. К концу 1930-х гг. государство поставило Церковь на грань полного уничтожения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Одинцов М.И. От Поместного Собора к Декрету об отделении Церкви от государства // НГ - Религии. 2008. № 2.
2. Крыжановский С.Е. О характере государственного строя России (из записок С.Е. Крыжановского. 1926 г.) // Вопросы истории. 2008. № 3.
3. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. СПб.: Азбука, 2001.
4. Церковь и государство (история правовых отношений) / Сост. священник Алексей Николин. М.: Изд. Сретенского монастыря, 1997.
5. Фирсов С.Л. Свободная церковь в свободном государстве // НГ - Религии. 2003. № 5.
6. Свенцицкий Валентин, протоиерей. Диалоги. Киев, 1994.
7. Послание ко всей Церкви священномученика архиепископа Серафима Угличского от 20 января 1929 г. // Богословский сборник. 2003.
Вып. XI.
8. Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1947.
9. Троицкий Г. Патриарх Сергий и русский зарубежный церковный раскол // Журнал Московской Патриархии. 1968. № 5.
10. Шмеман Александр, протопресвитер. Дневники. 1973-1983. М.: Русский путь, 2005.
11. Вениамин (Милов), епископ. Дневник инока: письма из ссылки. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1999.
Статья представлена научной редакцией «История» 16 января 2009 г.
